Текст книги "Столкновение (ЛП)"
Автор книги: Бал Хабра
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 25 страниц)
Глава 37
Саммер
Обязательная встреча с мамой за обедом – это то, что я стараюсь не планировать до тех пор, пока у меня не останется ни капли душевной энергии, чтобы справиться с ее вопросами. Однако невезение, похоже, стало темой этого дня, потому что, когда я вошла в ресторан, мои родители уже сидели за столом.
Я останавливаюсь в нескольких футах от стола, заставляя официанта позади меня споткнуться с подносом в руках. Может безопасность моего рассудка важнее чем мой аппетит? Не успеваю я решить, как моя мама встает и притягивает меня в крепкие объятия.
– Так приятно видеть твое лицо. Пойдем, я заказала твои любимые блюда.
Я так ошеломлена, что мне требуется минута, чтобы обнять ее в ответ. Я не могу не растаять в ее теплых объятиях. Моей главной целью было избегать отца, но это означает, что я почти не вижу свою маму.
– Я тоже скучала по тебе, мам, – я отстраняюсь. – Ты должна была сказать мне, что он приедет.
– И слушать твои оправдания? – она приподнимает бровь. – Твой отец звонил, но ты так и не ответила.
Я подхожу к столу, где мой папа выдвигает мне стул.
– Спасибо, – бормочу я.
– Без проблем, солнышко.
Это прозвище выводит меня из себя, и мне становится больно, когда я пытаюсь снова вздохнуть.
– Где Серена и Шрейя? Разве они не приехали с вами?
Мои сестры, хотя и намного младше, являются единственным буфером между мной и родителями. Без них я, как правило, задыхаюсь.
– Они не смогли прийти. Твои бабушка и дедушка остались с ними в Торонто.
Я киваю, зная, что они, должно быть, устали от всех этих тренировок. Мои сестры готовятся к Олимпийским играм по фигурному катанию, поэтому у них не так много свободного времени.
Когда приносят еду, звук посуды, – наш единственный разговор. Мои ответы на вопросы мамы ограничиваются «да» и «нет». Папа со мной почти не разговаривает, и я благодарна ему за это.
Когда мой телефон вибрирует от сообщения, я хватаюсь за него, как за спасательный круг.
Амара
Амара: Как дела?
Саммер: Меня держат в заложниках.
Амара: Не может быть, чтобы все было настолько плохо. Дивья Престон совсем не скучная.
Саммер: Мой папа здесь. Он сказал мне два слова.
Саммер: Может быть, мне стоит сказать ему, что я беременна, чтобы добиться от него хоть какой-то реакции.
Амара: Жестоко.
Амара: Но когда он узнает, что его внук – отпрыск хоккеиста, он может обрадоваться.
Саммер: Никогда больше так не шути.
Амара: Почему? Если только ты наконец не переспишь с кем-то, кроме гордости и радости Далтона.
Амара: Я придумала идеальные имена для детей. Что ты думаешь о Пакертоне? Или Ринкерелле?
Я фыркаю, прочитав сообщение, и убираю телефон обратно в сумочку. Но когда я поднимаю глаза, мои родители выжидающе смотрят на меня.
Мама бросает на меня любопытный взгляд.
– Ну что, есть что-нибудь новенькое в Далтоне?
– Нет.
– Появились новые друзья или парень? – движение ее бровей только заставляет мои глаза сузиться.
– Не совсем.
Она всплеснула руками.
– Мама Сэмпсона сказала, что вы с ним были довольно близки.
Я пью воду, надеясь захлебнуться.
– Мы друзья, мам.
– Оставь девочку в покое, Дивья. Ты не рассказывала своим родителям о нас, когда мы встречались.
Она мило улыбается, кладя свою руку поверх его руки на столе.
– Это потому, что у вас двоих был незащищенный секс.
– Саммер! – они оба ругаются в унисон.
Я смеюсь, видя их побледневшие лица.
– Что? Не похоже, что это секрет, – я указываю на себя.
Покачивание головой моего отца и сердитый взгляд мамы наполняют меня удовлетворением.
Когда официант забирает мою тарелку, я отодвигаю стул.
– Что ж, было весело, но мне нужно уходить.
– Я отвезу тебя, – говорит мой папа.
Я замираю. Невозможно, чтобы девушка могла выдержать столько неловких ситуаций за один день.
