Текст книги "Не вижу зла (ЛП)"

Автор книги: Айви Фокс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 22 страниц)

– Ладно, но это было несколько недель назад. С тех пор как ты начал проводить время со Стоун, они не подавали признаков жизни, – вставляет Ист, морщась от непонимания.

– Подавали. Просто я вам не сказал. На прошлой неделе мне пришла посылка – коробка с новым телефоном и письмом. Они велели подменить ее телефон на их. Обещали, что это последнее задание.

– Чего ты, конечно же, не сделал? – сокрушается Ист, в отчаянии проводя рукой по темным волосам.

– Ты подменил ее телефон, Финн? – терпеливее переспрашивает Линкольн.

– Я не смог, Линк. Прости.

Я содрогаюсь, когда на лице моего лучшего друга появляется грустная улыбка. Его взгляд говорит красноречивее слов – я подвел его, но он не винит меня.

– Погоди-ка! То есть ты ставишь всех нас под удар из-за какой-то шлюшки?! – взрывается Кольт, заставляя меня вскочить с кровати с кулаками наготове.

Но Линк уже встает между нами, прикрывая кузена собой.

– Еще одно слово о Стоун в таком тоне, ублюдок, и клянусь – попасться Обществу покажется тебе курортом по сравнению с тем, что я с тобой сделаю!

– Кольт больше не скажет ничего подобного, Финн. Обещаю, – пытается остудить мой гнев Линкольн, затем поворачивается к кузену со смертоносным взглядом: – Извинись.

– Чего блядь? Он всех нас подставил, а я должен извиняться перед этим идиотом?!

– Я что, невнятно сказал, Кольт? – ледяным тоном спрашивает Линкольн. – Не заставляй повторять. Извинись. Немедленно!

Сжав зубы, Кольт выдавливает из себя самое неискреннее извинение в истории человечества – исключительно ради кузена. Судя по его гримасе, за всю свою жизнь он ни перед кем не извинялся. Как будто мне не плевать. Мне до лампочки его извинения. Но я не позволю ему говорить так о Стоун. Ни ему, ни любому другому ублюдку.

– Не обращай внимания на моего кузена, Финн. Этот ублюдок никогда не был влюблен, ему не понять, что ты чувствуешь, – добавляет Линк, оттаскивая меня от Кольта и усаживая обратно на кровать.

– Значит, это правда? Ты любишь ее. Блядь. Я так и знал. Господи, Финн, – Ист произносит это так, будто Линкольн только что объявил, что у меня рак или что-то в этом роде.

– Мне не вынесли смертный приговор, идиот. Я просто влюбился.

– А есть разница? – спрашивает он, доставая из кармана пачку сигарет. – Твоя влюбленность в Стоун подставила всех нас под удар, – равнодушно поясняет он, закуривая. – Но, кроме этого, поздравляю, чувак. Она просто находка, – добавляет он, выпуская в воздух клуб дыма, и я задыхаюсь от его дежурного комплимента сильнее, чем от смога.

– Ты сказал ей? – спрашивает Линкольн, игнорируя сарказм Иста.

– В общих чертах.

– Этого недостаточно, – твердо заявляет он. – Если любишь, скажи. Пусть она знает это наверняка и помнит каждый день. Поверь, потом пожалеешь, что промолчал, – продолжает он, и его темно-русые брови смыкаются на переносице.

– Говоришь из личного опыта, Линк? – напрямую спрашиваю я. Он печально кивает.

– Я слишком медлил. Учись на моих ошибках, Финн. Любить издалека, хуже, чем быть отвергнутым. Поверь мне, – в его голосе звучит горечь сожаления. – А она? Она любит тебя?

– Думаю, да. Даже если сама еще не готова в этом признаться.

Его улыбка становится чуть шире, и мне больно осознавать, что человек с таким добрым сердцем вынужден нести на плечах такое тяжелое прошлое.

– Может, хватит уже? Вернемся к главному. Ничего не изменилось. Я рад, что наш малыш нашел себе подружку. Но это не отменяет того факта, что все мы в дерьме из-за его внезапно приобретенной совести, – врывается Кольт, извергая яд.

– Знаешь что, Кольт? Иногда ты бываешь настоящим мудаком, – выговаривает ему Истон, выпуская дым в его сторону.

