Текст книги "«Номер один»"

Автор книги: Бен Элтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 29 страниц)

«Все ко мне домой»: ЕКВ

А в Марокко в самом конце очереди на прослушивание перед встречей с Кельвином сидели его королевское высочество и Бри, молодая жертва домашнего насилия, которую Челси нашла в приюте для женщин.

Кельвин до этой минуты уделял Бри очень мало внимания, быстро проводя ее из тура в тур в массовке, но теперь пришло ее время сыграть свою роль.

Его королевское высочество вынужден был прибыть в дом Кельвина позже назначенного времени из-за приглашения выпить чаю с королевской семьей Марокко.

– Боюсь, я просто не могу находиться на марокканской земле и не засвидетельствовать своего почтения, – объяснял он многострадальному помощнику видеорежиссера, которому пришлось менять время прослушивания. – Это даже не вопрос этикета, это вопрос воспитания. А я всерьез думаю, что это важно. Вы согласны?

Когда принц все же прибыл, Кельвин велел посадить его в конец очереди рядом с Бри. Кельвин прекрасно знал, что, оказавшись в чьей-либо компании, принц невольно захочет узнать, кто с ним рядом и как у него дела. Всю свою жизнь общаясь с совершенно незнакомыми людьми, его королевское высочество просто не смог бы не обратить внимания на сидевшую рядом с ним женщину.

– Как поживаете? – начал он. – У вас все в порядке? Разве здесь не ужасно жарко? У меня в чемодане зонтик – не хотите взять его, чтобы спрятаться от солнца?

Бри отказалась от зонтика, сказав, что с радостью впитает как можно больше солнца, потому что в Бирмингеме его очень немного.

– Да, полагаю, вы правы, – согласился принц. – Но, умоляю, будьте очень осторожны. Знаете, канцерогенные свойства солнечного света только недавно были выявлены в полной мере. Особенно в связи с ужасной проблемой уменьшения озонового слоя, о котором я твержу много лет. Может быть, хотя бы намажете моим солнцезащитным кремом кончик носа? Моя жена настаивает, чтобы я его просто плюхал на нос.

Бри выдавила капельку крема из королевского тюбика и намазала нос.

– Вы не очень похожи на принца Уэльского, – сказала она. – Думаю, все вам это говорят.

– Ну да, здесь об этом поговаривают, – согласился принц. – Обычно меня узнают, но здесь все, кажется, полагают, что я двойник. Забавно, если честно, потому что могу признаться, что за последние годы было множество случаев, когда я мечтал о том, чтобы действительно быть двойником.

Бри сочувственно улыбнулась, очевидно думая, что старичок немного не в себе.

– Если честно, я думаю, что он ничего, – сказала она.

– Кто?

– Принц Уэльский, – сказала Бри. – Однажды я участвовала в проекте «Аутворд баунд», [8]8
  «Аутворд баунд» – экологическое движение.


[Закрыть]организованном его трастом.

– Боже мой. Чудесно! – широко улыбнувшись, сказал принц. – Вам понравилось? Надеюсь, я прав, и это событие изменило жизни очень многих молодых людей. Знаете, я этим ужасно горжусь.

– Это было классно. Мы отлично повеселились. Я раньше никогда не была за городом.

– Но вы ведь чему-нибудь научились, верно? Независимости? Уверенности в себе? Я серьезно думаю, что эти качества очень важны.

– Ну, – ответила Бри, – наверное, мне бы это удалось, но на самом деле я не думаю, что способна на это.

– Боже мой. Почему же? – спросил принц.

После недолгих уговоров Бри рассказала свою историю. День впереди был длинный, и заняться больше было нечем. Она рассказала, как связалась с агрессивным партнером, который избивал ее, и как время от времени она принимала его обратно, демонстрируя классический цикл домашнего насилия.

– Знаете старую поговорку, – сказала она. – Если он ударил один раз – его вина, если ты позволила ему это дважды – это твоя вина. Конечно, говорить легко.

Принц выслушал ее сочувственно, бормоча слова соболезнования, которые явно пришлись Бри по душе, а находившиеся на безопасном расстоянии камеры все записывали.

– Ну, знаете, я серьезно думаю, что это вопрос самоуважения, – наконец сказал принц. – Вы должны убедить себя в том, что не обязаны быть жертвой. Это не предопределено. У вас есть возможность изменить ситуацию, просто поверив, что вы на это способны.

– Я знаю, – пожаловалась Бри. – Просто иногда так трудно постоять за себя.

