Текст книги "Предел прочности. Книга четвертая (СИ)"

Автор книги: Артем Углов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 27 страниц)

Annotation

Казалось бы, нашел брата, получил долгожданные ответы – что еще нужно для нормальной жизни. Разве что уволится из рядов доблестной Службы Безопасности и вернуться домой. Но вот беда: брат снова пропал, с памятью проблемы, а озвученные ответы все только больше запутали. И уже начинаешь сомневаться в собственном рассудке, видеть безумие там, где его нет… или есть.

Артем Углов

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Артем Углов

Предел прочности. Книга четвертая

Глава 1

Страшно терять частички здоровья: остроту зрения плюс-минус или слух, когда вдруг левое ухо начинает различать звуки хуже правого. Хронические боли в простуженной напрочь спине, скачки давления, аллергия на всё и вся, извечные проблемы воспаленного горла вкупе с насморком – у каждого найдется своя история, свой список, растущий с каждым годом. Мой перечень до недавнего времени состоял из одного пункта, в котором значилась коленная чашечка – далекий привет от МакСтоуна. Я подозревал, что лет так через двадцать, а лучше через тридцать он непременно пополнится приставучими болячками. Никуда не денешься: таковы особенности старения организма. Увы, все произошло куда раньше запланированных сроков, и подвело меня то, о чем меньше всего задумывался, и на что никогда не жаловался – память.

Интересно получается, большую часть жизни мы не помним, и ничего, существуем с этим вполне нормально. Только порою удивляемся, когда на глаза попадается старое фото или встречается человек из далекого прошлого, которого можем даже не узнать, не то что имя вспомнить.

На этом фоне напрочь забытые девять дней выглядели мелким недоразумением. Наверное, так бы оно и было, будь я простым студентом или служащим клерком. Так бы оно и было… но на моем пиджаке холодом серебристого металла отливал значок хищной птицы.

– О чем задумался, Петр? – голос Валицкой проник сквозь серую пелену сознания.

Я среагировал чисто механически, повернул голову на звук и невольно поморщился от боли в затекшей шеи. Мы два часа безвылазно сидели в кабинете без окон и беседовали. Хотя какая это в бездну беседа, больше похоже на допрос, завуалированный чаем с плюшками и человеческим участием со стороны госпожи психолога. Человеческим участием со стороны змеи подколодной – звучало забавно. Пожалуй, единственная забавная вещь в сложившейся ситуации.

Мы находились в «Доме» – так меж собой сотрудники Организации называли учреждение, специализирующееся на «особых» случаях. Здание в сотни этажей, точное число которых не знал никто и которое никто не видел, потому как было оно подземное. Огромный закрытый комплекс, само существование которого подвергалось сомнению. Не было его согласно официальным источникам и никогда не существовало. И вот я здесь.

Особый случай… Еще в бытность мою курсантом всяких страшилок наслушался про «Дом». Дескать, артефакты инопланетные внутри находятся, камеры с опасными преступниками, обладающими паранормальными способностями, секретные лаборатории по генной инженерии, запрещенные уставом Совета Шестимирья.

– Говорю вам, порталы там, в другие галактики, – убеждал нас Леженец.

– Ха, – Марго пренебрежительно сморщила носик, – еще скажи, пришельцы через него шастают туда-сюда. Ну и выдумщик же ты, Дмитрий.

– Если бы он сам придумал, – вставил свои пять копеек МакСтоун. – Сюжет содрал один в один из восьмой части «Стальных псов».

– И чего? – обиделся спортсмен, – если из игры, значит не может существовать в реальности, так выходит?

– Ты еще говорящего кролика Тимми вспомни, – съехидничала Марго, – который гоняет по шоколадной трассе на красной морковке. Может с ним за одним рулем сидел?

– Тимми классный, – пискнула малышка Альсон, тогда еще малышка.

