Текст книги "Маленькая польза"

Автор книги: Батчер Джим

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 26 страниц)

– Как высоко они в Летней иерархии? – спросил Боб.

– Довольно высоко, – сказал я. – Как группа, во всяком случае. У них репутация истребителей троллей. Вероятно, когда детский рассказ закончился.

– Истребители троллей, – сказал Боб. – Тролли. Как личная охрана Мэб, части которой Вы нашли рассеянными на всем протяжении Арктис Тора?

– Точно, – сказал я. – Но отметь, это был конфликт с Зимой, не с Летом.

– Я всегда восхищался твоей способностью быть односторонне раздражающим.

Я покачал головой.

– Нет. Я, должно быть, сделал что-то, что так или иначе нанесло Лету вред. – Я нахмурился. – Или помог Зиме. Боб, знаешь что…

Зазвонил телефон. Я поднял трубку, которую вывел вниз в лабораторию, после того, как Молли чуть не сломала свою шею, кинувшись по стремянке, чтобы ответить на звонок. Кинув взгляд на часы, стоящие на полке, я увидел, что уже заполночь. Никто не станет звонить мне так поздно, если не случилось чего-то плохого.

– Обдумай это, – сказал я Бобу.

– Это – я, – сказала Мёрфи, когда я ответил. – Ты мне нужен.

– Да, Сержант, я тронут, – сказал я. – Вы наконец признались. Сейчас заиграет романтическая музыка.

– Я серьезно, – сказала она. Ее голос был усталым и напряженным.

– Где? – спросил я ее.

Она дала мне адрес, и мы повесили трубку.

Я время от времени получал работу от Чикагской полиции, и между моими частыми поездками в другие города в качестве Стража, я не терял время зря. Моя стипендия Стража Белого Совета удерживала меня от банкротства, но мой счет в банке буквально истекал кровью, так что мне нужно было делать все возможное, чтобы оплачивать предъявляемые чеки.

Мне нужна была работа.

– Это была Мёрфи, – сказал я, – предлагает поработать.

– Ясно дело, куда еще так поздно вечером? – согласился Боб. – Береги свою спину, я настаиваю, босс.

– Почему это? – сказал я, пожимая плечами.

– Я не знаю, слушал ли ты в детстве эти рассказы, – сказал Боб, – но если слушал, то должен помнить, что у Грубых Козлов была целая куча братьев.

– Да, – сказал я, – и каждый следующий более крупный и сердитый, чем предыдущий.

Я направился наружу, чтобы встретиться с Мёрфи.

Веркозлы. Господи боже мой.

Глава 4.

Я стоял, разглядывая огни вместе с прочими зеваками, когда полицейский привел Мёрфи.

– Самое время, – сказала она напряженным голосом. Она подняла полицейскую ленту и пропустила меня. Я уже прицепил удостоверение консультанта к отвороту моего плаща. – Что так долго?

– Снегу навалило на целый фут, и он все еще идет, – ответил я.

Она поглядела на меня. Кэррин Мёрфи – совсем небольшого роста, и тяжелое зимнее пальто, которое она надела, делало ее еще меньше. Большие, пушистые снежинки, все еще падающие, цеплялись за ее золотые волосы и блестели на ее ресницах, придавая ее глазам ледниковый синий цвет.

– Твой игрушечный автомобиль застрял во льдах? А что у тебя с лицом?

Я огляделся вокруг.

– Я играл в снежки.

– И я чувствую, что ты проиграл, – проворчала Мёрфи.

– Ну! Ты еще не видела того, другого парня.

Мы стояли перед маленьким пятиэтажным жилым домом, часть которого, видимо, провалилась к черту.

Передняя часть здания исчезла, как бы отрезанная огромным топором. Мы могли видеть этажи и интерьеры пустых квартир, сквозь покров пыли и дыма, а также густой падающий снег. Огни горели в здании, иллюзорном позади тумана пламени и зимы. Щебень засыпал улицу до самого здания с другой стороны, и полиция огородила большую часть улицы. Битое стекло, сталь и кирпич лежат всюду. В воздухе висит резкое зловоние горящих материалов.

