Текст книги "Медноголовый"

Автор книги: Бернард Корнуэлл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 26 страниц)

– Разбудите меня в восемь, – приказал генерал Луи-Филиппу, – Пусть наша артиллерия начинает.

– Да, сэр. Конечно, сэр. – пятясь, адъютант выскочил из генеральской спальни и лишь тогда позволил себе подивиться тупости начальника.

Артиллеристы ждали. Позади них, за деревьями, на привязи болтался высоко в небе воздушный шар. Солнце скрылось за тучами, и по прорезиненной оболочке застучали капли дождя. Десяток иностранных атташе и столько же корреспондентов собрались на крупнейшей из батарей федералов, но приказ открыть огонь всё не поступал.

Вместо этого в сторону укреплений южан робко выдвинулся кавалерийский разъезд. Выдвинулся россыпью на случай, если враги никуда не делись и жахнут шрапнелью или картечью. Каждые десять шагов разъезд останавливался, и офицер оглядывал оборону врага в подзорную траву, пока лошади жадно щипали сочную зелёную траву, выросшую без помех на полоске земли между двумя армиями.

Разъезд приблизился к линии укреплений, и стали видны часовые, бдительно стерегущие редуты. Стерегущие даже после попадания в их тела пуль, выпущенных кавалеристами разъезда. Стойкость часовых объяснялась просто: тела их были сделаны не из плоти и крови, а из соломы. Ночью генерал Джонстон отвёл бойцов Магрудера к Ричмонду. Войска ушли тихо, бросив орудия, палатки, кострища и всё, что нельзя унести на себе.

Генерал МакКлеллан, в конце концов, поверивший в произошедшее, приказал преследовать противника, но к преследованию его войска готовы не были. Лошади конницы паслись распряжёнными, кавалеристы дрыхли в палатках или играли в карты. Воевать сегодня всерьёз готовились только артиллеристы, но их цели растворились в ночи.

Дождь усилился, когда северное воинство, наконец, собралось с силами и заняло брошенные позиции южан. Кавалерия оседлала коней, но, не получив подтверждения приказу о погоне, с места так и не сдвинулась. МакКлеллан тем временем составлял депешу в Вашингтон. Йорктаун, рапортовал генерал, пал, едва лишь северное войско поиграло мышцами. Однако, предупреждал МакКлеллан, сто тысяч мятежников при пятистах пушках отступили, по всей вероятности, к Ричмонду, битва за который унесёт немало жизней. К счастью, как писал генерал, сегодня Господь улыбнулся Северу, даровав бескровную победу.

Солдаты Магрудера преспокойно маршировали на запад, а генерал-майор МакКлеллан за поздним завтраком торжественно оповестил адъютантов:

– Мы одержали победу, джентльмены. Возблагодарим за это Всевышнего.

На веранде прогнившего от сырости дома д’Эмон дал Старбаку последние наставления. Дождевая вода с шумом протекала сквозь дыры в прохудившихся водосточных трубах, каскадом лилась с крыши подъезда для экипажей, просачивалась сквозь густую листву деревьев, собиралась в луже на песчаной дорожке, где мокла древняя коляска д’Эмона. Блестела в свете фонарей веранды позолота на втулках колёс.

– Экипаж отвезёт вас к вашим дамам, ИСПРАВИТЬ ВЫШЕ ДАМУ НА ДАМ!!! – последнее слово д’Эмон выделил лёгким изгибом губ, – Только постарайтесь управиться до полуночи. На этот час у вас назначено рандеву с проводником. Тайлер его фамилия. Вот ваши документы.

Д’Эмон протянул один из таких знакомых Натаниэлю паспортов на коричневой бумаге и добавил:

– Обратно вас тоже Тайлер проведёт. Буде, конечно, вы вернётесь.

– Вернусь, сэр.

– Если будет, куда возвращаться. Слышите? – старец махнул рукой в сторону дороги, проходящей за забором.

Оттуда доносился скрип колёс и стук копыт. Бегство из Ричмонда началось сразу, когда весть об оставлении Йорктауна достигла столицы. Те, у кого водились деньги, нанимали кареты и телеги, нагружали их имуществом и ехали к южным границам штата. Те, у кого в кармане было пусто, закапывали ценности на задних дворах. Передние официальных учреждений полнились ящиками с документами, ждущими отправки в южнокаролинскую Коламбию, назначенную столицей Конфедерации в случае захвата врагом Ричмонда. В депо Ричмонд-Питерсбергской ветки железной дороги на Бирд-стрит стоял под парами локомотив с подцепленными бронированными вагонами для эвакуации золотого запаса. Супруга президента, по слухам, то ли увезла, то ли собиралась увозить детей подальше от кровожадных янки.

