Текст книги "Голос сердца. Книга вторая"
Автор книги: Барбара Брэдфорд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 32 страниц)
«Не скажи», – подумал Ник, но вслух сказал:
– Строить предположения – чисто мужское дело, не так ли? Каюсь, я тогда ошибся.
– Знаешь, Никки, – мягко промолвила Катарин, снова кивнув головой, – Райан – очень милый парень. Он мухи не способен обидеть.
– Вот уж слова любящей сестры, – ухмыльнулся Ник.
– Можешь называть это так, но я в нем не ошибаюсь. И вот еще что. Конечно, с твоей стороны очень мило заботиться о Франческе, но не перебарщивай. Ты сам сказал, что она достаточно взрослая и сумеет сама разобраться в своих сердечных делах.
Катарин сверкнула своей несравненной улыбкой и с живостью воскликнула:
– Я очень надеюсь на то, что у них действительно завяжется роман! В конце концов Франки еще никогда не любила, а любовь, как мне кажется, очень волнующая штука, ты не находишь?
Нику не оставалось ничего иного, как кивнуть в знак согласия и улыбнуться в ответ, стараясь выглядеть довольным, невзирая на всю свою предубежденность в отношении Райана. Ему также начинало казаться, что за всей этой историей ощущается направляющая рука Катарин. Хотя за последние три года его прежняя неприязнь к ней успела полностью улетучиться и она все сильнее ему нравилась, тем не менее он не был доволен ее вмешательством. Нику был хорошо известен блестящий, изощренный ум Катарин, щедрый на разные хитрые уловки. Он никогда не мог точно предвидеть, что она в данный момент замышляет, какие интриги плетет.
– У меня возникает сильное подозрение что ты приняла на себя роль сводницы, моя прелесть, – иронически заметил он.
Звонкий смех Катарин раскатился по двору.
– Ну, не совсем так, Никки. Но некоторые люди порой нуждаются в том, чтобы их вовремя легонько подтолкнули в нужную сторону. Ты не согласен со мной?
– Не полностью, – ответил Ник, подумав про себя, что тот легонький толчок, как она выразилась, наверняка представляет собой хороший пинок, и остается только надеяться, что он был нацелен не к краю пропасти, а именно туда, куда требуется. Ник тотчас же постарался выкинуть из головы эту тревожную мысль, убеждая себя в том, что Франческа вполне способна постоять сама за себя. Тут новая мысль пришла ему в голову, и он весело расхохотался.
– Что это тебя так развеселило? – спросила Катарин.
– Я подумал, что нашей компании вообще присуща склонность влюбляться в ближайших родственников друг друга. Сначала у тебя была любовь с Кимом, теперь похоже на то, что Франки готова влюбиться в твоего младшего брата, а…
– А ты сам сходил с ума по ее кузине Диане, – договорила за него Катарин. – Прямо какой-то замкнутый круг.
Она встала и прошлась по саду, легонько трогая цветы рукой, а потом вернулась обратно к солнечным часам. Потратив несколько минут на их изучение, Катарин подняла свою темноволосую голову и спросила:
– Они правда действуют, Никки, мой дорогой?
В той легкой интимности, с которой Катарин произнесла слова «мой дорогой», не было даже легкого намека на фальшь. Бросив на нее быстрый взгляд, Ник очень тихо, почти шепотом ответил: «Да», чувствуя, что не в силах отвести от нее глаз. Живые краски ее лица, освещенного косыми лучами клонящегося к закату солнца, казались ярче обычного, и она была столь красива сегодня, что у Ника невольно перехватило дыхание от восхищения. «Какой юной выглядит она сегодня в этом простеньком голубом полотняном платье и сандалиях без каблуков, – промелькнуло у него в голове, – какой тоненькой и хрупкой. Ей никак не дашь ее лет, которые мне хорошо известны». Незнакомые чувства к ней окатили его, напугав своей интенсивностью.
– Что ты так на меня смотришь, Никки? – спросила Катарин. – Во мне что-то не так?
– Нет-нет, все в порядке, – пробормотал Ник, подумав, что, наоборот, лучше не бывает. – Просто я подумал, как же ты красива.
