Текст книги "Во власти девантара"

Автор книги: Бернхард Хеннен

Соавторы: Джеймс Салливан
сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 53 страниц)

Мандред оставил выжившего воина в покое и устремился на помощь сыну. Олейф двигался с грациозностью танцора. «Какой-то бабский стиль борьбы!» – подумал Мандред, однако ни одному из воинов не удавалось перейти черту, описываемую его полуторным мечом.

Сражавшихся бок о бок отца и сына постепенно теснили ко входу во двор. Когда они оказались в проеме ворот и выяснилось, что теперь их нельзя атаковать сбоку или со спины, воины короля отступили.

Мандред и Олейф закрыли тяжелые ворота и заблокировали их поперечной балкой. Запыхавшийся ярл опустился на землю. Правой рукой он поигрывал одной из своих косичек.

– Забыл посчитать, – устало проворчал он.

Его сын криво ухмыльнулся.

– Я бы сказал, что их было по меньшей мере трое. То есть, считая тех, что на мосту, всего получается пять. Если ты будешь продолжать заплетать косички за каждого убитого, то тебе скоро понадобятся новые волосы.

Мандред недовольно покачал головой.

– Просто косички потоньше. Вот и выход. – Засопев, он поднялся.

Нурамон и Фародин были у лошадей. Чтобы прорубить отряду дорогу по улицам, эльфы ничем не могли помочь.

В дверях появился лысый мужчина с покрытым шрамами лицом. Редко доводилось Мандреду встречать столь некрасивых людей. Его лицо выглядело так, словно по нему прошлась лошадь.

– Лошади напоены и накормлены, воин. Я был бы благодарен тебе, если бы ты теперь покинул этот дом!

– Есть здесь второй выход?

– Конечно, но я тебе его не покажу. Ты выйдешь через те же ворота, через которые пришел. Тем, кто бежит от лейб-гвардии короля, я убежище не предоставляю.

Олейф угрожающе шагнул к лысому, однако Мандред удержал его, схватив за руку.

– Он прав. На его месте я повел бы себя точно так же. – Ярл запрокинул голову и посмотрел на окна. Две молодые девушки с любопытством наблюдали за тем, что происходит во дворе.

– Это действительно публичный дом? – спросил Мандред.

– Да, – ответил лысый. – Но не думай, что у тебя есть достаточно времени, чтобы поразвлечься с одной из моих девочек, воин.

Мандред снял с пояса кошель и взвесил его в руке. Затем швырнул его хозяину дома.

– Может статься, что твой дом в течение следующего часа несколько пострадает. А может быть, все и обойдется… Ты откроешь мне ворота, если я попрошу?

– Можешь рассчитывать на мою поддержку, если речь идет о том, чтобы вы убрались отсюда как можно скорее.

– Тогда иди к воротам! – Мандред улыбнулся сыну. – Ты был прав. Я действительно оставляю все деньги в публичных домах.

– Мне очень жаль…

– Забудь. Лучше помоги мне! – Они направились к сараям, и Мандред смахнул с верстака обувь. У рабочего стола была дубовая столешница толщиной в три дюйма. Мандред провел рукой по покрытому пятнами дереву.

– Правила осады очень просты, мой мальчик. Есть те, кто находится за стенами. Они сидят и ждут, что произойдет, обороняются по мере сил. А есть и те, кто перед стенами. Они всегда в выигрыше, потому что они решают, когда что-нибудь произойдет. Мне кажется, что стоит немного перевернуть эти правила с ног на голову.

Олейф смотрел на отца, ничего не понимая.

Мандред засунул несколько ножей за пояс.

– Думаю, я еще никогда не говорил тебе, что ты очень хорош, хоть тебя и учил этот Олловейн.

– Думаешь, мы умрем здесь?

