Текст книги "Медноголовый"

Автор книги: Бернард Корнуэлл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 26 страниц)

Дав вдоволь налюбоваться Адаму печатью, Старбак спрятал письмо в нагрудный карман:

– Что ты можешь сделать – это пристрелить меня прямо сейчас, забрать письмо, и никто не узнает, что ты – предатель.

– Я не предатель! – окрысился Адам, – Господи, Нат, всего год назад эта страна была единым целым! Ты и я обнажали голову перед одним и тем же флагом, праздновали День независимости, и слёзы застилали взор, когда игралась «Процветай, Колумбия!»[16]16
  «Звёздно-полосатое знамя», положенное на музыку англичанина Джона Смита, а нам более известную по песне «Хасбулат молодой», стало официальным гимном США в 1931 году. До этого чаще использовалась песня «Hail Columbia». Прим. пер.


[Закрыть]. Как я могу предать то, что меня учили чтить с младых ногтей?

– Как? Да просто. Если бы тебе удалось задуманное, твои друзья и соседи были бы мертвы.

– Меньшая часть, Нат! – горячо возразил Адам.

В глазах у него стояли слёзы, но смотрел он не на Старбака, а на далёкие шпили и крыши Ричмонда.

– Как ты не понимаешь, Нат?! Чем дольше длится война, тем больше гибнет людей!

– И ты решил закончить войну? Сам?

– Да, Нат. Сам. Потому что это правильный поступок. Ты забыл то время, когда мы с тобой собирались поступать в жизни правильно? Когда ты молился вместе со мной? Когда Библия давала тебе ответы на все жизненные вопросы? Когда поступать в соответствии с заповедями Божьими было для тебя важнее всего на свете? Куда, скажи мне, ради Христа, подевался тот Нат?

Старбак выдержал его взгляд и спокойно сказал:

– Тот Нат нашёл себя.

– Да неужели? – фыркнул Адам, – И в чём же? Ах, ну да, Юг! Дикси, да? А что ты знаешь о Юге? Ты же южнее пристаней Рокетт-лэндинг не выезжал! Ты видел рисовые поля в Южной Каролине? Плантации в дельте? Хочешь увидеть ад на земле, съезди – полюбуйся тем, за что ты сражаешься! Послущай свист бичей надсмотрщиков, вопли насилуемых детей! Может, в этом Нат тоже найдёт себя?

– О, конечно, чернокожие будут гораздо счастливее, если янки выиграют войну и рабам позволят, как свободным людям, вкалывать по двадцать часов в сутки на северных заводах за гроши, которых даже на пропитание не хватает! Конечно, их будет очень утешать моральное преимущество Севера! Ты тоже съезди при случае в Массачусетс, взгляни одним глазком на свой новый Иерусалим, на заводы в Лоуэлле!

Адам мотнул головой:

– Америка десятки лет мусолила одни и те же «про» и «контра», Нат, но потом пошла и выразила своё мнение в избирательных участках. Законно и цивилизованно, Нат! И это Юг не согласился с Америкой, затеяв войну! – он махнул рукой, показывая, что не желает продолжать бессмысленный спор на тему «кто виноват», – А вот я нашёл себя в том, чтобы поступать правильно.

– По-твоему, обманывать отца – правильно? – едко осведомился Натаниэль, – Помнишь, летом, ещё в лагере под Фальконер-Куртхаусом, ты удивлялся, как я могу страшиться гнева отца больше, чем возможной гибели в бою? Почему же ты не порадуешь своего родителя вестью о том, как ты правильно поступаешь, сдавая всё, во что он верит, Северу?

– Потму что это разобьёт его сердце. – просто ответил Адам, устремляя взгляд на север, где блестела в зелени пустошей Чикахомини, – Понимаешь, я надеялся, что смогу скакать на двух лошадях одновременно. Надеялся, что война кончится прежде, чем отец узнает, что его сын пожертвовал верностью штату ради верности стране.

Он помолчал, затем добавил:

– И ведь почти получилось. Стоило МакКлеллану поднажать…

– «Поднажать» – это не про МакКлеллана. МакКлеллан – надутый индюк и ничего больше. Он стращает себя нашим мнимым численным превосходством и находит в нём оправдание собственному бездействию. Уж поверь мне, я с ним разговаривал.

Адам некоторое время безмолствовал. Потом вздохнул:

– Меня выдал Джеймс?

