Текст книги "Столкновение (ЛП)"

Автор книги: Бал Хабра

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 25 страниц)

Глава 44

Саммер

Сегодняшний вечер – это сплошной кластер эмоций, и ситуация, которая предстала передо мной, – это последнее, что я ожидала.

– Я был неправ, – говорит он.

Я поднимаю голову, чтобы посмотреть на своего отца с затуманенными глазами. Я никогда не видела, чтобы он плакал. Ни когда он проиграл матч чемпионата, ни когда он сломал ребра, и уж точно ни когда умер его отец. Никогда.

– Я думал о том, что ты мне сказала, и начинаю понимать, что ты чувствуешь. Ты не приз, который нужно выиграть, Саммер. Ты личность, моя дочь, и тебе нужна моя любовь так же сильно, как мне нужна твоя.

Я делаю глубокий вдох, пытаясь оставаться сильной. Я вспоминаю все, что мой терапевт разрешал мне практиковать с ней.

– Ты прав. Это не нормально, папа. Ты относился ко мне как к последнему приоритету, как будто хоккей значил для тебя гораздо больше, чем я когда-либо.

Он морщится, но позволяет мне продолжить.

– Иногда я думаю, нравится ли мне вообще то, что я делаю, или это все для того, чтобы насолить тебе. Плавание? Я занималась им, потому что ты хотел, чтобы я была на льду. Психология? Я погрузилась в свои книги, потому что привлечь твое внимание казалось мне невозможным, и я перестала даже пытаться.

– Я понятия не имел, что ты так себя чувствуешь.

– Потому что ты никогда не заботился настолько, чтобы спросить! – я не могу говорить тише. – Я не могла дождаться, когда выйду из дома, чтобы не видеть твоего разочарования каждый раз, когда ты смотришь на меня.

– Разочарования? С чего бы мне разочаровываться в тебе?

– Потому что я перестала кататься на коньках и играть в хоккей. Меня перестало интересовать то, что ты любил больше всего на свете.

– Это моя вина. Я знал, что что-то не так, но не потрудился спросить тебя. Когда ты сказала, что думаешь, что мы считаем тебя ошибкой, это сломало меня, – он прерывисто вздыхает. – В восемнадцать лет, когда мы узнали, что у нас будет ребенок, наши родители разозлились, а мы были в ужасе. Но все это не имело значения, когда я увидел тебя. Я понятия не имел, что могу любить что-то больше, чем хоккей. Конечно, была твоя мама, но потом была ты. Милая кареглазая девочка, которая называла меня папой.

Мне приходится быстро моргать, чтобы не разрыдаться.

– Что касается твоих сестер… Я одинаково люблю всех своих детей. Но ты, солнышко, ты мой первенец. Моя малышка, которая научила меня, каково это – быть отцом.

Я не могу сдержать слезу, которая скатывается по моей щеке.

– Я полюбил тебя в тот момент, когда держал на руках, и это никогда не изменится, детка.

Это слова, которые я до смерти хотела услышать. Они омывают меня, как первые капли дождя в засуху.

– Но когда я подписал контракт, мне пришлось играть, чтобы прокормить свою семью. Мой сезон новичка был тяжелым, но твоя мама держала нас вместе. После это стало похоже на зависимость. Я жил и дышал хоккеем. Лига отличалась от всего, что я когда-либо делал. Именно тогда твоя мама пригрозила, что уйдет от меня.

Это откровение поразило меня.

– Что?

– Она видела, как тобой пренебрегали. Как пренебрегали ею. Моя семья утекала от меня сквозь пальцы, но все происходило так быстро, что мне было трудно твердо стоять на ногах.

– И тогда ее родители вернулись в ее жизнь? – я помню, как познакомилась со своими бабушкой и дедушкой. Отца не было рядом, а мама постоянно находилась в состоянии стресса. Их поддержка как будто сняла груз с ее плеч. Я не знала, что мне не хватает бабушки и дедушки, но теперь я ни за что на свете не променяю их любовь.

Он кивает.

