Текст книги "«Номер один»"

Автор книги: Бен Элтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 29 страниц)

Милый малыш

На следующей неделе судьи посетили Лондон, Манчестер и Глазго, проделав в каждом городе ту же работу, что и в Бирмингеме. В общей сложности они «прослушали» в той или иной степени около трехсот человек – выматывающее количество массовки, перемежающейся с сюжетами и, разумеется, с намеченными финалистами.

Был среди них и ставший обязательным для шоу забавный четырехлетний малыш, которому разрешили пройти «прослушивание», хотя по правилам участникам должно было быть не меньше шестнадцати. На собрании по обсуждению сюжета было решено, что в этом году Кельвин сначала откажется принимать малыша на том основании, что это бессмысленно, но под упорным «мамочкиным» давлением Берилл неохотно согласится.

– Рок-н-рольная супермамочка Берилл не собирается позволить большому и плохому Кельвину разбить сердце малыша Ланса, – скажет Кили.

И поэтому, несмотря на то что его кандидатуру нельзя было даже рассматривать, симпатичный маленький карапуз в английской рубашке и с милым ливерпульским акцентом занял почти три минуты эфирного времени после монтажа.

– Ланс, ты такой милый, что я хочу съесть тебя, – сказала Берилл своим самым сладким голосом.

– Съесть ты его можешь, но допустить на прослушивание – нет, – тихо напомнил ей Кельвин своим твердым, но жизнерадостным голосом.

– Почему? Тако-о-о-ой милый. Я мама, и я люблю его, все мамы полюбят его. Почему бы не дать ему шанс?

– Потому что это незаконно, Берилл.

– Я не играю по правилам, не забывай, я ведь старая рокерша. Не говори со мной о правилах. Я мама, а мамы должны нарушать правила, просто чтобы выжить. Мне пришлось нелегко, эти годы были тяжелыми, и мне известно все о нарушении правил.

– Берилл, он не может участвовать в конкурсе.

Эта дружеская перебранка продолжалась до тех пор, пока из изначальной концепции не было выжато все до последней капли, после чего малыш наконец пошел своей дорогой.

После этого снимали сцену «подслушивания»…

– Я поверить не могу, что ты хотела провести этого мальчика в следующий тур, Берилл.

– Но он был такой милый.

Родни испытал редкий момент сомнений.

– Вы действительно полагаете, что люди не догадаются, что все подстроено?

– Ну, конечно, Родни, или я не стал бы этого снимать, – сварливо ответил Кельвин.

– Но мы потратили на него больше пятнадцати минут! В первый же день в Манчестере. Кто-нибудь ведь обязательно решит подсчитать!

– Родни, никто никогда и ничего не считает.

«Поп-школа»

Наконец серии региональных отборов подошли к концу, и команда шоу «Номер один» начала перебирать и монтировать весь материал, который был собран и подготовлен для «поп-школы».

«Поп-школа» была частью конкурса, на которой выбранные на первоначальном прослушивании кандидаты посещали интенсивный тренинг с проживанием, во время которого трое исключительно опытных судей давали им уроки искусства быть поп-звездой. Именно на этом этапе судьи должны были начать играть более активную образовательную роль в развитии отобранных оперяющихся талантов. Идея была такова: откопав сырой материал, судьи воспользуются огромным опытом работы в музыкальной индустрии, чтобы вылепить из него поп-звезд.

На пути к достижению этой цели стояло множество препятствий, которые не позволяли «поп-школе» стать образовательным процессом во всех смыслах этого слова. Первое заключалось в том, что ни у кого из судей, кроме Кельвина, не имелось квалификации, чтобы обучить кандидата хоть какому-то аспекту сценического искусства, если не считать голой саморекламы.

Второе препятствие, которое мешало судьям лепить таланты, даже имей они необходимые навыки, заключалось в том, что они на самом деле не присутствовали на процессе лепки. Несмотря на то что «поп-школа» длилась три дня, судьи посещали только последний, когда происходил процесс самого «судейства».