– Мне ли этого не знать?! – воскликнул принц. – Но человек просто обязан попытаться. Какую песню вы выбрали на сегодня?

– «Stand By Your Man», – ответила Бри. – Мне нравится кантри.

– Господи! – воскликнул принц. – Я знаю эту песню. Ее иногда слушает кухарка. Боже мой, вы не должны петь ее! Это песня жертвы. Даже такому чудаку, как я, это понятно. Вам нужно что-то вдохновляющее и выражающее самоутверждение.

– Например?

– Ну, не знаю, что-то вроде «Man Of Harlech» или «The Battle Hymn Of The Republic».

– Я их не знаю.

– Ну a «Sisters Are Doing It For Themselves» группы «Eurythmics» вы знаете? Ужасно трогательная песня. Они пели ее на концерте, который мы организовывали. Я просто обожаю Дэвида и Анни, они столько лет помогали мне с благотворительностью.

– Вы действительно думаете, что мне нужно сменить песню?

– Несомненно. Если хотите начать меняться, почему бы не начать прямо сейчас. Мне это известно, и по этой причине я здесь. Слушайте, мы в самом конце очереди, у вас куча времени, чтобы порепетировать. Если хотите, я вам помогу. Я собирался написать письмо далай-ламе о природе веры, но, думаю, он подождет. Он такой спокойный парень. Такой уравновешенный.

«Hell Hath No Fury» [9]9
  Сокращенная цитата из пьесы «Невеста в трауре» английского драматурга У. Конгрива (1670–1729).
  Полностью звучит так: «Hell hath no fury like a woman scorned» («Нет ничего страшнее отвергнутой женщины»).


[Закрыть]

После записи цикла «все ко мне домой» в расписании шоу «Номер один» настало затишье, которое давало время смонтировать материал, а также догнать готовые выпуски, которые уже шли в эфире.

Во время этой короткой передышки перед запаркой, когда еженедельные выпуски финалов идут десять раз подряд в прямом эфире, Родни вернулся в Лондон, и именно там, пока он убивал время, играя в гольф в своем офисе, его секретарша сообщила, что на линии снова Иона. В прошлом Родни неизменно избегал звонков Ионы, но это было до того, как новый сезон шоу «Номер один» пошел в эфир. Как только показали эпизод на прослушивании в Бирмингеме, его отношение к своей бывшей подружке серьезно изменилось.

Выступление Ионы с песней «You Raise Me Up», пренебрежительные отзывы Родни и взрывной ответ Ионы стали громкой новостью.

«Раньше я была достаточно хороша для тебя, верно? И на людях, и наедине».

Пресса мусолила этот скандал, а фраза «и на людях, и наедине» стала самым популярным выражением недели. Скандал Ионы и Родни пока что был главной историей сезона, поскольку Кельвин решил придержать принца Уэльского до последних региональных прослушиваний.

Истина заключалась в том, что Родни ужасно нравилась его внезапная слава, и он наслаждался вниманием, вызванным фразой Ионы. Впервые он был самым обсуждаемым судьей, и не потому, что его облили кофе, а потому, что он затащил в постель красивую и талантливую девушку, а затем при всех ее оскорбил. Определенно большая часть отзывов о нем в прессе (особенно журналисток) была негативной, но нельзя было отрицать, что Родни выглядел намного сексуальнее и намного круче, чем когда-либо раньше. Роль жестокого любовника нравилась ему куда больше роли зануды.

– Отлично, я отвечу, – важно сказал Родни. – Соедини по громкой связи, я хочу продолжать отрабатывать удары.

Родни был в восторге от звонка Ионы. Он собирался позвонить ей и объявить, что в ближайшее время отправится в Шотландию по делам, и даже отказался участвовать в небольшом бесплатном мероприятии: открытии выставки лодок в Халле, чтобы в расписании появилось окошко. Родни вдруг захотелось встретиться с Ионой, она вновь привлекала его, и он находил очень сексуальным то, что газеты постоянно называли ее «сногсшибательной». Она перестала быть его прошлым, конкурсанткой прошлого года, бывшей девушкой; она стала «новостью». Сочетание их имен занимало куда больше газетного пространства, чем одно его имя, и Родни тешил себя мыслью о том, что вернет Иону. Они снова станут горячей парочкой, их фотографии будут красоваться на первых полосах. И потом, она и правда сногсшибательная девчонка, теперь, когда это признали средства массовой информации, он вспомнил об этом.

