Текст книги "Не вижу зла (ЛП)"
Автор книги: Айви Фокс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 22 страниц)
11
Финн
– В чем дело? Ты выглядишь так, будто кто-то угнал твой любимый Порше или что-то в этом роде, – шутит Истон, садясь рядом со мной.
– Ни в чем, пустяки. – Я откидываюсь на спинку стула, поджимая губы в легкой гримасе.
– Что-то не похоже на пустяк. – Он смотрит на меня с подозрением. – Ты получил еще одно письмо? – шепчет он мне на ухо.
– Нет, – бурчу я, отстраняясь от него и ломая карандаш пополам при одном только упоминании об очередном письме от Общества.
Именно из-за этого дурацкого Общества и их писем с угрозами у меня в голове все кувырком. Конечно, я уже был в довольно хреновой ситуации до того, как они появились в этом уравнении, но они, черт возьми, подняли ставки на мой хрупкий рассудок.
– Эй, остынь, Финн. Помни, тот, кто прислал это, наверняка наблюдает за тобой. Наблюдает за всеми нами, – предупреждает Истон, незаметно оглядывая аудиторию, чтобы убедиться, что никто не заметил моего маленького срыва. – Не доставляй им удовольствия знать, что они тебя достали. Помни, что сказал Линкольн – веди себя спокойно, пока они с Кольтом не выяснят, кто, черт возьми, за этим стоит.
– Я спокоен, придурок, – рявкаю я в ответ, злясь на него за то, что он разговаривает со мной так, будто я самое слабое звено в нашей четверке.
Но кого я обманываю? Возможно, так оно и есть, и именно поэтому Общество выбрало мою тупую задницу для выполнения их приказов в первую очередь.
– Спокоен, да? О, я вижу. Ты настоящий гребаный айсберг, чувак, – насмехается он, подталкивая меня плечом, пытаясь разрядить мое мрачное настроение.
Я фыркаю и достаю из рюкзака еще один карандаш, притворяясь, что делаю заметки. Да, притворяясь, потому что мой мозг не в том состоянии, чтобы интересоваться тем, о чем говорит профессор философии, не говоря уже о том, чтобы делать заметки. Но если это поможет отвязаться от Истона, то я готов, по крайней мере, попытаться вести себя как прилежный ученик. Однако, прежде чем я успеваю прикоснуться карандашом к бумаге, он выхватывает его у меня из рук и начинает постукивать им по колену.
– Выкладывай, Финн. Я и отсюда вижу, что твой мозг готов взорваться. Чем бы это ни было, мы можем это обсудить.
– Я не хочу это обсуждать.
– Правда? Хочешь, чтобы я угадал? Ладно, я в игре, – отвечает он, постукивая ластиком моего карандаша по своим пухлым губам в глубокой задумчивости.
Мда, теперь он может оставить его себе. Я ни за что не захочу его вернуть. Кто знает, где побывал его рот? И нет, я не веду себя как придурок. Истон не отличается разборчивостью в своих завоеваниях, и, поскольку я не видел его все выходные, кто знает, где он был. Или, что более важно, с кем.
Я снова роюсь в рюкзаке, чтобы посмотреть, нет ли у меня еще чего-нибудь, чем можно писать, когда Истон начинает излагать возможные сценарии того, почему я так взбешен, что только еще больше выводит меня из себя.
– Твой отец отчитал тебя с самого утра?
– Нет.
– Твоя мама?
Я слегка поворачиваю голову в его сторону, скосив глаза на его абсурдное заявление.
– Ну да, эта женщина просто прелесть. Не представляю, чтобы она кричала на тебя с утра пораньше. Значит, это должен быть твой тренер. У тебя с ним проблемы, верно?
– Нет, придурок. С ним все в порядке. Как и с мамой. Как и с отцом. Все чертовски отлично! – шепчу-кричу я, полностью отказываясь от попыток найти ручку или карандаш.
К черту. Я просто постараюсь запомнить все, о чем профессор Донаван с воодушевлением рассказывает с трибуны внизу. Если, конечно, мой настырный лучший друг когда-нибудь заткнется, в чем я очень сомневаюсь.
