Текст книги "«Номер один»"

Автор книги: Бен Элтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 29 страниц)

Еще трое «сморчков»

Челси вернулась из «Комнаты гнева», где с переменным успехом общалась с Вики и ее матерью. Вики, слишком расстроенная и смущенная, чтобы говорить, ничего не добавила, но ее мать с минимальной подачи продемонстрировала классический гнев.

– Подожди, Кельвин Симмс, – прошипела она в камеру. – Моя Вики станет звездой, и тогда ты сдохнешь от зависти!

Челси была довольна. Впереди было много дел, и поэтому, поспешно попрощавшись, она оставила мать и дочь размышлять о крушении их мечты, а сама вернулась в холл. Здесь, пока Кили поправляли макияж (немного подпорченный слезами Вики), Челси начала готовить первого за это утро «сморчка» из однодневок.

– Я могу увидеть Дамиана? – крикнула Челси.

Дамиан был молодым человеком двадцати двух лет, студентом-ветеринаром. Его отобрали в качестве сюжетной однодневки, потому что у него были выступающие вперед зубы. Невероятно выступающие вперед зубы, какие обычно увидишь только у лошади, причем у лошади с невероятно выступающими вперед зубами. К тому же Дамиан был близорук, очень близорук. Предметы начинали расплываться в полутора дюймах от кончика его носа. Вообще-то, если бы удалось познакомить офтальмолога и дантиста Дамиана, они могли бы углубиться в занимательную дискуссию о том, что заметнее на лице Дамиана – его глаза или его зубы.

Когда в прошлое посещение Бирмингема Эмма выбрала Дамиана из толпы, на нем были очки с толстыми стеклами, настолько толстыми, что сгодились бы для витрин «Тиффани». Очки, которые остановят пулю. Его очки понравились всем почти так же, как и его зубы.

Челси заволновалась, увидев, что сейчас Дамиан был без очков.

– Детка, ты сегодня без очков? – проворковала она.

– Ну да.

– Мне так понравились твои очки, детка, – добавила Челси.

– Правда? – спросил Дамиан, удивившись.

– О да. Бадди Холли, Элвис Костелло, Тельма из «Скуби-ду», – уверила его Челси. – Свои очки нужно уважать.

– Вообще-то я подумал, что во время выступления мне лучше быть в линзах, – ответил Дамиан.

– Плохой ход, детка! – запротестовала Челси. – Очень плохой. Твои очки – просто отпад. Нужно учитывать фактор чудака. Очень модно. Очень современно. Ботаник – последний писк моды.

– Правда? – заинтересованно спросил Дамиан. – А я не знал.

– Ты в них выглядишь уязвимым, детка, – продолжила Челси. – Берилл любит уязвимых мальчиков, и ты ведь знаешь, насколько сентиментальным может быть Родни.

– Думаешь, мне стоит надеть очки?

– Еще бы! – убедительно сказала Челси. – Не сомневайся. Ты обязательно должен надеть очки!

И поэтому Дамиан предстал перед знаменитым судейским советом в очках. Близоруко глядя сквозь линзы странно увеличенными глазами, он разомкнул огромные зубы и объявил, что будет петь «Everything Is Beautiful». [6]6
  Красота везде (англ.).


[Закрыть]

Эту песню предложила ему Челси.

– Неизбитая песня, и душевная к тому же, – заверила она Дамиана, подразумевая, что весьма сомнительное утверждение, заключенное в ее названии, будет особенно комично звучать в устах такого маленького уродца, как Дамиан.

Дамиан пел просто ужасно. Кельвину это было известно, потому что он смотрел видеофрагмент с Дамианом на последнем отборе. И все же Кельвин нацепил выражение изумленного недоверия, словно ему преподнесли невероятный сюрприз. Как только Дамиан дошел до третьей строчки, Кельвин прервал его.

– Спасибо! – крикнул он. – Вы нам не подходите. До свидания.

