355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Айя Субботина » Сердце мертвого мира (СИ) » Текст книги (страница 23)
Сердце мертвого мира (СИ)
  • Текст добавлен: 15 сентября 2018, 16:30

Текст книги "Сердце мертвого мира (СИ)"


Автор книги: Айя Субботина



сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 25 страниц)

  – Комнат нынче нет, – сказал он и поскреб зад.– Так что если спать вам – так это где в другом месте.

  И ушел, ссутулившись, будто драный башмак.

  – Если это западня... – начал было Шиалистан, но умолк.

  А если и вправду западня – что тогда? Живии припрятала пару кинжалов и короткий меч, он сам вооружился кундейлом, ловко замаскированным под палку, на которую регент опирался. Прежде чем пойти на встречу, Шиалистан потренировался доставать лезвие, но все равно не смог делать это достаточно ловко и быстро. Живии справлялась и одной рукой, но ему требовалось две: одна приводила в действие рычаг, вторая – помогала достать трехгранное лезвие, которое, как бы не старался регент, не желало покидать желоб само. Но даже достань Шиалистан кундейл одной рукой, рхелец все равно не был обучен обращению с ним, как и с любым другим клинком. Это здесь, в Дасирии, всякий проходимец умел держать меч, Шиалистан же провел молодость при дворе царственного дяди, изучая математику, астрологию и прочие бесполезные науки. Регент с удовольствием обменял бы большую их часть на пару уроков фехтования. Он до сих пор не мог забыть о подосланной ему убийце.

  – Я присмотрю за тобой, господин, – уверила Живии. Она нарочно немного шепелявила и искажала голос.

  Ее слова сегодня не утешали. Она присмотрит, она даст себя выпотрошить, если потребуется, но она не перебьет всех головорезов Иштара. А на меньшее количество желающих перерезать ему глотку, Шиалистан и не надеялся. Слишком многим дасирийцам он перешел дорогу.

  На всякий случай регент нашел пальцем скрытую зазубрину рычага на палке. Это немного успокоило. Но тот, кто назначил встречу, опаздывал. Каждая минуту промедления заставляла Шиалистана нервно озираться, и только присутствие Живии удерживало его от побега.

  Когда из-за дальнего угла зала к нему направилась фигура, обернутая дряхлым плащом, рхелец нервно дернулся. Сперва ему казалось, что незнакомец прячет меч, но когда тот подошел ближе, Шиалистан мог биться об заклад, что у того десять рук и в каждой по кинжалу. Однако, человек сел к ним за стол, выложил на столешницу ладони, будто выказывая свои добрые намерения. По сухим пальцам и дорогому перстню с гербом в виде львиной головы, Шиалистан признал в нем старика, что назначал ему встречу.

  – Я уж думал, ты не придешь, Фраавег, – сказал регент, тут же позабыв об опасностях, что ему мерещились.

  – В этом месте, шакал, опасно называть имена, – прошелестел сухой голос, такой же старый, как и кожа на ладонях, через которую просвечивали темно-синие вены.

  – Как скажешь, лев, – презрительно скорчился Шиалистан. Пусть ему самому нравилось прозвище, в устах дасирийцев, как верных Шиалистану, так и нет, оно всегда звучало гаже самой последней брани. – Не мог выбрать места по-надежнее?

  Из-под капюшона послышался хриплый то ли смех, то ли кашель.

  – Уверяю тебя, что для нашего разговора нигде в Иштаре нет места более надежного. Уж можешь мне поверить, шакал, что каждый, кто нынче греет задом свой стул, не задумываясь пустить кровь всем твоим шпионам, стоит и сюда сунуться.

  – А дасирийским, стало быть, почет? – Шиалистн позволил себе немного иронии. Пока что Фраавег ни словом, ни делом не заикнулся о том, чего ради решил встретиться с тем, кого хаял на каждом углу. И регент не видел необходимости с ним любезничать, решив для себя, что если сегодняшняя встреча не принесет ему пользы, то придется позаботиться, чтоб Фраавег отправился к Гартису. После того, как Первый страж "случайно" нашел камень на свой затылок, Шиалистан упивался безнаказанностью.

