Текст книги "Вик (ЛП)"

Автор книги: Белль Аврора

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 25 страниц)

– Я пыталась тебе сказать, – усмехнулась я, пожимая плечами.

Но Вик прислонился к дверному проему ванной, несомненно, очарованный.

– Неужели цыпочки действительно так говорят о нас, ребятах? Потому что, должен сказать, я думал, что все разговоры о чувствах и прочей чепухе. Но это? – Его ухмылка была лукавой. – Это мне нравится.

– Нет, – прокричала я, но мои щеки горели.

Мина покачала головой и настаивала:

– Я так не разговариваю.

Но Кара отвернулась от меня.

– Да правильно. Всего пару недель назад она что-то сказала. Что это было?

Мой взгляд остановился на ней и умолял. Ее глаза предательски сузились на мне.

– Ах, да. Она была так возбуждена, что хотела, чтобы ты переправил ей кишки, погладил ее по волосам и назвал хорошенькой.

Ты что, прикалываешься надо мной?

О нет, она этого не сделала. Пожалуйста, скажите мне, что она этого не сделала.

У меня болел живот.

О нет.

– Нас, – сказала Мина с ханжеским недоверием.

Смущение съело меня целиком. Мои ладони начали потеть. Я закрыла глаза, размышляя, что, если полежу достаточно тихо, они сочтут меня мертвой и просто уйдут.

– Вик, я не…

Но Кара перебила меня, выпустив нараспев:

– Она так и сказала.

А когда он начал хихикать, это было уже слишком. Я повернулась к Каре и нахмурилась.

– Ты стерва.

Она пожала плечами.

– Меня не изменить, сука.

Смех Вика продолжался, и когда он затих, он громко сказал:

– Вот на это я бы нашел время.

То, как он это сказал, заставляло воспоминание за воспоминанием вспыхивать в моей голове нескончаемым слайд-шоу секса. И моя бровь нахмурилась от унижения.

– Вы, ребята, отстой.

– Не так сильно, как ты хочешь сосать Ви… – Прежде чем Кара успела закончить то, что собиралась сказать, я перелетела через кровать и села на нее. Она удивленно пискнула, когда я оседлала ее, а когда я с опасным взглядом закрыла ей рот руками, ее смех вырвался приглушенно.

Мина, лежавшая у края кровати, не удостоила нас взглядом и ни хрена не делала, когда машинально сказала:

– Нет, ребята. Остановитесь. Не деритесь.

С широко раскрытыми глазами я прижала руки к губам Кары и прошипела:

– Заткнись!

Ее глаза заплясали, и, будучи отвратительным человеком, она высунула язык и лизнула мои руки. Мое лицо скривилось, и я скатилась с нее с криком отвращения. Кара причмокнула и послала мне воздушный поцелуй.

Вик издал глубокий горловой звук.

– Ты теряешь часть своей одежды, и это в основном сюжет порно, которое я смотрел прошлой ночью.

Во имя любви к Господу.

Я медленно подняла голову и пристально посмотрела на него.

– Возвращайся к работе!

Вик поднял руки и попятился в ванную.

Тем временем Кара выпалила:

– Вы не могли сказать, что он был здесь?

– Я пыталась, но ты продолжала тявкать, – сказала я ей, вытирая о штаны покрытую слюной ладонь.

– Эй, Кара, Вик здесь. – Она нахмурила брови. – Две секунды. Это все, что нужно.

– Ты тупица. – Я покачала головой.

Она казалась слегка оскорбленной, когда выпалила:

– Ну, ну, как и ты.

Мина пробормотала с края матраса:

– Вы обе.

И Мина тут же с глухим стуком скатилась с кровати, когда я случайно – нарочно – оттолкнула ее.

Было суматошно, когда Саша подошел к бару и закричал сквозь музыку:

– Что она здесь делает?

Я посмотрела на Кару, которая спокойно сидела за барной стойкой с открытыми учебниками и занималась.

Я думала, что это было довольно очевидно.

– Зубрежка.

Брови Саши опустились.

– Почему она учится в баре? – Он не был впечатлен. – Она портит атмосферу.

– Не знаю, – сказала я, выдавливая из себя широкую улыбку, наливая напитки и принимая заказы. – Как видишь, я здесь немного занята.