– К тому времени, как я обосновался, нам с твоей мамой стало лучше. Но я не мог понять тебя. Я думал, что мы могли бы разделить нашу любовь к хоккею или катанию на коньках, но ты так быстро меняла увлечения, что я не знал, что делать.

– Я не хотела бороться за твое внимание.

Он кивает, его кадык подпрыгивает, а серые глаза смягчаются.

– Все эти деньги? Я благодарен за них, но ничего из этого не дало мне тебя.

Его слезы льются ручьем.

– Ты – лучшее, что когда-либо случалось со мной, Саммер. Мне жаль, что я не показывал этого последние несколько лет или что я казался осуждающим. Я бы хотел, чтобы ты каталась на коньках, но я не могу заставить тебя. Твоя страсть – психология, и я горжусь тобой за все, чего ты достигла. Искренне, – он вытирает лицо, его красные глаза полны решимости, когда он берет меня за руку. – Я не заслуживаю твоего прощения, но позволь мне заслужить его, пожалуйста.

Искренность в его голосе иссушает мое сердце. Я не знаю, прощу ли я его, но от того, что я скажу ему о своих чувствах, становится легче. Мой психотерапевт была бы очень горда.

Я киваю, и его лицо озаряется таким ярким светом, что можно подумать, он снова выиграл Кубок Стэнли.

– Ты не хочешь закончить ужин?

– Я думаю, что хочу побыть наедине с Эйденом.

Он понимающе кивает мне, но я не упускаю из виду намек на разочарование в его глазах. Он встает.

– Ты любишь этого мальчика?

– Очень, – говорю я, шокируя саму себя. Но я действительно, действительно люблю его. Думаю, я и сама это давно знаю. Мое сердце кажется таким полным, что может разорваться.

– Капитан хоккейной команды, да?

– Даже не говори об этом.

Он сдерживает смех, и я закатываю глаза, подавляя улыбку.

Мы находим Эйдена и мою маму на палубе. Она смеется, когда он что-то ей рассказывает, но я замечаю только, как красиво он выглядит в своем костюме. Это настолько контрастирует с обычными обтягивающими футболками и хоккейной экипировкой, что я ощущаю, как меня бросает в жар только от того нежного взгляда, которым он одаривает меня.

Его рука переплетается с моей. Возможно, мои глаза все еще опухшие, но слез уже давно нет. Сейчас все, о чем я могу думать, – это вопрос, который задал мой отец, и то, как легко я дала на него ответ.

Но теперь, когда я стою рядом с Эйденом, эти слова словно гири на моем языке.

Его губы прижимаются к моему виску.

– Как ты себя чувствуешь?

– Теперь лучше, – я опираюсь на его руку.

Он изучает мое лицо, чтобы успокоить себя. Прежде чем мы уходим, он обещает моей маме еще один ужин, и я хихикаю над его наивностью. Когда мы садимся в машину, он включает музыку и везет нас домой, держа одну руку на моем бедре, большим пальцем делая успокаивающие движения по моей коже. Он ничего не сказал за всю поездку, и я знаю, что он пытается дать мне пространство, но я не могу не чувствовать себя неловко.

– Если ты сейчас убежишь, я не буду тебя винить, – говорю я, нарушая тишину.

Эйден бросает на меня взгляд, затем снова смотрит на дорогу, сжимая челюсти.

– Почему ты так говоришь?

– Потому что ты только что видел это дерьмовое шоу. Никто не хочет быть частью него.

Он качает головой, но ничего не говорит, пока мы не заезжаем на подъездную дорожку. Он глушит машину и поворачивается ко мне лицом.

– Рассказывая тебе о своих родителях, я впервые за много лет заговорил о них.

Я колеблюсь.

– Почему?

– Я боялся испытать эмоции, которые обрушились бы на меня, если бы я это сделал. Но с тобой это было почти терапевтически, как будто мне не нужно нести этот груз в одиночку. Я могу поделиться своими воспоминаниями, чтобы не было ощущения, что моих родителей теперь точно нет.

– Потому что они не ушли, Эйден. Твои воспоминания сохраняют их живыми, и когда ты делишься ими со мной, я хочу сохранить их живыми и для тебя.

