Текст книги "Вик (ЛП)"

Автор книги: Белль Аврора

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 25 страниц)

– Я хочу выпить.

Лев бросил взгляд на Сашу и, по его кивку, обошел стойку, чтобы налить Роаму.

– Мы уходим, – объявил я, и в тот момент, когда мы повернулись, чтобы уйти, я услышал его.

– Где мои манеры? – Я повернулся назад, чтобы увидеть, как Роам смотрит на Настасью сверху вниз полуприкрытыми глазами, прежде чем он поднял свой виски и произнес: – Я слышал, вас можно поздравить. Виктор. – Мое замешательство было очевидным, он устроил из этого целое шоу, выглядя раскаявшимся, слегка покачав головой и заявив: – О боже. Я забыл. Он ведь не знает, не так ли?

Позвоночник Настасьи напрягся. Я притянул ее ближе и хмуро посмотрел на Роама.

– О чем ты говоришь?

Слабое заявление Настасьи было адресовано мужчине, потягивающему виски.

– Пожалуйста, не надо.

Но Роам вел себя так, будто даже не слышал ее.

– Настасья беременна. – У меня свело живот. – Ты будешь отцом. – Он упал сжался еще сильнее, когда Роам поднял свой стакан и отсалютовал нам едкой улыбкой. – Mazel tov (прим. – фраза на иврите, которая используется для поздравления в честь какого-либо события в жизни человека).

Все мое тело замерло. Мое сердце совсем перестало биться.

Нет.

Я не слышал того, что только что услышал. Я не мог.

Нет.

Это была шутка. Розыгрыш.

Это должно было быть шуткой.

Но… он не заикался. На самом деле то, что он сказал, было очень ясным, с безупречным исполнением, предназначенным для шокирования. И это определенно принесло результат.

У меня пересохло во рту, пока я пытался сосредоточиться. И среди суматохи и паники мне удалось переключить внимание на Нас, которая…

Ты что, бл*дь, издеваешься надо мной прямо сейчас?

…выглядела чертовски виноватой.

На первый взгляд удивление Саши совпало с моим. Лев просто стоял, бесстрастный и напряженный. Филипп хмуро посмотрел на свою бывшую невесту, а брови Алессио взлетели вверх. Тем временем Ларедо оглядывал комнату с выражением лица, которое я мог бы описать только как отеческое разочарование.

Шквал эмоций, которые я испытал, утроился, когда моя хватка на ней ослабла. Ее пустые глаза остановились на мне и огляделись вокруг, прежде чем снова взглянуть на меня, произнеся деликатное, но унылое:

– Я собиралась сказать тебе.

Что?

Что?

Меня затошнило.

Отец. Мой. Ребенок. В ней.

Я даже не мог начать переварить услышанное.

– Вик, – позвала она меня, но это прозвучало приглушенно.

Внезапно мое поведение изменилось, и гнев захлестнул меня, раздирая на куски. Прежде чем я сошел с ума, я пошел вперед.

– Вик, подожди!

Нет. Мы не делали этого здесь, сейчас, перед ним. Я продолжал идти, и когда она догнала меня, я почувствовал на себе ее жалкий взгляд.

– Пожалуйста. – Слезливая мольба разбила мое чертово сердце.

Да, я был зол, но она была моей женщиной, так что я замедлил шаги, сделал глубокий вдох и протянул ей руку. Было слышно, как она вздохнула с облегчением, и в тот момент, когда ее маленькая холодная рука скользнула в мою, мой гнев померк. Ее пальцы переплелись с моими, и, хотя я отказывался смотреть на нее, я утешительно сжал их. Краем глаза я видел, как она время от времени оборачивалась, чтобы посмотреть на меня, но умно хранила молчание.

Моя челюсть сжалась так сильно, что у меня заболела голова.

Настасье предстояло кое-что объяснить.

Когда я привезу ее домой, когда она будет чистой, накормленной и устроится поудобнее, мы собираемся поговорить.

А я, чувствую себя таким, каким был?

Дерьмо.

Боже, помоги ей, когда мы это сделаем.

Глава 35

Настасья

Было два способа взглянуть на эту ситуацию.