– Я уже вызвала Убер.
– Отмени. Я отвезу тебя.
Как девушке, путешествующей в одиночку ради расслабления, мне не нужно вызывать Убер, но, сидя в папином внедорожнике, у меня все сжимается в груди. Я знала, что должна была взять машину Эйдена, но парковать эту громадину – та еще морока. Если смотреть в окно, то время не ускорится. Считать капли дождя, бьющихся об окно, тоже не помогает.
Он включает радио, и, конечно же, оно настроено на пару дикторов, спорящих о вчерашнем матче регулярного чемпионата.
– Ты смотрела? – спрашивает он.
– Я не смотрю хоккей.
Мой отец посмеивается.
– Ты шутишь? Ты бы раскрасила свое лицо и позаботилась о том, чтобы я добыл вам места у катка на каждой игре в плей-офф.
Я сглатываю комок в горле.
– Больше. Я имею в виду, что я больше не смотрю хоккей.
Тишина после этого такая громкая, что у меня звенит в ушах. К счастью, мой папа тоже это чувствует, потому что прибавляет громкость радио. Ведущие переключаются на главных защитников, чтобы обсудить матч Далтон – Дартмут.
– В этом году из Далтона приедет много талантливых игроков. После того, как их звездный игрок перешел в профессиональную лигу, Торонто еще никогда не везло настолько, чтобы заполучить такого сильного игрока, как Эйден Кроуфорд, – мой желудок не имеет права так сильно сжиматься при упоминании его имени. – Об этом парне будут говорить еще долгие годы, и я могу тебе это обещать.
Мой отец смотрит на меня.
– Ты его знаешь?
Слышит ли он, как колотится мое сердце в груди?
– Как я уже сказала, я не слежу за хоккеем.
Он вздыхает.
– Верно.
Аккумулятор телефона почти сел, так что я не могу бездумно листать новостную ленту, заставляя себя смотреть в окно в поисках спасения.
– Ты пропустила Дивали29, День Благодарения и Рождество, – говорит мой папа, снова нарушая затянувшееся молчание.
– Я была занята своим заявлением.
– И как все продвигается?
– Ты уже должен быть в курсе, ведь ты попечитель, – он напрягается. Я узнала об этом на втором курсе, и мой отец получил очень сердитое сообщение по этому поводу.
– Я же сказал тебе, что просто хотел убедиться, что о моей дочери позаботятся.
– Если бы ты хоть раз потрудился выслушать, чего я хочу, ты бы знал, что это последнее, что ты должен был сделать, – я делаю паузу, контролируя громкость. – Я усердно работала, чтобы получить стипендию. Мне не нужно, чтобы ты подстраховывал меня. Но ты этого не знаешь, потому что ни дня не потратил на то, чтобы узнать меня получше с тех пор, как мне исполнилось девять.
– Саммер, ты знаешь, что я люблю тебя.
Я усмехаюсь.
– У тебя чертовски хороший способ это показать.
– Твои сестры видели, как я ее проявляю.
– Это здорово, пап. Я рада, что ты наконец проявляешь свою заботу ради своих дочерей, но, думаю, для меня уже слишком поздно, верно?
– Я не это имел в виду.
Моя кровь закипает.
– Я искренне рада, что у них есть отец, которого я всегда хотела. Правда рада. Но я всегда буду помнить, что ты предпочел не быть рядом со мной. Ты относился ко мне как к ошибке.
– Саммер! – мой отец кричит, останавливаясь, когда в поле зрения появляется кампус. – Ты прекрасно знаешь, что ты – благословение для меня и твоей мамы. Мы были молоды и напуганы, но мы никогда ни в чем тебя не винили. Мы сделали этот выбор, когда у нас появилась ты.
– Да, а потом ты сделал выбор между своей карьерой и семьей. Попробуй угадать, что из этого ты выбрал, – я отстегиваю ремень безопасности и открываю дверцу машины. – В следующий раз, когда захочешь помочь, попробуй быть отцом, а не кассовым аппаратом, – я захлопываю дверь.
Дождь смешивается с горячими слезами, которые текут по моим щекам, пропитывая мою ноющую грудь.
Когда я плачу по своему отцу, я задаюсь вопросом, испытывала ли восьмилетняя Саммер, маленькая девочка, которая думала, что если супергерои существуют, то ее папа должен быть одним из них, когда-нибудь разочарование.
