Текст книги "«Номер один»"

Автор книги: Бен Элтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 29 страниц)

Поздравляю, вы в следующем туре: Квазар и «Четверка-Х»

После обеденного перерыва, во время которого Кельвин и Берилл висели на телефоне, а Родни делал вид; что тоже кому-то звонит, началась монотонная работа по прослушиванию персонажей, которых было решено держать до части конкурса под названием «поп-школа», а в некоторых случаях до самого финала.

Квазар был первым и делал именно то, чего от него и ждали. Войдя в зал в обтягивающей сетчатой майке, он объявил, что уже и так является суперзвездой и что трем судьям просто нужно известить об этом мир.

Кельвин сделал вид, что Квазар ему жутко не понравился, как и планировалось.

Берилл спросила, настоящие ли у него мышцы, тоже как планировалось.

Квазар играл великолепно, в соответствии с ожиданиями команды по отбору. Они предполагали, что он предложит Берилл потискать его мускулы, чтобы она сама все поняла, и он так и сделал. Они не ожидали, что он также предложит ей потискать его любовную мышцу и посмотреть, настоящая ли она, но, к сожалению (поскольку это был редкий момент на шоу «Номер один», момент истинной комедии), ему не суждено было войти в итоговый монтаж.

Квазар прошел в следующий тур. Кельвин уже давно решил, что Квазар (хоть и не певец, но по-настоящему забавный и характерный «выскочка») дойдет до самого финала.

За ним пришла «Четверка-Х», и ребята в четыре голоса неплохо спели а капелла «Three Times A Lady», причем не меньше трех голосов почти постоянно попадали в тон. Их допустили до следующего тура единогласно и с таким воодушевлением, словно на прослушивание пришли сами участники «The Commodores».

– Знаете что? – сказал Кельвин, вдруг посерьезнев. – Редко встретишь врожденный музыкальный талант. Вы сделали эту песню. Ребята, вы настоящие звезды, и у вас впереди большая карьера.

– Знаете что? – сказала Берилл голосом матери и сексуальной кошечки одновременно. – Вы просто поразили меня. Я старая рокерша и знаю, что это трудная для исполнения песня, но вы, ребята, ее сделали.

– Знаете что? – сказал Родни. – Я серьезно думаю, что вы спели ее лучше, чем Лайонел Ричи, вы взяли эту песню, и вы ее сделали.

Парни вышли из комнаты, рыдая от счастья.

– Знаете что? – язвительно сказал Кельвин, когда они ушли. – Мы не можем все говорить «знаете что», поэтому будьте так любезны, заглядывайте в список фраз, который содержится в записях каждого дня.

Кельвин говорил о системе, разработанной целой чередой конкурсных шоу, появившихся со времен «Поп-идола» и «Х-фактора». Фразы, родившиеся в те ранние дни, – «знаете что?», «вы сделали эту песню», «вы продадите много записей», «вы просто класс», «мечте конец», «эта песня слишком сложная для вас», «вы мне очень понравились, но я говорю „нет“» – вскоре стали стандартным языком прослушиваний для всех судейских команд, и судьям оставалось просто чередовать их.

За дверями зала для прослушиваний «Четверке-Х» было наплевать, с помощью каких слов их пропустили, они были слишком заняты тем, что скакали вместе с Кили и все вместе благодарили Бога за то, что он позволил им сделать огромный скачок прочь от их адского существования.

Поздравляю, вы в следующем туре: Грэм и Миллисент

Следующими на прослушивание пришли Грэм и Миллисент.

– Привет, я Миллисент, – сказала Миллисент, проведя в комнату Грэма.

– А я Грэм, – сказал Грэм.

– А вместе мы Грэм и Миллисент.

Миллисент объявила, что они хотели бы спеть песню «Bright Eyes» (которую им посоветовала Челси, хотя идея исходила от Кельвина).

– Хорошая песня, – сказал Кельвин с серьезным видом. – Хороший выбор.