Несмотря на погоду, несколько сотен человек собрались в полицейских кордонах. Некая инициативная душа продавала горячий кофе из большого термоса, я не стал сильно гордиться и отдал доллар за чашку кофе Ява, с сухими сливками, и пакетиком сахара.

– Множество машин с огнями, – отметил я. – Но только одна санитарная машина. И команда пьет кофе, в то время как все остальные дрожат в холоде. – Я отпил из своей чашки. – Ублюдки.

– Здание не было заселено, – сказала Мёрфи. – Только как раз отремонтировано.

– То есть никто не пострадал, – сказал я. – Это плюс.

Мёрфи бросила на меня непонятный взгляд.

– Ты согласен работать неофициально? С оплатой за день?

Я отпил кофе, чтобы скрыть содрогание. Я уже давно предпочитаю двухдневный минимум.

– Я догадываюсь, что город не разбежался на много денег для консультанта, а?

– Мы собрали кофейные деньги, на случай, если нам что-то понадобится от тебя.

На сей раз я не потрудился скрывать содрогание. Брать деньги с городского правительства это одно. Брать деньги с полицейских спецотдела это другое.

Отдел Специальных Расследований был полицейской версией фильтра. В нем оседали вещи, которые не проходили через области интереса других отделов. Большей частью эти вещи включали поганую работу, которую никто больше не хотел делать, таким образом ОСР занимался исследованием всего от очевидных дождей из жаб и рэкета собачьих боев до сообщений о чупакабре [4]

[Закрыть], пристававшем к домашним животным по соседству от его логовища в местном коллекторе. Это была дерьмовая работа, совершенно в буквальном смысле, и в результате ОСР был расценен городом как своего рода убежище для некомпетентных. Это было совершенно не так, но обитатели ОСР вообще имели пару свойств – интеллект, достаточный, чтобы задавать вопросы, когда кое-что, казалось, не имело смысла, и непростительную нехватку способностей, когда дело касалось плавания в темных водах политики офиса.

Когда сержант Мёрфи была лейтенантом Мёрфи, она отвечала за ОСР. Потом она была разжалована за отсутствие в течение двадцати четырех особенно критических часов расследования. Это не было характерно для нее, но ведь она не могла сказать ее начальникам, что была занята штурмом крепости Зимы на территории Небывальщины, не так ли? Теперь ее старый партнер, Лейтенант Джон Сталлингс, отвечал за ОСР, и он управлял делом в условиях напряженного, часто перетянутого изношенным, завязанным узлами шнурком бюджета.

Из этого следует нехватка выгодной занятости для единственного профессионального волшебника Чикаго.

Я не мог взять их деньги. Было не похоже, чтобы они могли рассыпать их направо и налево. Но в то же время, у них была своя гордость. Я не мог и обидеть их тоже.

– За день? – сказал я ей. – Черт, мой счет в банке тоньше, чем моральное оправдание лоббиста табака. Я согласен ежечасно.

Мёрфи мгновение смотрела на меня с негодованием, затем сделала мне сдержанный благодарный поклон. Гордость не всегда перевешивает практичность.

– Так что у нас здесь? – спросил я. – Поджог?

Она пожала плечами.

– В некотором роде взрыв. Возможно, несчастный случай. Возможно, нет.

Я фыркнул.

– Да, ты мне всегда звонишь при возможно-несчастных-случаях.

– Пошли. – Мёрфи вытащила из кармана пальто маску-респиратор и надела ее.

Я вынул цветной платок и завязал его вокруг моего носа и рта. Теперь мне нужна была десятигаллонная шляпа и какие-нибудь шпоры, чтобы сформировать облик полностью.

Она оглянулась на меня, ее лицо трудно было разглядеть под маской, и привела меня к зданию, смежному с разрушенным. Партнер Мёрфи ждал нас.

Роулинз был крупным человеком лет пятидесяти, несколько избыточного веса, и выглядел столь же мягким, как грузовик. Он зарос бородой, серой с проседью, что резко контрастировало с его темной кожей, и носил потрепанное непогодой старое зимнее пальто.

– Дрезден, – сказал он легко. – Рад видеть тебя.

Я пожал ему руку.

– Как твоя нога?

– Болит, когда я собираюсь попроситься уехать, – сказал он спокойно. – Ой!