Рядом со мной Аника замерла, увидев моего брата. Милая улыбка украшала ее красивые полные губы.

– Привет, Саш.

И когда Саша мельком посмотрел на нее, он сделал то, чего я никогда от него не видела. Он развернулся и ушел, не обращая на нее внимания. Плечи Аники опустились, и я задумалась, какого черта все это было, за долю секунды до того, как меня снова втянули в работу.

До недавнего времени я не замечала напряжения, но теперь, когда я это заметила, между ними двумя происходило что-то очень странное. Всякий раз, когда они были вместе, давление в воздухе, казалось, менялось, становилось гуще.

В следующий раз, когда проходила мимо нее, я спросила:

– Вы двое поссорились или что-то в этом роде?

Аника простодушно моргнула и притворилась дурочкой.

– Кто?

Я бросила на нее взгляд, говорящий, что я не глупа.

– Ты и Саша, вот кто.

Ее глаза потемнели, и меня удивил насмешливый ответ, особенно когда она выругалась.

– Нет, мы не ссоримся. Саша так не делает. Он любезный, вежливый и очень уважительный. Для того чтобы мы могли ссориться, нужно сначала потрахаться.

Горечь в ее тоне заставила меня замереть, и совершенно неожиданно я вспомнила, что она сказала тем вечером в «Белом кролике»:

– Поверь мне. Все кончено. Он пытался, он боролся, и все, что я делала, это отвергала его снова и снова. А этот парень… он не из тех, кто прощает и забывает.

Я посмотрела на своего брата, который в данный момент вел жаркую дискуссию с Карой, и, когда он пытался переместить упрямую бабу в свой кабинет, я заметила, как его взгляд скользнул по Анике и остался там.

Не может быть.

Мой живот сжался от осознания.

– Аника? – осторожно спросила я, наливая виски. – Парень…– Она на мгновение остановилась рядом со мной. – Парень, о котором ты говорила, тот, кто не дает второго шанса…

Немедленно она начала уходить.

– Сегодня много народа, да?

Я нежно схватила ее за руку и втянула обратно, и то, как она в панике огляделась, говорило, что она загнана в угол. Мой мозг на мгновение дал сбой, и когда я, наконец, обрела способность говорить, я в изумлении произнесла:

– Это Саша. Этот парень. Это он, не так ли?

Голубые глаза Аники бегали по сторонам, глядя куда угодно, только не на меня. Через секунду она заставила себя закатить глаза.

– Нет. Это было бы безумием. – Она пыталась сдержаться, но в ее глазах отразилось страдание. – Я имею в виду, каким человеком это сделало бы меня? Перепрыгивать от одного брата к другому. – Ее дыхание стало тяжелым, а губы дрожали, когда она попыталась пошутить – Мне придется подать в суд на себя за мусор, верно?

Боже мой. Это был Саша. Я была на 100 процентов уверена, что это Саша.

Я попыталась что-то сказать. Мой рот открылся, и я попыталась заговорить, но ничего не вышло. Я не знала, что делать с этой информацией. Часть меня знала, что она через что-то проходит, и хотела сказать ей, что это не имеет большого значения, но другая часть меня знала, что это так.

Она была права, конечно.

Аника потеряла девственность со Львом. Она провела большую часть своей жизни, делая все возможное, чтобы понравиться ему, заставить его заметить ее. Когда Лев нашел Мину, Аника возненавидела ее за тот факт, что Лев не полюбил ее. Она нарочно встала между ними, пыталась утвердить свое господство надо Львом способом, который был безумным.

А теперь она запала на Сашу? С каких пор?

Резкая мысль пронзила меня.

Поскольку Лев больше не был доступен?

Это предположение заставило мой желудок скрутиться.

Хорошо. Это было нехорошо. Я не имела права судить, но, понятное дело, у меня были вопросы.

Почему Саша? Почему сейчас?

Но когда она стояла передо мной с опущенными плечами, опущенным подбородком и мрачным выражением лица, я тщетно пыталась скрыть свои смешанные эмоции и отпустила ее с легкой улыбкой и небрежным:

– Эй. Мы можем поговорить об этом позже.

