Текст книги "Предел прочности. Книга четвертая (СИ)"
Автор книги: Артем Углов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 27 страниц)
Когда большую часть детства из стареньких колонок хрипело: «идет Смерть по улице, несет блины на блюдце», трудно привыкнуть к приторно-нежному: «мои мысли улетают в небеса, я мечтаю о тебе, любовь моя». В голове возникает жесткий диссонанс, о котором, впрочем, предпочёл умолчать: уж больно душевно старина Герб всматривался в мокрое от капель дождя окно. Смотрел и думал о чем-то своем: может о конфликте с отцом, лишившим родного сына средств к существованию, а может о безответной любви к одной мелкой проныре, излечившейся от психического заболевания, и потому ставшей совершенно невыносимой.
– Никогда бы не подумала, что вам, парни, близка романтика, – послышался знакомый насмешливый голос. В голове одна за другой возникли картинки, замелькали фотографиями на экране сознания. Вот аудитория на третьем этаже, слева открывается шикарный вид на сосновый бор, вижу озеро, едва проступающее из-за стволов деревьев. Клод Труне стоит на кафедре, привычно опершись рукой о тумбу, вещает, беззвучно открывая рот, а справа сидит она – девушка с греческим профилем, сложив на парте ладошки, как примерная ученица. Сменялись времена года, стрелки часов бежали по кругу, а она была все такой же красивой и все столь же невыносимо далекой. Внутри неприятно заскреблись звериные когти, срывая подсохшую корочку с застарелой раны.
– Я могу еще представить Нагурова или Авосяна, но что бы Воронов слушал Юкивай? – Ловинс насмешливо улыбается, та самая Ловинс, которую запомнил по временам учебы в академии: темные волосы, высокий лоб, пронзительные глаза и эта ее улыбка. Бездна, как так можно улыбаться, чтобы внутри все плавилось. Она это без сомнения, стоит под ручку с высоким парнем, выделяющимся слегка скуластым, породистым лицом. Про такого сразу скажешь: аристократ, и в родословную заглядывать не обязательно. Одна манера держаться чего стоит.
Герб, застигнутый врасплох, тянется к телефону, пытаясь выключить музыку. Я борюсь с нахлынувшими чувствами, внезапно превратившимися в ураган, сметающим все на своем пути. Один Нагуров остается безмятежен, словно будийский монах во время медитации: он спит.
– Ребята, позвольте представить моего спутника – это Ричард Диксон, – Ловинс берет бразды управления разговором в свои руки, дабы развеять возникшее замешательство. Молодой человек элегантно кивает головой, изображает на лице доброжелательную улыбку. – Ричард, это мои одногруппники: Герберт Авосян, Петр Воронов и Александр Нагуров.
– Приятно лично познакомится, весьма наслышан, – грудным голосом сообщает Ричард.
Весьма наслышан он… сука. Да обо мне каких только сплетен не распускают по закоулкам Шестимирья. Любопытно, а про то, как подлец Воронов воспользовался его подвыпившей благоверной на заднем сиденье автомобиля, он тоже наслышан?
От внезапной встречи не жду ничего хорошего, но она на удивление проходит нормально: Катерина мило шутит и улыбается, Ричард галантен и учтив. Никакого негатива в мою адрес, никаких шпилек и подколов, наоборот, подчеркнутое дружелюбие. Я произношу лишь пару ничего не значащих фраз, зато Герб быстро находит общий язык с новым кавалером Ловинс, вспоминает общих знакомых и до того входит в раж, что предлагает сесть с нами за один столик. Неприятно засосало под ложечкой, сделалось совсем плохо и тоскливо, благо, Катерина отказалась от предложения.
– Не будем нарушать ваш романтический вечер, парни, – произнесла она, и озорно подмигнув, вдруг строго заметила: – ради вселенной, перестаньте спаивать Нагурова. Вы же знаете, ему спиртное противопоказано: с одного запаха улетает в небеса, а вы ему целых две кружки поставили.
– Он сам, – тут же нашелся Герб, которого в спаивание обвиняли чаще, чем меня в изнасилованиях, – Саня, скажи.
Саня всхрапнул, как боевой конь, и тут же затих.