Теперь настал черед Дамиана изумиться. Он знал, как работает шоу «Номер один», он смотрел шоу, и в нем участники всегда допевали песню до конца. У них было время отстоять себя. Они выслушивали конструктивную критику. Затем всех трех судей просили проголосовать.

– Но разве я не могу… – начал он.

Но на самом деле Дамиан не знал, как работает шоу. Он не понимал, что во время предварительного отбора проявил себя не потенциальным «липучкой» или «выскочкой», а всего лишь «сморчком» в чистом виде. Он не станет униженно умолять судей и слишком рассудителен, чтобы позволить убедить себя назваться новым Джастином Тимберлейком. Единственное, что было в нем интересного, – это его зубы и очки. Они надлежащим образом попали в кадр и позже войдут в двухсекундный кусочек коллажа со «сморчками». Шоу «Номер один» покончило с Дамианом.

Внезапно словно ниоткуда появился охранник (настоящий, а не тот огромный лысый тип из массовки) в сопровождении симпатичной младшей помощницы. Хороший коп и плохой коп сразу же вывели Дамиана из комнаты.

– Следующая – Дорин, – сказал Трент. – Челси ее возвеличила и как следует подготовила.

Трент заметил, что Кельвин очень доволен работой Челси, и был слишком умен, чтобы пытаться как-то ее скомпрометировать. Гораздо лучше плыть по течению и по возможности сопутствовать подъему Челси, словно это он сам ее взрастил.

– Которая из них Дорин? – спросила Берилл с интонацией усталой мученицы, святой девы, которую подвергли ужасному процессу съемок шоу.

– «Бездарь», – сообщил Трент.

Слово «бездарь» на жаргоне шоу «Номер один» означало «беззубая дура».

– О господи, – пожаловалась Берилл. – Она старая наркоманка?

– Я решил не уточнять.

Дорин, социальная жертва, похожая на скелет, беззубая, состарившаяся раньше срока и распространяющая вокруг себя запах мочи, который ни с чем нельзя было спутать, в положенное время предстала перед судьями. Бесплотность ее тела подчеркивала прорезь в виде сердечка на коротком платье, обнажавшая серую, сухую кожу живота и глубокий, запавший пупок. Дорин пришла в кожаном пиджаке, но Челси убедила ее, что она будет намного лучше смотреться без него. Щеки Дорин запали в беззубый рот, а крашеные черные волосы торчали пучками. Ей можно было дать лет шестьдесят, но на самом деле она была моложе.

– Сколько вам лет, Дорин? – спросил Кельвин.

Он знал ответ, но хотел, чтобы она произнесла это вслух.

– Мне сорок три, Кельвин, – сказала Дорин, в ответ на что Кельвин натянул на лицо изумленное выражение. Затем он попросил Дорин немного рассказать о ее желании стать певицей, и ее рассказ, транслируйся он целиком, представил бы ее ущербной, совершенно неадекватной, почти наверняка наркозависимой и находящейся на грани помешательства женщиной, которая прожила ужасную жизнь, полную лишений и насилия. Однако два или три кусочка, пережившие монтаж, выставят ее просто сумасшедшей, гадкой, самонадеянной старой каргой.

– Я певица, Кельвин. Думаю, я могу показать этим девчушкам, что такое настоящий опыт… Во мне есть шик, на меня оборачиваются на улице. Дай мне показать тебе, что я могу предложить..

Затем Кельвин предложил ей спеть. Ей дали пропеть три строчки «Amazing Grace», а затем все трое набросились на нее.

– Если бы вы были единственной конкурсанткой в шоу, вы бы проиграли, – сказал Кельвин.

– Вам нужно поработать на вечеринках в Хеллоуин, – сказал Родни.

– Вы не думали вложить деньги в завивку волос? – хрипло спросила Берилл с особой искренностью, обладая уникальным даром выражать одновременно сочувствие и презрение.

В глубинах плохо соображающих мозгов Дорин зажглась лампочка, и в редкий момент просветления она поняла кое-что, что было бы совершенно очевидно, будь она в своем уме. Что ее поимели.