– Отлично, да? Я прекрасно вижу, насколько все отлично, судя по вене на твоем лбу, которая вот-вот лопнет. Знаешь, если будешь хмуриться еще сильнее, эти морщины останутся навсегда. К своему двадцать третьему дню рождения ты будешь выглядеть на пятьдесят.
Я преувеличенно вздыхаю и поворачиваюсь лицом к своему любознательному другу.
– Ты можешь просто забыть об этом, Ист? Серьезно, я не в настроении для твоих двадцати вопросов или сарказма.
– Не могу, бро. Это плата за то, что ты мой лучший друг. Я любопытный ублюдок. – Он посмеивается, сжимая мое плечо.
– Подчеркиваю – ублюдок, – с легкой улыбкой отвечаю я, стряхивая с себя его руку.
– Шутишь. Буду считать это прогрессом, – дразнит он.
Несмотря на то, что он самоуверенный придурок, я люблю этого засранца за то, что он пытается поднять мне настроение. Но как бы я ни был благодарен ему за упорство в попытках изменить мой настрой, в равной степени зол, когда он упоминает единственного человека, который постоянно занимал мои мысли последние два дня.
– Я понял! Это южанка, не так ли? Это она заставила тебя нервничать.
Должно быть, мое лицо меня выдает, потому что победоносная улыбка на его лице настолько широкая, что мне хочется сбить ее с него.
– Должно быть, я теряю хватку. Она должна была первой прийти мне на ум. Я знал, что она доставит тебе неприятности. Так что же случилось? Думал, ты наконец-то обрел с ней некоторую свободу действий.
– Ничего не случилось. И я был… То есть я обрел некоторую свободу действий, – бормочу я, расстроенный и сбитый с толку.
– Я вижу. Значит, вечер пятницы прошел не так, как ожидалось, да?
– Все прошло так, как и ожидалось, – отвечаю я сквозь стиснутые зубы, не особо заинтересованный в том, чтобы посвящать Истона в подробности произошедшего со Стоун.
– И это все, что ты мне расскажешь? Да ладно. Должно быть, что-то случилось, раз ты так расстроен. Что она сделала? Ударила тебя булавой? Пнула под зад? Разбила бутылку о твою голову, когда ты попытался ее поцеловать? Что? Потому что с такой дерзкой девчонкой мое воображение может нарисовать любую картину. – Он усмехается, вытягивая свои длинные ноги и закидывая большие черные армейские ботинки на подголовник свободного сиденья перед собой.
Девушка, сидящая рядом с ним, покачивает головой, разозленная его удобной, но неуважительной позой. Я сбиваю его ноги и бормочу жалкое "прости" в макушку девушки, извиняясь за плохие манеры моего друга.
– Перестань быть придурком, Ист, – тихо выговариваю я, но он просто по Истонски пожимает плечами.
Он расслабляет плечи, закидывает сплетенные руки за голову и смотрит в потолок, как будто владеет всем пространством мира, что на самом деле не так. В этих рядах едва хватает места, чтобы я мог удобно расположиться, а Истон, отнимающий у меня драгоценное пространство, будто собирается взлететь. Я ударяю его коленом, приказывая этому ублюдку поджать ноги и освободить место для моих, но он лишь усмехается мне в лицо.
– Не хочешь говорить, не говори. В конце концов, я все из тебя вытяну. Но одно могу сказать точно. Нам повезло с тем, кто пытается нас поиметь. Я могу придумать целый список способов, которыми они могли бы превратить нашу жизнь в сущий ад. Отправка писем с приказом провести время с красотой из Саутсайда не кажется мне одним из них. Я имею в виду, что мы должны молить о пощаде или выполнять для них поручения, настолько отвратительные, что нас бы от них тошнило. По крайней мере, именно так бы я поступил, если бы был на их месте. А не приказывал бы обхаживать хорошеньких девушек, как Стоун Беннетт. Но, эй, это всего лишь мои пять копеек.
– Думаю, нам всем повезло, что не ты здесь командуешь, – бормочу я.
– Эх, но как бы я повеселился, если бы это было так. – Он громко хохочет, не обращая внимания на то, что его глубокий, горловой смех прерывает лекцию.
– Господи, неужели ты не можешь отнестись серьезно хоть к чему-нибудь? – рявкаю я на него, не впечатленный тем, что он так бесцеремонно говорит об этом Обществе.
