Текст книги "Не вижу зла (ЛП)"
Автор книги: Айви Фокс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 22 страниц)
13
Стоун
– Выглядишь дерьмово, – смеется Джанет, оглядывая меня с ног до головы после того, как отдала заказ за свой столик.
– Боже, спасибо, сучка. Не сдерживайся, – саркастически ворчу я, наливая ей три порции Джека.
Она хлопает ресницами и облокачивается на барную стойку, чтобы сегодняшние клиенты могли как следует разглядеть ее задницу в этом широком поясе, который она упорно называет юбкой. Просто поразительно, на что готова пойти моя коллега, чтобы заставить этих отбросов хвататься за яйца и пускать слюни на задницу, которую можно купить за несколько долларов или полоску кокса.
Я слишком много раз видела, как Джанет стоит на коленях в кладовой и зарабатывает "дополнительный доход". Если бы она пыталась заработать денег на оплату счетов или еду, я бы сочла это печальной ситуацией. Но поскольку она просто снюхивает их или пускает по вене, меня возмущает этот способ ее заработка.
Проблема с тем, как Джанет раздаривает себя, словно в рождественское утро, заключается в том, что некоторые из этих неудачников думают, что я такая же шлюха и легко продаюсь. Хотя они быстро понимают, что это не так, когда пытаются дотронуться до меня. Я встаю на колени, только если в настроении, и только перед теми, кто мне чертовски нравится, – неудачники, которые каждый вечер приходят в "Большой Джим", не попадают в число избранных.
– Не злись, дорогая. Я просто говорю то, что вижу, – успокаивает Джанет своим глубоким южным говором, как будто это смягчит ее оскорбление.
– О, да? И что же ты видишь? – скрещиваю я руки на груди, на самом деле не заботясь о том, что она там видит.
– Девушку, которая из-за своего вида не получит чаевых, – упрекает она, проводя красным акриловым ногтем невидимую линию вдоль и поперек моего тела, чтобы доказать свою точку зрения. – Я думала, ты умная студентка колледжа. Похоже, ты такая же глупая как и все мы, – насмехается она, шевеля бровями и направляясь к клиентам, заказавшим виски.
Несмотря на то, что на моем лице постоянно надета маска стервы, я знаю, что эта шлюшка права – в "Большом Джиме" не очень-то стильно. Здесь нет дресс-кода для персонала, но неряшливые клиенты готовы немного доплатить, если увидят декольте или ножки. И сегодня я определенно не собираюсь оправдывать их ожидания, надев старые узкие черные джинсы и потрепанную футболку "The Smiths", которую давным-давно следовало выбросить из-за изношенности. Одежда, скрывающая все мои прелести от глаз этих рогатых козлов, не добавит мне очков и уж точно не оплатит мамин чек за продукты.
Черт возьми, кажется, я теряю хватку.
Надо было продумать наряд перед выходом на учебу, но я рассчитывала заскочить в общагу перед сменой. Увы, после занятий я задержалась в библиотеке, время пролетело незаметно – и вот я уже здесь, в этой дыре, без возможности переодеться во что-то поблистательнее.
И самое мерзкое – я знаю, что опять облажаюсь. Когда я погружаюсь в учебу, все остальное превращается в фоновый шум. Я забываю, что за стенами Ричфилда существует реальный мир, а в нем – необходимость играть по правилам, в том числе и в плане внешнего вида для этих придурков. Сегодня я позабыла о своих же нормах, и теперь чаевые будут просто отвратительными.
Придется выкручиваться. Можно, конечно, подыграть этим идиотам, чтобы вытянуть из них побольше денег, но максимум, на что я готова, – это дать им посмотреть. Флирт рождает у мужчин ожидания, а мужчины с ожиданиями обычно пускают в ход руки – после чего либо получают в челюсть, либо знакомятся поближе с моим коленом. А дальше – прощай, чаевые, да и работа заодно. Как бы мне ни хотелось послать эту грязную забегаловку ко всем чертям, деньги мне нужны. Никуда от этого не деться.