– Лучше, если тебе откажут, – сказала Мёрфи, складывая руки в жесте, который проницательный наблюдатель, возможно, характеризовал бы как тон упрямого аргумента. – У тебя есть семья, которую надо кормить.

Роулинз вздохнул.

– Да, да. Я буду на улице. – Он кивнул мне и ушел. Он уже почти выздоровел от ранения в ногу, и не хромал. Хорошо для него. И для меня тоже хорошо. Это ведь я тогда втянул его в те неприятности.

– Почему не отпустить его? – спросил я Мёрфи.

– Не было ничего определенного, – сказала Мёрфи, – но люди, курирующие ОСР, дали понять, что Вы – персона нон грата.

Меня это укололо немного, и мой голос приобрел более вредный оттенок, чем я хотел. – О, само собой. Способ, которым я продолжаю помогать полиции с вещами, с которыми они не могли справиться самостоятельно, совершенно непростителен.

– Я знаю, – сказала Мёрфи.

– Мне еще повезло, что они не обвинили меня в грубой компетентности и помощи общественному строю и не заперли меня.

Она устало махнула рукой.

– Это ведь всегда так. Это – способ, которым действуют организации.

– За исключением того, что, когда сельский клуб делает ошибку и решает, что кто-то должен отсутствовать, никто не умирает в результате, – сказал я и добавил, – обычно.

Мёрфи впилась взглядом в меня.

– Что ты хочешь, что бы я сделала с этим, Гарри? Я прозвонила каждый кусочек, который когда-либо собирала, чтобы сохранить мою гребаную работу. У меня нет никаких шансов вызвать реальные изменения в пределах отдела.

Я сжал челюсти и почувствовал, что кровь бросилась мне в лицо. Она не сказала этого, но она потеряла свою команду и любое яркое будущее для своей карьеры, потому что она прикрывала мою спину.

– Мёрф…

– Нет, – сказала она, ее тон был явно более спокойный и более устойчивый, чем то, что было внутри. – Я действительно хотела бы знать, Дрезден. Я плачу тебе из своего собственного кармана, когда город не желает тратиться. Остальная часть ОСР добавляет все деньги, которые они могут сэкономить, в копилку, чтобы быть в состоянии заплатить тебе, когда ты действительно нам нужен. Ты думаешь, возможно, что я должна подрабатывать по вечерам, готовя гамбургеры, чтобы платить эти взносы?

– Адские колокола [5]

[Закрыть], Мёрф, – сказал я. – Я ведь не о деньгах. Я ведь никогда о деньгах.

Она пожала плечами.

– Ладно, а о чем ты?

Я подумал об этом в течение секунды и сказал,

– Чтобы сделать твою работу, ты не должна отбивать чечетку вокруг требований всех альпинистов, которые лезут по служебной лестнице.

– Нет, – сказала она откровенно. – В разумном мире не должна. Но если ты не заметил, у того мира совсем другой междугородный код. И мне кажется, что ты тоже мог это заметить пару раз с твоими Стражами.

– Вот ещё, – сказал я. – И touche ^[6]

[Закрыть].

Она слабо улыбнулась.

– Это не радует, но так уж оно есть. Ты закончил скулить?

– Черт с этим, – сказал я. – Давай работать.

Мёрфи рывком повернулась к забитому щебнем переулку между поврежденным зданием и его соседом, и мы двинулись, перебираясь через завалы кирпичей и древесины, где необходимо.

Мы прошли совсем немного, когда зловоние серы резко ворвалось в мои ноздри, перебивая запах распотрошенного жилого дома. Есть только одна вещь, которая пахнет так.

– Дерьмо, – пробормотал я.

– Знакомый запах, верно, – сказала Мёрфи. – Как на задворках крепости, – Она поглядела на меня. – И … когда-то мне случалось такое нюхать.

Я бросил делать вид, что не замечаю ее взгляда.

– Да. Это – Адский огонь, – сказал я.

– Дальше он сильнее, – сказала Мёрфи спокойно. – Пошли.

Мы спустились по переулку, до края разрушенной части здания. Вот только что был полный разгром. Еще шаг, и кирпичная стена здания в полном порядке. Граница между порядком и разгромом была грубой, неровной линией, окутанной пылью, снегом и дымом – все за исключением части стены футов около пяти от основания.

Там, вместо ломаной линии ломаного кирпича и искривленной арматуры, был совершенно гладкий полукруглый участок стены.

Я наклонился ближе, морщась. Запах Адского огня становился более сильным, и я понял, что нечто проложило себе путь через кирпичную стену, расплавив ее, как бы просверлив гигантским сверлом. Это должно было быть невообразимо горячо, чтобы выпарить кирпич и бетон и сталь, оставляя как бы оправу области, которой это коснулось, поверхность гладкую, как стакан, хотя половина круга размером с баскетбольный мяч отсутствовала, обрушившись вместе со стеной.

Любой естественный источник высокой температуры как этот отослал бы тепловой расцвет, который будет обыскивать переулок, я помогал, оставляя это начернил и серия. Но переулок был замусорен обычными городскими осколками, где это не было забито щебнем, и ценность нескольких часов снега накопилась там также.

– Говори со мной, – сказала Мёрфи спокойно.

– Никакой нормальный огонь этого сделать не мог, – сказал я.

– Что ты имеешь в виду?

Я неопределенно покрутил руками.

– Огонь, созданный волшебством, это все-таки просто огонь, Мёрф. Я хочу сказать, волшебством можно вызвать очень высокую температуру, но потом она ведет себя, как высокая температура. То есть в соответствии с законами термодинамики.

– Таким образом, мы говорим о заклинании, – сказала Мёрфи.

– Ну, технически заклинание не…

Она вздохнула.

– Так мы имеем дело с волшебством или нет?

Как будто аромата Адского огня не было достаточно, чтобы понять это.

– Да.

Мёрфи кивнула.

– Ты все время вызываешь огонь, – сказала она. – Я видела, что при этом получается много вещей, которые не особо похожи на нормальный огонь.

– Да, конечно, – сказал я, проводя рукой по поверхности оплавленных кирпичей. Они были все еще теплы. – Но если хочешь управлять огнем, который вызываешь, нужна еще дополнительная энергия, чтобы дать огню нужное направление. Для управления огнем требуется такое же усилие, как для его вызова, если не больше.

– Ты мог бы сделать что-то подобное? – спросила она, показав на здание.

Когда-то давно она задала бы этот вопрос совсем по-другому, и я озаботился бы тем, не держат ли ее руки в карманах оружие или наручники. Но это было давным-давно. Конечно, тогда я наверняка не дал бы ей прямого ответа, такого, как теперь.

– Очень сомневаюсь, – сказал я спокойно. – Вряд ли я бы смог вызвать такое большое количество энергии, во-первых. И даже если бы я смог, у меня не осталось бы ничего, чтобы управлять этим. – Я закрыл глаза на мгновение, пытаясь уловить любые следы власти вокруг, но разрушение и как его следствие облака пыли и дыма (да еще и снег) спутали все, что можно, и я не нашел ничего, что, возможно, дало бы мне намек о том, как все это было сделано.

Впрочем, кое-что я заметил. Поверхность разреза не была перпендикулярна стене здания. Что бы это ни было, оно вошло под углом. Я хмурился и посмотрел назад под углом, пытаясь выстроить прямую линию до стены здания с другой стороны переулка.

Мёрфи знала меня достаточно, чтобы понять, что я заметил кое-что, и я знал ее достаточно, чтобы понять, что ее интерес проложил бороздку между ее бровями, так как она вынудила себя быть тихой и позволить мне работать.

Я встал и пошел в дальнюю сторону переулка. Легкое одеяние из снега и пыли закрывало стену.

– Смотрите, глаза, – мурлыкнул я, смотря искоса не глазами, а Зрением. Потом я поднял правую руку, сосредоточился, и пробормотал, “Ventas reductas.”

Ветер, который я вызвал, не был обычным порывом, который я всегда использовал. Этот был намного более легким, и устойчиво дул от моей протянутой руки. Та работа, которую я проделал, обучая Молли, позволила мне заново продумать много моих основных навыков быстрого и грязного волшебства, что волшебники используют в отчаянных и сильных ситуациях. Я пытался преподавать колдовство Молли, но у нее не было той сырой силы, которая была у меня, и такие жесткие методы могли просто пробить ее подсознательное. Я изменил свое обучение, чтобы получить удобный ей способ с использованием небольшого количества воздушного волшебства, и мы случайно изобрели колдовское олицетворение электрического фена.