– Когда дело дойдет до драки, я буду относиться ко всему серьезно. Так ты собираешься рассказывать, или как? С каждой минутой мне становится все скучнее, и, возможно, если ты не начнешь говорить, я начну слушать эту лекцию, – он громко зевает.
– О, Боже милостивый! – восклицает брюнетка перед нами, раздраженно вскидывая руки вверх, прежде чем обернуться через плечо. – Вы двое, когда-нибудь заткнетесь?!
Туго затянутый конский хвост и очки в темной оправе, сдвинутые на кончик носа, делают ее вдвое старше и вдвое суровей. На ней светло-бежевый бабушкин свитер, что выглядит немного нелепо, ведь на улице конец августа и 8023 градусов тепла. Если девушка стремилась выглядеть непривлекательно и уныло, то попала в самую точку с выбором гардероба и прически, что жаль, поскольку она не так уж уродлива.
– Ох, прости. Мы были слишком громкими? – изображает Истон беспокойство, прижимая раскрытую ладонь к груди. Он как всегда драматизирует.
– На самом деле, да. Некоторые люди действительно пришли сюда учиться, а не слушать, как вы двое препираетесь, словно старая супружеская пара, – ворчит она, поправляя очки на переносице.
– К сожаления для тебя, я не из некоторых. – Истон беззаботно пожимает плечами, возвращаясь к своему мрачному образу человека, которому на все плевать.
Мрачный взгляд, который та на него бросает, становится еще темнее, когда она с силой сжимает ручку и указывает на него так, словно собирается выткнуть ему глаз.
– Просто держите свои разговоры при себе, ладно?
– Зачем? Это ты подслушивала нас, а не наоборот.
Карие глаза девушки превращаются в два больших блюдца, выпучившись до такой степени, что даже очки не смогли бы удержать их на месте.
– Я не подслушивала! Чтобы я могла это сделать, вам двоим нужно было бы вести внятный разговор. А не хрюкать и гоготать каждые несколько секунд, – разъяренно огрызается она.
– Для девушки, которая говорит, что пришла сюда учиться, ты действительно уделяешь много внимания личным разговорам незнакомцев, – возражает Истон, снова вытягивая ноги на свободное сиденье рядом с ней, его ботинки находятся в нескольких дюймах от лица разгневанной девушки.
– Просто будьте потише. – Пробует она снова, не обращая внимания на покачивающиеся рядом с ее головой ботинки.
– Ничего не обещаю, ваше высочество. А теперь будь хорошей девочкой и отвернись. Достала.
Она закатывает глаза, прежде чем выпрямиться, но мы с Истоном отчетливо слышим, как она бормочет себе под нос "козлина".
Дерьмо. Ей действительно не следовало это говорить.
Истон, всегда оставляющий за собой последнее слово, убирает ноги с подголовника и наклоняется прямо к ней. Ее спина заметно напрягается от этого движения, отчего его лицо расплывается в угрожающей ухмылке. Он тянет ее за хвост, чтобы запрокинуть голову, заставляя ее резко вдохнуть, и, прижавшись губами к ее уху, говорит:
– Знаешь, если ты когда-нибудь захочешь вытащить учебник из своей задницы, я мог бы помочь тебе с этим. Несколько оргазмов определенно расслабят твою чопорную натуру.
– Я бы не стала спать с тобой, даже если бы ты был последним мужчиной на Земле, – рычит она с враждебным взглядом, не оставляющим никаких сомнений о том, какого мнения она о моем лучшем друге.
– Ах, разве это не прелесть? Детка, мне стоит только щелкнуть пальцами, и ты прибежишь. Все так делают, так чем же ты отличаешься?
Она издает громкий смешок, глядя ему прямо в глаза.
– Вот еще. Не все хотят заполучить Истона Прайса.
– И все же, ты знаешь мое имя, в то время как я понятия не имею, какое твое. Да мне и неважно. Мне не нужно имя, чтобы заставить тебя увидеть Бога, милая. Но, к сожалению для тебя, я не трахаюсь с чопорными сучками.
– И к сожалению для тебя, я не трахаюсь с заносчивыми козлами. Думаю, нам обоим повезло, – упрекает она, отворачиваясь, заставляя его отпустить ее волосы.