Я бросаю взгляд на Джанет, которая вовсю работает с толпой – сидит на коленях, хихикает, как школьница, и даже подмигивает мне, словно хочет похвастаться тем, сколько денег она сегодня заработает. Может, эта сучка мне и не очень нравится, но я завидую ее хватке. Ей явно за тридцать, но она все еще щеголяет в чертовски коротких юбках и топах с глубоким вырезом, чтобы любой здешний мужик мог полюбоваться ее достоинствами.
И надо признать, это умный ход с ее стороны, потому что, будем честны, мужчины – идиоты. Стоит им открыть кошелек, как они уже готовы выложить еще пятерку, лишь бы пару секунд поглазеть на ее грудь. А Джанет только рада облегчить их кошельки и дать им насмотреться вдоволь. Конечно, для ее привычек, деньги этих простофиль, пришедших на пару кружек пива – сущие гроши. По-настоящему щедрые клиенты уводят ее за угол, где она демонстрирует, насколько услужливой может быть за двадцать или даже пятьдесят долларов.
О сотнях, увы, речи не идет. Мы же в Саутсайде – здесь и десятка редкость.
– Черт, – бормочу я себе под нос, злясь на собственную беспечность.
Мне нужно сосредоточиться. Стипендия покрывает учебу и жилье, но если я хочу питаться и платить за свет в мамином доме, эта работа должна приносить доход. А жалкие восемь долларов в час, которые платит Большой Джим, меня не устраивают.
Впрочем, осталось потерпеть всего год – и я свалю отсюда. Уже следующим летом у меня будет стажировка, а там, глядишь, возьмут на оплачиваемую должность, пока я буду получать степень юриста. Это последний год, когда мне придется оттирать блевотину с пола, сперму со столов и изображать из себя pin-up girl для какого-нибудь кретина, который будет дрочить на меня, едва доберется до дома. Я слишком много работала, чтобы позволить всему этому развалиться на финише. Хотят сисек и задницы? Что ж, они их получат.
Пока я мысленно перебирала свой гардероб в поисках чего-то откровенного, сзади раздается покашливание, прерывая мои размышления. Я натягиваю сладкую фальшивую улыбку и готовлюсь включить обаяние. Да, выгляжу я как "вчерашний день", но вдруг смогу вытянуть из этого идиота пару купюр?
И конечно, когда я поворачиваюсь, на стуле сидит последний человек, которого я ожидала здесь снова увидеть.
– Ты потерялся, квотербек? – спрашиваю я, упирая руки в бедра и разглядывая парня, придавшего неожиданный поворот началу моего выпускного года.
– Это грубо – не отвечать на сообщения после того, как мы провели время вместе, – упрекает он, даже не поздоровавшись. Не то чтобы мне это было важно – тот легкий намек на обиду, который он тщетно пытается скрыть, говорит сам за себя. Да и выглядит он чертовски сексуально.
– Правда? – я наклоняюсь к стойке, выставляя "близняшек" поближе к его лицу, просто чтобы позлить. Да, Мэри-Кейт и Эшли сейчас прикрыты, но я знаю, мои "бойкие девочки" все равно его заводят. – Хочешь сказать, что перезваниваешь всем девушкам, с которыми переспал?
Он виновато опускает глаза – и я понимаю, что попала в точку.
– То-то же, квотербек. Давай-ка начнем этот диалог заново, а? Уверена, твоя мама учила тебя лучшим манерам.
– Привет, Стоун, – смущенно бормочет он, наконец выдавая приветствие, которого я заслуживаю, и выглядит при этом так, будто ему больно.
Я сдерживаю смешок – слишком уж забавно наблюдать, как Финн пытается вписаться в обстановку, которая ему явно чужда. Сама мысль, зачем он здесь, вызывает недоумение, но смотреть, как он ерзает от дискомфорта в "моих" краях, занимательно.
– Ну привет, красавчик. Признаться, не думала, что снова увижу тебя здесь. Нортсайд уже наскучил? Не хватает острых ощущений, вот и приехал сюда за ними? – дразню я, опираясь бедром о стойку.
– Я просто прошел повидать тебя. Вот и все, – бормочет он, по-прежнему выглядя так, будто готов провалиться сквозь землю.
– Меня? Ты пришел ко мне?
– Ты говоришь так, будто это что-то немыслимое. Да, я пришел к тебе. Разве я недостаточно преследовал тебя по всему колледжу, чтобы ты поняла – мне нравится на тебя смотреть? – ворчит он. И хотя его слова звучат так, будто он сам возмущен своим присутствием здесь, скрытая причина трогательна в своем роде. Настолько, насколько вообще может быть трогательным парень вроде Финна.
– Да, мне тоже нравится на тебя смотреть. Но я бы не поехала через весь город из шикарного района в эту дыру только ради этого.
– Ты не брала трубку, и сегодня в колледже было немного суматошно, так что это был единственный способ тебя увидеть.
– Прошло всего два дня, Финн. Неужели ты начал испытывать какие-то чувства? – шучу я, но мой тон звучит так, будто сама мысль об этом страшнее заразной болезни.
– Все не так, – защищается он, на этот раз находя в себе мужество посмотреть мне в глаза.
Так то лучше.
Я намеренно медлю с ответом – черт возьми, он прекрасен. Мужчины не имеют права быть настолько чертовски красивыми. Это заставляет умных девушек совершать глупости, а я слишком умна для подобной глупости. И все же позволяю себе медленно окинуть его взглядом, наслаждаясь зрелищем.
Если оближу его, смогу ли заявить на него права?
Потому что я бы точно не отказалась вылезать эти кубики сверху до низу
Святые угодники. Он непозволительно хорош собой.
– Хватит так на меня смотреть. Я сказал, что просто хотел тебя увидеть. Вот и все, – объясняет он, совершенно неверно истолковав причину моего восхищенного взгляда.
– Надеюсь, так оно и есть. Ты, может, и красавчик, но я не играю в отношения, – предупреждаю я, четко обозначая позицию и молясь, чтобы он не заметил моего недавнего слюнотечения.
– Я тоже.
– Рада это слышать. – Я одариваю его первой искренней улыбкой в качестве награды за правильный – и единственно приемлемый – ответ. – Так что тебе налить?
– Подойдет все, что в закрытой бутылке.
Я протягиваю ему пиво, намеренно игнорируя других посетителей у стойки. Пусть подождут. Этот красавчик – исключение.
– С тебя пятнадцать.
– В прошлый раз было шесть. – Он хмурит брови.
– В прошлый раз ты не удостаивался моего общества, не так ли? Считай это налогом. – Я сладко улыбаюсь, кокетливо прикрывая глаза.
Он дает двадцатку, и когда я поворачиваюсь за сдачей, просит оставить ее себе.
Не откажусь.
Наблюдаю, как он протирает горлышко бутылки о рубашку, будто боится подхватить заразу от одного лишь прикосновения. Так и хочется подразнить его, но зов другого клиента лишает меня удовольствия позлить Финна. А жаль – мне нравится, как загораются его глаза, когда он выходит из себя. Я видела, на что способна эта вспыхнувшая в его жилах искра, и соблазн поиграть с огнем слишком велик.
Не успеваю опомниться, как автопилот ведет меня через час пик. Кто бы мог подумать, что в таком месте бывает наплыв посетителей? Но после долгого дня работы за гроши, весь район стремится в бар "Большого Джима", чтобы выпустить пар.
Признаюсь, я рада, что на этой неделе меня перевели за стойку – суматоха помогает скоротать время. Я так занята, что совершенно забываю о красавчике, ерзающем в дальнем конце бара. Вспоминаю о нем, только когда он заказывает очередное пиво, давая мне возможность сорвать с него лишние пару долларов. Более совестливая девушка испытывала бы угрызения совести, но между гордостью и пустым желудком я выбираю без раздумий.
Хотя мне все же интересно – что он здесь забыл? Скорее всего, его обычные поклонницы ему приелись, и он рассчитывает на легкий минет от белого мусора. Я не против интрижки – красавчик хорош не только лицом, но и определенно знает толк в постельных утехах.
Единственная проблема – он отвлекает. А у меня и так слишком много забот. Конечно, влечение никуда не делось, но с этим прекрасно справляется мой верный вибратор и старый добрый порно-блог на Tumblr. Самоудовлетворение избавляет от необходимости терпеть навязчивых парней, которые потом засыпают сообщениями, требуют внимания и злятся, когда у меня нет ни капли желания его давать.
Хотя Финн не похож на такого. Будь он таким, его задница уже на следующий день после нашего "близкого знакомства" оказалась бы на том же самом месте, где он сидит сейчас. Но нет. Все, что он прислал за весь уик-энд – одно жалкое сообщение:
Не могу перестать думать о том, как трахал твой дерзкий ротик. Надо повторить.
Любую другую девушку это, наверное, оскорбило бы. Но меня? После того, как он вложил эту мысленную картинку в мою голову, мне пришлось достать вышеупомянутый вибратор и как следует им воспользоваться. Я кончила сильно и громко, представляя, как этот красавчик использует мой рот. Видите? Отвлечение.
Появление Финна сегодня вечером разбудило мое любопытство, но недостаточно, чтобы тратить на него драгоценное время. Как я уже сказала – у меня полно забот: учеба, мама, стажировка и, черт побери, моя собственная жизнь. И хотя нет ничего лучше, чем провести пару часов, оседлав его мощное тело, это время украдено у более важных дел. Девушка должна расставлять приоритеты, если хочет чего-то добиться.
Когда вечер близится к концу и большинство посетителей уже напились, мой взгляд падает на Финна. Он вертит в пальцах салфетку, которую я дала ему, чтобы вытирать горлышко бутылки пива, вместо того чтобы использовать рубашку.
– Ладно, красавчик. Ты засиделся. Пора закругляться. Похоже, тебе смертельно скучно.
– Можно еще пива? – спрашивает он, вместо того чтобы послушаться.
– Ты за рулем?
Финн уже выпил шесть бутылок, и, хоть он и крупный парень, я не знаю, насколько крепкий у него организм.
– Нет. Вызову Uber.
Я не могу сдержать смех. Как будто Uber поедет в эту часть города за его задницей.
– Ну, удачи тебе.
Я приношу ему еще пива и, поскольку поток клиентов поутих, решаю поговорить. Облокачиваюсь на стойку, отклеиваю этикетку с пустой бутылки и спрашиваю:
– Зачем ты пришел сегодня? Тебе здесь не только не место, но ты еще и выглядишь так, будто не хочешь здесь находиться. Так зачем тратить вечер, торча в такой дыре?
– Просто хотел увидеть тебя, – бормочет он, делая глоток, и его светло-голубые глаза пристально смотрят в мои.
– Ты уже это говорил. Но зачем?
– У меня нет причины, которую я мог бы тебе назвать, – невнятно объясняет он, на этот раз отхлебывая больше.
– О боже, парень, думаю, ты выпил больше, чем я должна была тебе позволить.
Это моя вина. Любого другого парня я бы послала раньше, но Финн принес мне минимум восемьдесят баксов, этого хватит на продукты и еще останется на маму. Я то ли отвлеклась, то ли пожадничала.
– Все в порядке. Я же сказал, что не за рулем, – пытается успокоить он.
– Почему? Боялся, что угонят?
– Что-то вроде того, – признается он, и я снова смеюсь.
– Мне нравится, как ты смеешься, – добавляет он хриплым шепотом, опуская взгляд на мои губы, от чего у меня внутри все плавится.
– Все, хватит. Больше ни капли, мистер, – строго говорю я, надеясь, что это прозвучит как намек: "хватит говорить такие вещи". Ведь девушка может выдержать не все.
– Мне нравится, как твои пухлые губы слегка приоткрываются, когда ты смеешься. И звук… чертовски сексуальный.
– Теперь я точно уверена – ты напился, квотербек.
– Я не напился, – твердо заявляет он.
– Ну, тогда ты просто несешь чушь. Заканчивай на сегодня, красавчик. Чего бы ты ни хотел – сегодня этого не будет.
– Да, я уже понял, – отвечает он, допивая пиво одним глотком и ставит бутылку на стойку. – Значит, попробую завтра.
Он оставляет хрустящую сотню на стойке. Я забираю ее и прячу в лифчик, к остальным оставленным им купюрам. И, вопреки здравому смыслу, останавливаю его перед уходом:
– Финн… Не приходи завтра. Ты зря тратишь время.
– Мы еще посмотрим.
14
Финн
Как и обещал Стоун, я снова сижу у стойки бара в следующий же вечер. Я появляюсь здесь каждую ночь, когда она работает, зная, что единственный день, когда могу держаться подальше от этой дыры – четверг, ее выходной. Так что, к моему несчастью, «Большой Джим» стал моим вторым домом на ближайшие пару недель.
Хотя я здесь, чтобы напоминать о себе, не уверен, что продвигаюсь к цели. Не пойму, играю ли я по правилам Общества, оставаясь примерным солдатиком, или вообще промахиваюсь мимо цели. Пока что они не выдвигали новых требований и не трогали ни меня, ни моих друзей. Думаю, они достаточно ясно дали понять свою позицию в тот день, когда залили мою машину свиной кровью.
Убийца.
Так они меня назвали.
Так меня назовет каждый, если правда всплывет.
Я не могу этого допустить. Если мое покаяние – торчать на этой помойке до скончания веков, так тому и быть. Я сделаю все, чтобы правда осталась под замком. Сначала думал, единственный минус этого "наказания" – проводить время в этом дурацком баре, кишащем тараканами и грязью. Но с каждым вечером находиться здесь становится все тяжелее и тяжелее совсем по другой причине. Той самой, которую навязало мне Общество – Стоун Беннетт.
Я провожу вечера, хмуро оглядывая каждого мужчину в заведении. И когда говорю "каждого" – имею в виду каждого гребаного ублюдка, который не в силах оторвать глаз от Стоун, пока та работает за барной стойкой. И она, черт возьми, совсем не облегчает мне задачу. Каждый вечер она приходит сюда еще более горячей, чем в предыдущий.
Чаще всего на ней короткие шорты или мини-юбки, обнажающие загорелые ноги и татуировку с фениксом, заставляя каждого идиота в баре представлять, как эти ноги обвивают его талию… или, что хуже, его голову. И это я еще не говорю о ее рваных футболках, которые она так любит демонстрировать.
Вот, например, сегодня на ней надето что-то настолько тонкое, что достаточно одного движения – и она окажется полностью голой. Даже усилий прикладывать не придется, ведь на ней почти нет материала. Этот наряд не только открывает ее пупок, подчеркивая плоский живот и узкую талию, но и приковывает внимание к ее полным бедрам, не говоря уже о сочной заднице, в которую так и хочется вцепиться зубами.
Но самое невыносимое – это глубокий V-образный вырез, который вообще не скрывает округлость ее груди. Эта чертова женщина еще и волосы убрала, чтобы продемонстрировать длинную шею, серебро в ушах и брови. Выбившиеся пряди синих волос, все эти тату – она ожившая фантазия для любого мужчины, зашедшего в этот байкерский бар. Включая меня, поскольку вот уже почти месяц она единственная, кого я представляю, когда беру в руку свой член. Она всегда выглядит дико, опасно и – Боже, помоги мне – дьявольски сексуально.
Черт!
Это не просто искупление моих грехов. Это настоящая пытка. Сидеть здесь и ничего не делать, пока все эти ублюдки мечтают затащить ее в постель – выше порога человеческого терпения. Забавно, но я даже не могу их винить. Мое имя стоит на первом месте в списке ее поклонников, ведь я знаю, насколько сладок каждый дюйм ее тела. В отличие от этих придурков, которые и понятия не имеют.
Я не знаю, сколько еще выдержу.
Черт возьми, я даже не уверен, замечает ли она меня здесь вообще.
Иногда Стоун бросает мне кость и проводит со мной несколько минут, а в другие вечера будто не замечает моего существования. И каждый раз, когда я появляюсь здесь, она выжимает из меня последние деньги. Я знаю, что остальным идиотам в этом баре она заламывает не такие цены, но таков ее не слишком тонкий способ сказать: "Убирайся, если не хочешь, чтобы тобой играли".
Она знает, что я готов платить втрое больше, лишь бы она одарила меня одной из своих искренних улыбок. Или просто одним из этих низких, хриплым смешков, от которых у меня сводит живот.
Да, эта стерва превратила меня в жалкого, зависимого дурака. Поэтому сегодня я сменил тактику и прихватил кое-что, чтобы занять свой разум.
– Что это у тебя? – ее пальцы выхватывают книгу у меня из рук, и она изучает обложку. – "Ночной дозор" Теренс Дикинсон, – шепчет она, перелистывая страницы моей книги по астрономии.