– Вот только не надо мои слова перевирать, – Дмитрий начинал понемногу закипать. – Или скажешь, Тасунского сражения не было?

– «Зарево над Тасуном» – игра, созданная на основании исторических фактов, – заметил флегматичный Нагуров.

– Ну и что, так было же! Значит и Стальные псы вполне могут существовать.

– Ой дурак, – всплеснула руками Марго.

Разные слухи приходилось слышать про «Дом», порою дело доходило и до запредельной фантастики, вызывающей разве что улыбку. Но как это часто бывает, ближе к правде оказалась наиболее скучная версия, высказанная Александром Нагуровым.

– Фильтрационный кордон, – произнес он на редкость будничным тоном, словно булочку в кафе покупал.

– Что? – переспросил кто-то из наших.

– Фильтрационный кордон, – добросовестно повторил Саня и ту же пояснил: – созданный для случаев, требующих повышенной секретности класса А2.

– Еще один фантазер на нашу голову… Стальные псы часть девять? Секретные материалы по инопланетникам? – неслось со всех сторон.

Александр терпеливо ждал, когда остроумие сокурсников иссякнет, после чего продолжил:

– Дом – это место, где не действуют общие нормы и законы, где у Организации развязаны руки и где она максимально эффективно добивается поставленной задачи, задействовав все имеющиеся средства.

– Организация внутри Организации? Тюрьма?

– Нет, не так. Там не обязательно содержат заключенных, скорее персоналии, чей статус находится под вопросом и в ситуации с которыми необходимо разобраться максимально скрытном образом, чтобы не навредить расследованию, не вызвав преждевременного общественного резонанса.

Нагуров продолжал говорить, но его уже не слушали, ибо не интересно и скучно. Отовсюду неслись новые версии, одна фантастичнее другой, захватывая дух и воображение. Жаль, что тогда не дослушал Саню, кто же знал что пригодится.

– Петр, с тобой все хорошо? – от голоса Валицкой веяло теплотой и заботой.

Персоналии, чей статус находится под вопросом…

– Со мной все замечательно, – делаю вид, что широко улыбаюсь, даже не пытаясь скрыть фальши. – Скажите, Анастасия Львовна, долго меня здесь держать будут?

– Завтра отпускают.

– Завтра? – глупо переспрашиваю, хотя ответ прекрасно слышал.

– Да, именно завтра, а что тебя так удивляет?

– Быстро вы… разобрались.

– На дворе конец октября, больше месяца прошло. Если для тебя это маленький срок, – Валицкая разводит руками.

Больше месяца… Два дня в отключке, двенадцать дней на восстановительные процедуры, а оставшееся время разговоры, местами напоминающие допрос, местами дружескую беседу, вот как сейчас, с горячим чаем и плюшками. И было бы совсем мило, сиди мы в уличном кафе, а не закрытой комнате без окон, с единственной дверью и записывающими устройствами в стенах.

– Почему отпускаете, вы же не выяснили, что произошло?

– Мы, Петр, – поправила меня Валицкая, – мы не выяснили, не отделяй себя от Организации, на которую работаешь. Тебе же хочется вернуть кусок памяти, узнать события последних девяти дней в Дальстане?

Здесь Анастасия Львовна права – очень хочется. Когда видишь выходящего из стены брата, руку-призрак, убивающую охранника, открываешь рот в немом изумлении и… следующим кадром идут стены палаты, заботливые врачи, склонившиеся над твоим телом – поневоле возникают вопросы.

– Почему раньше на счет брата не сказали?

– И что бы это изменило? – Валицкая, аккуратно, двумя пальчиками, взяла медовый пончик и надкусила. Тщательно прожевала и только после этого продолжила: – теперь ты знаешь, что Михаил Воронов глава секты иллюзионистов и…

– Что и?

– И какие твои дальнейшие действия? Встретиться, поговорить, убедить вернуться домой безумного фанатика, руки которого по локоть в крови? Тебе за семью свою не страшно?