Берилл незаметно выдергивала из носа волоски и, когда они запели, заплакала настоящими слезами.

Миллисент пела хороша, а Грэм плохо. Однако только не для Кельвина, который, как обычно, не собирался позволить действительности встать на пути хорошей истории, особенно придуманной им истории.

– Знаете что? – сказал Кельвин, снова играя роль прямолинейного идеалиста. – Для дуэта это было отличное исполнение соло.

Молодая пара молча стояла в замешательстве, ожидая разъяснений.

– Миллисент? – спросил Кельвин. – В чем, по-твоему, заключается твой вклад в дуэт?

– Ну, я…

– Я тебе скажу, – сказал Кельвин. – Пока что ни в чем. У Грэма есть голос, а у тебя нет, вот и все. Он певец, а ты пассажир, Миллисент, и я думаю, что ты тоже это знаешь. Он ведет тебя за собой, Миллисент. Нет, он не ведет тебя, ты недостаточно хороша для этого. Он тебя тянет. Сейчас Грэм тянет тебя за собой. Что ты чувствуешь, Миллисент? Ты этого хочешь? Ты хочешь, чтобы тебя тянули? Ты не можешь не понимать, что тормозишь его.

Миллисент не ответила. У нее было такое лицо, что стало ясно: услышанное было хуже удара, и она просто не в состоянии ответить. Ее очевидно тошнило от ужаса.

– А что ты чувствуешь, Грэм? – спросил Кельвин. – Ты певец, и ты поешь с человеком, который не умеет петь. Это портит твое выступление. Что ты чувствуешь?

Грэм тоже не мог найти слов для ответа. Молодая пара, молодые любовники, застыли от ужаса, словно стали свидетелями трагедии. Хотя отчасти так оно и было.

– Хорошо! – крикнул Кельвин, снова приняв деловой вид. – Я проведу вас в следующий тур из-за Грэма, и только из-за Грэма, вот и все. Родни?

– Я согласен, – сказал Родни, знающий, что от него ожидается. – У Грэма есть голос. У него есть талант.

– Берилл? – снова поторопил Кельвин.

– Да, – прохрипела Берилл, отвечая на реплику Кельвина. – Я скажу «да», но только из-за Грэма и его прекрасного рок-н-рольного голоса. Ты такой сексуальный, Грэм, и у тебя такой голос!

– Хорошо, – все так же жестко сказал Кельвин. – Вы в следующем туре. У вас будет еще один шанс, и вот что я скажу тебе, Миллисент: начинай работать, девочка. Начинай работать так, как никогда в жизни. Начинай работать и учиться, расти, и еще раз расти, учись и работай, потому что все зависит от тебя. Только ты стоишь на пути Грэма, его карьера – в твоих руках, и, если ты не приведешь себя в порядок, ты утянешь его на дно.

После этих слов трясущихся Грэма и Миллисент выпроводили из комнаты.

– Боже, вот это да, – сказала Берилл после того, как они ушли. – Ты был великолепен.

– Проблема в том, – сказал Родни, – что на самом деле это она певица, а не он.

– Да, да, Родни, я знаю, что она поет лучше! Ради всего святого, это наш третий сезон вместе, ты что, еще ничего не понял? Эти люди – то, что мы им говорим, как мы их монтируем. Если мы смотрим на этого слепого бедолагу, слушаем его невыразительный, хриплый, хреновый голосок и говорим, что у него голос как у молодого Джеймса Брауна, значит, у него действительно голос молодого Джеймса Брауна. Видит бог, я потерял счет случаям, когда Берилл говорила какой-нибудь барменше с отвислыми грудями, что предпочитает ее исполнение «My Heart Will Go On» исполнению Селин. Иногда даже меня корежит. Сколько раз можно тебе повторять: пение не имеет значения! Пожалуйста, попытайся это запомнить.

За дверями зала для прослушиваний Кили встретила Грэма и Миллисент, задыхаясь от предвкушения.

