Текст книги "Предел прочности. Книга четвертая (СИ)"
Автор книги: Артем Углов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 25 (всего у книги 27 страниц)
Видеонаблюдение внутри здания сейчас не ведется, только когда хозяева отсутствуют. В качестве профилактической меры против воровства, потому как искушения в доме много, а обслуживающий персонал разным бывает.
Имелся еще внешний защитный контур, включавший в себя сигнализацию, датчики движения, и прочие хитрости. Только вот бесполезны они, когда открыли дверь и запустили внутрь.
Спокойно, Петруха, все хорошо, все согласно намеченного плана. Альсон с ролью коварной соблазнительницы справилась на отлично, теперь пришла моя очередь выкладывать карты на стол.
Поднимаемся по небольшому уступу и поворачиваем налево, в пахнущую мясом и фруктами кухню. Сейчас она пустовала, а о наличии прислуги напоминали разве что висящие на стене фартуки.
Кормухина указала пальцем на центр комнаты, а сама подошла к двери и внимательно прислушалась. По пустым коридорам гулял громкий голос Доусона и заливистый смех чертовки Альсон. Светлана поморщилась и наконец обратила свое недовольство на меня.
– Скажи, Воронов, чего ты добиваешься?
– Не понимаю…
– Не зли меня, все ты прекрасно понимаешь. Привел в мой дом эту шалашовку!
– Эта так называемая шалашовка моя девушка, поэтому попрошу…
– Кого пытаешься обмануть? – Светка быстрым шагом сократила расстояние и встала напротив, сверля меня грозным взглядом. – Воронов, вас ничего не связывает. Она не твоя девушка, ты с ней даже не спишь.
– Ошибаешься.
– Воронов, я не слепая.
– Ну раз такая зрячая, тогда скажи, зачем я здесь.
Кормухина замерла, гневно раздувая ноздри. А потом вдруг резко начала стягивать с себя платье, пытаясь неловко расстегнуть замочек на спине.
– Свет, ты чего?
– Ты же за этим пришел, да? Унизить меня, оскорбить. Лишить счастья, которое заслужила. Ты этого хотел, да?
Она кричала, нисколько не заботясь о том, что может быть услышана. Сейчас, в данную секунду ей было абсолютно плевать на подобные мелочи. Горечь и обида захлестнули девушку с головой. Губы мелко задрожали, а в уголках покрасневших глаз выступила влага.
Бездна…
– Хочешь трахнуть меня, пожалуйста. Давай, сделаем это здесь и сейчас. Деньги нужны? Скажи только сколько и убирайся! Проваливай вместе со своей блядью! Проваливай и забудь дорогу в мой дом, навсегда.
Девушка кричала, все больше впадая в истерику, а я стоял столбом и слушал, не в силах поверить в реальность происходящего. Эмоциональных вулканов имени Кормухиной насмотрелся в свое время, но этот выделялся среди прочих. Был в нем какой-то новый надлом, которого никогда не замечал раньше.
«Может дело в том, что она не играет»? – прошептал внутренний голос.
Светлана была замечательной актрисой, а еще психологом (спасибо Валицкой, научила на мою голову). И вся эта смена настроений в далеком прошлом была сплошной театральщиной, рассчитанной на одного зрителя. Хотя кого обманываю, какой театр – тесты потенциального курсанта на стрессоустойчивость. И губы у нее тогда не дрожали, и голос не срывался, захлебываясь слезами.
– Уходи, пожалуйста, – девушка уткнулась лицом в грудь, и я почувствовал влагу на шее. – Умоляю, просто исчезни из моей жизни. Я беременна, у нас с Майклом скоро будет ребенок и… я прошу, пожалуйста, оставь меня в покое.
Бездна… я так не могу. Рука автоматически потянулась к спине девушки, обнять и утешить, как это бывало раньше. Я даже успел ощутить теплую, подрагивающую спину под своей ладонью, когда остановился… в самый последний момент.
В узел галстука встроен микрофон, а в паре километров отсюда стоит фургон, в котором Мозес с рыжим Лановски внимательно следят за каждым сказанным слово. Авосян и Леженец сидят в машине на обочине южного шоссе, перекрывая единственную дорогу, ведущую к особняку. В гостиной Альсон обрабатывает Майкла Доусона, во всю кокетничая и соблазняя. Увлекла настолько, что последний даже не реагирует на крики супруги.