– Нет. Я догадался сам.

– Умненький Нат. – с досадой сказал Адам, – Умненький, упорствующий с своих заблуждениях Нат…

– Что твой отец сделает, если узнает, что ты предал Юг?

Адам посмотрел на сидящего перед ним Натаниэля сверху вниз:

– Хочешь ему рассказать? Впрочем, ты намекнул достаточно ясно, чтобы не было нужды рассказывать.

Старбак покачал головой:

– Всё, чего я хочу, – это спуститься вниз, к палаткам Легиона, найти Птичку-Дятла и сообщить ему, что я вновь принимаю на себя обязанности командира роты «К». И всё. Конечно, если меня опять попросят из Легиона, мне не останется ничего другого, как ехать в Ричмонд повидаться с умным господином, которого боятся даже профосы.

Не слишком завуалированная угроза заставила Адама нахмуриться:

– Зачем тебе это, Нат?

– Потому что у меня здорово выходит воевать. И ты знаешь, мне нравится быть солдатом.

– В бригаде моего отца? Да он ненавидит тебя! Почему бы тебе «здорово» не «повоевать» где-нибудь в другом полку?

Старбак помедлил с ответом. Не говорить же правду, что блефует, что письмо с такой внушительной печатью – пустая бумажка, от которой за пределами Легиона никакого проку. К тому же была и другая правда. Провоевав год, Натаниэль начал понимать, что войну нельзя вести вполсилы, всё время балансируя на черте дозволенного христианину. Война была омутом, бездной, и лишь тех, кто умел нырять в неё, очертя голову, она вознаграждала стократ. Вашингтон Фальконер к таким людям не относился. Фальконер упивался внешней мишурой войны: своей высокой должностью, красивым мундиром, парадами, но войны, как таковой, он втайне побаивался. Старбак же вдруг понял, что, если его самого пощадит шальная пуля или картечь, то в один прекрасный день бригада Фальконера будет именоваться бригадой Старбака, и тогда помоги, Боже, её врагам! Натаниэль скупо усмехнулся и ответил на последний вопрос Адама:

– Именно потому, что твой отец меня ненавидит. Нельзя бежать от своих врагов.

Адам хмыкнул с жалостью:

– Поглядите-ка! Нат Старбак влюблён в войну и солдатское ремесло! Уж не оттого ли, что во всём остальном ты потерпел неудачу?

– Моё место в Легионе, – сказал Натаниэль, пропустив язвительную реплику Адама мимо ушей, – А твоё – нет. И всё, что тебе нужно сделать – это убедить своего отца не мешать мне вернуться на пост капитана роты «К». Скажешь ты ему правду или соврёшь, меня нисколько не трогает.

– И что же я ему совру? – с отчаянием спросил Адам, – Ты же ему, считай, выложил правду?

– У тебя с отцом выбор невелик. Или мы решаем дело в своём кругу, или грязное бельё Фальконеров выволакивается на всеобщее обозрение. Мне кажется, я точно знаю, который из двух вариантов устроит твоего отца. – Старбак поразмыслил и, решив, что кашу маслом не испортишь, добавил в свой блеф ещё один щедрый мазок, – И я напишу в Ричмонд, что шпион мёртв. Погиб во вчерашнем сражении, например. В любом случае, со шпионажем ведь покончено, так, Адам?

Глаза Фальконера-младшего сузились:

– Пожалуй, я знаю третье «или».

– Любопытно, какое же?

Адам расстегнул кобуру и, достав из неё дорогой револьвер Уитли с гравировкой на барабане и инкрустированной слоновой костью рукоятью, нацепил капсюль на один из запальных шпеньков.

– Эй, самоубийство – смертный грех! – встревожился Натаниэль.