Шайана, как и другие конкурсанты, после первого прослушивания уехала домой, получив задание подготовить новую песню для «поп-школы». Ей сообщили, что по возвращении она пройдет подготовку и получит перед выступлением рекомендации, как лучше спеть свою песню «вживую», то есть на настоящей сцене, а не в конференц-зале гостиницы. Данная сцена должна была находиться в крутом клубе и дать конкурсантам представление о трудном, но важном деле «отработки положенного», «работы по клубам» и показать, что означает «собраться с духом и ринуться в бой».

– Вот, – едва дыша объявит Кили в начале съемок «поп-школы», – где начинается настоящая жизнь. Вот где начинается самое трудное, и с этим предстоит справиться, потому что сегодня наша группа претендентов в звезды впервые ступит на путь, по которому Кельвин, Берилл и Родни проведут их через тернии, чтобы посмотреть, смогут ли они выдержать крутую сторону рок-н-ролла, которую должна научиться покорять каждая звезда на пути к вершине.

Этот крутой, клевый «клуб» на деле являлся совершенно новым помещением на двести мест, отделанным светлой сосной, в большой частной школе, которую арендовали для проведения съемок. Изначально декорационно-художественная служба шоу «Номер один» надеялась переделать сцену и передние сиденья. Было принесено огромное количество черной краски, несколько изодранных блестящих полотен, многочисленные старые афиши, огромные ящики с пустыми бутылками, выуженными из мусорных баков. Также они надеялись убрать первые три ряда кресел, поскольку совершенно новые, роскошно мягкие кресла с удобными подлокотниками выглядели не слишком рок-н-ролльно. Однако, к несчастью для сотрудников службы, администрация школы строго-настрого запретила хоть как-либо менять сцену или помещение, поскольку приближался новый учебный год и начальные классы должны были приступить к репетициям «Джозефа и его потрясающего яркого пальто», и администрация не могла позволить сорвать подготовку к спектаклю.

Услышав это, Кельвин впал в истерику, начал шипеть и заявил, что просто купит эту вонючую школу, но ему сообщили, что она не продается.

Шайана приехала утром в первый день «поп-школы» с песней в сердце и «свободной одеждой для танца» в сумке, готовая полностью отдаться процессу подготовки. Помимо нее в нем участвовали еще около семидесяти конкурсантов, которых поселили в находившейся неподалеку гостинице «Трэвелодж». Шайане предстояло делить комнату с симпатичной, хрупкой девушкой по имени Синди, которая, как и Шайана, очень сильно «хотела этого».

Оставив вещи в номерах, толпа жаждущих славы спустилась к специальному автобусу, и через некоторое время их собрали в спортивном зале, где начался «тренинг». Процесс во многом походил на первый отборочный день в Бирмингеме, то есть их постоянно перегоняли с места на место и периодически снимали отрепетированные «неожиданные моменты» с их участием.

Шайана и Синди сидели по-турецки на полу в спортивных штанах и топах, пока у пианино пожилого мужчину, похожего на принца Уэльского, снимали за «подготовкой» вокального номера. В процессе подготовки участвовал эксцентричного вида парень в брюках гольф и с длинными крашеными волосами, который перелистывал ноты и заставлял принца петь по ним.

– Это ужасно! – кричал длинноволосый мужчина.

– Я знаю, знаю, – жаловался принц. – Мне словно медведь на ухо наступил, верно?

– Давай еще раз! – кричал эксцентричный поп-тренер.

– Будет сделано.

Принц только собрался спеть снова, но вмешалась Челси и объяснила, что это не обязательно, потому что сюжет они уже отсняли.

Его королевское высочество сел на стул и погрузился в государственные бумаги. Угол камеры изменился, и Челси велела девушке, которая была со слепым парнем, подвести того к пианино. Когда они подошли к нему, Челси крикнула:

– Спасибо, Миллисент! Спасибо, Грэм! Пока что это всё.

– Разве вы не хотите, чтобы мы спели? – спросила Миллисент.

– Дорогая, у вас будет масса возможностей для этого, – ответила Челси. – Пока что нам нужен был кадр, где вы идете к пианино.