Выражение лица Аники стало мрачным, и когда ее глаза встретились с моими, я увидела боль, которая поглотила ее.

– Нет, Нас, – бесстрастно произнесла она, отходя от меня. Ее брови исказила сильная хмурость, и, качая головой, она пробормотала: – Мы не можем.

Мое сердце сжалось от мысли, что она не может прийти ко мне.

Но моему другу было больно.

Возможно, сейчас было не время, но, когда она будет готова, мы поговорим об этом.

Мы должны.

Глава 16

Вик

Я был ветераном в этом.

Пока мальчики моего возраста занимались спортом или цепляли цыпочек в торговом центре, я был на складе в центре города со своими братьями. Какими бы молодыми мы ни были, нас никогда нельзя было считать детьми. У нас не было игрушек. Никакой PlayStation или чего-то подобного. Что у нас было, так это «Глоки», наркотики и взгляды, которые часто приводили нас к неприятностям, потому что мальчики «Хаоса» воспитывались с высокомерием и пониманием того, что да, мы лучше большинства.

Однако времена изменились. Прошло много времени с тех пор, как мы стали законными. Но некоторые вещи никогда не менялись. И то, как этот парень сейчас смотрел на меня, заставило меня захотеть обойти стол, достать свой ствол и приложить к его виску.

В тот момент, когда он так откровенно демонстрировал свою дерзость, мне захотелось нажать на спусковой крючок и увидеть, как свет угасает в его глазах.

К несчастью для меня, Роам был моим талоном на питание. И у меня было ощущение, что он уже знал это.

Что-то было не так с этим парнем, но я не мог понять, что именно.

Он носил костюм, но, похоже, тот его раздражал. Его стильный внешний вид говорил об одном, а его оборонительная поза – о другом. Его уверенность зашкаливала, обсидиановые глаза были почти безумными. Его движения были медленными и точными, как будто он знал, что я высматриваю любой признак слабости.

Может быть, он мне просто не нравился, потому что он был румыном.

Я никогда не встречал румына, который мне нравился.

Сложенный как танк, он был высоким и мускулистым, даже больше, чем я. Черты его лица были острыми и резкими. Небрежность, с которой он откинулся на спинку стула, как будто я не представлял для него угрозы, заставила мою гордость жаждать драки. Он провел рукой по своим темным длинным волосам и некоторое время смотрел на меня. Он обыскивал меня взглядом. Но по натуре своей я ничего не раскрывал.

Мы сидели молча столько, сколько он хотел, и когда он решил заговорить, первое, что он пророкотал, было:

– Насколько ты собираешься испачкаться?

С помощью одного этого вопроса я узнал все, что мне нужно было знать об «Учениках».

Они были грязными.

Я не стеснялся использовать свою силу против других мужчин, но я бы не поднял руку на женщину. Никогда.

Мой ответ был краток.

– Грязно.

Этот человек, который не выглядел так, как будто он много улыбался, ухмыльнулся. Но опять же… в этом было что-то неестественное.

– Мой тип парня. – Ухмылка исчезла почти сразу, и тогда он открыл верхний ящик своего стола, вытащил консервную банку и начал сворачивать косяк, он говорил в процессе. – Ты не привязан. Мне нужны мышцы. Это может просто сработать. Я знаю, что ты рожден «Хаосом», и твой отец забрался довольно высоко по служебной лестнице, – сказал он клинически, без каких-либо эмоций. – Я знаю, что ты сам был на пути к тому, чтобы подняться по этой лестнице, прежде чем Саша решил перекрыть путь. И, возможно, это его устраивало. – Он лизнул край бумаги и начал скручивать. – Но я не думаю, что это тебя устраивало, не так ли, Виктор?

Я ничего не сказал, потому что это была спорная дискуссия. Был ли я счастлив в той жизни, не имело значения. Это было то, где я был прямо сейчас, и я не оглядывался назад.

Движение вперед было выходом из этой неразберихи.

Роам закончил скручивать один косяк, затем принялся за другой, мельком взглянув на меня.