Глава 38
Эйден
Игра в полдень означает невозможность сосредоточиться на выполнении каких-либо заданий. Не помогает и стук в дверь моей спальни.
– Я занят, – кричу я.
Я уже прослушал подробный тур по татуировкам Киана. Новая татуировка у него на бедре – замысловатая красная змея. Это было круто, пока он не перешел на бездумную болтовню. Мы относимся к нему мягче, поскольку они с Кэсси разошлись после нескольких недель общения. Неудивительно, что он был вовлечен в это гораздо глубже, чем она. Теперь мне с трудом удалось вытащить его из моей комнаты на время, достаточное для написания этой статьи.
Когда стук не прекращается, я покорно вздыхаю, отодвигаю стул и распахиваю дверь.
– Я сказал, что я за… – прежде чем я успеваю закончить предложение, меня обвивают руки, и копна каштановых волос утыкается мне в грудь. Застыв на месте, я окружен ее сладким ароматом и ее дрожащим, мокрым от дождя телом.
– Саммер? – она шмыгает носом, и мое сердце разрывается на части. Я глажу ее по спине, чувствуя, как ее всхлипывания становятся все чаще.
– Пойдем, – я закрываю дверь, и она позволяет мне отвести ее к моей кровати. Она все еще дрожит. – Ты пугаешь меня, детка. Что случилось?
Когда мы садимся, я отстраняю ее голову от своей груди, и вид ее мокрых щек – это ржавый нож мне в живот.
– Это Лэнгстон?
Она качает головой, когда я убираю волосы с ее лица.
Я на минуту задумываюсь.
– Твой отец?
Ее нижняя губа дрожит. Затем она снова делает это – замечает мое беспокойство и уходит в себя. Она отстраняется, напряженно садится и вытирает текущие слезы.
– Я не знаю, зачем я сюда пришла, – она видит мой открытый ноутбук и учебник. – Ты явно занят.
– Я никогда не бываю слишком занят для тебя.
Тонущие карие глаза изучают мое лицо, прежде чем она делает глубокий вдох, вставая и расхаживая у моей кровати.
– Сколько раз ты можешь умолять кого-то полюбить тебя?
Тяжесть в моей груди растет и становится трудно дышать. Я следую за ней, снова заключая ее в объятия.
– Это единственное, что должен делать родитель. Единственное, что он должен был сделать, – ее слова застревают у меня в горле.
– Он любит, Саммер. Тебя невозможно не любить.
– Но почему это происходит в соответствии с его графиком? Когда он готов, я должна принять его с распростертыми объятиями, как будто мое счастье зависит от его готовности, – она снова всхлипывает. – Это несправедливо.
– Я знаю, детка, – я глажу ее по спине, позволяя ей выплакаться. – Я знаю.
Она прерывисто дышит.
– Я сказала себе, что никогда больше этого не почувствую. Я думала, что с этим покончено. Но один гребаный разговор с ним, и боль все та же.
Все во мне хочет перейти в режим действия. Придумать, как помочь и остановить слезы. Ее опухшие глаза и маленький красный носик укалывают меня в самое сердце, и у меня возникает желание позвонить ее отцу. Я никогда не думал, что сделаю это, потому что Лукас Престон, как бы он ни вдохновлял, – страшный ублюдок.
Не желая заниматься самовнушением, я решил просто выслушать ее.
Саммер агрессивно вытирает щеки.
– Я чувствую себя такой глупой, что плачу из-за этого.
– Не надо, – я протягиваю ей салфетку. – Прошло слишком много времени, у тебя наверняка была бы какая-то реакция.
Она вытирает глаза, и на ее лице появляется сожаление.
– Думаю, я, возможно, сказала слишком много. Он выглядел действительно обиженным, Эйден.
– И что я вижу прямо сейчас, так это то, что тебе действительно больно. Это не нормально, Саммер. Ты не заслуживаешь, чтобы с тобой так обращались, и я не позволю тебе чувствовать себя плохо из-за того, что ты наконец сказала, что у тебя на уме. Скажи мне, что ты это понимаешь.
Ее взгляд опускается на мою грудь, и она теребит завязки моей толстовки.
Я приподнимаю ее подбородок, не позволяя ей взять вину на себя.