– Дерзкая. Может, я ошибся. – Истон зловеще смеется. – Может, ты все-таки не будешь таким уж паршивым трахом. Раз уж ты захватила с собой эти когти, мы могли бы попробовать. Что скажешь? Хочешь пойти в подсобку и испытать их на прочность? Мне скучно, а ты, похоже, нуждаешься в хорошем трахе. Не волнуйся. Я не буду включать свет.
– Не льсти себе, – без обиняков парирует она. – Как я уже сказала, ты был бы последним мужчиной во всем Эшвилле, с которым я осталась бы наедине в темноте.
Металлические глаза Истона приобретают жутковатый оттенок серого, а верхняя губа подрагивает, словно он доволен вызовом.
– Может, хватит? – вмешиваюсь я, дергая его за плечо, чтобы заставить его сесть обратно, и задаюсь вопросом, что, черт возьми, на него нашло. К сожалению, Истон просто отмахивается от меня, полностью игнорируя, слишком увлеченный своей маленькой игрой в домогательства к бедной девчонке.
– Ты боишься темноты? – шепчет он ей на ухо. – Почему? Тебя пугают твари, которые там прячутся?
Я вижу, как по ее телу пробегает мелкая дрожь, а шея покрывается мурашками, доказывая, насколько сильно Истон ее пугает. И к тому же целенаправленно. После всего дерьма, с которым нам приходится иметь дело, он должен быть более чувствительным и осознавать свои пугающие манеры.
– Хватит, Ист, – предупреждаю я, недовольный его поведением.
Он наклоняет голову в мою сторону, его акулья ухмылка не меняется, мое предупреждение его совершенно не трогает.
– Подожди. Еще кое-что.
Затем он опять поворачивается к брюнетке, чтобы прошептать ей на ухо свой последний, безжалостный, изводящий комментарий. Как бы она ни старалась притвориться, что он никак ее не задевает, тело выдает ее в ту же минуту, как только его дыхание касается ее кожи.
– Ты только что попала в поле моего зрения, милая. Мне неприятно тебе об этом говорить, но это не самый лучший расклад для тебя. Я бы на твоем месте был поосторожнее.
Она поворачивается в его сторону с горящей яростью в глазах, хотя каждая клеточка ее тела ясно показывает, как она напугана.
– Ты меня не пугаешь, – лжет она.
– Ах, – воркует он, беря ее за подбородок, так что их лица оказываются всего в нескольких дюймах друг от друга. – Но мне кажется, что пугаю, не так ли?
– Мистер Прайс! Есть ли что-нибудь, чем бы вы хотели с нами поделиться? – спрашивает профессор Донаван, подтверждая, что мы привлекли его внимание.
Истон целую минуту пристально смотрит на девушку, вместо того чтобы отпустить ее. Когда она, наконец, подчиняется и отводит свой взгляд, Истон отпускает ее подбородок и откидывается на спинку стула, выглядя совершенно невозмутимым.
– Нет, профессор. Я в порядке. То, чем я могу поделиться, предназначено только для избранных, если вы понимаете, о чем я?
Несколько ухмылок и хихиканий других студентов заполняют аудиторию, и профессору Донавану требуется минута, чтобы восстановить порядок.
– Пожалуйста, постарайтесь воздержаться от повторения подобных вещей, мистер Прайс. Это урок философии, а не полового воспитания.
Раздается еще один взрыв смеха, но профессор Донаван достаточно быстро берет себя в руки и продолжает свою лекцию.
– Что, черт возьми, все это было? – спрашиваю его я, как только мы перестаем быть в центре внимания.
– Не беспокойся об этом. У тебя есть другие дела, на которых стоит сосредоточиться. – Он делает вид, что собирает ворсинки со своего плеча, не заботясь о том, чтобы посмотреть мне в глаза.
Я хмурюсь, внимательно изучая своего лучшего друга. Истон – самоуверенный засранец, но он не злой. Это прерогатива Кольта. Так в чем же дело?
Я киваю в сторону брюнетки, которая теперь съежилась на своем месте, прилагая серьезные усилия, чтобы не привлечь внимание Истона снова.
– Ты знаешь ее, не так ли? – шепчу я, убедившись, что никто больше не слышит. Ист отрывисто кивает, подтверждая мои подозрения. – И как же так получилось, что она попала в твой черный список, позволь спросить?