Я использовал колдовство сушилки, чтобы мягко сдуть в сторону пыль и снег от стены. Меня потребовались приблизительно полторы минуты, и когда все было закончено, я учуял другой запах под зловонием самородной серы и сказал, “Двойное дерьмо.”

Мёрфи вышла вперед с ее фонарем и направила его на стену.

Символ был нарисован на стене чем-то густым и коричневым, что пахло, как кровь. Сначала я подумал, что это был пентакль, но тут же увидел различия.

– Гарри, – сказала Мёрфи спокойно. – Это человеческая?

– Скорее всего, – сказал я. – Смертная кровь – самые сильные чернила, которые можно использовать для символов в высокоэнергетическом колдовстве. Я не думаю, что что-нибудь еще могло содержать количество энергии, которая нужна, чтобы взорвать это здание.

– Это – пентакль, верно? – спросила Мёрфи. – Как тот, что ты использовал.

Я покачал своей головой.

– Совсем другой.

– Чем другой? – Уголок ее рта дернулся. – Я имею в виду, кроме крови.

– Пентакль – символ приказа, – сказал я спокойно. – Пять точек, пять сторон. Это представляет силы воздуха, земли, воды, огня и духа. Они содержатся в пределах круга, точки касаются внешнего кольца. Это представляет силы волшебства, связанного в пределах человеческого контроля. Сила сбалансирована со сдержанностью.– Я показал на символ. – А видишь здесь? Точки звезды выступают далеко из кольца.

Она нахмурилась.

– Что это означает?

– Понятия не имею, – сказал я.

– Черт возьми, – сказала она. – Ценный ответ.

– Ха-ха. Слушай, даже если я видел этот символ прежде, он может означать различные вещи для различных людей. У индусов и нацистов, например, совсем разные понятия о свастике.

– Но ты можешь высказать предположение?

Я пожал плечами.

– Просто из головы? Это несколько походит на комбинацию пентакля и символа анархии. Несдерживаемое волшебство.

– Анархисты-волшебники? – спросила Мёрфи.

– Это – только предположение, – сказал я. Но все мое нутро говорило мне, что это было хорошее предположение, и мне казалось, что Мёрфи чувствовала то же самое.

– Но для чего этот символ? – спросила Мёрфи. – Что он должен был сделать?

– Отразить энергию, – сказал я. – Я думаю, что энергия, которая пронзила здание, была отражена от этого символа, что означает …– я выстраивал логическую цепочку на ходу, – Что означает, что энергия должна была сначала войти где-то в другом месте. – Я медленно поворачивался, пытаясь определить угол. – Поступающий луч должен был пройти через разваленную ^[7]

[Закрыть] часть здания и -

– Луч?

Я указал на полукруглое отверстие в разрушенной стене.

– Да. Тепловая энергия, очень много.

Она изучила отверстие.

– Не похоже, чтобы этого было достаточно, чтобы обрушить здание.

– Да, этого недостаточно, – сказал я. – Не для взрыва, во всяком случае. Луч только просверлил отверстие. Возможно, начался огонь, но здание рухнуло не от этого.

Мёрфи хмурилась, наклоняя голову.

– А от чего?

– Я думаю об этом, – пробормотал я. Я определил углы как можно лучше, и отправился вниз по переулку. Пожарные все еще трудились на здании, и мы старались не попасть под шланги, когда вышли на улицу позади жилого дома. Я пересек улицу и подошел к зданию на другой стороне, моя рука поднялась, я искал любое остаточное волшебство. Я не увидел ничего, но снова почувствовал запах Адского огня, и несколькими футами позже я нашел другой не-пентакль, идентичный первому, также скрытый под легким слоем снега.

Я продолжал идти по часовой стрелке вокруг разрушенного здания. Я нашел еще два символа на неповрежденном здании на его следующей стороне, и еще один через улицу со стороны разрушенных квартир, а затем я закончил круг, возвратившись к нашему первому отражателю.

Пять точек отражения, которые вели действительно чертовски пугающее количество энергии через здание, формируя на своем пути одну огромную форму.