– Ну что же, спасибо за комплимент, – ответила она, возвращаясь к столу. Ник, испытывая неожиданное и странное смятение чувств, вскочил и бросился к серебряному ведерку со льдом, которое он поставил в тень дерева, чтобы уберечь от жары.
– Как насчет еще одного бокала вина?
– Благодарю, это было бы чудесно.
Катарин взглянула на часы.
– Интересно, что могло так задержать Франки и Райана?
– Уверен, что через минуту-другую они будут здесь, – ответил Ник, наполняя вином бокалы. Он сел в кресло рядом с Катарин, испытывая необыкновенную легкость, даже эйфорию, с трудом подавляя в себе желание немедленно схватить ее в объятия и поцеловать. Его ноздри вдыхали аромат ее духов, и он остро ощущал ее присутствие рядом. Широко улыбнувшись, Ник воскликнул: – Как я рад, что ты приехала в Нью-Йорк! Уверен, что твой спектакль обязательно станет суперхитом. Мы все будем болеть за тебя.
– Очень надеюсь, что ты окажешься прав. – Она скользнула по нему взглядом. – И я очень счастлива здесь. Ты так мил со мной, а как чудесно снова быть рядом с Франческой. Она – просто клад, такая верная и преданная, я обожаю ее и вне себя от радости из-за того, что она решила постоянно жить в Штатах.
Ник наморщил лоб.
– Ты считаешь, что она действительно на это решилась? Это – серьезно? Ведь она тысячами нитей привязана к Англии.
– О да, я в этом совершенно уверена, – убежденно заявила Катарин. – Как сказала мне сама Франческа, она находит, что здесь ей гораздо проще писать о персонажах английской истории. Удаление от Англии дает ей необходимое ощущение перспективы. Потом, как тебе известно, она заключила контракт с американскими издателями еще на три книги. Кроме того, она без ума от Нью-Йорка, который ей нравится гораздо больше, чем Лондон.
Катарин помолчала немного, отпила глоток вина и убежденным тоном добавила:
– Конечно, ей придется курсировать взад-вперед, чтобы навещать отца время от времени, но Франческа считает, что после женитьбы на Дорис он не так сильно, как прежде, нуждается в ней. Граф поглощен своей новой семьей, обожает крошку Мэриголд. Дорис принесла ему счастье, из нее получились прекрасные жена и мать.
Губы Ника слегка скривились в усмешке.
– Мне всегда казалось, что ты недолюбливаешь Дорис, но сейчас ты говоришь о ней с большим уважением. Чему она обязана такой переменой в отношении к себе?
– О, это случилось далеко не сразу, – загадочно заметила Катарин. – Но, возвращаясь к Франки и ее планам на жизнь, я не думаю, что она привезла бы с собой Ладу, если бы не собиралась остаться тут. Теперь, если она надумает вернуться обратно в Англию, ей придется сдать собаку в карантин на полгода, а это бы просто убило Франки. Она обожает Ладу как ребенка.
«Да, – подумал Ник, – это потому, что собаку подарил ей Виктор», – и кивнул.
– Конечно, я просто не подумал о Ладе. А что собирается делать Франки с нашим четвероногим другом на Рождество? Когда мы ужинали с нею на прошлой неделе, она обронила вскользь, что намерена в декабре поехать на пару недель в Лэнгли.
– Франки так же, как и ты, убеждена в успехе нашего спектакля, и я обещала ей присмотреть за Ладой. Даже если спектакль не продержится на сцене до ее возвращения, я подожду ее. У меня нет причин торопиться с отъездом на побережье. В любом случае я собираюсь отпраздновать Рождество в Нью-Йорке. Надеюсь, что здесь в это время выпадет снег, и рождественские праздники пройдут в настоящем старинном духе, – мечтательно проговорила Катарин. В эту минуту она показалась Нику маленькой девочкой, взволнованной ожиданием праздника.
– Эй, это замечательное известие, – улыбнулся он ей.
Катарин встала и снова прошлась по садику. Остановившись у фонтана, она заметила:
– Как тут у тебя тихо и спокойно, Никки, и мне очень приятно быть с тобой вдвоем, но все-таки хочется, чтобы Франки с Райаном приехали поскорее. Я просто умираю от голода.