– Настоящий воин не должен умирать в постели. – Он помедлил. Столько еще всего нужно было сказать сыну. Но время уходило. Во рту внезапно пересохло. – Мне… мне жаль, что мы вошли в этот проклятый город. А еще мне хочется, чтобы мы провели вместе лето в Фирнстайне. Это всего лишь деревня… Но она прекраснее всего, что я видел в Альвенмарке. – Он сглотнул. – Готов поспорить, что эльфы никогда не учили тебя ловить рыбу нахлыстом. В конце лета фьорд полон лососей… Ну, довольно болтать! Не стоит дарить время тем, кто с той стороны. Сейчас мы еще можем прорваться. Они же по всему городу расползлись, чтобы найти нас. – Он потянул за верстак. – Чертовски тяжело. – Он бросил короткий взгляд на обоих эльфов. – Эти нам уже в бою не помощники. А с двумя всадниками в седле лошади идут слишком медленно. – Он помедлил. – Я останусь здесь… Я ударю свою лошадку по задним ногам, как только мы выйдем со двора. Если получится, то Нурамону придется попотеть, чтобы удержаться в седле, и он не станет делать героических глупостей. Так он, быть может, выберется из города…

Олейф глубоко вздохнул. А затем кивнул.

– Я останусь с тобой. Да помогут боги им обоим в поисках Нороэлль. В их жизни есть цель… А я даже не знаю, к какому миру принадлежу.

Мандред обнял сына.

– Я горд тем, что путешествовал с тобой… Альфадас, – приглушенным голосом сказал он.

Впервые назвал он его эльфийским именем. На несколько ударов сердца они замерли, обуреваемые чувствами, а затем пошли к лошадям.

Нурамон подавленно посмотрел на них.

– У вас есть идея, как отсюда выбраться?

– Конечно! – Мандред надеялся, что улыбка у него вышла не слишком натянутой. – Мы наваливаемся на них, проламываем им черепа и спокойно уезжаем. Однако боюсь, что ехать вдвоем в седле будет несколько неудобно.

Фародин негромко рассмеялся.

– Подкупающе просто. Настоящий план Мандреда.

– Правда? – Ярл подошел к Нурамону и помог ему сесть в седло. – Просто будьте с лошадьми, не то вы будете путаться под ногами.

Когда оба эльфа оказались в седле, Мандред и Альфадас вернулись к сараю, чтобы поднять верстак и понести его перед собой в качестве большого щита.

– У меня к тебе последняя просьба, сын.

Лицо Альфадаса было искажено от напряжения.

– Что?

– Если мы выберемся отсюда живыми, то перестань пользоваться своей душистой водой. Это только для баб и эльфов. И это отгоняет от тебя Норгримма. А отказываться от милости бога войны не стоит.

– Открывай ворота, ты, со шрамами!

Владелец борделя сорвал поперечную балку и распахнул обе створки.

– За Фрейю! – во все горло крикнул Мандред, когда они бросились вперед.

Словно град, застучали арбалетные болты по столешнице. Прижавшись к дереву вплотную, оба вслепую ринулись на площадь, пока не наткнулись на группу воинов. Тяжелый верстак опрокинул пятерых мужчин.

Мандред огляделся по сторонам и перепугался не на шутку.

У всех окон на площади стояли арбалетчики, поспешно перезаряжавшие свои орудия. Улочки, выходившие на площадь, были забаррикадированы и охранялись солдатами. Отряд воинов, на которых они наскочили, поспешно отступал, чтобы не оказаться на линии огня.

Внезапно послышался стук подков. Белоснежный конь перемахнул через одну из баррикад. Всадница с развевающимися волосами придержала коня и натянула лук, плавным движением спустила стрелу с тетивы, выхватила из колчана следующую. Один из арбалетчиков с криком выпал из окна кабака.

Теперь стук подков послышался из другого переулка. Через баррикаду перепрыгнул Олловейн, сразив при этом одного из копьеносцев. Он вел с собой в поводу коня Нурамона.

– Давай в седло, сын человеческий. Ты преподал мне урок в вопросе чести, но долго ждать тебе подобных я не стану.

Мандред схватился за луку седла и подтянулся. Увидел, что у третьей баррикады спешилась Йильвина и словно берсеркер обрушилась на солдат, круша их своими короткими мечами.

Внезапно воздух наполнился арбалетными болтами. Лошади пронзительно заржали. Что-то угодило Мандреду в спину с такой силой, что толкнуло вперед.

Номья все еще стреляла, когда в голову ее лошади попал арбалетный болт. Фонтан крови залил белую шерстку. Словно пораженное ударом грома, крупное животное рухнуло наземь. Номья одним прыжком оказалась на земле, пытаясь уйти от копыт других лошадей.

