Текст книги "«Номер один»"

Автор книги: Бен Элтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 29 страниц)

Бирмингем

– Мы начинаем эпизод второй, в котором поиски завели наших неустрашимых судей в Бирмингем, где собрались огромные толпы жаждущих славы.

Что бы ни утверждала Кили восторженным голосом перед началом второго эпизода, в тот день, когда в Бирмингеме собрались огромные толпы, наших трех неустрашимых судей даже близко не было. Все должно было выглядеть так, словно они находились в Бирмингеме в тот самый день, что и толпы жаждущих славы, потому что сюжет с толпой пойдет в эфир перед сюжетом, отснятым в частном самолете, где Кельвин, Берилл и Родни сидят с угрюмыми лицами высоко над Бриз-Нортоном.

Но не все здесь было обманом. Как Эмма часто повторяла своим друзьям, которые упрекали ее за это, на самом деле это никакой не обман, трое неустрашимых судей действительно рано или поздно приедут в Бирмингем, в другой день, гораздо позже, когда «толпы» сократятся до управляемых нескольких дюжин людей. Но они приедут. И, разумеется, добираться они туда будут отдельно, на машинах, из Лондона.

Шайана пришла за час до назначенного времени и стояла в очереди еще два часа, и все это время ее и всех окружающих ее людей заставляли улыбаться и махать руками перед вездесущими камерами. Шайана послушно делала то, что ей говорили, но на самом деле ей не было так весело, как она изображала. В конце концов, она была серьезной певицей, не похожей на всех остальных дураков и клоунов.

Когда Шайана наконец добралась до регистрационного столика, ее попросили присоединиться к группе примерно из шестидесяти человек, которых отделили от основной толпы.

Пожилой мужчина, сидевший рядом с ней, повернулся и улыбнулся.

– Привет, – сказал принц, протягивая Шайане руку. – Как дела?

«Удивившись», когда до него дошла потрясающая новость, что наследник престола подал заявку на участие в шоу, Кельвин дал Тренту и его бригаде строжайшие указания относиться на ранних прослушиваниях к его королевскому высочеству так же, как и ко всем остальным конкурсантам. Кельвин знал, что ему предстоит очень трудная работа и что если он хочет превратить любимого мальчика для битья всей нации в поп-звезду номер один, то лучше всего с самого начала дать понять, что принцу не видать никакого снисхождения. Принц и сам очень ясно выразился на этот счет.

– Если я играю, то я играю честно, – сказал он. – Правила Дартмута. Когда я вступил в военно-морской флот, то не ощущал никакого особого отношения, и именно по этим правилам хочу играть и здесь.

– Но разве его появление не вызовет жуткого ажиотажа? – спросил Трент Кельвина.

– Если честно, я так не думаю. Все конкурсанты на прослушиваниях сосредоточены только на одном: на себе. Никто другой их не интересует. Зачем им обращать внимание на какого-то унылого старика в твидовом пиджаке? В конце концов, он явно не будет единственным эксцентричным старичком в зале, правда? Если его и заметят, то что все подумают? Они подумают, что этот парень немного похож на принца Уэльского. Они ведь не подумают, что это и есть важная шишка, верно? Только если мы не начнем устраивать вокруг него шумиху, а мы ее устраивать не начнем. Сколько в прошлом году у нас было двойников Дэвида Бэкхема?

– Восемь. И одиннадцать Пошей.

– И некоторые были очень даже хороши, правда? Но никто не подумал, что это они.

– Нет.

– И мы говорим о серьезных знаменитостях. А не о каком-то паршивом принце. Пусть приходит, обращайся с ним как ко всеми остальными, а там посмотрим, как дела пойдут, ладно?

Принцу Уэльскому отправили приглашение прибыть в Зал Е3 Национального выставочного центра в Бирмингеме. В приглашении было сказано, что он должен быть готов спеть без сопровождения один куплет и припев песни по своему выбору. Поэтому принц перенес посещения двух начальных школ, полкового ужина и мечети, и прослушивание вошло в «придворный циркуляр» с пометкой «культурное мероприятие».