– Рад это слышать. Обычно ты ешь не больше птички. Я приготовил грандиозный ленч. Будет настоящий пир, – сообщил ей Ник.
– Ты – приготовил ленч? – хихикнула Катарин. – Ты сам? Не могу в это поверить!
– Конечно же, нет, глупышка, – отозвался Ник. – Тебе известны мои кулинарные способности. Просто я сегодня забежал пораньше к «Забару» и купил там омаров, творог со взбитыми сливками, копченого сига, селедку в соусе с луком, пикули, ржаной хлеб, паштет из печенки и кучу разных мясных деликатесов. Ну как? У тебя уже потекли слюнки?
Катарин улыбнулась и танцующей походкой, с глазами, искрящимися весельем, подошла к столу и заявила низким, с хрипотцой голосом:
– Еще бы, старина, это настоящая enchilada[15].
– Ты говоришь, как Катарин Темпест, изображающая Виктора Мейсона, пародирующего Катарин Темпест. Впрочем, у тебя это неплохо получается, – встрепенулся Ник.
– Gracia, малыш, – отозвалась Катарин, приподнимая в его сторону бокал и слегка кланяясь. – Кстати, у тебя нет никаких вестей от Виктора или Джейка? Когда они возвращаются в Штаты?
– На прошлой неделе Вик позвонил мне из Марокко. Они тогда уже складывали пожитки и сейчас должны быть в Париже, откуда дней через десять собирались вылететь в Лос-Анджелес. С его слов я понял, что съемки были изнурительными. Сейчас в Марокко стоит жуткая жара. Но Виктор говорил бодро и казался довольным тем, как много им удалось снять.
– Очень рада слышать, что у них все идет хорошо. В последний год «Sabers of Passion» были любимым детищем Виктора, и он полностью поглощен этим фильмом.
Катарин сморщила носик и внимательно посмотрела на Ника.
– Порой я просто отказываюсь понимать Франки. Она не только не проявляет никакого энтузиазма по поводу фильма, но даже вовсе не интересуется им. Подумать только, продать для экранизации первую же свою книгу, да еще за такие громадные деньги, и потом совершенно не волноваться по поводу того, как идут дела с картиной, что из нее получается! Мало того, что ей привалила такая удача, о которой большинство писателей могут только мечтать! Ты взялся написать сценарий, а Виктор снимается в главной роли. Так Франки относится ко всему этому с поразительным хладнокровием, почти с безразличием. Если бы я не знала ее так хорошо, то могла бы смело сказать, что она просто ломает комедию, причем самым бессовестным образом. Меня поразило, что она отказалась быть научным консультантом фильма. А как ты к этому отнесся? По крайней мере, она хотя бы объяснила причины своего отказа?
Ник ничего не ответил, с содроганием вспоминая, какие сражения с Франческой пришлось ему выдержать, когда она категорически отказалась поначалу продать права на экранизацию своей книги «Беллиссима Продакшнс». Он припомнил, сколько времени потратил тогда на переговоры, как Виктор поднимал и поднимал цену до заоблачных высот. Ее удалось уломать только тогда, когда наконец взволнованный, горящий от нетерпения ее литературный агент, взбешенный ее упрямством, не заявил ей прямо, что, во-первых, больше ни один продюсер не стоит в очереди у него под дверью, чтобы купить роман, а во-вторых, предлагаемая цена – самая высокая из тех, что платили когда-нибудь за литературное произведение. Конечно, со стороны Франчески то было чистой воды упрямством, но Виктор проявил настойчивость, хотя и заплатил за роман чрезмерно высокую цену. Может быть, он хотел сделать ей подарок? Или в нем говорило желание снова быть с нею рядом?
Ник сообразил, что Катарин все еще ждет от него ответа, и, откашлявшись, заявил безразличным тоном:
– Она мне сказала, что не в состоянии оторваться от своей новой книги о Ричарде Третьем в самый разгар работы, чтобы ехать вместе со съемочной группой в Марокко. – «И с Виктором Мейсоном», – добавил он про себя.