Эльфийка упрямо подняла лук и выстрелила в ответ.

– К Йильвине! – крикнул Олловейн. – Она освободила нам путь!

Мандред направил свою кобылку к Номье и протянул ей руку.

– Идем!

– Еще одного! – И вот уже стрела сорвалась с тетивы.

Она повернулась и вдруг обмякла. Мандред схватил ее, когда она готова была уже рухнуть вперед, и втащил в седло. Несмотря на свой рост, она была не тяжелее ребенка.

Мандред развернул коня и пришпорил его. Одним прыжком перемахнул через баррикаду, и отряд с отчаянной быстротой понесся прочь по переулку. Вскоре уже они достигли моста. Солдаты больше не преграждали им путь; казалось, они все собрались на площади перед публичным домом.

И только на мосту Мандред обернулся назад. Его сын, Фародин, Нурамон, Олловейн, Йильвина – все ушли! Их отряд сильно обстреляли, все были ранены, но они ушли!

Неописуемое чувство счастья захлестнуло Мандреда. Он был так уверен в том, что умрет. Ликуя, он поднял вверх секиру и взмахнул ею над головой.

– Победа! Клянусь Норгриммом! Нам удалось уйти… Победа!

Он схватил Номью, по-прежнему лежавшую поперек седла, чтобы помочь ей сесть. Голова ее качнулась и упала на плечо.

– Номья?

Зеленые глаза эльфийки были широко распахнуты, невидящим взглядом уставясь в небо. Только теперь Мандред заметил в ее виске отверстие размером с лесной орех.

Святое писание Тьюреда
Книга 7: О конце пророка

И случилось в тот же день, что королю Кабецану явился во сне ангел. У него были серебряные крылья и серебряный меч в руках. Однако сильнее всего сияли его ярко-голубые глаза. И сказал ангел Кабецану: пошли своих воинов, ибо беда в Анискансе. Пророк Гийом сражается за свою жизнь, ибо посягают на нее дети альвов. И все это только оттого, что один из них слишком поздно пришел к его исцеляющим рукам. И отправил Кабецан лучших своих воинов и послал их во главе с капитаном Эльгиотом в Анисканс.

В то время Анисканс не окружали стены. И поэтому дети альвов вошли в город, никем не замеченные. Среди них было шестеро эльфов и тролль, они искали Гийома в храме. Однако его не было там, там были другие служители Тьюреда. И дети альвов отвели священнослужителей к большому дубу перед храмом и убили их.

Только тогда услыхал пророк, что творится в городе. И вышел из дома. И выступил он против детей альвов! Подошел к ним, склонился в поклоне и сказал: «Поступайте так, как считаете нужным. По делам вашим будет судить вас Тьюред». И ударили его эльфы, а тролль повесил его на большой дуб. Однако пророк был еще жив и молился Тьюреду. Тогда одна эльфийка выстрелила в Гийома из лука.

Когда случилось это, подоспели Эльгиот и воины короля и стали сражаться за жизнь пророка. Однако эльфийка выстрелила в дуб горящими стрелами так, что дерево полностью загорелось. Однако воины Кабецана отомстили ей за этот поступок и убили ее. Однако остальных эльфов и тролля они отпустили ради Гийома. Ибо надеялись, что пророк еще жив, и они сняли его с дуба и освободили от огня. Дуб полностью почернел, когда они залили огонь водой и потушили его. Они сняли пророка с дерева. Он тоже полностью почернел, был совершенно безжизненным. Однако же вода, стекавшая с дерева, упала на его лицо и смыла сажу. И показался светлый лик Гийома. И омыли воины тело пророка и увидели, что из тела его торчат железные наконечники стрел, а огонь пощадил его. И открыл он глаза, схватил капитана Эльгиота за руку и сказал: «Они выбрали свой путь. Да смилостивится над ними Тьюред, насколько они того заслуживают». И умер пророк под черным деревом. А дети альвов своим поступком навлекли на себя проклятие. Так сказано.

Цитировано по изданию Шоффенбурга,

том 5, 43 лист справа

Ярл Фирнстайна

Товарищи ушли в горы к северу от Анисканса. Они похоронили Номью под пихтой на краю ледникового озера. Оружие эльфийки повесили на ветви дерева.