– Я думаю, ты хочешь вернуться, и я знаю почему. Эта жизнь… – Он разложил зелень на бумаге и чуть приподнял губу. – Это хорошая жизнь, не так ли? Люди, как ты. Такие люди, как я. Без преступности… без коррупции… вымогательства… без людей, боящихся нас, кто мы такие? – Его бровь опустилась, а челюсть напряглась. – Ничего такого. Мы не выбирали этот образ жизни, но, – он приподнял бровь, – я не злюсь, что он нашел меня.

Моя собственная бровь опустилась. Я отказывался уступать, но я это чувствовал. Роам был примерно моего возраста, с таким же прошлым, похожим началом, но на этом сравнение заканчивалось.

Один взгляд на него кричал о богатстве. Его одежда была дорогой, окружавшие нас произведения искусства – роскошными, а тяжелый стол из красного дерева ручной работы выглядел бесценным. Я имею в виду, что мы сидели в огромном здании на Мэдисон-авеню.

Дерьмо. Я даже не хотел думать о том, сколько стоит арендная плата, или он купил здание?

Ад.

У парня было бабло, которое нужно было потратить.

Ревность тяжелым грузом сдавила мой разум. И да, в тот момент я понял его точку зрения. Что мне дала законная жизнь? Ничего, буксуешь по дороге в никуда. И, может быть, Саша сделал то, что было лучше для него и его семьи, но он не остановился, чтобы подумать о том, что это значило для меня и моих близких. И мы страдали.

У моего отца не было опыта работы за пределами «Хаоса». Не совсем уверен, как можно описать такой опыт в резюме, если вы понимаете, о чем я. Наши сбережения были небольшими и давно закончились. Моя мать, у которой никогда не было нужды в работе, теперь работала швеей, выполняя небольшие заказы на дому, и это съедало моего отца заживо. Видеть, как его женщина встает и работает над швейной машинкой до поздней ночи, было больше, чем он мог вынести. Та, казалось бы, незначительная сумма, которую она зарабатывала, давала еду на наш стол, но ее никогда не было достаточно для оплаты счетов. И их число росло.

Счета в минусе, теперь я был единственным кормильцем для своей семьи, и, хотя я старался изо всех сил, я уже окунулся в свои сбережения достаточно далеко, чтобы заставить меня беспокоиться. Аника предложила заплатить свою долю, но я скорее отрублю себе руки, чем возьму с сестры деньги.

Мы не могли больше так жить.

Эта жизнь, о которой говорил Роам, давалась мне легко. И, возможно, он был прав. Я жаждал этого.

Чтобы снова жить так высоко. Быть выше закона. Иметь деньги и заставлять бояться мужчин – это подпитывало темную часть меня. Я не хотел ничего, кроме как пережить старые дни, когда я избегал кровавой бойни, возвращался домой к своей женщине, целовал ее сладкие губы и трахал ее красиво и медленно, пока адреналин, пробегающий во мне, не утихал.

Такова была жизнь.

Это была жизнь, по которой я скучал больше, чем должен был. Ведь прошлое было прошлым.

У Саши и Льва был клуб. У меня ничего не было. Настасья заслуживала больше, чем ничего. Она заслужила мужчину, цельного мужчину, а не половину того, кто полагался на доброту своих мальчиков, умоляя их бросить ему чертову кость, чтобы прожить достойную жизнь.

Не поймите меня неправильно; они были близки моему сердцу. Все они. Но это была их жизнь, а не моя.

Горечь охватила меня, унося с собой еще один маленький кусочек света, который быстро угасал. Мое тело становилось оболочкой, моя душа едва светилась в глубинах моего отчаяния.

Моя жизнь была в руинах.

Я не знал, сколько еще смогу вынести. Моя женщина бросила меня, мои друзья не обращали внимания на мою борьбу, а моя семья ожидала от меня большего, чем я мог дать. Разваливаясь по швам, мое психическое здоровье меня подвело. Но я промолчал.

Нить, однако, туго натянулась, грозя оборваться в любой момент.

– Думаю, мы могли бы помочь друг другу. – Грубый напев Роама прервал мои мысли, и тогда он взглянул на меня. – Но мне нужно обязательство от тебя. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы дать тебе как можно больше работы, но с этого момента… – Его глаза потемнели. – …Я твой папа, Вик.

Мой желудок скрутило, а грудь сжалась вместе с порезом на челюсти.