Что я мог на это ответить? Теперь и сам не знал, точнее не помнил.

– Вот то-то и оно, Петр, – все те же два пальчика аккуратно берутся за ручку фарфоровой чашечки, Валицкая делает небольшой глоток, промокает губы салфеткой. – Извини, что использовали тебя вслепую. Сам понимать должен, по-другому нельзя. Нам была необходима естественная реакция, иначе Михаил мог не поверить.

– Толку-то, все равно не поймали, – позлорадствовав я, не сдержавшись.

– Не поймали, – грустно согласилась Валицкая, – но это уже прокол других служб. А сколько раз были близко… несколько лет назад почти взяли, ушел в последний момент.

– Где это было?

– В столице западного побережья, район Монарта, помнишь такой? Вы тогда с ребятами искали пропавшую Ловинс.

Город Альдан, район Монарта, пахнущие свежей выпечкой уютные улочки, порхающая бабочкой по булыжной мостовой малышка Альсон – как же давно это было. Именно тогда я и получил в подарок картину Маэстро – нагромождение геометрических фигур, в которых только любитель живописи, обладающий по истине богатой фантазией, разглядит полуобнаженную женскую натуру.

– Я понимаю, Петр – он твой родной брат, а еще убийца, и хуже всего – глава религиозного культа, который запудрил мозги сотням тысяч людей. Он очень опасен и мне искренне жаль, что ты этого не осознаешь.

Не осознаю… не помню. Нихрена из произошедшего не помню, словно кто-то заботливый подчистил хвосты. Мою память пытались восстановить, проводили многочисленные процедуры: гипноз, сканирование головного мозга, убойный набор препаратов в кровь – все бесполезно. Даже не нашли следов вмешательства, словно не было девяти дней проведенных в Дальстане. Зато очень многое узнали про марионетку. Наболтал я под гипнозом лишнего: и про брата с паукообразной пятерней на черепе, и про Тварь, щелкающую под потолком. Ожидал бури эмоций, но дознавателей куда больше заинтересовала личность Марата, и чуть меньше – старика. Спрашивали про устройство механизма, принципы работы, как будто я был ученый и мог с точностью до мелочей рассказать, как из меня собирались сделать слюнявого идиота. А марионетка, а палач? Они никого не интересовали, все списали на бред воспаленного сознания. Фантазии и реальность, перемешанные в жгучем коктейле – вынесла вердикт Валицкая. Нет, сам диагноз звучал куда сложнее с кучей научных терминов, которые запомнишь только предварительно записав на листочке. Неужели взаправду бред? Да нет… быть того не может.

– Петр, я же вижу, тебя что-то волнует, – отвлекла от самокопания госпожа психолог, – говори, не копи в себе.

Ага, держите кармана шире, Анастасия Львовна: вам палец протянешь, вы по локоть откусите. Сами как-нибудь разберемся, без помощи ядовитых пресмыкающихся.

– Что дальше?

Валицкая вопроса не поняла, о чем просигнализировала высоко поднятыми бровями.

– Со мной что дальше? В качестве приманки для брата не гожусь, выходит я отработанный материал. Тогда какой смысл в дальнейшем здесь пребывании? Детектив Воронов больше не нужен.

– Не говори глупостей, – острые коготки отбивают ритм по фарфоровой чашечки. – Ты не приманка, ты дипломированный специалист Службы Безопасности.

Не выдерживаю и улыбаюсь, на этот раз абсолютно искренне. Потому что хочется смеяться над всей этой комедией абсурда, что разыгрывается прямо сейчас.

– Может хватит врать! – наклоняюсь над столом, ловлю спокойный взгляд Валицкой. Странное дело, но я не чувствую ни злости, ни ненависти, вместо этого испытываю жгучую волну возбуждения. Гребаная стерва, ничего просто так не делает, все просчитала, даже постель у нее служит интересам дела.