Затем к пианино позвали Шайану, а его королевское высочество попросили занять ее место в группе людей, которые позировали на заднем плане.

– И пожалуйста, попытайтесь выглядеть заинтересованными! – крикнула Челси. – Разве вы не видели шоу? Это интенсивная подготовка, вас всех проводят через тернии, и те, кто просто сидит, должны сосредоточить взгляд на человеке, которого мы снимаем. Ради всего святого, сделайте вид, что вы участвуете в программе «Слава» или «Пение в хоре». Пока что вы выглядите как участники шоу «Ночь живых мертвецов».

Шайану поставили рядом с пианино и попросили что-нибудь спеть.

– Что именно? – спросила она.

– Это не важно, детка! – крикнула Челси. – Это немой сюжет, мы пустим его в замедленной съемке, когда будешь рассказывать Кили, как много ты работала.

– А как же пианист, ему ведь нужно играть ту же мелодию?

– Дорогая моя, я ведь только что сказала тебе, что это немой сюжет. К тому же он будет не в фокусе. Пусть пианист просто двигает руками, большего нам не надо. А теперь пой!

Шайана начала петь, вокруг нее закрутилась камера.

– Больше души, Шайана! – крикнула Челси. – Сожми кулаки, словно тебе больно… Хорошо. Есть. Снято.

Затем в оборот взяли «Четверку-Х», камера запечатлела их репетицию, после которой ребята «внезапно» захотели обняться.

– Вы можете поднять руки и удариться ладонями? – крикнула Челси из-за камеры. – Это ведь в стиле черных, верно?

«Четверка-Х» согласилась, что это действительно в стиле черных, а потом ребята обнялись и, подняв руки, ударились ладонями, как им и велели.

– А как насчет молитвы? – крикнула Челси. – Я могу попросить вас встать в круг и опустить головы в немой молитве?

«Четверка-Х» снова подчинилась.

– А теперь повернитесь к камере и расскажите нам, что работа трудная, но вы работаете много, учитесь, растете и хотите, чтобы судьи вами гордились.

Майкл, лидер «Четверки-Х», сделал шаг вперед:

– Это трудная работа, но мы много работаем и знаем, что будем учиться и расти, и я надеюсь, что судьи будут нами гордиться.

Сюжеты сменялись один за другим.

Конкурсантов разбивали на группы и учили элементарным танцевальным движениям, но не для того, чтобы они могли выучить их, а чтобы можно быть отснять процесс обучения.

– А дальше что? – спросила одна из девушек, после того как освоила три шага и хлопнула в ладоши, как их научили.

– Ничего, – объяснил хореограф. – Это все, что нам нужно.

Во время «урока танцев» Шайана заметила, что конкурсантов одного за другим отводили в сторону, чтобы снять то, как они сидят на лестнице. Первыми туда отправились ребята из группы «Парень», затем мужчина средних лет, который представился как Стэнли, а затем блондинка среднего возраста с огромными силиконовыми грудями.

– А что вы там делаете на лестнице? – спросила Шайана одного из участников группы «Парень» во время короткого перерыва.

– Ничего, – ответил он. – Мы просто сидели и выглядели напряженными и задумчивыми.

– Напряженными и задумчивыми?

– Да, так нам велели.

Квазар стоял рядом и присоединился к разговору.

– Думаю, ты, чувак, типа молодец, – сказал он. – Ты пойдешь до конца, чувак.

– Почему это?

– Ты чё, шоу не видел? – спросил ужасно удивленный Квазар. – Они ж снимают наш момент сомнений, чувак! Типа когда ты вдруг вроде как очнулся и сидишь и думаешь, станешь ли ты хоть когда-нибудь звездой. Они всегда снимают чё-то типа того, но я не видел ни одного момента сомнения с теми, кто не был в финале.

– Ты правда так думаешь? – с надеждой спросил парень.

– Это точно, чувак. Я те говорю: если они снимут меня на лестнице такого мрачного и грустного, я буду рад до усрачки, потому что пойму, что меня будут продвигать.

– Но тебя они пока что не сняли.

– Нет, чувак, но я не волнуюсь, потому что они знают, что у Квазара не бывает сомнений в себе.