Адам повернул барабан, выставляя камору с капсюлем напротив бойка:

– Ты знаешь, я иногда думаю о самоубийстве… Да что там, часто думаю. А ещё я никак не могу отделаться от мыслей о том, как было бы прекрасно не тревожиться насчёт того, чтобы всегда поступать правильно; насчёт отца; насчёт того, любит ли меня Джулия и люблю ли я её… Жизнь такая запутанная, не находишь? А я нахожу, Нат. Только в одном я уверен, Нат. – он обвёл рукой с зажатым в ней револьвером горизонт, – Это – Божья страна, и Он отдал нам её с определённой целью. Не для того, чтобы мы убивали друг друга, Нат! Я верю в Соединённые Штаты Америки, не в Конфедеративные! Господь избрал Соединённые Штаты в качестве примера для остального христианского мира. Так что, нет, я не собираюсь кончать жизнь самоубийством, потому что моё самоубийство ни на день не приблизит золотой век моей родины. Так же, кстати, как и любая другая смерть, пусть даже в битве…

Он резко выбросил руку вперёд, нацелив пистолет прямо в лоб всё так же сидящему на коряге Натаниэлю:

– Ты прав, Нат. Я могу убить тебя, и всё будет шито-крыто.

Старбак смотрел на револьвер, на носики пуль, торчащих из гнёзд барабана. В любой миг один из этих заострённых свинцовых цилиндриков мог послать его за грань. Оружие мелко подрагивало в ладони Адама, лицо Фальконера-младшего было бледным и решительным.

Адам взвёл револьвер. Щелчок прозвучал неожиданно громко.

– Помнишь Йель, Нат? Помнишь, какой гордостью нас наполнял тот факт, что Господь сделал путь праведности таким тернистым? Легко быть грешником, христианином – трудно. Но тебе надоело пробираться по тернистой тропе, да, Нат? Помню, что перед тем, как встретил тебя, я был в отчаянии от тяжести пути праведности, которым собирался идти по жизни, от непостижимости воли Господа… Но я подружился с тобой и обрадовался, потому что моё тяжкое бремя, разделённое с тобой, с единомышленником, стало вдвое легче. Я думал, что так будет всегда. Но я ошибался, да?

Старбак не отозвался.

– И ты требуешь от меня сделать то, на что не нашёл в себе мужества сам. – горько произнёс Адам, – Высказать отцу то, что думаешь, и разбить ему сердце. Мне всегда казалось, что из нас двоих ты сильнее. Но я ошибался, да?

Он всхлипнул.

– Если ты тоже найдёшь в себе достаточно мужества, – проговорил Старбак, – ты не застрелишь меня, а уйдёшь к янки. Сражаться за то, что считаешь правильным.

– Мне больше не нужны твои грязные советы, Нат. И больше никогда не понадобятся.

И он нажал на спуск.

Грохнул выстрел. В последний миг Адам дёрнул револьвер вверх. Пуля сбила со ствола багряника пучок цветов, розовые лепестки осыпали голову и плечи Старбака.

Натаниэль подчёркнуто спокойно встал:

– Я иду к Легиону. Ты знаешь, где меня найти.

– У багряника есть и другое название. – в спину ему бросил Адам.

Старбак замер, пытаясь сообразить, в чём подвох:

– Ну?

– Его ещё зовут «иудиным деревом», Нат. «Иудиным деревом».

– Счастливо, Адам.

Ответа Старбак не дождался.

Таддеус Бёрд встретил его вопросом:

– Новости слыхали?

– Я вернулся, чем не новость?

– Ну-у… – протянул Бёрд, как если бы в появлении Старбака не видел ничего примечательного, – А зятёк мой драгоценный поставлен в известность, что вы вернулись под его крыло?

– Будет поставлен с минуты на минуту. – доложил Натаниэль, который, перед тем, как зайти к Бёрду, удостоверился в том, что спустившийся с холма Адам направился в палатку отца.

– И что, по-вашему, генерал не будет возражать? – Бёрд оторвался от незакоченного письма и положил ручку на край ящика, служившего майору столом.

– По-моему, не будет.

– Вы полны загадок, молодой Старбак. Что ж, уверен, мистера Труслоу ваше возвращение приведёт в неописуемый восторг. По каким-то причинам ему очень вас не хватало. – Бёрд взял ручку и макнул в чернильницу, – Так вы слышали новость или нет?

– Какую?

– У нашей армии новый командующий.

– И кто же?

– Роберт Ли. – Бёрд слегка пожал плечами, будто сомневался, стоит ли эта новость упоминания.

– А.

– Вот именно. А. Наш президент счёл Смита неподходящей заменой Джонстону, и «бабулька Ли», наш «Король заступов», получил новое назначение. Как бы то ни было, «Король лопат» он или нет, хуже Джонстона он себя показать на этом посту не сможет ведь? Или сможет? Ладно, я лично уповаю на то, что Ли окажется лучше своей репутации.