– Он причинил тебе боль, и впервые ты не сдержалась. Гордись собой, потому что я горжусь.
Она смахивает слезу.
– Да, и я знаю, что я поступила правильно. Но я все еще чувствую себя виноватой из-за этого.
Эта девушка – воплощение гребаного солнечного света, и она понятия об этом не имеет.
– Конечно, чувствуешь. Это то, какая ты есть. Ты добрая и сострадательная. И немного упрямая.
Она икает и ударяет меня кулаком в грудь, но сразу же за этим следуют слезы.
– Пойдем, я приготовлю тебе чай, а потом мы сможем прилечь.
* * *
Прошлой зимой семья Эли пригласила меня в свою ежегодную поездку в Уистлер. У Уэстбруков есть домик на севере, в котором может поместиться небольшая деревня. Там мы занимались всеми зимними развлечениями, включая хоккей на уединенном замерзшем пруду и вертолетные экскурсии. Но самым запоминающимся и страшным в этой поездке был спуск «Гроб», который по ощущениям напоминал падение в неведомую бездну на скорости шестьдесят миль в час.
Именно так я чувствую себя, когда держу Саммер на руках.
Она заснула несколько часов назад после того, как изо всех сил старалась не заснуть. Мы говорили обо всем, начиная с наших первых домашних животных – ее золотой рыбки по имени Игги и моего кота по имени Бенджи – и заканчивая нашей жизненной философией, которая была не такой уж лаконичной, учитывая, что один из нас был наполовину спящим. У меня защемило в груди при виде ее опущенных глаз и невнятных ответов, когда она изо всех сил старалась не заснуть, потому что сказала, что ей нравится звук моего голоса.
Я не думаю, что она хотела это сказать, или что она когда-либо сказала бы это, если бы была в сознании. Но я знаю, что это правда, и, черт возьми, это приятно. Я буду ее машиной для белого шума30 до конца своих дней, если это то, чего она хочет.
Но это ужасающее чувство не дает мне уснуть. Потому что как раз перед тем, как Саммер отключилась, она прошептала: Я забыла, как сильно ты ощущаешься как дом.
Дом. Она думает, что я ощущаюсь как дом.
После этого я ни за что не смогу уснуть. Саммер доверяет мне. Она не доверяет многим людям, поэтому давление такое, что кажется, я могу рухнуть под ним. Это нехарактерно для меня, потому что я привык к давлению. Ради всего святого, я гребаный капитан. Весь университет полагается на меня. Все полагаются на меня. Но сейчас я чувствую себя иначе.
Она прижимается ближе, и эти движения будят ее. Я не утруждаю себя притворством, что сплю. В ее представлении я уже перешагнул порог жуткого сталкера. Когда она пытается отодвинуться, я не даю ей этого сделать.
– Не уходи.
Она поворачивается, чтобы встретиться со мной взглядом.
– Я просто собиралась в ванную.
Я вздыхаю с облегчением, когда она изучает мою реакцию. Саммер никогда не оставалась у меня надолго, чтобы я мог увидеть ее лицо утром. Когда-то я думал, что наручники смогут помочь мне с этим, но, зная ее, она скорее сломает мне спинку кровати прежде, чем подчинится. Это все равно что пытаться поймать в клетку бабочку в открытом поле.
Может, она и считает меня каким-то приставучим чудаком, но позволить ей находиться от меня на расстоянии более нескольких футов сейчас кажется настолько неправильным, что я готов выглядеть отчаявшимся.
Моя рука скользит по ее щеке. Такое ощущение, что все в ней – одно на миллион. Возможность быть так близко к ней заставляет меня чувствовать себя особенным.
– Ты такая красивая.
У нее перехватывает дыхание, и, поцеловав ее в висок, я ослабляю хватку. Она скатывается с кровати и направляется прямо в мою ванную.
Я слышу приглушенное «О боже!» с противоположной стороны двери. Затем Саммер выглядывает из ванной.
– Ты мог бы сказать мне, что я похожа на енота! – она указывает на размазанную тушь, которая окрасила кожу под глазами.
Она выглядит такой чертовски сияющей, стоя там с растрепанными волосами и в моей футболке, что я не могу удержаться от улыбки.
– Ты такая красивая, Саммер, – говорю я снова. В ответ она только закатывает глаза и хлопает дверью.