Хорошей новостью было то, что Вик теперь знал, и, хотя, по общему признанию, это был дерьмовый способ узнать, я почувствовала облегчение, что теперь это стало известно. Плохая новость заключалась в том, что, судя по тому, как застыла его челюсть, это была новость, которую он не хотел слышать. И именно поэтому я хотела отложить разговор с ним на некоторое время. По крайней мере, пока у меня не появится план.

Я могла сказать, что Роам испытывал какое-то нездоровое удовольствие, раскрывая мой секрет, и я знала почему.

Это было наказанием, простым и понятным.

Роум был не из тех, кто благосклонно относится к манипуляциям, и да, я манипулировала им.

Кто мог винить меня? Я не знала, собирался ли этот парень убить меня или нет.

Небольшой совет Кастора на какое-то обезопасил меня, пока я не испортила все, неосознанно взорвав Роама чем-то таким простым, как прикосновение. Я все еще была озадачена этим, но было ясно, что Роаму не нравилось, что я знаю, что на него так влияет. И поэтому он решил отомстить мне, сделав это самым жестоким из возможных способов.

Меньшего я от него и не ожидала. Я не знаю, почему я это сделала.

Когда мы подъехали к моему дому, я уже могла видеть, что произошли изменения. Входная дверь была другой, в чем-то казалась больше, тяжелее, усиленнее. Сигнализация на входе была изменена, так что я могла только предположить, что за последний день или около того я получила обновления. Маленькие черные камеры, которых раньше не было, были направлены во все стороны.

Мое сердце сжалось от чувств, стоящих за всем этим.

Я могла только догадываться, что это было сделано в надежде, что после всего, что произошло за последние несколько дней, эти изменения помогут мне снова почувствовать себя в безопасности в собственном доме.

Пока было слишком рано говорить.

Вик заглушил машину и остался на месте, глядя прямо в окно, затем бесстрастно сказал:

– Мы собираемся войти внутрь, и ты не будешь говорить. – Мое сердце сжалось от отстраненности, который я чувствовала, но он был в ярости. Я поняла. – Ты примешь душ, пока я приготовлю тебе что-нибудь поесть. После того как ты поешь, я осмотрю твое тело, чтобы убедиться, что ты в порядке. – И как только я открыла рот, чтобы повторить, что со мной все в порядке, он оборвал меня взмахом руки и горьким смехом. – Думаю, ты простишь меня за то, что я не поверил тебе на слово прямо сейчас. – Мои губы сжались. – После того как я буду уверен, что ты в порядке, и я, наконец, смогу сделать вдох, не чувствуя, что задыхаюсь, – о, милый, – мы поговорим, и ты объяснишь, почему я должен был узнать то, что я только что узнал, так, как это получилось.

Он велел мне не говорить, а я не хотела испытывать судьбу, поэтому просто кивнула.

Вик вышел из машины, подошел к пассажирской стороне и нежной рукой помог мне выбраться. И когда наши пальцы сомкнулись, я посмотрела на то место, где наши руки соединились, и мой желудок скрутило. Несмотря на то, что он был в ярости, он обращался со мной осторожно. И любовь, которую я чувствовала к нему, поднялась до уровня, о котором я даже не подозревала.

Он не торопясь проводил меня наверх,, сопроводил в ванную, оставил свежие полотенца и подобрал для меня удобную одежду. Потянувшись в кабинку, он отрегулировал горячую воду до тех пор, пока из брызг не пошел пар, затем добавил холодной, чтобы достичь нужной температуры, прежде чем подойти к моей слабой фигуре, стоящей у раковины. Знакомыми движениями он раздел меня, внимательно осматривая мое тело, как если бы он был торговцем антиквариатом, а я – семисотлетней вазой. Большой синяк на моем бедре был темно-фиолетового цвета с желтовато-зеленой окантовкой. И когда глаза Вика остановились этом на месте, выражение его лица потускнело. Я поймала себя на том, что прикрываю синяк рукой в слабой попытке успокоить его. Это действительно выглядело хуже, чем было на самом деле. После мгновения плотной, удушающей тишины, окутывающей нас, он выпрямился, взял меня за локоть и повел в душ, оставаясь там, пока я не стала под струю, окутывая свое тело расслабляющим теплом.