«Секс между мужчиной и женщиной ничего не меняет», – умничал сосед Костик, привычно смоля сигаретку в пролете между этажами. Взять бы эту сигару, да забычковать ему прямо по центру лба, философу хренову. Секс меняет все, абсолютно. Если я еще мог худо-бедно контролировать собственные мысли, то реакция тела была мне неподвластна. Оно помнило радости физической близости и само, помимо воли тянулось к ее источнику. Раньше Валицкой требовалось закинуть ногу на ногу, слегка задрать края юбки, чтобы вызвать ответную реакцию. Теперь же было достаточно одного голоса, запаха или вида. Госпожа психолог действовала на мой организм, как ходячий афродизиак. Поэтому не выдерживаю, позорно срываюсь на крик:

– Хотите сказать, я был бы здесь, если бы не брат?! Снова нагло врете! И это ваша блядь-ученица, таскавшая фотки Мишки из семейного альбома. Что думали, я не заметил? Даже позывной дали армейский, как у брата. Всё… всё чем занимались с первого дня, это насаживали наживку на крючок, чтобы поймать хищную рыбу. Только вот рыба вас переиграла, обосрались вы по полной Анастасия Львовна. Не кто-то там другой неведомый, а именно вы – вы готовили операцию с первого дня. И не надо тут сказки рассказывать про простого психолога, потому как простому психологу доступ в «Дом» заказан. Еще Хорхе этот ваш, который Леши, он тоже в команде? Натаскивали его, как втереться в доверие, как лучше управиться с обезьянкой из дикого мира. Где он кстати? Что-то запропал в последнее время, давно не видно или нужда в нем отпала? Как и во мне? Зачем теперь наживка, которую хищник заглотил, помусолил и выплюнул обратно.

Фух… выдохся и откинулся обратно на спинку стула, переводить дыхание. Руки аж тряслись от избытка адреналина, кровь набатом стучала в ушах. Даже не понимал, чего больше желал: придушить ее или трахнуть.

– У тебя все? – спокойно интересуется госпожа психолог, которая все это время только и делала, что аккуратно, маленькими глотками отхлебывала чай из кружки. – Тогда позволь мне продолжить. Пользуясь твоей же терминологией скажу что да, первоначальный план был именно таким: использовать Петра Воронова в качестве приманки. Я, конечно, могу добавить: все гораздо сложнее и мы не рассчитывали, что крупная рыба запросто клюнет, поскольку опытная и хитрая, только ты все равно не поверишь. Поэтому можешь продолжать считать себя обыкновенной приманкой, обманутой жертвой или как будет удобнее. А дальше будет перечисление фактов, – Валицкая изящным жестом подняла ладонь в воздух, готовая загибать пальчики с острыми коготками. – Ты выиграл турнир «паучок», ты лучший в стрельбе на потоке, ты сыграл ключевую роль в освобождении круизного лайнера «Хрустальная Принцесса», ты помог обнаружить секретную лабораторию в Сарчево, и наконец, Палач… Я не знаю, что такого умудрился сделать за те девять дней в Дальстане, которые сам не помнишь, однако факт остается фактом – убийства прекратились. Вот уже больше месяца ни одного нового трупа, а бедные жители города, впервые за три года вздохнули спокойно, – Валицкая загнула оставшийся мизинчик. – Знаю, что хочешь сказать: в «паучке» ключевую роль сыграл МакСтоун, на лайнере помог воображаемый друг-марионетка, в Сарчево всю работу проделал Мозес. Но вот какая штука, в каждом из перечисленных мною событий непосредственное участие принимал именно ты. Как у вас там говорят на далекой родине: один раз – случайность, два – совпадение, а три – закономерность? Правда заключается в том, Петр, что ты хороший детектив.

– И безумный, – добавляю я, на Валицкая меня не слышит, словно девочка-подросток, вещающая о первой любви.