Вертя в пальцах ножку бокала, Катарин задумчиво проронила:
– У меня создалось вполне определенное впечатление, что Франческе не пришлась по вкусу идея Виктора самому сыграть в фильме роль Китайского Гордона, не могу понять – почему. Может быть, он показался ей недостаточно хорош для этого обожаемого ею британского генерала. Она, пока работала над книгой, стала просто одержимой этим Гордоном. – Катарин легонько пожала плечами. – Возможно, она предпочла бы видеть в этой роли какого-нибудь английского актера.
«О Господи, Катарин, знала бы ты, какую чушь несешь!» – подумал Ник. Он отпил вина и отрицательно помотал головой.
– Мне про это ничего не известно, – начал было он и остановился, услышав звук дверного звонка. – Вот и Франки с Райаном. Не затрагивай больше эту тему, любовь моя. Ты только разозлишь Франческу, – предупредил Ник Катарин, направляясь в дом.
– Да, я понимаю, – пробормотала Катарин, даже не догадываясь, что кроется за всем этим.
Через мгновение в саду показалась Франческа, веселая, беззаботная и очень хорошенькая в своем бело-розовом хлопчатобумажном платье.
– Прошу прощения, Кэти, что мы опоздали, – извинилась она, подходя поцеловать подругу.
Катарин, приветливо улыбаясь, обнялась с ней. Она рада была видеть Франческу столь очевидно счастливой, о чем лучше всяких слов говорило ее сияющее радостью лицо.
– Все хорошо, дорогая. Мы с Ником прекрасно провели время за болтовней. А где Райан?
– Он на кухне вместе с Ником. Тот смешивает ему ром с кокой, вот так-то, – ответила Франческа, плюхаясь в кресло рядом с Катарин.
– Фу! – скривилась Катарин. – Вкус моего братца оставляет желать много лучшего.
– Не могу с тобой согласиться, Кэти Мэри, – отозвался от дверей Райан и машинально взглянул на Франческу. – Я нахожу, что у меня прекрасный вкус.
– Да, несомненно, – с легкой улыбкой согласилась Катарин, – но только в том, что касается женщин, но не напитков. Почему бы тебе, скажем, не выпить бокал вина, как всем приличным людям?
– Вот это мне кажется сейчас в самый раз.
Райан, по-мальчишески привлекательный в легких хлопковых брюках и рубахе в крупную зеленую клетку, прошел в сад и склонился к Катарин, чтобы поцеловать ее в щеку.
– Приношу извинения за опоздание. Это – моя вина, я говорил по телефону с па.
– Ох!
Катарин взяла сигарету из пачки, оставленной на столе Ником, умоляя про себя Райана не злоупотреблять детским обращением к отцу.
– Чего он хочет? – спросила она у поднесшего ей зажигалку Райана. В ее холодном тоне отразилась прежняя, неизменная антипатия к Патрику О’Рурку. Райан сел рядом с Франческой, поставил свое питье на стол и настороженно взглянул на сестру.
– Ничего особенного, просто он хотел уточнить, когда мой самолет прилетает сегодня в О’Хейр.
«Ну конечно, он ни на секунду не способен выпустить тебя из поля своего зрения», – прокомментировала мысленно Катарин.
– Насколько я помню, – вслух произнесла она, – весь полет занимает около шести часов. Можешь взять мой лимузин, чтобы добраться до аэропорта.
– Спасибо, Кэти, я непременно им воспользуюсь. – Он взглянул на Франческу. – Ты поедешь со мной, моя прелесть?
– Конечно, дорогой, – ответила ему обожающим взглядом Франческа. – Я, если ты не возражаешь, возьму с собой Ладу.
– Все, что ты скажешь, милая.
Он взял ее руку и принялся нежно поглаживать. Ник поспешил к ним с бутылкой белого вина.
– Простите, что заставил вас ждать.
Он наполнил вином бокал и подал его Франческе.
– Спасибо, Никки, – поблагодарила она его.
– Как продвигается ваша новая книга, детка? – спросил Ник, опускаясь в кресло между Франческой и Катарин.
– Прекрасно. Надеюсь через полгода ее закончить.
– Боже мой, как быстро!