Его голос звучал устало, когда он сказал:

– Не торопись, но держи дверь открытой. Если я тебе понадоблюсь, просто позови. Я вернусь через несколько минут с едой. – Со своего места в душе я наблюдала, как он колеблется у двери. Слова звучали так, словно застряли у него в горле. – Знание, где ты была, с кем ты была, сводило меня с ума. – Следующие слова произвели на меня такой же эффект. – Я бы снес стены голыми руками. Изуродовал бы, искалечил бы и убил. Ради тебя я бы начал войну. – Он поднял руку и легонько постучал костяшками пальцев по дверному косяку, отказываясь оглядываться. – Сделал бы все, чтобы привести тебя домой в целости и сохранности.

У меня участилось сердцебиение. Моя грудь одномоментно смягчилась, а затем болезненно сжалась.

А потом я осталась одна.

Тогда, и только тогда, я повернулась и подставила лицо под струю, позволив ей смыть слезы, которые требовали освобождения.

Как и обещал, он ждал меня, когда я вышла. Приняв душ и освежившись, я долго смотрела на него из открытого дверного проема, прежде чем войти в свою комнату и осторожно приблизиться.

На моем туалетном столике стоял поднос с двумя бутербродами, нарезанным яблоком, бутылкой воды и банкой газировки. У меня громко заурчало в животе, и краем глаза я увидела, как взгляд Вика метнулся ко мне. Зная, что это его успокоит, я подошла к подносу и взяла бутерброд. Откусила кусочек, и в тот момент, когда я поняла, что это было, еда превратилась в пепел во рту.

Это было арахисовое масло и желе. Тот самый бутерброд, который Роам приготовил на моей кухне в тот день, когда забрал меня из безопасности моего дома.

Я сразу же решила, что возненавижу это сочетание навсегда.

Мой желудок скрутило, когда я отложила бутерброд и потянулась за ломтиком яблока. Оно было сладким и хрустящим, и через мгновение я обнаружила, что проголодалась, съев все ломтики в рекордно короткие сроки. Я открыла бутылку с водой, отхлебнула из нее, затем случайно взглянула на Вика.

Он пристально смотрел на мой живот, заставляя его сжаться.

Прощупывая почву, я начала с вопроса:

– Насколько ты зол?

Скрестив руки на груди, Вик коротко ответил:

– А ты как думаешь?

Итак, я вытащила большие пушки, говоря как можно спокойнее.

– Ты расстроен из-за меня, и это нормально, даже оправдано, но я хотела бы напомнить тебе, что два дня назад меня забрал из дома психопат с бешеным стояком на тебя, и я ни разу не винила тебя и не буду, потому что, хотя ты был технической причиной, я знаю, что это была не твоя вина. Так что, если ты думаешь, что можешь уделить мне секунду, я постараюсь объясниться как можно лучше.

Что ж, это сработало.

Я покорно взглянула на него из-под ресниц и увидела, как он проигрывает борьбу, его руки опустились по бокам. Мы стояли и смотрели друг на друга с разной степенью извинения и сожаления.

Мой вздох был усталым. Я оперлась задницей о край комода и пожала плечами.

– Это не было запланировано. Я имею в виду, ты это знаешь. Ты был там. – Я выждала секунду. – Я собиралась сказать тебе.

– Когда? – он вступил в диалог. – Когда ты собиралась мне сказать?

Мое сердце сжалось, но, по крайней мере, я была откровенна.

– Я не знаю.

– Ты не знаешь? – Вик рассмеялся прерывистым смехом. – Она не знает.

– Я испугалась, Вик, – был мой слабый ответ.

Он выглядел обиженным.

– Ты испугалась? Меня?

Это было все, что я могла вынести. Я огрызнулась:

– Ну, твоя реакция не совсем положительная.

– А что ты ожидала? – прогремел он. – Что ты беременна, мне пришлось узнать, от того мудака, который держал мой член крепко сжатым. Того самого парня, который сжег дом, превратив гребаного священника в корейское барбекю. Так что подай на меня в суд, если мне не нравится мысль о психе, который украл тебя у меня, зная раньше меня, что ты беременна. Сколько еще людей знает, Нас? Ты случайно не сказала почтальону? Мне бы не хотелось, чтобы он чувствовал себя обделенным.

Вообще-то, я никому не говорила. Даже Аника узнала об этом не от меня. Но… О нет. Все шло не очень хорошо.