  – Здесь не жалуют никого, кто вынюхивает, хоть дасирийская на нем будет одежа, хоть белые тряпки твоих подхалимов.

  – Ты меня для того позвал, чтоб обсудить шкуры моих собак? – Шиалистан еще не злился, но огонек гнева вспыхнул и взялся треть.

  – О Первом лорде-магнате хочу с тобой говорить, – выложил Фраавег, и из тьмы капюшона показалось его лицо: острые черты, крючковатый нос с несуразно широкими крыльями, что делало его похожим на птичий клюв. Во внешности этого дасирийца не было ничего от зверя, который жил в его гербе, зато с лихвой хватало птичьего.

  "Хотел бы я посмотреть, как ты защебечешь в пыточной клети, пташка", – со злостью подумал Шиалистан, припомнив все угрозы, которым Фраавег грозил ему в день, когда глашатаи объявили о помолвке Шиалистана и Нинэвель.

  – С чего бы мне был интерес до Ластриков? – Шиалистан скорчил безразличие.

  – С того, что эта семейка костьми ляжет, но сделает так, чтоб тебе золотой трон только снился. Ты не так глуп, шакал, как бы мне хотелось, но все ж тебе не хватает соображения понимать, что и вокруг тебя не все подряд слабоумные. Если бы ты изредка поглядывал по сторонам, много чего занятного бы разглядел у самого своего носа. За тобой следят в сотню глаз даже когда ты отхожее место жопой греешь.

  – Тоже мне, невидаль, – отмахнулся Шиалистан. – Что там, с Ластриками?

  – Фиранд хочет за мою девку просватать своего щенка. – Улыбка делала дасирийского военачальника похожим на какого-то ужасного скомороха, только что не разрисованного для большего глумления.

  Шиалистану расхотелось видеть его улыбающимся еще раз, потому он поспешно отклонился назад, стараясь не выдать своего внезапного испуга. Ластрики обещали взять в свой дом Яфу, но теперь, когда весь Баттар-Хор горюет по принцессе, обещания их стали прахом. Однако это не отеняло положенного правилами срока траура, который надобно было носить Руфусу, а заодно и его зажравшемуся папаше и стерве-тетке. То-то разгневается Ракел, когда прознает о таремском сватовстве.

  – Верно я понимаю, что о сватовстве еще никому не говорено? – на всякий случай решил уточнить Шиалистан, и, дождавшись утвердительно ответа, улыбнулся. – Ты, хоть и лев, но для Ластриов слишком мелко плаваешь. Что в тебе такого для них заманчивого, м?

  Фраавег снова улыбнулся и снова Шиалистана покоробило.

  – Я ненавижу тебя, шакал, а значит у нас с Ластриками много общего. Думается мне, Фиранд рассчитывает найти во мне верного союзника, а заодно прикормить деньгами, что я ему служил. Сам понимаешь – мне нет резона отказываться от таремской щедрости.

  – Стало быть, я в свое время мало предложил? – Шиалистан разыграл скорбь.

  – Мы теперь не о том речь вести будем.

  Фраавег вдруг сделался серьезным, потянулся к Шиалистану, и регенту пришлось собрать всю волю в кулак, чтоб не вскочить из-за стола. У дасирийского военачальника было лицо настоящего садиста, человека, что запросто размозжит голову младенцу, а после с интересом покопается в его мозгах. Рхельцу не хотелось вести с ним никаких дел, но обязательства перед Рхелем держали его крепче самых толстых цепей. Но регент пообещал себе, что как только служители возложат на его голову императорский венец, он избавиться от всех, чей вид его коробит.

  – О чем бы не шла речь, между мной и тобой, мы все равно сойдемся на торг, ведь так? – предположил Шиалистан. – Слыхал, будто твои железные рудники источились почти. С чего собираешься свой выводок кормить, а, лев? Рассчитываешь на подачки Ластриков?

  Злить дасирийца было не самым разумным решением, но гнев часто застит разум. Регент собирался выудить все из этого сухаря, всякими правдами и неправдами. Однако, Фраавег пришел с тем же намерением, так что следовало быть осторожным, чтоб не попасться в свои же капканы.