– С неё станется. – кисло хмыкнул, услышав об этом, д’Эмон, – Что возьмёшь с воспитанницы рыботорговки?

Сейчас, дождливым вечером, старец хотел удостовериться лишний раз, что составленное им подложное донесение, сообщающее о неисчислимых полчищах, сосредоточенных южанами под Ричмондом, надёжно зашиты в пояс брюк Старбака, и Старбак подтвердил:

– У меня оно, сэр. У меня.

– Благослови вас Господь. – коротко напутствовал его д’Эмон и ушёл в дом.

Старбак запахнул шинель Оливера Венделла Холмса, нахлобучил шляпу и двинулся к экипажу. Натаниэль был безоружен. От сабли он избавился после первого же боя, винтовку отдал сержанту Труслоу, а револьвер с щёчками из слоновой кости, снятый с трупа Итена Ридли, украли, пока он сидел за решёткой. Собственно, от пистолета Старбак сейчас не отказался бы, но д’Эмон отсоветовал:

– Ваша цель – благополучно миновать боевые порядки обеих сторон, а не закончить свои дни на суку, будучи принятым в горячке за соглядатая. Идите спокойно, держите руки на виду, в случае чего же врите, как адвокат.

– Это как?

– От чистого сердца, Старбак. Горячо веря в то, что ваши слова – истина Господня. Так это или нет, неважно. Если правда может повредить клиенту, ни один адвокат не станет озвучивать её в суде. Ложь во имя спасения шкуры клиента – добро, а ваша ложь спасёт шкуру целому государству, и я страстно надеюсь, что вы жаждете спасти это государство так же сильно, как и я сам.

Негр-кучер д’Эмона, закутанный в несколько плащей, с головой, покрытой полотняным дождевиком, спросил с облучка Натаниэля:

– Куда едем, масса?

– Давай вниз по Маршалл-стрит. Я скажу, где остановиться.

Сиденья конского волоса в коляске были скрипучими, кое-где из них выбивалась колючая набивка. Старбак открыл шторку потайного фонаря, слабо освещавшего внутренность возка, и подкурил сигару. Катилась коляска медленно, так как с наступлением ночи поток беженцев не поредел. Миновав Тринадцатую улицу, Старбак приказал кучеру подъехать к Медицинскому колледжу. Он нарочно выбрал уголок, достаточно удалённый от того места, куда стремился попасть, чтобы кучер не мог потом доложить хозяину, куда заезжал Старбак.

– Здесь жди. – сказал Натаниэль негру, выбираясь наружу.

Пройдя пешком два квартала, он свернул на Двенадцатую. Искомый им дом находился в дальнем конце Клей-стрит. Вернее, не дом, а усадьба, наверно, самая роскошная в Ричмонде. Приближаясь к ней, Натаниэль невольно замедлил шаг. Не знал он, как подступиться к задуманному.

Ловушка, подготовленная д’Эмоном, была проста и надёжна. Да вот беда – Натаниэль не хотел, чтобы в неё попался Адам. Если, конечно, предателем являлся Адам. Доказательств Старбак не имел, но, на его взгляд, неприятие Адамом войны между Севером и Югом вполне могло толкнуть его на предательство, благо тесное общение с Джеймсом предоставляло для того уйму возможностей.

Да и можно ли было назвать это предательством? Адам (если всё же шпионом был он) просто хранил верность стране, в которой родился. Так же и Старбак хранил верность их давшей трещину дружбе. Пусть не прошла их дружба испытания на прочность, не мог Старбак хладнокровно отдать на заклание Адама. Натаниэль намеревался его предупредить.

Поэтому он поднялся на крыльцо городской усадьбы Фальконеров и потянул бронзовую рукоять, отозвавшуюся где-то в глубинах здания звоном. Когда-то Старбак жил здесь, в те далёкие времена, когда Вашингтон Фальконер был ему покровителем, а не врагом.

Дверь открылась. Служанка по имени Полли вгляделась в промокшего человека на крыльце:

– Мистер Старбак?