Он прибыл в назначенное утро в первом из двух черных «даймлеров». Многие из собравшихся повернулись посмотреть, но только потому, что они вообразили на минутку, что прибыл сам Кельвин Симмс. Когда из машины вышел всего лишь сутулый, важный мужчина в длинном старомодном плаще, интерес был потерян. Единственной отличительной чертой этого человека было то, что, пока он нервно шел по забитому народом холлу, его сопровождали двое деловых мужчин в дешевых костюмах, оттопыривающихся у подмышек.

– Смотрите, старая мальчишеская группа, – пошутил кто-то, когда их направили прямо туда, где уже сидела Шайана.

– Привет, – ответила Шайана на приветствие принца, едва взглянув на него. Она не хотела ни с кем говорить. Сегодня ее интересовала она сама, и только она.

Ей нужно было оставаться сосредоточенной, потому что она так сильно хотела этого.

– Какую песню вы приготовили? – спросил принц. – Я пою «Jerusalem», и надеюсь, это никого не оскорбит. Люди часто ошибаются, думая, что это социалистическая песня, но я не согласен. Я совершенно уверен, что, когда Блейк записывал свои ужасные строки, он имел в виду гуманизм. Это песня о любви гражданина к своей родине, и я серьезно считаю, что это важно. Вы согласны?

Шайана, как и многие из собравшихся в Бирмингеме конкурсантов, выбрала в тот день «The Greatest Love Of All», песню о любви к самому себе.

Номер принца, 8900, был написан фломастером на большой белой бирке у него на груди. Номер Шайаны был 16 367. Несмотря на то что в холле присутствовало едва ли пятьсот кандидатов, все числа на бирках состояли по крайней мере из четырех цифр, а в основном из пяти.

– Я не число! – громко пошутил принц, оглядывая толпу дружелюбным взглядом. – Я живой человек.

Ни Шайана, ни остальные сидящие рядом не обратили на него внимания. Все были погружены в себя, прокручивали в голове куплеты и припевы, которые могли навсегда изменить их жизни.

Дальнейшие попытки принца объединиться с будущими подданными провалились, когда уже знакомый голос пронесся по залу.

– Отлично, ребята! Это снова Гэри! – крикнул голос в микрофон. – Скажите: «Привет, Гэри!»

– Привет, Гэри! – без особого воодушевления откликнулась толпа.

– О боже, неужели опять этот дурак, – пробормотал принц. – Вот уж действительно отменный шут.

– Скажите: «Привет, Бэри!» – крикнул второй голос.

– Привет, Бэри! – отозвалась толпа.

– Да ЧТО ЭТО с вами? – крикнул Гэри. – Это было УЖАСНО! Скажите: «Привет, Гэри и Бэри!»

Толпа послушно повторила за ними, на этот раз с чуть большим воодушевлением:

– Привет, Гэри и Бэри!

На самом деле Гэри и Бэри не только принцу надоели до чертиков; они надоели всем. Их работа заключалась в том, чтобы уговаривать собравшихся дать съемочной группе возможность снимать взволнованную толпу, а потом использовать эти кадры в коллаже первых кадров ролика программы.

«Девяносто пять тысяч человек. Трое судей. Двенадцать финалистов. Всего один „Номер один“».

Кто-то должен был заставлять эти толпы орать, а также хлопать и махать руками, и эту должность получили Гэри и Бэри, двое бывших студентов театрального факультета, мечтающих работать комедийными артистами.

– Отлично, народ, послушайте меня! Если вы хотите быть «Номером один», то вам нужно ВЕСТИ СЕБЯ как «Номер один»! Вам нужно жить этим, дышать этим, ДЕЛАТЬ это, и начинать нужно сейчас. Кельвин смотрит на вас! Он Темный Лорд рока и он все видит! Поэтому вы должны вложить в это дело всю душу! Посмотрим, как вы скажете «ЙЕ-Е!».

– Йе-е! – сказали все, кроме принца.