  – Я готов предложить тебе свою помощь, шакал. – Фраавег будто бы проглотил обиду, но его правый глаз нервно подрагивал, выдавая истинные чувства дасирийца.

  – Ты будто бы грозился самолично меня на дыбе раскатать, когда настоящий наследник Гирама сядет на золотой трон, – усмехнулся Шиалистан. – Что заставило тебя изменить своим желаниям?

  Военачальник обшарил взглядом стол, бесцеремонно забрал кружку, что стояла около Живии, и влил в себя чуть не половину сразу. Черная дева, которая не выказывала к дешевому пойлу никакого интереса, не шелохнулась, а на языке рхельца появился гадостный вкус помоев, будто это в его глотку залили перебродившее вино. Но Фраавег, похоже, не брезговал никаким хмелем: он взболтнул остатки, высматривая что-то на дне кружки, и допил, жадно глотая. Мутные ручейки потекли по его гладко выбритым впалым щекам.

  – Я всякое могу стерпеть, но на сегодня ты уж хватанул лишку, – предупредил он. – Не нужно дергать льва за усы, шакаленыш, ежели не знаешь, как его после в клеть поймать да на замок запереть, чтоб глотку твою поганую случаем не перегрыз. Сейчас, прямо в этой зассаной конуре, есть десяток человек, которые с радостью перережут тебе глотку, стоит мне посулить им пятьдесят золотых монет. А, может, хватить и десяти – на тебе ж нигде клеймо не стоит, что ты за птица. Но мне недосуг об тебя руки марать, так что думай, прежде чем языком молоть.

  Шиалистан покосился на Живии – отчего молчит, отчего не вступиться за своего господина? Но молодая женщина только утерла нос, будто оглохла и ослепла. Шиалистан очень надеялся, что его охранительница просто не желает понапрасну поднимать переполох. "Из всякого положения нужно выуживать выгоду, – подумал регент, пока Фраавег наполнял кружку. – Будет мне урок больше никуда не соваться, а играть только на своей территории. А теперь главное не выйти с пустыми руками и чтоб тамошни головорезы шкуру не попортили".

  – Я готов обменять свою лояльность на место военного советника, – наконец, заявил Фраавег. – В обмен на то, я могу пообещать тебе подспорье во всем, что касается таремцев. Дочка моя не только вся в красоту пошла, боги не дремали, когда мать ее на свет из своего живота выдавливала, соображает хорошо, хитрая, что хорек. Будет у Ластриков моими глазами и ушами. А, коль мы с тобой теперь договоримся, и ты будешь знать, через меня.

  Шиалистан не мог не признать – старый сухарь знал, чем его пронять. Наверное, добрая половина всех рхельских купцов проклинала Тарем и его Совет девяти. А еще больше многое бы отдали за то, чтоб знать о планах Первого лорда-магната. А уж если рассказать дяде об их секретах, так он, на радостях, битый час будет отплясывать. Но Шиалистан не собирался спешить, и радовать дасирийца согласием.

  – Чем тебе Ластрики насолили, лев? Будто бы Дасирийская империя с Таремом всегда в обнимку шла, от бед всяких защищала, дасирийские воины кровь за Тарем проливали.

  – Не твоего ума дело, – не сдавался Фраавег. – Я все сказал, шакал. Каков будет твой ответ?

  – А мне не положено время даже подумать? – Шиалистан удивленно вскинул брови. – Сам же понимаешь, не глиняными черепками будем обмениваться. У меня уже есть военный советник, и он несет свою службу исправно, нареканий на него нет. И я ему верю, чего, не обессудь, не могу сказать о тебе. Что мне прикажешь делать?

  – А это твоя печаль, – безразлично подал плечами Фраавег, промочил горло вином и вытер губы краем рукава. Теперь он будто бы не казался таким грозным, но Шиалистан не купился на его уловки второй раз.

  – Если мы начнем брататься, Ластрики первыми подвох заприметят, – напомнил регент, мысленно взвешивая все за и против.