– МакКлеллан считает, что Ли не зватает твёрдости. – сообщил Старбак.

– Откуда такая осведомлённость, молодой Старбак?

– МакКлеллан сам мне об этом сказал на прошлой неделе.

– Да, да… Идите уж. – отмахнулся Бёрд.

Натаниэль задержался на миг:

– Как никуда и не уходил, сэр.

– Вот и не уходите надолго. Жду вас в начале ночи. С полуночи наш черёд выставлять караулы. Майор Хинтон посвятит вас в детали.

– Так точно, сэр.

– Доллар у вас с собой есть, Старбак?

– Доллар? Да…

– Отдайте его сержанту Труслоу. Это приказ. – Бёрд помедлил, – Я тоже рад тому, что вы вернулись, Старбак. А теперь – вон.

– Так точно, сэр!

Натаниэль шёл вдоль палаток. Откуда-то доносились печальные стоны скрипки. Но её печаль не способна была тронуть его. Не сейчас, когда он возвратился туда, где было его место.

Медноголовый вернулся домой.

Эпилог

Рота «К» начала умирать три недели спустя. Первым погиб Джозеф Мей. Он набирал воду, когда у ручья рванула шальная шрапнель. Трофейные очки Мея сбило с его головы, одна линза разбилась, а вторую залило кровью так, что казалось – вместо стекла в оправу вделан рубин.

В тот день черёд вступить в бой до Легиона так и не дошёл, хотя севернее пушки рокотали до самых сумерек. Впрочем, поднимающийся там в небо дым не сдвинулся вперёд ни на сотню метров, и это означало, что потеснить северян так и не удалось. А ночью они сами снялись с позиций и отступили восточнее. Утром погиб Джеймс Блисдейл. Он полез на дерево с примеченным гнездом за яйцами, и засевший поблизости стрелок-янки влепил Блисдейлу пулю в шею. Солдат умер прежде, чем рухнул, ломая ветки, на землю. Старбак долго мучился, подыскивая слова для похоронки, которые могли бы хоть немного смягчить матери Блисдейла, вдове, горечь утраты единственного сына. «Его будет нам очень не хватать» – в конце концов, написал капитан, что являлось заведомой ложью. Как-то так вышло, что Блисдейл в роте ни с кем не сдружился и не поссорился. Треск выстрелов возвестил, что сержант Труслоу с отделением бойцов обнаружил лежбище вражеского стрелка, но вернулся сержант недовольным:

– Утёк, сволочуга. – буркнул он и, заметив возвращающегося от Фальконера Таддеуса Бёрда, мрачно заключил, – Так. Сбрендил.

Майор Бёрд, всегда отличавшийся эксцентричностью поведения, и вправду вёл себя страннее обычного. Он двигался по лагерю бочком, как краб, иногда делая несколько шагов вперёд, иногда отступая назад, иногда поворачиваясь вокруг оси с выставленной перед собой рукой. Время от времени он прерывал своё загадочное кружение для того, чтобы сообщить очередной роте о готовности выступать через полчаса, затем вновь самозабвенно предавался дёрганому вальсированию.

– Точно сбрендил. – повторил Труслоу, когда майор докружил до него со Старбаком.

– Вы ничего не понимаете, сержант. – возразил Бёрд ничуть не обиженно, – Я двигаюсь изящно. Так, как приличествует офицеру моего ранга.

– То есть? – заинтересовался Старбак.

– Мой зятёк пожаловал меня в подполковники.

– Вот это да! Поздравляю вас, сэр! – порадовался за него Натаниэль.

– Спасибо, конечно, но разве у него был выбор после того, как Адам ушёл в отставку? – скромно заметил Бёрд, лучась, тем не менее, от удовольствия.

– И после того, как весь Легион проголосовал единогласно за кандидатуру Таддеуса Бёрда. – дополнил Труслоу.

Птичка-Дятел возмутился:

– Проголосовал?! Вы хотите сказать, что я обязан своим повышением демократии? Охлократии, если быть точным? Меня повысили, мой дорогой сержант, потому что я – гений. Я, как яркая звезда, сияю на непроглядных просторах всеобщей посредственности. Красивая метафора, не находите, Старбак? – он посмотрел на недописанную похоронку перед Натаниэлем, – Сочиняете метафоры для утешения безутешной мамаши Блисдейла?

