Текст книги "«Номер один»"

Автор книги: Бен Элтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 29 страниц)

Финал, часть первая

Эмма сопровождала Кельвина на торжественный финал и впервые ощутила, каково это, когда тебя видят рядом с самой крупной телевизионной звездой в мире. Они впервые признали свои отношения на публике. Эмма сначала не хотела идти, но Кельвин был настолько уверен в победе принца, что настоял на ее присутствии на этом главном вечере и даже держал ее за руку, когда они шли по красной дорожке в окружении вспышек множества фотоаппаратов.

Конечно, Кельвин не объяснил Эмме, почему он так уверен в победе принца. Весь смысл его обещания заключался в том, чтобы его выполнение казалось жертвой с его стороны, практически невыполнимой задачей, и он был готов сдержать слово, только чтобы доказать свою любовь, верность и надежность. Поэтому он не хотел, чтобы Эмма решила, что это будет легко.

– Пока что все шло хорошо, – произнес он серьезно и с достоинством, – но теперь наступает трудное время. Квазар и Иона ужасно популярны и пока намного опережают ЕКВ.

Это была неправда, на самом деле все было совершенно наоборот. Помимо случая с исполнением «Do Ye Ken John Peel?», принц всегда опережал двух оставшихся финалистов. Однако Кельвин не собирался говорить этого Эмме, чьи глаза все шире распахивались от обожания при виде твердости и уверенности, с какой Кельвин выполнял ее просьбу.

– Поверить не могу, что ты делаешь это ради меня, – сказала Эмма, когда они вместе вышли из лимузина.

– Только ради тебя, моя дорогая, – сказал Кельвин. – Если принц Уэльский победит сегодня и станет героем нового молодого электората, благодарить он за это должен тебя.

Кельвину удалось убедить в этом даже себя. Несмотря на то что он с самого начала собирался сделать принца победителем, задолго до того, как Эмма подняла этот вопрос, не было сомнений, что выиграть пари у Дакоты теперь было для него менее важно, чем удачно провести кампанию по завоеванию доверия и, соответственно, любви Эммы. Она превратилась в наваждение.

– Кельвин, я люблю тебя, – прошептала она ему на ухо, ослепительно улыбаясь и проходя по ковровой дорожке между вопящими фанатами.

Затем она увидела Шайану.

Эмма чуть не вскрикнула. Застывшее лицо девушки было словно маска, она не кричала, а просто молча ухмылялась, стоя среди шумной толпы. Шайане удалось встать в первом ряду, и она не обращала внимания на истерику и тьму рук, протягивающих ей ручки и обрывки бумаги.

Она стояла и смотрела.

Эмма поняла, что Шайана тоже ее увидела, и на мгновение их взгляды встретились. Выражение лица Шайаны совершенно не изменилось. Затем Эмма увидела, что Шайана смотрит мимо нее, на Кельвина и идущую за ним Берилл.

Затем Кельвин потянул Эмму за руку, и через секунду они оказались в здании телестудии, но от ее радостного настроения не осталось и следа.

– Кельвин, она там, – прошептала Эмма.

– Кто? Что такое? Тебе нехорошо?

– Мне нехорошо. Это она. Та девушка. Шайана.

Сначала Кельвин не понял, о ком она говорит.

– А-а, эта, – наконец сказал он. – Ну и что?

– Что значит – ну и что? Она здесь.

– Она пришла на финал, кому какое дело?

– Но… но…

– Но что? – спросил Кельвин, обнимая ее одной рукой, что вызвало еще один обстрел вспышками фотоаппаратов. – Думаешь, она собирается пристрелить меня?

– Может быть.

– Эмма. Я уже говорил тебе, единственное, чего я не собираюсь делать ни за что на свете, – это бояться фанатов или конкурсантов. «Слабеет мой рассудок. От этого легко сойти с ума!» [13]13
  Шекспир У. Король Лир. Акт 3, сцена 4. Перевод Б. Пастернака.


[Закрыть]К черту ее. К черту всех их. К черту всех, кроме нас.

– А что, если она войдет сюда?

– Если она сейчас там, то сюда она не попадет. У всех проверили билеты и закрыли двери, и сегодня здесь присутствуем только мы и наши знаменитые гости. Ну же, это твой вечер. Это все делалось для тебя.

Позволив хотя бы отчасти успокоить себя, Эмма прошла с Кельвином в просторный зал, где проходил финал. Здесь было не протолкнуться среди тысяч фанатов, которых Гэри и Бэри уже целый час доводили до безумия. Атмосфера была опьяняющей, и, не знай Эмма правды, она могла бы поверить, что присутствует на финале настоящего конкурса.