– Не буду я этого делать, – пробормотал он. – Здесь не коммунистическая Россия, черт возьми.

– Посмотрим, как вы скажете «О ЙЕ-Е!».

– О ЙЕ-Е!

Весь день Гэри и Бэри работали с толпой, собирали людей в группы, чтобы выкрикивать название шоу, заставляли их всех вместе ходить по залу, махать руками, прыгать, танцевать твист перед огромными баннерами с логотипом шоу «Номер один». Они заставляли их делать все возможное, чтобы создать впечатление у зрителей, будто вовсе не пятьсот человек болтаются по пустому залу как неприкаянные, а огромная толпа народа отлично развлекается и счастливо проживает каждую минуту пребывания на шоу «Номер один». В тот раз, когда Гэри и Бэри прервали попытки принца подружиться с Шайаной, они пытались научить толпу трудной задаче телодвижениями показать буквы, из которых состоит слово «НОМЕР». Буква «Р» была простой, «О» тоже вполне выполнимой, но изобразить «Н» было трудно, а «Е» и «М» практически невозможно.

– Сложите букву «Е» из пальцев! – приказал Гэри. – Да, вот так, три пальца на одной руке и один на другой.

– А потом мы все покажем указательный палец, что будет означать «один», – добавил Бэри.

– Да, именно так! – крикнул Гэри. – Мы все покажем «НОМЕР», а потом одии-иин! Поехали!

На планерке накануне вечером проходило обсуждение того, как заставить толпу показать указательный палец. В конце концов бригада пришла к выводу, что участники должны будут подпрыгивать и дружно тыкать двумя указательными пальцами в воздух, и, хотя все знали, что это означает не «один», а «вверх», проблема заключалась в том, что показать «один» было сложно, да и вообще вряд ли это хорошо бы смотрелось на экране.

– НОМЕР одии-иин! – подхватила толпа, подпрыгивая и тыча поднятыми пальцами вверх.

– Спасибо, вы молодцы! – крикнул Бэри.

– Очень даже молодцы, – согласился Гэри. – Давайте сделаем это еще разок!

Они сделали это четыре раза, после чего толпа перестала прыгать, размахивать пальцами и все вернулись на свои места в очереди.

Затем две съемочные бригады, снимавшие толпу, приблизились к маленькой отдельной группе людей, в которой находились Шайана и принц. Эмма тоже подошла к ним. В руке у нее был планшет, и выглядела она немного озабоченной. Трент, сидевший на парковке в фургоне видеоинженера, только что крикнул ей, что они опаздывают уже на час.

– Могу я увидеть Квазара? – крикнула Эмма.

Накачанный, уверенный на вид мужчина подскочил со своего места за Шайаной.

– Ну, привет, де-точ-ка! – сказал он, схватившись за промежность и рывком выставив вперед низ живота. – Ты можешь увидеть Квазара в любой момент, принцесса, ты поняла, о чем я?

Квазар говорил с непонятным евро-американским акцентом, бытовавшим где-то между Марокко и районом Саут-Сентрал Лос-Анджелеса.

– Мы бы хотели, чтобы вы сказали несколько слов в камеру.

– Тогда Квазар готов зажечь!

– Отлично, – сказал Эмма, слабо улыбнувшись, – именно это мы и любим слышать.

Квазар выскочил вперед. Он был одет в черные облегающие джинсы, ботинки из змеиной кожи на каблуке и красную шелковую рубашку, расстегнутую чуть не до пупка. Эмма, за которой перемещалась съемочная бригада, отвела Квазара в очередь и поставила напротив толпы.

– Почему ты выбрала его? – заверещали несколько девчонок. – Мы еще не прошли прослушивание.

