Текст книги "Вик (ЛП)"

Автор книги: Белль Аврора

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 25 страниц)

Челюсти моего отца сжались.

– Ты можешь взять что-нибудь еще. Что угодно.

Мой отец… умолял. Меня тошнило от этой мысли.

Господи. Как низко мы пали.

Медленная улыбка расползлась по губам Роама, но, как и следовало ожидать, она не достигла его глаз.

– Я больше ничего не хочу.

Он наслаждался этим.

Мама смотрела на меня широко открытыми глазами, тихо умоляя:

– Виктор. Нет.

Все было в порядке.

Я бы не сдался. Это была моя сестра. Я не собирался скармливать ее акулам. Особенно таким, кто выглядел таким же голодным, как Роам.

Моя гордость была отброшена в сторону, и мне казалось неправильным находиться в таком неестественном положении, но впервые в жизни я взмолился:

– Что-нибудь еще, Роам. Что-нибудь. Ты хочешь, чтобы я сделал пару работ бесплатно? Хочешь отметку? Сделано. Тебе нужны наркотики? У меня есть парень. Хотите легкодоступных женщин? Я знаю несколько. Я могу пойти навстречу тебе, – сказал я ему, зная, что дам ему преимущество, – но ты не можешь заполучить ее.

Я молча молился, чтобы он был достаточно мужчиной. Я должен был знать лучше.

Роам некоторое время смотрел на меня, а когда сунул руки в карманы брюк, выдохнул и откровенно заговорил.

– Что ж, это позор, потому что, – одно плечо невозмутимо приподнялось, – ты в значительной степени укрепил мою потребность обладатьею.

О Боже.

Нет.

Моя грудь болела.

Что я наделал?

Я повернулся, чтобы посмотреть на сестру, и обнаружил, что она смотрит прямо на меня.

Мы были в беде.

Глаза Роама потемнели.

– Если я не получу ее, ты не получишь работу. Спроси себя, насколько ты в отчаянии?

Отчаянный, как ад. Но не настолько отчаянный, чтобы подарить ему мою сестру.

Я уже качал головой и говорил:

– Нет. Ты не можешь заполучить ее, – когда с дальней стороны дивана Аника посмотрела на свои колени и тихо прошептала:

– Я сделаю это.

– Что? – воскликнул я с яростью, мой суровый взгляд метнулся к ней.

– Аника, нет, – сердито сказал отец, вставая.

Мать закричала:

– Нет! – И когда она посмотрела на Роама со слезами на глазах, она сложила руки в молитве и умоляла: – Пожалуйста. Не моя дочь.

Удивительно, но Роам посмотрел на изящную фигуру моей матери, и его лицо смягчилось, очень, очень незначительно, когда он ответил:

– Со мной она будет в безопасности.

Из всей лжи….

Я преодолел небольшое расстояние до своей сестры и опустился перед ней на колени.

– Аника. Не делай этого.

И когда ее глаза встретились с моими, безмятежная улыбка принятия расплылась по ее губам, когда она произнесла достаточно тихо, чтобы я мог услышать:

– Наконец-то выполню свою часть работы. Разделение нагрузки. Я сказала тебе, что могу поднять некоторый вес.

Господи. Она думала, что помогает мне, жертвуя себя этому злобному ублюдку.

Я никогда не хотел этого.

– Не так.

– Эй. – Очевидно, почувствовав мое огорчение, она приложила руку к моей щеке и заверила: – Все будет хорошо. Просто… – казалось, она на мгновение замялась, – …что бы ни случилось, – прошептала она, – не звони ему.

Я едва расслышал, что она сказала, сквозь шум крови в ушах.

– Аника, – позвал я, когда она встала и подошла к мужчине, заявившему на нее права, оставив между ними небольшой промежуток.

– Я хотела бы обсудить условия. – Она звучала так уверенно, так не похоже на себя, что я нахмурился.

И взгляд Роама пробежался по ней за мгновение до того, как его губа дернулась.

– Хорошая девочка. Умная.

– Я проведу с тобой некоторое время, но я не собака. Я не позволю, чтобы меня держали на поводке, гладили или играли со мной без моего разрешения. Ты не прикоснешься ко мне, пока я этого не позволю.