– Не так уж быстро, Никки. Не забывайте, что я принялась за нее сразу, как разделалась со «Всадниками», в марте тысяча девятьсот шестьдесят первого. Так что я уже работаю над ней намного больше двух лет. Кроме того, выражаясь фигурально, Ричард Третий – мой давнишний приятель. Поэтому книга о нем движется намного проще и легче, чем первая. А как продвигается ваш новый роман?
– Медленно, но уверенно, – ответил Ник и обратился к Райану: – Как провели эту неделю в Нью-Йорке?
– Благодаря Франческе – чудесно. Приношу свои извинения, сестрица, за то, что мы почти не виделись с тобой. Как идут репетиции?
– Спасибо, вполне прилично. Вначале я слегка волновалась, выходя на сцену После такого долгого перерыва. Ты же знаешь, что я почти семь лет не выступала в театре. Но все возвращается ко мне самым волшебным образом. Терри – великолепен, как всегда.
Катарин оживленно болтала, с энтузиазмом отвечая на расспросы Райана по поводу готовящегося спектакля, а потом развлекала их забавными анекдотами про их режиссера и других участников труппы всевозможными театральными сплетнями.
Ник, лениво развалясь в кресле любовался Катарин и радовался тому, что она сегодня сумела расслабиться и не так напряжена, как обычно. Прихлебывая вино, он незаметно следил и за Райаном. Тот сегодня был намного оживленнее, чем прежде и Ник, улыбнувшись, отметил, что такой веселый и возбужденный Райан нравится ему значительно больше. Безо всякого сомнения, он – очаровательный молодой человек, разговорчивый и острый на язык, с недурным чувством юмора, умеющий вовремя и к месту вставить острое словцо. «У него хорошо подвешен язык, – подумал Ник с некоторой долей иронии. – Он типичный ирландец, этот Райан О’Рурк, со своим широким, открытым, простодушным лицом, большим кельтским ртом, блестящими зелеными глазами и светлыми рыжеватыми волосами. Загорелый, с веснушками на носу он производит впечатление здорового школьника, а своим высоким ростом и мускулистостью – как нельзя лучше соответствует расхожему представлению о здоровяке-американце. Если не считать рта с такими же ослепительно-белыми зубами, то они с Катарин внешне почти не похожи». Неожиданно Ника осенило, что есть еще одна черта, роднившая Райана с сестрой. В нем тоже есть нечто актерское и он явно умеет держать слушателей в руках своими умелыми речами. «Подозреваю, что он со временем отточит свою способность до совершенства, – сказал про себя Ник. – Он – профессиональный обольститель, этот Райан О’Рурк!»
Чуть повернув голову, Ник перевел взгляд на Франческу. Внешне она казалась холодной, замкнутой и слегка отстраненной, но глаза, которые она не сводила с Райана, выдавали ее. «Все ясно, – решил Ник, – она по уши в него влюблена», и это почему-то огорчило его, он сам не понимал почему. Кажется, О’Рурк достаточно привлекателен внешне, совершенно безобиден и, в отличие от своей сестры, бесхитростен, прозрачен, как стекло. У него напрочь отсутствуют ее коварство, изощренность ума, и он явно намного глупее столь сложной натуры, как Катарин. Но, с другой стороны, в нем нет и ее неискренности, стремления манипулировать людьми, что говорит в его пользу. Да, он хороший парень, правда, немного слабохарактерный и несамостоятельный. Ник понимал, что он опять берется судить других, и осуждал себя за свои скороспелые суждения о Райане, которые наверняка были несправедливыми, учитывая, что они совсем малознакомы. «Какого дьявола! Катарин права, Франческа имеет право немного развлечься. Это поможет ей наладить полноценную жизнь».
Отбросив прочь свои рассуждения о достоинствах и недостатках Райана О’Рурка, Ник встал.
– Так как насчет ленча? И где вы предпочитаете завтракать – в доме или здесь, в саду?
Катарин поднялась за ним следом и, подхватив Ника под руку, заявила:
– Во дворе становится слишком жарко. Если остальные не против, я предпочла бы поесть в столовой.
Франческа и Райан не стали возражать, и они все вместе прошли в дом.