Его яркая улыбка появляется на лице.

– Разве ты не видишь, как мне повезло, что ты у меня есть?

В моей груди взрывается фейерверк. Когда он смотрит на меня вот так, я забываю обо всех своих проблемах, и мне жаль, что я не могу увидеть себя его глазами. Тогда, возможно, я смогла бы стать той самой версией себя.

Он хватает меня за руку.

– Как бы сильно я ни любил твое тело, твой разум важнее всего. Я не могу понять, как кто-то настолько чертовски потрясающий может быть в теле одного человека. Ты делаешь все намного ярче, Саммер, и меня сводит с ума, что ты этого не видишь.

Я опускаю взгляд на наши переплетенные руки.

– В твоих устах это звучит так, будто я идеальна.

– Для меня ты идеальна. Ты красивая, сильная, добрая и настолько заслуживаешь любви, что я надеюсь, что смогу доказать тебе это, пока нахожусь в твоей жизни. Потому что именно такая ошеломляюще совершенная ты для меня.

Каждое сказанное им слово – это то, что я хочу сказать ему в ответ. Его совершенство снова и снова лишает меня дара речи. Чувство настолько сильное, что давит на меня.

– Как ты можешь быть так уверен? – мою грудь наполняет необузданная эмоция, которая царапает мне горло.

– Потому что я люблю тебя, – говорит он, и я замираю. – Любой бы это понял. Им достаточно одного взгляда на меня, когда ты входишь в комнату, чтобы понять это. Я люблю тебя, Саммер, – его большой палец гладит меня по щеке, и когда он прикасается ко мне, я чувствую себя как один из тех лавовых десертов, из центра которых сочится теплый шоколад. – Я хочу делать все с тобой, и я хочу, чтобы ты делал все со мной.

Я сморгиваю слезы.

– Звучит собственнически.

– Да, – он тянет меня за куртку и завладевает моими губами. – Ты и я, Престон. Я хочу только этого.

Вот что раскалывает центр моей груди и позволяет реке теплого меда течь сквозь нее. Этот чертов парень. Он до смешного привлекателен и мил. У меня не было ни единого шанса.

Глава 45

Саммер

Посиделки в клубе в четверг обычно не являются мои любимым способом жалости к себе, но вот мы тут.

Наверное, мне стоит просто пойти в библиотеку и подготовиться к предстоящим экзаменам, но чтение чего-нибудь, связанного с психологией, лишит меня сил. Не помогает и то, что я не могу найти свой студенческий билет. Без него я не смогу получить доступ ни к одному из частных кабинетов. Так что, по логике вещей, придется идти в клуб.

Амара смотрит на меня широко раскрытыми глазами, когда я показываю ей свой наряд. Он черный, короткий и шелковый. Идеальное сочетание для моего нового безрассудного образа.

На ее лице появляется настороженное выражение.

– Что случилось?

– Что-то должно обязательно случится, чтобы мне было весело?

– Саммер, последний раз ты веселилась на втором курсе, когда мы ходили на вечеринку братства, и ты играла в «Скрэббл» с первокурсниками. Так что, да, что-то должно было случиться.

Она права. Кое-что действительно случилось. Момент, которого я ждала все эти годы, был отправлен в мой почтовый ящик этим утром, и с тех пор я все отрицаю.

– Я не поступила.

Слова вылетают так быстро, что Амара дергается, как будто я отвесила ей пощечину.

– Как? Ты, наверное, неправильно прочитала, – она выхватывает у меня из рук телефон и открывает приложение почты.

– Нет. Я попала в резервный список. Думаю, Донни даже не нужно было соревноваться со мной, – говорю я с горьким смехом. Наш план по разоблачению Лэнгстон не сработал. Декан все еще в академическом отпуске, и хотя среди студентов ходят слухи, никто из начальства ничего не предпринял. Это сводит с ума и заставляет меня просыпаться от беспокойства посреди ночи. Становится все хуже, потому что всякий раз, когда раздается стук в нашу парадную дверь, я ожидаю, что это приехала полиция, чтобы арестовать меня за кражу со взломом. Вот почему я провожу большую часть своих дней в доме Эйдена.