Роам окинул ее оценивающим взглядом, и мне понадобилось все, чтобы не ударить его по лицу. Он сдержанно ответил:

– Взаимно.

Аника подняла подбородок и посмотрела на него сверху вниз.

– Я этого не допущу. Итак, какой бы план у тебя ни был в отношении меня, я могу сказать тебе прямо сейчас, что ты будешь жестоко разочарован.

Но Роама это не смутило.

– О, нет. Я уже очень доволен этой сделкой. – Он внимательно посмотрел на нее, прежде чем приказать: – Оденься во что-нибудь красивое. Я приглашаю тебя куда-нибудь поесть.

– Я не голодна, – был ее незамедлительный ответ, на что Роам посмотрел вниз на ее чересчур худое тело и недобрым тоном произнес:

– Да, ну, ты выглядишь именно так.

Мудак.

Ее щеки вспыхнули, а губы приоткрылись в том, что, как я мог только догадываться, было незначительным возмущением, прежде чем ее рот захлопнулся, и она почти выбежала из комнаты, глаза Роума последовали за ней. Когда она ушла, он немного подождал, прежде чем повернуться ко мне и сказать:

– Видишь? Легко. Я получаю ее. Ты получаешь работу. Все счастливы.

Он говорил о моей сестре, как будто она была объектом. Как будто она была машиной, которую он выменял и купил. Это действовало мне на каждый нерв. Я поклялся:

– Тронешь ее, и я убью тебя.

Но Роам, дерзкий ублюдок, скучающе сказал:

– Да, я знаю, ты хочешь в это верить, но правда в том, что, если я прикоснусь к ней, ты ни хрена не сделаешь. Потому что, если я прикоснусь к ней… – его глаза опасно сузились, – …она будет умолять меня об этом.

Гнев прожег дыру в моей груди, и я бросился на него.

– Ты кусок дерьма. – Мой отец молниеносно вскочил, обняв меня, шепча слова успокоения, пока я боролся в его объятиях и громыхал: – Убери лапы от моей сестры!

Губы Роама приподнялись в уголках, но вряд ли это можно было назвать улыбкой. Это было скользко, высокомерно и бесило. Я боролся в объятиях отца, и когда мне удалось оттолкнуть его, темный взгляд Роама провоцировал меня броситься на него. Потребовалась сила воли, о которой я даже не подозревал, чтобы заставить свои ноги оставаться на месте.

Я не знаю, как долго мы стояли там, сверля друг друга взглядами, но у меня появилось отчетливое ощущение, что во что бы ни играл Роам, он незаметно достигал своей цели. И когда Аника вернулась в скромном черном платье с длинными рукавами и подолом чуть выше колен, она, бросив взгляд на образовавшийся нами напряженный круг, направилась к маме. Аника обняла ее, когда мать прошептала слова опасения, и я увидела, как моя сестра морщится от того, что наша мама говорила ей. Затем она вошла в объятия нашего отца и говорила только для его ушей. Он кивнул, и она направилась ко мне с грустной улыбкой.

Она шагнула в мои объятия, и я обнял ее, как никогда раньше, не сводя глаз с ухмыляющегося социопата. Большую часть своей жизни я защищал свою сестру, и возможно, это был первый раз, когда я по-настоящему испугался за нее. Она собиралась остаться наедине с этим животным без охраны, щита, меча. Только ее хорошенькая личность и этот зверь. И это трахнуло мою голову.

– Позвони мне. Мне все равно, если все, что он делает, это посмотрит на тебя неправильно; ты зовешь меня, – прошептал я ей на ухо, и она сжала меня.

– Пообещай мне, что не будешь звонить ему, – вот и все, что она ответила, и мне не нужно было спрашивать, о ком она говорит. Я чувствовал, что там происходит что-то большее, но сейчас было не время.

– Я не могу этого сделать.

– Пошли, – произнес Роам, останавливаясь позади Аники и нетерпеливо ожидая, когда она двинется с места.

Аника выпрямилась, но не сводила с меня глаз, изогнувшись, чтобы сохранить зрительный контакт.

– Не звони ему, Вик.

Я бы ничего не обещал. Не тогда, когда дело касалось ее безопасности.