Эльфы и люди были подавлены. Несмотря на старания Нурамона, прошло почти две недели, прежде чем они оправились от ран. А раны на их душах затянутся совсем не скоро. Никто не предполагал, что странного и мрачного Гельвууна будет так не хватать. Не говоря уже о Номье, которую любили все.

Когда оттягивать отъезд было уже невозможно, они сошлись на том, что отправятся в Фирнстайн и перейдут в Альвенмарк через звезду альвов в круге камней, расположенном высоко над фьордом.

Путешествие их длилось почти три месяца. Они избегали деревень и городов, насколько это было возможно, чтобы не привлекать к себе внимания. Дважды видели издалека отряды воинов под знаменами короля Кабецана. От купцов, с караваном которых они ехали как-то целый день, они узнали об «ужасных событиях в Анискансе». Говорили, что на город напали дети демонов, которые убили доброго целителя Гийома и осквернили храм Тьюреда.

Никто не собирался способствовать установлению истины и своей правоты. Позднее, когда они переправлялись на большом сухогрузе через море Нери в Гонтабу, столицу Фьордландии, за неделю в море они услышали еще более интересные версии той истории.

Лето было в самом разгаре, когда отряд наконец добрался до Фирнстайна. Альфадас был удивлен тем, насколько мало было селение на берегу фьорда. По рассказам отца он представлял его гораздо более значительным. Девять длинных домов и дюжина маленьких хижин были огорожены деревянным палисадом, стоявшим на земляном валу.

У ворот поселения возвышалась массивная деревянная сторожевая башня. Едва достигли путники гребня холма над деревней, как услыхали сигнальный горн. А когда они приблизились к воротам, палисад уже занял отряд лучников.

– Хей-хо, неужели в Фирнстайне забыли законы гостеприимства? – возмущенно воскликнул Мандред. – Перед вашими воротами стоит ярл Мандред Торгридсон и требует, чтобы его впустили.

– Человек, именующий себя Мандредом, – ответил высокий молодой воин, – род, имя которого ты присвоил себе, угас. Я – избранный ярл Фирнстайна, и я говорю тебе, что тебе и твоей свите здесь не рады.

Альфадас взглянул на своего отца, в любой миг готовый к одной из его страшных вспышек гнева. Однако Мандред к его огромному удивлению сохранил спокойствие.

– Хорошо сказано, ярл! На твоем месте я поступил бы точно также. – Отец снял серебряный браслет, который выиграл в кости у одного купца нечестным путем. – Предлагаю вот это за бочонок мета и приглашаю тебя выпить со мной и моим сыном.

Молодой ярл внимательно посмотрел на Альфадаса. Потом покачал головой.

– Ты преувеличиваешь, мастер лжи! Как может у человека быть сын, который почти такого же возраста, что и он сам?

– Если хочешь услышать эту историю, то выпей со мной за мой счет, – с усмешкой крикнул ему Мандред.

– Да открой же наконец ворота, Кальф! – К брустверу палисада протолкался старик и помахал им рукой. – Теперь ты нам веришь? Смотри-ка, он и эльфов опять привел! – Старик быстро осенил себя защитным знаком. – Не будь дураком, Кальф, не запирай перед эльфами ворота. Ты ведь знаешь старые истории.

– Приветствую тебя, Эрек Рагнарсон! – крикнул Мандред. – Рад видеть, что ты вместе со своей утлой лодчонкой не лежишь на дне фьорда. Поедешь с нами? Я хочу научить своего сына ловить рыбу, пока есть время.

– Что же, открывайте ворота! – решительно приказал Эрек. И никто ему не противился.

Три недели Мандред вместе с эльфами гостили в деревне. То было время, когда Альфадас учился видеть мир людей новыми глазами. Ему нравилось грубоватое уважение, которое выказывали ему, и то, как молодые девушки смотрели ему вслед. Жизнь была простой. Внимательнее всего нужно было следить за тем, чтобы на грязной дороге тебя не сбили свиньи, пребывавшие в дурном расположении духа. Роскоши не было. Грубая шерсть, которую пряли женщины, царапала кожу. В домах вечно сквозило, дым разъедал глаза, когда в длинном доме все собирались поздней ночью за выпивкой и разговорами. Альфадас с недоверием слушал рассказ Кальфа о том, как прошлой зимой в лесах на противоположном берегу фьорда видели тролля-разведчика. Поэтому и палисад вокруг деревни укрепили. Даже эльфы отнеслись к этому известию со всей серьезностью.