И точно, сразу после перерыва Квазара позвали для личного «момента». Его попросили исполнить брейк-данс перед группой других конкурсантов, которым велели поаплодировать и показать, что они в восхищении оттого, что находятся в центре событий.

Два дня конкурсантов гоняли с места на место между танцами и пением. Изредка организаторы шоу делали слабые попытки проявить искренний интерес к их работе, но основная цель «поп-школы» заключалась в том, чтобы собрать побольше сюжетов о процессе работы.

Синди, новую подружку Шайаны, сняли, когда она массировала ступни, словно дотанцевавшись до изнеможения. Иону сняли, когда она якобы говорила по сотовому с бывшими друзьями по группе.

– Да, я на «поп-школе», – сказала она, как ей было велено. – Возвращаюсь к азам, учусь заново. Конечно, трудно, но если серьезно думать о сольной карьере, то именно это мне и нужно.

– Скажи им, что ты скучаешь, – подсказала Челси.

– Ребята, я так соскучилась, – повторила Иона. – Выпейте за меня по глоточку виски.

– Отлично, – сказала Челси, очень довольная собой.

– Меня немного беспокоит то, что было видно, что телефон выключен, – вмешался оператор. – Иона повернула дисплей в нашу сторону.

– Да ладно. Никто не увидит, – ответила Челси, которой не терпелось продолжить работу. – Отлично! – крикнула она. – Мне нужен Трой.

Трою дали книгу «Гарри Поттер».

– Я не умею читать, – ответил он. – В смысле, я не все слова понимаю.

– Мы знаем, – сказала Челси. – Мне нужно, чтобы ты нашел слово, которое ты не знаешь, и попросил вон того аристократа сказать тебе, что оно значит.

– Зачем?

– Затем, что я прошу тебя, Трой, и потому, что Кельвин просил меня, чтобы я попросила тебя. Ты ведь хочешь осчастливить Кельвина?

Мальчик определенно очень хотел осчастливить Кельвина; это было единственным желанием почти всех собравшихся в этом зале. Поэтому Трой послушно направился к аристократу.

– Простите, – сказал он.

– Привет, юноша, – ответил принц Уэльский. – Как дела? Ты в порядке? Что это у тебя? «Гарри Поттер»? Как замечательно. Я серьезно считаю, что книга хорошая, а ты?

– Вы можете сказать, что означает это слово?

Принц достал очки и посмотрел в книгу.

– Хм-м. Ну… Знаешь, я не уверен, – сказал он. – «Квиддик». Хм-м, вообще-то я думаю, что это выдуманное слово. Так ведь называется игра в книге, верно? Похоже на латынь, но я не думаю, что это так.

Парень пожал плечами и, не зная, что еще сказать, отошел.

– Снято, – сказала Челси. – Мило.

– А? Что такое? – спросил принц.

– Отлично, сэр! – крикнула Челси. – Все отлично.

И принц вернулся к изучению последних данных по уменьшению количества рыбы в Северном море.

Ближе к концу второго дня наконец-то появился Кельвин, но только для того, чтобы можно было отснять небольшой сюжет с его присутствием.

– Отлично, народ! – крикнул он собравшимся конкурсантам, которых искусно разбросали по спортзалу, словно в самом разгаре изматывающей репетиции. Одни сидели на полу в спортивных штанах и майках с наброшенными на плечи полотенцами, другие стояли вокруг пианино, третьи прильнули к шведским стенкам и выполняли то, что им казалось похожим на упражнения на растяжку. – Вы все ужасно много работали, – продолжил Кельвин, – и завтра мы выясним, чему вы научились и сможете ли выступить вживую на рок-н-ролльной вечеринке. Выпивка за мой счет!

Все захлопали и закричали.

Когда сюжет был отснят, оператор признался, что недоволен. Он собирался показать восторженные, благодарные лица, а затем снова вернуться к Кельвину, послушно улыбавшемуся отеческой улыбкой, но споткнулся о кабель, и камера заметно дернулась.

– Можно еще раз?

– Думаю, придется, – нетерпеливо и довольно невежливо ответил Кельвин.