Я выдохнула почти в отчаянии:

– Можешь ли ты перестать кричать на меня на минутку, чтобы я могла объяснить?

Вик выглядел так, словно буквально прикусил язык, когда глубоко вдохнул, медленно выдохнул, а затем резко кивнул мне.

Хорошо. Замечательно.

Что теперь?

Я полагаю, что в подобных случаях честность всегда была лучшей политикой. Итак, я не говорила ничего, кроме правды.

Уставшая, утомленная и с глубокой грустью, поселившейся в моем сердце, я закатила глаза и горько произнесла:

– Мы трахались с ненавистью и не планировали детей, и ты не можешь понять, почему я не сказала тебе? – Я провела рукой по лицу, слегка покачала головой и призналась: – Я сожалею о том, как это произошло, но я не сожалею о результате, Вик. Я хочу этого ребенка и знаю, что ты злишься на меня, но я рада, что он твой. – Когда его лицо немного смягчилось, я призналась: – Никогда не было никого другого. Это всегда был ты. Если бы у меня были дети, они были бы твоими. Я знала это с тех пор, как мы были детьми. А если…– О Боже. – Если…– Мое горло сжалось. – Если бы ты сказал мне, что не хочешь этого ребенка… – прохрипела я, – это меня бы убило. – Мои губы дрожали. – Я бы просто умерла. И это была реальная возможность. Поэтому я отложила этот разговор на потом.

Вик пристально наблюдал за мной, а я опустила взгляд, потому что слишком многое открывалось.

Я сморгнула слезы.

– Мне очень жаль, что я не сказала тебе. Действительно. Но я не совсем виновата. Я имею в виду, ты отдалился. Ты отстранился от меня. – Было больно это признавать. – Я думала, ты обманываешь. Я была убеждена, что ты уходишь от меня, и можешь ли ты винить меня? Все признаки были налицо. – Он попытался скрыть выражение своего лица, но мне все же удалось разглядеть скрывающийся в нем стыд. – Я узнала, что ты лгал мне почти год. Я была обижена и сбита с толку. А потом – бум. Я беременна.

Вик сделал шаг ко мне.

Я облизнула губы и продолжила говорить.

– Итак, вот я, напуганная и подавленная, и все, что я хочу сделать, это сказать тебе, но потом ты появляешься в моем доме, и ты так взволнован поступлением в колледж. И все, о чем я могу думать, это… – Дерьмо. Я собиралась заплакать. – ...как этот ребенок портит твои планы. – Одинокая слеза упала из глаза и скатилась по моей щеке. – Как я рушу твои планы. – Я провела рукой по щеке и всхлипнула. – И я так чертовски сильно люблю тебя, что решила, что на этот раз твое счастье должно быть на первом месте, потому что ты хороший человек, понимаешь?

Он сделал еще один шаг.

Но я слишком увлеклась своими разглагольствованиями, и как бы это ни разбило мне сердце, я все рассказала.

– Ты заслуживаешь делать что-то, что делает тебя счастливым, даже если мы не вписываемся в твои планы. И да, я была бы несчастна, но пока у меня был твой ребенок, пока у меня была часть тебя, я могла бы смириться с этим.

Слезы теперь текли ручьем, но во мне не было места для беспокойства.

– Ты…– Я изо всех сил пыталась подобрать слова, но вдруг вспомнила, что он однажды сказал мне. – Ты заслуживаешь того, чтобы не торопиться. – Я передала ему его слова, хотя и дрожащим голосом: – Наслаждаться живописным маршрутом.

Еще три шага, и он оказался прямо передо мной. Я подняла голову, чтобы посмотреть на него с явным страданием.

Вик поднял руку и осторожно вытер мои слезы костяшками пальцев.

– А мы?

Мое сердце замерло.

– Что насчет нас?

Вопрос прозвучал резко.

– Ты хочешь меня?

Я едва могла дышать.

– Конечно, я хочу тебя. Почему ты вообще спрашиваешь меня об этом?

– Потому что я настроен скептически, – таков был его стоический ответ.

Что ж, это сработало. Это зажгло огонь под моей задницей.

Я нахмурила брови. Грусть моя вдруг забылась.

Нахальство было сильным.