Пробыв в Фирнстайне двадцать дней, Олловейн и Фародин стали торопить товарищей к звезде альвов.

Кальф был единственным человеком, который испытал облегчение, когда небольшой отряд на рассвете двадцать первого дня переправился на другой берег фьорда в лодке Эрека Рагнарсона. На сердце у Альфадаса было тяжело, ведь на берегу стояла Асла, внучка Эрека. Она в буквальном смысле околдовала его своим кротким нравом. Любая из эльфиек при дворе Эмерелль превзошла бы Аслу по красоте, но в девушке горел огонь страсти, почти неведомый эльфам, возраст которых насчитывал несколько столетий. Она не привыкла скрывать свои чувства за красивыми словами. И когда Альфадас переправлялся на другой берег, на глазах у нее стояли слезы.

Воин то и дело оборачивался, когда они ехали к кругу камней. Даже когда их уже почти не было видно, девушка в голубом платье с развевающимися светло-русыми волосами продолжала стоять на берегу.

– Тебе следует признать Кальфа ярлом, – вдруг сказал Мандред. – Он хороший человек.

Слова отца удивили Альфадаса.

–  Тыярл Фирнстайна, – возмущенно ответил Альфадас.

Мандред пристально посмотрел на него.

– Это было более тридцати лет назад. Я больше не принадлежу к этому миру. Было бы нечестно по отношению к Кальфу и остальным, которые родились после меня, если бы я вернулся в Фирнстайн. И по отношению к тебе тоже, сын мой. Твое время пришло.

Альфадас не знал, что ответить. Они немного отстали от эльфов, чтобы остальные не слушали их разговор.

– Каждый год на праздник зимнего солнцестояния деревня выбирает ярла на следующий год. Не думаю, что тебя сделают ярлом уже в эту зиму. Сначала ты должен проявить себя… в бою, в повседневной жизни. Я вижу в тебе все качества хорошего предводителя, сын мой. Я знаю, что ты достигнешь многого, если останешься.

Мандред придержал свою кобылку и посмотрел вниз, на деревню. Когда он снова заговорил, голос его звучал глухо.

– Она все еще смотрит тебе вслед. Ты только взгляни… Не раздумывай долго, такой женщины ты в Альвенмарке не найдешь. Она горда и не позволит бросить себя. Я уверен, что иногда она будет отравлять тебе жизнь. Но она любит тебя и состарится вместе с тобой. Ни одна эльфийка тебе этого не подарит. Эльфийка-долгожительница в один прекрасный день может остаться с тобой только из сочувствия или по привычке.

– Если бы я и остался, то в первую очередь из-за рассказов о троллях, – серьезно ответил Альфадас.

Его отец сумел скрыть улыбку.

– Конечно. И должен сказать, что я был бы спокоен, если бы знал, что в деревне есть мужчина, которого учил сражаться Олловейн и которого за последние три года я натаскал всяким грязным приемам… И если тебе все же здесь не понравится, то приходи в ночь полнолуния к кругу камней и позови Ксерна. Я уверен, что он услышит тебя.

– Останусь для начала на зиму, – решил Альфадас. И удивился тому, что внезапно почувствовал сильное облегчение.

– Вот-вот… из-за троллей, – подтвердил Мандред и словно невзначай бросил взгляд на берег фьорда. – Нет, она на самом деле упряма. Все еще ждет.

– А ты не хочешь остаться? Фирнстайну пригодилась бы твоя секира.

– Меня там уже никто не ждет. Я не вынес бы жизни в тени Дуба на могиле Фрейи. Девантар украл у меня возлюбленную. Я помогу Фародину и Нурамону отыскать свою любовь. И еще у меня кровная месть девантару. Мое прошлое – пепел, а будущее – кровь. Я испытываю облегчение от того, что тебя не будет рядом со мной. Может быть… – он запнулся. – Если девантар мертв, то, быть может, я смогу мирно жить в Фирнстайне, – он улыбнулся. – В любом случае, если ярл Альфадас Мандредсон не будет против того, чтобы в его деревне жил упрямый старик.