Амара просматривает письма.

– Ты сказала, что профессору Мюллеру понравился твой отчет. Этого не может быть.

– Понравился, но он не мой консультант, и не он находится в приемной комиссии.

– Но ты не можешь ждать, это не оставляет тебе другого выбора, кроме как взять годичный перерыв.

Я сглатываю.

– Я знаю. Вот почему я согласилась на запасной вариант.

Вздох, который она издает, немного драматичен.

– Ты уезжаешь из Далтона? Ты мечтала об этой программе годами. Твоя мама сказала, что тебе было восемь, когда ты решила, что будешь учиться либо в этом университете, либо нигде. Честно говоря, я была удивлена, что у тебя в шкафу не было статуэтки сэра Дэвиса Далтона.

– Это был бы перебор.

– Не для девушки, которая получила диплом за два года. Ты целеустремленная, Сам. Ты ничему не позволяешь встать на пути у твоей мечты. Особенно какому-то ужасно неправильному решению.

– У меня нет выбора, – слезы наворачиваются на глаза. – Мы можем не говорить об этом сегодня вечером?

Амара крепко обнимает меня.

– Если тебе нужно, чтобы я разрушила жизнь Лэнгстон, только скажи, – говорит она. Я выдыхаю водянистый смешок, потому что, хотя она говорит это в шутку, я знаю, что она серьезна. – Хорошо, а теперь дай мне несколько минут, чтобы соответствовать твоему распутному настроению.

Двадцать минут спустя мы стоим перед клубом в Хартфорде. Очередь длиннее, чем те, что ведут к книжным магазинам во время сезона продажи учебников.

– Мы здесь замерзнем, – говорю я, стуча зубами.

Амара поправляет волосы, берет меня за руку и ведет нас прямо к началу очереди. Взгляд вышибалы останавливается на ее груди, затем на моей.

– Это частное мероприятие. Вам нужно приглашение.

– Я вижу, как ты прямо сейчас пялишься на два моих приглашения, здоровяк, – говорит она, и я клянусь, что его щеки розовеют. – Послушай, я только что рассталась со своим парнем и хочу повеселиться сегодня вечером. Очень повеселиться, – Амара подчеркивает ложь, проводя пальцем по его челюсти.

Он сглатывает, но остается решительным.

– Ваше имя должно быть в списке.

– Можно заменить имя? Может быть, номером? – она машет своим телефоном, и он оживляется.

Не успеваю я опомниться, как у него оказывается номер Амары – настоящий – и мы внутри. Минуту спустя бармен ставит перед нами четыре порции текилы.

– От мужчины в конце бара.

Мужчина средних лет, который выглядит женатым и имеет детей, подмигивает нам. Амара кокетливо машет ему и протягивает мне рюмку.

– Кто это?

– Какая разница? – мы чокаемся стаканами и опрокидываем их. Она тащит меня на танцпол, и впервые с момента подачи заявления мне становится весело. К сожалению, большая часть этого веселья находится на дне бутылки текилы. Музыка разносится по клубу, и хотя несколько парней пытаются приблизиться к нам, резкий взгляд Амары отсылает их прочь.

У меня пересохло в горле, когда мы уходим с танцпола, и когда я заказываю воду, к ней прилагается еще одна порция. Я собираюсь отказаться, но решаю все равно выпить. Сегодня вечером я не в настроении думать о самосохранении.

– Мне нужно в туалет, – говорит Амара. – Сходишь со мной?

Внутри яркие флуоресцентные лампы атакуют мое зрение, когда я, спотыкаясь, захожу в одну из кабинок. Я уверена, что на долю секунды заснула на унитазе, потому что, когда Амара зовет меня по имени, я вздрагиваю.

– Разве ты не рассказала Эйдену о своих планах на вечер? – спрашивает Амара.

– Нет, у него была игра, – говорю я, протягивая руку к крану.

– Ты не сказала ему, что идешь в клуб?