В дверях Роам последовал за Аникой, прежде чем повернуться, подмигнуть и и заявить с откровенным подтекстом:

– Не жди.

Мне потребовалось все, что у меня было, чтобы не спуститься в свою комнату, не вытащить свой пистолет и не выстрелить ему прямо между глаз.

Мой гнев заставил меня выпрыгнуть из кожи. Бл*дь. Я хотел убить его, и я бы убил, если бы он не был единственной причиной, по которой я выпутывался из очень щекотливой ситуации.

Но какой ценой?

Из окна я наблюдал, как Роам открывает дверь для Аники, и как только она скользнула в его черный, футуристический «Мерседес-Бенц», у меня внутри все сжалось под тяжестью валуна. Он сел, машина завелась, и мое дыхание стало тяжелым. Они поехали, и мое горло сжалось.

Она ушла. Я не мог защитить ее.

Моя мать плакала, и я снова сосредоточился. Я пожалел об этом, когда повернулся к ней лицом. Ее страдание пронзило меня насквозь. Тем более, когда она срывающимся шепотом произнесла:

– Что ты наделал?

Мне казалось, что меня разрезали пополам.

– Я исправлю это.

– Нет, – выдохнул отец. – Больше никаких исправлений. Больше никакой грязной работы. Больше ничего. – Он перевел свой яростный взгляд на меня и прогремел: – Хватит!

Мое сердце разбилось.

– Я могу это исправить, пап, – попытался объяснить я. – Я пытался это исправить.

Мой отец тогда посмотрел на меня так, как будто он даже не знал меня, и это выпотрошило меня целиком. То, что он сказал, не давало мне покоя.

– Кто тебя просил об этом?

Он обнял рукой дрожащие плечи моей матери и вывел ее из комнаты, с глаз долой, оставив меня наедине с моими хаотичными мыслями, зная, что я не смог бы облажаться сильнее, даже если бы попытался.

Аника

– Съешь что-нибудь.

Я была немного голодна, но я также была непокорной. Красивый, опасный мужчина напротив меня продолжал свирепо смотреть на меня, и еда внезапно показалась хорошим способом заставить его остановиться. Итак, я подняла вилку, наколола кусочек пасты с запеченной тыквой и кедровыми орешками и поднесла ко рту. Это было, конечно, вкусно, но я отказалась показать это и доставить ему удовольствие.

То, как он зачарованно наблюдал за тем, как я жую, заставило меня опустить глаза, изо всех сил пытаясь остановить румянец, появившийся на моей шее.

И за короткое время, проведенное с ним, я кое-чему научилась, причем быстро.

Роам был напряженным.

После короткого молчания я осторожно спросила:

– Что ты хочешь от меня?

Мой разум вспыхнул, как рождественская елка, от всевозможных «что, если…».

Не обращая внимания на собственную еду, он спокойно ответил:

– Прямо сейчас я хочу, чтобы ты поела.

Так я и сделала, потому что это казалось чертовски лучше, чем разговаривать с ним. Только после того, как я съела четверть своей порции, он начал есть сам, и хотя он не ел ее, как животное, он ел так, что я подумала, что его голод был немного скромнее, чем мой.

Я не хотела признавать, что была заинтригована им. Мне очень не хотелось признавать, что он красив до такой степени, что у меня опухал язык. Хотя что-то в нем было. Что-то почти… грустное.

Поев, мы сидели молча, обмениваясь любопытными взглядами. Он потягивал виски, без усилий держа стакан в своей большой руке, пока тишина не стала внезапно удушающей.

– О чем бы ты хотел поговорить? – спросила я, пытаясь заставить его поверить, что я хочу быть вежливой.

Его неожиданный ответ остановил меня.

– Я не люблю много говорить.

Верно. Конечно. Потому что зачем ему облегчать мне задачу?

Я заколебалась, но поймала себя на том, что говорю:

– Мне трудно понять, чего ты от меня хочешь, кроме очевидного, конечно.

Роам подавил смешок, а когда он сказал:

– Я не хочу заниматься с тобой сексом, – я чуть не умерла от унижения, потому что действительно предполагала, что он этого хочет. И когда он добавил: – Я просто хочу трахнуть мозги твоему брату. Забраться к нему в голову. Заставить его думать, что я этого хочу. – Мои брови нахмурились в недоумении.