– Девушки, у вас еще будет такая возможность, – крикнула Эмма с преувеличенной радостью. Но она знала, что почти наверняка такой возможности у них не будет. Большинство настоящих перспективных «липучек», «выскочек» и «сморчков» уже были отобраны по заявкам или лично сотрудниками шоу, которые ходили среди толп. Все остальные во избежание бунта получат примерно тридцать секунд славы, но шансы на то, что кто-нибудь из них на этой стадии покажет себя достаточно сильным ботаником, уродливым, отчаянным, распущенным, высокомерным, эмоционально или умственно нестабильным (или даже, но очень редко, талантливым), чтобы попасть на конкурс, были не велики. Национальный выставочный центр сдавал свои залы в аренду не задешево, и у Эммы и остальных членов производственной бригады, работающих под огромным давлением, был всего один день на то, чтобы прошерстить всю толпу, одновременно пытаясь отснять как можно больше «неожиданных гостей» и просто подходящих кадров.

День у Эммы выдался очень трудный, а Квазар тем временем наслаждался своим днем и определенно не собирался позволить ворчливому негодованию собравшихся вокруг него конкурсантов испортить ему настроение.

– Как дела, детка? – крикнул он Эмме, поигрывая надутыми мышцами.

– Как ты себя чувствуешь? – крикнула в ответ Эмма из-за камеры.

– Я чувствую себя отменно! – сказал Квазар. – Потому что я чудак!

– Ты лучший, Квазар?! – крикнула Эмма. – Скажи нам, что ты здесь самый лучший.

– Я здесь самый лучший! – послушно ответил Квазар.

– Скажи нам это еще раз, – крикнула Эмма, – но погромче!

– Я здесь самый лучший! – заорал Квазар.

– Ты можешь немного подвигаться для нас? Ну, схватиться за штаны или что-нибудь в этом роде?

– Не вопрос, детка! – крикнул Квазар и снова заявил, что он здесь самый лучший, но в этот раз к тому же схватившись за промежность, крутнувшись вокруг себя, а затем сев на шпагат.

– Просто отпад, Квазар! – крикнула Эмма. – Скажи Кельвину, что ты надерешь ему зад!

Квазара не нужно было уговаривать. Он сделал шаг вперед, расстегнул рубашку донизу, ткнул пальцем в объектив и сказал:

– Кельвин Симмс, Квазар надерет тебе зад!

– Это было великолепно, Квазар, – уверила его Эмма, прежде чем проводить обратно на его место. – Удачи тебе.

Пальцы Эммы мяли пачку «Мальборо лайт», лежавшую в верхнем кармане модных джинсов с заниженной талией. Ей еще очень не скоро удастся найти минутку, чтобы перекурить, а работа просто выматывала. Собрав в кулак всю волю, она снова натянула на лицо застывшую улыбку и посмотрела на планшет.

– Шайана? – позвала она.

Шайана нервно отозвалась.

Эмма взглянула на нее и вспомнила ее заявку. Эмма не всегда помнила заявки, которые откладывала для прослушивания, но она запомнила Шайану. «Я это я», – написала девушка.

И это была правда.

Во времена обучения в университете Эмма на добровольной основе подрабатывала в студенческом профсоюзе, консультируя жертв. Ее нервная работа заключалась в том, чтобы выслушивать излияния жертв нападений, квартирных краж, преследования и иногда даже изнасилования. Эмма в свое время смотрела в глаза многим жертвам и знала все признаки. Но во время работы консультантом Эмма работала с жертвами после происшествий. Однако Шайана уже выглядела как жертва, хотя пока что ничего не случилось. Перед Эммой была жертва, ожидающая нападения.

Эмма почувствовала себя разбойницей, но что она могла поделать? Шайана была просто золотом для телевидения. Она хотела этого так сильно. Так сильно, что написала это дважды.

С трудом переведя дыхание, и снова нащупав спасительную пачку сигарет, прижатую к покрытому искусственным загаром бедру, Эмма отвела Шайану в сторонку.

Правда, честно, насколько сильно ты этого ХОЧЕШЬ?

– И снова в зале ожидания, – скажет на следующий день роскошная Кили, прибывшая на съемки своего сюжета, – все жаждущие славы приготовили песню, и боже мой! Ничто не может помешать им спеть ее!

