Текст книги "Голос сердца. Книга вторая"
Автор книги: Барбара Брэдфорд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 32 страниц)
Она улыбнулась мальчику, испытывая сострадание к нему: он казался таким болезненным и недоразвитым. Но ее улыбка тотчас же исчезла, когда ее взгляд натолкнулся на неприкрытую враждебность, застывшую в устремленных на нее светлых холодных глазах мальчика. Вздрогнув, Франческа отвела взгляд в сторону и, с присущей ей наблюдательностью, сразу обратила внимание на бинокль, лежащий на стене. Странно, подумалось ей, откуда у этих двоих такая дорогая вещь. Мужчина, уловив ее заинтересованность, проследил за направлением ее взгляда и пояснил:
– Мы наблюдаем за птицами, леди Франческа, а этот театральный бинокль мой Джимми выиграл на школьных соревнованиях. Он прирожденный натуралист, мой Джимми, ваша милость.
– Это замечательно, – склонила голову Франческа. – Ну ладно, наслаждайтесь своим пикником, не стану вам мешать.
Она поспешила прочь, хмурясь и изо всех сил сжимая поводок Лады. Она почти бежала по дорожке, подгоняемая сжигавшим ее нетерпеливым желанием поскорее встретиться с Виктором, ждавшим ее с машиной на Лэнгли-лейн. Она чувствовала, что начинает дрожать, и призналась себе, что ей очень не понравились эти двое. Но даже если они были браконьерами, она мало что могла с ними поделать. В последние месяцы на Лэнгли и другие соседние поместья нахлынули браконьеры, а ее отец временно нанял несколько мужчин из деревни для охраны их угодий. Если Джимми со своим отцом наткнутся на кого-либо из сторожей, будь то деревенские парни или ребята из полиции, у них будут серьезные неприятности.
«Интересно, каким образом они проникли в наши владения?» – подумала Франческа и, подходя к задним воротам, была почти уверена в том, что найдет новые запоры на них сломанными. К немалому ее облегчению запоры оказались целы. Выйдя через ворота на Лэнгли-лейн, Франческа тщательно заперла их за собой и потрясла створки, чтобы убедиться в прочности замков, после чего бросила в сумку ключи, выданные ей Кимом. Она оглянулась и посмотрела сквозь прутья ворот. Двое сидели на ограде невозмутимо поглощая свой завтрак. Возможно, она заблуждается на их счет, и, скорее всего, они совершенно безобидны, но все равно, когда она вечером будет звонить Киму из Лондона, ей следует все рассказать ему и предупредить о возможных браконьерах, разгуливающих по их поместью.
«Бентли» Виктора был припаркован всего в нескольких метрах вниз по шоссе. Он выскочил из машины и, сломя голову, улыбаясь во весь рот и размахивая руками, бросился навстречу Франческе. Завидев Виктора, Лада устремилась к нему, туго натянув поводок и скуля от восторга. От Франчески потребовались немалые усилия, чтобы сдержать резвого щенка, не уронив при этом чемоданчик, сумку и букет. Радостно смеясь, она небрежно уронила чемодан на землю и безоглядно бросилась в его широко раскрытые объятия, припала головой к его широкой груди. Виктор крепко прижал ее к себе, покрывая поцелуями лицо и волосы. Потом наклонился и нежно потрепал по голове Ладу.
– Ну разве можно тебя забыть, маленькая моя, – тихо пробормотал он, почесывая белый хохолок на крошечной головке щенка. Потом он выпрямился и, взяв Франческу под подбородок, заглянул ей прямо в глаза. Неприкрытое страстное желание горело во взгляде его темных глаз. Он поцеловал ее в губы и проговорил: – Какое счастье, что моя девочка снова со мной. Ожидание было адски трудным для меня.
– Да, я это знаю. У меня было такое чувство, будто весь мир ополчился против нас, Вик.
– Ну если не весь, то заметная его часть, – с кривой понимающей усмешкой ответил Виктор. – Но теперь все позади. Пошли, детка, пора сматываться отсюда.