Это старый потрепанный экземпляр, купленный лет десять назад. Но время от времени я перечитываю его – и каждый раз нахожу что-то новое.
Стоун аккуратно возвращает книгу, и я жду, когда же она начнет подкалывать меня. Но, к моему удивлению, этого не происходит. Вместо этого она опирается локтями на стойку, подпирает подбородок ладонями и пристально смотрит на меня, в ее взгляде читается чистое любопытство.
– Можно задать вопрос?
Я киваю, потеряв дар речи под напором ее темно-зеленых глаз, прикованных к моим.
– Почему ты так любишь звезды?
Простой вопрос, но мне его редко задают. Кто-то подумает, что мне нужно время, чтобы сформулировать ответ. Но когда дело касается астрономии, раздумывать не о чем.
– Знаешь, когда вот здесь становится слишком шумно? – говорю я, касаюсь пальцем лба. – У меня иногда этот шум настолько громкий, что я едва выдерживаю. Мой разум – неспокойное место, и иногда мне нужно "отключить" его, просто чтобы отдышаться, понимаешь? Астрономия дает мне это. Когда я смотрю на ночное небо, на эти звезды, горящие в бескрайней глубине вселенной, я чувствую тишину, которая существует далеко от этой планеты. Мне нравится это ощущение. Оно успокаивает.
Ее веки чуть прикрыты, а кончик языка с пирсингом слегка зажат между зубами. Она уже открывает рот, чтобы что-то сказать, но какой-то козел орет ее имя, требуя заказ. И вот она уже уплывает прочь, оставляя свои слова при себе.
Разочарованный, я возвращаюсь к книге, надеясь, что ее страницы заглушат мое смятение. Но едва мысли начинают успокаиваться, как голос Стоун прорезает тишину.
– Эй, красавчик! Не поможешь мне с ящиками пива на складе? – кричит она из-за стойки.
– Конечно, – бормочу я, понимая, что таскание тяжестей лучше, чем ее ледяное молчание.
Я наблюдаю, как Стоун говорит коллеге присмотреть за баром, пока она отсутствует. Той самой развратной пуме, которую держат здесь для развлечения клиентов. Ее трудно не заметить – она буквально пожирает меня глазами при любой возможности. Жаль, что моя задница интересуется только одной конкретной девчонкой из Саутсайда, и это явно не она. В любом случае, бар уже почти опустел, так что ей будет не сложно справиться с посетителями.
После того, как помогу Стоун, мне самому пора будет возвращаться домой. Я выпил, но недостаточно, чтобы это стало проблемой. Уже усвоил: Uber сюда не ездит. В прошлый раз пришлось идти пешком несколько миль, прежде чем меня согласились подвезти. Теперь я пью меньше и беру машину брата. Украдут – не жалко, ведь это не моя ласточка.
Стоун ведет меня через плохо освещенный коридор к дальней двери. Когда она распахивает ее, передо мной предстает тесное, душное помещение, не лучше самого бара. Дверь захлопывается за моей спиной, и прежде чем я успеваю попросить включить свет, ее руки прижимают меня к двери.
– Стоун?..
– Заткнись, красавчик. Все будет быстро и жестко.
– Что именно? – тупо спрашиваю я, но когда ее ладонь сжимает мой уже стоящий член, – а чего еще ждать, если рядом с ней я всегда готов, – все сразу становится ясно.
Она расстегивает мои джинсы, стягивая их вместе с боксерами ровно настолько, чтобы мой напряженный член ощутил прохладу воздуха. Стоун опускается на колени, заставляя меня вскинуть голову, ударившись о дверь, и впиться зубами в костяшки пальцев, чтобы не выдать себя звуком – все это время я сгораю от нетерпения, ожидая ее следующего шага. Как только ее мягкий язык касается прорези на головке, я громко ругаюсь, уже не в силах сдерживаться.
– Блядь, как хорошо…
– Обещаю, через минуту станет еще лучше, – дразнит она, прежде чем ее пухлые губы смыкаются вокруг моего члена, заставляя этого негодяя рыдать от блаженства.
Боже, эта девчонка сосет, будто родилась для этого.