Шайана, которую поместили в другую группу жаждущих славы, по просьбе Эммы спела «I Am Woman». Когда она закончила, стоящие вокруг нее люди по просьбе сотрудников шоу зааплодировали.

Когда тщательно спланированное импровизированное представление было окончено, Эмма снова заняла место за камерой, чтобы выкрикивать вопросы.

– Шайана, как много это значит для тебя? – спросила она.

– Эмма, для меня это самое важное событие, – ответила Шайана.

– Без «Эммы», Шайана. Не говори «Эмма».

– А почему?

– Потому что меня здесь нет.

На лице Шайаны отразилась тень сомнения.

– Я не понимаю.

– Меня здесь нет. Здесь Кили.

– Кили здесь?

Стоящих вокруг людей охватило внезапное возбуждение. Кили здесь? Настоящая прекрасная блондинка Кили с телевидения? Пока что толпа была жестоко разочарована, не увидев никого из шоу, даже Родни, а теперь вдруг оказалось, что в здании находится роскошная ведущая.

– Кили здесь!! – Слух за одну секунду облетел весь Зал Е3.

– Нет! – крикнула Эмма. – Кили здесь нет.

– А ты сказала, что есть! – крикнул в ответ злой голос.

– Да, – согласилась Шайана, – ты мне это сказала.

– Слушай, я просто хочу сказать, что на настоящем шоу вопросы буду задавать не я. Их будет задавать Кили.

– Значит, она здесь?

– НЕТ! Нет, ее здесь нет… Просто мы запишем ее позже и… – Трент снова закричал ей в наушник, что время заканчивается. – Слушай, Шайана, просто говори то, что я тебя прошу говорить, ладно? Просто повторяй за мной.

– Конечно.

– Хорошо. Поехали… «Я так сильно хочу этого».

– Я так сильно хочу этого.

– Громче. «Я так СИЛЬНО хочу этого!»

– Я так СИЛЬНО хочу этого!

– Отлично. Теперь своими словами. Ну же, скажи, скажи мне то, что думаешь. Не забывай, сколько внимания судьи уделяют страсти и настойчивости, давай же, правда, честно, скажи, как сильно ты этого ХОЧЕШЬ?

И Шайана рассказала миру, как сильно она этого хочет. Что это единственное, чего она хочет в жизни. Что Господь создал ее для этого и что это самое важное для нее. Самое-самое важное. Это ее мечта. Шайану не нужно было долго уговаривать. С легкой подачи Эммы на ее глазах показались слезы.

– Все думают, что я никто, – сказала Шайана. – И я собираюсь доказать им, что я личность.

– Да. Да, я уверена, что ты личность, Шайана, – сказала Эмма, крепко держась одной рукой за пачку сигарет на бедре, словно боясь, что если отпустит ее, то может сорваться и крикнуть: «Нет, ты не личность, Шайана, ты нисколько, нисколько не личность, с твоими полными отчаяния глазами и неплохим голосом. Ты не личность, ты такая же, как все. Поэтому беги, детка! Беги, пока мы не разбили тебе сердце».

Снова подсчеты

Квазар присел рядом с принцем на то место, где раньше сидела Шайана.

– Квазар, чувак, – радостно представился Квазар.

– Принц Уэльский, – ответил его королевское высочество.

– Надо же, принц Уэльский. Круто! Значит, ты из Уэльса?

– Ну, вообще-то нет, нет… не обязательно быть из Уэльса, чтобы быть принцем Уэльским. Разве это не поразительно? Так же, как и то, что моя мать – королева Австралии. Я всегда смеюсь, когда думаю об этом, потому что она совершенно не похожа ни на одного из австралийцев, каких я когда-либо встречал. Очень милые люди, слов нет. Такие простые. Вам так не кажется?

Квазар широко улыбнулся.

– О, чувак, я врубился, – сказал он. – Ты тут лепишь эту мульку насчет двойников. Круто! Отпад! Вот это да! Ты из агентства, чувак?

– Ну, нет, я так не думаю. Я вроде как сам сюда пришел.