Несколько минут спустя Виктор выруливал свой «бентли» с Лэнгли-лейн на Харроугейт-роуд, а Лада маленьким пушистым клубком устроилась на переднем сиденье между ними. Франческа ощутила то чувство облегчения, которое всегда испытывала рядом с Виктором, и забыла обо всем. Его эксцентричность, стремление сохранять в тайне их отношения сразу потеряли для нее всякий смысл. Она искоса взглянула на него, и у нее захватило дух, а сердце бешено забилось. Всякий раз, когда они встречались после даже самой недолгой разлуки, ее всегда потрясали его красота, мужественность, неоспоримое превосходство над всеми другими знакомыми ей мужчинами. Несмотря на изматывающую работу над фильмом, бесконечные изнурительные ночные съемки, постоянно возникающие проблемы, которые он должен был решать, Виктор выглядел невероятно бодрым. Здоровье буквально распирало его. На нем были одеты бледно-голубая рубашка из очень тонкого хлопка и темно-синие облегающие брюки. Рубашка была очень дорогой и такой тонкой, что сквозь нее просвечивала загорелая кожа его атлетического торса. Взгляд Франчески задержался на его широкой спине, мощных мускулистых руках. Как ей не терпелось ощутить объятие этих рук на своем теле! Она перевела взгляд на его темноволосую, хорошо вылепленную голову, привлекательный профиль, широкие, сильные ладони, лежащие на руле. Любовь к нему вспыхнула в ней с новой силой, и она с трудом подавила желание протянуть руку и коснуться его. О, как она любила его! И как невыносимо, испытывая к нему чувство такой глубины и силы, расставаться с ним даже на мгновение. Франческа быстро отвернулась и посмотрела в окно, несколько раз судорожно глотнув. Наконец немного успокоившись, самым небрежным тоном, который сумела изобразить, спросила:
– Гус уехал в Лондон без осложнений, Вик?
– Конечно. Только нам пришлось около часа прождать поезд в Харроугейт, поскольку мне не терпелось удрать из гостиницы утром как можно раньше. Поэтому я воспользовался твоим советом, и мы остановились в отеле «Олд-Сван» пропустить по стаканчику-другому. Там оказался чудный маленький бар, точь-в-точь такой, как ты говорила. Потом я подбросил Гуса к поезду и оставил его там, счастливого и довольного, радующегося свободному уик-энду.
– Прекрасно. Надеюсь, что тебе не пришлось дожидаться меня слишком долго.
– Всего минут двадцать. Я читал сценарий и выкурил одну сигарету, но в основном я размышлял о предстоящих днях.
Он усмехнулся и с обожанием взглянул на нее.
– Мне удалось выкроить целую неделю. Пока группа не вернется на студию, мне практически нечего делать. Несколько деловых встреч с Хилли в «Монархе» – и все. Очень надеюсь, что ты не собираешься подолгу засиживаться в Британском музее, крошка.
Перспектива провести целую неделю с ним вдвоем заставила радостно забиться ее сердце и вызвала широкую улыбку на лице Франчески.
– Нет, конечна Я – вся твоя, мой любимый.
– Ты ею будешь, можешь не сомневаться.
«Буду, буду!» – подумала про себя Франческа, но вслух произнесла:
– Кстати, у меня есть для тебя немало волнующих новостей, Вик.
– Выкладывай их, детка.
– Мне сегодня позвонил из Кэп-Мартина папа, как раз после того, как мы переговорили с тобой. Он сделал предложение Дорис, и она приняла его. Они собираются обвенчаться в ноябре.
– О, это просто великолепно! Действительно, знаменательное событие. И, зная твои чувства к Дорис, я не сомневаюсь, что ты не менее счастлива, чем сама невеста.
Он искоса взглянул на нее и весело рассмеялся.
– Итак, наша Бриллиантовая Лил все-таки добилась своего.
– Бриллиантовая Лил? Это ты придумал такое прозвище для Дорис? – спросила Франческа со слегка натянутой улыбкой, хотя ей не очень понравились слова Виктора.
– Нет, не я, это Катарин. Может быть, немного грубовато, но в самую точку. Дорис – не из тех людей, что скрывает свое богатство. Боже мой, она была просто усыпана бриллиантами в тот уик-энд, что мы вместе провели в замке. Не знаю, как ты, детка, но я был просто ослеплен их блеском, особенно при вечернем освещении.