Я изо всех сил сосредотачиваюсь на мытье рук.

– Мой телефон разрядился до того, как мы сюда добрались. Ничего страшного.

Она спрыгивает со стойки, стуча каблуками по плитке. Она показывает мне шесть пропущенных звонков и четыре сообщения, все от Эйдена.

– Дерьмо.

– Да, – когда она берет телефон, чтобы позвонить ему, я останавливаю ее. – Что ты делаешь? Он волнуется.

– Я не рассказала ему о заявлении.

Ее лицо вытягивается от разочарования.

– Саммер…

– Я клянусь, что скажу ему, но не сегодня. Я не хотела лезть ему в голову перед игрой, – команда уехала на выездную игру, так что я не видела его со вчерашнего дня.

– Он волнуется.

Я качаю головой, глаза щиплет. Эйден – мое утешение во всем, но я не хочу, чтобы эта новость стала реальностью.

– Я не могу говорить с ним без слез.

Вместо этого она кивает и пишет ему сообщение.

Не успеваю я опомниться, как мы выпиваем слишком много текилы, и у меня так сильно болят ноги, что мне приходится снять каблуки.

– Готова идти? – спрашивает Амара, наконец отрываясь от своего партнера по танцу. Она была непреклонна в том, что сегодня вечером не будет мужчин, но, когда к ней подошел привлекательный парень, я подтолкнула ее к нему.

– У меня не функционирует печень, – стону я, вспоминая, почему не выхожу на улицу. Я киваю парню, уставившемуся на нее. – Ты забираешь его домой?

– Не знаю. Он должен это заслужить.

Судя по выражению его лица, он сделает все, чтобы заслужить это.

На каблуках и сцепленных руках мы, покачиваясь, выходим из клуба. Провожая взглядом студентов университета Хартфорда, я замечаю черный автомобиль и очень знакомого хоккеиста, прислонившегося к нему. Сердце замирает.

На лице моей подруги-предательницы появляется застенчивая улыбка.

– Он настоял.

Несколько человек узнают его, но он сосредоточено смотрит на меня. Я сглатываю, потому что, хотя он выглядит серьезным, он также выглядит чертовски сексуальным. Его черная футболка подчеркивает каждую гору мышц, и его тяжелый вид не способствует понижению градуса в моем теле.

– На тебе нет обуви, – говорит он.

Я смотрю на розовый лак на своих ногтях.

– У меня болят ноги.

Он хмыкает и поворачивается к Амаре.

– Спасибо, что написала мне, – по его нейтральному тону я не могу сказать, злится ли он. Все смешалось в моей кружащейся голове. Разряженный телефон в моей сумочке кажется тяжелым кирпичом. – Вас двоих подвезти? – он спрашивает Амару и парня.

Когда он что-то шепчет ей, она немедленно кивает.

Когда Эйден подходит ближе, почти прямо ко мне, я отшатываюсь.

– Что ты делаешь?

– Несу тебя.

Я качаю головой.

– Я могу идти.

– Я знаю, что можешь, – он все равно поднимает меня. Я издаю писклявый звук, который не вызывает особого протеста, и обхватываю его за шею. Его крепкие объятия согревают меня, побуждая положить голову ему на грудь и вдохнуть его чистый запах. Автомобиль мигает, когда он отпирает его, и мне кажется преступлением покинуть его теплый кокон.

– Я скучала по тебе, – шепчу я.

Он целует меня в волосы.

– Я тоже скучал по тебе, детка.

Глава 46

Эйден

Везти мою пьяную девушку, ее соседку и какого-то случайного парня домой в два часа ночи – не самая обычная моя послеигровая рутина. Амара и ее спутник выскочили из машины, а Саммер крепко спит на моем пассажирском сиденье.

Я трогаю ее за щеку, чтобы разбудить, но она отмахивается и зарывается еще глубже в сиденье.

– Саммер, просыпайся.

Она снова что-то бормочет, скорее всего, угрозу.

– Если ты хочешь спать в моей машине, я только за, но нам придется перебраться на заднее сиденье. Я согрею тебя там.