– Что-то в этом роде. – вздохнул Натаниэль.

– Не скупитесь на метафоры, друг мой. – посоветовал Бёрд, – и потуже надувайте щёки. Напишите, что её тупенький отпрыск оставил земную юдоль и, овеянный славой, вознесён сонмом херувимов в райские кущи, где почил в благодати на персях Всевышнего. Сара Блисдейл всегда была глуповата, её это проймёт. А нам, Старбак, почивать некогда. Через полчаса – в путь.

С этими словами Бёрд повальсировал дальше, аккуратно лавируя с невидимой партнёршей в руках между засохших коровьих лепёшек, которыми был щедро усеян луг, где провёл ночь Легион.

С обочины дороги, по которой полк покидал место ночёвки, их приветствовал генерал Ли. Он сидел на сером жеребце, с прямой, как палка, спиной, повторяя каждой проходящей роте одно и то же, мягко и убеждённо:

– Нам надо выдворить их вон, ребята. Выдворить вон.

В паузах он перебрасывался словечком-другим с Вашингтоном Фальконером и был очень удивлён, когда при появлении на дороге роты Старбака собеседник поспешно ретировался:

– Надо вышвырнуть их восвояси, ребята. – несколько растерянно сказал Ли роте «К» и крикнул вслед Фальконеру, – Задайте им взбучку, Фальконер!

Бегство Вашингтона Фальконера, неожиданное для Роберта Ли, для Легиона таковым не являлось. Легионеры давно приметили упорство, с которым бригадный генерал избегал роту «К» и особенно её командира. Фальконер охотно обедал с офицерами всех полков бригады, но в Легион своего имени выбирался лишь тогда, когда было заранее известно, что Старбак на трапезе присутствовать не сможет. Фальконер громогласно объяснял это нежеланием быть обвинённым в том, что заводит себе в бригаде любимчиков. Дескать, по той же причине он родного сына отослал из бригады прочь вместо того, чтобы назначить командиром Легиона Фальконера. Но бригадному генералу мало кто верил. Поговаривали, что Адам Фальконер захворал и отлёживается в родовом поместье, а кое-кто (в первую очередь Бёрд с Труслоу) напрямую связывал внезапный недуг Фальконера-младшего с возвращением в Легион Старбака. Сам Старбак на этот счёт был нем, как рыба.

В леске, что тянулся с той стороны дороги, где стоял конь Роберта Ли, накануне шёл бой. Сейчас группа негров собирала там убитых, стаскивая их в свежевырытые могилы. На суку одного из деревьев болтался в петле чернокожий висельник. К его груди был приколот плакатик, накорябанный кем-то, не слишком сведущим в грамоте: «Он был правадником у янки». Последовавший за ротой «К» Ли, увидев повешенного, гневно распорядился снять и похоронить.

Командующий распрощался с Легионом у перепутья с постоялым двором, предлагавшим мимоезжим путешественникам за два цента ночлег и стол. На ступенях гостиницы сидели пленные северяне под охраной двух солдат из Джорджии, которым едва ли исполнилось пятнадцать. Примерно в километре впереди высоко в небе рванула шрапнель. Сначала в воздухе распустился ватный цветок разрыва, затем докатился звук. Мгновением позже где-то там же затрещали винтовки, подняв с деревьев целую тучу птиц. В поле справа от развилки готовилась к бою батарея артиллеристов. Ездовые в одних штанах и рубахах уводили от пушек упряжных лошадей. Артиллеристы набирали в вёдра воду из придорожной канавы и доставали из зарядных ящиков снаряды. У всех пушкарей вид был деловитый, но безрадостный, как у людей, занятых нужным, но надоевшим до чёртиков делом.

– Подполковник Бёрд! Подполковник Бёрд! – вдоль колонны по направлению к её хвосту проскакал капитан Мокси, – Где подполковник Бёрд?

– В кустики отошёл. – крикнул ему сержант Хаттон.

– В кустики? Зачем?

– Ну, а сам как думаешь?

Мокси повернул коня:

– Его зовёт генерал Фальконер. Он там, впереди, где мельница. Мельница зовётся Гейнс-Милл.

– Мы передадим. – заверил его сержант Труслоу.

Мокси, случайно встретившись со Старбаком глазами, резко отвернул голову и дал коню шпоры.