– Это – пентаграмма, – сказал я спокойно.

Мёрфи нахмурилась.

– Что?

Я коснулся круга, гладкой метки на стене разрушенного здания.

– Луч энергии, который прошел сквозь здание, был одной из пяти сторон пентаграммы. Пятиконечной звезды.

Мёрфи никак не откликнулась.

Я полез в карман и вытащил кусок мела.

– Хорошо, смотри. Все учатся рисовать это в начальной школе, верно? – Я быстро схематически изобразил звезду на чистом участке кирпичной стены. Пять штрихов мела, соединяющих пять точек. – Верно?

– Верно, – сказала Мёрфи. – Их получают от учителя, когда получают A ^[8]

[Закрыть].

– Это – еще один пример символов, имеющих несоизмеримые значения, – сказал я. – Но смотри сюда, в середину. Я обвел закрытую форму в центре звезды. – Это – пентагон, видишь? Центр пентаграммы. Это – место, где содержат то, что нужно содержать.

– Что ты имеешь в виду, содержать?

– Пентаграмма является символом власти, – сказал я. – Есть много способов ее использования, в зависимости от того, что нужно. Но чаще всего это используют, чтобы изолировать или содержать некую сущность.

– Ты имеешь в виду вызов демона, – сказала Мёрфи.

– Ну да, – сказал я. – Но можно использовать это также, чтобы заманить что-то в ловушку, если все сделать правильно. Помнишь круг власти в имении Харли Макфинна ^[9]

[Закрыть]? Пять свечей на нем формировали пентаграмму.

Мёрфи вздрогнула.

– Я помню. Но он не был таким большим.

– Не был, – согласился я. – И чем больше пентаграмма, тем больше сил нужно, чтобы контролировать ее. Я, никогда не слышал, чтобы с ее помощью можно было энергию активизировать.

Я подрисовал небольшие иксы в точках звезды и повел мел от одного до следующего, утолщая линии пентаграммы.

– Видишь? Луч тек от одного отражателя до следующего сквозь здание. Отражатели сформировали луч в одну огромную пентаграмму на уровне земли, более или менее так.

Мёрфи нахмурилась и посмотрела искоса на чертеж.

– Центр той фигуры, уж наверное, не покрыл целое здание.

– Нет, – сказал я. – Нужна бы хорошая карта, чтобы убедиться, но я думаю, что центр пентаграммы, должно быть, находится приблизительно в двадцати футах позади от передней двери. Что объясняет, почему только передняя половина здания разрушилась.

– Взрыв возник в этом пентагоне? Волшебный TНT ^[10]

[Закрыть]?

Я пожал плечами.

– Взрыв возник в центре пентаграммы, но не обязательно от пентаграммы. Я хочу сказать, это, возможно, было обычное взрывное устройство.

– Площадь в середине гигантской, страшной пентаграммы? – спросила Мёрфи.

– Возможно, – сказал я, кивнув. – Это зависит от того, для чего использовалась пентаграмма. И хорошо бы знать, где ее вершина. – Я обвел самую верхнюю точку магической фигуры мелом. – Направление первой линии, я имею в виду.

– Это имеет значение?

– Да, – сказал я. – Почти каждый рисует звезды точно так же, как я сделал. Из левого нижнего угла вверх – первая линия. Так рисуют, когда хотят защитить что-то, отправить что-то далеко от его местоположения, или изгнать духа.

– Так, возможно, это было колдовство изгнания? – спросила Мёрфи.

– Это возможно. Но можно сделать много других вещей, если рисовать ее по-другому.

– Например, построить клетку для чего-то, – сказала Мёрфи.

– Да. – Я был обеспокоен. – Или открыть дверной проем для чего-то.

– Что было бы очень плохо, судя по твоему лицу.

– Я… – я покачал головой. Я даже знать не хотел, какой разновидности террора будет нужна такая огромная пентаграмма, чтобы проникнуть в наш мир. – Я думаю, что если что-то размером с эту пентаграмму вошло через нее сюда, вероятно, это важнее, чем одно здание в огне.

– О, – сказала Мёрфи спокойно.

– Слушай, я пока не знаю, какова была цель этой пентаграммы, все, что я могу сделать, это размышлять. И есть еще кое-что странное здесь.