– Получилось? Вы прошли? – спросила она.

– Да, мы прошли, – сказала Миллисент и расплакалась.

– Детка, детка, детка, – сказала Кили. – Детка!

Кили обняла Миллисент, и та рассказала ей, что произошло.

– Я немедленно ухожу! – говорила она. – Я ни за что не встану на пути Грэма. Кельвин с таким же успехом мог бы сказать, что я не хочу, чтобы Грэм прославился без меня.

Глядя из-за камеры, которая застыла в нескольких дюймах от смущенного лица Миллисент, Челси отметила временной код. Последнее предложение, вырванное из контекста, было бомбой. «Я не хочу, чтобы Грэм прославился без меня». Если девушку когда-то и подводили собственные слова… Это предложение, проигранное до, после и, если получится, во время рекламных пауз, уничтожит маленькую хористку и мисс «прилежание».

Поздравляю, вы в следующем туре: группа «Парень»

Дальше была группа «Парень», рок-н-рольный ансамбль, выступающий на свадьбах и вечеринках. Четверо симпатичных парней лет тридцати скромно объяснили судьям, что они отработали положенное в рок-н-ролле во всех барах на магистралях M1 и М6 (вместе со своими старыми, видавшими виды гитарами) и полагали, что это их последний шанс сыграть по-крупному.

– Это наш последний залп, Кельвин, – объяснил один парень.

– Мы пришли сюда, чтобы сбацать, – добавил другой. – И именно это мы и собираемся сделать.

– Эй, хватит уже болтать, – сказал первый парень, – и давайте споем!

Берилл восторженно вскрикнула, Кельвин улыбнулся, и группа «Парень» исполнила «Stand By Me» душераздирающе слезливо, в четыре голоса, причем к концу песни их лица до такой степени исказились от боли и нахлынувших чувств, что создалось впечатление, будто они не поют, а мучаются от тяжелой болезни.

Когда все закончилось, Берилл заговорила первая.

– Ребята, – сказала она, – это было потрясающе. Вы знаете меня, я старая рокерша, и единственное, что я могу сказать, – вы просто класс! Вы просто класс, РЕБЯТА! Вы сделали эту песню. Это было потрясающе.

– Это трудная песня, – добавил Родни, пытаясь выглядеть умным человеком, которому трудно угодить. – «Stand By Me» – очень трудная для исполнения песня. Это совсем не простая песня. Это трудная песня, но вы ее сделали.

Родни занимал центральное кресло, на время приняв на себя роль лидера команды. Изредка его и Берилл пересаживали на это место, ибо Кельвин таким образом пытался создать иллюзию равенства между судьями.

– Я пропускаю вас в следующий тур, – сказал Родни. – Берилл?

– Да! – согласилась Берилл. – Да, да, да, ребята, вы – класс.

– Кельвин? – спросил Родни, наслаждаясь своим центральным положением.

– Это было ужасно, – сказал Кельвин.

Берилл и Родни протестующе заголосили, после чего судьи начали вымучивать принятие итогового решения.

– Ты с ума сошел, Кельвин! – деревянным голосом протестовала Берилл. – Опомнись! Да ты что? Я поверить не могу! Опомнись!

– Это была очень трудная песня, – добавил Родни, и если игра Берилл была деревянной, то игра Родни была сделана просто из цельного куска дерева. – Я считаю, ты должен извиниться перед парнями.

– Если тебе не под силу спеть эту песню, Родни, это не значит, что песня трудная, – усмехнулся Кельвин. – Мне показалось, что они скучные.

На самом деле Кельвин никак не мог судить о том, было ли выступление группы «Парень» скучным, потому что он на протяжении всей песни разговаривал по телефону с Америкой, стоя в углу комнаты.

– Извините, ребята, – сказал Кельвин, – но я видел сотни таких групп, как ваша, которые отработали положенное в паршивых рок-пабах по всей стране.