– Чувак, да ты спятил! В этом бизнесе двойников полно бабла, и вечеринки, и «поющие телеграммы». У меня есть девка, которая как Дженифер Лопес, вааще не похожа, тока титьки такие же здоровые, так у нее все равно бабла как грязи!

Принц, очевидно, понятия не имел о том, о чем говорил его собеседник, но десятилетия опыта одностороннего общения, во время которого он улыбался и кивал, научили его менять тактику, а не углубляться в суть дела.

– Просто необходимо быть предельно осторожным, – часто повторял он жене. – Стоит только заговорить о полимерах или спросить, что такое этот хип-хоп, и разговор не закончится целую вечность.

Принц огляделся, прежде чем заметить:

– Вы устроили отличное шоу перед камерами, молодой человек.

– Ну, нужно ж шевелиться, чувак, верно? – ответил Квазар, широко ухмыльнувшись. – Думаю, мы уже тут, в смысле, мы ведь прошли, а это нелегко. Ты врубаешься, о чем я?

– Хм, не вполне, нет.

– Они нас снимают, да? Типа, ну, знаешь, наш первый день и все такое.

– Да? – спросил принц. – Но это ведь и является целью работы, снять процесс отбора, – или, возможно, я чего-то не понимаю.

– Чувак, ты только прикинь. Нас ведь сотни, да? И мы здесь все на прослушивание собрались, да? Но они снимают только нескольких человек из очереди, да?

На расстоянии нескольких метров от себя они увидели Шайану. Ее поставили перед небольшой группой конкурсантов, и на этот раз она пела «Will You Love Me Tomorrow», а стоящие вокруг нее дружелюбно аплодировали ей в соответствии с инструкцией.

– Вероятно, это неизбежно, что они смогут снять только нескольких из нас, мистер Квазар, – вежливо заметил принц. – Они не смогут ведь снять всех, здесь должно быть сотен пять человек. Можно предположить, что они снимают, сколько хватает времени.

– Ты свихнулся, чувак! Ты о чем базаришь? – ухмыльнулся. Квазар. – Ты чё, шоу не видел?

– Хм, ну, вообще-то нет… Я думал, у меня есть диск, но оказалось, что это шоу «Х-фактор».

– Ты где был, чувак! То шоу так устарело! Шоу «Номер один» такое крутое, а ты его не видел?

– Я знаю, это ужасно с моей стороны, верно? Я такой болван. Очевидно, его повторяли на «ЮК Голд». Я попросил своего личного помощника записать один эпизод, но он не лучше меня разобрался с нашей системой «Скай Плюс», а от моей благоверной тоже толку нет, она говорит, будь ее воля, она завтра же запретила бы телевидение.

– Ну, если ты его не видел, чувак, тебе стоит знать, что всех, кто проходит до «поп-школы», показывают в очереди! Мы видим их с самого начала. Типа как в прошлом году, парень, который выиграл в финале, мать его, был на первом шоу! Он был в толпе и говорил, что собирается надрать Кельвину зад, правильно? Хотя всего лишь стоял в очереди на первое прослушивание!

– Хм… Не уверен, что я вполне понимаю вашу мысль, мистер Квазар. Хотя мысль ли это? В смысле, какое значение, есть ли она вообще…

– Это и есть мысль, чувак! Они снимают не всех в толпе, врубился? Они даже не выбирают каждого пятидесятого. Да и как это сделать, чувак? Мы бы здесь сидели до самой смерти! Но, когда Кельвин и Берилл и этот другой чувак выбирают людей, которые пройдут в следующий тур, этих ребят уже видели в очереди, так? Они в кадре с того момента, как на парковку въезжают! В самый первый день! Подумай об этом, чувак. Откуда им знать, что их нужно снимать, если они их уже не выбрали? Нас выбрали! Мы отлично выглядим!

Принц Уэльский получил дорогое образование в частной школе, а затем учился в Кембридже, а Квазар бросил школу в шестнадцать, не доучившись до аттестата, чтобы стать исполнителем экзотических танцев. Но именно Квазар сумел все подсчитать.