Саммер моргает, просыпаясь.

– Тебе нравится меня раздражать?

Я хихикаю, доставая бутылку воды из бардачка. Она берет ее, выпивая целиком.

– Зачем ты меня разбудил? Мои сны намного лучше реальности, полные маленьких фей, заплетающих мне волосы.

– Я мог бы заплести тебе волосы.

Она непонимающе смотрит на меня.

– Ты не знаешь, как это делать.

– Я научусь, – говорю я. Саммер улыбается, откидывает голову на спинку сиденья, и ее глаза снова закрываются. Я не могу избавиться от ощущения, что она что-то скрывает. – Почему твои сны лучше реальности?

Она пожимает плечами.

– Ты хочешь поговорить об этом?

– Я хочу спать, – Саммер пытается открыть пассажирскую дверь и стонет, когда она не поддается. – Если ты пытаешься меня похитить, у меня есть два больших пальца, и я не боюсь ими воспользоваться.

– Оставайся у меня.

– Зачем? Чтобы ты мог держать меня в своих дурацких огромных руках и вытягивать из меня все, что хочешь? Я не попадусь на твои уловки, Клиффорд, – она указывает на меня пальцем, ее глаза сузились до такой степени, что практически закрылись.

Ошибка в имени говорит мне о том, что она пьянее, чем говорила Амара.

– Ты можешь пойти со мной, или я останусь с тобой.

– Не-а. Это плохая, очень плохая идея. Трезвая Саммер прямо сейчас меня ругает.

– Скажи ей не делать этого, или она проснется с ужасным похмельем.

Она стонет от разочарования.

– Перестань нести чушь! Просто позволь мне дуться в моем общежитии.

– Дуйся со мной. Без лишних вопросов, – вру я. Мне нужно знать, почему она хочет дуться и почему для нее так важно скрыть это от меня. – Пожалуйста?

Она энергичнее трясет головой.

– Не смотри на меня так.

Я сдерживаю улыбку.

– Как, детка?

– Так! Своими зелеными и невинными глазами. Ты не обманешь меня, дружок, – она закрывает глаза, стараясь сохранять твердость.

– Саммер, ты едва держишься на ногах, а Амара дома со своим кавалером. Позволь мне позаботиться о тебе.

Ее глаза распахиваются, и я уверен, что она собирается возразить, но вместо этого делает паузу.

– Ты хочешь позаботиться обо мне?

– До тех пор, пока ты мне позволишь.

После этого не нужно долго уговаривать Саммер пойти со мной домой. Когда я несу ее в дом, в нем так же тихо, и я чувствую облегчение, что здесь нет импровизированной вечеринки. После моего разговора с Диланом ему запрещено посещать и устраивать вечеринки до дальнейшего разрешения. Но это не мешает ему отрываться так, словно он на одной из них.

Саммер снимает платье и натягивает одну из моих футболок, прежде чем нырнуть под одеяло. Я делаю то же самое и ложусь рядом с ней. Она сбрасывает одеяло, чтобы лечь на меня сверху. То, как она целует мою грудь, вызывает ощущение жара на моей коже. Мои руки твердо лежат на ее талии, не двигаясь, несмотря на ее протесты. Она пьяна, и как бы ей этого ни хотелось, единственное, что мы будем делать сегодня вечером, это спать. И выяснять, какого черта она пошла и напилась.

– Ты скучный. Может, нам пойти посмотреть, что делает Киан? – она пытается слезть с меня, но я крепко удерживаю ее на месте. Видимо, пьяная Саммер – авантюристка.

– Я бы не хотел получить еще одну лекцию о том, что я нарушаю святость его комнаты.

– Он такой драматичный! Мы всего один раз перепутали его комнату с твоей.

Киан заставил меня купить ему новые простыни и дважды постирать его старые. Мы даже не были полностью раздеты. На прошлой неделе мы с Саммер были так увлечены друг другом, что не заметили, как после лестницы повернули направо, а не налево. Киан теперь запирает свою дверь.

Она на мгновение замолкает, позволяя своим пальцам рисовать фигуры на моей груди.