Тень тучи промелькнула над склоном холма. Умолкли птицы и сверчки. Внезапно Альфадасу показалось, что он никогда больше не увидит своего отца.

Серебряная ночь

Они молча ехали по ночному лесу. Теплый осенний ветер срывал последние листья с ветвей. Никогда прежде Мандред не чувствовал настолько отчетливо магию Альвенмарка. Луна висела низко в небе и была гораздо больше, чем в мире людей. Этой ночью она сверкала красноватым светом. «На луне кровь», – шептались эльфы; они видели в этом предвестие несчастья.

Но самым жутким в эту ночь был свет. Он немного напоминал колдовское сияние, которое ему иногда доводилось видеть в ясные зимние ночи над Фирнстайном. Но это сияние было серебряным. И оно стояло не высоко в небе, а лежало меж деревьев, словно вуаль, сотканная из лунного света. Меж ветвей время от времени плясали искорки, похожие на звезды, которые спустились с небес.

На этот раз они не пошли к замку Эмерелль и не стали переходить через Шалин Фалах, Белый Мост. Нурамон пояснил, что в последние часы осени эльфы отмечают праздник Серебряной ночи. Они встречаются на поляне посреди Старого леса. Когда-то именно с этого места из их мира ушли альвы. Только в эту ночь Эмерелль могла сплести заклинание, позволявшее слышать голоса предков – тех эльфов, которые ушли в лунный свет.

Друзья ехали по лесу на протяжении нескольких часов, и Мандред прикидывал, что полночь уже близко, когда вдруг зазвучала негромкая музыка. Сначала это было сродни предчувствию, едва слышимое изменение в звуках леса. Крик сыча и шорох мышей в сухой листве все больше и больше блекли, когда вдали послышалась песня флейты. Мандреду показалось, что в тени деревьев он увидел козлоногое существо, игравшее на свирели и танцевавшее под ее звуки.

Затем к песне флейты примешались другие звуки, которые сын человеческий не сумел отнести ни к одному известному ему инструменту.

Эльфы нервничали, словно дети, ждущие сладостей, которые пекут во Фьордландии на праздник яблок.

Меж деревьев появилось красное сияние. Огромный фонарь… Нет, палатка, в которой горел свет. Лес расступился, и Мандред остановился, пораженный открывшимся перед ним зрелищем. Они добрались до широкой поляны, в центре которой возвышался большой холм, на вершине которого словно росла отвесная скала. Снизу казалось, что она достигает самого лунного диска. Подножие скалы не смогли бы охватить даже пятьдесят взявшихся за руки мужчин. Тысячи огоньков танцевали вокруг потрескавшегося камня.

Вокруг холма стояли дюжины менгиров, словно младшие братья отвесной скалы. Повсюду между ними двигались эльфы, водившие веселый хоровод. На поляне был разбит лагерь. Подобно огромным пестрым фонарикам ночь освещали палатки. Их было так много, что становилось ясно, здесь не только Эмерелль со своим двором.

Внезапно ритм музыки изменился, и Мандред увидел, как от хоровода эльфов отделилась одинокая фигура. Окутанная ярким светом, она взлетела к вершине отвесной скалы и, широко раскинув руки, приветствовала луну.

И словно в ответ на приветствие, из скалы пролился свет, вскоре он заполонил холм и наконец вылился на поляну. Потянулся он и к маленькому отряду. Мандред испуганно задержал дыхание. Один-единственный раз в своей жизни видел он такой свет, когда солнечным полуднем нырнул в чистую воду фьорда. Он хорошо помнил, как посмотрел на солнце из глубины, и как вода изменила его лучи.

Он все еще не решался вздохнуть. Закружилась голова. Казалось, свет течет сквозь него и уносит с собой.

Мандред услышал голоса.

– Нет, с ним все в порядке.

Заморгав, сын человеческий огляделся по сторонам. Он лежал в высокой траве.

– Что это со мной?