– Привет, Иона! – радостно крикнул он, красиво ударив по мячу – Я вижу, мы с тобой снова вместе в газетах. Недурно, да? Говорят, плохой славы не бывает.

– Заткни пасть, самодовольный мелкий хорек, и слушай меня, – ответил знакомый голос.

Родни на секунду опешил. Он был настолько всем доволен, что позволил себе забыть о том, как злобно и без причины унизил ее на национальном телевидении.

– Ну, ну, Иона, – сказал он. – Подожди. Да, я сказал, будто ты плохо поешь, но я сделал это, чтоб добавить драматизма. Шутки ради. Я знал, что Кельвин и Берилл проведут тебя в следующий тур, поэтому решил проголосовать против, вопреки всем ожиданиям, – знаешь, чтобы немного замутить. И посмотри, это сработало, верно? Мы стали новостью!

– Я сказала: слушай меня, кусок дерьма, – ответила Иона.

– Слушай, Иона, нельзя разговаривать со мной в таком тоне, – сказал Родни уже более твердым голосом. Если она хотела говорить гадости, ей вскоре предстоит узнать, что он может вести себя так же.

– Неужели! – рявкнула Иона. – Ну, может быть, мне тогда стоит поговорить в таком тоне с журналистами. И рассказать им свою историю.

– Какую историю? Все знают правду о нашем романе. Мы никогда этого не отрицали.

– Все знают правду, Родни, – ответила Иона, – но подожди, пока я начну рассказывать им сказки.

– Что ты имеешь в виду?

– Мэри в прошлом году была несовершеннолетней, ясно тебе, грязное животное?

Иона говорила о бас-гитаристке группы «Шетландский туман», которая во время прошлого сезона действительно еще была школьницей, что принесло группе некоторую известность.

– Что! – У Родни перехватило дыхание. Он даже пошатнулся. – Я никогда…

– Это мне известно, хотя я думаю, что тебе этого очень хотелось.

– Чепуха! Что ты хочешь сказать? Я послал ей пару подарков, и все…

– Ей было пятнадцать, Родни, ей пришлось получить специальное разрешение, чтобы участвовать в шоу. Представляешь, что начнется, если она заявит, что ты пытался ее облапать?

– Господи! Я не лапал ее! Ты не…

– Родни, ты знаешь, где я живу, хотя отказывался хоть раз приехать ко мне домой, когда мы были вместе. Мы ведь недостаточно хороши для тебя, верно? Ты никогда не видел моей семьи. Ну, сейчас ты с ними встретишься. Приезжай завтра, приезжай один и помни, что тебя обыщут на предмет записывающих устройств.

На этом разговор закончился, и Родни велел секретарше заказать ему билет до Глазго на следующее утро. Она уже зарезервировала ему место для перелета в Шотландию. Родни надеялся, что поездка пройдет при более счастливых обстоятельствах.

Иона жила со своей семьей в часе езды от города в большом старом ветхом фермерском доме рядом с деревней Дамгойн. Приехав туда, Родни почувствовал себя ужасно неуютно, увидев, что здесь собралась целая толпа. Все хотели услышать, что именно хотела обсудить с ним Иона, и, когда он сел за большой обеденный стол напротив своей бывшей девушки, он увидел за ее спиной всех членов «Шетландского тумана», а также братьев, сестер и родителей Ионы. Ее отец, который работал на тракторе, держал в руке тяжелый гаечный ключ. Во время последней встречи Родни с участниками «Шетландского тумана» он был парнем Ионы и администратором группы; с тех пор он их бросил и полностью от них отгородился. Теперь он вернулся, и собравшиеся смотрели на него с плохо скрываемым презрением.

– Значит, Родни, дело вот в чем, – сказала Иона. – Ты предал меня как женщину и как человека, и пришло время заплатить за это.

– Что ты собираешься сделать?

– Я собираюсь объявить с экрана, что ты говорил мне, что любишь меня, и обещал жениться, и все это время пытался приставать к Мэри, а она поклянется, что все так и было, и все остальные тоже поклянутся, что она им тогда об этом говорила. Все поверят нам. Если начистоту, ты и так похож на извращенца.

– Иона! – крикнула ее мама. – Не стоит так выражаться.

– Ты этого не сделаешь, – заикаясь, произнес Родни.

– Сделаю. Если только…

– Если только что?

Иона дала ему время попотеть.

– Если только ты действительно не предложишь мне за тебя замуж. В прямом эфире.

– Что!