Они прошли в ВИП-зону, где слышались крики Берилл, которая, как всегда, вела себя несносно. Здесь собралось все семейство Бленхейм, но Берилл и Присцилла снова поссорились, и Присцилла ушла в бар.

– Она должна быть здесь, чтобы поддержать меня! – раздраженно выговаривала Берилл своей жене, Сиринити. – Мы ведь семья, мы, черт возьми, должны поддерживать друг друга.

– Она здесь, дорогая, – бормотала Сиринити, шевеля огромными губами.

– Но не на глазах! Камеры ее не видят, – рявкнула Берилл. – Какой на хер толк от того, что она здесь, если ее здесь не видят. С таким же успехом ее могло бы не быть здесь.

– Пойду в бар и поищу ее, – угрюмо сказала Лиза Мари, – но я завязала с бухлом, и мой терапевт говорит, что я пока что вряд ли смогу контролировать себя в такой обстановке.

Бленхеймы были не единственным кланом, который пришел поддержать своего представителя. Семья Ионы тоже была здесь, а также остальные члены «Шетландского тумана».

– Обожаю эту девочку, – заметила Берилл, – она превращает жизнь Родни в абсолютный кошмар. Боже мой, смотрите, она собирается поговорить с этим ублюдком.

Это была правда. Волна предвкушения пронеслась через все помещение, когда Иона направилась сквозь толпу туда, где стоял Родни со своей многострадальной секретаршей. «Междоусобица» между Ионой и Родни была одной из основных тем СМИ на протяжении всего сезона, и теперь бывшие любовники собирались поговорить впервые за десять недель финалов.

– Добрый вечер, Родни, – сказала Иона.

Секретарша Родни воспользовалась возможностью и исчезла.

– Привет, Иона, – ответил Родни. – Отлично выглядишь.

– Ты ведь ничего не забыл, верно?

– Нет. Нет, я не забыл.

– Надеюсь, это так, потому что малышка Мэри стоит вон там. Невинная и девственная с виду. Будет ужасно жалко, если ей придется испортить всем праздник.

Родни снова уверил Иону, что не забыл о своем обязательстве. Затем он подошел к Кельвину и потребовал, чтобы тот оставил на минутку Эмму и пошел с ним.

– Ну, в чем дело? – спросил Кельвин довольно нелюбезно.

– Кельвин, я должен кое-что сказать тебе, и я думаю, ты будешь доволен, – ответил Родни.

– Ну, валяй, – сказал Кельвин.

– Я бы хотел, чтобы сегодня мне выделили немного дополнительного времени…

– Слушай, Родни, – сварливо сказал Кельвин, даже не стараясь говорить вежливо. – Это чертово шоу не о тебе, понятно? К тому же ты остроумен, как пень, и, если честно, меня уже утомили твои постоянные попытки…

– Я собираюсь сделать предложение Ионе. Я бы хотел сделать его в прямом эфире.

Такое Кельвин не мог оставить без внимания.

– Ты серьезно? – спросил он.

– Очень серьезно, – сказал Родни, радуясь тому, что заткнул Кельвина. – Это ведь отличный сюжет, верно? Ты должен признать, это настоящая драма.

– Ну да, может получиться отлично, – согласился Кельвин. – А с чего это ты надумал, Родни? Она тебя шантажирует?

Улыбка моментально исчезла с лица Родни.

– Откуда ты знаешь? – выдохнул он.

– Я не знал, – ответил Кельвин. – Это была шутка. Но теперь знаю. Что происходит?

– Она хочет отомстить за то, что я бросил ее в прошлом году. Она хочет, чтобы я сделал ей предложение в прямом эфире, женился на ней, а потом она сможет развестись со мной и забрать половину имущества.

– Молодец! Я всегда знал, что у девчонки есть наглость. И ты собираешься подыграть ей?

– Да, я собираюсь жениться на ней.

– Ух ты. Она серьезно тебя прижала, да?

– Ну, знаешь, правда заключается в том, что я вроде как действительно влюбился в нее…

– Ты влюбился в Иону?

– Да. Знаешь, она так хорошо выступала на шоу, и еще эти наши размолвки в прямом эфире каждую неделю, это так похоже на заигрывания, и к тому же она ведь просто красавица.

– Тебе виднее.