И они повторили.

– Выпивка за мой счет! – крикнул Кельвин второй раз.

И все снова захлопали и закричали.

«Поп-школа»: Синди и Шайана

Родни и Берилл прибыли на следующее утро. Берилл, сварливая и страдающая от похмелья, получила очередной титул «Мамочка года», на этот раз от федерации розничных торговцев Великобритании «Вдохновение». Родни, напротив, был свеж и бодр после недели, проведенной на чемпионате по гольфу среди знаменитостей в графстве Слайго в качестве особого гостя гильдии водопроводчиков Западной Ирландии.

После того как к ним присоединился Кельвин, все трое судей отправились в школьный театр, и начались съемки прослушивания «поп-школы».

Первая половина утра была посвящена дальнейшему прогону массовки, где снова, как и в Бирмингеме, половине конкурсантов было суждено отсеяться, в то время как другую половину восторженно «пропустили в следующий тур» под названием «все ко мне домой», откуда несколько избранных попадут непосредственно в финал.

Шайана и Синди ожидали своей очереди в холле, глядя, как вокруг них одного за другим уводили жаждущих славы, после чего они так же быстро возвращались, либо проливая слезы и в смущении, либо прыгая от истерической радости.

Реакция Кили каждый раз была почти неизменной.

– Детка! – говорила она. – Детка, детка, детка.

Наконец настала очередь Синди.

– Задай им жару, подруга, – сказала Шайана на прощание стройной, симпатичной девушке, хотя мысли ее были далеко.

Синди подошла к Кили, чтобы ее, как и двадцать предыдущих или около того участников, без лишних слов провели в аудиторию, но Кили задержала ее, и, казалось, была не прочь поболтать.

– Ты в порядке, детка? – спросила Кили полным заботы голосом. – Потому что я знаю, что ты очень, очень, очень нежная и чувствительная, и ты такая милая.

– Ну да, Кили, я в порядке, – ответила Синди, слегка озадаченная. – Немного нервничаю, конечно.

– ДЕТКА! – чуть не взвыла Кили. – Детка, детка, детка! Я знаю. КОНЕЧНО, ты нервничаешь. Это очень, очень тяжело. Просто постарайся изо всех сил, девочка.

Синди не знала, что напротив ее имени в расписании были написаны слова «Плакса-липучка. Выглядит хрупкой. Отсеять и ВС». ВС на языке шоу «Номер один» означало «выдавить слезу».

Проходя за занавеску, Синди слышала, как Кили обратилась к камере за ее спиной.

– Удачи! – сказала Кили. – Удачи тебе!

– Привет, Синди! – крикнула Берилл, когда девушка появилась на сцене. – Добро пожаловать на «поп-школу». Именно здесь начинается самое трудное. Ты готова к этому?

– Да. Да, Берилл, готова, – ответила Синди чистым, уверенным голосом.

Она действительно была готова, по крайней мере, так же хорошо психологически и эмоционально готова к звездной жизни, как и большинство остальных присутствовавших здесь конкурсантов. Она отчаянно этого хотела, была готова на все что угодно, лишь бы достичь своей цели, и пела лучше, чем большинство других. Но это не имело значения: важно было то, что она выглядела хрупкой и уязвимой, и именно такой ее предстояло показать.

– Ты выглядишь такой нежной, дорогая, – сказала Берилл. – Ты уверена, что хочешь сделать это? Ты собираешься сыграть в трудную, очень трудную игру.

– Да, Берилл, я точно хочу сделать это. Я крутая.

– Я уверена, что ты крутая, дорогая, – сказала Берилл, словно обращаясь к маленькой девочке, которая заявила, что она хочет быть такой же храброй, как ее папочка, – но я не уверена, что ты достаточно крутая для этого.

– Что ты собираешься спеть для нас, Синди? – спросил Кельвин.

Синди объявила, что хотела бы спеть «Eternal Flame» группы «The Bangles».

– Хороший выбор, – заметил Родни, натягивая на лицо умную маску. – Это отличный выбор.

– Ну, тогда начинай, – сказал Кельвин.