Трахни меня, он был куском дерьма.

Эта штука, эта демонстрация доминирования была не более чем соревнованием по измерению члена. Я с трудом закатил глаза и выпрямился, отказываясь моргать, глядя на мужчину, который думал, что теперь владеет мной.

И щека Роама задрожала.

– По сути ты один из нас, и я не воспринимаю это легкомысленно. Единственная причина, по которой я даю тебе разрешение, это то, что «Хаос» был жестокой фирмой. Они проделали шикарную работу. Снесли город и отстроили его на красной площади. Чертовски красиво. Что касается тебя? Твоя репутация опережает тебя, и… – Он сглотнул едкий смешок. – ...Мы одного происхождения, ты и я. Наш гнев – наше самое большое оружие. – Он откинулся на спинку стула, взял косяк и закурил. Он поднес его к губам и глубоко вдохнул, говоря дымным выдохом. – Признаюсь, мне любопытно. Я хочу увидеть тебя в действии. – Возможно, я был немного удивлен, когда он облизал губы и произнес: – Ты начинаешь сегодня вечером.

Сегодня ночью?

– У меня сегодня работа, – ответил я, и небольшое изменение в его поведении сразу же сказало мне, что я облажался.

Роам уставился на меня. Он смотрел долго и пристально, пока не отложил косяк и не произнес скучающе:

– Да, ты работаешь. – Длинные пальцы слабо постучали по краю стола, и он угрожающе пробормотал: – Для меня. Я не знаю, каким ремеслом, по-твоему, я здесь занимаюсь, но, – он посмотрел на меня сквозь густые ресницы и сверкнул взглядом, – когда я говорю, что у тебя есть работа, ты прибегаешь. Что бы у тебя ни происходило в жизни, меня это, бл*дь, не касается. Меня не волнует, что твоя девушка расстроена. Меня не волнует, что твоя бабушка больна. Я не хочу знать о драме помимо того, что мы делаем, потому что… – Он сделал паузу. – Мне пох*й. Ни единого траха. И если бы у меня был лишний трах… – он оглядел меня с ног до головы, и его губа скривилась. – …Я бы не стал тратить его на тебя.

Честно говоря, он не сказал ничего такого, чего я не ожидал, и, очевидно, своим отношением я задел живую струну. Я не был идиотом. Несмотря на то, что он был настоящим джентльменом, кулаки этого мужчины повидали больше действий, чем шлюха по воскресеньям.

Роам не стал бы криминальным авторитетом, если бы не пролил свою долю крови. И, судя по его виду, он выкрасил улицы в красный цвет.

Каждый мой инстинкт подсказывал мне дать отпор, но на этот раз мои приоритеты заставили меня придержать язык.

– Без проблем. – Удовлетворенный моим ответом, он предложил мне свежесвернутый косяк. Я отмахнулся от него. – Спасибо, не надо.

На лице Роама отразилось такое резкое недовольство, что на секунду у меня скрутило желудок. Я невольно оскорбил его. Он протянул его во второй раз, и, хотя я колебался, я потянулся, чтобы взять его, и он грубо сказал:

– Когда твой босс предлагает тебе вкусить счастья, ты берешь его. – Он убрал свою жестяную банку и пробормотал себе под нос: – После сегодняшнего вечера оно тебе понадобится.

Я думал, что это все хвастовство.

Но это не так.

Глава 17

Настасья

Где-то около девяти мой желудок скрутился узлом и с тех пор не распутывался.

Виктор не явился на работу. Саша разозлился. Аника молчала.

А я?

Я была обеспокоена.

И хотя у Саши было несколько уникальных описаний ситуации, он обратил свой гнев на Анику.

– Где он? – выдавил он, и Аника сжалась.

– Я не знаю.

Это не звучало как ложь, но где-то здесь скрывался обман. Аника знала больше, чем говорила. Я знала это наверняка, когда она отказалась смотреть на него.

Глаза моего брата сверкнули.

– Почему он не отвечает на звонки, Аника?

Лев хмуро посмотрел на Сашу, опустив бровь.

– Полегче.

В то же время Мина нахмурилась и выпалила:

– Как насчет того, чтобы следить за своим тоном?