– Кстати, Кэти, – сказал Райан, – завтра я приступаю к работе на новом месте.
Катарин, не донеся чашку с кофе до рта, со стуком опустила ее на стол и с удивлением, написанном на лице уставилась на брата.
– Мне казалось, что тебе нравится работать в газете! – воскликнула она, награждая Райана испытующим взглядом.
– Да, нравилась, но то была для меня лишь промежуточная остановка, Кэти.
– И чем же ты собираешься заняться теперь? Что это за новая работа? – требовательным тоном спросила она.
– Я буду теперь работать на мэра, на мэра Дейли, – ответил Райан, с тревогой глядя на сестру.
Сердце Катарин заныло. Итак, все ее уговоры и предостережения пошли прахом. Ее отец выиграл этот раунд.
– Это означает лишь то, что ты все-таки лезешь в политику.
В голосе Катарин прозвучало разочарование.
– Да, готов поклясться, что это так, – повысил голос Райан.
– Не могу в это поверить! – Катарин резко откинулась на спинку кресла и холодно посмотрела на него. – Ты всегда говорил, что тебе ненавистна сама мысль об этом, что у тебя нет никакого вкуса к политической карьере. Теперь же ты вдруг передумал. – Она холодно улыбнулась и с сарказмом добавила: – Нет, Райан, это не твое решение. Это отец решил за тебя.
Райан слегка покраснел и отвернулся, не выдержав пронизывающего взгляда Катарин.
– Это мое собственное решение, Катарин, – мгновение спустя заявил он. – В последние два года я много размышлял о своем будущем и пришел к выводу, что папа, как всегда, прав. Такие люди, как я, у которых за спиной громадное семейное состояние просто обязаны служить обществу. Это наш долг, наша обязанность. Так говорит папа, и я с ним полностью согласен. И он всегда хотел, чтобы я стал политическим деятелем. Ты хорошо знаешь, что с этой мыслью он воспитывал меня, это – мечта его жизни.
– Он всегда добивается того, что хочет, но, к счастью, не все его мечты воплощаются в жизнь, – огрызнулась Катарин, и победный блеск мелькнул в ее глазах.
Райан проигнорировал ее замечание и торопливо продолжил:
– Папа строит в моем отношении большие планы, и я готов приступить к их реализации. Он наметил для меня план действий, если хочешь, целую программу. Он хочет, чтобы через пару годков я прошел в Палату представителей[16], а еще через несколько лет, как он считает, я буду готов стать сенатором.
– А еще в один прекрасный день – президентом наших старых добрых Соединенных Штатов! Это он тебе тоже обещал? – презрительно рассмеялась Катарин. – Но единственное, что тебе не удастся, так это стать первым президентом-католиком в этой стране. Кое-кто успел тебя опередить[17].
– Ну, тогда я, возможно, буду вторым, – парировал Райан, а потом, смутившись, беспокойно заворочался в кресле и взял в руки чашку с кофе.
Ник с большим интересом прислушивался к этому разговору. Он заметил, что Райан выглядел взволнованным и намного менее уверенным в себе, чем обычно. Перегнувшись через столик, Ник взял сигарету и, прикуривая, искоса взглянул на Катарин, которая кипела от злости, но внешне хорошо владела собой. Ему многое стало ясно, Ник встретился глазами с Франческой, которая молила его взглядом вмешаться. Было хорошо заметно, насколько она взволнована происходящим. Ник выпрямился в кресле и громко спросил:
– Как вы отнесетесь к рюмке коньяка, Райан, и еще чашечке кофе? Катарин? Франческа?
– Спасибо, Ник, но, боюсь, что я уже опаздываю. Мне еще надо заехать в «Карлайл» за вещами. – Он взглянул на часы. – Уже больше четырех.
Ухватившись за благовидный предлог прекратить неприятный разговор, Франческа поднялась с места.
– Думаю, что нам действительно пора ехать, Ник. Спасибо за чудесный завтрак.
Пробормотав: «Увидимся позднее дома, дорогая», она поцеловала Катарин и заторопилась к выходу. Катарин, кивнув ей на прощание, обратилась к Нику:
– А я, пожалуй, выпью коньяка. Налей мне, пожалуйста, Ник.
– Сказано – сделано, – отозвался Ник и, взяв Франческу под руку, повел ее из сада в дом.
Райан тоже встал и подошел к Катарин, положил ей руки на плечи и поцеловал в голову.
– Пожалуйста, не дуйся, Кэти, это единственное, о чем я тебя прошу.
Она промолчала, и Райан торопливо проговорил:
– Эта неделя в Нью-Йорке была чудесной. И я обязательно приеду на твою премьеру. Буду стоять в проходе и любоваться своей необыкновенной красавицей сестрой.
Катарин решительно стряхнула с себя охватившие ее огорчение и разочарование. Слишком долго в прошлом они были разлучены с братом, чтобы рисковать потерять его снова. Зачем ей настраивать его против себя? Чем ближе они будут друг к другу, тем сильнее она сможет влиять на него. Просияв своей неподражаемой улыбкой, Катарин встала и обняла брата.
– Приезжай лучше к самому началу спектакля, дорогой. Счастливого пути, береги себя.
– Я был уверен, что ты поймешь меня, Кэти, – повеселел Райан. – И ты тоже береги себя и не работай так много, – велел он ей и поспешил в дом.
Через несколько минут вернулся Ник с двумя коньячными бокалами в руках.
– Прошу, любовь моя, – сказал он, ставя бокалы на стол. – Я поставил кофе на плиту. Кстати, я не знал, чем ты собираешься заняться, и потому сказал Райану, чтобы он прислал лимузин из аэропорта сюда. О’кэй?
– Да, спасибо.
Катарин понюхала коньяк, отпила крошечный пробный глоток и откинулась в кресле. Заметив задумчивое выражение ее глаз, Ник спросил:
– Хочешь обсудить со мной новости?
Катарин тяжело вздохнула.
– Просто не знаю, что делать, – покачала она головой. – Он так жаден до власти…
– Кто? Райан? – воскликнул, нахмурившись, Ник. – Конечно же, нет. Он мне показался далеко не…
– Нет-нет, – перебила его Катарин, – мой отец. Он – ужасный человек и крутит Райаном как ему заблагорассудится, управляет им, как марионеткой.
– Ваш отец действительно говорил это? Я имею в виду, что он хочет сделать Райана первым президентом-ирландцем и католиком.
– Да, – тихо ответила Катарин.
– И Райан поверил этому?
– Я не знаю, поверил ли он тогда, в первый раз. Ему было всего десять лет. Думаю, что он был просто напуган. Но я лично уверена, что отец считает возможным с помощью своих денег, своих могущественных друзей, а также – подзатыльников, щедро раздаваемых Райану, посадить его в Овальный кабинет Белого дома. И это – не пустая болтовня. Думаю, что он много лет промывает мозги Райану, убеждая в том, что он способен занять высший политический пост в этой стране. Мне жаль брата. В глубине души он не хочет всего этого, и с самой первой минуты своего возвращения в Штаты, когда мы с ним встретились и подружились снова, я стараюсь убедить Райана порвать с отцом и жить своим умом. Мне начинало казаться, что я в этом преуспела. – Она устало вздохнула. – Если бы Райан послушался меня, когда ему исполнилось двадцать, и уехал в Париж учиться живописи! Он ведь поразительно талантлив. Я тогда обещала ему взять на себя все расходы, и Райан был согласен ехать, весь прямо-таки дрожал от нетерпения.
– Теперь я смутно начинаю припоминать, что ты была чем-то расстроена в первое время после приезда в Голливуд. Вик сказал, что у тебя неприятности с братом, но я не подозревал о его способностях к рисованию.
Тут Катарин медленно, осторожно подбирая слова и заново переживая все случившееся много лет назад, пересказала Нику давнишнюю сцену в детской их старого дома в Чикаго.
– Мне кажется, что я никогда не смогу забыть лица нашего отца в тот момент, когда он объявил свою волю, как он хвастался тогда тем, что собирается сделать, как он намерен спланировать политическую карьеру Райана. В тот день я окончательно поняла, что отец ненавидит меня, и именно тогда, в этот самый день, я поклялась себе спасти Райана, чего бы это мне ни стоило.
Ник сидел молча, уставившись куда-то в пространство перед собой.
– Безосновательные амбиции – страшная вещь, – наконец проговорил он. – Ваш отец пытается управлять жизнью Райана, и я не завидую твоему брату. Его жизнь не принадлежит ему.
– Я это знаю, Ник.
Он искоса взглянул на нее и осторожно спросил:
– Так вот почему ты столь усердно работала на Джона Кеннеди, так старательно поддерживала его избирательную кампанию? Чтобы насолить своему отцу?
– Нет, конечно, – пылко возразила Катарин. – Я верю в Кеннеди, мне кажется, что именно в таком человеке нуждалась и продолжает нуждаться эта страна. Он – уникум. Он сумел поразить мое воображение точно так же, как твое и еще многих.
– А мысль о мести отцу совсем не приходила тогда тебе в голову, не руководила твоими действиями? – продолжал настаивать Ник, скептически глядя ей прямо в глаза.
Пораженная тем, что Ник употребил такое сильное слово, как месть, Катарин было открыла рот, чтобы возразить, но неожиданно расплылась в медленной, самодовольной улыбке.
– Скажем так, возможность повернуть нож в нанесенной ему ране прибавляла мне энтузиазма, – созналась она. – Особенно меня радовало то, что ему известно, насколько активно я участвовала в компании ДФК. Я предвкушала, какой это будет для него удар, когда старый Джо Кеннеди перебежит ему дорогу, первым проведя своего сына в Белый дом. Потом Райан мне рассказывал, как взбешен был отец моей деятельностью, называл меня предательницей, и это был наиболее приличный из эпитетов, которыми он меня награждал. Мне повезло, что удалось хоть немного отплатить ему за то зло, что он причинил мне в детстве.
Ник предпочел не расспрашивать ее о причинах вражды с отцом.
– Могу себе представить, как он был тогда зол на тебя! – Сжав губы, он вертел в руках бокал с коньяком. – Человек должен иметь возможность сам распоряжаться, своей судьбой, Катарин, – тихо продолжил Ник, пристально глядя на нее. – Мне кажется, что у Райана есть все необходимое, чтобы бороться за это право, но сопротивляться твоему отцу – очень не просто, я знаю людей такого сорта. Поэтому мой совет – отступи немного, дай своему брату спокойно вздохнуть. Не вмешивайся и не пытайся, пожалуйста, строить из себя, подобно своему отцу, вершителя чужих судеб.
– Я не собираюсь этого делать, – с готовностью согласилась Катарин. – Ты совершенно прав, Никки.
Но про себя она решила: «Патрик Микаэль Син О’Рурк ни за что не победит в этой битве. В конце концов победителем стану я и спасу душу Райана. Он должен быть моим, а этого будет достаточно, чтобы сокрушить моего отца».
Почувствовав на себе изучающий взгляд Ника, Катарин пожала плечами и звонко рассмеялась.
– Довольно говорить о серьезных вещах в такой чудный вечер, давай поболтаем о чем-нибудь более приятном.
Опершись локтями на стол, Катарин подперла ладонями подбородок и посмотрела на Ника своими бирюзовыми глазами, в которых появилось мягкое, мечтательное выражение.
– Должна сказать тебе, Никки, одну вещь. Я страшно рада, что Райан так увлечен Франки. Совершенно очевидно, что они любят друг друга. Она хорошо влияет на Райана, и я надеюсь, что он будет ее слушаться.
– Очень может быть, – лаконично ответил Ник, задаваясь вопросом, не потому ли Катарин поощряет связь Райана с Франческой, что надеется через нее управлять своим братом? Эта мысль неотступно преследовала его весь вечер, несмотря на все его усилия избавиться от нее.
43
Катарин была неотразима, и Ник все сильнее очаровывался ею. Неделя шла за неделей, и они, сами того не замечая, все больше времени проводили вместе, что, конечно, не могло долго оставаться незамеченным в обществе. Они оба были фанатично преданы своей работе, полностью поглощены своей профессиональной карьерой и в напряженном каждодневном труде, который мог показаться иным каторжным, находили покой и удовлетворение, что еще сильнее привязывало их друг к другу.