На самом деле группа «Парень» играла преимущественно в гостиницах и на концертных площадках, а Кельвин не вошел бы в паршивый рок-паб, даже если бы на его сцене Бритни Спирс сношалась с Мадонной, но прозвучало это сильно. Круто и профессионально.

– Да, Кельвин, – ответил один парень. – Может быть, ты и прав, может быть, есть полно парней вроде нас, которые отработали положенное в рок-н-ролле. И может быть, мы играем сейчас за них всех.

– Да! – взвизгнула Берилл. – ДА! Отличный ответ! Вперед, парни.

– Хорошо сказано! – добавил Родни.

Кельвин, изобразив добродушную ухмылку, сделал вид, что заколебался.

– Да, Берилл права, это отличный ответ, – согласился он. – Мне нравится ваш подход. Может быть, вы на самом деле так хороши, как думаете о себе. Черт возьми, возможно, стоит рискнуть…

Кельвин снова замолчал, словно напряженно прислушиваясь к своему внутреннему голосу.

– Ребята, для вас это переломный момент в жизни, – сказал он, чтобы еще потянуть время. – Если я ошибусь и у вас ничего не получится, я буду выглядеть дураком.

– Эй, Кельвин, мы не подведем тебя, – сказал один из парней.

– Надеюсь. Ладно. Вы в следующем туре.

Поздравляю, вы в следующем туре: Иона

Ионе было очень неуютно в холле. В отличие от принца Уэльского ее узнали все остальные конкурсанты, которые были свидетелями унижения, выпавшего на ее долю и на долю ее друзей по группе в прошлом году. К тому же они все видели, как Родни Рут принародно объявил о своей привязанности к Ионе и предсказал, что «Шетландский туман» станет звездой огромной величины. Они также знали, что за этим предсказанием последовало полное отсутствие звездности, огромной или не огромной.

– Поверить не могу, что ты вернулась и решила попытаться еще раз, – сказала одна из сидящих неподалеку девушек.

– Значит, ты бросила свою группу? – заметила другая. – А мне кажется, зря.

Иона не могла сказать им, что ее пригласили поучаствовать снова. Это было одним из правил шоу «Номер один», которым она была обязана подчиняться и которые, о чем напомнила ей Челси во время телефонного звонка, могли измениться в любой момент.

Наконец к ней подошел отборщик с Кили и съемочной бригадой.

– Только посмотрите, кого я нашла в уголке холла! – крикнула Кили в камеру, изобразив удивление. – Эй, это же Иона из «Шетландского тумана»!!! Это просто отпад! Подойди сюда и поздоровайся, милая.

Иона вышла вперед.

– Привет! – сказала Кили. – Классно видеть тебя, подруга. Значит, вторая попытка, да?

– Да, Кили, все правильно. Я снова начинаю с нуля, – объяснила Иона.

– Но уже без группы?

– Конечно, я ужасно скучаю по ним, но мы с ребятами все обсудили и решили, что не имеет смысла повторять то, что было в прошлый раз, поэтому… ну, я здесь.

– Детка, это супер! Вперед, детка! Просто отпад! – ахнула Кили. – Итак, ни для кого не секрет, что ты и наш поп-Свенгали, Родни Рут, в прошлом году были парочкой. Он был твоим ярым фанатом, насколько я помню.

– Да, Кили, ты права, он был моим фанатом.

– Значит, тебе не терпится снова увидеть его?

– О да, – сказала Иона, и ее светлые глаза сузились. – Мне просто не терпится снова увидеть Родни Рута.

– Лови момент, милая! Вперед на встречу!

Кили и Иона, в сопровождении съемочной бригады, направились к залу для прослушиваний.

Какое-то время Родни наслаждался собой. Он всегда любил моменты, когда ему выпадало счастье сидеть в центре, и почти забыл о том, что запланировал для него Кельвин. Поэтому выражение ужаса на его лице при виде вошедшей в зал Ионы было совершенно неподдельным.