– Эта дрянь сказала, что у меня отличная прическа! – внезапно крикнула она, указывая на Челси, которая просунула голову за перегородку. – Она сказала, что вам нравится естественный вид!

Челси была ей очень благодарна за то, что Кельвин получил подтверждение успешности подготовительного процесса из первых уст.

– Я не хотела снимать шляпу, – сказала Дорин.

Но дальнейшие объяснения были излишни. История Дорин закончилась. Появились хороший коп и плохой коп и ее, так же как и Дамиана, быстро выпроводили из комнаты.

– Следующая у нас Мэдж, еще одна старушка, – сообщил им Трент.

– Пожалуйста, только не очередная бывшая наркоманка и шлюха, – взмолилась Берилл.

– Нет, на этот раз «ступа».

«Ступа» на жаргоне шоу «Номер один» означало «старая тупая перечница».

Кельвин каждый год показывал парочку «ступ»: болезненных, но бойких старушек, которые хотели петь «настоящие песни». С ними получались отличные сюжеты, и они помогали создавать обманчивое представление, будто шоу «Номер один», в отличие от других конкурсов талантов, действительно не принимает в расчет возраст.

– Привет, привет, – сказала Мэдж, войдя в зал с помощью ходунков. Она хотела оставить пальто и сумочку за дверью, но Челси уверила ее, что со всеми своими вещами она будет смотреться просто потрясающе.

– Привет, Мэдж, – сказал Кельвин, нацепив на лицо выражение изумленной терпимости.

– Привет, дорогая! – крикнула Берилл, натягивая хитрую покровительственную мину, которую припасала для малышей и «ступ».

Родни оскалился, считая такую улыбку задорной.

И снова слишком много времени судей уделено человеку, у которого шансов стать победителем шоу «Номер один» было не больше, чем у трупа, но который после монтажа мог гарантировать пару минут отличной забавы.

– Я думаю, что пора дать нам, старушкам, зеленый свет, – убедили сказать Мэдж. – Вы не возражаете, если я сыграю на укулеле? Я и танцевать умею, знаете ли. Многие парни думают, что у меня прекрасные лодыжки.

Затем сладким дрожащим голосом Мэдж спела «Daisy, Daisy». Песня звучала словно песня ее молодости, хотя на самом деле была уже старой, когда бабушка Мэдж была еще совсем юной. Когда Мэдж закончила, Родни и Берилл, в соответствии с заметками Трента, проголосовали за то, чтобы провести ее в следующий тур. Кельвин делал вид, что потрясен их решением, хотя именно он отдал такое распоряжение. Все трое быстро «обсудили» свой «выбор».

– Вы действительно думаете, что Мэдж может стать победителем шоу? – спросил Кельвин.

– Да. Да, я именно так и думаю, – сказал Родни. – Мне кажется, в ней что-то есть.

– Вы думаете, Мэдж сможет спеть вживую? В студии? – настаивал Кельвин.

– Ты судишь по возрасту, – заявила Берилл. – Зачем говорить, что у нас нет ограничения по возрасту, если ты не пропускаешь на шоу таких, как Мэдж?

Когда Кельвин почувствовал, что спектакль уже достаточно затянулся, он объявил голосование, и, проголосовав два к одному, судьи пропустили Мэдж в следующий тур. Затем Кельвин проводил ее из комнаты, взяв ее сумку и пальто. Снаружи Кили обняла Мэдж, а Кельвин принял многострадальный вид.

Затем перед судьями прошел калейдоскоп «сморчков»-однодневок, чудаков, которые были недостаточно интересны или безумны, чтобы получилась история. Крикуны, болтуны, карлики, дылды, жирные, лысые, очкастые и тупые. Чудачки в нарядных платьях, полуобнаженные парочки друидов, размахивающие топорами викинги и завернутые в фольгу пришельцы. Все один за другим быстро проходили перед потрясенным судейским советом, после чего их так же быстро отвергали.