– Привет, Полли. Я надеялся застать дома молодого хозяина.

– Его нет, масса. – сказала служанка и испуганно загородила собой дверной проём, заметив, что гость шагнул вперёд.

– Всё в порядке, Полли. – остановился Натаниэль, – Я просто хотел бы написать ему записку.

– Нет, масса. – потрясла курчавой головой девушка, – Сказано вас не пускать. Мистером Адамом сказано.

– Мистером Адамом? – опешил Старбак.

Он не удивился бы, услышав, что приказ исходил от Вашингтона Фальконера, но от Адама?

– Если вы объявитесь, молодой хозяин приказал вас «гнать в шею». – сконфуженно подтвердила Полли, – Извините.

– Да ничего, Полли. – улыбнулся ей через силу Старбак.

Он заметил, что с богато украшенной лестницы за спиной негритянки исчезли картины. На том месте, где, как помнил Натаниэль, висел портрет сестры Адама Анны, сейчас белел квадрат невыгоревших обоев.

– А где мистер Адам, Полли? Мне надо с ним поговорить. Это очень важно.

– Здесь его нет, масса.

Она взялась за дверь, намереваясь её захлопнуть, но позади неё кто-то звучно сказал:

– Адам в действующей армии.

Голос был женский и принадлежал даме, силуэт которой обрисовался в дверях гостиной у подножия лестницы.

– Весьма обязан вам, мэм. – склонил голову Старбак, – Он с бригадой его отца? Или с генералом Джонстоном?

– С Джонстоном.

Говорившая вышла на свет. Джулия Гордон. Старбак снял шляпу.

– С момента оставления Йорктауна, – продолжала Джулия, – такое чувство, что у наших военных каждый офицер на счету. Вы как считаете, мистер Старбак, нам пора спасаться от мести северян?

– Не знаю, мисс Гордон. – струйки дождевой воды стекали по лицу Натаниэля.

– И я не знаю. Адам ничего не пишет, всё покрыто мраком тайны. Почему вы мокнете под дождём?

– Не пускают, мисс Гордон. Запрещено.

– Пустяки, Боже мой. Пустите его, Полли. Я никому не скажу, если вы не скажете.

Полли поколебалась, потом улыбнулась и широко распахнула дверь. Старбак шагнул через порог, накапав на половик. Полли приняла у гостя шинель и шляпу, пристроив их на стремянку, которой, очевидно, пользовались при снятии со стен портретов. Холл опустел: исчезла изысканная мебель европейской работы, исчезли турецкие ковры, даже золочёная люстра над лестницей.

– Всё упаковано и отправлено в Фальконер-Куртхаус. – верно истолковала взгляд Старбака Джулия, – Там, как думает генерал Фальконер, имуществу ничего не грозит. Положение, значит, хуже некуда, так ведь?

– Север закрыл вербовочные пункты. – сообщил ей Старбак, – Вам это о чём-нибудь говорит?

– Говорит о том, что мы проиграли.

Старбак усмехнулся:

– А, может, о том, что мы ещё не начинали драться по-настоящему?

Джулии его бравада понравилась. Она жестом пригласила его в гостиную, из которой вышла:

– Зайдём в комнату? Пусть Полли не тревожится, что кто-то вас увидит и донесёт генералу о её непослушании.

Гостиная освещалась двумя газовыми рожками. Мебели почти не было, только книжные шкафы стояли на своих местах, да посреди комнаты, окружённый корзинами и ящиками, красовался кухонный стол. Старбак поймал себя на том, что ему непривычно слышать, как Вашингтона Фальконера зовут «генералом», но, да, он стал генералом, то есть ещё более могущественным врагом, чем был.

– Перебираю их фамильную библиотеку, – объяснила Джулия, – Генерал не хочет волочить все книги за город, только самые ценные. Вот я и отбираю эти «самые ценные».

– Разве не все они ценны?

Джулия подала плечами:

– Солидные переплёты, но книги, в основном, ничем не примечательны. – она наугад взяла том из стопки на столе, – «Становление Голландской республики» Мотли. Отнюдь не библиографическая редкость, не правда ли, мистер Старбак? Я откладываю книги в дорогих переплётах или с цветными вкладками.

– Разбираетесь в книгах?

– Не сказала бы, но разбираюсь всяко лучше нашего генерала. – с намёком на улыбку ответила Джулия.