Он откидывает голову на подголовник, снова задумчиво глядя в потолок.
– Она хорошая. Я – плохой. Нужна ли мне более веская причина?
– Иногда ты можешь быть настоящим мудаком, ты знаешь об этом?
– У тебя есть дела поважнее, чем беспокоиться обо мне, Финн. Я сам разберусь со своим дерьмом.
– Как скажешь, – выдыхаю я, почти не скрывая раздражения.
В конце концов, он прав – моя тарелка и так переполнена. Тратить время на переменчивое настроение Истона или на тех, кто ему не угодил, в любом случае не поможет.
Какое-то время я пытаюсь сосредоточиться на том, что говорит профессор Донаван, но, по правде говоря, меня совершенно не интересует то, о чем он рассказывает. Когда раздается звонок, возвещающий об окончании урока, я испытываю огромное облегчение, бросаясь бежать отсюда. Правда, не так быстро, как брюнетка передо мной. То, как она выбегает из класса, заставляет меня чувствовать себя немного виноватым за то, что я не сдержал Истона.
Я уже собираюсь снова отчитать его за то, что он запугал бедную девушку, когда он обхватывает меня за плечи с широкой улыбкой на лице. Такой жизнерадостный, как будто не он только что вселил страх Божий в одного из наших сокурсников.
– Знаешь, что нам нужно? Большая доза кофеина из Гринд. И, может быть, что-нибудь из их выпечки. Ты со мной?
– Да, почему бы и нет? – киваю я.
В любом случае, я не собираюсь уделять внимание ни одному из своих сегодняшних занятий, так что пропуск одного из них не будет иметь большого значения. К тому же это послужит мне оправданием, чтобы не идти на другой конец кампуса в поисках нынешнего проклятия моего существования – потрясающей зеленоглазой девушки с полными, татуированными бедрами и острым, как бритва, языком.
Последние сорок восемь часов я ни о чем другом не думал, и три вещи стали для меня предельно ясны. Первая – раскрошить камешек будет сложнее, чем я думал. Вторая – я, должно быть, гребаный мазохист, если даже пытаюсь. Третья – это неприятная пилюля правды, которую гораздо труднее проглотить: Общество – не единственная причина, по которой я стремлюсь завоевать расположение Стоун, и я не уверен, что мне нравится, что это значит.
Я не испытываю чувства. И уж точно не испытываю их к болтливым девчонкам, у которых слишком много замашек.
Так какого хрена я чувствую себя подавленным? Почему в последнее время я могу думать только о ней?
От этой девушки будут одни проблемы. Я просто знаю это.
К черту мою жизнь.
12

Финн
Истон отвозит нас в Гринд на своем грузовике, к счастью, не задавая по дороге лишних вопросов о моем мрачном настроении, предпочитая просто подпевать новой песне Post Malone, звучащей по радио. Однако, когда мы заходим в кофейню, мое везение резко падает. Линкольн и Кеннеди оживленно болтают в одной из кабинок, но перестают, как только видят, что мы вошли в заведение, и сразу же приглашают нас присоединиться к ним.
В любой другой день я был бы более чем счастлив составить компанию Кеннеди Райленд. Но не сегодня.
Дело в том, что у Кеннеди есть непреодолимая потребность все исправлять. Она не может видеть что-то сломанное, не попытавшись собрать это обратно. Она как Мать Тереза среди пройдох, а это значит, что мое угрюмое настроение определенно вызовет у нее интерес.
Я сажусь рядом с Линком, надеясь, что небольшого расстояния будет достаточно, чтобы не привлекать ее внимания. Но моя задница еще не успела опуститься на сиденье, как я вижу, что Кеннеди качает головой влево-вправо, издавая при этом обеспокоенное цоканье.
– О, нет. Что с тобой, милый? Ты выглядишь разбитым.
– Ничего, я в порядке, – бормочу я с фальшивой улыбкой на губах.
– Нет, не в порядке. Ну же, здоровяк. Ты можешь рассказать мне. Что случилось? – воркует она, успокаивающе похлопывая меня по руке, как курица-наседка.
– Я в порядке, Кен. Клянусь на Библий. Итак, что тут у вас происходит? – спрашиваю я, надеясь увести разговор в сторону.