– О, это ерунда. Я хочу тебя. Я всегда хотела тебя. – Мой голос повысился. – Я так сильно хочу тебя здесь, что, когда ты уходишь, мне становится так грустно, так пусто, что я оплакиваю тебя. – И тогда я чуть не закричала. – Я любила тебя больше половины своего существования. Я была твоей всю жизнь, даже когда боролась с этим. Тот факт, что ты относишься к этому скептически, чертовски злит меня. Я хочу тебя, Вик. Я хочу, чтобы ты был рядом со мной, вечно и навсегда. Таков был план. Вечно и навсегда. – Боже. Мне пришлось усмехнуться. – Если бы у меня был выбор, я бы не позволила тебе уйти!

Господи. Я думаю, это было настолько честно, насколько мы когда-либо были друг с другом.

Сеанс терапии, о котором мы не знали, что нам нужен.

– Хорошо, – спокойно произнес он, повернулся и направился к выходу.

Я разинула рот.

Он был чертовски серьезен?

Ошеломленная, я пошевелилась слишком поздно. Я вышла из своей комнаты как раз вовремя, чтобы увидеть, как он идет по коридору к входной двери. Это был момент, когда я потеряла рассудок.

Я только что открыла душу этому человеку, а он уходит?

– Куда ты идешь? – Я сжала кулаки и закричала с верхней ступеньки лестницы, как визжащая банши.

Его медленный, небрежный спуск, казалось, длился целую вечность. Наконец, он добрался до места назначения. Вик открыл входную дверь.

Боже мой.

Он вышел.

Не смей.

Дверь за ним закрылась, и мои глаза расширились.

Не смей!

Защелка щелкнула, и тихий звук громко эхом отдался в моих ушах.

Я задохнулась от возмущения.

Невероятно!

Я думаю, это мог быть именно тот момент, когда я сошла с ума.

– Знаешь что? Отлично. Если хочешь, чтобы все было так… что угодно. Идеально. – Мой голос дрожал. – Я все равно планировала сделать это одна, так что…

Так…

Мои виски пульсировали.

Так…

Мои глаза затуманились, а дыхание сбилось.

Итак, я сделала единственное, что могла.

Совершенно убитая горем, я медленно села на ступеньки, уткнулась лицом в колени и заплакала так, как никогда раньше.

Моя постель была холодной, и независимо от того, сколько слоев одежды я добавила или сколько пар носков надела, мне просто не удавалось достаточно согреться. Я лежала в центре матраса, свернувшись калачиком под одеялом, слегка поглаживая живот, молча извиняясь перед своим нерожденным ребенком за то, что испортила ему жизнь.

Ага. Я напортачила по-крупному, и теперь мы оба будем страдать за это.

Я несколько раз тянулась к телефону, чтобы позвонить ему, но поняла, что он все еще у Роама. Итак, когда я услышала, как открылась входная дверь, за которой последовали тяжелые шаги и что-то похожее на лязг и грохот, я сбросила одеяло с головы и направилась к двери своей спальни. Добравшись туда, я выглянула, но ничего не увидела. Подойдя ближе к вершине лестницы, я держалась за перила, медленно ступая по ступенькам, и тогда увидела, что он снова вошел, остановившись только для того, чтобы бросить коробку в фойе, а затем снова ушел, я нахмурилась.

Что он делает?

Он постоянно приходил и уходил, и во время короткой паузы, наконец, заметил меня.

– Ты вернулся, – прохрипел я.

– Да – это все, что он сказал.

Почему он был здесь? И что это было за отношение? Он все еще злился на меня?

Потому что новость, приятель! В эту игру могли играть двое.

Я сделала еще один шаг вниз.

– Что это значит?

– Мое дерьмо, – сказал он так, будто это должно было быть очевидно.

Мои ноги коснулись площадки лестницы.

– Почему?