– Вы не меняетесь, парни, – легкий смех перезвоном колокольчиков наполняет пространство. – Что ж, приятного окончания дня в хорошей компании, а мы, пожалуй, пойдем. У нас с Ричардом планы на вечер.
И снова обмен любезностями, бесконечные расшаркивания: «не будете ли так любезны», «ой, нет, что вы, исключительно после вас», «позвольте, позвольте», «нет, это вы позвольте». Тьфу...
И этот фанфарон надутый рядом с Ловинс. Было бы куда проще, начни он орать, материться и вести себя, как тот же Майкл, в первую нашу встречу в кафе. Но он был нормальным, до зубного скрежета нормальным. Каким и должен быть воспитанный человек.
– Хороший парень, повезло, – начал было Герб, и тут же осекся, взглянув мне в лицо. Я больше не мог сдерживать истинные эмоции под маской дружелюбия, да и к чему она, когда гости ушли.
– Повезло Ловинс, – зло договариваю за великана, – очередной пижонистый придурок.
Вдруг становится невыносимо стыдно, словно плюнул влюбленной парочке вслед. Улыбался в глаза, кланялся, а когда отвернулись – харкнул, подленько так, исподтишка.
«Ты же поставил точку, так чего мечешься побитой собакой?» – издевается внутренний голос. – «Или думал, Катерина твоя вечно в девках сидеть будет?»
Я вообще ничего не думал, просто стало невыносимо больно. И боль эта плескалась в кишках, в желудке, разъедала внутренности не хуже кислоты, которую хотелось немедленно выплеснуть, излить на кого угодно. Найти виноватых, крайних, обвинить жизнь, судьбу злодейку, подсовывающую раз за разом неприятные сюрпризы, словно и без того было мало… Сука! Ведь забыл же, поставил жирную точку.
«Балбес, ты забыл девять дней в Дальстане, а греческий профиль Ловинс помнишь прекрасно. Он и сейчас перед тобою, ты только глаза закрой», – тоном Валицкой издевается внутренний голос.
Да что б тебя…
Герб, словно прочувствовав мое настроение, ретировался за новой порцией пива. Вернулся с пятью кружками: три поставил перед собой, две пододвинул мне.
– Ты это…, – великан замялся, попытался запустить пятерню в густую шевелюру. Ладонь беспомощно заскользила по голому черепу, а растопыренные пальцы поймали воздух вместо вьющихся кудрей.
– Забей, Герб, – говорю и сам себе не верю. Обхватываю запотевшее стекло кружки ладонями, кожей ощущаю ледяной холод, – нормально все.
– Не обманывай, вижу, что ненормально, – басит он, – но ты не переживай, обязательно пройдет.
– Как у тебя с Альсон?
Пройдет… Тоже мне утешитель выискался, и без лысых как-нибудь разберемся.
Наблюдаю, как меняется выражение лица великана, как опускаются могучие плечи и понимаю, что угодил в самое яблочко. Только вот никакой радости меткий выстрел не доставляет. Большого ума не надо, чтобы без промах бить по слабым местам близких людей. Тут и незрячий попадет, а я слепцом никогда не был, разве что с башкой проблемы.
Слева звякнула посуда – это Нагуров вдруг проснулся, необычайно трезвым взглядом посмотрел на нас и вдруг произнес:
– Три билета!
– Куда? – не понял я.
– На Юкивай!
– Саня, какая Юкивай, – пытаюсь донести трезвую мысль до товарища, – контракт не подписан, а ты уже на концерт собрался.
– Подпишешь, – убеждает меня вечно флегматичный Нагуров. Хватает кружку со стола, и запрокинув голову, хлебает остатки пены, потому как пиво давно закончилось, а новой порции парню Герб разумно не принес.
– Вот когда подпишу контракт, тогда будут билеты, – обещаю я.
– Три, – Саня демонстрирует четыре пальца на руке, но тут же поправляется, загибая лишний мизинец. Наш любитель математики даже будучи пьяным точен в цифрах и формулировках.
– Хорошо, – соглашаюсь я, – только три зачем?
И Саня, добросовестно принялся перечислять:
– Елизавета Лановская, Мария Лановская, Александр Нагуров.