– М-да, если будет бой, мы едва ли сподобимся увидеть нашего храброго адъютанта сегодня ещё раз. По крайней мере, там, где будут свистеть пули. – прокомментировал его поспешный отъезд Труслоу.

Пока Бёрд выяснял, какую судьбу уготовило его полку командование, Легион томился ожиданием. Янки были совсем близко, шрапнель южан рвалась над рощами неподалёку. Судя по звуку, там вспыхнула перестрелка. Видимо, сошлись в схватке застрельщики враждующих сторон. Солнце поднималось всё выше. С дороги впереди поднималась густая завеса пыли. Было ясно, что просёлок забит, но драпают ли это янки, наступают ли по нему свои – было решительно непонятно. В полдень Легион перекусил сухарями и холодным рисом, а вскоре вернулся Бёрд, созвавший офицеров на военный совет.

Почти в километре впереди, сообщил Птичка-Дятел, полоса леса. За ней балка, пробитая впадающим в Чикахомини ручьём. На дальнем склоне оврага окопались янки, и задача Легиона – вышибить их оттуда.

– Мы – на острие атаки, – сказал Бёрд, – Мы и молодцы из Арканзаса слева от нас. Остальная бригада идёт за нами.

– А позади бригады храбро возглавляет атаку наш бригадный генерал. – с мягким ирландским акцентом дополнил капитан Мерфи.

Бёрд сделал вид, что не заметил насмешки:

– Река у противника за спиной не так уж и далеко. Джексон отрежет их от неё. Если всё пойдёт, как надо, сегодня мы с ними покончим раз и навсегда.

Джексон «Каменная стена» привёл свои войска к полуострову после того, как пятью блестящими сражениями разгромил группировку северян в долине Шенандоа, хоть противник и превосходил его числом. Теперь воинство набожного генерала поступило под начало Ли, чтобы проделать с янки у Ричмонда то же, что они проделали в Шенандоа. Армия МакКлеллана, почив на лаврах самопровозглашённой победы у семи сосен, не сдвинулась вперёд с тех пор ни на шаг, полностью отдавшись делу обустройства новой базы снабжения на реке Джеймс-ривер. Напротив, южан упрекнуть в бездействии не смог бы самый пристрастный критик. По приказу Ли Джеб Стюарт во главе тысячи двухсот кавалеристов провёл блестящий рекогносцировочный рейд вдоль позиций северян, заставив вражеских конников кусать локти от бессильной ярости, а южных патриотов – рыдать от восторга. Полковник Лассан сопровождал Стюарта в его дерзком предприятии и заехал навестить Старбака, полный впечатлений.

Джеймс Юэлл Браун «Джеб» Стюарт, 1833–1864. Вест-Пойнт окончил в 1854 году, успел повоевать с индейцами, а в 1859 году, будучи адъютантом Ли, именно Стюарт передал террористу Джону Брауну, захватившему арсенал в Харперс-Ферри, ультиматум (который тот, впрочем, отверг). Отличился при первом Манассасе, опрокинув всего с полутора сотнями всадников полк нью-йоркских «Огненных зуавов», позволив южанам захватить оставшуюся без пехотного прикрытия батарею северян.

– Бесподобно! – воскликнул он, – Деяние, которого не постыдилась бы даже французская кавалерия!

Полковник привёз три бутылки трофейного бренди и распил их с офицерами Легиона, развлекая байками о боевых приключениях на той стороне Земли.

Увы, чтобы разбить МакКлеллана, было недостаточно одних кавалеристов, какими бы смелыми и ловкими они ни были. Основное бремя ложилось на плечи пехоты, и Бёрд вёл Легион к роще над буераком. День выдался знойным. На смену весне давно пришло лето, и грязь на дорогах высохла в корку, которая под ногами людей и коней крошилась в пыль, густо, как дым, затягивавшую воздух везде, где проходили войска.

Бёрд развернул Легион в двухрядную линию. Малочисленный батальон арканзасцев построился также, смыкаясь слева с ротой Старбака. Арканзасцы развернули знамёна – старый трёхполосный стяг Конфедерации и чёрное полотнище со свернувшейся в кольца змеёй в центре.

– Вообще-то это не наш флаг, – признался майор-арканзасец Старбаку, – Но нам он понравился, и мы его подобрали на поле боя. Он до этого принадлежал ребятам то ли из Нью-Джерси, то ли из Каролины.