– Почему ты хочешь это сделать?

– Потому что, – решительно заявил он, – твой брат – тщеславный, высокомерный человек, который думает, что он выше меня, и я действительно хочу сбить с него спесь. – Он глотнул виски. – Показать ему, кто действительно помогает ему в этой ситуации.

О Боже.

Я была здесь, потому что Вик сказал что-то, что разозлило этого человека?

Фу. Мерзко.

Наверное, мне следовало держать свое мнение при себе.

– Звучит так, как будто ты сам немного тщеславен

Он поднес стакан к носу и вдохнул.

– Так и есть.

Хорошо. Неожиданное признание этого.

– Тогда ты можешь признать, что ни один из вас не лучше другого.

Роам моргнул, глядя на меня, и когда его лоб нахмурился, я подумала, что, возможно, переборщила. Но затем он засмеялся, и я быстро поняла, что передо мной не нормальный человек.

– Нет, я, несомненно, лучший человек. – Он поставил свой стакан, и это движение привлекло меня, требуя моего полного внимания. – Во-первых, я бы никогда не позволил своей семье попасть в положение, в котором сейчас находится ваша. Я бы исправил это дерьмо еще до того, как оно началось. Пресек его в зародыше, пока оно не поднялось на такую высоту, на которую я не смог бы взобраться. Во-вторых, Виктор пришел ко мне. Он пришел просить, и я помог. Итак, я думаю, мы можем подтвердить, кто здесь обладает большей властью, так как я здесь, сижу с тобой, пока твоя семья сходит с ума. И знаешь почему, принцесса?

Я боялась спросить.

Роум немного наклонился вперед.

– Просто потому, что я этого хотел.

По моему позвоночнику пробежала дрожь.

Кто был этот человек?

Роам посмотрел на меня сверху вниз, слегка покачал головой и с тех пор игнорировал меня. В течение вечера я наблюдала, как к нашему столику подходили мужчины. Таких мужчин я узнавала. Люди, жившие во мраке подземного мира. И они приветствовали Роама с почтением, выражая свое уважение.

Моя тревога росла.

Ни один человек не удостоил меня взглядом. Ни один человек не осмелился встретиться со мной взглядом. И я знала почему.

Потому что такому мужчине, как Роам, не нужно было бороться за женщину. Это было потому, что они знали, я принадлежала ему, безраздельно, до того момента, пока не наскучу.

У меня скрутило желудок от этой мысли, но я скрыла это, как могла, сидя прямо с грацией и самообладанием, и когда темный взгляд Роама скользнул по мне, как медленное пламя, я почувствовала его тепло повсюду.

Ресторане заволокло полумраком, и вокруг нас начало собираться много народу. Я посмотрела на часы и сказала:

– Уже поздно, – в надежде, что он поймет намек.

Он понял это. Ему просто было все равно. И он не посмотрел на меня, когда откинулся на спинку стула и пробормотал:

– Недостаточно поздно.

Я попыталась снова.

– Они закрываются.

И жесткий взгляд, устремленный на меня, был смертельным.

– Они останутся открытыми для меня.

Верно. Конечно, они бы так и сделали.

Итак, мы остались. Мы оставались до тех пор, пока все не ушли, и единственным освещенным пространством в ресторане был теплый свет над нами вместе с маленькой чайной свечой, мерцающей в стакане в центре нашего стола. Время шло, и я утратила часть лоска, откинулась на спинку кресла, прикрыла рот тыльной стороной ладони и слегка зевнула.

Я превратилась из беспокойной в скучную.

Мой взгляд пробежался по толстым серебряным кольцам на каждом из его пальцев, маленькому серебряному кольцу в одном ухе, тонкой женственно выглядящей цепочке и серебряному распятию на его шее. Его идеально уложенные волосы, аккуратно подстриженная борода и полуночный взгляд.

Послушайте, я была измотана, и отчасти винила в своих словах этот факт. Я также выпила пару бокалов вина. Итак, я задумалась вслух:

– Знаешь, если бы ты пригласил меня на свидание, я бы сказала «да».