– И не нужно нервничать и пугаться, – добавила Берилл своим самым умильным голоском.

Когда Синди спела свою песню, Берилл снова спросила, уверена ли она, что ей хватит крутизны, чтобы существовать в большом плохом мире поп-культуры. Синди постаралась убедить ее, что это так, но Берилл ответила, что как бывшая рокерша и как мать она в этом не вполне уверена. Кельвин и Родни пошли дальше. Они признали, что Синди симпатичная и спела хорошо, но что они не верят, что у нее достаточно нахальства и крутости чтобы выступать вживую. Тот факт, что при «выступлении вживую» достаточно кривляния под фонограмму в окружении профессиональных танцоров, не заботил их. Тот факт, что они никогда не видели Синди и ничего не могли знать о ее личности, тоже их не волновал. Они были непоколебимы в своем «экспертном» мнении: Синди недостаточно крутая, чтобы выступать вживую, и каждый раз, когда она уверяла их, что это не так, отвечали, что, с их точки зрения, это именно так, пока наконец, после целых шести минут оскорблений Синди не расплакалась, и тогда Берилл смогла подбежать к ней, обнять и выпроводить из зала.

– Твою мать, – сказал Кельвин, когда Синди ушла со сцены, – я уж думал, эта девчонка никогда не заплачет. Может, «липучкам» перед ВС стоит давать понюхать разрезанную луковицу.

Берилл передала Синди на руки Кили, которая тоже обняла ее. Шайана, хотя она была следующей в очереди, тоже захотела обнять Синди. Ей было жаль, что Синди отсеяли, – было бы классно пройти остаток пути вместе, – но сейчас для сожалений или сантиментов не было времени. Да и вообще ни для чего не было времени, кроме нее самой, потому что перед ней был момент, которого она так сильно хотела.

– Это самый важный момент в моей жизни, – сказала она Кили, когда Синди наконец выпроводили с места событий. – Я так сильно хочу этого.

Именно тогда Шайана пролила знаменитую слезу на все времена. Слезу, которой, в отличие от ее выступления, суждено было стать отдельным сюжетом выпуска «поп-школы».

– Вперед, детка, – сказала Кили, и Шайана пошла в зал.

– Еще раз привет, Шайана! – крикнула Берилл из-за стены бутылок, стоявших на покрытом белой скатертью столе.

– Привет, Шайана, – спокойно сказал сидевший слева от нее Родни, который глядел на девушку не моргая. Родни полагал, что у него милый взгляд и что он проецирует сочувствие.

Сидящий справа от Берилл Кельвин ничего не сказал, он смотрел в блокнот и вертел в руке ручку.

– Ты много работала? – спросила Берилл.

– О Берилл, я работала так много!

– Ты действительно хочешь этого, правда, детка?

– О Берилл, я так сильно хочу этого.

– Тогда начинай, девочка, – сказала Берилл.

– Перед тем как начать, я хочу сказать, что действительно пыталась обдумать все то, что сказал мне Кельвин, потому что это моя мечта, и я собираюсь надрать тебе зад, Кельвин!

На лице Кельвина появилась улыбка, которая говорила о том, что его зад готов к тому, чтобы его надрали, но что все же надрать его нелегко. Особенно если человек, которому этого хочется, – просто бездарная никчемность.

– Да! Задай жару, детка! – завопила Берилл с интонацией, напоминавшей любопытный гибрид, в котором звучал и надоедливый ребенок, и американский городской чернокожий, и житель Суиндона. – Вперед, девочка!

– Я задам вам жару, Берилл, потому что верю, что Господь посылает каждого из нас на землю с определенной целью, и он послал меня сюда для того, чтобы…

– Шайана, – прервал ее Кельвин, первый раз оторвавшись от блокнота с той минуты, как она вошла в комнату, – просто спой песню.

– Я просто хочу, чтобы вы все знали, что я так много рабо…

– Шайана, здесь все много работают. Спой свою песню.

На секунду показалось, что Шайана снова заплачет.

