Текст книги "Боги, святилища, обряды Японии. Энциклопедия синто"

Автор книги: авторов Коллектив

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 39 страниц)

Этнографы самыми древними считают праздники, связанные с культом животных. Они уходят корнями в те времена, когда складывались тотемические представления и вера в то, что магическими действиями человек может воздействовать на окружающие природные и сверхъестественные силы, которые он считал полновластными хозяевами своей судьбы. К наиболее древним принадлежат и сезонные обряды, прежде всего связанные с земледельческим трудом. Они возникли еще в глубокой древности, когда результаты труда земледельца находились в полной зависимости от погодных условий и различных случайностей. Возможно поэтому некоторые японские ученые, например Иэнага Сабуро, рассматривают сложившуюся еще в первобытном обществе систему земледельческих обрядов и празднеств как национальную религию[68]68
  Иэнага С. История японской культуры. М., 1972, с. 34.


[Закрыть].

Около III до н. э. протояпонцы постепенно переходят к производящему типу хозяйствования, начинают возделывать рис. Поэтому мацури, прежде всего связанные с сельскохозяйственным циклом, повторяют или возобновляют ежегодный процесс возделывания той или иной культуры. Большинство древних мацури имеют отношение к выращиванию риса. Они приходятся на время обработки земли, высадки рассады, сбора урожая и т. п. и идут от того времени, когда существовал обычай молиться богам или благодарить их[69]69
  Yanagida Kunio. Japanese Manners and Customs in the Meiji Era. Tokyo, 1957, c. 268.


[Закрыть]. Ритмически сменяющие друг друга циклы выращивания и сбора урожая риса породили весенние и осенние сельские праздники – ритуал моления об урожае (тосигои) и ритуал приношения богам риса нового урожая (ниинамэ). В различных деревенских мацури отражено обращение ко множеству ками, связанных с природой как источником всего сущего, т. е. видна непосредственная связь с сельским хозяйством и сельскохозяйственным календарем.

Поводом для возникновения обрядов и ритуалов служили также избавление от стихийных бедствий: наводнений, засух, тайфунов, изгнание птиц и вредных насекомых с полей, спасение людей от болезней с помощью магического предмета (сжигание или бросание в реку фигурок, изображающих человека), «общение» с предками. Таким образом, в основе календарных обычаев и обрядов японцев лежат три главных момента – земледельческие работы, поклонение обожествленным силам природы, культ предков. Однако все многообразие обрядов в основе своей нацелено на получение щедрого урожая. Что же касается «общения» с предками, то и оно направлено на умилостивление их душ, чтобы они помогли получить и сберечь урожай.

Во многих случаях сейчас уже точно не известно событие, которое легло в основу того или иного праздника. Но в любом случае происходит как бы возобновление первоначально установленного порядка, как правило, закрепленного в мифологии. Большинство мацури основано именно на восстановлении или воспроизведении какого-либо события, которое и послужило началом празднования. М. Элиаде писал: «Мы всегда современники какого-либо мифа, когда его рассказываем и когда имитируем жесты или поступки мифических персонажей»[70]70
  Элиаде М. Цит. соч., с. 44.


[Закрыть], т. е. совершаем ритуал мистерийного типа, элементы которого неизменно присутствуют в мацури. Это высказывание перекликается со словами японского философа-традиционалиста первой половины XVIII в. Када Адзумамаро, одного из основателей «школы национальных наук» (кокугаку): «Когда мы преуспеваем в выражении древних слов и чувств, мы переносимся в древность, даже если живем в более позднюю эпоху»[71]71
  Цит. по: Muraoka T. Studies in Shinto Thought. Tokyo, 1964, c. 119.


[Закрыть]. Конечно, эти слова относятся, прежде всего, к литургической практике, но с полным правом можно применить и к мацури. Например, к Новому году, который «возрождает время», т. е. повторяет космогонический акт. По словам М. Элиаде, «человек лишь повторяет акт творения, а его религиозный календарь отмечает на протяжении одного года все космогонические фазы, которые имели место от основания»[72]72
  Элиаде Мирча, цит., соч., с. 46–47.


[Закрыть]. Вероятно, отсюда берет начало традиция совершать что-то впервые (котохадзимэ), особенно ярко проявляющаяся во время празднования Нового года: первое посещение святилища (хацумодэ), отправка на продажу первых товаров (хацуни), начало торговли (хацуури), первая покупка (хацубай), первая работа в году (сигото хадзимэ), первая уборка в доме (хакидзомэ).

Безусловно, понятие восстановления традиционного порядка имеет достаточно абстрактный характер. Главный смысл его в том, чтобы почтить память и возродить, возобновить тот порядок, который был присущ событиям далекого прошлого. В ходе праздника, совершения ритуала, будничное (профанное) время меняется на сакральное, отсчет которого начинается с момента установления первоначального порядка. Поэтому для понимания сути мацури принципиальное значение имеет календарь, который вносит порядок в их сферу. Ныне можно считать установленным, что у большинства народов календарь восходит к ритуалу: он установлен с тем, чтобы воспринимать «сакральные команды». В соответствии с ним праздникам отводятся определенные отрезки времени и за ними закрепляются соответствующая периодичность: годовая, месячная, недельная. Например, мацури, связанные с культом луны, отмечаются два раза в месяц – во время новолуния и полнолуния. Обрядовые действия посева или сбора урожая – по разу в год. Есть и более длительная периодичность, хотя ее причины не совсем ясны.

В Японии календарь основывался на сельскохозяйственном цикле, который, собственно говоря, детерминировал его появление. Древний японский календарь вообще назывался «Ритуалы в течение года» (Нэндзю гёдзи). Имелись в виду, прежде всего, религиозные ритуалы, поскольку японская религия весьма четко структурирована в соответствии с праздничными календарными циклами и праздничными днями сайдзицу. Детали в этом календаре варьировались в зависимости от регионов и святилищ, которые сами определяли дни своих регулярных праздников, а также проводили общенациональные. Многие празднества опирались на памятные даты и события жизни святилищ. В нэндзю гёдзи в настоящее время входят праздники, датируемые как по лунному, так и по солнечно-лунному календарю. В традиционной Японии все праздники отмечались по лунному календарю, введенному около VI в. н. э. В 1683 г. он был несколько модифицирован. Он усвоил некоторые элементы буддизма, локальных и храмовых праздников и сосредоточился вокруг пяти сезонных праздников госэкку дзиндзицу, хинамацури, танго-но сэкку, танабата, тёёсики, с добавлением Нового года и праздника Бон. Официальное введение солнечного календаря в 1872 г. нарушило установленный порядок ритуалов годового цикла. Но многие, особенно местные праздники и по сей день отмечаются по лунному календарю. Определение даты праздника при переходе с лунного календаря на солнечный делалась на основе соблюдения следующих принципов. 1. Добавлялся один месяц к дате по лунному календарю: 15 день 7 лунного месяца стал 15 днем 8 месяца. 2. Праздник проводился в тот же день по солнечному календарю, что и по лунному: 15 день 7 месяца стал 7 июля. 3. Праздник сохранял дату по лунному календарю, поэтому она стала скользящей. Это привело к некоторой размытости зимних и летних мацури.

В VIII в. создается единое законодательство, представленное сводами «Тайхо рицурё» и «Ёро рицурё» (см. «Рицурё»), в которых есть разделы, касающиеся вопросов синто. В «Рицурё» утвержден список национальных ритуалов и время их проведения. «Все церемонии можно разделить на три группы: 1) сезонные (совершаемые один раз в сезон, № 1-13); 2) внесезонные (№ 15, великое очищение дважды в год); 3) чрезвычайные (№ 14)»[73]73
  Свод законов «Тайхорё». 702–718 гг. I–XV законы. М., 1985, с. 223.


[Закрыть]. В «Законе о небесных и земных божествах» приводится перечень тринадцати празднеств, который открывается молебствием в 4-й день 2-й луны (тосигои), которое было первым молебствием сельскохозяйственного года (об урожае и мире), совершаемых во всех государственных святилищах[74]74
  Подробнее см. М.В. Воробьев. Японский кодекс «Тайхо Ёро Рё» (VIII в.) и право раннего средневековья. М., 1990, с. 2–27.


[Закрыть].

Следующим шагом универсализации ритуальных действий, кодификации ритуалов становится составление сборника «Установления годов Энги» («Энгисики»). Он представляет собой свод дополнительных правил к ранее провозглашенным императорским указам на японском языке (сэммё) и ритуалам, о которых говорилось в упоминавшихся кодексах. В «Энгисики» зафиксированы архаические пласты синтоистских верований. Из пятидесяти свитков «Энгисики» десять посвящены различным аспектам синто. В других также встречаются ссылки на различные аспекты национальной религии.

Для нас особый интерес представляет, прежде всего, свиток первый и второй, которые посвящены мацури четырех времен года. В первом свитке говорится о ежегодных празднествах, молениях божествам, которые проводились по указанию Дзингикан (Палата небесных и земных божеств) во всех государственных святилищах. Согласно «Энгисики», все праздники разделены в соответствии с временами года или сезонами на три категории по их важности, с соответствующими правилами проведения ритуалов и набором подношений. Например, во время тосигои мацури следовало обращать молитвы об урожае к 3132 ками. При этом богослужения для 737 из них проводили чиновники Дзингикан, а для остальных – священнослужители в провинциях.

Мацури старого сельскохозяйственного календаря отразили все многообразие трудовой деятельности японцев, связанной с земледелием, фенологические и экологические знания людей. Иными словами, они представляют собой совокупность сведений о периодически сменяющих друг друга природных явлениях, их влиянии на рост земледельческих культур, урожай, на жизнь человека вообще. Поэтому в мацури сильна сезонная ориентация. Современные японские этнографы тоже признают деление праздников по временам года, т. е. весенние, летние, осенние и зимние, особо выделяя праздник Нового года[75]75
  См. подробнее: Хага Хидэо. Нихон-но мацури (Японские праздники). Осака, 1965. Хигути Киёюки. Мацури то нихондзин (Праздники и японцы). Токио, 1978.


[Закрыть]. «Сезонность» – соотнесенность жизни людей с природным циклом – является одним из ведущих принципов и в других областях культуры (вспомним хотя бы традиционное деление японских поэтических сборников на сезонные разделы).

Праздники подразделялись на большие (тайсай), средние (тюсай) и малые (сёсай). Самым главным среди больших праздников является Дайдзёсай – молебствие «великой пробы нового урожая, которое проводится один раз в царствование императора во время восшествия на престол»[76]76
  Engi-Shiki. Procedures of the Engi Era. Books I–V. Tokyo, 1970, p. 42.


[Закрыть]. Детальное описание церемонии его проведения дается в седьмом свитке. Этот праздник был интегрирован в сельскохозяйственный цикл (его разновидность – ежегодный праздник приношения богам риса нового урожая ниинамэ мацури), он служил своеобразной точкой отсчета для календаря, согласно которому протекала жизнь императорского двора. Но и эти праздничные действа направлены на то, чтобы благодарственными молениями и ритуалами очищения обеспечить благополучный сельскохозяйственный год и контролировать порядок в природе и государстве.

В среднюю группу входят пять национальных праздников: тосигои, цукинами, каннамэ, ниинамэ и Камо. Они отмечаются как в обычных святилищах, а также в находящихся в ведении Дзингикан. Одновременно были выделены святилища по всей стране, в которых на празднества направлялся специальный посланник (тёкуси или кэмпэйси) с дарами (хэйхаку). Назывались такие праздники тёкусай. К категории малых причислено тринадцать праздников.

Проведение ежегодных праздничных церемоний начиналось не с первого, а со второго месяца, который открывал новый сельскохозяйственный год. Это был уже упоминавшийся тосигои мацури. В первом свитке ничего не говорится о Новом годе, но в четвертом есть упоминание о подношении в первый день каждого нового года в святилище в Исэ (Исэ дайдзингу) и аффилированных с ним святилищах сакэ, трав, которые, по поверьям, обеспечивают людям здоровье и долголетие. Позже эта традиция стала составной частью новогодней обрядности.

Перечисление ежегодных национальных церемоний во втором свитке начинается с проводимого в девятом месяце важнейшего праздника благодарения за новый урожай риса в святилище Исэ – каннамэсай, затем праздника совместной пробы нового урожая аинамэсай в одиннадцатом месяце, праздника зимнего солнцестояния тинкосай (или тамасидзумэ), ниинамэсай, также посвященного благодарению за обильный урожай, который проводится по всей стране и подношения совершаются 304 божествам.

В третьем свитке говорится о нерегулярных праздниках или проводимых по особым случаям риндзисай. К такому типу относится, например, празднование по случаю возведения нового здания святилища, амагои мацури – моления о ниспослании дождя во время засухи, или по поводу отправления посольств за границу, а также принятия посольства с ответным визитом.

Праздники можно разделить на общенациональные и местные. Примером первых служат Новый год или праздник девочек. Местные включают такие грандиозные, известные всей стране, как Гион мацури в Киото, Сэннин Гёрэцу в Никко или Тэндзин в Осака, а также посвященные «своему» локальному божеству или событию, о котором знают лишь жители данной деревни или небольшого городка, либо только прихожане маленького храма.

Мацури прошли путь от архаической до современной стадии, отражая социально-экономическую и политическую историю страны. В них нетрудно заметить значительное влияние государства, придававшее многим из них устойчивый, строго определенный характер. Прежде всего, это относится к ритуалам императорского двора. Понятие «государственное управление» или «политическая администрация» в упоминавшейся концепции сайсэй итти передается термином мацуригото. Точно не известно, когда появился этот термин, но, по мнению японских историков, его содержание относится к тем временам, когда «одной из главных функций племенных вождей в древней Японии было поддержание тесных контактов с ками, проявление внимания к их нуждам и следование их воле, передаваемой через откровения, сны и предсказания. Записи о легендарных монархах царства Ямато определенно свидетельствуют, что основная деятельность императорского двора заключалась в делах, связанных с мацуригото или мацурау, который имеет двойственное толкование»[77]77
  Kitagawa Joseph. Understanding Japanese Religion. P. 122.


[Закрыть]. С усиливающейся стратификацией общества, безусловно, происходило изменение архаичной религиозно-политической структуры в сторону ее усложнения и соответственно уточнения понятия мацурау. Связь управления с мацури проявлялось в том, что оно подразумевало, прежде всего, осуществление религиозных императорских ритуалов, которым придан статус государственных актов. Другими словами, мацури как моление, поклонение устойчиво ассоциировался с управлением, соединяя, таким образом, духовную и светскую власть в соответствии с традиционным сакральным принципом единства ритуала и управления.

После реставрации Мэйдзи политической элитой сразу же был провозглашен принцип единства ритуала и управления. Этот политический акт ознаменовал возврат древнему сакральному понятию единства жреческих и королевских функций. Новые власти позаботились о сакрализации проводимых преобразований, ибо «истинная власть приходит всегда сверху и именно поэтому она может быть легализована только с санкции того, кто стоит выше социальной сферы, т. е. только с санкции власти духовной»[78]78
  Генон Р. Кризис современного мира. М., 1991, с. 74.


[Закрыть]. Безусловно, в новое время абсолютное единство государства и религии было уже недостижимо, но в официальной идеологии принцип сайсэй итти соблюдался.

В древности, как уже говорилось, управление осуществлялось с помощью ритуала. В словарных статьях настоящего раздела приводятся наиболее значимые древние ритуалы императорского двора, в частности, дайдзёсай, каннамэсай, ниинамэсай, синдзёсай, сокуи, корэйсай и другие, а также созданные после реставрации Мэйдзи. Именно в этот период в связи с созданием государственного синто – кокка синто — составляется календарь новых ежегодных ритуалов. Он соединил ежегодный ритуальный цикл императорского двора (косицу сайси) с нэндзю гёдзи по всей стране, синхронизировал их, отдав центральное место императору. Неслучайно практически весь календарь праздничных дат, так или иначе, был связан с императором. Вводится понятие сюкусайдзицу, которое является общим названием для государственных и больших национальных праздников, связанных с императорской династией. Заново создаются ритуалы гэнсисай, Дзимму тэнно-сай, мэйдзисэцу, синнэнкай, кигэнсэцу и другие.

В послевоенное время в связи с тем, что, согласно послевоенной конституции, «император является символом государства и единства народа», а религия отделена от государства, все необходимые религиозные ритуалы совершаются им в пределах дворца в качестве частного лица. Однако постепенно религиозная деятельность императора все-таки частично выводится за пределы дворца, и некоторым синтоистским обрядам придается характер «официальных» актов, как это было раньше. Уже в июле 1952 г. император Сёва посетил святилище Исэ дзингу и «сообщил», как это полагалось по синтоистскому канону, богине Аматэрасу о важнейшем государственном решении – подписании Сан-Францисского мирного договора. Состоявшиеся в том же году церемонии совершеннолетия и введения в статус наследного принца Акихито, проводившейся также по синтоистскому обряду, фактически был придан официальный статус. То же можно сказать и о церемонии бракосочетании Акихито в 1959 г., когда обряд оповещения ками об этом событии рассматривался как важное государственное дело. По решению правительства синтоистская церемония вручения наследнику регалий (спустя три часа после кончины императора Сёва) проводилась как государственный акт. Таким образом, с одной стороны император выступает как частное лицо, а с другой – в своей государственной ипостаси.

В традиционной Японии религиозная практика искони пронизывала и регулировала до мельчайших подробностей жизнь и деятельность людей, которые просто «жили» в мире религии, ощущая свое единение с ками. Поэтому очень трудно разделить здесь сакральное и профанное. Первое доминировало и в значительной степени руководило жизнью общества. Например, сельскохозяйственный труд (в основном, выращивание риса) рассматривался как религиозная практика, освященная волей богов, потому древнейшие мацури – это ритуалы, воспроизводящие процесс возделывания этой культуры. Поскольку синто был во многом мировосприятием японцев, то в древней японской культуре сакральное и профанное словно бы не имели четко выраженных границ и их противопоставление не столь очевидно.

Мацури – это сакральное время. Во время их проведения происходит подпитка сакральной энергией, которая ослабевает в повседневной жизни. Ослабевает же она в силу разного рода нарушений правил и тем более осквернений, которые в ходе мацури устраняются ритуалами очищения. Примеры этого во множестве можно найти в древнейшей мифологии, например в мифе об Идзанаги[79]79
  Кодзики. Записи о делах древности. СПб., 1994, т. 1, с. 49–51.


[Закрыть]. Нарушив табу, он посетил страну мертвых, вернувшись, совершил обряд омовения, тем самым, восстановив существовавший порядок, и родил затем множество богов, в том числе Аматэрасу. Его действия этиологически можно толковать как праздник очищения, и это дает ключ к пониманию целей и сути большого числа мацури.

Во время праздника царит особая атмосфера, по выражению М.М. Бахтина, «праздничная погода», когда праздник неотделим «от жизни тела, земли, природы, космоса»[80]80
  Бахтин М.М. Цит. соч., с. 301.


[Закрыть]. По традиции все его участники делятся на активных, т. е. тех, кто принимает непосредственное участие в их подготовке и проведении и пассивных – зрителей, которые толпами стоят вдоль улиц, ожидая, пока пронесут микоси или прокатят колесницу. Но и те, и другие «кажутся временно ненормальными». «Многие из них надевают экстравагантные костюмы, раскрашивают свои лица или надевают маски, прыгают, изгибаются и издают какие-то звуки, т. е. делают все то, за что в любое другое время надо было бы привлечь их к ответственности за нарушение общественного порядка. Но атмосфера праздника такова, что и зрители, и участники, все одинаково вовлечены в праздничное веселье»[81]81
  Haga Hideo. Japanese Festivals. Osaka, 1981, p. 98.


[Закрыть].

Существует даже особое понятие – омацури саваги (праздничный шум). Но это не просто шум, он несет с собой определенный магический настрой, то особое воодушевление, которое нельзя ощутить в обычные дни. М. Сонода справедливо замечает, что мацури, с одной стороны, – это величественные ритуалы уединения и очищения, утомительные церемонии, в которых сочетаются возбужденность и сдержанность, что проявляется в поведении и действиях участников, а с другой, – свобода души и тела, нарушение установившегося порядка. Во время мацури словно происходит возвращение к первородному хаосу. Люди вырываются из обыденного порядка, привычного существования. По образному выражению М.М. Бахтина, это временный выход в утопический мир.

Во время праздника снимаются барьеры в социальном и моральном поведении людей, допускается определенная сексуальная свобода. М. Элиаде замечает, что первоначально это происходило на исходе старого и перехода к новому году. «Последние дни истекающего года можно отождествлять с хаосом, предшествующим сотворению. Хотя в результате последовательных реформ календаря сатурналии в итоге и перестали совпадать с концом и началом года, они тем не менее продолжали означать отмену всех норм и служить весьма бурной иллюстрацией ниспровержения всех ценностей… и общей распущенности, оргиастической модальности общества – одним словом, регресса всех форм к неопределенному единству. Так в плане растительном, так и в человеческом плане мы присутствуем при возврате к первоначальному единству, к восстановлению „ночного“ порядка, при котором границы, очертания, расстояния неразличимы»[82]82
  Элиаде М. Цит. соч., с. 80.


[Закрыть].

Достаточно много свидетельств тому можно найти и в Японии. В «Фудоки», например, фиксируется нарушение закона экзогамии во время так называемых брачных игрищ (утагаки). Еще в конце XIX в. танцы во время праздника Бон «служили для молодежи поводом предаваться свободной любви. И это было освещено обычаем и вовсе не означало падение нравов»[83]83
  Катаяма Сэн. Воспоминания. М., 1964, с. 78.


[Закрыть]. И в настоящее время можно наблюдать подобное поведение – свободу в обращении с партнерами по карнавалу, фривольные жесты, выкрики. Во время многих праздников и сейчас исполняются старинные любовные песни обольщения. Подобное поведение отнюдь не имеет характера тотального разрушения. Оно воссоздает, как уже, отмечалось, исконный порядок.

К. Янагава замечает, что именно во время мацури происходит интеграция сердца и сознания, а людям передается чувство единения. Действительно, во время праздника особенно активно проявляется культурная инициация и социализация личности, поскольку с детского возраста открывается возможность участвовать в коллективных действиях. Праздник выступает как средство объединения людей, возобновления определенных социальных связей. Без него, очевидно, человек почувствовал бы себя отчужденным, одиноким, изолированным от общества. Праздник – явление коллективное, он организует большие массы людей самых различных возрастов, профессий, социальных слоев общества, создает «как бы единое народное целое»[84]84
  Бахтин М.М. Цит. соч., с. 276.


[Закрыть].

Во время праздника люди принимают участие в различных обрядах, шествиях, соревнованиях. Во время праздника осуществляется связь не только ныне живущих поколений, но и поколений существовавших на протяжении всей истории народа. М. Сонода, исходя из того, что в древнем Китае слово сякай (общество) означало праздники, а затем в Японии им обозначались весенние и осенние синтоистские сельскохозяйственные празднества, приходит к выводу о том, что мацури – это основа формирования человеческого сообщества. Другими словами, это средство социализации[85]85
  Сонода Минору. Синто-но сэкай (Мир синто). Токио, 1998, с. 22–23.


[Закрыть].

Во время мацури люди испытывали сложные и глубокие религиозные переживания. И сегодня, когда выносят микоси, многие переживают что-то наподобие религиозного экстаза. По наблюдению К. Янагава, мацури воздействует на все органы чувств человека, поскольку они очень красочны, насыщены музыкой, звуками, шумами, задают определенный ритм и настроение. И в этом смысле они являют собой религиозное действо, которое восходит к человеческим чувствам и ощущениям.

Для объяснения такой двойственной стороны мацури М. Сонода вводит понятие «священное нарушение», т. е. люди нарушают привычные нормы поведения, установленный будничный порядок. Чаще всего это приходится на ночное время. В древности праздничные церемонии по большей части совершались в ночное время, что было свойственно и синтоистским службам. Древние японцы полагали, что ночь – время предчувствий, когда миром правит темнота, время молчания и отдыха. Именно в это время божества и души предков свободно передвигаются из страны теней и обратно. Более того, древние японцы полагали, что новый день начинается после вечерней трапезы. До сих пор весьма популярными являются ночные посещения храма (ёимия), ночные моления в храме (окомори). Не случайно в Японии праздник обычно проходит в течение двух дней. Основной праздничный день так и называется «основной праздник» (хон мацури), а день или вечер накануне – ёи мацури.

Мацури, как известно, отличаются друг от друга в зависимости от места и времени их проведения, но при этом имеют в принципе одинаковую структуру и формы проведения. Эти условия как бы приближают людей к ками. Мацури состоит, как правило, из трех основных компонентов: встреча божества, общение с ним и его проводы. Отдельные исключения не меняют общей картины. Такая троичная структура свойственна японским воззрениям на божественные силы. Святилища, священные изображения, фетиши и пр. не являются местом постоянного пребывания божества. Это лишь место, куда оно может временно снизойти благодаря ритуалам его призывания на время осуществления обрядов поклонения. Постоянно обитать божества могут где угодно – в горах, морях, полях.

К. Янагида выделяет в структуре мацури две части. К первой он относит подготовительные ритуалы, а ко второй само общение с божествами. Орикути Синобу выделяет три стадии: приглашение божеств, общение с ними во время разного рода церемоний и подтверждение существующей связи между ними и людьми во время праздничной трапезы[86]86
  Подрб. см. Оригути Синобу. Дзэнсю (Полное собрание сочинений). Токио, 1955, т. 2, с. 416–418; Янагида Кунио Сю (Собрание сочинений Янагида Кунио). Токио, 1962, с. 157–161.


[Закрыть]. В принципе все это укладывается в троичную структуру. Главное, что мацури означает общение с божеством и, соответственно, предусматривает его появление. Другими словами, во время праздника божество становится видимым или, по крайней мере, осязаемым, доступным человеческому восприятию. С этим как раз и связана структура мацури.

Встреча или приветствие божества (ками-ороси или ками-мукаэ) предусматривает определенные приготовления. Прежде всего, приводят в порядок святилище и окружающее его пространство. Небольшие веточки священного дерева сакаки привязывают к колоннам тории, а веревкой симэнава украшают их поперечные балки. Её подвешивают также по карнизу здания святилища, на воротах, в дверных проемах. Огороженное симэнава место означает его готовность к принятию божества после проведения всех ритуалов очищения.

Кроме того, украшением служат длинные узкие ленты так называемых благоприятных цветов (белый, желтый, красный, голубой, пурпурный), символизирующие добрые предзнаменования. Важное место отводится различным цветочным композициям и вообще растениям, которые расставляются на подносах. В святилище перед алтарем, украшенном укрепленными на двух древках парчовыми стягами с прикрепленными веточками сакаки, устанавливают ритуальную пищу и другие подношения божеству. Знаком, что к его приему все готово, служат белые флаги с написанными на них названиями святилищ или именами божеств (иногда это могут быть просто куски белой бумаги, привязанные к вершине длинного шеста), ветки сосны или бамбука перед домами, яркое украшение улиц. О начале мацури возвещает барабанный бой, который зачастую не прекращается на всем его протяжении. Во время ками-ороси божества как бы просыпаются и из состояния бездействия переходят в активное состояние. Существует большое разнообразие форм, в которых они «являются», так же как и множество способов их «приглашения». На время мацури божества могут вселиться в священнослужителей, в подготовленных специальными ритуалами очищения (сайкай) мужчин, женщин, нередко детей, которые транслируют их волю. Обычно эти люди облачены в белоснежные или красочные одежды, их головы украшены растениями и цветами, а лица скрыты масками.

Во многих мацури божества к месту праздника доставляют обнаженные молодые люди. В старину они были действительно полностью обнажены, а в настоящее на них надеты лишь набедренные повязки (фундоси). Праздники с их участием называются хадака-мацури. Проводятся они, как правило, в зимнее время и потому ритуалы очищения в холодной воде требуют большого мужества. Во время праздников они занимаются «изгнанием демонов», которые символизируют различные несчастья.

Божества могут принимать также обличив животных (лев, кабан, буйвол), птиц (орел, цапля, журавль), рыб (кит, карп) и мифических существ – драконов, демонов, полулюдей-полуживотных, но могут «вселяться» также в деревья, скалы, бревна. При этом они «любят» старые вечнозеленые деревья (химороги, вспомним сосну на заднике в театре Ноо), одинокие скалы (ивакура) или группы скал (ивасака). Нередко местом пребывания божества служат шесты и флаги. Большей частью во время мацури божества обитают в специальных коробках или в паланкинах (микоси), как это в большинстве случаев наблюдается в настоящее время.

Ками являются где угодно, но, как уже говорилось, при обязательном условии совершения ритуала очищения места. Об их появлении в подготовленном месте возвещают зигзагообразные полоски белой бумаги, вплетенные в симэнава. На этом этапе праздника происходит как бы единение ками и людей, превращение их в единое целое.

Общение с божествами и есть собственно сам праздник во всем его многообразии, кульминация праздничной фазы. Для его обозначения существует понятие «развлечение с божествами» (камиасоби). Глагол асобу в настоящее время означает «развлекаться», «забавляться», но в древности он употреблялся также в значении «умиротворять» или «изгонять злых духов». Исходя из такого толкования, камиасоби можно рассматривать как умиротворение божеств через развлечение их. Если во время ками-ороси происходит нарушение установленного порядка, возвращение к первородному хаосу, влекущее за собой соответствующее поведение, то во время ками-асоби совершается возвращение к исконному, должному порядку (организация космоса), что, разумеется, предусматривает совершенно другой тип поведения. Оно тоже во многом ритуально, но проявляется больше через различные виды искусств. Поэтому обязательной составной частью календарных праздников являются различные театрализованные представления, музыка, танцы, пение, хороводы, которые являются ритуальным средством воссоздания порядка.

В одних праздниках ключевым моментом является ритуальная церемония внутри святилища (например, многочасовое молчание в темноте или молитвословие), в других – уличные шествия или игры. Общение с божеством предусматривает и «совместные трапезы» с ним. Существует поверье, что такая ритуальная трапеза повышает питательность пищи и придает большую силу всем, кто в ней участвует. Неотъемлемой частью такой обрядности является употребление сакэ.