– Я переезжаю, – заявил он, не оставляя места для возражений, и мое сердце забилось быстрее, потому что, какого черта? – И, клянусь Богом, Нас. Не начинай. Если ты думаешь, что я упущу хоть секунду из жизни моего ребенка, ты сошла с ума. – О Боже. Этого не происходило. – Я буду спать в другой комнате, если ты действительно этого хочешь. – Таким он и был, черт возьми. – Но я разъясняю. Единственное место, где я хочу спать, это рядом с тобой. Так что, если хочешь сразиться со мной, сражайся, но я должен тебя предупредить. Я планирую победить… – Он повернулся, чтобы бросить на меня свирепый взгляд, но в тот момент, когда увидел, что мое страдание разъедает меня изнутри, все его поведение изменилось, стало каким-то образом мягче. Его жесткие плечи расслабились, а тон стал теплым. – Малыш? Слезы? Почему? Что тут происходит?

Я плакала?

Ах, дерьмо. Я плакала.

– Ты вернулся, – выдавила я пронзительные слова, когда рыдание сотрясло меня целиком, но я была слишком тронута, чтобы смутиться из-за слышимой заминки, которая оставила меня.

А Вик опустил лицо, глубоко вздохнул, медленно выдохнул. Когда он поднял голову, его неподвижность исчезла. Он сделал несколько шагов ко мне и всмотрелся в мое лицо, прежде чем взять подол своей футболки и поднять ее к моему лицу, чтобы вытереть мои слезы.

– Куда мне еще пойти? А? – произнес он так, словно не убивал меня медленно своей сладостью. – Нет другого места, где я предпочел бы быть.

Боже мой. Ему нужно было остановиться.

Это было слишком.

Я изо всех сил пыталась дышать, испытывая отчаянную потребность в освобождении, и когда мои губы задрожали, я быстро заморгала, когда руки Вика легли на мои бедра, чтобы поддержать меня. Его брови нахмурились, когда я покачала головой, не в силах сказать все, что хотела сказать прямо сейчас, и, как будто он знал, что мне это нужно, его руки скользнули вокруг моего тела, к моей спине, и он притянул меня ближе, к теплому барьеру его тела. У меня перехватило дыхание, и я содрогнулась, когда прижалась лбом к его плечу и закрыла глаза.

Вик легонько покачал меня, поглаживая одной рукой спину, как будто я была ребенком, и плотина прорвалась.

– Я так сильно тебя люблю. – Мое дыхание сбилось, когда я изо всех сил пыталась произнести слова.

– Хорошо, – фыркнул он, – потому что ты – серьезная заноза в моей заднице. Это отчасти компенсирует этот факт.

Я не хотела смеяться, но это было забавно, так что я сделала это, спокойно игнорируя то, как я фыркнула ему в плечо. Но смех прошел так же быстро, как и появился.

Я чувствовала себя ужасно.

– Прости, Вик. Я знаю, что ты не планировал этого…

Но он оборвал меня, сурово нахмурив брови.

– Ты издеваешься, что ли? Это всегда было планом. Конечно, это произошло несколько неожиданно, но, – подчеркнул он, – это всегда был план. – То, что он сказал дальше, заставило мое сердце бешено забиться в груди. – Я надеялся, что мы сначала поженимся, но это больше в нашем стиле, тебе не кажется? – Его губы дразняще приподнялись в уголках. – Дикий. Безответственный. Безрассудный.

Но я все еще застряла на том, что он сказал.

Вопрос вышел циничным.

– Ты хочешь жениться на мне?

Он посмотрел на меня так, будто я сошла с ума.

– В конце концов, да.

Он сказал это так, как будто это не имело большого значения. Как будто он только что не потряс весь мой мир своим признанием.

– Но… – Каждый вдох обжигал мои легкие. – Но… – Я была в беспорядке, когда тяжело сглотнула и сказала: – Но ты даже никогда не говорил, что любишь меня.

Вик нахмурился. Он нахмурился.

– О чем ты говоришь? Конечно, говорил.

Эм-м-м. Нет.

Не говорил.

Я покачала головой.

– Ты этого не делал.

– Действительно? – скучающим тоном спросил он. – Ты уверена?

Я могла бы ударить его. Я сказала сквозь стиснутые зубы:

– Я уверена.

И тот придурок, от которого у меня был ребенок? Он сказал:

– Может быть, эти слова не так уж много значат для меня, Нас. Я человек действия. – А? Прошу прощения? – Так что, может быть, ты просто недостаточно внимательно искала.

О чем он говорил? Я была так близка к тому, чтобы сойти с ума.