Длинно цвиркнув сквозь зубы табачной слюной, майор поведал Натаниэлю, что он с земляками явился в Ричмонд ещё в начале войны.

– После Манассаса парни хотели свалить обратно в Арканзас. Я-то не был против, но потом прикинул: здесь-то янки на каждом углу, а в Арканзасе их где сыщешь? Так что мы решили погодить, когда ещё выдастся случай популять всласть?

Майор носил фамилию Хаксолл, и его полк насчитывал чуть более двух сотен бойцов, таких же поджарых и косматых, как их командир.

– Удачи, капитан! – пожелал он Старбаку и побежал к своим, так как подполковник Свинъярд отдал приказ о наступлении.

Миновал полдень, и гроза индейцев едва держался в седле. К вечеру он обычно не вязал лыка, а к полуночи был пьян мертвецки.

– Вперёд! – невнятно скомандовал подполковник, и Легион двинулся к полоске леса.

– А где мы, вообще, находимся? Кто-нибудь в курсе? – обратился к роте «К» сержант Хаттон.

Никто ему ответить не мог. Над подтопленным лугом, по которому они шагали, начала визжать дальняя картечь. Старбак слышал, как снаряды с треском проламываются сквозь кроны деревьев, мчась по направлению к батарее южан у развилки. Конфедераты палили в ответ, и воздух наполнился неровным гулом артиллерийской дуэли.

– Застрельщики! – позвал майор Хинтон, – Нат, вперёд!

Рота Старбака покинула общий строй и рассыпалась в редкую цепь шагах в пятидесяти перед Легионом. Люди Старбака работали группами по четыре человека, и Натаниэль, который, как командир роты, ни к одной из групп привязан не был, неожиданно ощутил себя мишенью. Ничто по виду не выдавало в нём офицера: он не носил ни сабли, ни золотого шитья или знаков различия на мундире, но само то, что он одиночка, делало его целью для вражеских стрелков. От этой мысли Натаниэль похолодел, невольно метнув опасливый взгляд на деревья впереди. Ему мерещился вражеский солдат, ловящий его в оптический прицел винтовки. Ноги налились чугунной тяжестью, и каждый шаг давался с трудом. Сам того не сознавая, Натаниэль прикрыл ложей ружья промежность. В воздухе неподалёку рванула шрапнель, и осколок пронёсся над плечом Старбака.

– Доволен, что вернулся? – ехидно осведомился Труслоу сбоку.

– Конечно, сержант. Именно так я всегда мечтал проводить послеполуденное время по пятницам. – в тон ответил Старбак, с удивлением отмечая, что голос не дрожит.

Он огляделся удостовериться, что никто из его парней не отстал, и на миг застыл, заворожённый открывшейся слева картиной: Легион был малой частичкой тянущейся на километр линии серой пехоты. Забыв о своих страхах, Старбак глазел на тысячи бойцов, в едином порыве устремившихся на врага.

Впереди взорвался очередной заряд шрапнели. Старбак стряхнул оцепенение и бросился догонять своих. Вновь рвануло, на этот раз сзади, ударив в спину волной тепла. Старбак обернулся. Снаряд янки угодил в зарядный ящик на батарее. Над обломками возка клубился дым. Обезумевшая лошадь без всадника скакала прочь, не разбирая дороги. Но пушки продолжали вести огонь. Ближайшее орудие пальнуло, извергнув двадцатиметровый язык дыма и пламени. Вторая линия Бригады Фальконера готовилась начать движение. Оркестр заиграл популярную в Ричмонде песню «Господь помогает правым». Натаниэль предпочёл бы, чтобы музыканты выбрали мелодию повеселее. Потом он вступил под сень деревьев. Солнечный свет дробился листвой на десятки лучей. Пробежала белка.

– Когда мы в последний раз ели белку? – спросил Старбак у Труслоу.

– Ха, с той поры, как ты ушёл, капитан, мы их схарчили пропасть сколько. – фыркнул сержант.

– Жареной бельчатинки я бы сейчас отведал. – сглотнул слюну Натаниэль.

Ещё год назад мысль о поедании белки не вызвала бы у него ничего, кроме отвращения, но солдатчина отучила его привередничать. Тем более, что жареная бельчатина была очень недурна на вкус. При условии, конечно, что белка молодая. Старых белок лучше было варить.