О нет, снова близняшки…
Следующий день начался с обыденной суматохи: заявился с утра пораньше в непривычно пустующее здание родного отделения, подписал пару бумаг и таки получил комплект зимней одежды.
– Долго, очень долго ходите, юноша, – попеняла мне на выдаче старушка «божий одуванчик». – Не сегодня-завтра снег выпадет, а попа едва прикрыта.
– Так служба у меня.
– Служба ваша никуда не денется, а потерянное здоровье не вернешь.
Заботливая женщина прочитала мне целую лекцию, и впредь рекомендовала не опаздывать, а то… Что будет «а то», она умолчала, но я и без того знал: очередные нравоучения на тему здоровья, раза в два длиннее предыдущих. И ведь не сбежишь раньше времени, потому как сначала прочитает и только потом выдаст причитающееся.
В кабинете за номером триста пятьдесят три снова никого не застал. Все, как всегда, все по-прежнему, только крошек на рабочем месте напарника прибавилось, да фигурка танцовщицы переместилась с центра стола на угол.
Помнится, Валицкая обещала доступ к файлам по секте иллюзионистов. Самое время узнать чуть больше о брате. Пододвигаю стул, сажусь за компьютер, палец замирает над кнопкой «включить».
А что ты планируешь узнать, Петр? В файлах, которые столь заботливо подготовила Служба безопасности? То, что твой родной брат больной ублюдок, который потрошит людей? Ну так госпожа психолог и без того озвучила именно эту версию, раз десять, что бы в дырявой памяти получше отпечаталось. Маньяк, убийца, религиозный фанатик – точка, и ничего другого ждать не следует. Организации не нужны сомнения, Организации нужен уверенный в себе воин добра и порядка.
Замерший палец несколько секунд дрожит над кнопкой, но так и не решается нажать. Может быть позже, когда буду готов.
Накидываю теплое пальто на плечи и двигаюсь на выход: больше здесь делать нечего.
В мотеле, прежде чем подняться в свою комнату, решил прихватить стаканчик горячего кофе со сливками. Привычно придержал дверь и, разумеется, столкнулся в холле с хозяйкой. Где же ей еще быть, как не внизу, подкарауливать очередную жертву злословия в заранее расставленные сети.
– Вишь, взяли за моду, напиваться каждый вечер, – слышу знакомый голос.
Миную холл без лишних пикировок, демонстрируя стойкость и выдержку. Пока щелкаю клавишами, пока машина фырчит, выплескивая из носика остатки обжигающе горячего напитка, Лукерья Ильинична молчит, затаившись. Однако стоило снова показаться в холле и понеслось:
– Ладно бы вдвоем налакались, но мальчонку с собой зачем утянули.
Интересно, это она о ком столь заботливо высказывается, неужели о Нагурове? Ну уж точно не обо мне или Авосяне, тот на мальчонку никак не тянет, даже в буйной фантазии хозяйки мотеля.
– Сегодня еле встал, бедненький, за столом с трудом держался, куска проглотить не смог. Споите человека…
Ироды проклятые – не хватало мощного финала в конце фразы. Интересно будет узнать, что она скажет, когда Нагуров приведет близняшек к себе в комнату. А он приведет обязательно, и уж точно не книжки по квантовой физики читать на ночь глядя.
– И вам всего хорошего, любезная Лукерья Ильинична, – отвешиваю шутливый полупоклон хозяйке, едва не обжигаюсь.
– Кофе мне здесь еще разлей, любезный, – ворчит женщина в ответ, но уже совсем не зло.
Выхожу наружу, в промозглую сырость, которая не выглядит безнадежно тоскливой, как это было несколько дней назад. Тело укрыто теплой формой, пальцы держат горячую кружку – что еще нужно детективу. В ноздри бьет одуряющий аромат тонизирующего напитка. Выпью в прикуску со вчерашними булочками, приму душ и возьмусь за папку Юлии Виласко. Пора узнать, чего от меня хочет избалованная певичка.
Не всем планам суждено сбыться: не успел толком кофе допить, как в дверь затарабанили. Стряхивая на ходу крошки, заспешил к выходу, уже точно зная, кого увижу на пороге – Авосяна. Он единственный из знакомых обладает пудовым кулаком, так что дверь от ударов ходуном ходит.
И точно, на улице Герб собственной персоной: пальто нараспашку, сам весь взволнованный. Ни давая произнести ни слова, выдает трубным гласом:
– Поехали!
– Куда? – спрашиваю, а у самого внутри шевелятся липкие щупальца плохого предчувствия.
– Альсон в больнице.
Пришлось лететь аж в другой мир, благо, Герб заранее побеспокоился о транспорте. За те полчаса, что находились в дороге, толком не поговорили. На многочисленные вопросы, заданные на заднем сиденье такси, великан отвечал односложно:
– Не знаю… не в курсе… не в теме.
Он и так был не из числа болтливых, а сейчас и вовсе замкнулся, хмуро уставившись на проносящийся мимо пейзаж. Из обрывочных фраз понял, что о госпитализации Альсон сообщил неизвестный доброжелатель, сбросив короткое сообщение, мол жива, лежит в такой-то больнице. Никаких подробностей самого происшествия или информации о состоянии здоровья – прилетай, все узнаешь на месте. Вот мы и летели с Гербом, собравшись на ходу: я даже шнурки на ботинках толком завязать не успел, а у самого великана из-под пальто выглядывала домашняя футболка, одетая явно не по погоде.
Альсон в больнице… Почему даже не удивлен. Эта мелкая зараза отличалась острым язычком, вечно нарываясь на неприятности. Вела себя дерзко, вызывающе, словно за спиной стояла мощь целого клана. Может Лиана подзабыла, что отец давно отказался от нее, лишив родовой фамилии, а может все дело в несносном характере, когда плевать, кто перед тобой стоит. Скорее второе, на память девушка никогда не жаловалась, в отличии от некоторых других.
По месту прибытия ожидал увидеть многоэтажный комплекс с огромной парковкой и летной площадкой на крыше. Я такие по телевизору видел в программе новостей. И поэтому удивился, когда нас высадили у небольшого здания, размерами своими напоминающего детский садик, разве что карусели на площадке отсутствовали, зато наличествовали лавочки с беседками.
Внутри стояла гробовая тишина, в воздухе витал специфический запах медицинских учреждений. Не один в один, как в родном мире, но тоже весьма характерный, по которому безошибочно определишь – это больница.
Я задержался в рамке дезинфекции на положенные двадцать секунд, а Герб, не выдержав и пяти, рванул вперед, но тут же был остановлен местным охранником.
– Правила для всех одни, – напомнил он спокойным голосом и попросил вернуться обратно. Было забавно наблюдать, как субтильный юноша преграждает дорогу огромному великану, шире его в плечах раза два. Было бы забавно, если бы не обстоятельства и Альсон в больничной койке. Авосян вынужден был подчинится, с трудом отстояв положенное время под бдительным оком местного стража.
Регистратура… регистратура, где, мать ее, регистратура?! Долго искать не пришлось: она, как и в любой другой больнице находилась на входе, стоило лишь повернуть голову и увидеть длинную стойку. Женщина в коротком чепчике спокойно выслушала сбивчивый рассказ Герба, который раза три назвал номер палаты, раз пять произнес фамилию Альсон. Она невыносимо медленно поводила пальцем по монитору, и канцелярским тоном произнесла:
– Такой пациентки у нас нет.
– Как нет, – мигом взорвался великан, – у меня все записано, у меня телефон… Вот сейчас, покажу.
Он достал сотовый, начал водить экраном перед лицом медсестры, демонстрируя текстовое сообщение. Та даже глаза не соизволила поднять, повторив скучным голосом:
– Данная пациентка в нашей больнице не числится.
– Да как так-то? Вы не понимаете, мне написали, она должна быть здесь. Я детектив…
– Поздравляю, детектив, но другого ответа у меня для вас нет.
– Подожди, Герб, – придерживаю я приятеля за плечо. – Скажите, пожалуйста, а Лиана Смит у вас числится?
Альсон она была лишь в нулевой параллели, для всего остального Шестимирья, в первую очередь бюрократического, дочь великого клана умерла. Спасибо папа, постарался.
– Вы являетесь родственниками пациентки? – звучит бесцветный голос за стойкой.