Стоун втягивает щеки, отправляя меня в небытие, а ее свободные руки впиваются в мою задницу, безжалостно притягивая меня глубже в свое горло. Не в силах оставаться неподвижным, я нащупываю вдоль стены выключатель – и, когда наконец нахожу его, мне кажется, будто ангелы запели. Я щелкаю им, и внезапный свет заливает темную комнату, но это останавливает ее лишь на полсекунды. Мгновенно оправившись, она возобновляет яростную атаку на мой член.
Мой взгляд невольно скользит по этой черноволосой красавице, стоящей передо мной на коленях. Я хватаю ее за волосы, вынуждая поднять глаза, пока она поглощает меня. Ее светлые радужки тлеют с каждым сантиметром, исчезающим в ее прелестном маленьком ротике, и я уверен, что мои глаза затуманены не меньше. Желание жестко трахнуть ее в рот бушует во мне с неистовой силой, но я сдерживаю рвущегося наружу зверя – не хочу пугать ее в такой уязвимой позе.
Но Стоун, как всегда, усложняет мне жизнь. Она играет с моим членом, словно с любимой игрушкой: исследует каждую венку кончиком языка, прижимает к моей чувствительной коже холодный металл своего пирсинга, сводя меня с ума.
– Черт, Стоун… Ты слишком хороша, – бормочу я, в такт ударам головы о дверь, а пальцами впиваюсь в ее волосы.
Звук ее влажного рта, смачно работающего надо мной, в сочетании с победным мурлыканьем добивает меня не меньше, чем ее дерзость. Но, черт возьми, это лучшее ощущение в мире. Ее теплый рот жадно исследует каждый миллиметр, будто она изголодалась по мне, – и мое самообладание тает, особенно когда она начинает мурлыкать вокруг меня.
– Черт возьми, женщина… – стону я, больше не в силах терпеть эту сладкую пытку.
Я сжимаю ее волосы достаточно сильно, чтобы причинить легкую боль, и ее тихий довольный стон высвобождает во мне дикого зверя. Без предупреждения я вгоняю в нее себя до самого основания, чувствуя, как ее горло сжимается вокруг моего размера. Мой взгляд прикован к ее глазам – я ищу подтверждения, что она выдержит то, что я ей предложу. И лишь двойное движение ее роскошных темных ресниц становится сигналом, приглашающим меня к действию.
Хороший человек предупредил бы ее. Хороший человек попросил бы словесного согласия. Хороший человек повел бы себя иначе.
Но, к ее несчастью, я не хороший человек.
Я потерял право называться так много месяцев назад.
Все, что осталось – это загнанный зверь, притворяющийся покорным, чтобы выполнять приказы тех, кто хуже. Я изголодавшееся чудовище, готовое наброситься на ничего не подозревающую добычу при первом же запахе крови. Жаждущее плоти, жаждущее рвать ее до костей, пока не останется лишь голая страсть. Все, чего я хочу, – вонзить свои клыки в этот драгоценный камень, пока не расколю его на части.
Она сама открыла дверь, впустив монстра, даже не подозревая, какой дьявол сейчас овладеет ею.
Я снова и снова погружаюсь в ее рот, стремясь к разрядке, которой она лишила меня тогда – в ту ночь, когда позволила впервые вкусить ее сладкую плоть, лишь чтобы с тех пор морить меня голодом. Пальцы впиваются в ее кожу, пока я заставляю ее принять всего себя, а звук ее рвотных позывов заставляет больную, извращенную часть меня ликовать.
– Ты этого хотела? – вырывается у меня, когда я вижу, как ее слезы размазывают тушь.
Когда Стоун запрокидывает голову, я готовлюсь увидеть в ее изумрудных глазах отвращение. Но вместо этого – лишь бушующее пламя желания, разожженное моей несдержанностью. Ее ногти впиваются в мои ягодицы, приказывая не сбавлять темп, и я стону.
Эта женщина станет моей погибелью.