С непревзойденной нежностью он потянулся, чтобы заправить выбившуюся прядь волос мне за ухо, сосредоточившись на месте теплым взглядом и мягким сердцем, а затем начал перечислять вещи.

– Бужу тебя тихим шепотом поцелуев. Приношу тебе кофе каждое проклятое утро, независимо от того, говоришь ты со мной или нет. Заставляю тебя смеяться, пока ты не фыркнешь, просто чтобы я мог смотреть, как ты улыбаешься. Еду сорок минут в неправильном направлении, чтобы убедиться, что моя девочка получит китайскую еду, которую она так жаждала, потому что я кормлю свою женщину. – У него поднялись брови. У меня тоже разболелось сердце. – Держу тампоны в бардачке. Убеждаюсь, что ты вернешься домой в целости и сохранности, а потом возвращаюсь к себе, даже если это разбивает мое гребаное сердце, потому что ты слишком напугана, чтобы просить меня остаться. – Как он узнал? – Говорю тебе, как красиво ты выглядишь, и подразумеваю это, потому что, детка, никто никогда, кроме тебя, не мог заставить меня замолчать невинным взглядом. – Мое сердце было так переполнено, что оно должно было разорваться. – Просыпаюсь посреди ночи, чтобы найти тебя рядом с собой, и считаю, что мне повезло, что это потрясающее создание хочет такого мудака, как я.

О боже.

Вик слегка хмыкнул.

– И ты не знаешь, люблю ли я тебя? Детка… были ли когда-нибудь сомнения?

О, Боже.

Были ли когда-нибудь сомнения?

Мое сердце забилось, в горле стал ком, когда он, наконец, безоговорочно произнес:

– Я люблю тебя больше, чем когда-либо находил способ выразить словами.

Ой.

О, нет.

О, нет.

Все это время в разлуке, все это время без него, мне никогда не вернуть потерянное время. И это убило меня.

Мое сердце разбилось. Мои губы дрожали. Мое лицо исказилось, когда я произнесла слова полные раскаяния:

– Я никогда не должна была отпускать тебя.

Его руки крепче обняли меня, и когда я подняла на него свой заплаканный взгляд, он признал:

– И я сделал то, что пообещал никогда не сделаю. Я принимал тебя как должное. Итак, ты знаешь. Мы оба глупцы.

Так оно и было, но казалось, что мы стали умнее, чем были вчера.

Я улыбнулась, хотя улыбка и дрожала. А когда он приблизил свое лицо к моему, я вообще перестала дышать. Ни один другой мужчина не мог заставить меня чувствовать себя так, как заставлял он. Ни один другой мужчина даже не приблизился.

Вик был другой половиной моей души. Только вместе мы составили единое целое.

И как только он потянулся, чтобы поцеловать меня, я прошептала:

– Скажи это, – и стала ждать.

Его голубые глаза были мягкими, они улыбались, скользя нежным взглядом по моему лицу. И, как всегда, он сказал то, что мне нужно было услышать, в тот самый момент, когда мне это было нужно.

– Я полюбил тебя еще до того, как по-настоящему узнал, что такое любовь. С тех пор, как я был мальчиком с чувствами, слишком большими для его тела. Жизнь без тебя холодна, пуста и жестока. Я не могу так жить, и я думаю, что ты тоже не сможешь. Я хочу твоей нежности. Мне нужна твоя дерзость. Я хочу, чтобы твой улыбающийся рот был на моем каждое мгновение каждого дня, потому что поцелуй твоих губ – это наркотик, а я наркоман. Ты – зависимость, от которой я никогда не излечусь. Ты делаешь меня лучшим мужчиной, и, если ты позволишь, я сделаю из тебя честную женщину. – Святое дерьмо. Мое сердцебиение участилось, и он наклонился, нежно провел кончиком своего носа по моему, прежде чем прошептать: – Давай заключим сделку. Обмен. Мое сердце принадлежит тебе.

В голове у меня стучало, и я изо всех сил пыталась ровно дышать, но мне удалось тихо и искренне сказать:

– Я буду любить тебя вечно и навсегда.

– Вечно и навсегда, – был его мягкий ответ, затем его губы накрыли мои. Я прижалась к нему, встав на цыпочки и скользя руками с его плеч вверх и вокруг его шеи, углубляя нашу связь. Он снова вдохнул в меня жизнь. Когда наши лица приблизились, а наши тела сблизились, меня охватило странное чувство.