Смеясь, я пишу Эли, чтобы узнать, что он приготовил на ужин. Он серьезно мог бы посещать кулинарную школу, учитывая, как сильно ему нравится готовить.
Эли
Эли: Сегодня на ужин две сковороды запеченной пасты. По просьбе нашего ребенка.
Эйден: Киан все еще обижен на Кэсси?
Эли: Бедный ребенок видел ее на свидании с Джулио Ромеро. Фигуристом.
Эли: Он слушал Фольклор на повторе и смотрел Золотой Лед.
Эйден: Я знаю, я слышу это с другого конца коридора.
Эйден: Тогда я спущусь к ужину позже.
Эли: Самый безопасный вариант, ты же не хочешь рискнуть столкнуться с ним. Я оставлю твою порцию в духовке.
Эли: Твоей девушке тоже хватит.
Я игнорирую это сообщение, и выходит Саммер. Как будто ее поход в ванную разрушил наш уютный пузырь, потому что она неловко топчется на месте.
Я бросаю телефон на тумбочку и поднимаю одеяло.
– Иди сюда.
Она слушается. Возвращается ко мне, как будто никогда и не уходила.
– Как ты себя чувствуешь?
– Лучше, – шепчет она, пряча голову между моей шеей и плечом. – Думаю, я израсходовала всю свою энергию из-за слез.
– Останься здесь на ночь, – это предложение ее напрягает. Единственные звуки между нами – это биение моего сердца и музыка Киана. У нее нет причин уходить сегодня вечером, и я был серьезен, когда сказал, что мне кажется неправильным отпускать ее. – Я знаю, ты можешь позаботиться о себе, но позволь мне сделать это. Только в этот раз.
Мне нужно чувствовать себя полезным для нее. Саммер любит прятать все свои проблемы под тяжелой дождевой тучей.
– Я не знаю…
– Да, знаешь, – говорю я, приподнимая ее подбородок, чтобы заглянуть в ее задумчивый взгляд. – Ты останешься со мной сегодня на ночь?
Она кивает.
Глава 39
Саммер
Дом мог бы загореться, а я была бы в полном порядке, просто лежа в его объятиях. Потому что именно это делает Эйден – он заставляет меня чувствовать себя в безопасности даже в те моменты, когда я никогда не чувствовала себя более одинокой. Высадив меня утром и убедившись, что со мной все в порядке, он наконец уехал на тренировку. Эйден не жаловался, но я подозреваю, что у тренера сейчас аневризма.
– Где ты была? – спрашивает Амара, когда я захожу внутрь.
– Поссорилась с отцом. Я наконец-то призналась ему. Не во всем, но на этот раз я не промолчала.
Беспокойство омрачает ее черты.
– Черт. Он нормально на это отреагировал?
Я фыркаю.
– Ни в малейшей степени. С тех пор я не проверяла свой телефон, но уверена, что там много голосовых сообщений от моей мамы.
– Что ж, я рада, что тебе лучше, – она обнимает меня. – Но это не объясняет, почему ты возвращаешься домой посреди дня в огромной толстовке, – она тянет меня за рукав, чтобы осмотреть ее. – О, а это что? Номер двадцать два, Капитан. Интересно.
Я выдергиваю его из ее рук.
– Я ночевала у Эйдена, Нэнси Дрю.
Амара приподнимается на стойке.
– Расскажи мне все.
– Я плакала. Он обнимал меня. И когда он попросил остаться, чтобы он мог позаботиться обо мне, я согласилась.
У нее такое лицо, будто она собирается заплакать.
– Это потрясающе. Ты осталась на ночь у парня. Ты! Мисс-я-не-занимаюсь-ничем-связанным-с-отношениями.
– Я не знаю, Амара. Это кажется огромным шагом, потому что я годами держалась подальше от всего хоккейного, и мне уже причиняли боль раньше. Это как будто я только что открыла ту закрытую дверь, и Эйден вошел внутрь и обнажил каждый уголок и трещинку, – я чувствую себя уязвимой и более обнаженной, чем когда-либо.
– Я знаю, и я понимаю, что позволить себе быть с ним, без всяких там «друзей с привилегиями», на которых можно опереться, – это огромный шаг, особенно после всего, что только что произошло с твоим отцом.
Эмоции застревают у меня в горле.