– Почему ты пришел за мной сегодня вечером?

– Я всегда приду за тобой, Саммер. Даже когда ты этого не захочешь.

Она корчит гримасу.

– Ты тошнотворно идеальный. Думаю, ты мне действительно нравишься.

Еще пьяная Саммер любит раскрывать свою душу. Хотя, я полагаю, необходимым условием для отношений является симпатия друг к другу.

– Это хорошо или плохо?

Ее рот задумчиво кривится.

– Я все еще решаю.

– Могу я что-нибудь сделать, чтобы ускорить процесс? – я заправляю ее волосы за уши, и она дрожит.

Я заключаю ее в объятия, и она целует меня в подбородок.

– Достаточно того, что ты есть.

– Значит, ты милая, когда пьяна, да?

– Не заставляй меня жалеть об этом, – ворчит она.

Она отворачивается, чтобы снова положить голову мне на грудь. Я чувствую перемену в ее настроении. В такие моменты, как сейчас, я хотел бы видеть проблемы, крутящиеся в ее голове, и разобраться в них вместо нее.

Саммер скатывается с меня, чтобы лечь на матрас, но я не позволяю ей далеко уйти. Когда я беру ее за лицо, нить безразличия обрывается, и в ее выражении появляется ранимость. От моего действия слезы, с которыми она боролась, пропитывают подушку.

Мое сердце сжимается до неприятной степени, когда я вытираю влагу с ее щек.

– Что случилось, детка?

Она качает головой.

– Ты не расскажешь мне, почему ты сегодня напилась?

– Ради развлечения, – она шмыгает носом.

– Настоящая причина, Саммер.

– Многие люди напиваются ради развлечения.

– Люди? Да. Ты? Нет.

Она молчит, и я знаю, что не должен давить на нее, но мне невыносимо видеть ее в таком состоянии. Если это снова связано с Донни, я не уверен, что смогу сдержаться, чтобы не заехать ему кулаком по лицу. К черту условный срок.

Ее глаза снова наполняются слезами.

– Я ухожу из Далтона. Я не поступила в магистратуру, – ее голос срывается.

Мое сердцебиение учащается, и я уверен, что она чувствует бурю, которая бушует под поверхностью. Слова рассыпаются, и я с трудом формирую предложение, видя ее страдания. Я крепче прижимаю ее к себе, пытаясь исправить разбитый взгляд, которым она смотрит на меня.

– Черт, мне так жаль, Саммер. Мы можем что-нибудь сделать? Может быть, подать апелляцию? Мы можем поговорить с приемной комиссией или попросить профессора Мюллера поручиться за тебя.

Она качает головой.

– Так это не работает. Кроме того, я не думаю, что смогу продолжать бороться за это. Я просто устала.

Стойкость Саммер на протяжении всего исследования внушала мне благоговейный трепет. Зная, что она чувствует себя опустошенной из-за того, чего хотела больше всего, – разрывает мне грудь.

– А Стэнфорд – единственное место с аналогичной программой. Это был мой запасной вариант, и крайний срок принятия их предложений был сегодня вечером.

Стэнфорд? После этого семестра я буду в Канаде, но никогда не думал, что она будет дальше, чем в часе езды. Не говоря уже о противоположном конце страны. Боль в голове усиливается, и я пытаюсь удержаться от того, чтобы не сказать какую-нибудь глупость, уставившись в потолок.

– Так ты едешь в Калифорнию?

– Ага, – ее прерывистый вдох говорит мне, что она пытается не заплакать. – Знаешь кого-нибудь из хоккеистов Стэнфорда?

– Это не смешно.

Ее вздох тяжелый и полный отчаяния.

– Я знаю. Мне жаль.

– Так это все. Ты просто уедешь? – мне трудно удержаться от резкого тона. Я не могу принять, что теперь это наша реальность.

– Не то чтобы у меня был выбор. Если я не смогу попасть туда, мне некуда будет идти. Все, ради чего я работала, исчезнет просто так.

– А как насчет твоего пятилетнего плана? – глупый вопрос. Это ясно по ее реакции.