Куча народа доверилось мне, пошло на риск, поставив на кон свое будущее в Организации. Утешать Кормухину? Нет, сегодня у меня другие задачи.
Аккуратно беру девушку за плечи и отстраняю от себя. Смотрю в набухшие от слез глаза и произношу:
– Свет, я знаю.
– Что ты знаешь?
– Я всё знаю про невидимую Тварь, про способности, которые она дает. Свет, это не игрушки, не инопланетный сверхразум, дарующий благодать – это паразит, присасывающийся к человеку, и медленно сводящий с ума.
– О чем… о чем таком ты говоришь? – в глазах девушки промелькнула растерянность. Она даже попыталась улыбнуться. – Это же такая шутка, да? Глупый розыгрыш?
– К сожалению нет. Прости, что притащил за собою эту Тварь из Дальстана. Таким как она, нужны живые организмы из сто двадцать восьмой параллели. Только с нами они могут существовать в полноценном симбиозе.
– Я не понимаю… твари, симбиоз. Несешь какой-то бред.
– Послушай меня.
– Даже не собираюсь, – Светлана попыталась уйти, дернулась в сторону, но я удержал ее за плечи.
– Ты не понимаешь, это слишком опасно. У Твари, что прицепилась к тебе, есть прозвище.
– Пусти!
– Свет, это Палач, слышала о таком?
– Сейчас ударю.
И она ударила не ладошкой, а кулаком по лицу: один раз, второй… Третьего не последовало, я успел перехватить руку в воздухе, крепко сжав тонкое запястье. Запоздало вспомнил про ноги, которыми она орудовала не менее ловко. Могла каблуком по подъему ступни заехать или того хуже, коленкой по причинному месту. Могла, но отчего-то медлила.
– Воронов, кому говорю, пусти или позову охрану.
Неужели ошибся, неужели пустой пшик? Нет никакого Палача, прицепившегося к Кормухиной или ее мужу? Отступать слишком поздно, все что остается, играть отведенную роль до конца. И блефовать на полную катушку.
– Свет, послушай меня… Организации нужны такие мы или думаешь, почему меня в академию приняли? Из-за Михаила Воронова, неуловимого главы секты? Да плевать им на брата, им симбионта подавай, который внутри меня сидит. И внутри тебя тоже… Только вся беда в том, что твой симбионт дефектный, распробовавший вкус человеческой крови. Он хищник, сорвавшийся с цепи – дикий зверь, а от таких принято избавляться. Свет, они уже все знают и за тобой придут, не сегодня-завтра. Поверь, нет у тебя прекрасного семейного будущего, а если меня не послушаешь, то и никакого не будет – зачистят вместе с Тварь.
– Все сказал? А теперь отпусти!
Ничего не случилось, ровным счетом ни-че-го. Не знаю, на что мы рассчитывали: на признание Светланы или на явление Палача во всей красе. Спешили, не имея достаточного времени в запасе. Рассчитывали лихим наскоком схватить птицу-удачи за хвост и вот конечный результат.
Внимательно изучаю реакцию Кормухиной, пытаясь прочитать хоть что-то в ее глазах, помимо раздражения и злости. Девушка свободной рукой тянется к лицу, и я жду, что она поправит сбившуюся прядку волос: привычным движением, как делала миллионы раз. Но вместо этого тонкие пальцы скользят по верхней губе. Светлана внимательно изучает их, пытаясь разглядеть на подушечках… что? Следы помады, капельки пота, крошки еды или…
Запах крови и привкус металлических гаек во рту. Такое со мной случалось, когда видел табличку на лифте с надписью «не работает», или «политическую карту мира» из другой реальности. Я ровно так же проводил пальцем под носом, ожидая увидеть красные разводы. Единственный достоверный признак появления Марионетки, или скорее следствие вмешательства Твари из запределья.
Неужели сейчас… Я увидел, как резко расширились зрачки девушки, наполнившись страхом. Светлана не могла оторваться от зрелища, разворачивающегося за моей спиной, настолько ужасного, что он сковал ее, превратив тело в застывшую статую.