– Ты не подходил седьмому отделу ни по одному из имеющихся критериев. Признаюсь, я бы поставила отметку «не годен» еще на первой фазе отбора. Однако ты посрамил все входные тесты, которые разрабатывались в том числе и мною, на практике доказал, что из тебя выйдет толк. Знаешь, когда я это поняла? После той истории с ложным обвинением в изнасиловании Ольховской. Мы давно планировали перевести тебя на индивидуальное обучение, а тут такой случай подвернулся.

– Почему планировали?

На этот раз Валицкая меня услышала и на вопрос отреагировала:

– Коллектив тебя не принял, конфликты вспыхивали постоянно, да и знатные родители некоторых учеников давили на Совет, будучи недовольными тем, что их чадо обучаются вместе с выходцем из дикого мира. К тому же никто не собирался делать из тебя настоящего детектива: Петр Воронов всего лишь наживка, помнишь об этом?

– Но что-то вас убедило в обратном?

– Ты, вернее твой отказ. Ни один нормальный человек не остался бы в академии после случившегося, но ты остался. Тебя могли снова забить до полусмерти, покалечить на всю оставшуюся жизнь и даже убить, а хуже всего – ненависть и презрение людей, с которыми жил в одной казарме, но ты остался… Остался, когда все кругом плевали в лицо, мазали говном стены.

Тут Валицкая перегибала палку: говном стены мазали – было, но чтобы плевали, такого не припомню. Или это метафорическое выражение? Вспомнилась малышка Альсон, пыхтящая словно ежик под весом тяжелой картины Маэстро.

«Они хотели извазюкать, а я сохранила», – сообщила она тогда важно.

Не правы вы, Анастасия Львовна, не все меня ненавидели. Если бы не Альсон, ни эта её по-детски искренняя поддержка, кто знает, надолго бы хватило Петра Воронова.

– Ты выбрал самый сложный путь, потому что был не виноват, потому что не хотел бежать побитой собакой поджав хвост, упертостью своей желал доказать собственную правоту и доказал. Именно тогда я и поняла, что из этого парня выйдет толк, у него стали внутри на целый лайнер хватит. Что тебе «Хрустальная Принцесса» после всего случившегося.

Тут с госпожой психологом не поспоришь: самая хреновая часть жизни, которую хотелось забыть, вычеркнуть из памяти раз и навсегда. Но вычеркивалось отчего-то другое – девять дней в Дальстане.

– Все эти похвальбы, поглаживания по головке… спасибо, конечно, Анастасия Львовна, очень мило. Только скажите честно, я вам зачем нужен?

– Воронов такой Воронов, – Валицкая всплеснула руками, словно изнеженная барышня, а не прожженный специалист Службы Безопасности, неведомого ранга и звания. Психолог она простой, как же, так и поверил. Она в «Доме» чувствует себя как дома, и никакая это не тавтология, а самая что ни на есть правда жизни.

– Я больше не буду тебя в чем-либо убеждать, все равно не поверишь, – произнесла она с великой печалью в голосе. Вздохнула для убедительности, мягким касанием пальцев прошлась по краю чашечки, словно под подушечками был не бездушный фарфор, а нежная человеческая плоть. Гормоны игривым скакуном ударили в голову, так что на несколько секунд утратил способность нормально соображать, а госпожа психолог невинно заключила: – ты можешь уйти из Организации в любой момент, когда пожелаешь, можешь остаться и работать как прежде. Никто неволить не собирается и не планирует принуждать. Окончательный выбор остается за тобой, Петр… Только об одном прошу: не торопись, не принимай скоропалительных решений. Организация предоставит тебе несколько дней отдыха. Проведи их с пользой: развейся, посоветуйся с теми, кому доверяешь и подумай, стоит ли того четыре года обучения, чтобы вот так вот все бросить и вернутся домой.