Сегодня она была одета в тёмно-синее хлопчатобумажное платье с глухим воротом и кринолином. Чтобы не извозить рукава в пыли, девушка натянула на предплечья холщовые нарукавники. Чёрные волосы она высоко заколола, но несколько локонов выбились и ниспадали на лоб. Выглядела Джулия, подумал Старбак, очень привлекательно. Подумал и устыдился. Невеста Адама, как-никак.

– А почему вы не уехали, мисс Гордон?

– Куда? Мамины родители в Питерсберге, а он, если падёт Ричмонд, недолго продержится. Генерал пробубнил нечто, что при желании можно было бы счесть приглашением в Фальконер-Куртхаус, но о транспорте не заикнулся. Катафалки бедного мистера Сэмуорта реквизированы для военных нужд, наш нехитрый скарб везти не на чем, а мама добро не оставит, хоть и добра-то с гулькин нос. Поэтому мы в Ричмонде со страхом ждём янки. – она взглянула на часы в простом жестяном корпусе, принесённые сюда, похоже, из помещений прислуги, – У нас мало времени, мистер Старбак. Скоро придёт мой отец, чтобы проводить домой. Примите мои извинения.

– Извинения? – удивился Старбак, – Извинения за что?

Она посмотрела ему в глаза:

– За ту ночь в госпитале.

– Да не за что извиняться.

– Есть за что. – возразила Джулия твёрдо, – Американское Общество Евангельского Просвещения Бедных создано, чтобы нести Слово Божье всем бедным, включая и девушек, подобных вашей подруге.

Старбак улыбнулся:

– Ну, я бы не назвал её бедной.

Замечание позабавило Джулию, и она улыбнулась:

– Но вы же с ней дружны?

– Да.

Джулия повернулась к столу и, не переставаяя говорить, принялась сортировать книги:

– Нам нравится думать, что мы в точности следуем заветам Хритса, однако в ту ночь, как мне кажется, Иисус был с вами, а не с нами.

– Нет, наверно… – неловко запротестовал Натаниэль.

– А я полагаю, что да. Адам запретил мне даже упоминать при нём о событиях той ночи. Запретил МНЕ, мистер Старбак! – она не скрывала негодования, – Произошедшее очень его смутило. Он весьма озабочен тем, чтобы не обидеть мою матушку, видите ли. То, что он при этом может обидеть меня, волнует его гораздо меньше!

Она раскрыла книгу, обтерев предварительно с переплёта пыль:

– «Очерки» Маколея… Пожалуй, нет. Вашу подругу надолго выбило из колеи случившееся?

– Да нет, наверно.

– Бэйнс. «Христианская жизнь». Сомневаюсь, что той ночью мы руководствовались изложенными Бэйнсом заповедями. Смотрите, страницы даже не разрезаны. Едва ли она генералу пригодится. – она положила книгу обратно на стол, – Вашу подругу не оскорбит, если я её проведаю?

Вопрос застал Старбак врасплох, и ответил он не сразу:

– Наоборот, ей будет приятно.

– Я пыталась поговорить с Адамом, но он и слышать об этом не хочет. По его мнению, скверна прилипчива, а женщине запятнать репутацию легче, чем мужчине. Вы с ним согласны?

– Наверное, мисс Гордон…

– Я могу понять мою матушку. Она уж точно возражала бы против такого визита. Но Адам?

– Может, он полагает, что жена Цезаря должна быть вне любых подозрений?

Джулия засмеялась. Смех осветил её лицо, и Старбак вновь испытал укол совести.

– Считаете Адама Цезарем? – подначила его девушка.

– Считаю, что он хочет, как лучше. – нейтрально сказал Старбак.

Джулия фыркнула:

– Откуда ему знать, что для меня лучше? Я сама не уверена в том, что знаю это. Я хочу быть сестрой милосердия, мама против, а Адам боится с ней спорить.

Бросив в сердцах книгу Бэйтса к «Очеркам» Маколея, она добавила:

– Адам не знает даже, чего сам хочет, что уж обо мне говорить… – взяв в руки томик в тёмно-красном кожаном переплёте, Джулия задумалась, – «Эйренарха» Ламбарда… Книге больше двух веков, а состояние идеальное. Вы уверены, что Адам знает, что для меня лучше, мистер Старбак?

– Надеюсь на это. Вы же собираетесь пожениться.