Тогда его взгляд слегка смягчился, но слова не соответствовали чувствам.

– Я не хожу на свидания.

– Нет. – Я оглядел его с ног до головы. – Не думаю, что тебе пришлось бы это делать.

И когда до него дошло понимание моего несдержанного заявления, его губы расплылись в медленной улыбке, обнажая прямые белые зубы и острые клыки. Он подмигнул мне, и мои внутренности слегка задрожали.

По прошествии, казалось, нескольких часов Роам наконец посмотрел на часы и признал:

– Я думаю, что мы достаточно долго бездельничали. Они уже должны быть милыми и разгневанными. Пора идти.

Никогда не спорьте с сумасшедшим. Когда он подошел и отодвинул мой стул, я встала и позволила ему вести меня, положив руку на мою поясницу, пока он благодарил владельцев, сунув им пачку банкнот, прежде чем проводил меня до своей машины.

Поездка домой прошла тихо и без происшествий, и когда мы, наконец, добрались до моего дома, я не выходила из машины, пока Роам не подошел, чтобы открыть мою дверь. Он закрыл ее за мной, и поскольку теперь я знала его лучше и не хотела злить, я ждала, пока меня отпустят.

Роам загородил меня стеной своего тела, долго смотрел на меня, и его слова удивили меня.

– Я таблетка. Такая, что застревает в горле. Душит тебя на пути вниз. – Его брови нахмурились. – И ты не такая, как я думал. Ты словно из история с Грейс Келли. Элегантная. Уравновешенная.

Это был комплимент?

Боже, я хотела, чтобы это поскорее закончилось.

– Я хорошо провела время. Спасибо тебе.

Он даже не пытался скрыть ухмылку.

– Нет, ты этого не делала, но это то, о чем я говорю. Ты вежлива. Мне это нравится, – его ухмылка исчезла, уступив место внезапной хмурости. Слова были сказаны тихо и заставили все мое тело покалывать. – Ты хорошая девочка, не так ли?

Почему это заставило меня чувствовать себя слабой?

Лучше спросить, почему я облизнула губы?

О, нет. Что здесь происходит?

Прищуренный взгляд Роума проследил за моим языком, и когда он приблизился, я забыла дышать. Его лицо опустилось, и я бессознательно потянулась, чтобы положить руку ему на грудь. В оцепенении я закрыла глаза, когда мои пальцы скользнули по его рубашке спереди, и когда он схватил меня за запястье, сжав его достаточно сильно, чтобы образовался синяк, мои глаза распахнулись, и я уставилась на его злобное выражение с открытым ртом.

Его ноздри раздувались, когда он произносил слова.

– Я не люблю, когда ко мне прикасаются.

Боже мой.

Это было так, как будто я была околдована. Мое сердце учащенно забилось, когда я поняла, что я почти сделала. Я чуть не поцеловала этого психа.

Неужели я так отчаянно нуждалась в любви?

Боже. Никто так отчаянно не нуждался в привязанности.

Мои глаза были широко раскрыты, голос звучал шепотом.

– Мне жаль.

Ответ, казалось, успокоил его, потому что его лицо смягчилось, и он отпустил меня. Отступив назад, я осторожно, пытаясь успокоить жжение, потерла воспаленное место, которое он сжимал. И он заметил.

Сотня мыслей промелькнула у меня в голове, и, как будто он мог прочесть каждую из них, бесстрастные черты задержали меня, когда он грубо произнес:

– О, детка, нет. Не делай этого с собой. Доверься мне. – Он вернулся к водительской стороне и открыл дверь, его обсидиановый взгляд опасно потускнел. – Меня нельзя исправить.

Он скользнул внутрь, закрыл дверь и уехал, не оглядываясь. И все же я стояла и отчаянно пыталась думать о том, что только что произошло.

В тот момент, когда я открыла дверь, Вик уже был там, ходил по коридору и ждал. Он шагнул ко мне, и первое, что вырвалось у него, было:

– Что он сделал с тобой?

– Ничего. – Я опустила подбородок, потому что это было не совсем правдой. Он что-то сделал, все верно.

Он пленил меня.

– Аника. – Вик выглядел обезумевшим, когда положил руки мне на плечи и повторил: – Что он сделал с тобой?