  Дасириец крякнул, довольный.

  – Так я Фиранду уж нашептал, что тебе продамся, чтоб для него наушничать про все твои делишки.

  Регент чуть не треснул себя по лбу. Старый лис, хитрожопая скотина, которая их обоих с Фирандом поиметь хочет, еще и говорить о том не таясь, будто шлюха продажная. "Сперва, Ластрика решил надуть, теперь меня, – размышлял Шиалистан, нехотя подыгрывая веселью Фраавега. – А сам останешься при золоте и целехоньким". Но рхелец не мог не признать – он ошибался в этом человеке. Слишком скоро определил его бестолковым воякой, крикливым, но безобидным, в то время как Фраавег потихоньку выслушивал да высматривал, ища выгоду. И, найдя ее, разыграл все ладно.

  – Ты сказал Ластрику, что будешь шпионить для него, а взамен Руфус женится на твоей дочери. – Шиалистан не дожидался ответа, он размышлял вслух, в надежде, что Фраавег его поправит там, где догадка окажется неверна. – Он согласился, но тебе показалось этого мало. И ты решил попробовать поторгашиться со мной, надеясь получить место в совете. Будешь служить двум господам, так выходит, и надеяться, что к тому времени, как объявится истинный император, ты уже будешь в родстве с Ластриками, и в совете за тобой место сохранится.

  – Ты догадлив, – снова осклабился Фраавег. Зубы у него были гнилые, десна побила какая-то хворь, отчего они потрескались и кровоточили, и дасирийцу приходилось то и дело облизывать с них сукровицу. – И что с того? Половина твои рхельских собак служит и тебе, и твоему дядьке Ракелу, ты ж не печалишься?

  – У нас с ним свои счеты, – ответил Шиалистан, мысленно издав злорадный смешок, когда на лице Фраавега мелькнула тень недоумения. "Что, думал мне поведать сокровенный секрет, сухарь?" – Как прикажешь доверять тебе?

  – У меня кое-что, что придется тебе по душе, – нашелся дасириец. Было видно, что к разговору он готовился, и на каждый вопрос доставал ответы так де ловко, как фокусник выуживает монету из пустой ладони.

  – И что же это? – напрягся Шиалистан.

  – Думаешь, я все тебе выболтаю прежде, чем наши уговоры будут скреплены? – Теперь Фраавег позволил себе громко рассмеяться. – Задарма я и слова не выболтаю сверх того, что уже сказал. Разве что...

  – Не тяни, раз уж начал, – поторопил Шиалистан.

  – Ты будто бы божился в Храме всех богов, что костьми ляжешь, а найдешь наследников на золотой трон, тех, что от крови Гирама. Думается мне, за пустопоржние обещания харсты в мертвом царстве уж добела тебе котел раскалили, поджидают клятвопреступника. Потому что гонцы твои за границы Дасирии выехать выехали, а толку чуть. Ненадобен тебе наследник, уж я то вижу. Время тянешь, пока круг себя всех шакалят соберешь, чтоб подтявкивали, когда ты велишь себя короновать на императорство. Но пока ты здесь скоморошничаешь, печаль корчишь, другие без дела не сидят. У Фиранда бумаги есть, которые доподлинно говорят, где искать наследников, тех, что Сиранна на свет родила.

  Шиалистан надеялся, что выражение лица не выдало его истинных мыслей, но после злой ухмылки Фраавега, надежда источилась, как снег по весне. Как так вышло, что у него под носом таремцы уже взялись плести новую интригу? Он от первой-то еле вывернулся, головой рисковал, чтоб обернуть против Ластриков их же заговоры. Времени минуло чуть, он расслабился, решив, будто таремцы надолго утихомирились, а чуть не попался в западню. Интересно, откуда Фраавег о том разведал? Маловероятно, что Ластрик сам ему все выложил, не так глуп этот торгаш. Значит, у Фраавега есть тот, что наушничает ему. Неужто в самом Замке на Пике?