Но, как бы редко это ни было, Саша позволил своему раздражению взять верх. Он подошел вплотную, вынудив Анику с широко открытыми глазами сделать шаг назад, и когда она врезалась в стойку, он тихо заговорил:

– Если с ним что-то случится, а ты прикусишь язык… – Он позволил угрозе исчезнуть, но его смысл был ясен.

Услышав это, мои брови нахмурились.

– Что это должно значить? – Я повернулась лицом к Анике и повторила то же самое, мой тон стал выше, чем прежде. – Что, черт возьми, это должно значать?

Аника молча стояла рядом, защитно обхватив себя руками, и губы Саши скривились, когда его взгляд скользнул по ней:

– Да будет так.

Мой брат повернулся и пошел прочь, но в тот момент, когда он скрылся из вида, Аника прерывисто вздохнула, и ее лицо исказилось. Я сразу же пошла к своей подруге, положила руку на ее плечо в утешении и наклонилась, чтобы посмотреть ей в глаза.

– Все в порядке.

– Не в порядке. – Она огляделась, запаниковала, и ее дыхание сбилось. – Это не нормально, Настасья.

О, нет.

У меня внутри все сжалось.

Что происходит? У Вика были какие-то неприятности?

– Ани. – Я наклонилась и взяла ее руки в свои, нежно сжимая. – Мне нужно, чтобы ты поговорила со мной, детка. С Виком все в порядке?

– Не знаю, – выдохнула она, и я почувствовала, как дрожат ее руки. Широко раскрыв глаза, она опустила лицо и сказала, казалось, самой себе: – Он уже должен был позвонить. Он должен был позвонить.

– Куда он делся? – спросила я как можно спокойнее, хотя у меня внутри был бардак.

Отведя глаза вдаль, она пробормотала:

– Он не стал рассказывать мне подробности, просто сказал, что ему нужно идти. – Она моргнула, как будто увидела меня в первый раз, ее страх был очевиден. – Почему я не задала больше вопросов? Почему я отпустила его?

И поскольку эти вопросы были обоснованными и в равной степени пугающими, я решила полностью проигнорировать их и вместо этого слегка улыбнулась своей подруге, солгав сквозь зубы:

– Знаешь, он, наверное, просто потерял счет времени или что-то в этом роде. – Хватка Аники на моей руке усилилась, как будто она ухватилась за брошенный мной спасательный круг. Итак, я продолжила: – Я не беспокоюсь. Он присматривал за нами с тех пор, как мы были детьми. Он может позаботиться о себе.

Но когда я натянула улыбку, у меня внутри что-то сжалось.

– Да, – произнесла она, нахмурив брови, и голос ее дрожал. – Он может.

Я выдавила себя широко улыбнуться и отпустила одну из ее рук, чтобы погладить ее по щеке.

– Он просто потерял счет времени.

Она быстро и с тревогой кивнула:

– Верно.

– Он появится, – заверила я ее.

– Он придет, – тихо произнесла она, нахмурившись.

И чуть позже трех ночи он это сделал.

Я сидела на краю своей кровати, мое колено бешено подергивалось, в одной руке я держала мобильник, а на другой кусала ноготь большого пальца.

Широко раскрыв глаза, я попыталась еще раз, набрав номер только для того, чтобы записанный женский голос произнес:

– Номер, на который вы пытаетесь дозвониться, недоступен. Пожалуйста, попробуйте позднее.

Еще раз.

Вновь и вновь.

Снова и снова я пыталась, но не получалось.

Не знаю, как долго я просидела там при свете лампы, но звук приближающейся машины заставил меня поднять голову. Вспышка света залила мои окна, и я встала. Пробежав босиком, я выглянула из окна и хмуро посмотрела на неизвестный серебристый седан. Этот хмурый взгляд усилился, когда я увидела, как он выбрался наружу, тихо закрыл дверь и подошел к моей входной двери, держась за ребра.

Ритм сердца ускорился.

Держась потными ладонями за перила, я полетела вниз по лестнице, делая два шага за раз, и, прежде чем он успел воспользоваться ключами, болтающимися в его пальцах, я распахнула дверь, моргая на его залитую лунным светом фигуру, и воскликнула:

– Иисус Христос. Ты хоть представляешь, как все волновались? Как я волновалась? Что ты здесь делаешь?