– А мы собираемся? – с вызовом осведомилась она, – Адам намерен подождать.

– Ну, война же закончится когда-нибудь.

Она в ответ звонко рассмеялась, и возникшая на миг атмосфера доверительности рассеялась, как дым.

– Адам точно так и повторяет, а мне ничего не остаётся, как подтверждать его правоту.

Джулия положила в корзину сочинение Ламбарда. Пламя газовых рожков померкло, а потом ярко вспыхнуло.

– Постоянно так происходит. Издержки цивилизации. – прокомментировала девушка, – Вы, как я поняла из вашего разговора с Полли, хотели видеть Адама?

– Да. И срочно.

– Хотела бы вам помочь. Его вызвал к себе генерал Джонстон, а куда, я, к сожалению, сказать не могу. Он, вероятно, там, где гремят пушки, так что послушайте, где громыхает, и двигайтесь в том направлении. Не ошибётесь. Может, я смогу ему передать весточку от вас. Рано или поздно Адам вернётся в город, а, может, адрес пришлёт, куда ему написать.

Старбак задумался. С паспортом или без оного бродить по тылам армии в поисках штабного адъютанта ему никто не даст. Проще и вернее воспользоваться помощью Джулии.

– Только не письмом. – вслух сказал он.

– Нет? Почему? – заинтересовалась девушка.

Письма, как было известно Старбаку, вскрывались и просматривались, а он не хотел привлекать к Адаму внимание людей вроде Гиллеспи.

– При личной встрече, но именно при личной, передайте ему, что я настоятельно советую ему прекратить любую переписку с моим… – Натаниэль хотел сказать «братом», но решил выразиться более расплывчато, – …моим семейством. Понимаю, что звучит совет туманно, объясню при случае тет-а-тет.

Джулия несколько секунд смотрела на него молча, затем заключила:

– Звучит действительно туманно.

– Боюсь, что для вас таковым оно и останется.

Джулия вновь склонилась к книгам:

– Адам говорил, что вы попали в тюрьму?

– Сегодня выпустили.

– Значит, вы невиновны?

– Чист, как падающий снег.

– Правда? – улыбнулась Джулия. Долго сохранять серьёзность она, похоже, не могла, – В газетах писали, будто вы брали взятки. Я рада, что это оказалось поклёпом.

– Это не поклёп. Взятки я брал. Да все берут.

Джулия отложила книгу, которую взяла в руки и удостоила Натаниэля нового внимательного взгляда:

– Ну, по крайней мере, в нечестности вы честны. Чего не скажешь о дружбе. Адам запретил нам общаться с вами и вашей подругой, вы запрещаете ему общаться с вашей роднёй. Нам, что, всем хранить обет молчания? Так я собираюсь его нарушить, навестив вашу подругу мисс Ройал. В какое время к ней лучше придти?

– Ближе к полудню, полагаю.

– Под каким именем мне её спрашивать?

– Настоящее её имя Салли Труслоу, но, наверно, лучше спрашивать мисс Ройал.

– «Труслоу»… – Джулия записала фамилию Салли, адрес на Франклин-стрит и покосилась на часы, – Сейчас придёт мой отец. Надо успеть вывести вас до его появления, чтобы он не терзался относительно степени моей осквернённости после общения с вами. Может быть, когда-нибудь жизнь вновь нас с вами сведёт?

– Очень на это надеюсь, мисс Гордон.

В холле Старбак натянул мокрую шинель:

– Вы поняли, что передать Адаму, мисс Гордон?

– Чтобы он не переписывался ни с кем из членов вашей семьи.

– И, умоляю, никому не слова. Только Адаму. И ни в коем случае не письмом…

– Мистер Старбак, необходимость повторять мне по два раза что-либо отпала с тех пор, как я повзрослела.

Старбак виновато улыбнулся:

– Простите, мисс Гордон. Сказывается солдатчина.

С улыбкой на устах он вышел в дождь. Милое лицо Джулии стояло у Старбака перед глазами, он замечтался и едва не попал под едущий на восток фургон. Негр-возчик успел окриком предупредить пешего ротозея и щёлкнул кнутом над холками коней. Фургон был с верхом набит мебелью, прикрытой куском просмоленной парусины.