Я так долго боролась. Я так сильно боролась. Нуждалась в контроле в ситуациях, которые меня пугали, например, в любви к мужчине, который, возможно, никогда не сможет ответить взаимностью.

Но сегодня мне не было страшно.

На самом деле, никогда не было ничего лучше, чем вручить свое перевязанное лентой сердце Виктору Никулину.

Это казалось правильным. Я была именно там, где мне нужно было быть.

В объятиях мужчины, который любил меня больше, чем он когда-либо находил способ выразить словами.

Глава 36

Настасья

Объявления о беременности должны были быть забавными. Захватывающими. Люди должны были быть в восторге от этой новости. Друзья должны были прыгать от радости, держать меня за руки и плакать от счастья. По крайней мере, этому меня учил каждый фильм Hallmark.

Наверное, я чувствовала себя обманутой.

Я просто не могла понять, почему чувствовала себя так неловко.

Мои братья уже знали, и Аника тоже, и когда мы с Виком решили собрать всех в нашем доме – о Боже… нашем доме. Я все еще привыкала к этому – и объявление, что у нас будет ребенок, выглядело примерно так.

Я оглядела комнату, нервничая, подсознательно одеваясь, как матрона, в простое платье с высоким воротом без каких-либо украшений, как будто люди здесь не знали, что Вик переделал мои внутренности, чтобы поставить меня в то положение, в котором я сейчас находилась. Ларедо привел всех своих парней, и, хотя часть из них уже знала, это было скорее формальное заявление, чтобы никто не чувствовал себя обделенным. И когда мы встали перед группой людей, которых считали не просто друзьями, а семьей, в моем животе поселился дискомфорт, когда я начала, сосредоточившись исключительно на маленькой женщине, стоявшей рядом со Львом, смотрящей на нас обоих с легкой улыбкой, которая показывала ее любопытство.

Я слегка откашлялась и прижалась теснее к Вику, ища утешения. Его рука легла мне на бедро, и я посмотрела на него с мягкой улыбкой. Он наклонился, чтобы запечатлеть долгий, нежный поцелуй на моем лбу. И я, наконец, почувствовала себя готовой.

– Во-первых, мы хотим поблагодарить вас всех. За вашу дружбу. За вашу помощь в том, чтобы вернуть меня домой в целости и сохранности.

– Мы благодарны, – вмешался Вик, и когда я взглянула на него, то заметила, что он обращался непосредственно к Филиппу.

Филипп долго смотрел на руку Вика на моем бедре, и его плечи поникли. Хотя это его раздражало, он поднял свой бокал в знак приветствия.

И мое сердце смягчилось.

Я была благодарна Филиппу и просто знала, что однажды он найдет женщину, которая затмит все его чувства ко мне. Когда этот день наступит, я приму ее с распростертыми объятиями и нежной улыбкой, зная, что та, кого он выберет, будет достойна этого.

– Этот опыт, – продолжила я, – определенно прояснил для нас перспективы. – Губы Вика прижались к моей макушке, а рука на моем бедре скользнула по моему животу, где он провел пальцами по моему несуществующему бугорку. Моя грудь болела, и я выдохнула сильнее, чем когда-либо прежде. – Это был тернистый путь. – Я положила свою руку на его, и мы вместе держали нашего ребенка. – Мы с Виком решили сделать это официально. Мы устали бороться друг с другом, бороться с тем, что мы чувствуем.

Они ждали, затаив дыхание.

– Мы собираемся пожениться. – Вик ухмыльнулся, глядя на меня сверху вниз, и все, что я увидела, это любовь и нежность в его обычно жестком взгляде.

Женские вздохи заполнили комнату за мгновение до того, как вокруг нас раздались одобрительные возгласы и аплодисменты. Они сошли на нет, когда Вик приблизил свои улыбающиеся губы к моим и медленно и сладко поцеловал меня.

В комнате с двадцатью людьми Вик смотрел только на меня.

Когда его полный рот оторвался от моего, моя грудь сжалась от потери. Как будто он точно знал, что я чувствую, он приблизил свое лицо, еще раз чмокнул меня в губы и произнес едва слышно: