Текст книги "Столкновение (ЛП)"

Автор книги: Бал Хабра

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 25 страниц)

Глава 9

Эйден

Наутро после вечеринки в доме всегда тихо. Иногда даже слышно щебетание птиц и видно, как солнечный свет пробирается внутрь. Вот только сегодня этот солнечный свет – Саммер Престон, и она жаждет мести. А щебетание птиц – это сигнал будильника, который заставляет меня проснуться. Подушка не смягчает звон, доносящийся снизу, и когда я откидываю плед, чтобы открыть дверь в спальню, Киан стоит напротив в боксерах со Шреком, закрыв уши обеими руками.

– Ради всего святого, прекрати это! – кричит он.

– Мы что, в аду? – простонал Себастьян с нижних ступенек.

– Меня сейчас вырвет, – говорит Дилан и скрывается в своей комнате.

Вдруг шум прекращается, и появляется Саммер с яркой улыбкой.

– Проснись и пой!

Когда Киан видит ее, он пронзает меня взглядом.

– Неужели ты так и не научился не злить ее?

– Это еще что такое?

Она самодовольно улыбается.

– Поскольку ты пропустил нашу вчерашнюю встречу, я перенесла ее на другой день. Мы идем в поход!

Себастьян фыркает, сидя на полу. Он все еще держится руками за голову, когда смотрит на нее.

– Да, точно, я уверен, что все еще пьян.

– Киан сказал, что вы все в моем распоряжении для этого проекта. Если только ничего не изменилось, и вы не предпочитаете, чтобы ваш капитан наслаждался испытательным сроком. Мне нужно, чтобы вы оделись, – раздается ворчание, но Саммер снова включает этот богом забытый будильник. – У вас есть пять минут.

* * *

– Если бы у меня хватило сил сбросить его с этой скалы прямо сейчас, я бы это сделал, – бормочет страдающий от похмелья Дилан.

Он бросает взгляд на Киана, который оживленно болтает с Саммер. Все ребята платят за его щедрые добровольные усилия. Эли повезло, потому что утром его не было, а Коул заперся в подвале.

Пытаться не смотреть на задницу Саммер во время этой пятимильной прогулки – моя личная пытка. На ней колготки, подчеркивающие идеальный изгиб ее бедер, и платье с длинным рукавом в тон, обнажающее живот. После прошлой ночи мне было трудно не думать о том, как близко она была ко мне.

– Это единственная причина, по которой я не на испытательном сроке, – говорю я.

Дилан хмыкает.

– Испытательный срок был бы гораздо лучше, чем это.

– Да ладно, ребята! Я думала, вы спортсмены D1, – Саммер оглядывается через плечо.

– Есть причина, по которой мы катаемся на льду, Саммер. Если бы я хотел носить кроссовки и гулять по лесу, я бы стал серийным убийцей, – возражает Дилан.

Она весело вздохнула.

– Я не виновата, что вы вчера напились до бесчувствия.

При том, сколько Дилан пьет, похмелья у него обычно не бывает. Тот факт, что сегодня мы можем его наблюдать, говорит о том, что он перебрал. Я, с другой стороны, выпил только одну рюмку.

– Если бы я знал, что ты хочешь затащить нас на гору, я бы, может быть, пил поменьше. Кроме того, у тебя проблемы с Эйденом. Зачем мучить нас?

– Я сделала это не для того, чтобы мучить вас.

– Скажи это моей заднице, – простонал он. Его грязные шорты – результат того, что он споткнулся о ветку дерева. Единственный, кто нашел это забавным, был Киан, который фотографировал его падение. – Ты тоже была на вечеринке. Ты что, выпила галлон кофе сегодня утром, чтобы захотеть пойти в поход?

– Я не пью кофе, только чай, – возразила она.

– Тебе нравится пить горькую горячую воду? – говорит Себастьян, который молчал весь поход.

– Чай. С молоком и сахаром.

Дилан бормочет что-то себе под нос, а я пытаюсь придумать, как остаться с Саммер наедине. Я надеялся, что смогу хотя бы поговорить с ней сегодня, но Киан присосался к ней, как пиявка, на протяжении всего похода. В ее голосе есть что-то такое, что заставляет меня чесаться от желания услышать его. Поэтому, когда мы спускаемся вниз после обескураживающего вида на вершину горы, ребята идут впереди, а я тяну ее к себе.

Она легко подходит.

– Я не разговаривал с тобой весь день. Мне кажется, что это наказание немного жестокое, – шепчу я ей на ухо.

Она отодвигается и смотрит на меня.

– Не разговаривать со мной – это наказание?

– Самое худшее.

Саммер замирает, и когда я делаю попытку сократить расстояние между нами, она делает шаг назад. Это движение удивляет меня, и, чтобы посмотреть, что она сделает дальше, я предпринимаю еще одну попытку.

– Ты боишься меня, Престон?

Она усмехается.

– Ага, конечно, ты не смог бы напугать и ребенка, если бы попытался.

Сухие листья хрустят под моими ногами.

– Хорошо, – говорю я, понижая голос. – Тогда я заставлю тебя понервничать.

Она сглатывает, когда ее глаза встречаются с моими.

– Никто не может заставить меня нервничать.

– Да? – я делаю шаг ближе, и ее нога задевает ветку. Она издает писк, когда падает, но моя рука обхватывает ее за талию. – Осторожнее, Саммер, а то я могу подумать, что ты нервничаешь.

Как только я вдыхаю ее сладкий запах, то прижимаю ее к себе еще крепче. Она так близко, что у меня в груди что-то зашевелилось. Ощущение настолько тревожное, что я позволяю ей снова встать на ноги.

Она делает несколько шагов назад.

– Я не знаю, что ты собираешься сделать, но на меня это не подействует, – Саммер поворачивается, наступая на торчащий камень. Я понимаю, что это ошибка, как только она делает шаг. Ее писк обрывается, когда я ловлю ее, прежде чем она упадет на землю.

– Ай, ай, ай, – она хватается за лодыжку, и ее болезненное выражение лица говорит о том, что она что-то вывихнула.

– Ты подвернула ногу, – говорю я, поднимая ее на руки.

– Все норм… черт, – ругается она. – Ты не должен меня нести, – слова едва вылетают из ее рта, прежде чем она крепко сжимает зубы.

Парни уже в нескольких футах впереди нас.

– Она в порядке?

– Я держу ее, – я быстро спускаюсь по склону. Достаточно быстро, чтобы Килнер убил меня за риск получить травму. Когда мы снова оказываемся на дороге, я замечаю пункт медицинской помощи, и Саммер обхватывает меня за шею, закрывая глаза от боли.

Внутри все запущено и грязно. Это старое место, поэтому я удивлен, что у них вообще есть такой пункт.

– Не клади меня на эту грязную кушетку, – предупреждает Саммер. Я поворачиваюсь, чтобы взять горсть бумажных полотенец и подложить под нее. Она смотрит на меня, пока я достаю аптечку, затем снимаю с нее ботинок и носок, пытаясь повернуть лодыжку, чтобы увидеть, где болит.

– Черт, – шипит она. – Ты что, специально это делаешь?

Я осторожно прикасаюсь к ней.

– Извини, просто проверяю, насколько сильно она травмирована.

Она откидывает голову назад и стонет.

– Я сегодня выпила мало кофеина, и у меня от тебя болит голова.

– Я думал, ты не пьешь кофе.

Она помассировала виски.

– Чай. Мне нужно около двух чашек в день, а если я имею дело с тобой, то больше.

Я игнорирую это замечание и смотрю на ее высокий хвост. Осмелев, я стягиваю резинку с ее волос и позволяю мягким каштановым волнам рассыпаться по плечам. Когда она пытается ее выхватить, я надеваю резинку на запястье.