  Шиалистан был зол на себя. Но еще больше его злила рожа дасирийца: старый сухарь словно читал его мысли! Сидит напротив, беззвучно посмеиваться и хлещет дешевое пойло; знает, что как бы не юлил Шиалистан, все пути ведут к нему, Фраавегу. В иные времена рхелец лучше дал бы откусить себе руку, чем поставил дасирийского военачальника на должность военного советника, он и от прежнего-то еле избавился. Но Фраавег ведь и слова больше не скажет, проклятый старик!

  – Как мне знать, что ты не лжешь? – Шиалистан вдруг и думать забыл о сырых стенах притона, обо всех мошенниках за его спиной. Теперь его занимал только дасириец и его слова.

  – Придется поверить на слов,– пожал плечами тот. – Пока не будут подо мной кресла военного советника – я и слова не скажу. Знаю я вас, рхельцев – сперва посулите, после все тайны выведаете, а заплечных дел мастеру отдадите на потеху, и вся недолга.

  – Два года уж, как я в Иштаре, могу подать тебе той же монетой – дасирийцы точно так же дела делают. Политика погрязнее отхожего места будет, лев, тут никак чистым не выйти, но тот, кто в дерьмо ныряет по самую макушку, доживает до старости.

  Фраавег поднялся, небрежно кинул на столешницу пригоршню медяков, и снова спрятал лицо в тень капюшона.

  – У тебя времени до новой луны, шакал.

  – Сдурел ты, что ли? – возмутился Шиалистан. До новолуния оставалось пять-шесть дней, и Шиалистан не представлял, как надобно изловчиться, чтоб за такой короткий срок исполнить условия дасирийца.

  – Бабка моя говорила: кто по нужде захочет – штаны снимет, – ответил ему хриплый голос из капюшона.

  Фраавег покинул "Железного вепря". Шиалистан выждал немного, и вышел следом. После неприветливого темного короба притона, солнце почти слепило. Миновав квартал, очутившись на рыбной площади, Живии первой нарушила молчание.

  – Можно мне говорить, господин? – спросила она, подстраиваясь под его торопливый шаг.

  – Говори, – разрешил регент, обминая торговку с корзиной, полной мелкой рыбешки. Весна в Иштаре еще не успела задышать полной грудью, но рыбаки уже дневали и ночевали у каждой мало-мальски приличной лужи. В отличие от лесов, охота в которых без получения письменного разрешения, считалась браконьерством, на речушки и озера таких запретов наложено не было. Шиалистан решил взять это на заметку. Дасирийская империя была могущественным государством, но ее великие территории были и ее слабость: поселения, отдаленные от столицы почти не приносили дохода, но на то, чтобы удерживать их в своей власти, приходилось содержать гарнизоны хорошо муштрованных воинов. Затраты, покрывать которые было нечем.

  – Отчего ты не велел этому человеку убираться со всеми его предложениями? – Живии, чье лицо трудно было угадать за слоями сажи и грязи, посмотрела на рхельца с едва заметным любопытством.

  – Что ж, по-твоему, мне следовало пришибить этого старика?

  – В том месте? Это было бы неразумно, господин. Но он насмешничал над тобой, открыто признался, что станет играть на две стороны. Его словам и обещаниям верить нельзя.

  Шиалистан в который раз подивился этой женщине. Несмотря на все невзгоды, она продолжала оставаться наивной и недальновидной. Для нее вся правда была на кончике меча, и решалась на поле брани. Такие, как Черная дева, будь то мужчина или женщина, презирают договора, цена которых не заплачена железом и кровью. С одной стороны – их преданность была несоизмеримо высока, но, как показывал жизненный опыт рхельца, зачастую именно эти глупцы погибали первыми, не сумев приспособиться или, где нужно, прогнуться. Но теперь он был даже рад, что Живии так бесхитростна. Она стала чуть не единственным человеком, которому Шиалистан доверял не только свою жизнь, но и свои тайны.

  – Фраавег может быть полезен, – сказал он, и почти не удивился, услыхав ее пренебрежительное ворчание. – Я знаю, что он тебе не по душе, но теперь мн может стать полезна даже такая мразь. Фраавег не так прост, каким хочет казаться, неужто ты не разглядела, как он изворачивался, чтоб уверить нас, будто подыгрывает только двоим господам?