Я смотрю на Линкольна, молча умоляя его помочь мне с его девушкой, которая удобно расположилась напротив нас. Но этот ублюдок только пожимает плечами с идиотской ухмылкой на лице.
– Извини, Финн. Ты сам за себя. Ты же знаешь, Кеннеди не отступит. Ты и правда выглядишь дерьмово.
– Я же говорил, что так или иначе вытяну все из тебя, – усмехается Истон, заказывая у баристы два кофе и пару черничных маффинов.
– Ты знал, что она будет здесь, не так ли, ублюдок? – ворчу я на Истона, не впечатленный этой засадой.
– Ты понял это только сейчас? – он беззастенчиво подмигивает.
– Придурок.
– Ну же, Финн. Не сердись. Расскажи мне обо всем, – настаивает она с искренней улыбкой.
Я выдыхаю, хрустя костяшками пальцев и размышляя, кого бы мне из этих предателей ударить первым – Линка за то, что он не отвлек Кеннеди, когда мне это было нужно, или Истона за то, что он вообще привел меня сюда.
Клянусь, у меня в друзьях одни мудаки. Что случилось с братским кодексом? Или я путаю аналогии? Да, наверное, путаю, но кому какое дело. Должно же быть какое-то неписаное правило – не позволять своим друзьям становиться одним из любимых проектов Кеннеди. А если нет, то я голосую за его принятие.
– Эй, здоровяк! – она щелкает пальцами перед моим лицом, пугая меня. – Не отступай в Неверлэнд, как ты всегда делаешь. Расскажи мне, что тебя тревожит, Финн. Может быть, мы сможем помочь, – весело говорит она, поглядывая на Линка и Иста в поисках поддержки.
Я бы закатил глаза, если бы не знал, что она за это надерет мне задницу. Видите ли, Кеннеди Райленд может быть самой милой девушкой на свете. Слаще, чем теплый яблочный пирог. Но, поскольку она выросла среди таких, как мы, в ней есть и злая жилка – с которой лучше не связываться.
Хотя, просто взглянув на нее, так не подумаешь. С ее длинными золотистыми волосами, ясными голубыми глазами и чертовым ангельским личиком, большинство сочло бы ее воплощением южной красавицы. Она – мечта любой матери и худший кошмар отца с дробовиком в руках. Что делает ее единственной в своем роде, так это то, что она может играть в переодевания со всеми этими легкомысленными дебютантками так же легко, как с нами, парнями, в футбол в грязи.
Не то чтобы у нее было много подруг, насколько я помню. Ей, должно быть, нелегко. Все ее лучшие друзья – парни, что делает ее для нас настоящим сорванцом, но в то же время выводит на чистую воду всех зеленоглазых монстров, скрывающихся среди большинства женщин Эшвилла. Однако я никогда не слышал, чтобы она жаловалась на это. Ни разу. Она слишком сильно любит нас, чтобы переживать из-за мелочной ревности со стороны других девчонок, и, в свою очередь, мы тоже ее обожаем, за исключением Линка, который хочет ее еще и трахнуть.
Кеннеди нам как младшая сестра. Она наша семья. Единственная проблема в этом случае заключается в том, что она лезет не в свое дело, как член семьи. И сейчас ее назойливость – последнее, с чем я хочу иметь дело. Чертов Ист заманил меня в ловушку, пообещав в качестве приманки вкусный колумбийский кофе и маффины.
– Засранец.
Его глаза сияют, когда я отчитываю его за предательство.
– Финн, я жду, приятель, – снова уговаривает она, постукивая пальцами по столу между нами.
– Ладно, – бурчу я, но больше ничего не говорю, так как подходит бариста и ставит наш заказ на стол. Как только она поворачивается ко мне спиной и мы снова остаемся наедине, я угрожающе указываю пальцем на обоих своих лучших друзей и говорю:
– Я хочу, чтобы это было занесено в протокол, вы двое – гребаные мудаки, раз не поддержали меня. Когда Кеннеди придет за одним из вас, я лично преподнесу ей ваши задницы на серебряном блюдечке.
– Меня это устраивает. А тебя, Линк? – спрашивает Истон, отправляя в рот кусочек маффина, ничуть не обеспокоенный моей маленькой угрозой.