Старбак шагал от одного пятна света уличного фонаря к другому, а в груди было до странности пусто. Он мог хорохориться перд Джулией, утверждая, что Юг ещё не начал драться по-настоящему, но думал сам иначе. Война, по всей видимости, кончена; бунт почти подавлен, север почти победил. Старбаку, присоединившийся, на свою беду, к стороне побеждённой, представился шанс начать жизнь заново. Он остановился и оглянулся на усадьбу Фальконеров. Миг прощания. Долгий отрезок его жизни, начало которому положила завязавшаяся в Йеле дружба, а конец – бегство в ночи. Что ж, рассудил Натаниэль, во всяком случае, он прощается с этим куском жизни без сожаления и стыда, сохранив самоуважение. Его друг от него отказался, но он нашёл в себе достаточно благородства, чтобы не предать былую дружбу, и предупредил Адама. Адам не будет вздёрнут на виселице, он женится на Джулии и будет жить долго и счастливо.

Старбак резко отвернулся от дома Фальконеров и поспешил туда, где его ждала коляска д’Эмона. Улицы оглашали ругань возчиков и грохот окованных железом колёс по брусчатке. Внизу, в долине, железнодорожный состав разводил пары, нагоняя тоску свистком. Рабы и слуги грузили в вагоны чемоданы с баулами, кричали дети. Где-то на востоке, скрытое ночью и расстоянием, вражеское войско надвигалось на город, и Старбак озаботился собственным спасением.

Он вошёл с чёрного хода в кухню, где чернокожие Грейс и Чарити жарили оленину на отдраенной грифелем плите. Рабыни завизжали было, но, разглядев, кто к ним вломился, засыпали Натаниэля градом вопросов, попутно охая и ахая по поводу его худобы и состояния одежды.

– Отощал-то как! – причитала Грейс, – Кожа да кости!

– Да, не хватало мне вашей стряпни. – признался Старбак и сказал, что пришёл повидаться с мисс Труслоу, – Она занята?

– Занята? Занята с мертвецами! – неодобрительно и загадочно отрезала Грейс.

Объяснять ничего не стала, скинула передник и, наскоро пригладив курчавые волосы, умчалась наверх. Спустя пять минут она вернулась с докладом, что Старбаку велено подниматься к Салли в комнату, но воспользоваться задней лестницей.

Спальня Салли находилась на третьем этаже с окнами на запущенный сад и хозяйственную пристройку. Старбак нашёл взглядом тёмное окно своего бывшего пристанища и отвернулся. Стены комнаты Салли были оклеены элегантными обоями в бледно-зелёную полоску, кровать украшал зелёный же балдахин. На каминной полке стояла позолоченная ваза с засушенными цветами. На стенах висели пейзажи в лакированных рамах. Освещали комнату два газовых рожка, но свечи, на случай отключения подачи газа, тоже имелись. Не комната – воплощение американского идеала домашнего уюта; комната, которой могла бы гордиться, например, мать Натаниэля.

Дверь открылась, и внутрь влетела Салли.

– Нат! – она ринулась к нему на шею и принялась целовать, – О, Боже! Я с ума сходила от беспокойства! Пыталась тебя найти, в тюрьму ходила, клиентов просила помочь, но всё без толку…

– Ну, вот он я. Всё хорошо. – мягко прервал её Старбак.

– Ты похудел.

– Будет куда отъедаться. – ухмыльнулся он и повернул голову к полуоткрытой двери, через которую снизу донёсся взрыв хохота.

– Вызывают духов. – скривилась Салли.

Отпустив, наконец, Старбака, она сняла с причёски шиньон, положила на туалетный столик. Без фальшивых кудряшек она сразу стала моложе и проще.

– Нарезались в дымину и вызывают призрак Джорджа Вашингтона посоветоваться, – презрительно объяснила Салли, – Янки близко, и все хлещут виски, как индейцы.

– Все, но не ты?

– Миленький, в моём ремесле если хочешь срубить деньжат – забудь, как пахнет спиртное. – она подошла к двери, заперла её, потом спохватилась, – Ой, а ты, может, вниз хочешь пойти? Ко всем?

– Нет, я заскочил ненадолго.

Она напряглась:

– Ты уходишь? Куда?

Он показал ей паспорт:

– К янки.

Взгляд её стал колючим:

– Будешь сражаться за Север, Нат?

– Нет. Да и никто ни с кем сражаться не будет, Салли. Сукины дети выиграли. Они так уверены в победе, что закрыли вербовочные конторы. Понимаешь?