  – А разве это не так? – удивилась Черная дева.

  – О нет, моя храбрая воительница. – Шиалистан остановился у лотка с жареными улитками. Протянул торговке монету и, забрав мешочек с хрустящими слизняками, зашагал дальше. – Стрый сухарь слишком просто признался в том, что не собирается хранить верность ни тому, ни другому. Он будто бы заставлял меня поверить, смекаешь?

  Молодая женщина непонимающе качнула головой.

  – Раз он с такой готовностью собирается облапошить меня и Фиранд Ластрика, значит, за его спиной стоит кто-то еще. Возможно именно этот третий и подослал ко-мне убийц.

  Они прошли до конца рыночной площади, свернули на мостовую, что петляла между торговыми гильдиями. Днем здесь было так шумно, что всякое слово тонуло меж ударами молота и шипением алхимических опытов. Только когда квартал остался далеко позади, Живии снова решилась на вопрос.

  – И ты, господин, уже знаешь, кто этот третий?

  – Увы, но я не всесилен. Я только от этого старого облезлого кота узнал, что за игру затеяли Ластрики, откуда же мне знать, кто бы все это разыгрывал за спиной нас двоих? Ясно одно – Фраавег не своим умом дошел до такой хитрости. Он делает то, что ему велит его истинный хозяин. И я уверен – с ним-то Фраавег не такой спесивый. Знать бы только, чем он его держит...

  – Золотом, чем же еще, – простодушно ответила Живии.

  Шиалистан не стал расстраивать ее смехом. Если б дасирийскому военачальнику нужно было только золото, он не стал бы так изгаляться, затевая опасную игру. И слабоумному ясно – случись что, первым на плаху пойдет Фраавег, а его господин, всего вернее, так и останется в тени, неузнанным, незамаранным кровью. Если, конечно, Фраавег не выдаст под пытками его имя. Шиалистан, который привык полагаться на свое чутье, отчего-то думал, что третий игрок не исключал и такой возможности, и подстраховался. То есть, у старика есть больной мозоль, и если на него как следует надавить, можно узнать много занятного, а заодно – заставить Фраавега понять, что кошке шакал не по зубам.

  Путь дальше лежал через главную городскую площадь. Шиалистан не смог отказать себе в удовольствии задержаться, глядя, как приводят в исполнение подписанный его рукой смертный приговор для купеческого семейства. Глава их никак не желал расторгнуть договора с таремской гильдией ткачей, и встать в союз с рхельскими торговцами. Всего-то требовалось перестать сбывать в Тарем шелковые и шерстяные нитки, а продавать их рхельцам. Пусть не по такой выгодной цене, но зато его голова бы цела. Когда стало ясно, что дасириец не собирается отступаться, в его доме "случайно нашли" вторые книги учета товаров.

  "За уклонение от уплаты налогов..." – вещал глашатай с деревянного помоста, пока ветер трепал грязную рубаху на тощем теле торговца. Сперва, палач снял голову старшему, после – троим его сыновьям, самому младшему из которых едва минуло двенадцать лет. Мальчишка кричал и молил помиловать его, обмочившись на ноги палачу. Он дергался, словно угорь на раскаленной сковороде, и стражникам пришлось держать его, чтоб палач приноровился для удара. Беднота, привлеченная кровавой потехой, радостно приняла смерть сопляка – для них он был только еще одним богачом, не платящим налоги, которые с простых горожан сдирали в двойном размере. Шиалистан, в котором шевельнулась было жалость, – а не выйти ли на помост, в чем есть, помиловать мальчишку доброй волей? – передумал. Этим людям ненадобна была жалость, они видели не перепуганного, ни в чем не виновного пацаненка, а того, кто жирел на их поту, крови и костях. Головы полетели в толпу, рождая какое-то непонятное агоническое ликование в глотках горожан.

  Женщин из семейства торгаша привязали к столбам, надели на головы мешки и перерезали глотки. Отчего-то в Дасирии было принято не рубить голов женщинам, даруя им легкую смерть. Торговец был человеком обеспеченным и взял себе много жен. К тому времени, как казнь закончилась, запах крови был слышен даже с того места, где стояли Шиалистан и Живии.