– Хм, дай-ка подумать. Ты не против, если Финн собственноручно преподнесет тебе мою задницу, дорогая? – спрашивает Линкольн, растягивая слова и кокетливо улыбаясь.
Ее щеки становятся пунцовыми, но ее острый язычок ничуть не смущается.
– Продолжишь флиртовать со мной, и все, что ты получишь в ответ, – это порку.
– Это обещание, Райленд?
– Испытай меня и узнаешь, Гамильтон.
Ладно, теперь я закатываю глаза, потому что, да ладно! Этим двоим стоит уже просто потрахаться и покончить с этим. Она нравится ему, а он нравится ей. Ничего необычного, если они будут трахаться. Единственный минус в том, что ее жених может быть не в восторге от того, что она трахается сразу с двумя. Но где написано, что жизнь справедлива? Ни в одной книге, которую я когда-либо читал. Кеннеди вообще не должна была обручаться с Томасом Максвеллом. Они с Линкольном созданы друг для друга. Это видно любому.
Ну, может быть, кроме них самих.
И Томми-боя.
И ее брата Джефферсона.
Ну, и ее отца, который вышел бы из себя, если бы когда-нибудь узнал.
Если подумать, может, многие и не догадываются, что эти двое без ума друг от друга. Хм. Похоже, я осведомлен лучше, чем большинство. Кто бы мог подумать?
– Сосредоточься, Кен, – кашляет Истон в кулак, и я пинаю этого ублюдка под столом за то, что он вернул внимание Кеннеди ко мне, когда та чувствовала себя совершенно прекрасно строя глазки Линкольну.
– Засранец, – бормочу я себе под нос, зарабатывая его дерзкую ухмылку и подмигивание.
– Точно. – Кеннеди радостно хлопает в ладоши, снова концентрируя на мне свое внимание. – Давай, здоровяк, выкладывай. Почему у тебя такой вид, будто кто-то только что переехал твою собаку?
Все три пары глаз смотрят в мою сторону, и если бы тут была дыра, в которую я мог бы заползти, чтобы спрятаться, я бы так и сделал. Но поскольку моя жизнь превратилась в череду дерьма, признаться в том, что произошло между мной и Стоун, кажется не таким уж плохим делом. Я имею в виду, давайте будем реалистами. По большому счету, то, что Стоун совершил заезд на мне в прошлую пятницу, – это чертов пустяк по сравнению с тем дерьмом, что я натворил за последний год.
– Я знаю, ты хочешь помочь, но, по-моему, это больше мужской разговор, – объясняю я, делая последнюю попытку избежать этого чертовски неловкого разговора.
– Что ж, тебе повезло. Тут есть целых два парня, – она улыбается двум моим лучшим друзьям, подталкивая Истона локтем в плечо. – Но что-то мне подсказывает, что женская точка зрения поможет тебе лучше, чем один из этих парней. Тебе не дает покоя некая татуированная девушка с иссиня-черными волосами, не так ли? – поет она, и в ее глазах сверкают звездочки.
У меня отвисает челюсть. Кеннеди не только чертовски интуитивна, но, возможно, еще и чертова ведьма.
– Откуда ты знаешь?
Она откидывается на кожаную подушку с всезнающей, всепонимающей улыбкой, выглядя довольной тем, что смогла прояснить мое нынешнее затруднительное положение.
– Да ладно тебе, Финн. Неужели ты действительно рассчитывал долго держать это в секрете? Я имею в виду, звездный квотербек Ричфилда не может больше двух недель бегать за девушкой из Саутсайда, не вызывав при этом сплетен по всему городу. Вы двое подняли настоящую шумиху, скажу я вам.
– Черт, – бормочу я.
Мне не нравится идея быть в центре сплетен, и я точно знаю, что Стоун это тоже чертовски не понравится. Это просто еще одно дополнение к ее списку недостатков, в том, что касается меня.
– Итак, что между вами двумя происходи? – продолжает Кеннеди, подперев подбородок руками и глядя на меня, как в ромкомах, которые она любит смотреть на Netflix.
– Честно говоря, я не знаю, – с досадой признаюсь я, заставляя ее нахмурить брови при виде моего разочарования.