– Нет, мы учились вместе, мы хорошие друзья, – никогда бы не подумал, что Герб способен тараторить, но именно это он сейчас и делал.
– Доступ разрешен ближайшим родственникам и доверенным лицам. Вы так же имеет посетить пациента в сопровождении вышеозначенных или заполнить специальную форму.
– Доверенное лицо… доверенное лицо, – забормотал великан, растерянно уставившись на меня.
– Герб, без понятия, – честно признаюсь я. Для меня в родном мире порядки поликлиник – темный лес, что уж говорить про иномирье.
– Я могу быть в доверенных лицах, посмотрите на фамилию Авосян или Воронов, посмотрите Воронова.
Ни Авосяна, ни Воронова в списках доверенных не значилось. Однако Герб не растерялся, снова затараторил, вдруг утратив привычный бас, перейдя на сипение, перемешанное с хрипом:
– Вы говорили про заполнение специальной формы. Давайте сюда, сейчас все заполним.
– Форма СК-41 рассматривается администрацией больницы от трех до пяти дней. Напоминаю, согласно законодательству мы имеем право отказать в доступе к пациенту без объяснения причин. Вы все еще желаете заполнить…
– Три дня! Да вы издеваетесь! – рявкнул вдруг Герб, силой приложился кулаком о стойку. Медсестра осталась равнодушной к подобной выходке, а вот охранник заметно напрягся. Этого нам еще не хватало, скандала на ровном месте.
Демонстрирую местной службе безопасности раскрытую ладонь, дескать все в порядке, все под контролем, перевожу взгляд на безучастную сотрудницу больницы.
– Скажите, а мы можем узнать о состоянии пациентки?
– Только родственники и доверенные лица.
«Может это андроид», – мелькнула в голове мысль, – «вставили в память кассету с записью на все случаи жизни и проигрывают по кругу».
– Девушка, подскажите пожалуйста, как лучше поступить в нашей ситуации. Сами видите, мы на нервах, трудно соображаем, – виновато улыбаюсь, одновременно делаю самые добрые и ласковые глаза из имеющихся в арсенале. – Девушка, пожалуйста, очень надо… один совет.
Девушка… Эта девушка уже лет двадцать, как тетенька, но добрые слова и андроиду приятны, а произнести их совсем не сложно. Так всегда учил отец, правда про андроида он ничего такого не говорил, кажется, там была собака.
Медсестра к моим расшаркиваниям осталась равнодушной, по крайней мере внешне на ней это никоим образом не отразилось. Я было собрался услышать дежурное «заполните форму номер», но…
– Сейчас у пациента посетители. Если они готовы поручиться за вас, мы пропустим.
– Спасибо большое, выручили.
– Подождите в зале, к вам подойдут, – произнеся фразу, «девушка» потеряла к нам всяческий интерес. Хотя кого я обманываю, какой интерес, разве можно потерять то, чего не было изначально. Подхватываю застывшего Герба под локоть, тяну за собой.
Под бдительным оком охранника усаживаемся на диванчик для посетителей. Приятель тут же уходит в себя, а я беру журнал с белозубым доктором на обложке. Чтобы хоть чем-то себя занять, принимаюсь листать глянец. Посмотришь на страницы, все счастливы, все улыбаются: родственники, пациенты, врачи. А если, задуматься по сути, обстановка на фотографиях, хуже не придумаешь: какие-то пугающие механизмы, оборудование, таблетки, иглы. В «плейбое» люди меньше радуются, чем в медицинских журналах. Я, конечно, не дипломированный специалист вроде Валицкой, но понимаю: людей это должно успокаивать… наверное. Лично мне было не по себе.
– Ребята, вы быстро, – слышу знакомый голос, отрываю глаза от глянцевых страниц. Джанет приближается к нам по коридору, все такая же стремительная, с командными нотками в голосе.
– Они со мной, – сообщает Ли на ходу медсестре за стойкой.
– Документы, подтверждающие личность, – звучит равнодушный голос. И мы тратим целую минуту на процедуру идентификации. Только после этого дают возможность пройти в глубь здания, мимо охранника, который далеко не отступает, важным видом напоминая: мол, если что, у меня не забалуешь.
Герб на всех порах несется вперед, мы с Джанет порядком отстали. У девушки ноги покороче будут, а я толком зашнуроваться не успел, застигнутый Гербом врасплох, извлеченный из мотеля едва ли не силой. Хорошо хоть дал возможность пальто накинуть.
– Что с Альсон? – интересуюсь у Ли.
– Синяки, ушибы, легкое сотрясение мозга, – перечисляет та.
– Ничего серьезного?
– Ошибаешься, Воронов, это вопрос последствий.
– Не понимаю.
– А тебе сейчас лучше не понимать. Авосян, ну что ты делаешь?! – Ли внезапно повысила голос, переключившись на убежавшего вперед великана. – Дверь в другую сторону открывается… в дру-гу-ю! С петель ведь снимешь, на себя тяни.
У Герба и в правду вышла заминка у входа в палату. Толкнув раз, другой, третий он уже собрался приложится плечом, благо Ли вовремя остановила, иначе снес бы вместе с косяком. Помнится стены на пару с братом ломал в Ла Сантэлло, а тут обыкновенная дверь.
Справившись с препятствием, Авосян влетел внутрь, да так и замер на пороге. Ли тихонько, по-дружески пихнула великана в бок и только тогда мы смогли протиснуться внутрь. Небольшая комнатка метров двадцать с больничной койкой, тумбочкой и единственным окном, выходящим во двор. У стены стоит пара стульев, на одном из которых сидела Марго, блеклая, лишенная привычной боевой раскраски. Заметив нас, равнодушно кивнула и снова уставилась на…
Я не сразу заметил ее, лежащую на большой подушке, укрытую безразмерным одеялом. Без того маленькая, худенькая, Лиана представляла собой тень, была похожа скорее на куклу, которую глупый ребенок засунул в постель. Детская игрушка, не человек: слишком незначительными казались ее размеры на фоне обстановки. И если бы не волосы, черной сетью паутины, разметавшиеся по подушке, я бы долго искал пациентку, затерявшуюся среди многочисленных складок материи.
Герб молчит, молчу и я, Марго попросту плевать на вновь прибывших, а Ли явно обдумывает с чего бы лучше начать, чтобы погасить волну напряжения, явственно витающую в воздухе. Еще секунда и Авосян примется крушить все вокруг, в охватившем его приступе бессилия.
– Ты где был?
Слышу голос и не понимаю, реальность это или посетили очередные галлюцинации: настолько неуместно прозвучал вопрос, заданный чужим тоном.
– Ты где был, Воронов?
Смотрю на лицо Альсон, на разбитую верхнюю губ, на заметный кровоподтек в районе правого глаза, на расчертившие щеку царапины. Натыкаюсь на неожиданно злой, горящий яростным пламенем взгляд малышки, а точнее взрослой девушки, когда-то бывшей малышкой.
– Отвечай, Воронов, ты где шлялся? – Лиана резким движением пытается сесть, но то ли запуталась в больничной одежке, то ли одеяло оказалось слишком тяжелым для худенького тела. Она вынужденно падает назад, в бессилье выдавая серию грязных ругательств. Джанет тут же подлетает к кровати, заботливой клушей кружится рядом, квохчет что-то успокаивающее. Я не разбираю слов, не слышу посторонних звуков – взгляд пылающих гневом глаз буквально притягивает к себе.
– … отвечай, язык проглотил, – доносится до ушей хрипящий крик девушки.
– В командировке был, – говорю помимо воли, уступая волне внезапной ярости.
– Кого ты нахер обманываешь, кому врешь. Из Дальстана месяц назад вернулся, – последовала череда ругательств, перемежаемая требованием сказать правду, здесь и сейчас, немедленно. И слова-то все какие обидные, даже тупую обезьянку из дикого мира припомнила.
– Марго, помоги… Ребят, выйдите отсюда, – слышу голос Ли. Джанет безрезультатно пытается успокоить девушку, а та вертится угрем в ее руках, и даже грозиться укусить. Все происходящее кажется бредом, очередной галлюцинацией, порожденной воспаленным сознанием: больничная палата, мечущаяся по постели Альсон, держащие ее девчонки. – Выметайтесь отсюда, немедленно!
Чувствую крепкую хватку на запястье – старина Герб вытягивает меня в коридор.
– Нам пора, – сообщает он глухо.
Молча идем по коридору: я, абсолютно растерянный и не понимающий, что происходит, и злой, насупленный Авосян. Шнурок из левого ботинка выбрался наружу, из-за чего споткнувшись, едва не упал на самом выходе. Все тот же Герб подхватывает меня под локоть, выводит на улицу. Давненько я таким его не видел: вечно добродушный великан сейчас больше всего напоминал грозовую тучу, готовую в любую секунду разразится вспышками молний и ударами грома. Но пока он молчит, говорю я:
– Не понимаю, что творится с Альсон.
Кажется, еще чуть-чуть и грозный Зевс в лице Авосяна зарядит мне промеж глаз.
– Воронов, ты прикидываешься дураком или вправду не понимаешь. Тут слепой увидит, что она… что ты ей небезразличен.
– Я не про то, Герб. Что у нее с лицом?
– Ты что, блять, реально слепой: избили ее, – моментально вспыхивает великан. Пальцы стискиваются в пудовые кулаки, и я понимаю, что в следующее мгновенье Петра Воронова отправят в нокаут. Проходит секунда, вторая, и… ничего не происходит. Взгляд великана уперся в землю, а сам он едва различимо бормочет: – знаю суку, которая это сделала. Только не пойму, кого убить хочу больше, его или тебя. Чего улыбаешься? Весело тебе, да? Пиздец как весело, обхохочешься.
– Сегодня ты вдарить хочешь, а вчера я хотел запустить в тебя пивной кружкой. Помнишь, когда назвал ухажера Ловинс хорошим парнем? Знаешь, что самое поганое в сложившейся ситуации? Он и вправду выглядит хорошим, только мне от этого нихрена не легче. Пойми, Герб, это все химия тела, гребаный вирус, по недоразумению воспетый романтиками. У кого-то он протекает бессимптомно, а нас с тобой цепануло конкретно, так что крышу сносит. Я все раньше удивлялся, как из-за баб войны развязывают, калечат, убивают, а сейчас понимаю, что это нормально, психическое отклонение в рамках допустимого, – я невольно заговорил терминами Валицкой. Уверен, она бы осталась довольной, услышав подобный вердикт. Да, Анастасия Львовна, чему-то и я научился за четыре года, проведенных в стенах академии. Психическое отклонение в рамках нормы… Понять бы еще, где эта норма проходит, и кто определил ее границы.
– Она на меня даже не посмотрела, будто пустое место, – великан опускает глаза. Ушла гроза, стих буйный ветер, остался лишь поникший человек. Гребаный вирус…
Створки дверей расползлись в стороны, выпуская наружу бывшую старшую по группе.
– Воронов, Авосян, стойте! – кричит Джанет, словно мы были готовы сорваться на бег в любую секунду, но пока лишь бежала она одна. Преодолев разделяющее нас расстояние, девушка с трудом перевела дыхание и повторила: – стойте, подождите. Бездна… как же мне все это надоело, что у нас за группа такая.
– Одна из лучших на потоке, – напомнил я флегматично, в лучшей манере Александра Нагурова.
– Все ёрничаешь, Воронов.
– Даже не думал.
– В том-то и беда, Петр, что не думаешь. Мы не лучшие, всего лишь одни из лучших, а знаешь почему? Потому что у одного не в меру умного курсанта было плохо с успеваемостью и с дисциплиной.
Ну все, понеслась душа в рай, оседлала Ли своего любимого конька. Сейчас все грешки припомнит, начиная с первого курса. Поди, на работе отчитывать некого, а здесь такое раздолье для бывшей старосты, ругай – не хочу. Но Ли неожиданно сбавила обороты, строго посмотрела на нас:
– Только попробуйте что-нибудь учудить, слышите? Не то что пальцем коснуться, на расстояние видимости не смейте к нему приближаться.
– Не понимаю, о ком идет речь, – признаюсь честно.
– Вот и хорошо, Воронов, тебе и не надо, – Ли переводит строгий взгляд с меня на великана. Стоит, уперев руки в бока, как в старые добрые времена. Добрые… надо же, никогда бы не подумал, что буду по ним скучать. – Герберт, а ты чего молчишь?
– Я с ним просто поговорю.
– Не сметь, слышишь меня? После твоих разговоров от Потоцкого мокрого места не останется.
Потоцкий? Знакомая фамилия, когда-то давно я ее слышал. Потоцкий, Потоцкий… кажется так звали аристократа из второго мира, что активно ухлестывал за Лианой. Ухажеров у девушки было хоть отбавляй, но именно этот выделялся на фоне прочих знатностью рода и фамилией, а еще тем, что не служил в рядах доблестной Службы Безопасности: гражданский, одним словом. И ведь не побоялся папаши Альсон, который грозил карами небесными любому, кто посмеет приблизиться к дочери, лишенной отцовского благословения. Словно мало ему было тех бед, что уже успел причинить, изнасиловав тело и душу. Кто такой Потоцкий по сравнению с главным монстром в жизни малышки. Оставленные синяки пройдут через неделю, а вот папа постарался на славу. Гребаный педофил…
– Потоцкий, – произношу я вслух.
– Вселенная, вы двое сведете меня с ума, – стон слетает с губ Джанет. Осознав свою оплошность, девушка, поднимает глаза и несколько секунд смотрит в небо. – Воронов, забудь, что я только что сказала: никаких фамилий, никакой мести. Авосян, тебя это тоже касается. И не хмурь мне здесь свои лысые брови.
– Ему это с рук не сойдет.
– Кто здесь говорил о прощении? Просто делать надо все по-умному, с холодным расчетом, а не ломиться напролом, брызгая слюной. Или хочешь, чтобы выперли из Организации, судили гражданским судом? Ты этого добиваешься?
– Я с ним просто поговорю.
– Герб, закрой рот и не неси чепухи. Поговорит он… Без вас, лихих и безбашенных разберемся. Помолчи, я сказала! Альсон мне тоже не чужой человек, как и другим ребятам из третьей группы. Решение давно найдено и готовится к реализации, а вам двоим не хотели говорить до последнего, во избежание ненужных эксцессов. Кстати, хороший вопрос, откуда вы узнали, в какой больнице лежит Лиана, кто из наших проболтался?
Она всерьез рассчитывает, что мы ей сдадим свой источник информации? Допустим, я его и так не знаю, меня сюда Герб притащил, а вот откуда узнал он… Чувствую, не обошлось здесь без одного крысообразного парня и очередной рекордной продажи электронных книг.
– Сейчас идете со мной, сидите в фойе больницы и никуда не дергаетесь, – Ли справилась с эмоциями, вернув себе прежнюю восточную невозмутимость. – В «нулевку» вернемся вместе, мне так спокойнее будет. Заодно по пути посвящу в разработанный нами план. Я могу рассчитывать на вашу разумность?
– Можешь, – отвечаю за себя и за Герба. Великан вроде как не возражал: пережив целую серию эмоциональных торнадо, парень выглядел опустошенным, окончательно погрузившись в себя. – Но ты хоть вкратце намекни, чего задумали?
– Дуэль.
– Дуэль? – переспросил напарник. Спустя пять дней мы сидели в одной из кафешек, объедаясь пирожными с кремом. Точнее объедался один Мо, покрывшийся с ног до головы крошками и карамельной посыпкой, я же сломался еще утром, когда мы заскочили в забегаловку за кофе и неожиданно плотно позавтракали. Бургеры толком переварится не успели, а Мозес закидывал в топку пищевода очередные порции белков с углеводами, изрядно сдобренных сахаром. – Узнаю замашки аристократов, они без шпаги посрать не ходят. И кто из ваших обалдуев решился вызов бросить, надеюсь не ты?
– Я не имею права, породой не вышел.
– Это да, дуэль – увлечение для особ высокорожденных, – пробормотал Мо с набитым ртом. – Больно много чести надо, чтобы тыкать в друг друга зубочистками, аристократы херовы. Если не ты шпагой махать собрался, тогда кто? Дружок твой здоровенный, с кожей как попка младенца?
Я покачал головой.
– Авосян плохо фехтует, ему нельзя.