– Понимаю. Уверены в победе. И что? Когда это янки были в чём-то не уверены? Чёрт, на то они и янки. Надутые и самовлюблённые, учащие курицу яйца нести, но пока я что-то не видела на Франклин-стрит ни одного их солдата. А мой папаша любит повторять, что рано коптить свиной окорок, если свинья ещё визжит.

Салли взяла из хумидора на столе две сигары, подкурила их от газа, передала одну Натаниэлю и уселась на коврик у камина, зашуршав юбками. Она была одета в платье из белого шёлка с открытыми плечами, поверх которых она накинула вышитую жемчугом кружевную шаль. В ушах у неё сверкали серьги с жемчугом же, и нитка жемчуга обвивала шею.

– Ты пришёл попрощаться?

– Нет.

– Тогда зачем? За этим? – она кивнула на кровать.

– Нет.

Внизу звенели бутылками и пьяно гоготали.

– Весёленький спиритический сеанс. – ухмыльнулся Старбак.

Последнее время спиритизм был очень популярен в Ричмонде. С пеной у рта осуждаемый со всех церковных кафедр, он давал надежду семьям погибших на то, что дорогой им человек обрёл достойное посмертие.

– Разве это сеанс? – наморщила нос Салли, – Залили зёнки и дрыгают стол ногами.

Она помолчала и выжидательно взглянула на Старбака:

– Так зачем ты пришёл, Нат?

Старбак глубоко вздохнул. Адама он предупредил, теперь предстояло другое, не менее важное дело.

– Помнишь ночь в госпитале? Ты говорила, что хочешь быть, как все. Просто, как все. Магазинчик открыть, а? Так пойдём со мной. По этому паспорту мы пройдём за линию фронта. – в последнем Натаниэль не был уверен, зато был уверен в том, что без Салли, если она откажется, он никуда не пойдёт, – У меня есть разрешение, потому что я кое-что делаю для правительства.

Салли нахмурилась:

– Для какого правительства? Нашего?

– Я должен доставить письмо, – видя, что она всё ещё подозревает его в намерении драться за Север, добавил, – В Ричмонде есть шпион, очень опасный. Они хотят его поймать с моей помощью. Для этого мне надо доставить на Север письмо.

– И они разрешили тебе не возвращаться? – уточнила Салли.

– Ну, не совсем… – уклонился от прямого ответа Старбак.

Он и так открыл Салли больше, чем должен был, и не знал, как рассказать остальное: об Адаме, которого посчитал шпионом; о мысли не возвращаться в Ричмонд, чтобы не обрекать друга на виселицу. Старбак подумывал доставить письмо и уехать вместе с Салли куда глаза глядят, предоставив армиям мериться силами без него. Конфедерация продержится ещё месяц, может, два, а, когда дом рушится, лучше сбежать загодя, чтобы не раздавило обломками.

– Бери то, что успела накопить, – сказал Натаниэль, – и поехали на Север. Можно в Канаду, можно в Мэйн. Откроешь галантерею. А, хочешь, на запад рванём?

Он засопел, злясь, что выражается так сбивчиво и путано:

– В общем, ты сможешь начать всё сначала, а я за тобой присмотрю.

– За мои деньги?

– У тебя и моих там наберётся горсть. Пусть не очень много, но нам хватит. Чёрт, Салли, мы можем поселиться, где захотим! Только ты и я.

Она подымила сигарой, настороженно глядя на Старбака:

– Ты предлагаешь мне руку и сердце, Нат Старбак?

– Ну да!

– Ох, Нат. – улыбнулась Салли, – Ты же уже решил бежать, так и беги один.

– Я не решил. – угрюмо буркнул он.

Не заметив того, что сделала ему больно, она продолжила:

– Иногда я очень хочу замуж, а иногда нет. И когда хочу, видит Господь, тебя я в мужья хочу больше, чем кого-то ещё. – она одарила его сконфуженной улыбкой, – Только ты от меня устал.

– Нет.

– Тсс… – она приложила палец к его губам, – Я помню, как ты смотрел на ту библейскую девицу в госпитале. Тебе в жёны нужна девица твоего круга, Нат.

– Это не так.

– Так, миленький, так. Мы с тобой добрые друзья, но семейной четы из нас не получится.

– Салли!