– Да, мне виднее. Я начинаю думать, что был дураком, когда позволил ей уйти. Так что я собираюсь сделать поворот на сто восемьдесят градусов. Она думает, что я ненавижу ее, но, как только шоу закончится и мы поженимся, я покажу ей, что я такое на самом деле.

– Ну а если она не даст тебе возможности?

– Ну, если она хочет денег, то ей придется играть по правилам. Ни один суд по бракоразводным делам не лишит меня денег за фиктивный брак, поэтому ей придется вести себя как положено…

– Ах ты негодник, ты хочешь заключить брак.

– Ну да, но я имел в виду вести себя как положено во всех отношениях. Нам придется вместе жить в одном доме, и я думаю, когда она поймет, каково быть миссис Родни Рут, ей это понравится. Мы будем горячей парочкой. Она теперь финалистка шоу «Номер один», а не неудачница. Я большой человек в индустрии…

Кельвин в ответ на это расхохотался.

– В чем дело? – спросил Родни, тоже засмеявшись шутке, которой не понял.

– Это поразительно, – сказал Кельвин. – Ты так предсказуем. Она снова знаменита, и о ней пишут в газетах, поэтому она снова понравилась тебе. Это так нелепо.

– Нет! – воскликнул Родни. – Я просто вдруг…

– Родни, посмотри правде в глаза, ты влюблен в славу, которая объединяет вас. Ты вдвойне знаменит, когда твое имя связано с ее именем.

– Кельвин, я правда ее люблю.

– Я уверен, что ты в это веришь, друг, но на самом деле ты любишь себя. Ну, в любом случае удачи тебе, мне всегда нравились свадьбы, и ты прав, предложение руки и сердца в прямом эфире – это отличный сюжет. Так что давай, валяй. А когда ее звезда погаснет и о вас перестанут писать в прессе, ты вдруг поймешь, как и в прошлый раз, что вовсе ее не любишь, и сможешь объявить о своем разводе в начале следующего сезона. Возможно, мы даже попросим Иону спеть «Р-А-З-В-О-Д».

Кельвин повернулся и пошел обратно к Эмме.

– И еще одно, Кельвин! – крикнул ему вслед Родни. – Ты будешь моим свидетелем?

Кельвин только улыбнулся, и через несколько секунд режиссер начал кричать, что всем пора занимать свои места.

Финал начинался через минуту.

В зале присутствовали все отсеянные финалисты, собранные здесь для того, чтоб вкусить последний глоток известности. Кили представляла их одного за другим: Латиффа, Сьюки, группа «Парень», Стэнли, Незабудка, «Четверка-Х», Табита, Трой и Грэм. Трою аплодировали, а Грэма зашикали. Унижение Миллисент вошло в программу «Ньюс оф зе уолд», и толпа изменила свое к ней отношение.

Кельвин был в восторге.

– Власть нашего шоу просто безгранична! – кричал он Эмме сквозь шум. – Только шоу «Номер один» могло заставить толпу зашикать слепого парня.

– Пожалуйста, Кельвин, не нужно! – крикнула в ответ Эмма. – Ты мне только начал нравиться.

Эмма, опьяненная накалом страстей, снова наслаждалась вечером и даже стала находить неслыханную уверенность и небрежный цинизм Кельвина привлекательными.

Затем она увидела Шайану.

Та, как и раньше, неподвижно стояла среди толпы фанатов, которых пропустили к самой сцене, чтобы придать финалу вид живой рок-тусовки.

– Кельвин, она снова здесь, – почти взвизгнула Эмма.

Кельвин обернулся.

– Не смотри! Не смотри! Она увидит, что мы смотрим! – настаивала Эмма.

– Эм, успокойся, – сказал Кельвин. – Я говорил тебе, что эти люди меня не волнуют. И никогда не волновали. Должно быть, она хитростью добыла билет, только и всего. Они все хитрые, эти ненормальные фанаты.

– Она не фанатка, она бывшая участница, и она сказала, что вы еще встретитесь.

– И благодаря тебе, дорогая, мы встретились. В противном случае я бы ее ни за что не заметил.

– Ну да, но возможно, это как с Джоном Ленноном. Может быть, я только что спасла тебе жизнь.

На секунду на лице Кельвина промелькнула тень озабоченности, но он почти сразу же взял себя в руки.

– Эмма, ради всего святого, можно поменьше загоняться по этому поводу? – сказал он.

– А что, если у нее пистолет?

– В наши дни на входе всех обыскивают. У нее нет пистолета.

– Ты говорил, что она не попадет внутрь, но она здесь.