Франческа невольно рассмеялась.
– Мы все были ослеплены. Но ты не можешь не признать, что Дорис, как никто другой, умеет носить драгоценности. – Поколебавшись немного, она добавила: – Странно, но, говоря со мной, Катарин никогда не употребляла этого прозвища.
– Может быть, она опасалась обидеть тебя?
Виктор быстро взглянул на Франческу и пробормотал:
– Они друг друга терпеть не могут, Чес.
– Что ты хочешь этим сказать? – спросила Франческа.
– Только то, что они не любят друг друга, – ответил Виктор и пожал плечами. – Не спрашивай меня, почему на этот счет у меня нет никаких конструктивных идей, кроме той, что в них царит дух соперничества. Как мне кажется, Катарин несколько настороженно относится к Дорис и порой позволяет себе критические высказывания в ее адрес, а Дорис, полагаю, может завидовать красоте и молодости Катарин. – Он усмехнулся. – Впрочем, сам черт не разберется в отношениях двух женщин. – Виктор сощурил глаза и улыбнулся Франческе. – В чем я могу быть уверен, так только в том, что ты одинаково мила со всеми. В любом случае, по моему мнению, Дорис превосходная деваха. Твой отец – счастливчик, черт побери!
– Да, ему повезло. Но почему ты называешь Дорис девахой? На мой взгляд, это сомнительный комплимент.
– Но один из твоих самых любимых писателей, мистер Эрнест Хемингуэй, и никто иной, как-то сказал, я цитирую: «Обожаю крепких девах и терпеть не могу напыщенных дамочек». Я с ним полностью согласен, но вовсе не хотел быть грубым или невежливым по отношению к Дорис. Назвав ее «девахой», я это сделал от избытка чувств.
– Я так и подумала. Уверена, что вы с Дорис сразу подружитесь. А что касается их взаимной неприязни с Катарин, то мне кажется, что ты ошибаешься, Вик, честное слово.
Но, не успев произнести это, Франческа тут же вспомнила первую реакцию Катарин на ее сообщение о помолвке. Может быть, в предположении Виктора есть доля правды? «Нет, – решила она. – Катарин была просто сильно удивлена, вот и все».
– Я определенно не замечала никаких признаков неприязни между ними, а Дорис к тому же пригласила Катарин погостить на вилле Замир.
– Катарин приняла приглашение? – быстро перебил ее Виктор.
– Да, и мне показалось, что она была им польщена.
– Тогда я готов признаться, что ошибся, – отозвался Виктор, подумав про себя: «Со стороны Катарин это дьявольская перемена во взглядах. И со стороны Дорис – тоже. Или это первый сигнал к примирению между ними?» Так или иначе, но он был уверен в своей правоте относительно скрытой неприязни между этими двумя женщинами. Франческа – неопытная, любящая их девушка, старающаяся думать о всех людях значительно лучше, чем они того заслуживают. Виктор понимал, что глубокая симпатия, которую Франческа испытывала к Дорис и Катарин, ослепляла ее и мешала видеть их отношения в истинном свете. Не желая продолжать далее этот опасный диалог, он спросил: – А как Ким отреагировал на эту новость?
– Он уже уехал, когда папа позвонил. Я оставила ему записку, а вечером я еще позвоню ему.
Со счастливым видом Франческа откинулась на спинку сиденья. Сидя вполоборота к Виктору, она сообщила:
– Дорис собирается отметить помолвку шикарным балом. Ты, конечно, приедешь, не правда ли, Вик?
– Естественно, – ответил он и с сухим смешком осведомился: – Я приглашен?
– Ты скоро получишь официальное приглашение и Ник тоже, хотя Дорис с ним еще не знакома. Я случайно обмолвилась, что вы оба примерно в это время будете на юге Франции, и Дорис немедленно взяла это на заметку. Ей очень хотелось бы, чтобы ты присутствовал на балу. Твоя поездка в Белью-сюр-Мер остается в силе, не так ли?
Франческа не сумела скрыть свое волнение и нетерпеливое ожидание, ясно прозвучавшие в ее вопросе. Виктор это немедленно заметил.