– Эйден, я в постели с капитаном хоккейной команды. Мой план уже не актуален.

Я поднимаю руку, чтобы коснуться ее подбородка, потирая большим пальцем гладкую кожу.

– Мои искренние извинения за то, что разрушил твои планы.

– Оно того стоило, – сияет она, успокаивая тяжесть в моей груди. – У меня никогда не было отношений на расстоянии.

Осознание того, что Саммер все еще думает о нас, расслабляет меня больше, чем я ожидал, и моя головная боль ослабевает.

– У меня тоже.

– Ты хочешь? Я имею в виду, отношения на расстоянии.

У меня почти болит шея от того, как быстро я поворачиваюсь.

– Ты шутишь? Ты так легко от меня не отделаешься, Престон.

Она ухмыляется.

– Черт, я думала, что наконец-то нашла выход.

– Я бы заколотил все выходы до того, как ты об этом подумала.

– Ты граничишь с психозом.

– Это тебя заводит? Я могу прибавить обороты.

– Нет, – она смеется. – Я думаю, нам нужно оценить тебя еще раз.

– Оценивай дальше, – я срываю с нее одеяло, заставляя ее взвизгнуть, когда холодный воздух касается ее кожи. Она прижимается ко мне, крадя любое тепло, какое только может.

– Я имела в виду психологически, – бормочет она.

Я целую ее в щеку.

– У нас все получится, детка. Нам все равно пришлось бы это сделать в моем сезоне новичков.

Карие глаза светятся удивлением.

– Ты думал о будущем?

Я не удивлен ее вопросом, потому что, когда мы впервые встретились, я был непреклонен в том, что у меня не было плана. В то время хоккей был моим единственным приоритетом. Но теперь, когда у меня есть она, я хочу уравновесить ее в своей жизни. Это будет самое простое, что я когда-либо сделаю.

– Нашем будущем. С тобой трудно не хотеть его во всех возможных аспектах.

Ее идеальные губы растягиваются в душераздирающей улыбке.

– Ты делаешь мне предложение?

– Я уверен, что если бы я попросил тебя выйти за меня замуж прямо сейчас, ты бы дала мне по яйцам.

Она смеется, и этот сладкий звук проникает в сердце, которое принадлежит ей.

– Я бы никогда не причинила боль Эйдену-младшему, – дразнящие пальцы порхают по моему прессу. Я позволяю ей продолжить, хотя это настоящая пытка, знать, что я не поддержу ее внезапный приступ желания. Когда ее пальцы проникают под резинку, я хватаю ее за запястье, чтобы остановить.

Ее раздражение становится очевидным, когда она фыркает и хлопает меня рукой по груди.

– Ты снова пытаешься быть джентльменом, не так ли?

– Нет, я занимаюсь тем, что серьезно отношусь к согласию.

Саммер кладет голову мне на грудь. Она молчит так долго, что я думаю, может она заснула, но ее дерганье говорит об обратном.

– Ты не можешь смотреть наш сериал без меня. Нам нужно составить расписание.

– Разве мы не можем просто посмотреть, а потом обсудить его позже?

Ее вздох поражает меня.

– Это извращение какое-то. Конечно, мы не можем это сделать!

– Хорошо, хорошо, мы составим расписание.

Она выставляет мизинец.

– Обещаешь?

– Обещаю, Саммер, – я обвиваю ее мизинец своим.

Мы снова замолкаем, когда наступает реальность.

– Это отстой, – говорит она, и я не могу не согласиться. – Я буду скучать по тебе.

– Я тоже, но давай думать о настоящем. Я здесь, – я притягиваю ее ближе. – Ты тоже здесь, верно?

Она кивает.

– Нет места, где я бы хотела еще быть.

Я полностью принадлежу ей. Разумом, телом и душой, или что там говорилось в том фильме, который Саммер заставила меня посмотреть. До глубины души я принадлежу ей.

– Я просто должен оставить свой след, чтобы ты продолжала возвращаться ко мне.

Потому что она уже оставила, и он прямо в центре моей груди.