  Теперь торговцы будут сговорчивее, размышлял регент, когда потеха закончилась, и они с Живии двинулись дальше. Шиалистан чувствовал удовлетворение, прогуливаясь под чужой личиной. Никто не видел его, но он видел всех. Он решил почаще делать такие вылазки. Страх, что обуял его в притоне, испарился, будто и не бывало.

  Уже когда были видны разноцветные стяги на башнях императорского замка, на встречу Шиалистану вылетела гудящая толпа. Несколько сотне человек, покорно следующие за предводителем. Мужчины и женщины от мала до велика, одетые в длинные замызганные рубища, словно заговоренные прославляли приход Первого бога. Вела их женщина, стройная и тонкая, как железная игла. Она была некрасива, если не сказать безобразна: близко посаженные глаза, крупный нос, словно с мужицкого лица. С передней части головы волосы были гладко сбриты, но редкими кущами остались на затылке и темени. В руках он держала черенок от вил, на котором трепетал самодельный штандарт: отрез льна, с начертанным на нем разноцветным кругом. Ветер играл знаменем, и Шиалистану на короткое время показалось, что круг ожил, а краски в нем заиграли причудливыми узорами. Но наваждение прошло, стоило Живии грубо оттеснить своего господина к стене, прикрыв собою, будто щитом.

  – Держитесь за мной, господин, эти фанатики вовсе обезумели! – Ей приходилось говорить громко, чтоб перекричать рев толпы.

  Культ Первого бога стремительно набирал последователей. В дни, когда люди утратили всякую надежду, они с охотой верили в чудо, которое пророчили фанатики. По столице ползли слухи, что среди последователей тали появляться и некогда зажиточные горожане. Они отрекались от богатств в пользу лазарета при Храме всех богов, одевали скудные одежи и днями напролет следовали за Говорящей – так звали ту, что пророчила рождение нового бога, и сейчас она гордо несла знамя своего божества.

  Несмотря на опасения Живии, фанатики не тронули их. Они лишь покорно распевали странные песни, подражая шепелявому говору своей предводительницы. Когда толпа ушла вперед, Шиалистан покинул убежище за спиной Черной девы, не стараясь держать хорошую мину. К харстам притворство, уж она-то лучше всякого знает, что ее господин бою на мечах не обучен и шарахается собственной тени.

  – Говорят, она какая-то знатная госпожа была, – сказала Черная дева, провожая фанатиков долгим взглядом. – А потом бог стал говорить с ней, и она обезумела от его голоса. А еще говорят, что всякое ее пророчество непременно сбывается

  – Может это не безумие вовсе, – пожал плечами регент. – И не стоит верить всему, что говорят на улицах Иштара, моя дорогая охранительница.

  – Что же, если не безумие, господин? В Эзершате есть свои боги, они сотворили наш мир, дали ему морей и гор, создали из грязи первого человека и вдохнули в него жизнь. Нельзя прославлять иных богов, это прогневит их.

  – Если боги и гневаются, то самое время им показать свою злость. Пойдем, на сегодня риска достаточно.

  До самого замка они добрались без происшествий. Шиалистан воспользовался подземным ходом, о котором узнал совсем недавно. Сеть тоннелей под императорским замком извивалась и путалась, точно муравейник. В одном из проходов регент и Живии переоделись в свои одежды, припрятав грязные одежды до следующей вылазки. Черная дева не таясь показывала неодобрение, но безмолвствовала.

  Шиалистан почувствовал себя в безопасности только очутившись в собственных покоях. Он быстро осмотрелся, проверяя – все ли на месте? Пепел под ковром, натянутая от кровати и до шкафа шелковая нить – после покушения рхелец не гнушался никакими предосторожностями. Вверившись, что со времени его отсутствия, в комнату никто не входил, Шиалистан позвал невольников, и велел набрать ему ванну. В императорском дворце она была отлита из чистого серебра, такая просторная, что в ней запросто уместилось бы двое. Иногда регент позволял себе вольность понежиться в горячей неге с хорошенькой рабыней, но после покушения предпочитал намного избирательнее относиться женщинам. Тем более тем, которые находились слишком близко к его телу.