– Может быть, у тебя болит голова от того, что твои волосы находятся в этой смертельной хватке.

– А мне так нравится, – заявляет она.

Я поднимаю брови, заставляя ее закатить глаза.

– А мне нравятся распущенные.

Она фыркнула.

– Приятно слышать. Я выброшу все свои резинки, потому что Эйдену Кроуфорду нравится, когда девушки ходят с распущенными волосами.

Обматывая бинт вокруг ее лодыжки, я смотрю на нее.

– Не девушки. Ты.

Самодовольство Саммер сползает с ее лица, и складка между бровями углубляется. Я знаю, что ее разум сейчас работает слишком быстро, но комментарий сорвался с моего языка так быстро, что я не смог его остановить.

– Готово, – холодно говорю я, опуская ее ногу. Она тут же спрыгивает, морщась, когда приземляется на ногу. – Нужно дать ей отдохнуть.

Она снова пытается спрыгнуть, но я преграждаю ей путь.

– Не получится. Это сработает, только если ты позволишь мне помочь тебе.

– Хорошо, – она позволяет мне снова поднять ее, и мягкие волосы падают мне на руку. – Спасибо.

Глава 10

Саммер

Впервые за долгое время кто-то гордится мной, а я не знаю, как на это реагировать.

Профессор Мюллер возвращает мне бумаги.

– Отличная работа, Саммер. Если вы проведете эти тесты и найдете источники, подтверждающую их, они будут умолять вас присоединиться к кооперативу.

Я вздохнула с облегчением. Было тяжело структурировать мою работу, и осознание того, что я наконец-то справилась с этим, означает, что я еще на шаг ближе к достижению своей цели. В электронных письмах профессора Лэнгстон я получала только негативные комментарии. Сегодня я зашла к ней, но профессор Мюллер, один из моих любимых преподавателей психологии, остановил меня, чтобы поболтать.

– Не будет ли слишком, если я пришлю свой окончательный вариант и вам?

– Ничуть, пишите по электронной почте или заглядывайте ко мне в кабинет. Я буду рад помочь. Но разве вы не должны обсудить это с Лаурой? В конечном итоге именно она должна подписать ваш проект, а не я.

На программу нельзя подать заявку, если она не одобрена вашим консультантом. Поэтому я не могу за спиной Лэнгстон бросить свое имя в шляпу, если она его не одобрила.

– Я знаю. Просто хочу услышать больше одного мнения.

Мюллер соглашается, и я задаю ему еще несколько вопросов, наслаждаясь тем, что не чувствую покровительства, прежде чем направиться к выходу. То, что Лэнгстон является председателем и членом приемной комиссии, не дает мне никаких преимуществ. Единственная причина, по которой она является и тем, и другим, заключается в том, что она бесчисленное количество раз доказывала свою непредвзятость. У меня есть еще несколько недель до окончания срока подачи документов, поэтому я рассматриваю все возможные варианты, чтобы гарантировать себе зачисление.

Донни заставил меня понервничать, рассказывая о низком проценте приема каждый год и о том, что моя жизнь будет выглядеть хуже, чем авария на трассе I-95, если я не поступлю. Очевидно, он отлично умеет подбадривать.

На мой телефон приходит сообщение от еще одной моей головной боли.

Эйден

Эйден: Я нашел наручники в твоей комнате.

Эйден: *фотография*.

Я останавливаюсь посреди тротуара, когда вижу фотографию, на которой он, широко улыбаясь, стоит в моей комнате, держа в руках пару пушистых розовых наручников. Озорной блеск в его глазах говорит мне, что он думает, что они предназначены для чего-то извращенного, а не просто для прошлогоднего костюма на Хэллоуин.

Прохожий врезается в меня, выводя меня из оцепенения.

Саммер: Почему ты в моей комнате?