– Когда меня отсеют, ты скажешь, что хочешь кое-что сказать мне, и сделаешь предложение. Вот так вот. Мы поженимся. Ты будешь держаться от меня подальше три поганых года, а потом я разведусь с тобой и заберу половину твоего имущества.

Родни сидел прикусив губу. Было очевидно, у него в голове идет напряженная работа, он лихорадочно пытался взвесить все за и против.

– Если ты хочешь денег, зачем нам жениться? Разве не достаточно одного шантажа?

– Потому что ты пойдешь в полицию, а доказательством заговора будет мой банковский счет. Нет, Родни. Мы будем женаты законно, и я заберу твои деньги законно. Или соглашайся, или я спрошу Кельвина, можно ли мне привезти с собой на шоу бас-гитаристку, которой есть что рассказать. Зная Кельвина, я уверена, что он будет в восторге. Его, наверное, уже тошнит от тебя, а наша история даст ему превосходную возможность от тебя избавиться.

Королевский переворот

– Ну-у, Кельвин, – промурлыкала Дакота по телефону. – Я-а должна сказать, что когда увидела этим утром газеты, то мне стало почти что жаль тебя.

Дакота позвонила, чтобы позлорадствовать. Назвав принца Уэльского своим кандидатом, она и представить себе не могла лавины насмешек, которая обрушится на королевскую голову, когда известия о его участии выплывут на свет. В утро, когда первое прослушивание принца пошло в эфир (как только «КЕЛоник ТВ» официально заявила на весь мир, что данный человек – не двойник, а настоящий наследник престола), пресса устроила уничижительную оргию. От заголовка «Принц номер один!» в газете «Сан» до более обоснованного «Неблагоразумная склонность к популизму делает из принца посмешище» в газете «Телеграф» средства массовой информации были единодушны во мнении, что это последний вздох человека и института, который потерял всякую значимость в современном мире.

– Ну что ж, – ответил Кельвин, – посмотрим.

– Да-а, Кельвин. Посмотрим.

– Мы во всех утренних новостях, – сказал Кельвин.

– Я-а знаю. Разве это не прекрасно? И должна признать, я-а никогда не думала, что этот маленький шаг приведет к такому общественному резонансу. Полагаю, что это значительно увеличило цену моей собственности.

– Дорогая, она пока что не твоя, – ответил Кельвин. – За нее еще нужно побороться.

– Ха! – фыркнула Дакота. – Размечтался. Даже ты не сможешь выбраться из такой истории.

– Прости, – сказал Кельвин, – вторая линия. Мне пора.

С этими словами он резко оборвал разговор со своей женой, потому что увидел на второй линии Эмму, а он не мог позволить никаким делам помешать разговору с ней.

Если Дакота злорадствовала, то Эмма была ужасно расстроена.

– Они все обернули против нас, – пожаловалась Эмма. – Мне показалось, ты смонтировал принца на самом деле благожелательно, но ни к чему хорошему это не привело. Ни капли не смягчило удара. Все приняли решение в ту минуту, когда увидели его, и уже не важно, что он говорит, это всем безразлично, они уничтожат его. Мне нужно было заставить тебя отсеять его.

– Еще рано говорить об этом, Эм, – успокоил ее Кельвин. – Не стоит пока что паниковать.

– Я думаю, тебе нужно переписать сценарий на следующую неделю и отсеять его, пока не стало еще хуже.

– Как же мы это сделаем? Мы оставили его до финала.

– Ой, Кельвин, да ладно тебе, ты ведь говоришь со мной. Просто покажи, как он поет строчку из своей песни, а потом вставь любой старый кадр, где вы трое говорите «нет», и дело сделано. Ты и раньше изменял свои решения при монтаже.

– Да, но я пообещал тебе, дорогая, и собираюсь сдержать обещание. Я не стану выбрасывать белый флаг после первого раунда. Я с самого начала знал, что будет трудно, и нисколько не удивлен.

– Ты действительно думаешь, что сможешь все исправить?

– Ну, я бы хотел попытаться… ради тебя.

– Кельвин, я знаю, что ты постарался изо всех сил, но не могу заставлять тебя идти дальше.

– Нет, Эмма, я серьезно. Я пообещал. Я делаю это ради тебя.

– Правда? Только ради меня?

– Только ради тебя.

Когда Эмма повесила трубку, Кельвин включил телевизор и нашел в «Скай плюс» заголовки новостей. Принц Уэльский по-прежнему был главной новостью. Представительница принца стояла перед его скромным городским домом.