Операторы, которые стояли слева и справа от нее, подошли поближе, как игроки у сетки в ожидании медленной подачи. Снаружи на парковке режиссер и ассистент видеорежиссера, зажатые в передвижном центре управления, замолчали, а сценаристка приготовилась записывать временной код.

Берилл приободрила Шайану.

– Будь сильной, девочка, – сказала она. – Просто будь сильной. И начинай.

Шайана торжественно кивнула и начала.

Закончив песню, она опустила взгляд на сцену у себя под ногами, ее грудь вздымалась, словно сильные чувства, которые выжала из нее песня, только сейчас начали покидать ее тело.

– Это было совершенно… – Кельвин долго молчал, чтобы произвести больший эффект, – неинтересно.

Шайана выглядела так, словно ее ударили.

Берилл кинулась на ее защиту.

– Кельвин, опомнись! – воскликнула она. – Она так много работала!

– Шайана, ты из тех, кого я называю почти актрисами, – продолжил Кельвин. – Ты почти симпатичная, ты почти можешь двигаться, и ты почти хорошо поешь. У тебя даже почти есть индивидуальность, но боюсь, что рок-н-ролл – крутой бизнес и «почти» вживую не пройдет. Такого никогда не было и никогда не будет.

Губа Шайаны задрожала сильнее. Из глаз заструились слезы.

Берилл засюсюкала самым слащавым тоном:

– Ты действительно хочешь этого, верно, детка?

– О Берилл, я так сильно этого хочу. Это все, чего я когда-либо хотела, это моя мечта.

– И это отлично, что ты следуешь за этой мечтой, детка.

– Ладно, – решительно сказал Кельвин, – каков вердикт? Она проходит в тур «все ко мне домой» или мечта заканчивается здесь? Родни?

– Боюсь, Шайана, я говорю нет.

– Берилл? – спросил Кельвин.

Берилл проделала трюк с долгим измученным взглядом, глядя на Шайану с глубочайшей заботой. Для всех, кто разбирался в этом шоу, было очевидно, куда дует ветер, в ее глазах было столько боли и сожаления. Выражение ее лица говорило: «Я тебя люблю, но ты бездарность, поэтому пошла вон».

– Прости, Шайана, но мечта заканчивается здесь. Ты поешь недостаточно хорошо. Ты никогда не будешь звездой.

– И я тоже говорю нет, – сказал Кельвин. – Спасибо, Шайана.

Шайана молча смотрела перед собой. Она не плакала, не умоляла, она просто стояла и смотрела на них.

– Спасибо, Шайана, – повторил Кельвин. – Ты можешь идти.

– Куда? – спросила Шайана, по-прежнему не шелохнувшись.

– Что – куда?

– Куда мне идти? – спросила Шайана загробным голосом, глубоким и тревожащим. – Я дальше ничего не планировала.

– Боюсь, дорогая, это не моя проблема.

– Я же сказала, если я не смогу сделать этого, то больше мне вообще нечего делать.

– Шайана, до свидания.

– Разве вы не понимаете? Господь создал меня для этой цели. Кто вы такие, чтобы спорить со словом Господним?

– Шайана, тебе пора идти. У нас в очереди много людей, и все они верят в себя так же сильно, как и ты.

– Я же сказала, мне некуда идти. Я планировала свою жизнь только до этого момента.

– Это не наша проблема.

– А по-моему, ваша.

– Нет, не наша. До свидания.

– Нет, ваша, вы, блядские свиньи!

Двое охранников уже начали приближаться к девушке и в этот момент вдруг оказались по обе стороны от нее.

– Отлично! – крикнула Шайана. – Но последнее слово будет за мной, слышишь, ты, вонючий Кельвин Симмс, и ты, Родни, и ты, сучара Берилл Бленхейм!

Шайана повернулась и убежала со сцены. Проходя через холл, она чуть не сбила с ног Грэма, который стоял рядом с Миллисент и ожидал своей очереди.

– Прочь с дороги, ублюдок чертов! – крикнула Шайана. – Ты что, блядь, не видишь, куда идешь?

– Он слепой! – крикнула Миллисент.

– Как будто это моя проблема, – ответила Шайана и исчезла.