– Привет, Иона! – взвизгнула Берилл, изобразив удивление. – Ты вернулась! Это же здорово, что у тебя хватило наглости вернуться на ринг и снова встретиться с нами. Мужественный поступок. Мне это нравится. Вперед, девочка!

– Привет, Иона, – сказал Кельвин с улыбкой. После чего, повернувшись к Родни, добавил: – Только взгляните, кто пришел снова попытать счастья, мистер Рут.

Всегда нелегко наталкиваться на бывших подружек, особенно бывших подружек, которых ты унизил перед всем народом и с тех самых пор избегал. Еще сложнее делать это перед телевизионными камерами. Родни не удалось оказаться на высоте положения.

– Э-э… хм… да. Да, – сказал он.

Кельвин заранее предупредил, чтобы Родни снимали во всех ракурсах. Будучи мастером в создании художественной драмы, он знал, что настоящие эмоции важнее всего, и с тех самых пор, как Родни бросил Иону в прошлом году, он планировал эту сцену и с нетерпением поджидал возможности использовать неподдельное смущение Родни.

– Привет, Иона, – наконец сказал Родни слабым голосом.

– Привет, Родни, – ответила Иона сладким голосом, но с привкусом горечи. – Давненько тебя не видела.

– Да, давненько. Это точно. Значит, ты сегодня без своей группы?

– Ты прав, Родни, – ответила Иона. – С группой пришлось распрощаться. Мы так и не зажгли по-настоящему, насколько тебе известно, а ждать целую вечность невозможно, верно?

– Верно, – с трудом выдавил из себя Родни. – Невозможно.

– Ждать тебя, она хочет сказать! – взвизгнула Берилл, и Родни передернуло. – Мы все помним, что ты сказал в прошлом году, дружище! Пора уже одной из конкурсанток, которой ты пообещал карьеру, вернуться сюда и швырнуть обвинение тебе в лицо. Ты постоянно так поступаешь.

– Да, Родни, – добавил Кельвин. – Ты недавно говорил об извинениях. Мне кажется, ты обязан извиниться перед Ионой. В конце концов, ты и правда пообещал, что группа «Шетландский туман» будет звездой.

– Да, ну, я думал, что группа талантливая, – с запинкой произнес Родни. – В смысле, я и сейчас так думаю.

– Но недостаточно, чтобы заключить с ними контракт? – уточнила Берилл.

Родни вдруг рассердился и бросился в атаку:

– Знаешь, Берилл, я предпочел увидеть, как они провалятся до того, как заключат контракт, а не пережить публичное унижение после, как вышло с твоей драгоценной доченькой Присциллой! Кстати, как поживает ее альбом?

На секунду Берилл застыла, не в состоянии поверить в то, что Родни посмел так отозваться о ее семье. Ее семье. О семье, которой она с рабской покорностью подчиняла свою жизнь, о чем была осведомлена вся общественность. Разве он не знает, что она – лучшая мамочка на свете?

– Что ты сказал, ТВОЮ МАТЬ? – крикнула Берилл.

– Ты слышала, что я сказал, – ответил Родни, но было понятно, что он струхнул.

– Да, я слышала, приятель. И я этого не забуду. – Берилл повернулась к Кельвину. – Ты это вырежешь, да? – спросила она. – То, что сказал этот сукин сын?

– Да, разумеется, – ответил Кельвин. – Точно. Наверняка. Да и вообще вряд ли это нам подойдет. Посмотрим. В смысле, потом придется посмотреть материал, мы все смотрим, но сомневаюсь, что мы это используем. Возможно, и не будем.

Кельвин взглянул на Челси, которая кивком дала понять, что отметила временной код.

– Вот что я скажу тебе, Кельвин, – сказала Берилл, продолжая говорить так, будто между ними не сидел Родни. – Если этот мелкий засранец еще раз оскорбит мою дочь или любого члена моей семьи, я уйду. Понял? Ты можешь обойтись без него, но ты не сможешь обойтись без меня. Так что запомни это.