Я нахмурилась, глядя на брата, пожимая плечами.

– Ничего, – повторила я еще раз с дерзостью. – Тебе не нужно меня защищать. Я могу это вынести.

Я прошла мимо него и тихо сказала:

– Ничего не случилось.

– Чушь собачья.

И как только я закатила глаза и открыла рот, чтобы ответить, я остановилась.

Почему?

Потому что, когда заглянула в гостиную, я увидела их. И мое сердце разрывалось от унижения. Повернувшись к брату, я процедила:

– Я просила тебя не звонить.

Лев встал со своего места на диване и сделал шаг ко мне.

– С тобой все в порядке, Аника? Я не могу сказать.

Боже, Лев. Не сейчас.

Саша опустил взгляд на журнальный столик, его челюсти были сжаты, слова звучали сухо:

– Следи за выражениями. Он волновался.

– Волновался? – язвительно спросила я брата. – Ты волновался?

– Конечно, да. – У него хватило наглости свирепо взглянуть на меня.

– Ну… – я бросила сумочку на шкафчик справа от себя, – поздравляю. Это именно то, чего он хотел, осел.

– Что? – Вик выглядел растерянным.

– Да, – сказала я ему. – У него никогда не было намерения использовать меня, как свою куклу. Черт, да он больше был заинтересован в том, чтобы заставить меня поесть.

Вик покачал головой.

– Нет, Аника. Ты его не знаешь. Он не очень хороший парень.

– Я никогда не говорила, что он хороший, Вик, но я говорю тебе: он издевался над тобой. Он сам мне так сказал. Хотел, чтобы ты испугался, хотел, чтобы ты знал, кто лучший мужчина. Более могущественный мужчина. – Заметив, как резко нахмурился брат, я начала кивать. – Да. Он так сказал. И я просидела там всю ночь, не разговаривая, потому что тот парень не любит говорить. Так что можешь перестать так на меня смотреть.

– Как?

– Как будто я только что потеряла свою чертову невинность, ясно? – крикнула я, задыхаясь от гнева. – Ничего не произошло. – Тогда Вик печально посмотрел на меня, и я не могла смириться с этим. Я повернулась к Саше, и его холодный золотистый взгляд разозлил меня. – Теперь ты знаешь. – Мои руки взметнулись по широкой дуге. – Я продалась вору в законе, а он даже не захотел меня. Счастлив?

Саша не сказал ни слова. Никто этого не сделал.

И когда я проходил мимо Вика, мой голос дрожал, когда я покачала головой в его сторону. На грани слез я прошептала:

– Я просила тебя не звонить ему.

Подавленная, я добралась до своей комнаты прежде, чем полились слезы.

Так много мыслей, но только одна имела значение.

Что бы Саша подумал обо мне сейчас?

Вик

– Пришло время поговорить, брат, – осторожно сказал Саша.

Пора. Я больше не мог делать это самостоятельно. Измученный и сломленный я медленно кивнул, побежденный, зная, что не смог решить свои проблемы самостоятельно.

И я заговорил.

Глава 27

Настасья

Было странно осознавать, что внутри меня растет маленький человечек. Я думала, что буду чувствовать себя как-то по-другому, но, возможно, это прийдет позже. Не знаю, что, как я думала, может произойти в тот день, когда я узнала, что беременна. Наверное, я предполагала, что мир будет выглядеть измененным. Возможно, цвета казались бы ярче. Что я могла бы быть поглощена счастьем, которого никогда раньше не чувствовала. Почувствовать оптимизм, который перевесил все сомнения.

Но когда я проснулась, пуская слюни на подушку все, что я почувствовала, была боль в животе.

Должна сказать, все это было довольно разочаровывающим.

И когда я тихо застонала, уткнувшись носом в сухую сторону подушки, я с мучительной болью осознала, что я все еще женщина, у которой нет плана, я в беспорядке, и, что хуже всего, без своего мужчины.

Все это, и от меня ожидали, что я буду чьей-то матерью?

Ад. Это не могло быть хорошо, верно?

У меня не было достаточно ясного ума, чтобы думать об этом. Прямо сейчас все, что я могла, это делать один маленький шаг за раз.