Вы, конечно, стерва первостатейная, Анастасия Львовна, но еще и психолог отменный, этого не отнять. Все то вы просчитали, все продумали и уверен, даже знаете мое окончательное решение, хотя сам я его пока не принял. Мягко подталкиваете к правильному выбору, словно кошечка лапкой. Напомнили про давний случай с Ольховской, не преминули высказать свое восхищение за то что не сбежал, проявил стойкость характера. Провели невидимые параллели с текущей ситуацией, когда уйти проще, чем остаться. Дескать, выбор за тобой Петр, но ты же такой герой, настоящий мужик. Стоили ли того четыре года мучений?

А вот и не угадали, госпожа Валицкая, не на то давите. Или что думаете, выложили все про Михаила, что он глава религиозного культа и убийца и все, этого достаточно? Так и я у вас не ангел, если слухам верить. Пока по брату вопрос не закрою, лично сам без участливых посредников, не успокоюсь. Мне правду знать надо, а не официальную версию, изложенную представительницей Организации.

Гребаные девять дней в Дальстане, вспомнить бы еще, что там произошло.

На следующий день из «Дома» меня забрали. Стоило выйти на парковку, как широкий «корнэт» бесшумно подкрался со стороны спины. Происходи дело в родном мире, я бы непременно услышал шелест шин, но кругом царило иномирье, где все ни как у людей, а автомобили парят в воздухе. Водитель трубно просигналил, и я, дернувшись, едва не угодил под хромовый бампер.

– А нервишки-то не подлечил, курсант, – из открытого окошка показалась довольная физиономия Мо. – Садись давай, подброшу.

– Как ты…

– Как узнал, где тебя содержат и когда выпускать будут? – напарник довольно рыгнул и на меня повеяло знакомым запахом абрикосовых конфеток. – Так то для вас, зеленых и сопливых, объект секретный, а мы люди опытные и не про такое слыхали. Садись быстрее, курсант, не шлюха придорожная, чтобы уговаривали. И без того мочевой пузырь застудил, ссу по ночам, не переставая.

Прав был Мо, на дворе конец октября, когда деревья практически полностью лишились листвы, а на улице властвовал холодный ветер. Впору одевать теплое пальто, а не толстовку, которую прихватил в жаркий Дальстан, на всякий случай. Без лишних споров открываю дверцу, сажусь на привычное место рядом с водителем. Под попой шуршат обертки: Мо опять перекусывал на ходу и как это частенько бывало, не убрал за собой. Вон и стаканчик из-под кофе под ногами валяется, заметен отпечаток жирной пятерни на бардачке.

Мозес давит на газ и мы по плавной восходящей уходим в серое мглистое небо. Испытываю волнение и трепет, странное щемящее чувство, как в далеком детстве, когда взмывал к облакам на стареньких качелях.

– Соскучиться по тебе успел, почитай целый месяц не видел, – произнес Мо, не отличавшийся особой сентиментальностью. Голос его звучал аккордами довольного жизнью человека, словно он только и делал это время, что пил, гулял и шлялся по родным борделям. Зная Мозеса, уверен: именно так оно и было. – Как жизнь, курсант, как здоровье?

Вижу пухлую пятерню напарника, мелькающую над рулем в отрицательном жесте. И без того помню, что в служебной машине лучше лишнего не болтать, поэтому нейтрально отвечаю:

– Нормально, дали три дня выходных.

Мо солидно покивал головой, из-за чего двойной подбородок превратился в гармошку.

– А у вас что новенького, как Митчелл поживает, как Борко?

– Митчелл цветет и пахнет, Борко увольняться надумал.

– Как увольняться? – искренне удивился я. Самуэль, конечно, стонал и жаловался под гнетом бумажного пресса, но даже речи не заводил о том, чтобы уходить.