– Он единственный парень, с которым я действительно была близка после Донни, а мы знаем, чем это закончилось, – сначала Донни был милым, но в конце концов проявилась его истинная сущность.
–Донни в прошлом. Насколько я знаю, его опрятной задницы не существует, – она морщится, как будто мысли о нем причиняют ей физическую боль. – И он ужасное отражение того, какие парни существуют, – выражение ее лица становится пытливым. – Может быть, это свидание с Оливером поможет тебе разобраться в своих чувствах.
Я совсем забыла о своем свидании с Оливером. Оливер посещает факультатив Амары, который является одним из самых сложных курсов в Далтоне из-за семи зачетных экзаменов. Она могла дать ему мой номер, а могла и не дать, потому что пыталась стать его партнером по этому курсу. Я дала ей добро, когда хотела изучить свои возможности. Это было до того, как Эйден обнял меня так, будто отпустить меня причинило бы ему физическую боль.
Шестеренки в моем мозгу вращаются быстрее, и я нахожу Амару, ожидающую моего ответа. Слова Эйдена о том, что я сама принимаю решения, всплывают в памяти, и я знаю, что мне нужно.
– Ты права. Может быть, так и будет.
* * *
Знали ли вы, что желтохвостые окуни – ночные хищники?
Оливер Бенсон, бухгалтер, увлекающийся сельским хозяйством, а также мой спутник на эту ночь, без умолку рассказывал о своей поездке во Флорида-Кис.
Вчера мне казалось, что даже если мир рухнет, со мной все будет в порядке, если я останусь в объятиях Эйдена. С тех пор я его не видела, потому что думала, что он дает мне пространство, но он писал мне случайные сообщения о парнях, которые заставляли меня смеяться. В основном о Киане и о том, как он справляется с ситуацией с Кэсси. Видимо, Дилан учил его кататься на фигурных коньках.
Оливер продолжает говорить, и мои глаза застилает скука, пока я мысленно составляю свое расписание, но знакомый голос прерывает мои рассуждения о графике. Два раздражающе знакомых голоса направились прямо к нашему столику. Я выбрала эту закусочную за пределами кампуса для своего свидания специально, потому что там не так много студентов из Далтона.
Дилан падает в кабинку рядом с Оливером, а Киан пытается проскользнуть рядом со мной, но я остаюсь на месте, так что он не помещается. Мы молча смотрим вниз, пока он не прижимает меня к бедру, заставляя соскользнуть по кожаной обивке, освобождая для него место.
Киан сияет от притворного удивления.
– Это безумие! Каковы шансы, что мы увидим тебя здесь?
– Ты не возражаешь, если мы присоединимся, да, чувак? – Дилан спрашивает Оливера.
– Друзья Саммер – мои друзья, – медленно произносит он.
Я стараюсь не закатить глаза. Эти двое прерывают наше свидание, а он приглашает их остаться?
Дилан протягивает руку Оливеру.
– Я Дилан.
– Оливер.
– Приятно познакомиться, Олли. Это Киан, – говорит он, указывая на сияющего Киана. – Кстати, ты оставила это в спальне Эйдена, Санни, – Дилан достает что-то из кармана и кладет в центр стола.
Оливер смотрит на заколку для волос, и я надеюсь, что мне удается выглядеть равнодушной, даже когда у меня сжимаются кулаки.
– Это не мое.
Киан наклоняет голову.
– Ты уверена? Сейчас на тебе почти такая же.
Прежде чем я успеваю солгать снова, вмешивается Оливер.
– Вы говорите об Эйдене Кроуфорде?
Могло ли это свидание стать еще хуже? Полагаю, это карма за то, что я недостаточно внимательно слушала историю рыбалки Оливера.
– Да, Саммер получала витамин Э с добавлением витамина Ч, если ты понимаешь, что я имею в ви… ауч! – Киан взвизгивает, когда я толкаю его локтем.
– Мы вместе выполняли задание, – объясняю я. – Ну, знаешь, про спортсменов и выгорание.
Оливер нерешительно кивает, но не нужно быть гением, чтобы понять, к чему клонит Киан. Как раз в тот момент, когда я собираюсь швырнуть дурацкую заколку для волос в самодовольное лицо Дилана, появляется официантка.
– О! Это двойное свидание? – спрашивает она, переводя взгляд между нами.
– Ага, – говорит Дилан, обнимая Оливера. – Я думаю, это любовь с первого взгляда.