– Хорошо, хорошо, я попрошу охрану присмотреть за ней. Ты не должна позволить этой женщине испортить нам вечер.

Эмма пообещала, что изо всех сил постарается не допустить этого, и вернулась в ложу для знаменитостей, называвшуюся так, несмотря на тот факт, что, по мнению Эммы, ни один из сидевших здесь таковой не являлся. Кельвин присоединился к Берилл и Родни за кулисами, чтобы они могли выйти на сцену, как императоры, спускающиеся на римскую площадь, чтобы вынести приговор рабам, и финал стартовал.

Квазар открыл шоу не слишком мелодичным, но на удивление забавным исполнением классического хита «Black Lace» группы «Agadoo». Квазар начал отходить от прошлого стриптизера и теперь считал себя артистом, развлекающим детей.

– Я не дурак, – сообщил он принцу Уэльскому за сценой. – Кобели приходят и уходят, да? Врубаешься? Но петь для детей – это вечная работа! Посмотри на «Krankees», чувак, они просто молодцы. Через двадцать лет никому не захочется смотреть на мою задницу, но я буду так же хорош для пантомимы! Зацени, чувак!

– Это звучит очень разумно, мистер Квазар, – ответил принц.

За Квазаром выступила Иона, которая так и придерживалась образа милой шотландской девушки и исполнила песню «The Skye Boat Song», которую приняли очень хорошо. После ее выступления Кельвин и Берилл, как обычно, начали ее нахваливать.

– Знаешь что? Ты сделала эту песню.

Затем Кили обратилась за комментарием к Родни. В этот момент послышался смех, крики и шиканье, потому что на шоу «Номер один» яростная ругня Родни в адрес Ионы стала ритуалом, как и то, что двое его коллег хвалили ее. Однако сегодня он отбросил осторожность и пренебрег сценарием. Стараясь не смотреть на Кельвина, зная, что нарушает его приказ, он начал тщательно подготовленную речь.

– Иона, – сказал он, – я хочу кое-что сказать и знаю, что это удивит наших зрителей, но, надеюсь, не очень удивит тебя. Весь мир знает, что на протяжении всего сезона я был очень, очень груб с тобой, я говорил вещи, которые больно ранили тебя, и, возможно, ты думала, что не заслуживаешь их. Хочешь знать, почему я так поступал? Хочешь, Иона?

– Потому что ты идиот, Родни? – сказал Кельвин ледяным голосом, словно советуя ему быть очень осторожным.

– Я поступал так, потому что уважаю тебя, Иона. Я хотел испытать твой характер, проверить тебя, заставить тебя доказать всему миру, какой твердой ты можешь быть, какая ты хорошая артистка. Все знают, что в прошлом году я всем сердцем поддерживал тебя, поэтому, сделай я то же самое в этом году, никто бы не заметил, все бы подумали, что я делаю это из чувства вины, и моя похвала была бы бессмысленной. Но, обижая тебя все это время, я дал тебе возможность показать миру, что ты абсолютно самодостаточная, сильная женщина. Это было отличное выступление, Иона. «The Skye Boat Song» – песня трудная, но ты ее сделала. Ты сделала каждую песню из тех, что когда-либо пела.

Студия замерла, пока он говорил, а когда закончил, зрители разразились аплодисментами.

– Иона, ты хочешь что-нибудь сказать Родни? – спросила Кили.

Казалось, в глазах Ионы стояли слезы.

– Спасибо, – сказала она. – Спасибо тебе, Родни.

За этим последовала рекламная пауза, во время которой Родни воспользовался возможностью извиниться перед Кельвином. Он был так напуган, что едва мог смотреть ему в глаза.

– Прости, друг, – сказал он. – Я не мог сегодня следовать сценарию, ведь ты знаешь, что мне предстоит сказать дальше.

– Родни, ты знаешь, что при обычных обстоятельствах я рассматриваю отклонение от сценария как повод для увольнения, – твердо сказал Кельвин.

– Я знаю, я знаю.

– Но должен заметить, что ты сделал на удивление умный ход. Я не думал, что ты на это способен, но раз уж так случилось, то я рад, что ты начал поддерживать Иону сейчас, потому что не хочу, чтобы она победила, а самый быстрый способ убрать исполнителя из рейтинга – это заставить тебя поддержать его.

– Спасибо, Кельвин. Ты настоящий друг.

После рекламы выступал принц Уэльский.