– Сегодня нам на бельчатину рот разевать незачем. Сегодня мы будем есть пайки янки. – ухмыльнулся сержант.

– Точно. – согласился с ним Старбак, прикидывая, почему до сих пор никак не обозначили своего присутствия застрельщики янки.

Где-то в верхушках деревьев бахнула шрапнель, и следом захлопали птичьи крылья. Натаниэль только успел подумать, что лес всё не кончается, как стволы расступились, пропуская его на край косогора, за которым виднелся лесистый дальний склон со светлыми отвалами свежевынутой земли, означавшими, что янки подготовились к встрече южан всерьёз. Смекнув, что сейчас начнётся, Натаниэль отчаянно заорал:

– Вперёд! Бегом!

И мир вздрогнул.

Дальний склон окутался белыми дымами. Через долю секунды докатился гром выстрелов, а ещё спустя мгновенье до леса домчали пули. Солдаты на дальнем склоне орали и улюлюкали, солдаты на этом гибли.

– В сержанта Картера попали! – возвестил кто-то.

– Не останавливаться! Вперёд! – крикнул Старбак.

У края склона их могли расстрелять в два счёта. Дым несколько рассеялся, и Натаниэль увидел целую тучу синемундирной пехоты, а выше – окопанные по всем правилам фортификации пушки. Синие ряды проклюнулись вспышками выстрелов, следом ударила артиллерия. Жутко завопил выпотрошенный картечью бедолага; другой, истекая кровью, пополз навстречу остальным ротам Легиона. По деревьям словно буря с градом прошлись. Старбак соскочил на склон и наполовину проскользил, наполовину побежал вниз. Били пушки, выла картечь, щёлкали вокруг пули. Спасение от них можно было найти лишь в самом низу, у невидимого в зарослях ручья. Арканзасцы разразились боевым кличем. Одного из них сбила пуля с ног, и он покатился вниз, оставляя кровавый след. Амос Паркс получил порцию свинца в живот и опрокинулся назад, будто от пинка мула. Треск ружей мешался с воем картечи, что сшибала верхушки деревьев, осыпая бегущих внизу солдат дождём из веток и клочков листьев. Спасти Легион сейчас могла только скорость.

– Примкнуть штыки! – скомандовал слева Хаксолл.

– Не останавливаться! – заорал Старбак.

Он не хотел, чтобы его люди теряли драгоценные минуты на то, чтобы примкнуть штыки, которые неизвестно, потребуются ли. Тем более, что топкое дно долины, по которому вилась чёрная змея едва текущего ручья с заиленным, замусоренным гнилыми корягами и упавшими деревьями руслом, было уже совсем близко. Старбак нырнул за вросшее в грунт бревно, переждал секунду и, перескочив обомшелый ствол, оказался на поросшем высокой травой берегу. Пуля подняла фонтанчик воды за два шага до Натаниэля, другая отколола рыхлую короткую щепку от коряги позади. Бросившись в маслянистую воду, Старбак в туче брызг поплюхал к противоположному берегу, где и рухнул, прикрытый от янки на склоне толстым стволом упавшего дерева. Инстинкт самосохранения сразу принялся нашёптывать не покидать такое безопасное и укромное убежище, но командир роты на то и командир, чтобы и самому не отсиживаться в укромных уголках, и другим не давать.

– Вперёд! – крикнул Натаниэль, вставая и мимолётно дивясь, почему смолк боевой клич.

Однако перелезть через бревно ему не судилось. Едва он поставил на ствол ногу, кто-то ловко и бесцеремонно сгрёб его за мундир, сдёрнув обратно.

– Не дури, капитан. – остерёг Труслоу.

Рота залегла. Не только рота, весь Легион. Вся волна атакующих южан приникла к земле, хоронясь от свинца и картечи янки. Старбак приподнялся и заметил реющие в дыму на верхней кромке занятого янки склона звёздно-полосатые флаги. Пуля впилась в бревно у самой щеки капитана. Кожу проткнула мелкая щепка.

– Башку-то пригни. – прошипел Труслоу.

Старбак послушно спрятал голову и оглянулся. На виду остались лишь мёртвые, живые расползлись по импровизированным укрытиям. Легион не успел выбраться на склон и залёг на его краю, в леске. До ручья добрались лишь застрельщики, и не все из них – живыми.

– Картер Хаттон убит. – доложил Труслоу, – Жёнушке его придётся теперь несладко.