– Его королевское высочество не имеет права комментировать свое участие на шоу «Номер один», поскольку он связан строгими правилами конкурса, которые запрещают участникам обсуждать какой-либо аспект процесса съемок. Однако он уполномочил меня сделать от его лица короткое заявление. Он гордится успехами, сделанными на шоу, и ему нравится трясти окороками и оттягиваться по полной.

Кельвин расхохотался. Молодец, так им и надо.

Трагедия и фарс

Как и в прошлые годы, шоу с самого начала оказалось очень успешным. Конечно, помогло участие принца, но не было сомнения, что Кельвин и так выбрал бы победителя. Как и раньше, вся нация восторгалась уморительной чередой «липучек», «выскочек» и «сморчков», каждую неделю проходивших перед их глазами. Точнее, наслаждались все, кроме самих «липучек», «выскочек» и «сморчков», которые после прослушиваний неизменно воображали, будто имеют представление о том, как будут выглядеть по телевизору. Как и многим их предшественникам, прошедшим монтаж, им предстояло узнать, что они ошибаются.

Говорят, что трагедия, повторившись второй раз, становится фарсом, и во многом это высказывание было справедливо по отношению к многочисленным отсеянным участникам шоу «Номер один». Во время съемок неудачная попытка прорваться во второй тур соревнования и жестокое уничтожение мечты было их личной трагедией. Теперь она повторялась как общественный фарс.

Они поверить не могли в то, какими их выставили идиотами. Это было значительное событие в их жизни, и, несмотря на неудачу, они гордились своими попытками и втайне ждали своего появления на телевидении. Конечно, они все смотрели шоу и видели, какому жестокому обращению подвергались безумные неудачники, участвовавшие в нем раньше, но никто не представлял себе, что такое может случиться с ним. Теперь, когда друзья и знакомые заходились от смеха, глядя на их жалкое позерство, отсеянные конкурсанты получали жестокий урок «реальности» реалити-ТВ. «Сморчки», лелеявшие воспоминания о полных сочувствия беседах, которые они вели с Кили после отсева, в ужасе наблюдали за тем, как их разговор сводился к десятисекундному клипу, во время которого они утверждали, что они круче Элвиса и лучше Джона Леннона. «Выскочки», помнившие момент, когда их хвалили за впечатляющую силу вокального таланта, были поражены, увидев только один позорный момент из всего своего выступления, где их поднимали на смех как крикунов. Девушка из Уэльса, которая пела в угрюмой манере, надеясь, что так она похожа на Бонни Тайлер, дала длинное интервью в «Комнате гнева», говоря нормальным голосом, но в самом конце ее убедили мрачно произнести: «Я крутая рок-девица, а ты пошел на хер, Кельвин Симмс». В эфире показали этот, и только этот, момент.

Конечно, по словам Челси, таким очень даже повезло, ведь они все же попали на телевидение. И это было правдой, потому что на каждого, кто кричал в свой телевизор, что его великолепную песню урезали до одного слова и выставили их полными придурками, приходилась сотня других, кто говорил: «Поверить не могу, меня вообще не показали! А я болтался там целый день! Отборщик сказал, что я пел великолепно!»

К тому же были такие участники, как Вики и ее мама, или группа «Пероксид», или Миллисент из дуэта «Грэм и Миллисент», которым было уделено непропорционально большое количество эфирного времени. В таких случаях конкурсанты неизменно жалели, что их вообще заметили, потому что им пришлось узнать, что слава – это не всегда хорошо.

Вики и ее мама с нетерпением ждали показа. Несмотря на жестокость отсева, за прошедшие с того момента недели они убедили себя, что у них все получилось хорошо. В конце концов Вики спела свою песню целиком, и, по словам Кили, спела очень хорошо. К тому же и Вики и ее мама получили достаточно времени после прослушивания и доходчиво объяснили, почему, по их мнению, судьи были не только не правы, но и грубы.

– Мы отстояли себя, – гордо заявила мама, угощая печеньем большую группу друзей Вики, ее одноклассников и их родителей из школы актерского мастерства, собравшихся у них дома, чтобы посмотреть шоу. Все эти люди знали, что Вики отсеяли в первом туре, но были совершенно не готовы к жестокости, с которой команда шоу «Номер один» смонтировала ее заблуждения на свой счет.

Все радостно закричали, когда на экране появилась Вики, сидевшая в холле со своей мамой, но крики стихли, когда она начала хвастаться и говорить о своей мечте, демонстрируя брекеты и безжалостно подчеркнутые освещением прыщи. Раздались даже два неодобрительных щелчка языком, когда собравшиеся услышали, как мама Вики громко во всеуслышание заявляет, что Вики – лучшая в школе.