– Что именно?

– Здесь нет следов остаточной магии, а они должны быть. Черт, с такой большой силой, брошенной вокруг, должно фактически пылать все вокруг. А этого нет.

Мёрфи медленно кивнула.

– Ты хочешь сказать, что они стерли свои отпечатки.

Я скривился.

– Точно, и я понятия не имею, как это сделано. Черт возьми, я вообще не знал, что это возможно.

Я потягивал свой кофе в тишине и чувствовал, что по моей спине бегут мурашки, как от холода. Я передал чашку Мёрфи, она отпила глоток с противоположной стороны и передала ее мне обратно.

– Итак, – сказала она, – у нас получились такие вопросы. Что за сверхъестественный нападающий высшей лиги размещает огромную пентаграмму под пустым жилым домом? Зачем он это делает?

– И почему здание после этого взрывается? – Я нахмурился и тут мне пришел в голову лучший вопрос. – Почему это здание? – Я повернулся к Мёрфи. – Кому оно принадлежит?

– Предприятия озера Мичиган, – ответила Мёрфи, – филиал Митигейшен Анлимитед, президент которого…

– Тройное дерьмо, – сплюнул я. – Джентльмен Джонни Марконе.

Глава 5

Я попытался собрать часть крови из отражающих символов и использовать ее в колдовстве прослеживания, чтобы найти ее владельца, но ничего не вышло. Или кровь была уже слишком суха, чтобы ее использовать или человек, который пожертвовал ее, был мертв. У меня было плохое чувство, что виноват был не зимний воздух, который заставил колдовство потерпеть неудачу.

Впрочем, это типично. Ничто никогда не бывает просто, когда дело касается Марконе.

Джентльмен Джонни Марконе был бароном грабителей чикагских улиц и бесспорным лордом его преступного мира. Хотя он долго был под юридической осадой, оплоты документов, защищаемые легионами адвокатов, никогда не завоевывались, и его власть росла устойчиво и спокойно. Власти, возможно, попытались бы жестче прижать его, но бессердечный факт состоял в том, что стиль, который Марконе практиковал в управлении своими подданными, был лучшей альтернативой, чем любая другая. Он выдавал гражданских преступников, тем самым резко сокращая насилие против гражданских лиц, и обеспечивал правопорядок. Это не делало его бизнес менее уродливым, только более опрятным, но это, на самом деле, было еще хуже, поскольку городские власти были заинтересованы.

Конечно, власти не знали, что это было хуже. Марконе начал расширять свою власть в сверхъестественный мир также, позиционируя себя перед сверхъестественными сообществами, как свободный владетельный лорд. Это сделало его, в глазах властей сверхъестественного мира, своего рода маленьким, нейтральным государством, то есть распознаваемой властью, и я не сомневался, что он начал использовать новые возможности на полную катушку.

Причем все это стало возможным благодаря Гарри Дрездену. И самая раздражающая вещь во всей этой ситуации – это то, что это действительно было наименьшим злом из тех вариантов, которые были доступны для меня в то время ^[11]

[Закрыть].

Я поднял глаза от круга, который нарисовал мелом на бетоне ниже защищенного выступа в переулке и покачал головой.

– Жаль. Ничего не получается. Возможно, кровь уже совсем высохла. Возможно, ее владелец мертв.

Мёрфи кивнула.

– Тогда надо проследить за моргами.

Я сильным ударом руки сломал круг и поднялся с коленей.

– Я могу спросить у тебя кое-что? – сказала Мёрфи.

– Конечно.

– Почему ты никогда не используешь пентаграммы? Насколько я в курсе, ты всегда создаешь круги.

Я пожал плечами.

– Общественное мнение, главным образом. Только попробуй использовать пятиконечную звезду в этой стране и люди начнут кричать о Сатане. Все, включая сатанистов. У меня и без того достаточно проблем. Если мне нужна пентаграмма, я обычно просто воображаю ее.

– Ты можешь сделать это?

– Волшебство у нас в голове, главным образом. Построй изображение в уме и держи его там. Теоретически можно сделать все без всякого мела или символов или чего-нибудь еще.

– Тогда почему так не делают?