  Выкупавшись и переодевшись в белый халат, повесив на шею амулет с волчьей пастью, Шиалистан был готов как следует обдумать слова Фраавега. Великой глупостью было бы не пристать на его предложения. С другой стороны, он, Шиалистан, ровным счетом ничего не выигрывал с этой сделки: Фраавег будет говорить правду о том, что затевает таремец, в том регент не сомневался. Но с таким же рвением дасирийский военачальник выложит Фиранду и планы самого Шиалистана. То есть в проигрыше будут обе стороны, но, несомненно, выиграет та, что пряталась в тень. Пока они станут грызть друг другу глотки, третий выиграет время... и, возможно, что-то куда более важное. Но кто этот третий? Шиалистан чувствовал растерянность: в какую сторону глядеть, на кого думать?

  Уже ближе к полночи, его растревожил несмелый шаг невольника. Переминаясь с ноги на ногу, – стоило ли тревожить господина в столь поздний час? – он робко сообщил, что в замок прибыл человек, который желает видеть Шиалистана незамедлительно.

  – Кто? – насторожился Шиалистан.

  – Назвался Койотом, господин.

  – Пусть его проведут ко мне. И вели подать закуски, и подогретого вина.

  Невольник поклонился со всей учтивостью, и вышел.

  Ну, наконец-то воротился! Шиалистан с нетерпением ждал вестей от своего шпиона. Минуло несколько недель с тех пор, как Кеджи, по его приказу, отбыл в Северные земли. Чтобы не раскрывать себя, шпион из Народа драконов не стал слать птиц на такие далекие расстояния, а ониксовыми шарами не пользовался из бестолкового упрямства. Как ни старался Шиалистан уговорить его взять в дорогу "глаз", драконоезд стоял на своем. Когда минул десятый день, а Кеджи не дал о себе знать, Шиалистана взяли сомнения – а жив ли тот?

  Драконоезд выглядел скверно. Голову перевязывала полоска ткани из-под которой торчали давно немытые волосы, кое-где перепачканные запекшейся кровью, один глаз опух и посинел. От Кеджи разило как из мясной лавки в самую жару, и Шиалистан старался держаться от шпиона подальше.

  Дракононезд отвесил поклон и тут же уселся в кресло. От его сапог на начищенном мраморе пола оставались куски грязи, а плечи ссутулились, будто обремененные тяжкой ношей. Шиалистан молча протянул ему кубок. Кеджи принял его, отсалютовал своему господину. Вино вошло в его рот словно вода в истощенную засухой землю.

  – Отчего так долго? Небось, проигрался в ши-пак? – Регент недовольно хмурился, дожидаясь ответа.

  – На Севере война, господин. – Кеджи оскалился и Шиалистан заметил, то теперь у его шпиона росно на два зуба меньше, чем было до отъезда. Щербатым он вызывал еще больше отвращения, но рхелец собирался дождаться ответов на все свои вопросы.

  – Что ты мелешь?

  – На столицу напали людоеды, целые полчища. С ними великаны и тролли, и какие-то страшные твари, ведомые магами. Сьёрг весь почти лежит под камнем. Как началась вся заваруха, я еле ноги унес, нескольких лошадей загнал. До Дасирии, вижу, вести еще не дошли.

  Шиалистан нахмурился. Северяне земли всегда были особняком от сердца Эзершата. С ними мало кто вел налаженный торг, так что все вести из самой холодной части мира доходили только с торговыми караванами. В холодные времена года купцы прекращали торг с Артумом: его земли заметало непроходимыми снегами, и лишь немногие рисковые торговцы посещали те суровые края. С приходом весны торговля налаживалась, но даже сейчас она была слишком монотонна.

  – Что с Конунгом? Что с мальчишкой? – Шиалистана мало заботили беды северян, его волновал лишь собственный интерес, ради которого Кеджи поплелся в самую студеную глухомань.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю