Текст книги "И.П.Павлов PRO ET CONTRA"
Автор книги: авторов Коллектив
Соавторы: Иван Павлов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 32 (всего у книги 61 страниц)
В. Г. УШАКОВ
Лаборатория И. П. Павлова в Институте эспериментальной медицины
Отделу физиологии в Институте экспериментальной медици ны было отведено весьма скромное помещение: он имел всего 4 лабораторных комнаты и очень маленькую операционную. Комнаты эти близко находились от прививочного отделения, где я работал. Скоро я стал частым посетителем лаборатории Ивана Петровича Павлова, проводя там все свободное время. Работа прививочного отделения продолжалась с 10 час. до часу дня, а потом еще была вечерняя прививка в 5 час. Время между при вивками, а иногда и после вечерней работы я проводил в физио логической лаборатории, тем более что Иван Петрович сразу привлек к себе своим энтузиазмом и тем особым простым отно шением ко всем работающим, которое так для него характерно (не исключая всегдашней возможности получить и основатель ный нагоняй в случае какоголибо промаха).
Иван Петрович в то время был 40летним крепким человеком, необычайно выносливым физически, первоклассным ходоком, за которым трудно бывало угнаться. Жил он на Петербургской стороне (на Введенской улице, угол Б. Пушкарской) и в Инсти тут (около 3 км), и в Академию (около 4 км) ходил пешком.
Когда наступили теплые дни и оделся листвой институтский парк, организовался кружок любителей игры в городки, и тут Павлов играл руководящую роль: беда, бывало, попасть в его партию и «промазать» – не попасть в городок или, еще хуже: «развалить» какуюлибо фигуру – тут сыпались совсем нелест ные эпитеты. Но зато, если удавалось дать удачный удар, разом выбить несколько рюх или спасти положение, убрав какуюни будь оставшуюся рюшку, Иван Петрович радовался и награж дал похвалами: «Звезда!» Играли мы обыкновенно тотчас после обеда – от 1 час 30 мин до 2 час. Тогда в Институте была общая столовая для врачей, и к 1 часу все собирались сразу к обеду. Лаборатория Павлова 403
До наступления весеннего времени мы после обеда сходились в химической лаборатории, где покойный М. Ф. Васильев устра ивал чай, подавая его в химических стаканах. Обычными посети телями этих «чаев» были И. П. Павлов, Э. Ф. Шперк (тогдашний директор), В. А. Краюшкин, иногда Н. В. Усков, М. Ф. Василь ев и я. Таким образом, удавалось ежедневно видеть Ивана Пет ровича и оценить его индивидуальность. Увлекали его страстная преданность науке, прямота, неустанное искание истины, посто янное гласное обсуждение и будущих планов, и достигнутых ус пехов, и причин неудач. При лаборатории Ивана Петровича был устроен хороший собачник, а особо ценные собаки помещались в самой лаборатории; операции велись при соблюдении правил асептики и антисептики. Ассистентом у Ивана Петровича был
1 врачгинеколог , проводивший операции на собаках так, как делалось это в хирургической клинике. Из других людей, близ ких лаборатории первых лет, вспоминаются Д. А. Каменский и В. В. Кудревецкий. Вскоре стали появляться практиканты, и работа стала расширяться и усиливаться. Постоянными темами были изучение желудочного пищеварения, изучение собак со свищами желудка, с маленьким желудочком, с экковской фис тулой.
Посещая часто лабораторию и оказывая посильную помощь во время операций, я втянулся в интересы физиологов, и мне захотелось самому принять более близкое участие в работе. Иван Петрович согласился и дал мне тему – проверить в острых опы тах влияние блуждающего нерва на желудочное сокоотделение. Оперативная подготовка животного была очень сложной: трахео томия, перерезка спинного мозга, наложение желудочной фис тулы, перерезка блуждающего нерва на шее. Все должно было проделываться быстро, и Иван Петрович все это производил сам с быстротой молниеносной. Мне приходилось помогать – за хватывать кровоточащие места и т. п. Беда была, если промед лишь или неловко сделаешь! Сейчас же получалось какоелибо очень нелестное восклицание со стороны Ивана Петровича. Но это были мгновенные вспышки, не мешавшие продолжению ра боты. Чтобы не губить напрасно животных и не испортить опыт, Павлов все ответственные операции делал сам. Позже появились уже опытные, набившие руку ассистенты, которые стали делать такие операции, ибо работа разрасталась, и все операции Пав лов не мог делать собственноручно.
Самые лучшие моменты были после окончания больших опе раций, например экковских: все сошло хорошо, Иван Петрович доволен, начинается уборка инструментов – все стоят у стола и 404 В. Г. УШАКОВ дружно перетирают инструменты при общем оживленном раз говоре, который вел и направлял веселый и довольный Павлов. Разговоры велись на темы лабораторных работ, которые гласно обсуждались, и вся лаборатория знала ход всех работ. Это было особенно ценно и дорого, ибо всякий чувствовал себя членом одной общей семьи и многое узнавал, многому учился, зная ход работы своих товарищей. Секретов никаких не полагалось.
Поработал я над своей темой год, сидя над опытами по целым дням, и извел 4—5 десятков собак. Но после каникул Иван Пет рович дал мне другую работу – изучать тонус депрессорного нерва. Опять были деликатные операции (на кроликах), которые Павлов делал самолично, а мне нужно было вести многочасовые опыты. Ушел на эту работу год: сделал я об этом доклад на Пи роговском съезде. На третий год Иван Петрович снова вернул меня к первой теме о влиянии блуждающего нерва на желудоч ное сокоотделение, и только еще после года работы я получил разрешение написать диссертацию, которая была весьма скром на по своим размерам. Защита ее прошла, помню, гладко, а за тем нужно было сделать на ту же тему доклад в Обществе рус ских врачей, где председателем тогда был Л. Попов, а Павлов – вицепредседателем. Тут пришлось испытать мне неприятную минуту: лишь только я кончил доклад, как слышу слова Ивана Петровича: «Ну, вас никто и не слыхал!». Голос у меня слабый, говорил с напряжением, мне казалось, что я говорю очень гром ко, если бы еще усилить, то пришлось бы кричать, а результат получился неудовлетворительный, и вследствие плохой акусти ки доклада не было слышно. Велик был мой конфуз, но делать было нечего... Этот эпизод оставил у меня на всю жизнь боязнь всяких публичных выступлений. Моих голосовых средств хва тало для лекций в комнатах своей лаборатории, а в большие аудитории я старался не попадать.
К сожалению, в дальнейшем работа по прививочному отделе нию стала так усиливаться, что оставалось мало времени для работ у Ивана Петровича. К тому же уже в начале 1891 г. това рищи избрали меня библиотекарем Института. За эти годы и библиотечная работа разрослась, работать приходилось одному (без писаря), и я стал только случайным посетителем отдела физиологии. Уже не приходилось видеть Ивана Петровича ежед невно, а только по временам, когда я заходил в лабораторию или он стремительно входил в библиотеку, требуя поскорее дать ему какуюлибо книгу для справки. Обычно он точно помнил название журнала, год или том, нужный ему, сразу находил статью, быстро пробегал ее и также спешно уходил. По временам захо Лаборатория Павлова 405 дил в читальню просматривать новости, и тут видна была его не обычайная способность схватывать предмет. Натолкнется на что либо интересное, и тут же, стоя у стола, начнет просматривать статью, водит пальцем по тексту и читает прямо порусски, ка кая бы ни была статья – немецкая, французская или англий ская.
Остается неизгладимым в памяти один момент, когда Иван Петрович выказал в полной мере и свою находчивость, и свой благородный характер. Дело было в 1905 г., в пору первой рево люции, когда в печати появлялись одно за другим заявления разных крупных учреждений о необходимости изменения госу дарственного строя, о введении представительного образа прав ления. Такое заявление было напечатано в газете (около 10 ок тября) и от имени Института и подписано почти всем научным персоналом, за немногими исключениями. Если не ошибаюсь, 15 октября приказано было всему научному персоналу собраться в зале Совета. Приехал попечитель А. П. Ольденбургский и вместо разноса, которого мы ожидали, стал говорить, что он устраивал Институт не для политических целей, а для науки. Если Институт выступает по политическим вопросам, то он, А. П. Ольденбургский, уходит из Института. Говорил он это со слезами в голосе, видимо, взволнованный. Он окончил свою ко роткую речь, повернулся и пошел к дверям. Все мы были изум лены и молчали. Но не успел Ольденбургский дойти до двери, как вдруг Иван Петрович стремительно вышел вперед со слова ми: «Позвольте… вы создали этот Институт – он ваш. Если же мы поступили несогласно с вашими стремлениями, то мы и дол жны уйти, а вы остаться». Ответа не было. Ольденбургский по клонился и ушел.
Мы в тот же день немедленно все подали прошение об отстав ке. Но судьба судила иначе. 17 октября был обнародован мани фест о созыве Государственной думы. Ольденбургский счел ин цидент исчерпанным и прошения вернул обратно.
Наконец, вспомню еще случай, когда я пошел к Ивану Пет ровичу за поддержкой и советом. Это было в 1914 г. Я вел при вивочное отделение, где была большая работа и ежедневно при ходили на прививки больше 200 больных. В октябре, ноябре и декабре месяцах среди прививавшихся наблюдались 3 случая нервных осложнений: первые два прошли довольно легко и бо лезнь пошла на поправку, а третий дал картину чрезвычайно тяжелого миелита. Больная была очень истощенной женщиной, матерью 10 детей. Трое из ее детей прививались одновременно с ней и перенесли прививки благополучно, а ее состояние внуши 406 В. Г. УШАКОВ ло очень серьезные опасения. Связь заболевания с прививками была несомненна, но также известна была и полная беспомощ ность врача в этих случаях и неимение средств предотвратить эти осложнения. Очень взволнованный картиной заболевания этой больной, я решил повидать Ивана Петровича и рассказать ему как председателю Совета Института об этих осложнениях и спро сить его совета… Был я у него на квартире вечером, все ему рас сказал. И тут Иван Петрович, всегда вспыльчивый и горячий, спокойно меня слушал и спокойно же мне заявил: «Да с вашей то стороны вы считаете какое-нибудь упущение?» Я сказал, что в прививочном отделении все как будто идет нормально и упу щения не было замечено. «А в других местах тоже такие случаи бывают?» – «Бывают». – «Ну так что же особенно волновать ся. Надо выждать и наблюдать дальше».
Здесь Иван Петрович был терпелив, спокоен и доброжелате лен. Недаром в прежние годы Иван Петрович был постоянно избираем членом товарищеского «суда чести» 2 Общества взаим ной помощи врачей.
<1939>
И.В.ЗАВАДСКИЙ
И.П. Павлов в лаборатории
Затертый провинциальными дрязгами, я в 1907 г. из Одессы переехал в Петербург и вскоре попал в Институт эксперименталь ной медицины. Конечно, первый мой визит был в лабораторию Павлова. В то время внешний вид лаборатории был более чем скромный: небольшое двухэтажное здание, асфальтовый пол, потертая, истрепанная обстановка, аппаратура, по большей ча сти кустарная, собственного производства. Ничто не указывало на то, что ты находишься в том месте, где проходит жизнь и работа известного ученого, признанного всем миром. Вскоре наступил полдень, и из всех маленьких комнат вышли работни ки на получасовой отдых и завтрак. Пришел со стаканом чая и сам руководитель лаборатории, но приход знаменитого профес сора ничем видимым не отразился на поведении окружающих. Не слышно было каких-либо особенных приветствий; не было даже хотя бы временного смягчения тона разговаривающих – горячее обсуждение текущей работы шло так же, как и без Ива на Петровича
Нужно сказать, что и сам Иван Петрович своим поведением мало чем отличался от остальных присутствующих: он горячо рассказывал о работе лаборатории, в споре подавал реплики и сопровождал свою речь энергичными жестами и мимикой. Пе редо мной бушевал поток могучей коллективной мысли.
Спустя короткое время я имел беседу с Иваном Петровичем по поводу моего желания поработать под его руководством. В беседе с глазу на глаз он был так же прост. Никаких лишних вопросов, например, кто я таков, откуда я, не было и в помине. Я был только спрошен, сколько времени я могу отдавать работе, и после ответа «сколько потребуется» я был принят в число со трудников. С тех пор в течение двух лет я был непременным участником общей работы. 408 И. В. ЗАВАДСКИЙ
Скажу сначала о порядках в лаборатории. Продолжитель ность рабочего дня была 9 час.: с 9 час. утра до 6 час. вечера. Редко кому, и то по уважительным причинам, разрешалось ра ботать меньше. Сам руководитель подчинялся тому же режиму и отсутствовал только в часы обязательных занятий в Военно медицинской академии и Академии наук. Всякий работник в лю бой час мог беседовать по делу с руководителем, который со своей стороны непрестанно обходил рабочие комнаты, следил за рабо той, давал советы и указания, радовался успехам и утешал при неудачах. Существовало и, должно быть, и сейчас существует мнение, что такое пристальное и неустанное руководство угне тает, тормозит самостоятельную деятельность. Я смело могу сказать, что такое суждение в отношении Ивана Петровича есть продукт болезненного самолюбия, которым, к сожалению, наде лено большое число наших научных руководителей.
Передо мной было много примеров того, как Иван Петрович умел наладить коллективную работу, как ни одна способность работника не пропадала даром и ни одно разумное его предло жение не было отвергнуто.
Правда, бывали иногда и неприятные стычки с Павловым, и подчас его резкие слова не находили себе оправдания и объясне ния в реальной обстановке работы. Но в этом случае, мне кажет ся, нужно было удивляться только тому, насколько разум Ива на Петровича всегда доминировал, возвышался над всеми другими свойствами его натуры. Нередко через короткое время после резкого выпада по поводу действий или слов сотрудника Иван Петрович приходил в общую комнату и совершенно про сто объявлял, что изруганный им работник был вполне прав, что лаборатория должна считаться с его мнением и что необходимо исполнить его предложения. Более того, всякая удачная мысль, а в особенности подкрепление ее на опыте, приводила Ивана Петровича в такой восторг, что в течение нескольких дней все его знакомые должны были выслушивать горячие дифирамбы по поводу гениальности приезжего, и безызвестный, скромный и неотесанный провинциал становился героем дня.
Вот что говорил Иван Петрович в одной из своих речей: «Я могу входить здесь в дальнейшие подробности, но позвольте мне при этом случае со строгой правдивостью засвидетельствовать, что прослеживание сложнонервных явлений в этом пункте, с их закономерной сменой, в зависимости от силы раздражителей, принадлежало к сильнейшим научным ощущениям, которые я когдалибо испытывал во время моей научной деятельности. А И. П. Павлов в лаборатории 409 я только присутствовал при этих опытах; их делал один из моих молодых и деятельнейших сотрудников…»
Разве в приведенных примерах есть признаки подавления са мостоятельной деятельности? Для меня в них чуется другое: это громкий клич – дорогу молодому способному поколению!
Бурный и горячий, Иван Петрович никогда не упивался вла стью и славой, никогда не унижал другого. Внешние выражения почтительности для него просто были противны. Один молодой русский врач, красивый собой, прекрасно одетый, получивший воспитание и образование за границей, был принят очень любез но; Иван Петрович, как истый биолог, любил красивых людей, сам лично провел он его по лаборатории, показывал и разъяснял. Но вдруг зазвучали жесткие ноты: «Я – Иван Петрович или профессор». Приезжий врач назвал его «Ваше превосходитель ство». Еще через несколько минут мы видим: Иван Петрович быстро удаляется в свой кабинет и произносит какието резкие слова, чтото вроде «собачья кличка». Оказывается, загранич ный воспитанник снова обмолвился «Вашим превосходитель ством».
Иван Петрович был удивительно мягок и любезен ко всяко му, кто проявлял интерес к делу, – будь то профессор, врач, слу житель или даже ребенок.
У научного работника, и особенно у такого, как Иван Петро вич, единственной меркой для человека служили только продук тивность его работы и любовь к науке. Обладаешь знанием, уме ешь работать – хорош; не знаешь, не хочешь знать, не умеешь работать – плох. Все в жизни относительно: нет ни абсолютно хороших, ни абсолютно плохих. Плохого при соответствующей обстановке можно сделать хорошим или, по крайней мере, мож но сделать полезным работником. Именно поэтому отстранение от работы даже неспособных работников в лаборатории Павлова случалось очень и очень редко. Иван Петрович всякому умел дать работу по силам и способностям. Он отлично понимал, что про гресс науки только в коллективном труде, и на себя самого смот рел как на хранителя и руководителя коллективной мысли и работы.
Иван Петрович никогда не считал науку чемто самодовлею щим, оторванным от жизни. Он ясно сознавал, что жизнь может быть построена только на научной основе, что метод научного мышления есть наилучший логический метод и научная школа есть в то же время и жизненная школа.
Вот в этом и лежит причина его снисходительного и бережно го отношения даже к плохим работникам. Он хотел всякому дать 410 И. В. ЗАВАДСКИЙ возможность пройти ту школу, которая научила бы полезной работе. Нужно сказать, что и в этом вопросе Иван Петрович впол не прав. Ни почести, ни слава, ни богатство не удовлетворяют и не могут удовлетворить разумного человека. Истинное удовлет ворение, истинное счастье можно найти только в сознании по лезности и продуктивности своей работы.
<1941>
Е. А. НЕЙЦ
Иван Петровича учитель
Хмурое осеннее петербургское утро… Но в переполненной сту дентами аудитории кафедры физиологии Военномедицинской академии не чувствуется осени. Гулкое эхо разносит молодые го лоса, восклицания, смех. Сюда, на Выборгскую сторону, впер вые после летних каникул собрались студентымедики второго курса, съехавшиеся с разных концов России. Это было 1 сентяб ря 1906 г.
Ровно в 9 час. в аудиторию быстро входит с часами в руках Иван Петрович Павлов, сопровождаемый своими ближайшими сотрудниками. Он садится в широкое венское кресло с овальной плетеной спинкой, бодро вскидывает голову, обводит взглядом аудиторию, улыбается, молчит несколько мгновений, словно собираясь с мыслями, и начинает читать нам лекцию.
Впечатление от первой встречи иногда бывает настолько глу боким, что остается на всю жизнь. И в моей памяти незабывае мо запечатлелась добрая фигура учителя.
Высокий и широкий лоб Павлова обрамляли гладко зачесан ные назад седоватые волосы. У него были живые серые глаза. Густые темные брови составляли контраст с седой окладистой бородой. Седые усы и борода делали его лицо особенно привле кательным. Он носил отложные воротнички и накрахмаленную манишку, черный галстук «бабочкой» был тщательно повязан. Голос у Ивана Петровича особенно запоминался: говорил он гром ко, чисто и плавно.
На нижней скамье амфитеатра полукругом сидели сотрудни ки и ассистенты Павлова. В исключительной тишине речь Ивана Петровича звучала както особенно четко. Рисуя в своей первой лекции краткий исторический путь, пройденный физиологией, Иван Петрович говорил нам о великих основоположниках совре менной физиологии – Клоде Бернаре и И. М. Сеченове, тепло 412 Е. А. НЕЙЦ вспоминал своих учителей – русского физиолога Циона и немец кого ученого Людвига, подчеркнул свою постоянную связь с клиникой С. П. Боткина. Павлов призывал серьезно взяться за изучение физиологии – основной науки для каждого клиници ста. Он рекомендовал нам перед каждой лекцией штудировать соответствующий раздел из руководства, составленного его дру гом, гельсингфорсским профессором Тигерштедтом.
Речь Ивана Петровича была удивительно простой, в ней по чти не встречалось иностранных слов. Это была обычная разго ворная речь, поэтому и лекция носила скорее характер беседы. Очень часто, как бы самому себе, он ставил вопрос и тотчас же отвечал на него. Особенно ценно было то, что Иван Петрович дал нам право без всякого стеснения задавать ему вопросы, если что либо покажется непонятным. И если вопрос оказывался толко вым, Иван Петрович с большим оживлением отвечал на него.
Из года в год три раза в неделю читал нам свои лекции Иван Петрович. И не было ни одной лекции, которая не сопровожда лась бы демонстрацией опыта, иллюстрирующего соответству ющую главу курса. Это были даже не столько лекции в обычном их понимании, сколько блестящий показ основных глав физио логии и вместе с тем очередная проверка самим Иваном Петро вичем основных положений физиологии. Опыт обычно подготав ливался к началу лекции. После короткого вступительного слова начиналась демонстрация опыта, и Иван Петрович, рассуждая вслух, еще раз сам наблюдал данный факт. Малейшее отклонение в ходе опыта подвергалось всестороннему анализу, и, таким образом, лекционные демонстрации подчас вели к тому, что Иван Петрович набрасывал планы необходимых изысканий.
Постановка демонстраций была всегда блестящей. Для нас, студентов, оставалась скрытой громадная напряженная работа ассистентов и самого Ивана Петровича. Это я узнал позднее, когда стал часто бывать в его лаборатории.
На дворе еще глубокая темень, а в лаборатории при свете элек трической лампы у операционного стола уже стоял неутомимый исследователь. Здесь готовилась не показная сторона лекции, а гениальный ученый еще раз сам экспериментировал и наблюдал. Надо было видеть и чувствовать, с каким волнением и страстью Павлов испытывал природу и ждал ее ответа на поставленные вопросы! Здесь мы учились не только технике, не только высо кой научной честности, но творчески устанавливали закономер ности природы. Как сейчас вижу Павлова в лаборатории. Вот, глубоко задумавшись, Иван Петрович на своих губах проверяет силу электрического тока, раздражает приводящий нерв. Ожи Иван Петрович как учитель 413 даемый результат получен. Сколько радости и торжества над природой звучит в довольном смехе Ивана Петровича!
Штатными ассистентами кафедры физиологии в 1906 г. были Б. П. Бабкин и В. Н. Болдырев. В подготовке опытов постоянно участвовал тогда еще молодой физиолог В. В. Савич. Посильную помощь оказывали студенты Г. В. Фольборт, В. В. Вейнберг и ав тор этих строк. Б. П. Бабкин в то время только что возвратился из заграничной длительной командировки, и всю тяжесть орга низационной работы на кафедре нес В. Н. Болдырев, который с утра до ночи непрерывно хлопотал в лаборатории. Лаборантов на кафедре совсем не было. Два ассистента да два служителя – вот и весь штат лаборатории, получившей мировую известность. Ничтожны в то время были ассигнования на оборудование ка федры. Выручало то, что Иван Петрович одновременно руково дил физиологическим отделом Института экспериментальной медицины, откуда не раз заимствовались необходимые приборы.
Иван Петрович из своего довольно скудного бюджета иногда не только оплачивал услуги служителей по уходу за подопытны ми животными, но и покупал животных. Средств кафедры хва тало на содержание только двухтрех собак.
Как научный руководитель Иван Петрович был исключитель но строг, что способствовало высокому качеству научной рабо ты его учеников. А работой своих учеников Павлов руководил изо дня в день. У него была феноменальная память: она удержи вала огромное количество фактов. Мы неоднократно бывали сви детелями того, как Иван Петрович с удивительной точностью вспоминал, что произошло в довольно отдаленное время при постановке опытов или в другом процессе исследовательской работы. Зорко следя за каждым движением своих учеников, Иван Петрович тяжело переживал всякую неудачу, особенно если она происходила из-за невнимания или неосмотрительнос ти. Павлов гневно обрушивался тогда на виновного. Зато как горды мы бывали похвалой Ивана Петровича, ибо чувствовали, что его похвала – лучшая и самая справедливая оценка нашей работы.
Иной раз после неудавшейся демонстрации на лекции Иван Петрович туча тучей уходил в свой кабинет. Через часдва, успокоившись, он выходил к нам. Улыбался. Мы чувствовали, как тяжесть сваливалась с нас.
Начиналась короткая задушевная беседа с учителем. В этих беседах внимание Ивана Петровича все чаще и чаще привлека ли политические события 1906 г. Высказывания Ивана Петро вича были пронизаны горячей любовью к родине. Он страдал за 414 Е. А. НЕЙЦ ее унижение, возмущался бездарностью и жестокостью правя щих кругов. Свой высокий патриотизм, свою искреннюю любовь к народу Павлов сохранил в течение всей своей жизни. Он ис пытывал чувство величайшей гордости за свой освобожденный народ. Этой гордостью насыщена его речь на XV Международ ном конгрессе физиологов 1, эта же гордость звучит в его обра щении к молодежи, посвященном Х съезду ВЛКСМ 2 .
Педантично строгий там, где дело касалось науки, Иван Пет рович был прост и доступен в отношениях с окружающими. Зато все: и служители, и ассистенты, и студенты, и поседевшие вме сте с Иваном Петровичем его старшие ученики – горячо люби ли своего учителя. И не было для нас большей награды, как раз решение или приглашение Ивана Петровича проводить его из Академии на Аптекарский остров в Институт эксперименталь ной медицины. Иван Петрович был увлекательным собеседни ком. Его живая речь всегда касалась каких-либо научных воп росов. Часто он на ходу набрасывал план разрешения какойлибо невыясненной научной проблемы.
Иван Петрович ходил очень быстро. Иногда он даже испыты вал выносливость своего спутника, и не каждый молодой сотруд ник мог поспеть за ним. Павлов ежедневно ходил пешком от своей квартиры на Б. Пушкарской на Аптекарский остров, а позже – на Васильевский остров, где была лаборатория Акаде мии. Эти прогулки укрепляли его здоровье и повышали работо способность, которая поистине была изумительной. Вся его многогранная работа широко охватывала проводимый им план изучения сложнейшего раздела физиологии, а каждый его со трудник был исполнителем этого плана. И сознание, что мы являемся участниками научной работы и помощниками этого великого ученого, наполняло нас огромной гордостью.
Присмотревшись к моей работе, Иван Петрович разрешил мне участвовать в подготовке лекционных опытов. Месяца через два он предоставил мне одну из лабораторных собак для изучения методики образования условных рефлексов. Теперь у меня была своя собака, свое рабочее место. Узнав от ассистента, что я более или менее хорошо овладел методикой работы и ежедневно занимаюсь в лаборатории (для этого я использовал обычно после лекционные часы), Иван Петрович однажды предложил мне за няться разрешением одного частного вопроса, видоизменив при менявшуюся до сих пор методику опыта. С жаром принялся я за работу. Добиваясь исключения посторонних раздражителей, могущих помешать чистоте опыта, я часами простаивал непод вижно у станка с собакой и наблюдал за работой слюнных желез Иван Петрович как учитель 415 при различных сочетаниях условных рефлексов. На дверях ра бочей комнаты горел сигнал, указывающий, что в нее во время работы никто не имел права войти, кроме Ивана Петровича. Иногда, если этого требовал опыт, включался сигнал «запре щаю», тогда запрет касался и самого Ивана Петровича. В своей увлекательной работе я не замечал времени. Дело спорилось. Получаемые результаты я показывал ассистенту Ивана Петро вича Б. П. Бабкину. Раза дватри в месяц Павлов сам спраши вал меня об итогах работы и просматривал мои протоколы опы тов. Однажды, уже в пятом часу вечера, когда в лаборатории, как всегда в это время, было необычайно тихо, вошел Иван Петро вич. Он сел в дальнем уголке и сидел молча полчасачас. Когда я закончил свой опыт, он встал и похвалил меня за выдержку. После того как у меня накопился достаточный материал, Иван Петрович предупредил, что он сам проверит мои выводы. И, действительно, несмотря на огромную занятость, Павлов нашел время прийти в лабораторию и просидеть более двух часов, на блюдая за всеми моими движениями, за правильностью отсчета каждой капли слюны у экспериментального животного, за всем ходом опыта. Иван Петрович принимал только такую работу, которую проверял лично. Порученная мне Павловым работа подходила к концу. Мне оставалось только провести достаточ ное количество повторных опытов. Однако Иван Петрович пред ложил, не затрачивая времени, сделать сообщение о результатах исследования в Обществе русских врачей. Доклад состоялся 8 мая 1908 г. 3 После него я приступил к литературному оформ лению своей работы. Месяца два пришлось мне просидеть в фун даментальной библиотеке Академии и проштудировать все вы шедшие с 1902 г. работы по условным рефлексам. Осенью я смог прочесть свою работу Ивану Петровичу. Внимательно прослушав ее, он посоветовал коечто сократить, коечто развить. После исправлений он взял ее на просмотр. Тут Иван Петрович обычно не стеснялся и, если надо было, расправлялся карандашом, вы черкивая, подчеркивая, ставя вопросительные знаки. Моя рабо та была представлена в Конференции Военномедицинской ака демии на соискание золотой медали, которую я и получил. С моей работой конкурировала работа студента из лаборатории акад. В. М. Бехтерева. К этому времени усилились споры по по воду ценности и научной правдивости применяемых обеими лабораториями методов работы. Думаю, что именно безупреч ность методики эксперимента сыграла свою роль: после трех дней дискуссии победа досталась не столько мне, сколько, ко нечно, Ивану Петровичу. 416 Е. А. НЕЙЦ
Свидетелем и участником этих научных споров мне пришлось быть на ряде заседаний Общества русских врачей. Это старейшее научное медицинское общество в то время объединяло около 200 врачей. В состав Общества входили представители всех ме дицинских специальностей, но в основном врачитерапевты. Председателем Общества был Иван Петрович Павлов, а редак тором научных трудов – его ассистент Б. П. Бабкин. Заседания происходили в здании Русского хирургического общества, что об легчало тесную связь между обоими обществами, игравшими в то время ведущую роль в жизни столичной медицинской обще ственности.
Особенно оживленной работа Общества была в 1907—1908 гг. В Обществе был сделан 31 доклад, причем 13 из них дала лабо ратория И. П. Павлова (три доклада были сделаны самим Ива ном Петровичем). В то время определились серьезные научные разногласия между школой Павлова и школой Бехтерева. Раз ногласия особенно усилились после доклада доктора И. С. Маков ского на тему «К учению о слуховой области больших полуша рий у собак» и выступления самого Ивана Петровича 4 . Работа Маковского отвергла существование новых слуховых центров, описанных доктором Ларионовым, работавшим у акад. Бехте рева.