– Не волнуйся, детка, – заверил он ее, – мы с Ником остановимся в отеле «Ла Резерв». Я тебе говорил, что уже забронировал там два номера для нас. Мы великолепно проведем это лето, Чес. Много солнца и отдыха, немного развлечений, маленькие вечеринки, поездки по всему побережью, – с энтузиазмом перечислял Виктор, стараясь придать своему голосу ту беззаботную легкость, которую он на самом деле не испытывал. Ему вовсе не понравились все эти новости, особенно – присутствие на Ривьере Катарин, и он сейчас испытывал некоторую растерянность. «О Боже! Новые осложнения в моей и так непростой жизни», – подумал он. Виктор с трудом удержал готовый вырваться тяжелый вздох и попытался выбросить из головы неприятные мысли. Мало ли что может произойти до августа. Строить предположения – пустая трата сил. Самое главное для него сейчас заключается в настоящем, точнее в предстоящих нескольких днях.
Его раздумья нарушила Франческа:
– Лето будет чудесным, Вик, я просто уверена в этом, мой дорогой. Оно будет повторением Кенигзее, вот увидишь.
«Нет, повторение невозможно», – подумал Виктор, но промолчал. На какое-то время он полностью сосредоточился на управлении автомобилем, наслаждаясь ощущением полного слияния со своим «бентли» радуясь плавности его хода, мощности двигателя, интимной обстановке его салона. Несколько раз он выезжал из ряда, чтобы обогнать другие машины, набирал скорость на пустынных участках шоссе и снова притормаживал, когда движение становилось более интенсивным. Наконец он достал сигарету из ящика для перчаток, сунул ее в губы, прикурил и, не отрывая глаз от дороги, сказал:
– Кстати, о Нике. Послушай, Чес, у меня для тебя есть грандиозная новость: сегодня вечером он возвращается в Лондон из Нью-Йорка. Думаю, мы с ним пообедаем завтра. О’кэй, детка?
– О да, Вик! Будет замечательно снова повидаться с ним столько времени спустя, – с энтузиазмом откликнулась она. – Я буду с нетерпением ждать этой возможности, ведь он отсутствовал так долго.
Виктор усмехнулся:
– Не надо проявлять столько радости по этому поводу – ты заставляешь меня ревновать.
Он взял ее руку, поднес к губам и медленно поцеловал в ладонь.
– Я все никак не решусь сказать тебе, Чес, как я желал тебя все эти последние дни.
Он осторожно согнул ее пальцы в кулак, крепко пожал и опустил ее руку обратно к ней на колени.
– Лучше оставим эту деликатную тему. Иначе я вынужден буду свернуть на обочину и изнасиловать тебя прямо тут, у дороги.
– Я бы не стала особенно сопротивляться, – расплывшись от удовольствия, отшутилась Франческа.
– Уверен, что не стала бы, детка, – парировал Виктор.
– Ты не забыл, что завтра приезжает Диана? Я должна буду поехать в аэропорт встретить ее.
– Что ты имеешь в виду под словами «я должна»? – воскликнул Виктор. – Мы поедем вместе, я не собираюсь расставаться с тобой всю последующую неделю. Кроме того, я горю желанием снова встретиться с твоей очаровательной кузиной. Эй, она же сможет присоединиться к намеченному нами обеду с Ником! – Веселая мальчишеская улыбка тронула его губы, и он добавил с озорными нотками в голосе: – Слушай, знаешь что? Ставлю сто против одного, что они ухватятся друг за друга.
Он оторвал руки от руля и сцепил их в воздухе, сплетя пальцы.
– Я не намерена заключать с вами пари, мистер Мейсон, – рассмеялась Франческа. – Думаю, что на этот раз вы абсолютно правы.
Она подняла спящую между ними Ладу к себе на колени, придвинулась к Виктору и легонько коснулась его руки, лежавшей на руле.
– Я так соскучилась по тебе, Вик. Эта неделя и для меня была ужасной, – прошептала Франческа с нескрываемым желанием, сияя влюбленными глазами.
Виктор ответил ей проникновенным взглядом, ясно говорившим о его собственных чувствах. Он снова схватил ее руку и принялся покрывать поцелуями.