Да что ж такое-то? Я не выдержал и обернулся.
Возле духового шкафа, в самом углу кухни была та самая Марионетка. Нет, она не висела под потолком, растопырив конечности и выпустив наружу длинный язык с полипами, и не щелкала тетеревом на току. Она именно что стояла, как человек. И образ имела соответствующий, скопировав меня до мельчайших подробностей, вплоть до прыщика под носом. Только эмоции на лице отсутствовали – застывшая восковая маска: гладкая, без единой морщинки. И глаза такие, в которые лучше не смотреть. Не было там ничего, кроме пустоты – белки сваренных в крутую яиц. Симбионт забыл про зрачки с радужкой или счел подобные детали излишними.
– Свет, только не бойся, это Марионетка… та еще Тварь.
Глава 11
Порою схватываешь все на лету, легко распутывая сложный логический узел, а иногда тормозишь на ровном месте, будучи не в состоянии сопоставить элементарные вещи.
Запах крови, появление Твари – звенья одной цепи, только причем здесь Марионетка? Она-то какое отношении имеет к Кормухиной? Это мой Симбионт, а не её, значит у меня кровь должна идти носом.
Мысли груженым товарняком пронеслись в сознании, припорошив колесики «соображалки» изрядным количеством песка. Я самым натуральным образом «подвис», а открытый рот захлопнулся, так и не озвучив очевидных вопросов.
В отличии от меня Кормухина проявила куда большую активность – шарахнулась в сторону, едва не снеся по пути небольшой столик. Посуда жалобно звякнула, и ложки металлическим дождем посыпались на пол.
– Свет, не бойся, – бездумно повторил я, а потом появился он или она. Существо с перекаченным торсом и тонюсенькими ногами. Именно таким я увидел паренька из камеры напротив в далеком Дальстане. Когда тело бедолаги начало деформироваться, приобретая уродливые формы. Грудная клетка раздулась, мощные руки обзавелись жгутами мышц, что волнами гуляли под гладкой поверхностью кожи. Черные полоски вен набухли и пульсировали, словно шланги, беспрестанно качающие кровь из высохших ног.
Оставалось загадкой, как оно умудряется стоять на двух тоненьких щепках, более всего подходящих человеку, страдающему дистрофией. Хотя какому в бездну человеку, о чем это я? Стоит лишь заглянуть ему в морду, чтобы понять: никакого отношения к людскому роду данное существо не имеет. Вместо головы большой глиняный шар, из которого в беспорядочном хаосе проступало множество лиц. Словно непослушный ребенок украл заготовки у скульптура и слепил их в единый ком. Пластичная масса находилась в постоянном движении, выдавая на поверхность причудливые комбинации: линии рта на переносице, торчащие зубы в районе лба, щеки с надбровными дугами. Сколько лиц было у существа: десять, двадцать, а может целая сотня?
Сразу вспомнилось запределье с многоликой стеной клубящегося тумана. Там тоже бесконечной чередой мелькали образы, а один так и вовсе выполз наружу дождевым червем и, шмякнувшись о потрескавшийся бетон, превратился в уродливую женщину на длинных ногах.
«А я ему говорю – позвонишь, а он не звонит», – далекимиотголосками нашептывала память.
Стоящий передо мною «недокачок» молчал, но вид при этом имел не менее отталкивающий. Что ж, пришла моя пора пятиться, как это сделала Светка секундой ранее: натыкаясь на стулья, и роняя их на пол.
– Петр, познакомься – это Анатолий.
Кормухина успела прийти в себя и даже нашла силы улыбнуться. За спиной девушки массивным шкафом возвышался Палач. Он это – точно знаю, потому как больше некому.
– Почему Анатолий? – глупо переспросил я.
– Похож на одного бывшего. Дурак-дураком, но ради меня готов был горы свернуть.
Бывшего… Внутренности тонкой иглой уколола ревность – нашла место и время.
– Свет, какой Толик, какие горы?! Ты понимаешь, что несешь?!
– Я понимаю, что он мне дает, и этого вполне достаточно, – безапелляционно заявила Кормухина.
– Нихрена не достаточно. Это тварь опасна…
– Воронов, не нагнетай. Она опасна, как любое дикое животное, поэтому нуждается в заботливых руках и дрессировке.
– Это не животное, эта Тварь... она в сознании нашем копается. Она – это совсем другое, – эмоции захлестнули меня, и я принялся тараторить, глотая слова. Выходил сплошной сумбур, наполненный междометиями и обрывками фраз. Ну как можно не понимать столь очевидных вещей?
А Светка стояла и светилась одной из своих фирменных улыбок. Недавние страхи улетучились и теперь девушка чувствовала себя хозяйкой положения. Той самой хозяйкой, которая держит на поводке огромного питбуля. Палач за спиной придавал уверенности.
– Сколько он у тебя, три месяца? Лет через пять в голове начнут возникать голоса, а лет через сто начнешь заговариваться и покроешься лишаем.
– Откуда такие сведенья?
– От Михаила.
– Ой, Петр, только не надо о брате, сыта вами обоими по горло. Уж прости за сравнение, но вы словно дикари, выросшие на улицах дрянного городишки. Мира толком не видели, а все туда же: лезете свиным рылом в приличное общество. Мыслите, как тупое быдло с подворотни, поэтому не удивительно, что сами оказались на поводке.
– Свет…
– Что Свет? Судьба тебе такой шанс предоставила – место в академии, о котором другие только мечтать могли, а ты что сделал? Сплошные скандалы, пьянки, драки. Один из худших учеников на потоке – все просрал, все в унитаз спустил или думаешь, не знаю, что из патрулей не вылазишь? Воронов, ты закончил худшим курсантом на потоке, поэтому не удивительно что с ним, – девушка кивком головы указала мне за спину, – справится не смог.
– Послушай…
– Ты так ничему не научился за эти четыре года. А теперь посмотри, чего я достигла всего лишь за пару месяцев.
Десятки ножей взмыли в воздух, от маленьких десертных, до огромных – разделочных. Выстроились в кривую линию без лишних приказов и театральных взмахов рукой. Выстроились и нацелились ровно в мою сторону. Секунда другая, и лезвия вспышкой мелькнули в воздухе. По задумке Кормухиной я должен быть нашпигован столовыми приборами, словно жареный порося на разделочной доске, но не случилось – ножи застряли в невидимой стене. Тонкая полоска воздуха колебалась едва заметным маревом, искажая до неузнаваемости лицо стоящей напротив девушки.
– Свет, ты чего? – пробормотал я, ошарашенный случившимся. – Ты… ты меня убить хотела?
Кормухина была ошарашена не меньше моего. Впрочем, надо отдать должное девушке, растерянность длилась недолго. Не прошло и нескольких секунд, как она сорвалась с места и бросилась бежать в сторону коридора. Левый каблук слетел сам, правый – девушка сбросила, смешно запрыгав на одной ноге.
Она не просто убегала, она… Внезапная догадка озарила меня и я, словно ополоумевший, заорал во всю глотку:
– Лиана, беги! Лиана, прячься!
И плевать что приказы противоречили друг другу, малышка умная, малышка сообразит.
Я бросился вдогонку, но гребаная прозрачная стена возникла на пути – тонкая полоска марева, нашпигованная добрым десятком столовых приборов. Конечно, можно было бы ломануться напрямки, только что-то мне подсказывало: застрял бы в воздухе, как те же ножи. Будь неладен эффект Веспера-Вейса с его пространственно-временной деформацией.
Пришлось тратить драгоценные секунды: лазить по ящикам, прыгать по шкафам, разбрасывая посуду в разные стороны.
– База, как меня слышно? Палач у Кормухиной, – твердил я заевшей пластинкой, не имея обратной связи. Надеюсь, что у Мо с парнями хватит ума не соваться в самое пекло. Именно об этом мы договаривались, планируя операцию. Не лезть на рожон, пока не найду способа обезвредить объект.
Вылетел в пустой коридор и едва не упал, споткнувшись о лежащее ничком тело – один из слуг невовремя выбрался из коморки. Мертвый или живой, разбираться не стал – просто переступил и продолжил погоню.
Впереди стоял несусветный грохот, будто роняли тяжелые шкафы с посудой. Били стекла, долбили тяжёлым молотом по стене. Пару раз пол под ногами вздрогнул, и я едва не упал, схватившись за подвернувшийся вовремя косяк.
– Лиана, не высовывайся, – проорал во всю глотку, вбегая в комнату.
Мама дорогая, во что превратилась некогда уютная гостиная! Словно ураган прошелся по центру, разбрасывая и ломая мебель. От пиршественного стола остались одни обломки, а остатки ужина украсили собою стены и даже потолок. Лежащий на полу ковер оказался распоротым напополам – часть задралась и встала гребнем, другая покрылась осколками разбитой посуды и пятнами вина. Очень хочется верить, что вина, а не крови.
У камина лежал перевернутый диван, на котором некогда восседал хозяин дома. Теперь же наружу торчали две ноги, демонстрируя помимо задравшихся штанин носки ярко-желтой расцветки. Не знаю, что там приключилось с Майклом, нет времени проверять, потому как в центре бедлама стояла Светлана.
Яростный взгляд, то и дело раздуваемые крылья носа – девушка явно осматривалась в поисках чего-то или скорее кого-то. Хвала Вселенной, Альсон у нее нет, а значит та успела спрятаться – умничка малышка.
– Предлагаю поговорить, – я попытался снизить накал страстей. Даже руки развел в стороны, демонстрируя миролюбивые намерения.
– Как же ты меня достал, Воронов. Убирайся!
Нечто большое мелькнуло в воздухе и пролетев над самой макушкой, тяжело шмякнулось о стену. Кажется, это было кресло.
За спиной недовольно зацокало – а вот и Марионетка соизволила подать голос. Судя по звукам, забралась под самый потолок, откуда наблюдала за разворачивающимися событиями. Палача видно не было, но я чувствовал – здесь он, притаился в одной из тысячи теней, что возникли благодаря разбитой люстре.
– Нам надо поговорить.
– Тебе надо ты и разговаривай, а я ухожу, но прежде найду одну мелкую сучку.
Кормухина провела по верхней губе, вытирая выступившую кровь. Темная дорожка пролегла к подбородку, падая тяжелыми каплями на и без того испорченный ковер.
– У всего есть своя цена, – не преминул я высказаться по данному поводу.
– Да? Спасибо, что просветил, а то я такая глупая, не знала.
– Ты можешь…
Массивный бюст неизвестного деятеля сорвался с уцелевшей полки и пушечным ядром устремился в мою сторону. На этот раз снаряд летел в цель и непременно бы достиг ее, но в последнюю секунду изменил траекторию и резко ушел влево.
В коридоре грохнуло, а Тварь под потолком заклокотала, защелкала тетеревом на току. И тогда я увидел Палача, огромную тень в углу гостиной. Точнее, сначала услышал, потому как существо с громким скрежетом обдирало обои, точа когти о серую поверхность бетона. Ну или что оно еще там могло делать? Других аналогий на ум не приходило.
– Ты бы кастрировала своего Анатолия, а то он всю мебель попортит.
– Лучше за своей дрянью следи! Течка у нее или что там капает? – моментально вызверилась Кормухина.
Я не стал оборачиваться, рискуя потерять девушку из вида. И без того знал, что она имеет в виду – Марионетка выпустила из пасти длинный шланг языка, покрытый густым слоем слизи. И с него точно капало.
– Один-один, – признал я обмен колкостями. – По этому поводу предлагаю объявить перемирие, и обсудить сложившуюся ситуацию, как подобает двум взрослым людям: без битья посуды и крушения мебели.
– Я лучше придушу тебя.
– Придушила бы, сожгла, проткнула ножами – охотно верю. Только ты не можешь это сделать, а я не могу тебя отпустить – патовая сложилась ситуация. Продолжим разбрасываться креслами или поговорим?
– Чего ты от меня хочешь, Воронов?
– Чтобы ты свалила в глухомань и больше никогда не появлялась: ни здесь, ни в любом другом месте, где есть люди и где могут быть жертвы. И собачку свою не забудь прихватить, а то она стену начала грызть от волнения.
Я был недалек от истины. Из огромного шара (который с трудом можно было назвать головой, и то только потому, что находился на шее) вытянулось несколько лиц и принялось скрести по бетону распахнутыми пастями. Тварь хотела жрать, только я сильно сомневался, что куски застывшего цемента были способны утолить её голод. Тут бы человечинки свежей отведать, да не просто так, а чтобы ребра нараспашку, и теплые кишки исходили паром.
– Хочешь запереть меня? Превратить в затворницу?
– Не я один, нас много.
– Сейчас снова начнешь врать про Организацию, которая все знает и придет за мной? Воронов я же тебя насквозь вижу: ты или один действуешь, или с группой отщепенцев.
– Это не имеет значения.
– Нет, Воронов, имеет. Потому как вы ничего мне сделать не сможете, а жить затворницей в лесу я не хочу и не буду. Не для того всю жизнь жилы рвала, и из кожи вон лезла.
– Теперь понимаю, почему вы с Палачом сошлись. Рвать жилы и сдирать кожу это у вас семейное.
– Заткнись! Понимает он… Да нихрена ты не понимаешь и никогда не поймешь. Вырос на всем готовеньком, родители заботились, старший брат спинку прикрывал, чтобы плохие мальчики на улице не обижали. А я зубами за жизнь свою цеплялась, спала на голом полу вместе с матерью алкоголичкой, которая за бутылку была готова все продать.
– И что… это повод убивать?
– Я никого не убивала! – Кормухина сорвалась на крик.
– Ты Анатолию своему скажи, а то он скоро дыру в стене прогрызет.
– Какой же ты дурак, Воронов. Жизни нескольких людей ничего не значат, по сравнению с тем, что я могу дать миру.
– Вечно голодную Тварь.
– Я говорю о возможностях, которые позволят в одиночку расправляться с толпами террористов, освобождать заложников. Ты не понимаешь…. Ты даже представить себе не можешь, на что он способен.
– Ошибаешься. Я видел собственными глазами, во что превратился полицейский участок Дальстана. И повторения подобного не хочу.
– Апчхи, – в гостиной чихнули. Тонюсенько так, едва различимо, но Светка услышала и повернулась в сторону дальнего угла, заваленного подушками.
Нет-нет, только не это. Я толком не знал, что она планировала сделать: взять мелкую проныру в заложницы или убить. И почему не воспользовалась столь восхваляемыми сверхспособностями, не приказала действовать Палачу, а сама метнулась в сторону Альсон. Я не раздумывал об этом, а просто кинулся на перехват.
В несколько прыжков достиг цели, сбил Кормухину с ног, а потом наступило время Бездны: пропасти, в которую ухнули, вцепившись друг в друга. Я видел перекошенное от страха лицо Светки: открытые глаза и распахнутый в немом крике рот. Кровь не думала стекать по подбородку, застыв темными бусинками в пространстве. Казалось, застыло само время, и тут мне стало не по себе. А что, если суждено провести вечность в объятьях бывшей? До бесконечности созерцать перекошенные от ужаса физиономии друг друга, будучи не в силах пошевелится? Вот он, самый настоящий ад, который трудно…
Резкий удар и мы кубарем катимся по полу, сбивая остатки мебели. На мгновенье хватка разжалась, и я упустил Светку из виду. Больно приложился головой о твердую поверхность, почувствовав, как что-то острое уперлось в спину. Всего лишь ножка перевернутого стула: старого, с изогнутой спинкой, покрытого толстым слоем пыли. Пыль была здесь повсюду: на полу, на стенах, на старинное люстре, что висела прямо над головой, растопырив позолоченные рожки.
О нет, неужели снова запределье или как выразился Нагуров: межпространственная перегородка – мир клубящегося тумана и старых вещей. А это значит…
Прошлый раз, когда сюда провалился, возник гребаный эффект Веспера-Вейса. Столько народа превратилось в высохшие мумии, и Альсон… Малышка была слишком близко к точке перехода.
Неподалеку охнула Светка и жалобно застонала.
– Мое тело… я его не чувствую, ни рук, ни ног… Мамочки дорогая, я сломала позвоночник.
Девушка причитала, лежа на спине и уставившись испуганными глазами в потолок. Она действительно не шевелилась, разве что часто моргала, используя одну из немногих доступных двигательных функций.
Проблемы Кормухиной со здоровьем меня мало волновали. Альсон, неужели все… Поднимаюсь на ватные ноги и оглядываюсь – все та же гостиная в особняке Доусон, покрытая пылью и паутиной. Антикварные кресла, украшенные резным цветочным декором, толстые подсвечники на массивном дубовом столе, обгорелые поленья в камине. Здесь никто ничего не крушил, не сдирал обои и не грыз стены. И место, где должна была прятаться Лиана, пустовало.
– Петя, помоги. Я ничего не чувствую…
Теперь стал Петя. Не Воронов, не быдло, не тупая деревенщина, а Петя.
Хочется кричать во всю глотку, наполняя густую атмосферу потустороннего особняка хриплыми, каркающими звуками. Почему хриплыми, да потому что от количества висящей в воздухе пыли не продохнуть. Не мягкой и невесомой, а твердой, словно крошки сухарей: царапающих слизистую и причиняющих боль с каждым новым глотком воздуха.
– Петя, ты чего? – прошептала Кормухина, не сводя с меня глаз. – Ты же меня здесь не бросишь, не оставишь.
– Анатолия своего попроси.
– Петя, не надо.
– Чего не надо? Приручила собачонку, дрессировщица хренова, теперь свисти – зови на помощь, потому как я тебе помогать не намерен.
Сделал пару шагов на слабых ногах и покачнулся, едва не завалившись на пол. Прошлый раз была лестница и была финишная черта в виде бетонной площадки на уровне восьмого этажа. А сейчас куда двигаться? Во двор? Даже двери открывать не требуется, чтобы понять – туман там, клубящийся сплошной стеной. Остается особняк, бродить по которому не хочется, учитывая риск наткнуться на Тварей. И ладно Марионетка, к которой привык, и которая вроде как защищать должна. А как поведет себя вечно голодный Палач?
– Петя, пожалуйста, – продолжает скулить Кормухина, что совсем уж странно. Не похоже это на Светку с ее-то бойцовским характером. Она скорее сдохнет от боли, чем обратиться за помощью к врагу. А я для нее сейчас враг, самый что ни на есть главный.
Оборачиваюсь и вижу озорных бесенят, танцующих во взгляде девушки.
– Петенька, спаси меня. Ты же такой сильный, ты же такой герой.
Неприятный холодок пробежал по внутренностям. Ладонь слепо зашарила по столешнице, поднимая в воздух густые клубы пыли.
– Петенька, зачем тебе подсвечник? Ты им что, воевать собрался? Ты же мой герой, ты же мой защитник, – плохо сдерживаемая улыбка промелькнула на лице девушки.
Ладонь сжала холодную поверхность чего-то тяжелого – точно подсвечник: старинный, выполненный в виде морского дракона, что держит над головой чашу.
Кормухина одни прыжком оказалась на ногах и развела руки в стороны, словно рассчитывала на волну оваций от благодарной публики.
– Воронов, ты такой тупой или до тебя так долго доходит? Я едва сдерживалась, чтобы не засмеяться в голос. А этот напряженный мыслительный процесс, – девушка выпучила глаза и захлопала длинными ресницами, пытаясь изобразить меня.
– Хреновая из тебя актриса.
– Может и хреновая, но ты же повелся, – девушка сделала несколько шагов, обходя дубовый стол по периметру. Слишком легких шагов для столь густой атмосферы. – Воронов, скажи, чем ты занимался все это время? В твоем распоряжении было целых четыре года и что, каких успехов добился?
– О чем ты?
– Да все о том же. Какие способности обрел? Левитация, чтение мыслей, телепортация. М-да, судя по кислой физиономии, никаких. Ты даже в подземке еле-еле на ногах держишься.
– Какой подземке?
– Я так называю это место. Когда в него попадаешь, словно проваливаешься под землю. И путешествуешь, куда душа пожелает: хочешь – в соседний город, а хочешь – в другой мир. Чем не метро? – довольная Кормухина рассмеялась. – Судя по выпученным глазам ты и этого не знал. Вселенная, какой же тупой. Тебе жизнь шанс предоставила, а ты снова все просрал.
Очередной шаг в мою сторону.
– Не приближайся, – предупредил я и поудобнее перехватил подсвечник.
– Ты собрался воевать со мною вот этим, серьезно? – брови девушки поползли вверх. – После всего того, что я продемонстрировала, ты угрожаешь мне безделушкой? Знаешь, даже стало обидно за эволюцию, которая столько трудилась, чтобы сделать из обезьяны человека и вдруг такой регресс. Лети, Воронов.
Я почувствовал, как ноги отрываются от земли, а тело медленно поднимается в воздух. Неужели законы гравитации прекратили свое действие? Нет, дубовый стол стоит на месте, как и Кормухина, с улыбкой наблюдающая за моими трепыханиями.
– В реальном мире больше сорока килограммов поднять не смогу, а в этом столбы фонарные ворочаю. Забавно, не правда ли?
Не знаю, чего забавного она увидела в сложившейся ситуации. Если Кормухина обладает такими силами в запределье то… бездна. Где же Марионетка, когда она так нужна.
Я замахнулся, но бросить подсвечник не успел. Внезапный поток воздуха с силой толкнул в грудь, закрутил волчком – мир вокруг смазался, превратившись в одно сплошное, серое пятно. Приложился боком о твердую поверхность и со звоном вылетел в окно. Болезненный удар о землю, после которого тело подбросило в воздух, словно резиновый мячик. Пару кульбитов через голову – снова удар и все закончилось. Лежу на животе, уткнувшись носом в пожухлую траву. Комья высохшей земли острыми иглами впились в щеку.
Будь я в реальном мире, непременно что-нибудь сломал, а здесь толком боли не почувствовал, лишь ее далекие отголоски. Набитое ватой тело пошевелилось и перевернулось набок.Обветшалый особняк громадной скалой возвышался над головой. Большие окна витражи с изображениями диковинных птиц, обвитые засохшей лозой стены, скат черепичной крыши, зияющий изрядными прорехами. Крыльцо и вовсе разрушилось, превратившись в груду мусора.
Входная дверь, обитая железом, запела плохо смазанными петлями и на пороге показалась Кормухина. Посмотрела на груду мусора, лежащего под ногами, и недовольно поморщилась.
– Знаешь, в чем минус подземки? Постоянно вываливаюсь отсюда полураздетой, – девушка с сожалением посмотрела на подол красного платья, некогда великолепного, теперь же превратившегося в лохмотья. – Между прочим, последняя модель дома Ричи, обошлась в полторы тысячи золотом. Ну чего молчишь, Воронов, скажи что-нибудь?
– Не замечал раньше такой страсти к шмоткам.
– В нашем городишке продавалось исключительно барахло, поэтому и не замечал. – Светка дернула платье и ткань легко поползла, обнажая красивые длинные ноги. – Так-то лучше будет, – довольно заметила она и спрыгнула на землю.
Голые ступни, лишенные туфелек, зашагали по жухлой траве. Остановились в паре метров от меня, демонстрируя соблазнительные изгибы бедра, а еще свежие царапины на некогда безупречной коже, парочку синяков и следы грязи.
Я все ждал, когда Кормухина нанесет завершающий удар, но вместо этого девушка присела рядом, стыдливо сведя колени вместе.
– Не хочу убивать, – пожаловалась она мне и подперла подбородок кулачком.
– Тогда не убивай.
– Не могу, ты же не остановишься? Кто-то слишком глуп для этого.
Я поймал на себе ее взгляд, полный нежности и заботы. Помню… помню его. Когда мокрые и потные лежали на простынях, пытаясь усмирить сбившееся дыхание. Когда сидели на крыше, наслаждаясь летним солнцем, и потягивали теплое пиво. Внизу множеством голосов шумел двор, а верхушки тополей слабо колыхались на ветру. И нам тогда казалось, что вырвались за пределы квадратной коробки, на песчаный берег косы. Что это безбрежный океан раскинулся вокруг, а не синее небо над родным городом. И мы болтали обо всем подряд, о том же море куда непременно поедем, о светлом будущем, когда все будет хорошо.