– Ты вдруг упал с лошади, – ответил Нурамон. – Однако, похоже, ты не ушибся.

– А где свет? – Мандред попытался подняться. Он лежал рядом с красной палаткой; однако чудесный свет, который тек из скалы, исчез.

Нурамон помог ему подняться.

– Ты первый из сынов человеческих, кто присутствует на празднике Серебряной ночи, – строго сказал Олловейн. – Надеюсь, ты оценишь эту особую милость.

– Мастер меча? – К ним подошли двое эльфов в доспехах. – Королева хочет видеть тебя одного.

Фародин и Нурамон удивленно переглянулись.

– Мы впали в немилость? – сухо поинтересовался Мандред.

– Нам не пристало толковать приказы королевы. – И воины вместе с Олловейном удалились без лишних слов.

– Его пригласили или увели? – удивленно спросила Йильвина.

– Ты имеешь в виду, что королева знает, насколько сильно его помощь опоздала в Анискансе? – спросил Мандред.

– Я думаю, что она хочет выслушать его прежде нас, – ответил Фародин.

На этот раз он обменялся с Нурамоном обеспокоенным взглядом.

Луна опустилась к горизонту, когда стражники вернулись. Больше часа эльфы пробыли наедине со своими сомнениями, в то время как остальные дети альвов весело праздновали. Товарищи последовали за воинами к королевской палатке цвета шафрана. «Она больше длинного дома», – с завистью подумал Мандред.

Когда он хотел войти вместе со всеми, стражники скрестили перед ним копья.

– Прости нас, сын человеческий, – сказал один из них. – В эту ночь тебе не позволено видеть королеву. Уже одно то, что ты присутствуешь на этом празднике – высочайшая честь, которая когда-либо была оказана человеку.

Мандред хотел ответить колкостью, когда ясно услышал доносившийся изнутри голос королевы. Ее тень отчетливо была видна на ткани палатки. Эмерелль показалась ему выше, чем в тронном зале, однако тут, должно быть, все дело было в свете.

– Я рада видеть вас в добром здравии.

– Моя королева, твое желание исполнено. Сын Нороэлль мертв.

– Ты прекрасно знаешь, каково было мое желание и что оно не было выполнено. Гийом умер не от твоих рук, и не от рук твоих спутников. Поэтому не говори мне, что мое желание исполнено! – Голос эльфийской королевы был холоден, словно лунный свет. Никогда прежде Мандред не слышал, чтобы она так разговаривала. – Вы не можете ни понять, насколько разочаровали меня, ни какой вред принесли ваши поступки. Дело было не только в том, чтобы Гийом умер, а в том, как именноон умер. Поэтому не осмеливайся даже спрашивать о Нороэлль! Ваш успех мог бы смягчить вину Нороэлль… Но ничего не изменилось.

Мандред не поверил ушам. Чего хочет Эмерелль? Гийом же мертв! Фародин и Нурамон не заслужили такого отношения. Он с удовольствием сбил бы обоих стражников с ног, чтобы войти в палатку и прочесть ей лекцию о справедливости.

– Госпожа! – упрямо ответил Нурамон. – Я жалею только о том, что не смог предотвратить смерть Гийома. Сын Нороэлль не был тем, кого ты видишь в нем. И если он и был в чем-то виноват, так это только в том, что родился на свет.

– Ты видел, что может сотворить его магия, и хотел привести его сюда! Что бы ты ни говорил, он – сын девантара. И даже в смерти он остается его орудием. У тебя была целая ночь на то, чтобы незаметно выполнить мое поручение. И в ту ночь ты изменил судьбу Альвенмарка. Там, в Другом мире, что-то происходит… Я не вижу этого в своем зеркале, однако я чувствую это. Девантар… Он использует то, как именно умер сын Нороэлль, в своих целях. Он не отказался от мести. Мы должны быть настороже. Никто больше не покинет Альвенмарк. И никто не вернется сюда. Я назначила Олловейна стражем врат, ибо он показал себя самым верным моим воином. А теперь вы можете удалиться.

Мандред ничего не понимал. Чего боится королева? Ни один сын человеческий не обладает ее силой и властью, а она запирает ворота, словно Альвенмарк – это замок, который вот-вот осадят.