– Окей. Как насчет того, чтобы использовать слова и объяснить, почему ты в таком угрюмом настроении? Маленькими шажками, Финн. Ты можешь это сделать, – терпеливо настаивает она.
– Отлично. Неважно. Так или иначе, ты меня все равно достанешь.
– Кажется, до нашего мальчика наконец-то дошло, – шутит Ист, облокачиваясь на стол рядом с Кеннеди, чтобы не пропустить ни секунды моего унижения.
Я смотрю на Линка, и он так же внимателен.
Любопытные задницы, все они.
Видимо, мне придется сдаться, иначе они никогда не оставят меня в покое. Но, черт возьми, с этим будет трудно смириться, когда я признаюсь.
– Что ж, вы когда-нибудь были с кем-то, и... провели вместе невероятную ночь, и… у вас был умопомрачительный секс, а потом, спустя две минуты с вами, э-э-э... попрощались, как будто ничего и не было?
– Имеешь в виду "поматросили и бросили", как ты обычно и делаешь, ублюдок? – со смехом поддразнивает Истон.
Я снова отталкиваю его, в то время как Кеннеди пихает ему локтем в живот.
– Ауч.
– Перестань быть придурком и ответь ему, Ист. Разве ты не видишь, что Финн действительно расстроен? – умоляет она, отчего я чувствую себя дерьмово, потому что, должно быть, выгляжу еще дерьмовее, раз Кеннеди встает на мою защиту.
– Почему Линк не может ему ответить? Он проделывает такое так же часто, как и я, – защищается Ист, наклоняя подбородок в сторону Линкольна и держась за живот, чтобы она не ударила его снова.
Несмотря на то, что Кеннеди не сводит глаз с моего темноволосого друга, от меня не ускользнуло, как она вздрагивает от заявления Истона. И я не сомневаюсь, что Линкольн тоже.
– Кеннеди попросил об этом тебя, придурок. Так что отвечай, – приказывает Линкольн, не в восторге от того, что Ист подставил его под удар, чтобы спасти свою шкуру.
– Как скажешь, – бормочет он, а затем делает вид, что на минуту задумывается об этом. – Итак, у меня было несколько липучек. Был быстрый перепихон. И также были девушки на одну ночь, но ни одна из них не сбегала после одного единственного траха. Ты уверен, что перевернул ее мир, чувак? Ты же знаешь, что твои руки предназначены не только для того, чтобы швырять ими футбольный мяч, верно? – дразнит он, шевеля пальцами у меня перед носом.
– Во-первых, пошел ты. Конечно, я знаю, как пользоваться своими чертовыми руками. А во-вторых, я знаю, когда девушка притворяется, а когда нет. И Стоун определенно не притворялась.
– У тебя большой опыт с девушками, которые притворялись, не так ли? – шутит он, вызывая приглушенный смешок у Линка, сидящего рядом со мной.
– Еще раз, пошел ты! – шиплю я на него сквозь зубы, но этот ублюдок просто смеется над моими страданиями. – Я знал, что это плохая идея, – стону я, откидываясь на спинку сиденья и отодвигая тарелку с маффинами.
Этим засранцам удалось лишить меня аппетита, а это о многом говорит. Я крупный парень, поэтому всегда не прочь перекусить. Эти идиоты только что отбили у меня всякую тягу к сладкому.
Засранцы.
– Вы оба, прекратите! – одергивает Кеннеди, сжимая мои напряженные кулаки в своих руках. – Не слушай этих идиотов. Ты же сам сказал, что вы со Стоун хорошо провели время, верно? Может, она просто спешила, потому что утром у нее были дела. Или, может, ты ее так вымотал, здоровяк, что она просто напросто устала. – Она отчаянно пытается смягчить удар по моему самолюбию.
– Она и впрямь говорила, что у нее с утра работа, – бормочу я, все еще не убежденный.
– Вот видишь? Она просто ответственная. Не принимай это на свой счет. Вы оба хорошо провели время – вот на чем стоит сосредоточиться.
– Наверное.
Черт, кажется, я даже надулся. Что, черт возьми, со мной не так? Неужели я внезапно превратился в киску? Я опускаю взгляд вниз – вроде все на месте, но ощущение, будто мои яица отправились в отпуск вместе с членом, бросив меня одного.