– Я знаю, любимая. Теперь уже недолго осталось ждать. Скоро мы снова будем вместе.
31
В четверг около двух часов дня в начале июля Ник Латимер на своем новом «Астон-Мартин DB2/4» въехал в ворота киностудии «Шеппертон». Он поставил машину рядом с «бентли» Виктора, заглушил мотор и выскочил наружу. Заперев дверь, он отступил от автомобиля и с нескрываемым удовольствием осмотрел его. Этот совершенно неожиданный для него подарок Виктора дожидался его в салоне Дэвида Брауна на Пиккадилли, когда он десять дней назад вернулся в Лондон. Ник был несказанно удивлен и пылко выговаривал Виктору за его потрясающую расточительность, но тем не менее не переставал восхищаться его невероятной щедростью. Виктор напомнил Нику, что тот уже давно ходил кругами вокруг этого автомобиля.
– Ну вот я и решил купить его тебе, дружище, – продолжил Виктор. – Жизнь столь дьявольски коротка, чтобы еще отказывать себе в том немногом, что может доставить радость в этом жестоком мире. Я надеялся немного порадовать тебя.
Тронутый его дружеским вниманием, Ник с благодарностью принял подарок, подумав про себя, что люди, подобные Виктору Мейсону, – большая редкость. Ник с гордостью провел рукой по капоту и зашагал к съемочным павильонам, расположенным в небольшом отдалении. Они всегда напоминали Нику самолетные ангары – такие же простые, лишенные каких-либо украшений снаружи, и холодные, чисто утилитарные внутри. Единственное, что отличало их от ангаров, так это множество сложного съемочного оборудования и целая армия озабоченных техников и талантливых актеров, занятых тем необыкновенным, сродни колдовству, делом, называемым кино. Фабрики грез! И, подобно любой фабрике, крайне неприглядные на посторонний взгляд. Но Ник наслаждался своей принадлежностью к числу посвященных. Стоя в сторонке и наблюдая за съемками, он любил слушать, как актеры вдыхают жизнь в написанные им слова и они обретают смысл. По дороге к павильону Ник поправил галстук. Интересно, как прошло утро? Сегодня был последний день съемок, и в три часа Виктор должен будет последний раз выйти на съемочную площадку вместе с Катарин Темпест и Терренсом Огденом, чтобы сняться в финальной сцене. «Если на то будет Божья воля, то эта сцена станет кульминацией фильма», – пробормотал себе под нос Ник.
С момента возвращения Ника из Нью-Йорка Виктор угощал его бесчисленными рассказами обо всех перипетиях на съемках за последние несколько месяцев, а Ник слушал их со смешанным чувством изумления и болезненного любопытства, понимая, что Виктор вовсе не преувеличивает, утверждая, что этот фильм оказался самым сложным из всех, в которых он когда-либо участвовал. Ник хорошо знал, что самые разнообразные осложнения и проблемы всегда идут рука об руку со съемками любого фильма, но «Грозовой перевал» по этой части с самого начала оказался вне конкуренции. Побывав во вторник на студии, Ник сам оказался свидетелем нескольких небольших, но ожесточенных стычек, но Джейк Уотсон и Джерри Массингхем дружно, в один голос заверили его в том, что в такой взрывоопасной атмосфере на съемках нет ничего необычного. Со слов обоих исполнительных продюсеров Ник также уяснил, что все ждут не дождутся, когда наконец будет отснят последний кадр, последние метры фильма займут положенное им место в жестяной коробке для пленок и все смогут с облегчением разбежаться в разные стороны, довольные тем, что все позади и эта компания может распасться.
«Довольно-таки печальный финал», – с грустью подумал Ник. Ему всегда казалось, что, возможно, самое замечательное в съемках любого фильма – тот дух товарищества, который устанавливается между всеми участниками, ощущение крепко спаянной бескорыстными совместными усилиями семьи, тот командный дух, который обычно рано или поздно устанавливается на съемках. Но в этот раз, если верить Джейку, только выдающиеся дипломатические способности Виктора его непревзойденное умение сглаживать острые углы в отношениях между людьми, непрерывно расточаемые им во все стороны благодарности и похвалы, позволяли кое-как уладить все ссоры и не выпустить работу над фильмом из-под контроля.