– Тише, Нат. Война меня не касается. Придут янки, я буду плевать в них. Плевать и обирать до нитки. Я не знаю, что будет дальше, но бежать… Нет, я никуда не побегу.

– Я не бегу. – возразил он, сознавая, как неубедительно звучат его слова.

Она помолчала и нежно сказала:

– Послушай, Нат, я хорошо знаю таких парней, как ты. Ты не привык жить, преодолевая трудности. Тебя надолго не хватит, – на этот раз она увидела, что задела его самолюбие и, протянув ладонь, коснулась щеки Натаниэля, – Может, я ошибаюсь. Я забыла, что Юг – моя родина, но не твоя… Понимаешь, рано или поздно приходит срок слезть с отцовских плеч и встать на собственные ноги. Так мой папаша повторяет. А я не из тех, Нат, кто всю жизнь перелазит с одного загривка на другой.

– Я…

– Не кипятись, миленький. Насчёт победы янки… Ты же сам говорил, что их пятеро надо, чтобы убить одного нашего?

– Я просто расхвастался.

– Как все мужчины, – она улыбалась, – Только не забывай, свинья ещё визжит, миленький. Мы ещё не разбиты.

Старбак растерянно попыхтел сигарой. Он почему-то и мысли не допускал, что Салли откажется с ним идти. Ему рисовалась идиллическая картинка их совместного бегства от бед и забот этого мира.

– Нат, а чего ты хочешь? По-настоящему?

– Ну, этой зимой я был счастлив. Командовал своей ротой. Мне нравится быть солдатом.

– Так добивайся того, что тебе по душе. Мой папаша считает, что мир никому ничего не должен, и, коль тебе что-то надо, пойди и вырасти это или, на худой конец, укради. Ты честно послан, чтобы шпиона могли словить?

– Честно.

– Так иди, миленький. Пообещал – сделай. Только если ты решился слинять после этого, линяй без меня. – она приблизилась к нему и поцеловала, – Но если всё же решишь вернуться, я буду здесь. Я – твоя должница.

Ради Салли Натаниэль прикончил Итена Ридли, и она никогда этого не забывала. Бросив в камин окурок сигары, осведомилась по-деловому:

– Деньги твои тебе отдать?

Он покачал головой:

– Нет, не надо. – он помялся, – Можешь сделать для меня кое-что?

– Смогу – сделаю.

– Напиши отцу.

– Папаше? – сжалась она, – Зачем? Ему только цидулок от меня не хватает!

– Не хватает. Поверь.

– Но я же пишу ещё через пень-колоду. – Салли покраснела, стыдясь недостатка грамотности.

– Он тоже читака тот ещё. – успокоил её Старбак, – Просто напиши ему, что я вернусь. Обязательно напиши ему, что я вернусь. Во что бы то ни стало вернусь до лета ещё.

– А Фальконер? Выродок же не потерпит тебя в Легионе?

– Справимся и с Фальконером.

Салли засмеялась:

– Минуту назад, Нат, ты собирался бежать без оглядки в Канаду, а сейчас тебе сам чёрт не брат, не то, что генерал Фальконер? Конечно, я напишу папаше. Уверен насчёт денег?

– Пусть у тебя хранятся.

– Значит, ты вернёшься?

Он усмехнулся:

– Свинья ещё визжит, не так ли?

Просияв, она поцеловала его, поднялась, подошла к туалетному столику, прикрепила на место шиньон, расправила.

– Надеюсь, скоро увижу тебя, Нат.

– И я надеюсь. – глядя, как она выходит, вспомнил, – Салли, постой! Библейская девица!

– Что «библейская девица»? – повернулась она, держась за ручку двери.

– Она хочет навестить тебя.

– Меня? – изумилась Салли, – А зачем? Об Иисусе поболтать?

– Может быть. Ты не против?

– Если Иисус не против, мне бы с чего возражать?

– Она казнит себя за ту ночь в госпитале.

– За что казнить-то, я забыла и думать об этом, – фальшиво хохотнула Салли, но осеклась, – Нет, чёрт, вру. Не забыла. Хотела бы забыть. Пусть приходит. Глядишь, и я её чему научу.

– Чему, например?

– Как отличить настоящего мужчину от слюнтяя, миленький. – она подмигнула.

– Не очень-то резвись смотри! – запоздало воскликнул он, сам дивясь накатившему вдруг приступу заботы о Джулии, однако Салли его уже не слышала.