Тьма хорошо скрыла его, но это не помешало мне наблюдать, как тени на его лице сгущаются, и, когда он издал напряженный вздох, его плечи поникли. Его грубый ответ опалил каждое мое нервное окончание.

– Я не знаю. Я только сел за руль, и следующее, что понял, это то, что я приехал сюда.

О Господи. Это был хороший ответ. На самом деле очень хороший. Но так сложились обстоятельства, что мне пришлось игнорировать бабочек, порхавших у меня в животе, и разобраться с ним.

Мои дикие глаза смягчились, когда человек передо мной прислонился к открытому дверному косяку, издал короткий вздох и вздрогнул. Его лицо на мгновение скривилось от боли, и потребность позаботиться о нем была слишком велика, чтобы я могла сопротивляться. Я протянула руку и позволила своим пальцам обвить его свободную руку, нежно притягивая его, и когда его ноги начали двигаться, я спросила в ярости:

– Где ты был?

Его молчание казалось громче реального ответа.

К тому времени, как я наполовину затащила его в полутемную кухню, я уже вытащила телефон и набрала номер. Держа мобильник между шеей и плечом, я быстро подошла к выключателю. Она ответила до того, как я успела включить свет.

Дрожащий голос Аники прозвучал у меня в ухе. Было ясно, что она превратилась из испуганной в окаменевшую.

– По-прежнему ничего. Я не знаю, что делать, Нас. Что мне делать?

– Он здесь.

– Что? – Я услышала, как она пошаркала, чтобы сесть. – Где он был?

– Не знаю, но он здесь. Он в порядке. – Но когда я повернулась, чтобы посмотреть на него при включенном свете, внутри у меня скрутило желудок, и я тихо выдохнула: – Дерьмо.

– Дерьмо?

Быстро соображая, я моргнула при виде его окровавленного и покрытого синяками лица и бросила:

– Я, э-э-э, ушибла палец на ноге. Все в порядке. С ним все в порядке.

– Ты уверена? – робко спросила она.

Я закрыла глаза, больше не в силах смотреть на глубокую рану на его лбу или кровавую дорожку, засыхающую на его подбородке.

– Ага.

И тут Аника разозлилась.

– Я надеру ему задницу! Скажи ему это. Ты скажешь ему: Аника сказала, что надерет тебе задницу. Скажи ему сейчас!

Поджав губы, я перевела на него сочувственный взгляд и передала ее сообщение.

– Аника надерет тебе задницу.

Его пальцы скользнули по его щеке, и мой живот скрутило, когда он вздрогнул.

– Конечно.

Аника судорожно выдохнула.

– Я испытываю такое облегчение. – Звенящий смех прорезал ее страх. – Боже. Меня трясет, такое облегчение я испытываю.

– Ага, – пробормотала я, следя глазами за повреждениями на его и без того суровом лице. – Я тоже. – Я прочистила горло. – Теперь можешь спать спокойно. Он у меня.

Вик встал, подошел к моей кухонной раковине и наклонился над ней. Он зажал одну ноздрю и сильно выдохнул. Мой желудок перевернулся, когда липкие куски свернувшейся крови с легким звоном упали в раковину.

Аника облегченно усмехнулась.

– Ага. Спасибо, что дала мне знать.

Я не стала заморачиваться с любезностями. Повесила трубку, убрала от уха свой телефон и держала его свободно, позволив ему упасть рядом с собой, в то время как мое сердце сжалось от состояния Вика.

Положив руки на край, его высокая фигура возвышалась над раковиной, и он пророкотал:

– Я не мог пойти домой в таком виде.

– Домой. – Моя бровь изогнулась. – С твоими мамой и папой. С Аникой. Вот где ты живешь, верно? – Я сделала паузу. – Туда домой.

То, как его глаза сузились, заставило меня покачать головой, зная, что у меня есть ответ. Когда стало ясно, что он не в настроении откровенничать, я выдохнула, затем провела рукой по лицу, прежде чем мои глаза окинули всего его, осматривая повреждения.

– Нет. Я не думаю, что ты мог пойти туда.