Шоу проходило в субботу вечером перед поминальным воскресеньем, и в порыве вдохновения Кельвин распорядился, чтобы ЕКВ спел «Where Have All The Flowers Gone», посвятив ее «нашим храбрым солдатам, обычным парням и девчонкам, которые заплатили высокую цену за тщеславную недальновидность таких стариков, как я». Это был гениальный ход, и студия взорвалась аплодисментами.

– Ваше королевское высочество, – ахнула Берилл, – вы сделали эту песню до того отменно, что страшно становится, и это говорит вам мама.

– Ваше королевское высочество, – взвыл Родни, блестя влажными от слез глазами, – вы настоящая звезда и у вас впереди блестящая карьера.

– Ваше королевское высочество, – сказал Кельвин, натянув на лицо умную и честную маску, – когда вы пришли на наш конкурс, если честно, я недооценил ваши шансы. Я ошибся. Вы много работали. Вы слушали замечания судей, вы учились, и вы выросли, и знаете что? Я думаю, вы можете пройти этот путь до конца.

– Ваше королевское высочество, – сказала Кили, – вы получили отличные отзывы от всех трех судей. Вы хотите что-нибудь сказать в ответ?

– Боже, Кили, они так добры, верно? – ответил принц. – Я уверен, что не заслуживаю ни одного из сказанных слов, но спасибо!

Во время следующей рекламной паузы Эмме удалось поговорить с Кельвином, который сумел вырваться из судейской команды.

– О, Кельвин, – сказала она, и в ее глазах стояли слезы, – это было великолепно. Просто идеально. Я знала, что ты делаешь нечто прекрасное и вдохновляющее. Что-то поразительное. Я хочу сказать, разве не невероятно, что единственная программа в Британии, которая на самом деле пытается показать следующего главу государства с уважением и в положительном свете, – это шоу «Номер один»? Это очень благородно. Ты должен гордиться собой.

– Я горжусь.

– И я тоже горжусь собой, потому что именно я заставила тебя так поступить.

– Да, именно ты, дорогая.

С этими словами он обнял ее и поцеловал на глазах у зрителей, что, разумеется, вызвало громкие приветственные крики.

– Полегче, тигр. Ты еще не победил, – сказала Эмма, но она была в восторге.

Поскольку конкурсантов осталось всего трое, каждый из них выступал дважды. Кельвин сделал так, чтобы второе выступление Квазара не добавило ему славы. Вся привлекательность бывшего стриптизера основывалась на его безудержном темпераменте и дружелюбной туповатости при отсутствии таланта, поэтому Кельвин предложил, чтобы он спел «Send In The Clowns», чувствительную и грустную песню группы «Sondheim», что было очевидной ошибкой. Конечно, Квазар это тоже видел.

– Чувак, эта песня скучная, – жаловался он Тренту, когда ему сообщили, что он должен спеть. Но, как и все остальные, он был связан недвусмысленными обязательствами, оговоренными в контракте, и вынужден был поступать так, как ему было велено.

Ионе повезло больше, несмотря на попытки Кельвина саботировать ее выступление. Она завоевала сердца нации в образе сладкоголосой деревенской девушки, и поэтому Кельвин распорядился, чтобы последним номером ей дали «Anarchy In The UK» группы «Sex Pistols» в надежде, что это оттолкнет матерей-фанатов. Но она спела песню с иронией, доказав, что может зажигать, и ее приняли хорошо. Однако Кельвин был не слишком озабочен, потому что знал, что у него в рукаве есть козырь.

Когда Кили вывела принца Уэльского во второй раз, Кельвин объявил, что перед тем, как принц споет песню, он счел необходимым отдать должное отваге, которую наследник престола проявил, столкнувшись с критиками и вообще придя на шоу.

– И более того, ваше высочество, – сказал он, – я хочу поблагодарить вас за то, как вы заботились обо всех участниках и опекали их на протяжении всего шоу.

– Боже, какая ерунда, – пробормотал принц, явно весьма смутившись.

– Нет, это правда. Вы были для всех нас словно отец, и, хотя очень многое из того, что вами сделано, в соответствии с вашими пожеланиями должно остаться в тени, я обязан сообщить всем, что малышу Сэму назначили дату операции по пересадке костного мозга, и я уверен, что помог им в этом совет, полученный матерью ребенка от ваших помощников, и для меня очевидно, что именно так должны поступать лидеры общества, хотя они делают это так редко…

Кельвину пришлось ненадолго прерваться из-за бури аплодисментов, которые Гэри и Бэри не пришлось выуживать из зрителей.