– Я никогда не говорила этого, – запротестовала мама Вики, хотя в этом случае камера не лгала.

Затем Вики внезапно оказалась в зале для прослушиваний, где убивала песню «Hit Me Baby One More Time», стоя перед судьями, которые ухмылялись, стонали, хихикали и сжимали головы руками, пока она пела всю песню. Друзья Вики в ошеломлении смотрели, как судьи высмеяли стоящее перед ними перепуганное, трясущееся создание с мокрыми глазами. Даже сочувственные слова Берилл, казалось, говорили только одно: «Да, она полное дерьмо, но ей всего шестнадцать лет».

Чашки остались на блюдечках, печенье застыло на полпути ко рту, пока гости Вики смотрели, как она плачет в объятиях Кили и самозабвенно бьется в истерике, которая завершилась в «Комнате гнева», когда ее мама крикнула, что у Вики, по крайней мере, хватило смелости мечтать свою мечту.

После этого, как только Вики и ее мама осмелились понадеяться, что кошмар окончен, они услышали слова Кили: «Смотрите в следующем выпуске: судьи спорят из-за громкого провала Вики».

Вики и ее мама понятия не имели о том, что полнейшая неадекватность Вики протянется отдельным сюжетом через все шоу и Берилл с Родни будут жарко спорить о том, как именно следует отсеивать таких совершенно бездарных детей.

– Она хуже моего геморроя, – повторял Родни.

– Я знаю, что она хуже твоего геморроя, Родни, – яростно отвечала Берилл, – но ей ведь всего шестнадцать лет.

Разумеется, эти разговоры сопровождались бесконечными повторами клипов, где Вики убивала песню, и в конце программы Кили упомянула, что, если зрители хотят увидеть выступление Вики снова, им нужно всего лишь переключиться на кабельный канал и посмотреть программу «Маленький „Номер один“».

– Или почему бы не выйти на наш сайт и не скачать из архива «Прыщавую Вики»?

Джорджи из группы «Пероксид» повезло, что она не увидела своего на удивление раннего изгнания из шоу за то, что не сумела вырасти и выучить прошлогодние уроки. Впрочем, вряд ли это можно было назвать везением, ведь она пропустила просмотр, потому что лежала без сознания на больничной койке, после того как ей почти удалось довести себя до голодной смерти. Мишель, вторая участница группы, была покрепче и смотрела шоу в пабе с друзьями. Она жутко напилась, и ее арестовали за то, что она швырнула бутылкой в экран телевизора. Как говорится, не было бы счастья, да несчастье помогло, потому что газеты подхватили эту новость и на следующей неделе несколько дешевых журналов о знаменитостях взяли у Мишель интервью, а на одной из обложек появилась сказанная ею фраза: «Я не лесбиянка, но я бы пообжималась с Мадонной, чтобы продвинуться в мире шоу-бизнеса».

Из многочисленных «историй», показанных в первых выпусках шоу, больше всех, возможно, пострадала Миллисент, потому что она была «ручейком» и появлялась в трех разных эпизодах: на первом прослушивании, в «поп-школе», а затем во время тура «все ко мне домой». Каждую неделю она переживала невероятное унижение, наблюдая, как из нее делали безнадежную, бездарную дуру, которая эгоистично тянет на дно невинного Грэма. Взгляды, гримасы и слезы, вмонтированные в паузы между замечаниями судей, выставляли ее помешанной на себе желчной особой, которая воспользовалась доверием и терпением Грэма. Всем было понятно, что ей следовало сразу уйти добровольно, а не пользоваться вынужденной добротой судей.

Прохожие на улице начали кричать ей в лицо всякие гадости.

– Может, уже свалишь и позволишь Грэму идти дальше? – говорили они, не понимая, что эпизоды были записаны несколько недель назад, и Миллисент уже давно покинула программу.

– Не волнуйтесь, на следующей неделе я уйду, – слабым голосом отвечала она.

– Давно пора! – кричали ей в ответ. – Ты не даешь прорваться вперед этому слепому бедолаге.

Такое унижение усугублялось тем фактом, что к этому времени Миллисент окончательно влюбилась в Грэма, чью жизнь, по мнению общественности, она рушила, и не могла даже поговорить с ним. Грэм, как и остальные финалисты, полностью погрузился в жизнь шоу «Номер один» и жил в общежитии в Лондоне, репетируя первое выступление в прямом эфире.