Эйден: Тренировка рано закончилась. Амара впустила меня перед тем, как ушла.

Саммер: Не трогай мои вещи, и уж тем более не заглядывай ни в какие ящики.

Эйден: Слишком поздно. Ты куда более извращенная, чем я думал, Престон.

Эйден: И твоя кровать супер удобная. Я устал, думаю вздремнуть немного.

Эйден: Голым.

Боже, как он раздражает. Я мысленно отмечаю, что нужно купить замок для ящиков на случай, если капитан хоккейной команды решит порыться в моих вещах, и отбеливатель, чтобы постирать простыни. Запихнув телефон обратно в карман, я, не обращая внимания на дергающую боль в заживающей лодыжке, бегу к своему общежитию.

Внутри я пытаюсь перевести дыхание, но оно замирает где-то в груди, когда я вижу Эйдена на кухне. Его синий лонгслив Under Armour так идеально очерчивает движение мышц спины, что я ненавижу это.

В животе у меня заныло, и это напомнило мне о моем парне в школе. Райан был на год старше меня.

Мы познакомились на катке, где я каталась на коньках в ожидании, пока отец закончит волонтерскую работу. Эти три месяца я находилась в эйфории, вызванной Райаном. Однако я ненавидела, когда он приходил ко мне домой, потому что он тратил свое время на разговоры с моим отцом. Очень скоро я поняла, что он встречался со мной не ради меня, а ради моего отца. Странно, но вполне объяснимо для парня, который стремился в НХЛ.

Я не усвоила этот урок, потому что моим спутником на выпускном стал другой хоккеист. Он был популярным и сексуальным, поэтому я согласилась, как любая нормальная девочка-подросток. После вечеринки мы оказались в отеле, и я была готова потерять девственность в ту ночь. Но слова, слетевшие с его уст, иссушили меня, как пустыню.

– Не могу поверить, что трахну дочь Лукаса Престона, – это было так отвратительно, что я схватила свое платье и убралась оттуда.

Так что можно сказать, что хоккеисты пропали с моего рада. Полностью.

Но когда Эйден Кроуфорд стоит на моей кухне со своей убийственной улыбкой и сияющими зелеными глазами, я чувствую искушение нарушить эту клятву. Я бросаю ключи на стойку, наблюдая за тем, как он ставит кастрюлю на сушилку. Картина настолько домашняя, что мне хочется ущипнуть себя.

– Как быстро, – говорит он, вытирая руки полотенцем для посуды.

Мое внимание привлекает дымящаяся чашка на стойке.

– Что это?

– Для тебя.

Я заглядываю в нее.

– Ты… приготовил мне чай?

– Ты сказала, что пьешь чай два раза в день, если имеешь дело со мной, а я уже был здесь, – он пожимает плечами, и эта беззаботность сбивает меня с толку. – Не знал, какой тебе нравится, но этот я не открывал, – он поднимает зеленую жестяную банку, и мое сердце замирает.

Я выхватываю ее у него и ставлю обратно в шкаф.

– Не трогай.

Он застывает на месте.

– Ты в порядке?

– В порядке.

– В порядке? – недоверчиво спрашивает он. – Ты меня чуть не растерзала.

Эйден ждет объяснений, и мои плечи напрягаются.

– Мой папа купил мне его в магазине в Чикаго, когда ездил туда по работе. Он мой любимый, и это последняя оставшаяся у меня коробка.

Чтобы избежать мягкого взгляда его глаз и сочувственного кивка, я подношу чашку к губам и делаю глоток. Удивительно, как я сдерживаю звук, который хочет вырваться наружу, когда вкус попадает мне на язык. Сильный аромат корицы и избыток меда покрывают мой язык горькой смесью. Но почему-то, возможно, потому, что он выглядел таким милым, оказывая простую услугу, я не могу заставить себя ничего сказать.

Он сделал мне чай.