– Потому, что это – бессмысленно трудное усилие для идентичных результатов. – Я смотрел искоса на все еще падающий снег. – Ты – полицейский. Мне нужен пончик.

Мы как раз выходили из переулка. Она фыркнула.

– Стереотипно мыслишь, Дрезден.

– Полицейские много времени проводят в автомобилях, и не всегда могут планировать свое время, Мёрф. Иногда они не могут оставить сцену преступления, чтобы смотаться перекусить. Таким образом, им нужна пища, которая может лежать в автомобиле в течение многих часов и при этом не испортиться. Например, пончики.

– Существуют гранола-бары ^[12]

[Закрыть].

– Разве Роулинс – мазохист?

Мёрфи толкнула меня плечом в руку, заставляя пошатнуться, и я усмехнулся. Мы вышли на почти пустую улицу. Пожарные уже сворачивали свою работу, когда я приехал, а теперь они отбыли. Как только потух огонь, шоу было закончено, и больше не было никаких зевак. Только несколько полицейских были в поле зрения, большинство из них сидели в автомобилях.

– Так что случилось с твоим лицом? – спросила Мёрфи.

Я рассказал ей.

Она скрыла улыбку.

– «Три Грубые Козла»?

– Эй. Они в самом деле жесткие, понимаешь? Они убивают троллей.

– Я видела, что ты сделал это однажды. Это было очень трудно?

Я усмехнулся.

– У меня была маленькая помощь ^[13]

[Закрыть].

Мёрфи вернула мне усмешку.

– Еще одна короткая шутка и я пну тебя в коленную чашечку.

– Мёрфи, – упрекнул я, – мелкое насилие ниже тебя. Каждый может сказать что-нибудь.

– Продолжай, мудрый парень. Я всегда могу стать выше тебя, как только ты ляжешь без сознания на землю.

– Ты права. Это было низко. Я попытаюсь подняться выше этого.

Она показала мне сжатый кулак.

– Ну ты и тип, Дрезден.

Мы дошли до автомобиля Мёрфи. Роулинс сидел на пассажирском месте, симулируя храп.

– Итак, Лето сделало набег на тебя, – сказала Мёрфи. – Ты думаешь, что нападение на здание Марконе связано с этим?

– Я давно утратил веру в совпадения, – сказал я.

– Садись, – сказала она. – Я отвезу тебя домой.

Я покачал головой.

– Есть кое-что, что я могу сделать здесь, но для этого я должен быть один. И мне нужен пончик.

Мёрфи выгнула тонкую темно-золотую бровь.

– Ooooooo-кей.

– Вытащи свой ум из сточной канавы и дай мне этот чертов пончик.

Мёрфи покачала головой и села в автомобиль. Она бросила мне мешок с пончиками Dunkin’, который стоял на приборной панели возле Роулинса.

– Эй! – запротестовал Роулинс, не открывая глаз.

– Это на добрые дела, – сказал я ему, благодарно кивая Мёрфи. – Я позвоню, когда узнаю кое-что.

Она нахмурившись глядела на мой нос.

– Ты уверен, что хочешь остаться один?

Я подмигнул ей своим почерневшим глазом.

– Некоторые вещи волшебник должен сделать для себя, – сказал я.

Роулинс проглотил хихиканье.

Я не пользуюсь уважением.

Они уехали и оставили меня в тихо падающем снегу, время было предрассветное. Здесь еще оставались несколько пожарных команд и одиночных полицейских, последние блокировали улицы, хотя тушить уже было нечего. Здание практически отсутствовало, и покрылось слоем льда – но мне казалось что там, возможно, было кое-что скрытое в стенах и готовое высунуться снова. Я услышал, как один из них говорит другому, что дорожная команда, которая, как предполагалось, уберет щебень с улицы, помогает городским снегоуборочным машинам убирать снег, и будет здесь, как только сможет.

Я прошел дальше, нашел переулок не перекрытым, и вошел в него со своим пончиком. Я чуток поспорил с собой, какой подход я проявлю. Мои отношения с этим специфическим источником изменились за эти годы. Разум указывал, что придерживаться давнишней процедуры было моим лучшим выбором. Инстинкт сказал мне, что разум меня не раз разочаровывал, и никогда не думал о долгосрочной перспективе.