После первоначального положительного результата я, возможно, запаниковала, нырнув в ящик туалетного столика, чтобы достать пакет с тестами на беременность, которую Мина оставила у меня дома. Один за другим я окунала их, использовала пипетку, чтобы заполнить маленькое отверстие, а затем ждала, пока они проявятся, пока вся моя раковина в ванной не покрылась белыми пластиковыми палочками.

Один за другим все они давали один и тот же результат.

Положительный. Беременная. Смайлик. Две маленькие розовые линии.

Я сидела, ссутулилась, на закрытой крышке унитаза, жевала жвачку и смотрела в никуда.

Что касается планов, этот маленький сюрприз не входил в их число. Его даже не было на моем радаре. Черт, я даже не знала, хочу ли я детей. Но вы знаете, что они говорят. Когда жизнь преподносит вам лимоны, достаньте текилу и соль. Которые я должна была предложить своим друзьям, так как мне больше не разрешалось пить.

Мой лоб нахмурился, когда я стала жевать быстрее, и мое колено начало быстро подрыгивать, когда реальность этой ситуации поразила меня.

Я была беременна.

Черт возьми.

Чувак.

Принятие решения вообще не заняло времени. Вопросов не было. Я знала, что моя жизнь могла бы быть лучше. Я хотела бы предложить этому ребенку больше, чем разрушенный дом и несколько блестящих лакомых кусочков. Мне, вероятно, нужно было бы прочитать об этом книгу или две, но у меня был этот ребенок.

Мой разум уже работал с мыслями о том, как защитить это место для детей. Я вскочила с туалета и прошлась по длинному коридору наверху, решая, где будет детская. Как я хотела ее украсить? Нейтральный был беспроигрышным вариантом. Хотела ли я узнать пол или оставить это как сюрприз? Мой рот скривился. Я действительно ненавидела сюрпризы. Я уже начала искать лучшие радионяни и самые безопасные автокресла, какие средства для купания содержат наименьшее количество химикатов и какое значение имеет органический хлопок. Мой телефон в одной руке, пальцы другой прижаты ко лбу, беспокойно царапая кожу, пока я продолжала читать.

Это дерьмо было сложным.

Чем больше я читала, тем больше я беспокоилась о том, что куплю не ту присыпку или использую не ту марку подгузников.

Быстрая прокрутка некоторых родительских форумов заставила меня поднять брови до линии роста волос.

Оказывается, самыми суровыми критиками матерей были… ну, матери.

– Боже, – пробормотала я, когда мои глаза увидели абсолютное дерьмовое шоу, в котором мама использовала обычный шампунь известной марки для своих детей. Одна женщина сказала ей, что она явно не заботится о своих детях. Другая сказала ей, что ей должно быть стыдно за себя. Мои глаза расширились от шока, когда один плакат назвал женщину убийцей. Из-за шампуня. – Ну же. Где же женская солидарность и поддержка?

Очевидно, это не относилось к более святым, чем ты, матерям интернета.

И вот так, еще до того, как этот ребенок родился, я уже чувствовала, что облажалась по-королевски.

Но при мысли о маленькой девочке с ясными голубыми глазами Вика или о маленьком мальчике с фирменной леоковской ямочкой у меня сжалось сердце.

Я обнаружила, что нехарактерно эмоциональна, то и дело плача большую часть вечера. Вы знаете, люди говорили о том, насколько они были не готовы к любви, которую почувствовали, впервые встретив своего ребенка. В то время я, возможно, не понимала этого, но поняла сейчас. Эта маленькая фасолинка еще даже не родилась, даже не сделала первого вдоха, и я охотно убила бы за нее.

Я поклялась защищать этого ребенка всем, что у меня было, делая все, что в моих силах, чтобы уберечь его от опасности.

Мой разум мучил меня.

Как я собиралась сказать ему?

Будет ли Вик участвовать в этом процессе или нет, решать не мне. Он на это не подписывался. Предчувствия этого разговора было достаточно, чтобы заставить меня учащенно дышать. Я не могла хранить это в секрете вечно. Если мои расчеты были верны, а я была почти уверена в этом, то я была на шестой неделе беременности. И из-за того, что я понятия не имела, что делаю, я решила позвонить Поксу.