– Ох, черт, Стоун. Что ты со мной делаешь? Ты хочешь этого, и я дам тебе это, – искренне угрожаю я. С чем она сейчас столкнется, – это то, чего я никогда не показывал ни одной женщине, с которой когда-либо был. Дебютантки, чирлидерши и фанатки будут притворяться за закрытыми дверьми, что им нравится грубость, лишь бы на людях с ними обращались нежно. Но я знаю, что это все показуха, поэтому они никогда не узнают мою истинную, грубую, непристойную натуру. Они все слишком ванильные и, вероятно, прожужжали бы мне все уши, если бы я оставил хоть один синяк на их безупречной коже. И это как раз та головная боль, от которой я всегда старался держаться подальше.
Но Стоун не такая.
Ее разбитые колени на грязном полу, ее рвение, с которым она заглатывает мой член так, словно завтра не наступит, говорят сами за себя. С другими девушками я никогда по-настоящему не расслаблялся. Им было все равно, что они получат лишь маленькую часть меня, лишь бы их видели со мной под руку на какой-нибудь вечеринке. Для них это было бы достаточной платой за мою маленькую жестокость.
Однако со Стоуном все совсем по-другому. Она никогда не согласится на маленькую часть меня. К тому же, ей наплевать, увидят нас вместе или нет. Она не ждет, что я позвоню ей утром после того, как вытрахаю из нее всю душу. Не хочет разговоров о чувствах или прогулок по пляжу. Она ни черта от меня не хочет. Я даже не уверен, что вообще ей нравлюсь. Прямо сейчас она хочет только одного – чтобы мой член был у нее во рту, чтобы я полностью доминировал над ней. И впервые в жизни я с готовностью подчиняюсь требованиям женщины.
Я отдаю ей все, что у меня есть – без остатка.
Я трахаю ее покорный рот так, словно он последняя дырка, в которую мне суждено войти. По ее лицу катятся слезы, но в ее глазах – не страх, а восторг. Она обожает каждую секунду этого насилия. Меня завораживает, как ее щеки пылают румянцем, пока та без стыда заглатывает меня
У Стоун тоже есть свои козыри. Она продолжает мурлыкать – не только для того, чтобы свести меня с ума, но и чтобы расслабить горло и взять меня глубже.
Последующая похвала в ее адрес удивляет даже меня:
– Как такая плохая девочка умудряется так хорошо выглядеть стоя на коленях, Стоун? Клянусь, я не видел ничего прекраснее.
Она стонет, закрывая глаза, наслаждаясь грязными словами и впивается ногтями в мою кожу так, что, кажется, прорезает плоть. Ее ногти определенно оставят на моей заднице полумесяцы, как боевые шрамы, и я буду носить их с гордостью. Я, черт возьми, потерян в мире, который она для меня создала. Этот маленький кусочек рая спрятан в подсобке грязного бара, где собираются дьяволы.
– Уверен, твоя киска чертовски мокрая от одного только моего члена во рту. Так ведь, малышка?
Она ерзает, сжимая бедра, ища трения, чтобы облегчить собственную боль, подтверждая мои подозрения, не произнося ни слова.
– Ты заставляешь меня быть с тобой жестким, но в самых сладостных формах, – признаюсь я, одной рукой сжимая ее синие пряди, а другой лаская мокрую щеку. – Я кончу тебе в рот, Стоун, и ты проглотишь все до последней капли. А потом я буду ласкать твою киску, пока ты не забудешь все слова, кроме моего имени. Ты поняла?
Легкий покорный кивок, несмотря на то, что ее яростно трахают в рот – настоящее достижение. И я клянусь заставить ее кончить так сильно, что сегодня она увидит своего создателя. Меня охватывает благоговение: я не просто трахаю ее строптивый рот, будто от этого зависит моя жизнь – она сама жаждет заглотить меня целиком, не сдаваясь ни на секунду. И тут меня осеняет: внутри Стоун прячется свое голодное чудовище – с острыми когтями и зубами, готовыми разорвать меня и съесть.
Это озарение мгновенно затмевает мой разум, не оставляя времени предупредить ее. Мои глаза закрываются, ослепленные белым светом – и я изливаюсь в нее так, как никогда раньше. Как истинная богиня, Стоун жадно сглатывает, опустошая мой член своим горячим ртом и бархатистым языком. Не в силах больше вынести ни секунды без ее вкуса, я распускаю ее волосы, оборачиваю их вокруг своего запястья, поднимаю ее на ноги и целую – безумно, жадно, как одержимый.