– Бюрократия, курсант, это такая штука, которая кого хочешь доконает, даже нашего брата. Но ты не переживай раньше сроку, за него Митчелл ходила просить. Майор хоть и выглядит человеком напрочь контуженным, угодившим башкой под копыта лошади, но положенный порядок блюдет и палку не перегибает. Обещал Борко дать настоящее дело, а заявление в ящик стала припрятал, дескать документ серьезный, пускай отлежится до поры до времени, а там видно будет.

В салоне возникла тишина, перемежаемая посвистыванием ветра – Мо не до конца закрыл окошко со своей стороны, из-за чего в салоне заметно сквозило. Шею застудит, опять кряхтеть начнет, на здоровье жаловаться. Ему только дай повод.

– Друзья твои приходили, – нарушил затянувшуюся паузу Мо.

Какие друзья? У меня их отродясь в иномирье не водилось.

– Про тебя узнавали, новости спрашивали: где ты, когда вернешься. Спортсмен повадился ходить почитай каждый день, а что ему, за стенкой работает.

– Дмитрий, который Леженец? – удивился я. – Чего это он?

– Вот и я не понял, чего. Думал нашей красавице Митчелл глазки строит, ан нет, он от своей блондинки прячется. Даяна совсем жизни парню не дает, заездила: то кофе подай-принеси, то отчет напечатай… Здоровенный бугай из Авосянов заглядывает периодически. Рожа обгоревшая зажила, так что выглядит теперь как попка новорожденного младенца: розовый, без единой волосинки.

Представить вечно сизого от щетины Герба розовощеким было трудно, а Мо продолжил перечислять:

– Мелкая проныра приходила, кажется, Элиссон.

– Альсон, – поправил я напарника.

– Да, она самая… Эх и егоза вредная, со всеми поцапалась, даже Борко успела довести до белого каления. А ты сам знаешь нашего бумажного червя, его чтобы от папок отвлечь, постараться нужно. Боевая девка растет, с характером, на дочку мою похожа.

Вот те на, у Мо есть дочь? Никогда бы не подумал. А Мо, выдав неожиданное откровение, поспешил перевести разговор в другое русло.

– Перекусить не хочешь курсант, а то можем залететь в один ресторанчик поблизости. У них там отменные крепы подают с клюквенным джемом и горячим шоколадом.

– Рыба соленая есть? – зачем-то интересуюсь я.

– И рыбу найдем, – охотно подтвердил напарник, – недельного посола, с зеленью, перчиком и альтийским тмином. М-м-м, вкуснотища, ум отъешь. Наши шеф-повара не хуже коллег из Дальстана приготовят. Ну так как, летим, курсант?

– Лучше домой.

Наелся я рыбки соленой… на годы вперед.

Мо подбросил до мотеля и улетел в неизвестность по одному ему ведомым делам. Я же, ежась под порывами холодного ветра, пошел забирать ключи.

Под бдительным оком хозяйки придерживаю дверь, подхожу к стойке.

– Аванс за следующий месяц, – заявила та безапелляционно.

– Ни здраствуйте, ни как ваше здоровье, – решил обменяться колкостями с любезной Лукерьей Ильиничной. – Я может чуть не умер, у меня со здоровьем проблемы.

Смутить подобными заявлениями женщину не удалось. Тяжело опершись ладонью о стол, та веско заявила:

– Меня меньше всего заботят проблемы постояльцев. Деньги где?

– Будут, – честно заявил я, – можно ключи.

– Когда будут?

Вот ведь злая мигера. Задержись я на пару недель подольше и мог бы личные вещи на улице обнаружить. Правда, вещей тех кот наплакал, из ценного разве что картина Маэстро будет, да пара трусов найдется, которые втридорога впарили в местном бутике. Тянутся они понимаешь, и кожу ласкают. Оно может мне и не надо, чтобы ласкало там лишний раз, но ведь повелся на рекламу, купил.

– Обещаю, сегодня деньги будут, только дайте возможность в комнату попасть. Я платежной карты с собой не ношу, из командировки только вернулся.