– Пип-пип, ту-ту! Привет, Николас!
Ник сразу узнал этот пронзительный голос и обернулся, стараясь не выдать своего раздражения.
– Привет, Эстел, – произнес он, глядя на приближающуюся к нему фигуру и пряча свою антипатию за вежливой, но не слишком дружелюбной улыбкой. – Как поживаешь?
– Прекрасно, премного благодарна. Кроме того, я сейчас свободна, как ветер. А как ты, дорогой? – жеманно ответила Эстел, бросая на него испытующий взгляд.
– А вот я – связан по рукам и ногам, Эстел.
– Какая жалость, любовь моя. Мне всегда казалось, что из нас может получиться чудесная пара. Я так и слышу, как наши пишущие машинки стрекочут дуэтом.
Ник поморщился и отпарировал:
– Люди одной профессии не должны быть глупы настолько, чтобы связываться друг с другом – из этого никогда не выходит ничего путного. Как говорится, две звезды – слишком много для одной семьи.
Эстел хихикнула и с собственническим видом подхватила его под руку, строя ему на ходу глазки. Неужели она настолько глупа или толстокожа, что даже не обиделась на его замечание, которое показалось ему сейчас запрещенным ударом ниже пояса. Более дружелюбным тоном Ник спросил:
– Полагаю, что ты здесь затем, чтобы принять участие в вечеринке по поводу окончания съемок?
– О да! Мне ни за что на свете не хотелось бы пропустить это событие, но я чуть было не опоздала. Едва успела прилететь из Кот-д’Ивуар. Я там была на венчании.
– На венчании?
– О Боже! Откуда ты свалился, Ник? На венчании Грейс Келли и Ренье, великого князя Монако! Ты что, не знаешь об этом, мать твою?
– Ах да я совсем забыл, – весело рассмеялся Ник. – Жаль, что еще одна блистательная карьера обрывается на самых подступах к вершинам славы.
– Грейс намерена продолжать сниматься, я уверена в этом.
– А вот я сильно в этом сомневаюсь, и это больше, чем обидно. Мне всегда казалось, что в Грейс есть нечто необычное, мне очень нравилась ее холодная первобытная красота – это мой любимый тип женщин, – улыбнулся Ник, живо представив себе Диану и Франческу, которые, каждая на свой манер, но обладали именно таким типом внешности.
Он с трудом высвободил руку, открыл тяжелую стальную дверь павильона и, пропуская Эстел вперед, с натянутой улыбкой бросил:
– Увидимся позднее, Эстел.
– Конечно, Николас, я еще не успела взяться за тебя как следует, – хихикнула она в ответ, а потом внимательно взглянула на него и с переменившимся лицом, выражавшим теперь неподдельное сочувствие, нежным голосом сказала: – Мне очень жаль, Ник, я имею в виду твою сестру.
Не дожидаясь ответа, она умчалась прочь, махая на бегу рукой Алану Медбюри, известному публицисту, который был занят оживленной беседой с окружившей его группой людей.
– Ту-ту! Пип-пип, Алан! – возбужденно прокричала она на бегу.
Ник смотрел ей вслед со смешанными чувствами удивления и досады на себя. Он никак не ожидал выражения сочувствия со стороны Эстел и ощутил легкий укол совести за то, что так насмешливо говорил с нею минуту назад. Очень может быть, что в этой вертлявой журналисточке гораздо больше глубины и сострадания к людям, чем он полагал.
– Давай сюда, Ник!
Голос Джейка Уотсона гулко раздался в довольно пустынном павильоне, где сейчас суетилось всего несколько техников. Ник обернулся и приветственно поднял руку, направляясь к стоящему в углу Джейку, занятому разговором с Джерри Массингхемом. Он лавировал между камерами, юпитерами, микрофонами, осторожно переступая через змеящиеся по полу кабели. Подойдя к ним поближе, Ник сразу заметил, что они оба выглядят угрюмыми и подавленными. Что касается Джерри, то в этом не было ничего необычного – у того всегда был такой вид, будто он несет на плечах весь груз мировых проблем. Но всегда приветливый, щегольски одетый, невозмутимый Джейк, продюсер, как говорится, милостью Божьей, закаленный ветеран многих кровавых баталий, – совсем иное дело. В каком бы напряжении ни находился Джейк, от него всегда исходил дух безмятежности, и видеть его в теперешнем состоянии, в растрепанных чувствах, было совершенно непривычно.
Не желая быть втянутым в их заботы, по крайней мере пока к нему не обратились за помощью, Ник решил, что лучше всего не замечать их явно удрученного состояния. Полагая, что добрая шутка лучше всего подходит к подобной ситуации, Ник решил обратиться к старой испытанной игре, позволявшей им с Джейком не раз развеивать скуку на съемках в разных частях света. Они строили свои диалога из названий известных фильмов, обозначая ими ключевые моменты беседы. Эта игра служила хорошей проверкой памяти и сообразительности и в прошлом доставила им немало веселых минут. Напустив на себя беззаботный вид, Ник обнял Джейка за плечи и с веселой улыбкой спросил:
– «На Западном фронте без перемен», как я посмотрю?
– Пока да, – буркнул в ответ Джейк, но тут его лицо смягчилось и приобрело обычное добродушное выражение. Он виновато улыбнулся. – Не пугайся, я не собираюсь откусить тебе голову. Привет, дружище. – Он подмигнул Нику и быстро добавил: – Ты имеешь удовольствие прибыть в «Барак номер семнадцать».
Джерри недоуменно взглянул на них, пожал плечами и протянул руку.
– Добрый день, старина. Джейк прав – здесь самая настоящая проклятая каторга. Не могу понять, чего ради ты вернулся? Не иначе как хочешь разделить с нами наши страдания.
– Привет, Джерри, – пожимая ему руку, произнес Ник. – Мне кажется, здесь царят мир и спокойствие.
– Да, ты прав, сейчас здесь тихо, и я искренне надеюсь, что это не то самое проклятое затишье перед бурей, – заявил Джерри, еще сильнее мрачнея лицом.
– Что, нелегкое выдалось утро? – Вопрос Ника прозвучал скорее как утверждение.
– Черный день на черных скалах, – с легким раздражением в голосе ответил Джейк, приглаживая рукой с безукоризненным маникюром свои седые курчавые волосы. – Делай, что хочешь, Ник, – молись, поставь свечку, колдуй, встань на колени и пади лицом на пол в сторону Мекки, все, что придет в голову, но помоги нам только закончить этот день без помех, чтобы мы могли вечером свернуть наши шатры и смыться отсюда подобру-поздорову. Да, кстати, пристрелить Марка Пирса – тоже неплохая мысль.
– Мне что, отвести его для этого на стоянку? – с озорным блеском в ярко-синих глазах спросил Ник и весело улыбнулся.
– Боже! Как я рад, что ты вернулся, – встрепенулся Джейк. – По крайней мере, мне будет с кем поразвлечься.
– Рад слышать, что меня кто-то еще ценит. Ладно, а где наш Маленький Цезарь? – Ник обернулся через плечо, с интересом оглядывая съемочную площадку, на которую медленно подтягивались остальные участники съемочной группы.
– Марк? Могу поклясться, что он в данную минуту топчет ногами Терренса, – иронически отозвался Джерри.
– Так, значит, обстоит дело? – грустно покачал головой Ник. – Ладно, выше голову, ребята, утешайтесь мыслью, что сегодня последний съемочный день. А где Виктор?
– В своей уборной, – ответил Джейк.
– Тогда, я думаю, мне следует пойти навестить его, пока не начались съемки.
– Нет! Ни в коем случае! – остановил Ника Джейк, схватив его за руку.
– Почему?
– Он вызвал к себе Катарин. Они совещаются, и Виктор не хотел, чтобы его отвлекали. Извини. – Пожал плечами Джейк.
– Но, послушай, он ждет…
Ник замолчал, завидев спешащую к ним ассистента режиссера. Она молча вручила Джерри пачку бумаг и поспешно отошла, не произнеся ни слова. Джерри криво усмехнулся, обращаясь к Джейку:
– Черт ее подери! Ходит с таким видом, будто ей перо вставили в задницу. Пойду взгляну, что там еще, ради всего святого, случилось.