Наконец пришло время плескать кофе в Родни.

Отставка

– Это неправильно! – кричала Берилл. – Я НЕ подписывалась на это. Знаешь что, Родни, ты прекрасный друг, и я ужасно тебя люблю, но мое терпение лопнуло!

Они вернулись в гостевую комнату, чтобы снять последнюю часть истории Вики. Берилл бесилась и ругалась, а совершенно мокрый Родни нервно баюкал корзиночку с кремом.

– Я просто не думал, что она подходит под наши стандарты, – уныло тянул он.

– Ей шестнадцать лет, Родни. Девочке шестнадцать лет!

У нее за спиной Кельвин изучал сэндвичи. Берилл набросилась на него.

– Знаешь что, Кельвин? – сказала она. – С меня достаточно, я на это не соглашалась, и это НЕ то, на что я подписывалась. Все решено, я ухожу. Кто-нибудь, пригоните, блядь, мою машину! Я еду домой. Я люблю вас обоих, но я думаю, что вы два чудовища. Я ухожу!!!

И с этими словами Берилл вылетела из комнаты.

– Стоп! – крикнула Челси, прежде чем это успели сделать Трент или режиссер.

Берилл тут же вернулась в комнату.

– Нормально? – спросила она. – Слово «блядь» можно будет перекрыть? Еще раз я кричать не буду, даже не просите, это был третий дубль, а мне надо херову тучу звонков сделать.

– Все в порядке, Берилл, – уверил ее Кельвин, – очень, очень здорово.

После этого Берилл взяла свой телефон и ушла в гримерную.

– Хорошо, с этой частью у нас все, – сказал Трент. – Пятнадцать минут перерыв, а когда вернемся, снимем, как Родни извиняется перед Берилл и она соглашается остаться.

После этих слов бригада начала укладывать оборудование, а Кельвин тоже взялся за телефон.

– Стой! – твердо сказал Родни. – Стой, стой, стой! Кельвин, а как насчет обсуждения? Берилл уходит, а мы как два настоящих мужика болтаем о том, что она бывает излишне эмоциональна и как это непрофессионально, и в конце концов на благо шоу я соглашаюсь уговорить ее остаться.

– Родни, мы это убрали, – объяснил Кельвин. – Времени нет. Эта тема и так тяжеловата. Наш разговор выкинули.

С этими словами Кельвин пошел к двери.

– СТОЙ!! – на этот раз крикнул Родни. – Что ты хочешь сказать, «выкинули»? Тема тяжеловата, это верно. Тяжеловата из-за Берилл! Единственное, что у нас есть, – это Берилл в роли мамочки, Берилл, которая плещет в МЕНЯ кофе, Берилл – вся такая высокоморальная и праведная, и Берилл, которая уходит из шоу. А что делаю я?

– Ты извиняешься перед ней. Мы это снимем после перерыва.

– ВОТ ИМЕННО. Я извиняюсь перед БЕРИЛЛ! Это снова ее тема. Кельвин, между тобой и этой женщиной что-то есть?

– Родни, Берилл – это мама. Это отличный сюжет.

– Она транссексуалка и мачеха!

– Зрителям это нравится. Она жила, она страдала. От перерыва осталось всего восемь минут, дружище, и я советую тебе выпить чашку чая и подправить грим, ты весь в кофе.

– А как тебе такая мысль, Кельвин? – сказал бордовый от ярости Родни. – Что, если Берилл не будет делать вид, что увольняется, зато я уволюсь по-настоящему? Как тебе такая мысль?

Кельвин несколько секунд подумал, а затем повернулся к Тренту.

– Трент, – сказал он, – это нужно снять. Это золотой сюжет. Настоящая ярость не идет ни в какое сравнение с наигранной. Я заплачу сверхурочные, быстренько верни сюда съемочную бригаду.