Последовала еще одна пауза, во время которой Кельвин смотрел на Берилл, тоже полностью игнорируя Родни. Кельвин улыбнулся, но это была холодная улыбка.

– Ты знаешь, что мне очень бы не хотелось потерять тебя, дорогая, – сказал он с тончайшим намеком на угрозу. – Но в долгосрочной перспективе такие решения принимаю я. Берилл, я повторяю: сомневаюсь, что мы это используем.

Оставив Берилл злиться от беспомощности, Кельвин с приятной улыбкой повернулся к Родни.

– Родни, – сказал он, – мы не можем заставить Иону стоять здесь целый день, она ведь пришла на прослушивание. Ты сидишь в центре, начинай.

Не обращая внимания на продолжавшую кипеть Берилл, Родни попытался взять себя в руки:

– Да, Иона. Что ты хочешь спеть нам сегодня?

– Я бы хотела спеть песню «You Raise Me Up» группы «Westlife».

– Вперед, детка.

Иона исполнила песню очень мило, и ее красивые зеленые глаза даже заволокло слезами, когда она дошла до кульминации. После того как она закончила, Берилл и Кельвин с энтузиазмом зааплодировали.

– Вперед, девочка! – крикнула Берилл. – Ты сделала эту песню!

– Да. Поздравляю, – сказал Кельвин, который, казалось, почти не слушал, возможно по-прежнему обдумывая нарастающее напряжение между своими коллегами-судьями и то, как его получше использовать. – Ты прошла долгий путь с прошлого года.

– Да, да, – согласилась Берилл, перед тем как проголосовать за Иону на том основании, что та, очевидно, внимательно слушала ее замечания. – Я искренне чувствую, что ты приняла к сведению все, что мы сказали в прошлом году. Я говорила тебе «идти вперед, учиться и расти», и ты так и поступила.!

Кельвин согласился и тоже проголосовал «за».

– Родни? – спросил он.

Родни читал сценарий и знал, чего от него ждали. Он последний раз посмотрел на Кельвина с мольбой, но Кельвин в ответ просто постучал карандашом по соответствующей странице сценария.

– Мой голос ни к чему, – сказал Родни с наигранным весельем. – У Ионы уже есть ваши голоса, она уже прошла в следующий тур.

Кельвин на это не купился.

– Родни, – тихо сказал он, – что скажешь ты?

У Родни не было выбора. Будучи одним из известных и якобы независимых судей, он работал на «КЕЛоник ТВ», которое было детищем Кельвина, и каждой унцией своей славы и положения был обязан ему. Он сделал то, что ему велели.

– Прости, Иона, – пробормотал он. – Я не думаю, что ты можешь выступать без своей группы. Я не думаю, что ты достаточно хорошо поешь. Я говорю «нет».

Это был поистине великолепный момент шоу. Даже главные члены команды, которые знали, что сейчас произойдет, ахнули от такой жестокости и наглости. Что касается помощников и младшего персонала, которые не читали сценария, они просто разинули рты. Это было невероятно: Родни Рут, главный поклонник Ионы в прошлом году, ее бывший парень, который пообещал ей целый мир, опустил ее в первом туре. Это было поразительно, невероятно. Все присутствующие в зале знали, что стали свидетелями звездного часа поп-культуры, такого же, как высадка на Луну, убийство Кеннеди или первый секс на шоу «Большой брат».

Разумеется, больше всех была потрясена Иона. Очевидно, она ожидала от Родни чего угодно, но только не этого. Камера, подобравшись к самой ее душе, запечатлела унижение и боль женщины, переживающей невероятное предательство.

– Что ж, Родни, – ледяным тоном сказала она, – это странно. Раньше я была достаточно хороша для тебя, верно? И на людях, и наедине.

И, не говоря больше ни слова, она повернулась и вышла из зала.