Покс был одним из тех людей, которые общались с такими мужчинами, как мои братья. Он был чрезвычайно умным человеком, который держался особняком, но также работал со многими сомнительными людьми. Из-за этого он многое упускал из виду. В конце концов, когда имеешь дело с мошенниками, сам становишься мошенником, и пока цена была подходящей, не было работы, которую он не сделал бы.

Я не знала его настоящего имени. Сомневаюсь, его знал кто-либо, кроме его семьи и нескольких избранных. Что я действительно знала о Поксе, так это то, что он когда-то был врачом, который участвовал в чем-то, что привело к тому, что он потерял свою лицензию. Я не знала, что он сделал, чтобы его лишили лицензии, но думаю, это не имело значения. Он больше не занимался медициной в традиционном смысле, теперь он продавал свои навыки фирмам, синдикатам, организациям и бандам по всему штату.

Ему доверяли настолько, что его номер был сохранен в телефонах некоторых из самых опасных людей в стране. Его прозвище произошло из-за рябой кожи на его щеках, и, хотя я не всегда чувствовала себя комфортно, называя его Поксом (прим. пер. – в переводе с англ. – оспа), он, казалось, никогда не возражал против этого.

Это был один из тех моментов, о которых говорил Саша. И пока я пролистывала телефонные контакты, чтобы найти его номер, я считала, что мне повезло, что у меня на побегушках есть такой осторожный человек, как Покс.

Быстрый телефонный звонок этому мужчине, и я записалась на прием к его сестре, акушеру-гинекологу, в тот же день. Все происходило так быстро. У меня не было времени слишком глубоко задуматься о чем-либо. Я не хотела ни о чем слишком глубоко задумывать. Нет, пока я не увидела доктора.

Я думала быть незаметной, но, когда я направилась ко Льву и Мине, чтобы найти дом, полный людей, мне было трудно вести себя правильно. Войдя внутрь, я крикнула:

– Алло? – но не получила ответа. Было достаточно легко понять почему, когда я услышала разговор, доносившийся из кухни.

Мой желудок перевернулся, когда я увидела его.

Отец моего ребенка, единственная настоящая любовь всей моей жизни, сидел там, не имея ни малейшего представления о том, как наша жизнь вот-вот изменится.

– Эй, вот и она. – Вик выпрямился на стуле. Я одарила его легкой улыбкой, мои пальцы скользнули по его плечу, когда я проходила мимо, с благодарностью в моем прикосновении.

Последовал ропот приветствий. Вик и Аника сидели за столом с Львом и Миной, а Саша стоял в стороне, рядом с тем местом, где Алессио сидел на табурете у стойки, держа на руках нашу маленькую пухленькую Лиди, которая выглядела готовой уснуть, положив голову на его плечо. Неудивительно, что Кара сидела рядом с ним на табурете, глядя на него с ярко сияющей в глазах любовью.

Алессио поймал ее взгляд и нахмурился, глядя на нее сверху вниз.

– Тебе что-то нужно?

– Нет. – Она широко улыбнулась. – Я в порядке. – Затем она положила голову на его свободное плечо, как будто это было ее Богом данное право.

Я не упустила из виду, что Алессио, хотя и казался раздраженным таким вниманием, позволил ей.

Когда я подошла, то легонько чмокнула его в щеку, и он выразил свою признательность, сказав:

– Слышал, прошлой ночью тебя везде тошнило.

Придурок.

– Меня не тошнило везде, большое тебе спасибо. Меня однажды вырвало, но я успела добраться до туалета, – пробормотала я, беря Лиди за кудрявую косичку и накручивая ее на палец. – И я чувствую себя намного лучше, спасибо, что спросил.

Рот Вика скривился.

– Ты сегодня не работаешь, да? – Прежде чем я успела ответить, он посмотрел на Сашу и спросил: – Ты не думаешь, что ей стоит взять выходной?

Саша скрестил руки на груди.

– Это решать Настасье.

Кара обвила пальцами предплечье Алессио и прижалась к его свободному плечу.

– По-моему, она выглядит нормально.

– К ней вернулся нормальный цвет лица. – Аника наклонилась, внимательно наблюдая за мной.