Текст книги "Боги, святилища, обряды Японии. Энциклопедия синто"

Автор книги: авторов Коллектив

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 39 страниц)

С другой стороны, известные японские этнографы Ока Масао и Ообаяси Тарё[26]26
  Ообаяси Тарё. Кодайси то нихон синва. (Древняя история и японские мифы) Токио, Ямато сёбо, 1996.


[Закрыть] полагают, что точнее будет делить японские мифы даже не на три, а на четыре цикла. Первый, повествующий о разделении Неба-Земли, имеет, по их мнению, параллели в мифах Центрального и Южного Китая, Южной и Восточной Азии, Полинезии. Второй, связанный с событиями на Равнине Высокого Неба, обители богов, – обнаруживает сходство с культами Неба (Тэнгри) в корейских и монгольских верованиях. Третий, повествующий о местности Химука (совр. Хюга) на Кюсю, куда спустился с Неба легендарный первопредок земных императоров, в том или ином виде смыкается, по мнению этих исследователей, с верованиями Индонезии и Юго-Восточной Азии. По поводу этого, третьего цикла разного рода соображений высказывается немало – в частности, в настоящее время многие авторы отстаивают корейскую версию происхождения сюжета о схождении на землю императора-предка Ниниги-но микото. Четвертый, цикл мифов области Идзумо, имеет параллели в мифах Центрального и Южного Китая и Юго-Восточной Азии.

По мнению Д. Китагава[27]27
  Joseph М. Kitagawa. Religion in Japanese history. New York: Columbia University Press, 1966; 1990.


[Закрыть] и некоторых других, первопредки Идзанаги и Идзанами по происхождению были связаны с югом Тихого океана, богиня солнца Аматэрасу была наделена функциями Таками мусуби-но ками, главного божества племен алтайского типа, а также свойствами солярного божества австро-азиатского происхождения, ведающего едой, и т. п.

Как считал японский мифолог Мацумото Нобухиро, сюжет о браке демиургов Идзанаги-Идзанами сходствует с фольклорными мотивами Юго-Восточной Азии; рождение ими островов, смерть Идзанами и ее уход в страну мертвых – с полинезийскими сюжетами. Ссора Аматэрасу с Сусаноо и ее сокрытие в пещере историк сближает со сказками южно-китайского племени мяо.

Разнообразных точек зрения можно было бы привести немало. Трудно судить также, пришли ли на Острова сами носители этих сюжетов, или оказались занесены только сами сюжеты, откуда они явились, и когда это произошло. Важно также, какие метаморфозы могли происходить с этими сюжетами на японской почве.

Старейший исследователь японской мифологии Мисина Сёэй различал в своих трудах три разные стадии изменений в состоянии мифологических воззрений древних японцев. Первая – период Яёй, как полагает исследователь, это эпоха совершения обрядов, лишенных государственно-политического аспекта и сопровождаемых магическими действиями. Вторая относится к 250–500 гг. н. э. периода Кофун (курганный период) и характеризуется мифами, связанными с ритуалами урожая и земного плодородия. В это время власть двора Ямато распространяется на все более обширные территории, и мифы начинают отражать подчинение местных вождей центральному. На третьей стадии, по Мисина, в мифах начинают преобладать политические тона, и в это время, то есть в VI–VII веках, происходит письменная регистрация мифов[28]28
  Мисина Сё:эй. Нихон синва рон [Теория японского мифа]. Токио, 1970.


[Закрыть].

Разумеется, помимо теории Мисина есть и другие, в частности, гипотеза Мацумаэ Такэси[29]29
  Matsumae Takeshi. Early Kami Worship // History of Japan. V. 1. Ancient Japan / Ed. by D.M. Drown. Cambridge, 1993.


[Закрыть], который восстанавливает историю синто как переход от анимистических форм природных культов к их антропоморфизации, учреждению специальных мест поклонения и отбору группы анимистических духов в качестве родовых божеств местных кланов. Затем, в VII–VIII веках, считает он, под влиянием заимствованных религиозных концепций происходит оформление части этих верований и ритуалов – как часть государственного строительства. Таким образом, практически с самого начала, по мнению Мацумаэ, возникают два разных, но постоянно взаимодействующих течения – локальный прихрамовый синтоизм и государственный синтоизм, связанный с культом центрального вождя раннего государства (то есть верховного правителя, получившего титул тэнно – императора).

Оба свода мифов, легенд и исторических преданий, то есть «Кодзики» и «Нихон сёки», многие века служили источником мифологических сюжетов, а в период Мэйдзи стали основанием для разделения храмов на буддийские и синтоистские. Однако все эти мифы на протяжении истории не были в Японии сакральным центром, подобно Библии в средиземноморских культурах. Не приобрели они также и безусловного морального авторитета, как писания Конфуция или Лао-цзы в Китае, поскольку этика как таковая не разрабатывалась отдельно от главенствующей буддийской. Но, разумеется, отдельные мифологические сюжеты «Кодзики» и «Нихон сёки» были задействованы в культуре активно и в полной мере – как, в частности, сюжет о схождении внука богов с неба на землю для управления Японией – сюжет о происхождении императорской семьи, или культ богини солнца Аматэрасу, предстающей в сводах в виде прародительницы императора-первопредка и т. п.

Разумеется, этот генеалогический миф о происхождении правящего рода всегда располагался в некотором слое культуры в качестве важнейшего, однако утверждение императора в качестве живого бога наиболее значимым, как представляется, было в самые ранние и в новейший периоды японской истории, в условиях же долгого господства сёгуната рассуждения японских книжников на эту тему носили более или менее схоластический характер. За императором были сохранены его функции в религиозной и эстетической сфере, а также от него требовалась ратификация существующего положения в управлении страной, от какового занятия сам «потомок Неба» был практически отстранен.

При всей разноречивости и разнонаправленности теорий, трактующих мифы «Кодзики» и «Нихон сёки», в большинстве случаев эти теории, как правило, исходят из постулата о существовании некоей, пусть нестройной, но целостной совокупности мифов, отраженных в «Кодзики» и «Нихон сёки»; и разные версии, представленные в этих двух сводах, исследователи рассматривают именно как версии одного и того же мифологического сюжета, расходящиеся по причине закономерной вариативности фольклорных текстов, восходящих, тем не менее, к единому мифологическому образу. Эта интерпретация продолжает линию, начатую еще японским историком Цуда Сокити.

Сейчас, однако, появляются и другие точки зрения на этот предмет. В частности, Кооноси Такамицу, представитель новейшего течения среди исследователей сводов, утверждает, что в этих двух сводах мы имеем дело с двумя разными идейно-мифологическими системами. С его точки зрения, общепринятое выражение «мифы „Кодзики“ и „Нихон сёки“» – абсурд, не имеющий под собой никаких оснований. Он пишет: «Уровень, на котором произведение существует как целостное образование, это не совокупность эпизодов, а тот уровень, на котором возникает его структура и логика… Так, применительно к „Нихон сёки“ средоточие всех вопросов – космология инь-ян, для „Кодзики“ же, как показал в своей работе 1972 г. „Археологические слои исторического сознания“ Маруяма Масао, – это космология типа мусухи/мусуби. Здесь миром движут боги, представляющие начало мусухи, то есть энергию как таковую. И только когда мы выйдем на тот уровень памятников, где обретается эта космология, или, иначе говоря, ведущий тип сознания или способ видеть мир в целом, только тогда мы действительно получим доступ к этим двум текстам»[30]30
  Кооноси Такамицу. Кодай синва-но порифони [Полифония древних мифов]. (Гэндай сисо; Т. 20. № 4). С. 50–58.


[Закрыть].

То есть Кооноси считает, что в «Кодзики» и «Нихон сёки» мы имеем дело с двумя разными типами космологий. Принцип инь-ян, заимствованный из Китая, как он полагает, становится в «Нихон сёки» фундаментальным космическим началом, посредством которого излагается все сущее. Этот принцип воплощают супруги-сиблинги Идзанаги-Идзанами, породившие весь мир, вплоть до богов Солнца и Луны, поэтому естественно, что понятие Такама-но хара, Равнины Высокого Неба, оказывается в «Нихон сёки» ненужным. При этом, в отличие от «Кодзики», где Идзанами, родив бога огня, умирает и отправляется в Страну Мрака, в «Нихон сёки» (в основной версии) Идзанами вовсе не умирает. Страна Мрака в этом сюжете «Нихон сёки» не фигурирует (к тому же, как доказывает Кооноси в другой своей работе, в ней вовсе и не темно) [31]31
  Кооноси Такамицу. Кодзики. Тэнно:-но сэкай моногатари [Кодзики. Повествование о мире императоров]. Токио, 1995. с. 51.


[Закрыть].

Еще один способ интерпретации древнеяпонских мифов представлен в достаточно авторитетной ныне теории, выдвинутой известными японскими историками древности Мацумаэ Такэси и Окада Сэйдзи[32]32
  Окада Сэйдзи. Кики синва-но сэйрицу [Теория мифов «Кодзики» и «Нихон сёки»]. Токио, 1975.


[Закрыть]. Они считают зафиксированные в первых памятниках мифы записью ритуалов, принятых при дворе Ямато. В трудах этих историков установлены следующие соответствия: 1) миф о порождении островов первопредками Идзанаги-Идзанами – обряд Восьми Великих Островов (Ясосима-но мацури), то есть ритуал, по-видимому, предшествовавший Празднику Великого вкушения урожая (Оониэ-но мацури) и составлявший основу церемонии интронизации императора; 2) миф о порождении той же первопарой бога огня, завершающий процесс порождения богов, – обряд усмирения огня (Тинкасай); 3) омовение Идзанаги на побережье после возвращения из Страны Мрака Ёми-но куни – обряд пиров на дорогах (Митиаэ-но мацури); 4) эпизод, связанный с пребыванием Аматэрасу в ткацкой зале, предшествующий ее сокрытию в Небесной пещере – обряд ткания одежд для богов (Каму-мисо-но мацури) при храме Исэ; 5) миф о затворении Аматэрасу в Небесной пещере – ритуал переноса храмов Исэ (Исэ-дзингу) через определенные промежутки времени с места на место; 6) танец Амэ-но удзумэ – ритуал усмирения души (императора) (Тинконсай); 7) изгнание Сусаноо с Равнины Великого Неба – ритуал Великого изгнания скверны (Оохараи); 8) схождение Небесного внука Ниниги-но микото с неба на землю – предварительный ритуал инаугурации в связи с началом нового года; 9) повествование о посещении дворца морского царя из мифов Кюсю – обряд подношения богам и вкушения плодов нового урожая (Ниинамэ-но мацури) и ежемесячные ночные обряды угощения богов.

В соответствии с этой теорией, сохранившиеся с VIII в. записи мифов представляют собой символическое истолкование происхождения обряда, или же его содержания, его религиозного смысла, а также запись исполняемых при этом песен и описание танцев и т. п. В этой теории подыскивается объяснение и большому количеству приводимых в «Нихон сёки» разноречивых версий – они, как утверждают эти исследователи, отражают обряды, не ставшие нормативными, но принятые при дворе до установления реформ Тайка, проведенных в середине VII в.

Итак, в мифологических сводах и других памятниках японской древности мы наблюдаем довольно сложную картину взаимодействия разных мифотворческих традиций. Не менее сложную структуру составляют и божества – участники этих сюжетов. Выше о них говорилось, в основном, как о божествах ками. Однако существ, наделенных сверхъестественными способностями, в японских верованиях и древности, и современности гораздо больше. Снова скажем, что часто бывает трудно судить о степени их включенности в понятие синтоизма, и не существует авторитетного источника или даже негласных представлений о том, на каких оснований это возможно сделать.

Японский исследователь Ока Масао усматривал пять типов духов или божеств и явлений, наделенных сверхобыденными качествами: 1) моно, присущее человеку или природным объектам, 2) тама – наиболее общее понятие души, которая приписывалась не только людям и предметам, но и гораздо шире, 3) марэбито – дух предка или же призрак, то и другое является издалека. Последнее понятие связано, по Ока, с горизонтальным космологическим типом праавстронезийских этносов и привело к появлению храмов, временных мест пребывания пришельцев, 4) ками – понятие, ближе всего к русскому слову «божества», 5) небесные тела и стихии – солнце, луна, звезды, ветры, грозы и пр.

Многие антропологи обычно связывают слово ками с понятием кам (шаман), предполагая заимствование из мифологии племен тунгусского типа. Об этом писала, например, Кармен Блэкер (в развитие этой идеи она утверждала, что тунгусское слово шаман происходит от санскритского śramana (в пракрите samana) и связано с китайским cha-men[33]33
  Blacker С. The Catalpa Bow. A Study of Shamanistic Practices in Japan. L., 1973,


[Закрыть]. Этимология этого слова достоверно прослежена С.А. Старостиным, который производит протояпонское *kàmù-i («бог», «дух») от протоалтайского *kḭẳmò и связывает с прототюркским *Kiam («шаман», «камлать»), с протомонгольским *keme– («гадать на костях») и с прото-тунгусо-маньчжурским *kum– («злой дух») [34]34
  http://starling.rinet.ru/cgi-bin/response.cgi?single=18cbasename=/data/alt/japet&text_number=+262&root=config 3.19.2007.


[Закрыть].

Божества ками очень неоднородны – американский антрополог Д. Китагава, например, предлагает классификацию из четырех типов ками, различающихся по четырем признакам. Китагава называет их «топонимы, антропонимы, имена вещей и функции». Функционально эти группы могли соответствовать или социальным группам, деревням, кланам, или же ведать здоровьем и благополучием людей[35]35
  Kitagawa J. On Understanding Japanese Religion. Princeton (N.J.), 1988, p.37.


[Закрыть].

Оригинальную классификацию японских богов выдвинул Сиба Сусуму, полагающий, что до понятия ками в Японии был распространен культ духов (моно) и «хозяев» (нуси). Его классификация и выводы, на наш взгляд, еще требуют доказательств: в частности, вызывает сомнения его гипотеза, что клише Такама-но хара (Равнина Высокого Неба) можно возвести к алтайскому Тэнгэри, Тангара (т. е. культу Неба Тэнгри), а понятие камуроми (божественный предок) к Ормузду. Любопытна, впрочем, предлагаемая им классификация богов по его гипотетической этимологии. Он считает, что до установления культа ками на островах почитались другие сверхъестественные существа, которых он делит на алтайскую и австронезийскую группы. В алтайской оказываются боги, имена которых оканчиваются на цуми, цути, уси (нуси), мути и ти; в австронезийской – моно (связываемое автором с понятием мана), тама и хи. Независимо от степени достоверности авторских интерпретаций и атрибуций сам по себе принцип разбивки теонимов на такие группы, как предлагает Сиба, кажется плодотворным[36]36
  Сиба Сусуму. Кодай нихондзин-но исики. (Сознание японцев в древности). Токио, Согэнся, с. 144–147.


[Закрыть].

Не только виды сверхъестественных существ, но и разновидности шаманской, колдовской, магической деятельности также существенно различались. Этнограф Хори Итиро[37]37
  См., например: Хори Итиро. Минкан синко (Народные верования). Иванами сётэн, 1977; Нихон-но сяманизуму. (Японский шаманизм). Коданся, 1971.


[Закрыть] различал здесь два основных класса: шаманизм сибирского типа (называемый иногда «арктической истерией») и полинезийский тип. Первый тип, по мнению Хори, распространен на Хоккайдо и изолированных островах в Тихом Океане – Рюкю, Амами, Хатидзёдзима. Этот же тип, как он считает, был усвоен некоторыми так называемыми «новыми религиями» (Оомото, Тэнри и др). Второй тип распространен на северо-востоке Хонсю, жрицы этого типа – синано-мико, у которых отсутствуют невротические симптомы перед посвящением и которые работают на стереотипной технике. Первый же тип близок и к шаманской практике айнов. Кстати говоря, слово итако (жрица, шаманка) Р.А. Миллер и Ш. Хагэнауэр связывают с рюкюским yuta, якутским udagan (шаман), северо-тунгусским idakon, монгольским idugan. В этимологических разысканиях О. Мудрака это слово восходит к прото-алтайскому со значением «чудо», «сверхъестественный»[38]38
  http://starling.rinet.ru/cgi-bin/response.cgi?single=l&basename=/data/ait/altet&text_number=+656&root=config 24.03.2007.


[Закрыть].

Ока Масао различает четыре шаманских типа: 1) мико А – девственница, член клана, наследующая это занятие чаще всего от тетки; 2) мико В – жрица мико при храме, выступающая посредником между божеством (ками) храма и прихожанами. Может наследовать свою функцию, а может быть прямо избранной божеством; 3) итако — профессиональная шаманка-странница. Она прорицает, лечит, осуществляет коммуникацию с божеством ками или душами предков тама; 4) мономоти – мужчина или женщина из определенных родов, одержимые моно (духом) какого-либо животного из ряда лиса, змея, барсук. По женской линии эта способность передается по наследству[39]39
  Цит. по Kitagawa, op. cit., 1988, р. 39.


[Закрыть].

Стоит еще раз подчеркнуть, что многие исследователи единодушны в том, что это не просто несколько разноречивых местных практик, а разные традиции внутри совокупности ранних религиозных форм. Разные методы применялись также в зависимости от сакрального места – в определенных местах жилища; у химороги – участка земли с деревом, овитым священной веревкой, на рисовом поле, на берегу моря, у ивасака – концентрических кругов культовых камней и т. д.

Система верований в ками подразделяется некоторыми исследователями на две другие группы – удзигами и хитогами. Такое деление основано не на обрядовых или мифологических характеристиках, а на социальной функции божества. Удзигами – это родовое, клановое или семейное божество. У каждой семьи в сельскохозяйственной общине имелось свое святилище, вернее, кумирня, существовавшая как центр, символизировавший ее общность и посвященный духу предков. В рамках верований в удзигами осуществлялась интеграция клана или рода и родственной группы (додзоку, см. додзокусин), с другой же стороны, обеспечивалась политическая и экономическая, а в некоторой степени и культурная автономия клана. Такой ками принадлежал только данному клану, отсюда его обособленность, эксклюзивность. В этой системе верований чудесные способности ками никак не регламентировались. Между родовым богом и родом существовали отношения типа контрактных; число адептов божества было строго ограничено, а власть и авторитет удзигами непосредственно отражались во всех аспектах жизни рода.

Хитогами – «человек-божество» – система верований, основанная на тесной связи между божеством ками и религиозным специалистом (шаманом) или лекарем. Тип хитогами характеризуется определенной индивидуальностью ками и его посредников. Эту систему, как считает Хори Итиро, в основном создали харизматические персонажи и их наследники, входившие в особые отношения с хитогами и потому игравшие важную роль в древних теократических сообществах.

Верования в хитогами устанавливали сверхклановый, над семейный круг приверженцев культа. Очевидно, что эта религиозная форма носила более открытый, чем удзигами, характер; ее божества были более определенны, как и их функции. Более того, отношения между ками и людьми в этой системе верований строились не столько на генеалогии, или локальной генеалогической общности. Адепты такого божества не обязательно должны были входить в определенный клан или быть медиумами, связь между ками и его почитателями основывалась прежде всего на вере.

Оба эти типа, по-видимому, достаточно рано были взаимопроницаемы. Так, власть и авторитет хитогами непосредственно отражались в магическо-религиозной силе его посредника, в его экстатической технике, влияли на его социально-политический статус. Избранный член определенного семейства, почитавшийся как слуга божества или потомок-медиум, вскоре приобретал характер родового бога. Однако, по мнению Хори, именно вера в хитогами и особенности его как божества надкланового, обеспечивающего инклюзивную структуру общины, послужили тем культурным каналом, благодаря которому оказалась возможной адаптация инокультурных религиозных форм – буддизма, даосизма, конфуцианства.

По-видимому, не следует считать, что понятие родовых богов, удзигами, полностью совпадало с понятием предков. Случаи таких наложений, разумеется, бывали, но чтобы покойный предок стал богом, он должен был обладать сверхобыденными качествами, кроме того, требовалось значительное время, чтобы утратилось понятие скверны, связывавшееся со смертью. В материалах давней, но весьма любопытной дискуссии по проблемам японского фольклора в связи с научным наследием основоположника японской этнографии Янагита Кунио, опубликованных в 1985 г., подчеркивается, во всяком случае, что предки такого типа, объявленные божествами ками, не становились объектом поклонения в храмах и не существовало никаких специальных ритуалов на их счет. Как пишет Ямасита Синдзи, «их, в сущности, стремились держать подальше от святилищ богов ками, и ритуалы в их честь проводились, как для остальных покойных родственников, в буддийских храмах». Несмотря на тот факт, что некоторые покойники спустя долгое время после смерти становились божествами ками, их божественная природа долгое время оставалась аморфной и несовершенной. Можно утверждать, например, что в местности Сонэ «ками и предки представляют собой два разных вида духов, которых различают и с точки зрения экзегетики, и с точки зрения ритуала»[40]40
  International Perspectives on Yanagita Kunio and Japanese Folklore Studies. Ed. by Koschmann F.V. et al. Ithaca, 1985, p. 75.


[Закрыть].

В самом деле, связь понятия удзи (род) с происхождением того или иного лица зафиксирована уже в VI в., но, хотя ряд высокопоставленных родов связывал свое происхождение с определенным божеством, все же родового бога, удзигами, у этих родов не зафиксировано. Ямасита Синдзи объясняет этот факт тем, что первоначально понятие удзи могло относиться к группам, образованным по территориальному признаку, объединенным системой родства, но не происхождением. Идеей происхождения от одного предка термин удзи наделяется позже, с наступлением исторического времени, когда ряд аристократических классов начинает играть важную роль в обществе и появляется соперничество разных родов. Как предполагают антропологи, система родов удзи, характерная для алтайской группы, наложилась на систему родства харакара, относящуюся к североазиатскому ареалу и племенам тунгусского типа.

Отношения с предками составляли и составляют до сих пор отдельную группу верований, а сами предки – особую группу персонажей, понимаемых как сверхъестественные существа. Предки и связанные с ними обряды (угощение и пр.) оставались в доме и никогда не допускались в храмы, в отличие от ками. Трудно сказать, имели ли верования в предков и ками общий источник, во всяком случае эти два типа верований различались на протяжении всей обозримой японской истории. При этом культ предков был настолько глубоко укоренен в культуре, что первые японские христиане больше всего горевали именно о том, что их предки обречены на вечное проклятие и никогда не спасутся.

Таким образом, мы видим, что на рубеже мифологического и исторического этапа сознания японская культура представляла собой многокомпонентную и достаточно динамичную структуру. Многочисленную группу божеств ками составляли полифункциональные духи – хозяева гор, камней, лесов, рек, деревьев, во многих случаях совпавшие потом с божествами храмов, локализованных в сакрально отмеченных точках ландшафта. При этом божества гор, ущелий, перевалов, по-видимому, были объектом поклонения горных племен, приморские племена обладали другим набором божеств и духов, генетически, возможно, связанных с прародиной этих групп, с привычным типом деятельности или же с влиянием культуры пройденных группой территорий. Эту многосоставность и полиэлементность, характерную для древнего периода японской истории, мы можем наблюдать на протяжении всей истории японской культуры, а также и в настоящее время – разумеется, с соответствующими изменениями в элементах и составе.

Л.М. Ермакова

* * *

АДЗИСУКИ-ТАКА-ХИКОНЭ (Адзисуки-така-хиконэ-но микото) 阿遅姐高日子 – сын бога Оокунинуси, в некоторых местностях почитается как божество-открыватель новых земель. В мифологическом цикле «Кодзики» и «Нихон сёки» о схождении на землю первопредка императорского рода А. прибывает на похороны своего друга, божества Амэ-но вакахико, но оказывается внешне настолько похож на покойного, что вдова и другие участники ритуала принимают его за его покойного друга. Разгневанный А. опрокидывает ногой траурную постройку, которая превращается в гору Мояма (этиологический мотив). В норито «Благопожелание от наместника земли Идзумо» по повелению Оонамути-но ками душа А. должна упокоиться в священной роще Сига, в Кацураги, что, видимо, означает и его функцию в качестве бога-предка рода Кацураги. В первом трактате по поэзии Фудзивара Хаманари («Уложение о поэзии», 772 г.) А. вместе с Ситатэру-химэ назван первотворцом пятистишия танка.

Л.Е.

АМАТЭРАСУ 天照 – божество солнца, верховное божество в японской мифологии. Ама-тэрасу означает «освещающая небо» или «светящая с неба», но некоторые считают эти слова просто гонорифическим титулом, а само имя божества полагают утраченным. А. еще именуется Хи-но ками («божество солнца»), Оохирумэ-но микото («господин/госпожа великого полудня»), Оохирумэ-но мути («хозяйка великого полудня»), Цуки-сакаки-ицу-но митама-амадзакару-мукацу-химэ-но микото (гипотетический перевод: «пронзающая-дерево сакаки-священная душа-отдаленное небо-устремленная госпожа дева»), однако часто боги под этими именами почитаются и как отдельные от А. Верховным божеством А. стала, вероятно, лишь в период оформления пантеона.

А. считается прародительницей императорского рода, и эти ее качества и атрибуты в сводах оказываются сильнее, чем атрибуты солярного божества. Особенно это явственно в «Кодзики», в «Нихон сёки» же, как указывает Кооноси Т., у А. отсутствует титул «великой богини», и в ряде главных линий повествования, например, в сюжете об отправке с неба на землю внука небесных богов Ниниги-но микото для управления Японией, А. даже не упоминается.

Орикути Синобу полагал, что имя «хирумэ» означает «жена бога солнца», то есть жрица камунаги, совершающая обряды солнечного культа. В древний период женская природа А. не подвергалась сомнению, в средневековье некоторое время это божество считалось богом-мужчиной. Многие исследователи полагают, что в культе А. соединились черты двух божеств – матери-первопредка, почитаемой родом переселенцев с материка, возглавившим древнее государство Ямато, и солярного божества приморского племени ама – рыбаков, мореходов, ныряльщиков, специалистов по добыванию соли из морской воды, населявших прибрежную полосу залива Исэ – там с древних времен был учрежден комплекс святилищ, посвященных А.

Согласно «Кодзики», А. – богиня солнца, была рождена из левого глаза бога-первопредка Идзанаги, когда он совершал ритуальное омовение от скверны после возвращения из Страны Мрака (Ёми-но куни), и ей было назначено ведать Равниной Высокого неба (Такама-но хара). (В китайской хронике «Сань у ли цзи» содержится похожий сюжет о рождении солярного и лунарного божеств из глаз Пань-гу). В основном варианте «Нихон сёки» А. рождена от Идзанаги и Идзанами, в одном из вариантов она рождается только от Идзанаги, когда тот берет в руки белое зеркало – атрибут и вместилище души А.

С А. обычно связывают три основных сюжета. Первый – рождение совместно с неистовым божеством Сусаноо детей-богов посредством священных предметов – по обету для установления «искренности сердца»: А. «попросила меч в десять пястей, что бога Сусаноо-но микото опоясывал, разломила его натрое, со звоном поболтала-омыла в небесном колодце, раздробила-разгрызла и выдула. И вот, имя божества, что явилось из тумана-дыхания… (далее следует перечни рожденных богов – Л.Е.)». Вообще мотив чудесного рождения изо рта, подмышки, развилки дерева и т. д., как метафоры утробы, распространен в разных мифологиях мира; некоторые современные японские исследователи усматривают в этом мотиве подчеркивание девственности и непорочности А., намеренный отказ от концепции сексуального контакта и материнской утробы, толкуемый иногда и как проявление мужской (андрогинной – Л.Е.) ипостаси А. В настоящее же время некоторые авторы (например, Сасаки Киёси) объясняют этот мотив намеренной дефеминизацией образа праматери, осуществленной компиляторами древнеяпонских сводов в условиях социального доминирования мужчин.

Второй сюжет – сокрытие А. в Небесной Пещере (Ама-но ивато). Неистовый бог Сусаноо бросает тушу пегого жеребца, освежеванного задом наперед, в залу, где А. ткет небесные одежды. Как сказано в «Кодзики», «тут вся Равнина Высокого Неба погрузилась во тьму, в Срединной Стране Тростниковых Равнин повсюду темень стала. Из-за этого вечная ночь наступила. Тут голоса множества злых богов, как летние мухи все наполнили, всюду беды произошли». Чтобы вернуть свет, боги предпринимают разнообразные ритуальные меры, описание которых разнится в «Кодзики» и вариантах «Нихон сёки». При этом используются пять сотен священных деревьев сакаки с корнями, низка из пяти сотен камней драгоценной яшмы длиною в восемь мер, зеркало восьми ладоней в поперечнике, синие мягкие ткани, белые мягкие ткани, чтение молитвословий норито, а также, в ряде вариантов, комическое представление, исполненное богиней Ама-но удзумэ, вызвавшее смех богов и любопытство затворившейся в пещере А.

Сюжет о Небесной пещере и сокрытии бога солнца встречается в самых разных мифологиях, включая ареалы Юго-Восточной Азии, южного Китая (по Мацумото Нобухиро, прежде всего сходство обнаруживают мифы племени мяо), у айну, юкагиров, селькупов и других народов восточной Сибири. Некоторые исследователи толкуют этот сюжет как воспроизведение зимнего обряда умиротворения души императора, другие – как исток традиции регулярных переносов святилища А. в Исэ.

Третий сюжет – согласно «Кодзики», приказ, отданный А. совместно с Такаки-но ками, чтобы ее внук, Ниниги-но микото спустился с неба на землю для управления Японией. (Предание о схождении с неба внука небесных богов впоследствии стало основой для националистических идей Японии новейшего времени). Этот внук – мифический предок императорского рода и в то же время божество риса. Мотив возделывания риса в связи с А. встречается и ранее: когда из тела умершей богини еды Укэмоти-но ками родились разные сельскохозяйственные культуры (т. н. мифологема Хайнувеле). А. «взяла просо, бобы и фасоль и сделала их семенем для суходольных полей, а взявши рис, сделала его семенем для заливных полей». (Богиня еды и плодородия Тоёукэ-химэ почитается том же комплексе святилищ Исэ, что и А.).

Исследователи подчеркивают также часто упоминаемую в сводах связь А. с шелководством и ткачеством («взяла она в рот кокон и сразу начала выпрядывать нитку. Это и есть начало Пути разведения шелкопряда» – «Нихон сёки»). Напомним, что Сусаноо подбрасывает А. шкуру жеребенка, когда та находится в ткацкой зале – многие видят здесь отражение китайских легенд о божестве шелководства – шелкопряде с головой коня, или девушке в конской шкуре, превратившейся в шелкопряда и т. п.

В качестве предка императорского дома А. оберегает Срединную Страну Тростниковых равнин (Японию, см. Тоёасихара-но куни). Она приказывает доставить первоимператору Дзимму Божественный меч, когда тот терпит поражение во время своего восточного похода, затем посылает ему Ворона восьми мер длиной – Ятагарасу. А. вселяется временно в императрицу Дзингу и предрекает той рождение сына («Кодзики»).

В «Нихон сёки» содержится подробная мифологическая предыстория жриц культа А. и святилища в Исэ, где, согласно легенде, поныне хранится священное зеркало – А., согласно мифу, вручила его своему внуку, Ниниги-но микото перед его схождением на землю для управления Японией: «Пусть мой внук смотрит на это зеркало, как будто бы это я сама была. И пусть он славит это зеркало, поместив его рядом с собой на одном полу (в одной обители – Л.Е.)». Это мифическое зеркало – одна из трех регалий императорского дома (см. три божественных регалии), «синтай» («тело божества») богини А.; по традиции, находится в изукрашенном ящике и хранится в святилище Исэ.

В одном из альтернативных повествований «Нихон сёки», где речь идет о божестве Солнца (но оно ни разу не названо Аматэрасу) говорится, что, когда божество солнца, не вынеся проступков Сусаноо, сокрылось в пещере, «Омоиканэ-но ками сказал: Если изготовить изображение этого божества, то можно будет молением выманить его из пёщеры», и «старухи из рода каменотесов перелили колокол с горы Ама-но кагуяма в Копье Солнца. Еще снята была целиком шкура с волшебного оленя, и изготовили из нее Небесные крылатые ветродуйные меха. Божество, которое изготовили с помощью этих мехов и прославляют, и есть бог Хи-но кума-но ками, пребывающий в Ки-но куни». Святилище, посвященное этому божеству, и сейчас имеется в г. Вакаяма, что, видимо, свидетельствует или об иной местной традиции солнцепочитания, или же подтверждает гипотезу некоторых авторов, что в культ Аматэрасу вошли верования областей Исэ-Кии.