Лесные зеленые глаза наблюдают за мной.

– Вкусно?

– Это… это… да. Вкусно.

Его глаза мерцают, и кривая улыбка вызывает что-то в моей груди, прежде чем она начинает гореть. Хотя, возможно, это из-за ложки корицы, которую я только что проглотила. С зудом в горле я опускаю чашку.

– Я пойду переоденусь. Сейчас вернусь.

Я только успела надеть толстовку, как меня выдернули из комнаты. Эйден стоит у стойки, в руке моя чашка, а на лице выражение недоверия.

– Он отвратителен, – с кислым лицом он ставит чашку в раковину. – Хорошо, что я уже заказал тебе нормальный чай и еду.

– Тебе не нужно было этого делать. Все было не так уж и плохо.

– Саммер, все было настолько плохо, что ты была со мной милой. Это говорит мне обо всем, что мне нужно знать.

– Эй! Я могу быть милой, – его колючий взгляд злит меня. – Ты здесь только потому, что я была добра, дав тебе шанс.

– Да, после того как я умолял тебя.

– И это ты называешь «умолял»?

Он ухмыляется, слишком заинтригованный.

– Хочешь научить меня? Может быть, с этими наручниками…

– Они не для того, о чем ты думаешь.

Он кивает с подавленной улыбкой. Когда его телефон зазвонил, он вытащил его.

– Еда приехала.

После еды я отдаю ему самооценку. Чем быстрее он ее сделает, тем быстрее я смогу написать свой анализ.

– Ты закончил? – в моем тоне сквозит нетерпение.

– Почти. Я хочу убедиться, что все сделал правильно.

– На самом деле это не так уж и сложно.

Проходит немного времени, прежде чем он вздыхает, и его теплая рука останавливает беспокойные движения моей подпрыгивающей ноги.

– Саммер, что происходит?

– Что ты имеешь в виду? – мой возмущенный взгляд заставляет его пристально посмотреть на меня.

– Я имею в виду, что ты нервничаешь и у тебя такой отрешенный взгляд, как будто ты переживаешь из-за миллиона вещей.

– Ничего страшного. Мы можем просто закончить?

Он откидывается назад и скрещивает руки.

– Нет.

– Нет? – неужели он не видит, как близко я к тому, чтобы задушить кого-нибудь? – Сейчас не самое подходящее время для того, чтобы испытывать меня, Кроуфорд.

Я сжимаю челюсть, наблюдая, как его взгляд медленно оценивает мое лицо.

– Скажи, что не так?

– Ты же в курсе, что ты не мой капитан, верно? Вся эта требовательность на меня не подействует.

Он наклоняется, съедая мое личное пространство.

– Действительно?

В его глазах ясно читается вызов, но я подчиняюсь.

– Лэнгстон сказала, что моя работа нуждается в доработке, поэтому я переделываю ее целиком, вместе с разделом о методах, потому что Донни считает, что он пресноват.

– Ты такая же умная, как Донни. Даже умнее. Почему его мнение имеет значение?

Эйден не старается скрывать свою неприязнь к Донни. И как бы я ни относилась к нему, я настолько привыкла к мнению Донни, что не могу представить себе, как можно сделать шаг без него.

– Потому что он знает, что делает. Кроме того, нас только трое, имеющих право на участие в кооперативе – Донни, Шеннон и я. Я – его конкурентка, но он все равно готов помочь. Я должна быть благодарна ему за это.

Эйден ничего не комментирует, только качает головой.

– Хорошо, давай я тоже помогу тебе. У тебя еще есть несколько недель, и я могу почитать твою работу.

Я тупо смотрю на него.

– Без обид, но что ты знаешь об исследованиях по психологии?

– Ничего, учитывая, что я изучаю экономику, но иногда лишнее мнение может помочь.

От его искреннего взгляда у меня в животе разливается тепло.

– Это очень мило с твоей стороны.