Все присутствующие в комнате поставили кофейные чашки на стол и взялись за оборудование. Кельвин снова повернулся к Родни:

– Родни, дружище. Я знаю, что ты в ярости, но ты соблюдаешь контракт, поэтому, если ты действительно хочешь уволиться, я должен попросить тебя подождать пару минут, пока настроят камеры.

Родни посмотрел на него, словно загнанное животное.

– Ты… ты ведь пошутил, – сказал он, пытаясь улыбнуться.

– А ты? – спросил Кельвин, улыбнувшись в ответ.

– Да… да, конечно, я пошутил.

– Хорошо, – ответил Кельвин, после чего снова отпустил бригаду.

– Перерыв семь минут! – крикнула Челси, а затем добавила: – Бригада А, пожалуйста, за мной в мужской туалет, снимем, как гримируется «Планета Марс».

Слова любви

Кельвин наконец смог урвать минутку, чтобы позвонить Эмме. Выйдя в коридор и нажав на автонабор, он почувствовал удовольствие от одного только ее имени, высветившегося на экране.

– Мы только что сняли прыщавую девчонку из школы актерского мастерства и ее маму, – сказал Кельвин. – Помнишь их?

– Да, – ответила Эмма. – Ты не был слишком суров с ней?

– Нет, нет. Не слишком. Эмма, перестань, это ведь игра, они все знают, на что идут.

– Наверное, знают, – с сомнением ответила Эмма.

– Не нужно слишком давить на меня, Эм, – сказал Кельвин. – С ЕКВ я поступлю так, как ты хочешь, но мне ведь по-прежнему нужно делать шоу.

– Да, я знаю, – ответила она. – И по-моему, ты все же претворяешь в жизнь некоторые мечты, верно?

– Конечно. Этот парень, Квазар, получит продовольственный талон на всю жизнь. Как и многие другие.

– Да.

– Меня поражает, как люди ведутся на тему «мы любим Берилл». Эта женщина настолько откровенно лживая, помешанная на себе, властолюбивая стерва. Я видел, как жестоко она разделывалась со «сморчками» сегодня утром, ты просто не поверишь. У нас была полумертвая худющая старая шлюха, а Берилл посоветовала ей сделать завивку! Большей подлости и не придумаешь, но через пять минут она притворялась, что ей не наплевать на какую-то ненормальную шестнадцатилетнюю заносчивую дуру, и мы все поверили ей. Эта женщина – гений. Просто гений.

– Знаешь, все в команде ее ненавидят.

– Да ты что! – ухмыльнулся Кельвин. – Угадай, что случилось. Родни только что снова грозился уволиться!

– Да ты что! – засмеялась в ответ Эмма. – Ты ему позволил?

– Конечно. Я сказал, что хочу сделать об этом сюжет.

Эмма засмеялась.

– Послушай, Кельвин, я думаю, именно за это люди тебя и любят. Наверное, глубоко в душе они понимают, что ты знаешь, что все это просто прикол. Что на самом деле ты наслаждаешься спектаклем так же, как и зрители.

– А тебе я нравлюсь?

– Ты знаешь, что нравишься мне. Если бы ты не был такой колючкой, я была бы с тобой.

– Но я завоевываю твое доверие, верно? Хотя бы медленно?

– Да. Медленно. Только не забудь о своем обещании.

– Эмма, я думаю о нем каждый день. Это будет трудно, но я спасу будущего короля от него самого.

– Я поверить не могу, настолько ты уверен в этом… Уверенность очень привлекательна.

– Я люблю тебя, Эмма.

– Мне пора идти.

– А ты меня любишь?

– Я… я стараюсь не торопиться. Сдерживать свои чувства.

– Я много лет контролировал абсолютно все стороны моей жизни. Но я не смог сдержаться и не влюбиться в тебя, и это единственное, что делает меня счастливым и заставляет волноваться. Ты должна попробовать потерять контроль над ситуацией.

– Кельвин, я не такая, как ты. У меня все наоборот. Тебе нужно ослабить контроль, а мне нет. Моей проблемой всегда было полное отсутствие контроля. Теперь мне нужно все контролировать.