Глаза Оливера расширяются от тревоги, и он съеживается в кабинке. У Киана и Дилана личности размером с кампус. Трудно быть рядом с ними, если ты не можешь поддерживать их темп. Это свидание вызовет у Оливера серьезные проблемы с посттравматическим стрессом.
– Фантастика. Что бы вы хотели заказать?
Прежде чем Киан успевает заговорить, я выталкиваю его из кабинки.
– Вообще-то, планы изменились. Идем, Оливер.
Дилан не двигается с места в течение неприятно долгой минуты, пока не замечает мой уничтожающий взгляд и не уступает, выпуская моего кавалера. Я выхожу прямо из закусочной, беря потную руку Оливера в свою. Мы собираемся переходить улицу, когда кто-то зовет меня по имени.
Коннор Этвуд.
Разве я недостаточно настрадалась? Я робко улыбаюсь Оливеру. Он таращится на квотербека. С таким же успехом я могла столкнуться со всем спортивным составом Далтона.
– Давненько тебя не видел, Санни. Как дела?
Очевидно, это чертово прозвище уже прижилось.
– Нормально.
Коннор проводит рукой по своим светлым волосам.
– Ты придешь на благотворительный матч?
– Не сегодня, я немного занята. Может быть, в следующий раз.
Он вскидывает голову.
– Правда? Я думал, вы с Кроуфордом придете вместе.
Я скриплю зубами.
– Не знаю, почему ты так думал, – либо он намеренно тупит, либо не видит руку Оливера в моей.
Взгляд Коннора перемещается на него.
– Кто это? Кузен?
– Нет, – выдавливаю я. – Это мой парень, Оливер. Оливер, это Коннор.
Коннор внимательно разглядывает беднягу.
– Виноват. Как дела, чувак?
Оливер улыбается и вежливо пожимает ему руку.
– О какой игре ты говоришь?
Я чуть не застонала вслух. Почему он должен продолжать разговор с Коннором?
– Футбол. Ты не смотришь? – спрашивает Коннор.
– На самом деле я не фанат спорта.
Он смотрит на меня так, словно говорит: серьезно, этот парень?
Щурясь из-за сильного дождя, я намекаю, что нам пора уходить.
– Нам нужно идти. Увидимся, Коннор.
В машине дождь льет сильнее. Парковка уединенная, только я и этот парень, у которого было самое странное свидание в жизни. Единственный звук, разделяющий нас, – это удары капель воды по стеклам. Когда он заводит машину, наводящие на размышления тексты песен, льющиеся из динамиков, вызывают у меня зуд по коже.
– Извини за это, – наконец говорю я, нарушая тишину.
Он выезжает на главную дорогу в сторону Далтона.
– Не стоит. Твои друзья кажутся милыми.
Я подавляю фырканье. Эти придурки не пытались быть милыми.
– Я чувствую, что испортила наше свидание.
Он кладет руку мне на бедро. Прикосновения – это не то, что я от него ожидала, но его сжатость в машине заметна, однако очевидно, на что он надеется, когда встречается со мной взглядом, стоя на светофоре. Думаю, моя гипотеза по поводу бухгалтера оказалась ошибочной.
Позади нас сигналит машина, и он ускоряется, но не убирает руку.
– Теперь ты моя, не так ли?
Так ли это?
Мой взгляд устремляется к окну, чтобы посмотреть на пробегающие мимо знакомые улицы. Это не вопрос экзаменационного уровня, и я уверена, что он имел в виду это скорее в буквальном смысле, но я не могу избавиться от странного чувства внизу живота, когда кампус, наконец, появляется на горизонте.
Я ловлю себя на том, что киваю, сохраняя идеально ровную пластиковую улыбку. Единственный плюс в этой ситуации – тепло, которое дует через вентиляционные отверстия, согревая мои замерзшие конечности. Когда он паркуется возле Иона Хаус, я отрываю взгляд от лобового стекла и вижу лицо, смотрящее на меня в ожидании.
Тяжелый комок в моем горле не исчезает, когда я сглатываю.
Я прогоняю каждую мысль об Эйдене. Отчаянно пытаюсь выкинуть из головы каждый поцелуй и прикосновение, все те моменты, которые, по его словам, я никогда не забуду, когда Оливер спрашивает:
– Можно я тебя поцелую?