– Я подумал, может быть… – Он остановился на секунду, прежде чем продолжить: – Я думал, что у тебя все еще может быть здесь есть что-то из моего дерьма.

Может.

О, я собиралась отпустить его, но что-то пошло не так, как предполагалось, и, выбросив мешок с его одеждой в свой мусорный бак, я поймала себя на том, что забрала его назад несколько часов спустя, в слезах, крайне стыдясь того, что не могла расстаться даже с чем-то таким несущественным, как пара его спортивных штанов и простая черная футболка. Но они пахли им, и иногда ночами, когда я действительно скучала по нему, я натягивала эту футболку на наволочку и вдыхала ее запах, пока не засыпала беспокойным сном.

– У меня может быть кое-что в шкафу. – В верхнем левом углу, за коробкой кремового цвета, спрятанной там, где ее никто не сможет найти. Я даже не могла скрыть своего разочарования, когда сосредоточилась на его изуродованном лице. – Это нужно обработать, и тебе нужно принять душ, так что иди наверх, и я буду там через минуту.

Вик не был безразличен. Его зоркие глаза должны были видеть охватившее меня опасение, но он оказал мне эту милость, оттолкнувшись от раковины, держась за ребра и оставив меня с моими мыслями.

Между неспособностью Вика поговорить со мной и странным поведением Аники я застряла где-то посередине, меня постоянно отталкивали оба, как будто я не могла их понять.

Неужели они забыли, что я сама прошла через некоторое дерьмо?

Между тайным, но частым издевательством моей матери надо Львом и потерей отца из-за сердечного приступа, когда мне было всего двадцать лет, одним братом, выступающим в роли босса мафии, в то время как особенности другого привлекли внимание тех, кто никогда не мог понять глубины его прекрасной души, я испытала свою долю трудностей и горя, у меня было разбито сердце.

Я не была хрупкой, но, когда они обращались со мной так, как будто я сделана из стекла, я чувствовала себя ничтожеством. Слабый. Жалкой. Бесполезной.

Я хотела, чтобы они позволили мне быть там для них, как они были для меня.

К тому времени, как я достала аптечку из-под холодильника и подняла коробку наверх, дверь в ванную была слегка приоткрыта, и из щели валил пар, пока Вик смывал с себя неприятности, к которым оказался каким-то образом причастен.

Поставив аптечку на край кровати, я вошла в шкаф и нашла одежду, которую он оставил. Я взяла всю стопку, осторожно поднося ее к носу и вдыхая его пряный мужской аромат, прежде чем неохотно опустить ее на место возле белой прямоугольной аптечки.

И пока он смывал свою дерьмовую ночь, я ждала. В этот момент ожидание Вика было второй натурой. Странно знакомая поза.

Глупая девчонка.

Слова были едва слышны, но я слышала их так ясно, словно она кричала мне прямо в ухо.

Струи душа прекратились, и вскоре он вышел из моей ванной, одетый только в коричневое полотенце, обернутое вокруг талии, его тело было покрыто каплями воды. Я тяжело сглотнула, глядя на портрет, которым он был. Но когда мой мягкий взгляд скользнул по большой красновато-фиолетовой отметине на его ребрах, я раздраженно вздохнула:

– Ты в полном беспорядке.

Вик поморщился, пытаясь опустить рассеченную бровь.

– Я не думал, прежде чем прийти. Я не должен вываливать это дерьмо на тебя. Не после того как…

Я не дала ему шанса закончить.

– Она ушла. – Затем я опустила подбородок и поправила: – Она уходит. С каждым днем я слышу ее все меньше и меньше. Я в порядке, клянусь.

Он был рядом со мной. Отказать мне в возможности ответить тем же было бы оскорблением.

Со своего места на кровати я отползла назад и скрестила ноги, откашлявшись, и мягко предложила:

– Ты можешь переночевать сегодня здесь.

Путь до моей кровати был недолгим, но он двигался медленно, и, хотя он пытался скрыть это, чуть прихрамывал. У меня болела грудь.

Ему было больно.

Ловкими пальцами он копался в куче одежды, поднимая, а затем осматривая каждый предмет, пока не наткнулся на то, что не было одеждой. Что-то, о чем я забыла.