Он удалился, чертыхаясь сквозь зубы. Ник обменялся понимающими взглядами с Джейком, а тот спокойно добавил:
– Не волнуйся, что бы там ни произошло, Джерри справится. Он хороший парень. Говоря по правде, не знаю, что бы я без него делал. Думаю пригласить его на следующую свою картину, он для меня – надежная опора.
Джейк вздохнул, Достал из кармана сигареты и закурил.
– Должен тебе сознаться, Ник, мне не раз приходила в голову мысль, что Марк Пирс специально создает ненужное напряжение во время съемок. Возможно, он может работать только в такой атмосфере. – Он с сомнением пожал плечами. – Но, может быть, я ошибаюсь. Впрочем, какого дьявола? Все это теперь – дело прошлого.
– Да, конечно, но насколько я понял со слов Виктора, эмоции здесь били через край.
– Ты прав, Ник, – кивнул головой Джейк. – Если собираешь вместе столько творческих натур, то вместе с ними приобретаешь такое же множество норовов и темпераментов. Все это варится в одном котле и сталкивается между собой. При этом вспышки не только возможны, но и неизбежны. Надо отдать должное Виктору – он умеет держать себя в руках, оставаясь в любой ситуации со всеми одинаково любезным. На то он и профессионал!
Джейк немного замялся, пристально посмотрев на Ника.
– В последние дни он не в духе, что-то его тяготит. Он, как всегда, мастерски владеет собой, но чем-то озабочен и не очень коммуникабелен. Не знаешь, часом, какая муха его укусила?
Ник был застигнут врасплох, что немедленно отразилось у него на лице.
– Никакая, насколько я знаю, – совершенно искренне ответил он, озадаченный неожиданной откровенностью Джейка. – Он был в хорошем расположении духа всю неделю, пока вы были в Йоркшире, и показался мне совершенно нормальным, когда мы встречались во вторник вечером. Я каждый день общаюсь с ним по телефону и не заметил ничего необычного ни в его голосе, ни в манере вести разговор.
Джейк подумал и медленно проговорил:
– Сказать по правде, все это начинает меня беспокоить. Он действительно стал не похожим на себя самого, каким-то рассеянным, озабоченным. Ты обязан был это заметить, Ник. Не скрывай от меня, давай, детка, выкладывай все своей мамочке.
– Я совершенно откровенен с тобой, Джейк, честное слово. Я ничего не знаю. Повторяю тебе, в его манерах и поведении не было ничего необычного.
Ник немного помолчал и наконец сказал:
– Слушай, а может быть, сказалось напряжение последних дней? Ты ведь снимал с ним вместе немало картин и знаешь, что Виктор любит спокойную обстановку на съемочной площадке, считает всякое излишнее проявление темперамента свидетельством непрофессионализма. Нервозность раздражает его.
– Вероятно, ты прав, Ник. Может быть, это все мое воображение. Послушай, твоя правота не удивляет меня. С этой проклятой картиной я сам становлюсь параноиком.
– Расслабься, старина. – Ласково потрепал его по плечу Ник. Выражение его лица стало проникновенным, в глазах появилось доверительное выражение. – Не знаю, превратит ли тебя эта картина в параноика или нет, но она сама получается изумительной. Я вчера просмотрел кое-какие черновые материалы и, клянусь тебе, Джейк, просто ошеломлен ими! – взволнованно воскликнул Ник. – Возможна Марк Пирс и сукин сын, но режиссер он – блестящий. И что удивительно, все эти ваши проблемы ничуть не отразились на том, что видишь на экране.
Джейк кивнул, и его усталые серые глаза заметно просветлели.
– Это обычное дело: чем больше хлопот и неприятностей во время съемок, тем великолепнее результат. Думаю, что мы сделали фильм, который будет пользоваться огромным успехом.
Джейк подался к Нику и доверительно спросил:
– А что ты скажешь о Темпест? Нет сомнения в том, что эта картина – ее. Она просто похищает ее у нас, крадет наш верный успех.