– Но почему?

– Потому что, Кельвин, в тот день, когда ты уволил меня и пытался меня трахнуть…

– О, только не это.

– Да, это.

– Я же раскаялся.

– Я в этом не сомневаюсь, но в тот день ты показал мне свою сущность, и я не сомневаюсь, что, если бы я переспала с тобой тогда и ты взял бы меня обратно на работу, сейчас ты не был бы в меня влюблен. Тебя очень волнует то, что ты не можешь заполучить меня. Тебе нравятся трудные задачи, Кельвин. Ты не можешь от них отказаться.

– Ты когда-нибудь полюбишь меня?

– Когда смогу доверять тебе. Слушай, мне пора, я в «Сейнзбериз». Ты позвонишь мне попозже?

– Конечно.

– Пока.

Кельвин выключил телефон, разочарованный и взволнованный одновременно. Он знал, что Эмма права. Он очень любил трудные задачи. Он должен получить эту девушку.

Трой учится читать

Челси вернулась в холл, где ее ждал следующий сюжет. Сценарий к нему написал сам Кельвин, но лично присутствовать на съемках не хотел.

– Э-э-э, ваше королевское высочество? – сказала Челси.

Принц Уэльский оторвался от книги и посмотрел на нее.

– Э-э-э, что? О, привет. Как дела? Зубрю севооборот. Небольшие земельные участки – это просто кошмар для ферм, вы согласны? По крайней мере, я всегда так думал. Возможно, я с ума сошел, многие люди именно так и думают, но я постоянно талдычу одно и то же. Конечно, никто особенно не слушает, но я серьезно полагаю, что это важно, а вы?

– Это Трой.

Съемочная бригада, которую Челси привела с собой, нацелила камеры на шестнадцатилетнего молодого человека, который шагнул вперед, сжимая в руке комикс.

– Привет. Привет. Трой, да? – сказал принц, вскочив с места. – Как дела? Что это? Комикс, понятно. Молодец. Интересный? Я знаю, что некоторые из них ужасно забавные. Как дела?

– Я читаю только комиксы, потому что не очень хорошо читаю, – ответил Трой деревянным голосом, словно ему кто-то велел сказать именно эти слова.

– Боже мой! Правда? Знаешь, моя благотворительная организация ужасно много внимания уделяет проблемам грамотности. Я серьезно верю, очень верю, что мы не можем оставить молодежь позади. Мы должны найти способ увлечь ее. Конечно, я твержу об этом постоянно, но я не думаю, что кто-нибудь особенно слушает.

В кадре показалась стоящая неподалеку Кили, которая зашептала в камеру, словно присутствуя при самой настоящей случайной встрече.

– А тем временем в холле, – сказала она, – Трой разговорился с принцем Уэльским. Как и многие из присутствующих, Трой еще не понял, что говорит с наследником престола. Все остальные думают, что он двойник, но мне не кажется, что Трой догадался даже об этом. Королевская семья совершенно не входит в область его интересов.

Принц по-прежнему вежливо болтал с Троем, который присел рядом и показывал ему свой комикс.

– Боже мой, «Бэтмен», – говорил принц. – Интересно?

– Не знаю, – ответил Трой. – Я не умею читать.

– Понятно, – сказал принц. – Для тебя это словно греческие письмена, верно?

Принц рассмеялся, как будто сказал что-то смешное, но Трой, очевидно, не понял юмора.

– Очень жаль, – сказал Трой, протягивая принцу комикс.

Двое мужчин с суровыми лицами, стоявшие неподалеку, внезапно дернулись вперед.

– Ой, не надо так суетиться! – предостерег их принц, взяв комикс у Троя. – Боже мой! «Глубоко в пещере летучих мышей сидит в задумчивости Черный рыцарь», – волнующе!

Какое-то время принц и молодой человек сидели вместе и листали «Бэтмена».

Вдалеке незаметно работала камера.