– Также я хочу сказать, – продолжил Кельвин, – что Бри, жертва домашнего насилия, которую зрители, возможно, видели беседующей с его королевским высочеством в начале шоу, теперь находится в безопасности и, будем надеяться, обрела мир в душе.

Сидящая в кабине режиссера Челси была поражена и пришла в восторг от наглости Кельвина.

– Он хочет сказать, что она вернулась в приют, где я ее нашла, – ахнула она.

А тем временем Кельвин пригласил на сцену Троя, выложив свой последний козырь.

– И наконец, – сказал Кельвин, – кажется, кое-кто хочет пожелать вам удачи.

Трой, который много репетировал и знал, что от него требуется, обнял принца, после чего объявил зрителям, что теперь он читает как восьмилетка! Толпа аплодировала и кричала, полагая, что это серьезный скачок для парня и результат общения с принцем. Эмма тоже аплодировала и кричала, пока не осипла, ведь никто, кроме Кельвина и Челси, не подозревал, что Трой уже читал как восьмилетка, когда впервые попал на конкурс.

После этого принцу вообще вряд ли стоило петь, но его исполнение «The Greatest Love Of All» приятным легким баритоном было встречено бурей восторгов. Кили с трудом удалось успокоить зрителей, чтобы попросить комментариев у судей. Берилл говорила первой, и ей, вероятно, удалось преодолеть терзавшие ее ранее нравственные сомнения по поводу охоты.

– Знаете что, ваше королевское высочество? – сказала Берилл. – Вы такой сексуальный, чувствительный и роскошный, что страшно делается. Я обожаю мужчин постарше. Я бы хотела… я хочу… мне бы хотелось ооооооо… – Секунду Берилл не знала, что сказать, поэтому вместо этого высунула язык и повертела им. – Если бы я не была верной женой и работающей мамой, – сказала она, немного придя в себя, – то берегитесь, сэр! На самом деле, если вам захочется повеселиться втроем со мной и Сиринити, то очень просим вас в гости, потому что вы просто отпад. Вы сделали эту сцену. Вы сделали эту песню. Знаете что? Вы пришли и надрали мой мир.

Родни был не менее необуздан.

– Знаете что? – сказал он. – Вы пришли и сделали этот вечер. Зрители любят вас, вы прирожденный шоумен. Я думаю, что у вас впереди большая карьера в звукозаписи.

Кельвин, поняв, что его работа сделана, и не желая перегнуть палку, ограничился несколькими хвалебными словами, и Кили объявила, что линии для голосования по телефону уже открыты.

Затем в программе последовала получасовая пауза, во время которой шли новости и проводилось телефонное голосование. Кельвин и Эмма удалились в комнату для гостей, оставив Гэри и Бэри удерживать зрителей в состоянии лихорадочного ожидания. Пока они с Кельвином шли по главному залу, Эмма изо всех сил высматривала Шайану, но та затерялась в толпе.

– Забудь о ней, – сказал Кельвин. – Я же говорил, бояться этих людей – это болезнь. Ты не должна позволить ей одолеть тебя.

Комната для гостей, хотя и большая, была забита людьми и казалась неуютной. Здесь стоял ужасный шум, потому что каждая звезда реалити-ТВ и члены неудачливой мальчишеской группы толкали свои идеи одновременно. И самое главное, Берилл и Присцилла Бленхейм наконец нашли друг друга и обе были не рады этому.

– Я не стану продавать через тебя свои аксессуары! – кричала Присцилла. – Это мои фаллоимитаторы, я разработала их..

– Ха! – рявкнула в ответ Берилл.

– В смысле, я хотя бы была там, когда их разрабатывали, и мне не насрать, на что ставить свое имя. В отличие от тебя, мама, ведь ты продаешь себя каждой поганой сети супермаркетов в Британии.

Сиринити пыталась вмешаться, но она была пьяна и не могла двигать губами достаточно ловко, чтобы ее поняли.

– Заткнись, Сиритини, ты пьяна, а для выздоравливающего алкоголика это не самое лучшее! – крикнула Берилл. – Ладно, Присцилла, ты на завтра обо всем договорилась?

– Да, мама! Сколько раз тебе повторять?

– И ты уверена, что парень хороший? Мы начинаем съемки «Бленхеймов» через неделю, и я не хочу красоваться на экране с черными кругами вокруг глаз и зудящим влагалищем.

– Мам, несколько уколов ботокса, пара швов вокруг глаз, пара складок под нижней губой – разве это сложно?