– Рыбак рыбака видит издалека, мудак. Но это не меняет того факта, что я прав. Что мы будем делать, теперь, когда у Финна вместо яиц выросла вагина и он подставил нас? – требовательно спрашивает Кольт, скрещивая руки на широкой груди, напоминая павлина под кайфом.

Линкольн тяжело вздыхает, а я стискиваю зубы, чтобы не вмазать своему лучшему другу в челюсть.

– Мы принимаем последствия, – наконец произносит Линк, и у меня перехватывает дыхание.

– Да ты издеваешься! – орет Кольт.

По правде говоря, я понимаю его реакцию – заявление Линкольна шокировало меня не меньше.

– Послушай, Кольт. Мы неделями искали зацепки по Обществу – и ничего. Может, это наш предел. Я не стану рисковать чужими жизнями ради нашей безнаказанности.

– Безнаказанности?! Посмотри на себя, Линкольн! На всех нас! Мы уже наказаны – каждый по-своему. Если сдадимся сейчас, все это было зря! – Кольт бросается ко мне, присаживается на корточки, чтобы встретиться со мной глазами. – Финн, наши жизни в твоих руках. Ты это понимаешь? Хорошо, ты влюбился, но речь о нашей свободе. Что они такого ужасного могут сделать с твоей девчонкой, что будет хуже тюрьмы для нас? Скажи мне!

– Это нечестно, Кольт, – бормочет за его спиной Истон, но по его тону ясно – он тоже недоволен моим выбором.

– Ничего в этом нечестно! Ни-че-го! Черт, лучше бы мы в ту ночь не пошли в тот дом. Тогда бы ничего этого не случилось.

– Но мы пошли, Кольт, – терпеливо прерывает Линкольн. – Однако полиции не обязательно знать, что вы в этом замешаны. В любом случае, это моя вина, так что я сдамся и покончу с этим.

– Ты спятил?! Нет, черт возьми!

– Да, Кольт. Хватит. Мы все сходим с ума от ожидания. Позвольте мне положить этому конец, – объясняет Линкольн, показывая, что уже давно вынашивал эту мысль.

Ни у кого из нас нет комплекса мученика, но в Линкольне всегда жил этот ген спасателя – бросаться в омут, чтобы вытащить нас из передряг. Однако последствия убийства его родителей не то же самое, что разбитое футбольным мячом соседское окно.

– Финн! Взгляни на меня! – Кольт хватает меня за плечи и трясет изо всех сил. – Ты понимаешь, что происходит? Твой лучший друг... Нет! Твой гребаный брат – тот, кто был рядом с тобой всю жизнь – готов сесть ради нас! За нас, Финн! А ты не можешь выполнить одну ничтожную просьбу Общества, лишь бы твоя девчонка не плакала? Вот так, да?! Ты настолько эгоистичен?! – кричит он так, что, кажется, стены дрожат.

Я опускаю плечи и голову, чтобы не встречаться с неодобрительным взглядом Кольта. Стыд, вина и десятки других чувств накатывают волной, путаясь в голове.

– Знаешь что? Пошел ты, Финн Уокер! – Кольт выпрямляется, отступает на два шага. – Если ты это сделаешь, я, блядь, никогда тебя не прощу. – Клянется он, поворачиваясь к двери, но останавливается на пороге, бросая кузену последний взгляд, заявляя: – Я всегда на тебя равнялся, Линк. Ты всегда прикрывал мне спину. Жаль, что ты не веришь, что мы сможем прикрыть твою. Хотя, с такими друзьями, как Финн, не удавлен, что ты сдаешься.

С этими словами, слетевшими с его губ, он одаривает нас уничтожающим взглядом и оставляет вариться в собственных страданиях.

– Не слушай его, – говорит Истон, зная, что Линк – единственный, кто готов положить голову на плаху.

– Все в порядке, Ист. Кольт злится. Он злится уже давно. Я понимаю его и не виню. Ты серьезно, Линк? Я имею виду, насчет того, чтобы сдаться полиции?

– Это зависит от тебя, Финн. Ты хочешь, чтобы я это сделал? – его голос звучит искренне, а во взгляде – ни капли сомнения.

Я читаю все в его синих, как океан, глазах. Если скажу, что не могу этого сделать, он без лишних слов отправится в участок. Вот такой он человек.

Но Кольт прав. Я веду себя эгоистично. Почему Линк должен отвечать за всех? Почему я буду жить спокойно, зная, что он гниет в тюрьме, пока остальные остались безнаказанными? Мы виноваты не меньше, чем он. У всех нас руки в крови. Я не смогу с этим жить. А хуже того – Стоун рано или поздно раскусит мою ложь. Если я позволю лучшему другу взять на себя вину за то, к чему я тоже причастен, во мне поселится злоба и жестокость. Не хочу, чтобы она влюбилась в такого человека. Не хочу таким стать.

И когда смотрю в глаза Линкольна, понимаю, кто всегда был для меня примером.

– Я сделаю все, что потребуется, Линк. Ты не будешь один за все отвечать.

Истон тихо выдыхает, и в воздухе разливается облегчение. Очевидно, он переживал не меньше Кольта, просто лучше это скрывал.

– Я не хочу, чтобы ты делал то, чего не хочешь, – искренне возражает Линкольн, проверяя, точно ли я все решил.

– Я и не буду. Кольт прав. Мы семья, а в семье защищают друг-друга.

– А как же Стоун?

– Я защищу ее как смогу. Даже если придется разгребать последствия того, что для нее уготовило Общество.

– Ты уверен?

– Абсолютно, – отвечаю я твердо, без колебаний.

– Что ж, тогда ладно. Где эта коробка, которую тебе прислало Общество? – спрашивает Истон, направляясь в ванную, чтобы смыть окурок.

– Сейчас принесу. Она в шкафу, – говорю я, вставая с кровати, чтобы достать эту чертову штуковину.

Мне нужно придумать, как передать ее Стоун сегодня вечером, не выглядя подозрительно или в отчаянии. Я уже подарил ей бриллиантовые серьги, так что, возможно, новый телефон не покажется ей чем-то странным. Вот только не уверен, как она отреагирует на еще один неожиданный подарок.

– Я тут подумал, может, мы искали компромат на Общество не в тех местах, – раздается сзади голос Истона.

– В каком смысле? – переспрашивает Линк.

– Ну, не в обиду тебе или Кольту, но, возможно, вы копали не там, где надо. Я же могу опуститься до дна, если потребуется. Мы все видели, как грязно любит играть Общество. Значит, они наверняка время от времени прибегают к помощи… сомнительных личностей, если вы понимаете, о чем я.

– Я как-то не думал об этом, – задумчиво бормочет Линкольн.

– Конечно, ты же не знаешь, кого это – быть подлым и коварным. Потому что ты самый правильный из нашей четверки, – пытается пошутить Истон, надеясь разрядить обстановку.

– О, думаю, последние месяцы научили меня кое-чему, – с горечью отвечает Линк.

Я перестаю слышать их разговор, потому что лихорадочно ищу коробку, которая, похоже, пропала. Голова кружится, живот сводит от ужаса с каждой секундой, пока я не могу ее найти. Я в панике швыряю вещи через плечо, пытаясь найти эту чертову коробку, когда ко мне присоединяются Истон и Линкольн.

– Ее нет! Черт возьми, ее нет! – кричу я, уже на грани безумия.

– Ты уверен, что оставил ее именно здесь? – резко спрашивает Истон, тоже начиная переворачивать все вверх дном в поисках этой бомбы замедленного действия от Общества.

– Да, уверен! Она пропала. Пропала, мать твою!

– Спокойно, Финн. Дыши, брат, – Линкольн вытаскивает меня из шкафа и ставит на ноги. Он хватает меня за дрожащие плечи, пытаясь успокоить, но его ровный голос и твердая рука не помогают.

– Они, должно быть, забрали ее, когда оставили то гребаное послание в ванной. Блядь! Что это значит, Линк? Что это, черт возьми, значит?! – ору я, вцепившись в его рубашку, чтобы не рухнуть на пол.

– Это значит, что нам чертовски не повезло, Финн. Теперь мяч на их стороне поля. Остается только ждать их следующего хода, – невозмутимо поясняет Истон, хотя ситуация явно хуже некуда.

– Истон прав, – стоически соглашается Линкольн. – Если они забрали коробку, значит, знают, что ты не собирался отдавать ее Стоун. Теперь нам остается только ждать их реакцию. Сейчас ничего нельзя изменить, Финн. Не стоит так распаляться. Что бы они ни задумали – мы найдем выход. Вместе.

Я смотрю на своих друзей с открытым ртом, пока они изо всех сил стараются казаться собранными – просто чтобы успокоить мою истерику перед надвигающейся бурей дерьма. Но даже их попытки поддержать меня не облегчают тяжесть в груди. Я чувствую, как стены вокруг меня сжимаются, и понимаю – время вышло.

Мы предупреждали.

Я вспоминаю слова, написанные черным на зеркале в ванной. И это правда. Они действительно предупреждали. Просто я не выполнил их условия, а это значит, что теперь они придут за нами.

Но самое страшное – они придут за Стоун. И это настоящая причина, по которой я чувствую, будто мой мир рушится.

Что эти ублюдки собираются с ней сделать?

И как мне, черт возьми, это остановить?

24

Стоун

– Ты в последнее время погружен в свои мысли больше, чем обычно, квотербек. Хочешь поговорить об этом? – спрашиваю я, запуская пальцы в его шелковистые светлые волосы, а он лишь крепче обхватывает мои бедра.

Что-то гложет его уже несколько недель, и, что бы это ни было, оно пожирает Финна изнутри. С тех пор, как мы побывали на дне рождения его отца, над ним нависла черная туча. Он пытается отмахнуться, но тень не отпускает его ни на миг. Не знаю, что тогда случилось, но уверена – причина кроется в том вечере. Только что он был счастлив, а в следующую минуту – словно весь его мир рухнул.

Тогда я не стала лезть с расспросами, но, будь я любительницей пари, поставила бы на его отца. Вряд ли Хэнку Уокеру понравилось мое присутствие в его доме. И уж тем более то, что Финн представил меня как свою девушку. Наверняка он отвел сына в сторону и высказал все, что думает, пока я не видела. Если именно это так тревожит Финна, то нет необходимости продолжать расспросы.

Старику не нравится, что его звездный сын встречается с девчонкой с южной окраины. Ну и что? Мне-то какое дело до его мнения? Уверена, он считает, что я просто очередная охотница за деньгами, мечтающая заполучить его сына, чтобы вырваться из грязи, в которой родилась. Как будто я не надрываю себе задницу, чтобы добиться всего сама. Пока Финн знает правду, мне плевать, что думает его отец.

Для меня в этих отношениях есть только двое – я и мой красавчик. Все остальные могут идти к черту, и я не постесняюсь сказать об этом прямо в лицо этому старикану.

– Ты же знаешь, что можешь рассказать мне все, что угодно, верно? – мягко настаиваю я.

Надеюсь, он выложит, что его гнетет. Но вместо того, чтобы признаться, Финн лишь сильнее прижимается ко мне, уткнувшись лицом в мою грудь, ища утешение, которое могу дать только я.

– Все в порядке, Стоун.

– Врешь. И если ты хочешь пощадить мои чувства, то не стоит. Я уже большая девочка, красавчик. Выдержу удар.

– А вот я, может быть, нет, – бормочет он, избегая моего взгляда. – Я не хочу тебя потерять, – хрипло выдыхает он, и мое глупое сердце сжимается от боли.

– Как-то слишком глубоко для разговора на учебной парковке, тебе не кажется? – пытаюсь подразнить его я, но он лишь сильнее сжимает меня в объятиях, и по этому жесту я понимаю, насколько его тревога серьезна.

Черт.

Видимо, отец здорово его достал. Финн из кожи вон лезет, чтобы угодить ему, даже отказался от своей мечты стать астрономом. Он делает все, чтобы не разочаровать этого старого придурка. И я его понимаю. Из того, что Финн мне рассказывал, его отец – настоящий тиран, который и глазом не моргнет, отрекаясь от собственного сына.

Но если Финн думает, что его отец может меня отпугнуть, то сильно ошибается. Я никуда не уйду. Мне плевать, кем себя мнит Хэнк Уокер. Единственный человек, который может меня оттолкнуть – это сам красавчик, а судя по тому, как отчаянно он сейчас прижимает меня к себе, этого не случится.

– Эй, посмотри на меня, – тихо приказываю я, слегка дернув его за волосы, заставляя поднять глаза. – Я твоя, Финн. Ничто и никто этого не изменит.

Его глаза темнеют, наполнившись грустью, а на красивом лице застывает выражение глухой тоски.

– Хотел бы я в это верить, – шепчет он, и каждое его слово пропитано болью.

Что твой отец с тобой сделал, малыш? Клянусь, будь он здесь, я бы врезала ему по яйцам.

– Если бы через несколько минут у меня не было занятий, я бы заставила тебя в это поверить.

Я игриво ерзаю задницей у него на коленях, и его член тут же оживает. Этот маленький озорник в его штанах всегда готов поиграть – в отличие от хаоса в его голове, который так часто нам мешает. Особенно сейчас.

– Стоун?

– Да, малыш?

– Просто поцелуй меня, ладно? Поцелуй так, как будто любишь. Сможешь? – с тревогой спрашивает он, и тут же мерзкие когти вины царапают мое сердце, показывая, что я такая же упрямая и жестокая, как его отце, если не больше.

Насколько же я стерва, если не могу развеять его сомнения? Отец играет с его разумом, а я – с его сердцем. Разве это не ужасно? Неудивительно, что Финн сходит с ума. Все норовят урвать кусочек его души, и никто не хочет утешить его ранимую натуру.

Вместо слов о любви – тех самых, которые рвутся из моего южного сердца, – я делаю, о чем он просит. Целую его. Пусть мои губы развеют его сомнения, язык смоет тревоги, а сердце безмолвно прошепчет: "Я твоя". Когда Финн отстраняется, в его глазах – целое море света. Он понял. Понял то, на что у меня не хватило смелости произнести вслух.

Его теплые ладони нежно касаются моего лица, будто он пытается запомнить этот момент. В его голубовато-стальных глазах столько обожания, что мое сердце начинает бешено стучать, словно заведенные часы, от чего у меня пересыхает во рту, сжимается горло и тяжело вздымается грудь.

Скажи это.

Скажи.

Да скажи же, что любишь его, черт возьми!

– Финн, – заикаюсь я, но он прикладывает палец к моим губам, не давая договорить.

Я смотрю в его ярко-голубые глаза, не в силах скрыть переполняющие меня чувства. Как чернила на моей коже, так и любовь к нему вписана в мою душу. Его теплое сияние разгорается еще ярче, когда я вижу, как на его губах появляется искренняя улыбка.

– Жизнь – забавная штука, Стоун. Порой именно в самых мрачных ситуациях ты находишь себя. Я и не думал, что встречу свою вторую половинку в самом дрянном баре на свете. Но встретил. Я нашел тебя. И что бы не случилось, я хочу, чтобы ты знала: все, что я тебе когда-либо говорил, – правда. Я люблю тебя, Стоун. Я никогда никого не любил так сильно, как тебя. Пожалуйста, помни об этом.

– Звучит так, как будто тебя вот-вот отправят на войну.

Уголки его глаз сморщиваются, а пальцы продолжаю ласкать мое лицо с нежностью.

– Некоторые войны ведутся прямо здесь, дома. Просто пообещай, что запомнишь мои слова.

Пусть его слова и звучат загадочно, я все равно киваю, зная, что это успокоить его. Я готова на все, лишь бы он продолжал улыбаться.

– Еще один поцелуй, а потом ты слезешь с моих колен и пойдешь на учебу. Иначе я трахну тебя прямо в этой машине, а мне не нравится идея с посторонними зрителями, – шутит он, и в его голосе снова появляются знакомые нотки того Финна, которого в так обожаю.

Я бросаю взгляд на часы: до начала пары еще пятнадцать минут. Не идеально, но сойдет. Я оглядывают парковку и убеждают, что нас никто не видит. В это время все уже в кампусе, так что свидетелей моей затеи вряд ли будет много. Мои пальцы медленно скользят вниз по его груди, пока не натыкаются на твердого ствола между его бедер.

– Стоун, – предупреждает он, уже понимая, куда я клоню.

Но его член явно не против – он дергается в джинах, явно радуясь моему прикосновению.

– Сиди смирно, квотербек, и просто получай удовольствие, – подмигиваю я.

– Только попробуй, негодница, – продолжает он ворчать, озираясь по сторонам, пока я освобождаю его твердый член из плена штанов.

– Тише, малыш. Я знаю, что делаю. Мы просто два студента колледжа, целующиеся в машине. Все вполне невинно.

– Дрочить мне – это далеко не невинно.

– Как будто тебе не нравится, – дразню я, приподнимая юбку и направляя его туда, где он нужен мне больше всего.

Я сдвигаю в сторону узкую полоску белья, и в тот миг, когда его член касается моего влажного тепла, он вторит моему стону, сжимая мои бедра с такой силой, что завтра на коже точно будут видны синяки.

– Черт, ты уже мокрая. Господи, – заикается он, слова звучат хрипло, словно застревают у него в горле.

Обожаю, когда он теряет дар речи, едва оказываясь внутри меня. Когда мы соединены, в его голове только одна мысль – любить меня.

Только меня. Всегда меня.

Моя киска сжимается вокруг него, когда я двигаюсь вверх-вниз на его длинном, твердом члене. Я вцепляюсь в его волосы с такой же яростью, с которой он держит меня, и он шепчет мне на ухо грязные слова, подробно расписывая, как уничтожит мою киску. Но она уже давно уничтожена – как и мое сердце.

Оно всегда будет хотеть лишь его. Только его. Всегда его.

Я поддерживаю свой бешеный темп, его руки помогают мне не сбиться, и теперь ему уже плевать на отсутствие уединения. Финн погружается в меня глубже, насыщая мое тело, а слова любви, которые он шепчет, оказывают такое же воздействие на мою душу.

– Это… Я никогда не смогу с этим покончить.

– Ты так чертовски прекрасна, когда скачешь на мне.

– Черт, я мог бы остаться жить внутри этой киски.

– Боже, я люблю тебя, Стоун.

– Я, блядь, люблю тебя так сильно, что мне физически больно не быть внутри тебя.

– Я люблю тебя.

– Я люблю тебя.

И когда эти слова и обещания звенят у меня в ушах, его рот поглощает мой крик, и я кончаю, чувствуя, как мое сердце вырывается из груди, моля о спасении рядом с его. Когда я падают в пропасть, Финн следует за мной, не желая отходить от меня ни на шаг.

В дурманящем тумане секса и сладкой покорности наши сердца начинают замедлять свой бешеный ритм, придавая мне сил для последнего поцелуя.

«Я люблю тебя», – говорит мое сердце.

Финн отвечает на мой поцелуй, широко улыбаясь, и прижимает меня к себе, как будто я самое дорогое, что у него есть в этом мире.

«Я знаю», – эхом отзывается его улыбка.

Однако в его отчаянном поцелуе скрыто и что-то другое, и мое настороженное сердце сжимается, шепча, что это небезопасно. Я знаю, что этот поцелуй – извинение. Но пока не понимаю, за что.



– Мисс Беннетт, можно вас на минутку? – обращается ко мне профессор Харпер, когда занятие заканчивается, и все начинают собирать вещи.

Черт.

Наверняка она опять будет читать мне нотацию за опоздание. Харпер – жестокий приверженец правил и не делает поблажек ни для кого. И я уж точно не могу сказать ей настоящую причину, по которой сегодня опоздала, верно?

Я спускаюсь вниз по лестнице, к кафедре, мысленно готовя оправдательную речь.

– Простите за опоздание, профессор. Этого больше не повторится, – бросаю я, опережая ее выговор.

– Это не касается вашей пунктуальности, мисс Беннетт. Хотя, конечно, я была бы рада, если бы вы перестали опаздывать.

– Обещаю, – клятвенно прижимаю палец к сердцу, но моя игривость не вызывает у нее улыбки.

Напротив. Ее обычно безупречные черты сейчас искажены строгим, почти суровым выражением – и это тревожит. Со мной она всегда была добра, что вообще-то редкость: обычно между ней и студентами – холодная дистанция.

Впрочем, ее осторожность понятна, поскольку профессор Харпер считается одной из самых привлекательных преподавателей в кампусе. В своей кожаной юбке и темных очках в строгой оправе она представляет собой смесь озорной библиотекарши и госпожи. Неудивительно, что пол Ричфилда мечтает о ней, и если бы я играла за другую команду, то, вероятно, тоже захотела бы приударить. Поэтому, чтобы держать всяких придурков на расстоянии, она обычно ведет себя строго и непреклонно, не оставляя студентам ни шанса на возникновение каких-либо забавных идей. И поверьте мне, они это делают. Я видела множество студентов мужского пола, пытавшихся соблазнить ее, и не потому, что они хотели, чтобы она повысила им оценки. Разделить с ней постель – достаточная награда.

Но несмотря на это, она никогда не вела себя так со мной. На самом деле, начиная с первого курса, она была для меня наставником, всегда готовым помочь. И сейчас ее разочарованный взгляд заставляет меня нервничать.

– Профессор Харпер, что-то не так?

– Это ты мне скажи, – отрезает она, и ее тон соответствует выражению ее лица.

На моем лице, должно быть, отражается недоумение, потому что она откидывается на спинку стула, тяжело вздыхая.

– Ты не сказала мне, что передумала насчет Нью-Йорка, Стоун. Честно говоря, я разочарована, что ты приняла решение, не обсудив со мной свои сомнения насчет переезда.

Что за хрень?

– Профессор, не поймите меня превратно… но о чем, черт возьми, вы говорите?

Она поднимает бровь и скрещивает руки на груди с явным неодобрением.

– Не стоит притворяться, Стоун. Мой знакомый из Watkins & Ellis уже сообщил, что ты отказалась от стажировки.

– Я что?! – вырывается у меня так громко, что я чуть не забрызгиваю слюной ее стильные очки в кошачьей оправе.

– Ты отказалась от работы в Нью-Йорке, а значит, и от стипендии в Колумбийском университете, – заявляет она, и ее замешательство такое же сильное, как и мое.

– Профессор Харпер, не знаю, откуда у вас эта информация, но я ничего такого не делала! – мой голос срывается, но, видя ее уверенность, я чувствую, как внутри все сжимается.

Воздух вокруг становится густым, дышать тяжело, легкие горят. Я начинаю учащенно вдыхать, хватаясь за край стола, чтобы не упасть.

Что, черт возьми, происходит?

– Тебе нужно немного воды? Ты в порядке, Стоун?

Кажется, слышу ее приглушенный голос, но не уверена, так как ее последние слова все еще вертятся у меня в голове.

Ее ладонь мягко скользит по моей спине, но это не приносит облегчения. Постепенно я начинаю терять рассудок.

– Стоун, скажи, что тебе нужно?

Я делаю глубокий вдох, заставляя себя успокоиться и не устроить истерику перед преподавателем.

– Мне нужны ответы, профессор Харпер. Вот что мне нужно, – сквозь стиснутые зубы говорю я, и уже чувствую, как гнев сжимает горло. Я выпрямляюсь и, глядя встревоженной преподавательнице прямо в глаза, говорю: – Мне нужно все исправить.

– Если я могу чем-то помочь...

– Я сама каким-то образом вляпалась в эту историю, сама и разберусь, – резко обрываю я, вымещая злость на ни в чем не повинной женщине.

– Делай, что должна. Просто помни: я всегда готова тебя поддержать, – спокойно отвечает профессор Харпер, будто не замечая, что я в шаге от того, чтобы сорваться на нее.

Несмотря на все уважение к этой женщине, я не уверена, что смогу сдержать очередной всплеск ярости, поэтому лишь сухо киваю и ухожу, не сказав больше ни слова.

Не помню, как оказалась в общежитии, не помню, как набрала менеджера Watkins & Ellis. Сознание возвращается ко мне только тогда, когда раздраженный голос на другом конце линии дословно повторяет то, что профессор Харпер сказала мне в аудитории.

– Должна быть, это какая-то ошибка, – умоляюще говорю я.

– Сожалею, мисс Беннетт, но нет. Вашу кандидатуру уже заменили. Мы несколько раз писали вам, предлагая обдумать свое решение, но вы настаивали, что сейчас ваша главная цель – помолвка, а юридическую карьеру вы решали отложить, – более раздраженно говорит женщина, будто устала объяснять очевидное.

Я опускаюсь на пол – ноги больше не держат дрожащие колени.

– Нет, вы не понимаете! Это ошибка! Я никогда не отказывалась от стажировки. Зачем мне это? Это было моей мечтой! – голос срывается, и я прикрываю рот ладонью, чтобы она не услышала рыданий.

В трубке повисает пауза, давая мне время успокоиться, от чего становится только стыднее – я расплакалась перед незнакомкой.

– Повторюсь, мисс Беннетт: это вы связались с нами, заявив об отказе. Мы даже перезвонили вам, и ваш жених подтвердил все по телефону.

– Мой жених?!

– Да. Минутку... Кажется, у меня сохранилось письмо. Вот оно. Его зовут Финн Уокер, верно?

– Финн? Вы говорили с Финном?

Она тяжело вздыхает, ее терпение на исходе.

– Да. Неделю назад, если не ошибаюсь. Мы пытались связаться с вами, но получилось только с ним. Кроме вашего письма, до сегодняшнего дня контакт с вами установить не удавалось. Честно говоря, странно, что этот разговор происходит только сейчас.

Этого не может быть. Она ошибается. Должна ошибаться. Должно быть, это какая-то ошибка.

Но откуда ей знать имя Финна?

– Можете переслать мне копию моего письма?

– Минуту... – недовольно бурчит она. – Готово. Что-то еще, мисс Беннетт? – звучит ее ледяной тон, не оставляющий сомнений: в Watkins & Ellis меня уже не ждут.

– Нет. Спасибо. Думаю, это все.

– По-видимому, да. Еще раз поздравляю с помолвкой. Не всем женщинам суждено построить успешную карьеру, – язвительно добавляет она перед тем, как бросить трубку, будто насыпав соли на открытую рану.

Я бросаюсь к ноутбуку, чтобы проверить почту – и вот оно, черным по белому: гребаное электронное письмо, похоронившее все мои мечты. В нем я подробно объясняю Watkins & Ellis, что помолвлена со звездой футбола и отказываюсь от юридической карьеры, чтобы поддерживать его спортивные амбиции.

Все, кроме ноутбука, летит на пол, сметаемое моей безумной яростью.

Как бы я хотела никогда не встречать Финна Уокера – разрушителя моих мечтаний и, черт побери, всего моего будущего.

Я убью его!

Я, черт возьми, убью его!

Не желая, чтобы Финн услышал мой гнев по телефону или успел придумать оправдание, я вылетаю из комнаты с одной целью – найти его и получить ответы лицом к лицу. Если потороплюсь, успею до начала его следующего занятия.

Десять минут спустя я стою у аудитории, где у Финна проходит философия, промокшая до нитки и звереющая с каждой секундой. Даже обычно солнечный Эшвилл вдруг подстроился под мое скверное настроение. Однако, я была слишком взбешена, чтобы возвращаться за зонтом. Переминаясь с ноги на ногу, чувствую, как мокрая одежда прилипает к телу, но не может охладить мою кипящую ярость.

Когда студенты начинают выходить из аудитории, первым я замечаю скучающего Истона. А вслед за ним, бодрый и сияющий, как ни в чем не бывало, идет проклятие моего существования – человек, сумевший пробраться в мое сердце, чтобы растоптать его. Финн что-то оживленно рассказывает Истону, пока наконец не замечает меня, стоящую в луже воды.

– Стоун? Что случилось? Почему ты вся мокрая, негодница? – он забрасывает меня тревожными вопросами, лицо выражает искреннее беспокойство.

Но это мне нужны ответы.

– Зачем ты это сделал? – резко спрашиваю я.

– Что? – растерянно спрашивает он, пытаясь накинуть на меня свою куртку.

Я хватаю ненавистную вещь, швыряю ее на мокрый пол и кричу:

– ЗАЧЕМ, ФИНН? СКАЖИ МНЕ, МАТЬ ТВОЮ, ЗАЧЕМ?!

Моя вспышка привлекает внимание окружающих, оставляя на его лице грозное выражение. Он хватает меня за локоть и уводит в сторону, не давая устроить публичный скандал. Но ему не повезло, если он думает, что мне есть дело до мнения окружающих. Мне насрать. Сейчас меня волнует только одно.

Я хочу, чтобы он ответил. Как он мог утверждать, что любит меня, и так подло разрушить мой мир?

– Отвечай, Финн! Зачем ты это сделал?! – кричу я, когда он останавливается за колонной, скрывающей нас от любопытных глаз.

– Я отвечу, когда пойму, о чем ты, черт возьми, спрашиваешь! Что именно я сделал?

– Боже, ты такой гребаный врун! Как тебе так хорошо удается лгать? Неужели все, что ты мне говорил, тоже было ложью?

– Стоун, я никогда тебе не лгал.

– Нет? Тогда как насчет лжи путем умолчания? Ты что-нибудь скрывал от меня? То, что навсегда изменило бы мою жизнь?