– Не обольщайся, мне говорили, что я мудак.

* * *

– Кто она? – спрашивает Эйден.

Он приставал ко мне, чтобы мы сделали перерыв, и я включила свой любимый турецкий сериал, чтобы позлить его. Кто бы мог подумать, что ему понравится.

– Это его бывшая девушка. Она не знает о их фиктивной помолвке, – объясняю я.

– Черт, она собирается посмотреть контракт, – Эйден взволнованно подталкивает меня.

Музыка нагнетает напряжение, и мы ждем развязки. Мы сидим на краю дивана, прижавшись друг к другу. Затем включаются титры.

– Серьезно? – простонал Эйден.

– Вот на этом они тебя и подлавливают.

Он собирает наши пустые контейнеры и смеется.

– Я начинаю понимать твое желание сидеть дома и не выходить. Это даже забавно.

Я усмехаюсь.

– У меня есть личная жизнь, придурок. На самом деле, я встречалась кое с кем на прошлой неделе, – вру я. Ну, не совсем. Коннор сидел со мной в кафетерии. Это самое близкое к свиданию за весь год. Жалко, я знаю.

– С кем?

– С Коннором Этвудом.

Он издает горловой звук.

– Что у тебя может быть общего с Этвудом?

– Ты его знаешь? – конечно, знает. Они оба были спортсменами и капитанами своих команд.

– Да. Этот парень бывает на каждой вечеринке, и у него есть своя компания девушек. Теперь, видимо, одна из них – ты.

Я тут же иду на попятную.

– Я не встречаюсь с ним. Мы просто учились вместе.

Он качает головой.

– Таков твой тип, да? Футбольные игроки.

– Игрок. В единственном числе. Но нет, я все еще выясняю, какой у меня тип.

– Ты продолжай выяснять, – говорит он. – А мне нужно идти. Увидимся в четверг в бассейне.

Я прячу довольную улыбку, которая пытается вырваться наружу. Я не была уверена, помогает ли ему мое исследование, но Эйден начал брать выходной и плавать в качестве одной тренировки. Это похоже на большое достижение.

Я тоже встаю.

– Подожди, я провожу тебя. Мне только нужно переодеться.

– Для чего? – спрашивает он, но я уже в своей комнате, переодеваюсь в случайную пару леггинсов и спортивный топ. Я выхожу с кроссовками в руках, надевая их у двери.

– Куда ты идешь?

– На пробежку, – говорю я, жестом приглашая его к выходу.

– Сейчас?

– Утром у меня не будет времени, – я закрываю за нами дверь, затем проверяю наличие перцового баллончика и брелка с сигнализацией, пока Эйден смотрит на меня.

– Ты не должна бегать одна так поздно.

Я чуть не рассмеялась, но выражение его лица настолько серьезное, что я сдержалась.

– Спасибо за беспокойство, но я справлюсь.

Он молчит всю дорогу, пока я не сворачиваю на свою обычную тропинку.

– Проводишь меня до машины?

– Боишься? – я следую за ним на парковку.

Он, похоже, глубоко задумался.

– Что-то вроде того.

– Не волнуйся, Кроуфорд. Я не позволю бабайке схватить тебя.

Когда мы подходим к его машине, Эйден бросает сумку на заднее сиденье и запирает двери.

Я смотрю на него.

– Что ты делаешь?

Он вытягивает ноги и двигает головой из стороны в сторону.

– Собираюсь на пробежку.

– У тебя только что была тренировка, – он проходит мимо меня. – Эйден, я не буду с тобой бегать.

– Расслабься. Я просто побегу вон по той тропинке, – кричит он через плечо.

– Это моя тропинка!

– Какое совпадение!

Я смотрю ему в спину.

– Ты сказал, что устал.

– Разве? Я чувствую себя прекрасно.

Прежде чем я успеваю возразить, он убегает, и я, нехотя, бегу за ним.