– Смотри у меня.

Ключи со звяканьем ложатся на деревянную поверхность стойки. Натянуто улыбаюсь хозяйки, чувствую под пальцами холодную бирку с номером.

– И что бы девок мне в комнату не таскал, а то знаю я вас, командировочных, – несется в спину. – Приезжаете, как с цепи срываетесь, каждую шлёндру норовите…

Ох, как захотелось хлопнуть дверью на прощанье, но я лишь аккуратно прикрыл, с удовлетворением заметив, что снаружи голос хозяйки не доносится. Видно только, как она открывает и закрывает рот, словно большая рыбина в аквариуме. Машу ей рукой через стекло и бегом-бегом в комнату. Октябрь месяц щадить не собирался, крепко прихватив кожу щек, забравшись под складки одежды и вытравив оттуда последние остатки теплого воздуха.

Так спешил, что на лестнице едва не налетел на парня. Удивительный случай для пустующего мотеля. Здесь чтобы человека другого встретить, постараться нужно, и на тебе – чуть ли не лобовое столкновение.

– Привет, – поздоровался парень знакомым голосом. Поднимаю глаза – ба, да это Нагуров.

– А ты что? – выдал я от неожиданности.

– Живу здесь, – с привычной флегматичностью сообщил Александр. И кивнув на прощанье, продолжил спуск вниз. Действительно, а что такого, ну переехал парень, нашел жилье по проще. Семья у него обыкновенная, среднего достатка, поэтому Саня в отличии от МакСтоунов и Мэдфордов в деньгах не купается.

Припоминаю последний визит Нагурова, когда он расспрашивал про стоимость аренды, условия проживания, сколько времени добираться до работы. Я было тогда списал все на присущую Сане дотошность, а оно вон как выходит.

Ветер холодной рукой забрался за шиворот и я, опомнившись, припустил к родимой комнатке. Скорее под горячий душ!

В воздухе клубился пар, капельки воды гроздьями висели на стенках, то и дело срывались, сливаясь в ручейки, длинными нитями убегали вниз. Выключенный душ выдав на прощание хрюкающий звук, затих. Я выбрался из кабинки и шлепая босыми пятками по теплому полу добрался до раковины.

Сбрить подросшую щетину и завалиться спать. Никаких важных решений на сегодня, даже думать в их сторону не моги – к такому выводу пришел для себя. Уставился в запотевшее зеркало, провел ладонью по скользкой поверхности. Раздался неприятный звук, напоминающий работу автомобильных дворников по сухому стеклу.

Смотрю на распаренную физиономию, взъерошенные волосы, чуть красные в прожилках глаза. «Никаких решений», – как мантру повторяю про себя, а в голову лезут ненужные воспоминания.

– Ты пойми один простой факт, Петр, мозг – сложнейший механизм, – всплывает голос Валицкой из темных глубин. – Человечество столько лет бьется над его загадкой, но так и не смогло ответить на фундаментальные вопросы: где таится личность, в каких частицах зарождается сознание…

– Это вы так из далека начали, собираясь сказать, что я сумасшедший.

– Парамнезия – это не безумие, и даже не бред, как некоторые ошибочно полагают, это всего лишь расстройство памяти, создающее ложные воспоминания, мешая их с реальностью, а порою и вовсе вытесняя действительность.

– То есть вы хотите сказать, что Палач, марионетка, распотрошенные трупы в участке – фантазия больного мозга? Я этого не видел, а просто придумал и поверил?

– Не так, Петр, – Валицкая мягко улыбается. На ней медицинский халат светло-голубой расцветки, закрытый на все липучки, на голове шапочка, скрывающая копну густых волос, наружу выбивается лишь пара локонов. Анастасия Львовна сама невинность: в ее движениях, голосе нет даже намека на сексуальность, только профессионализм, смешанный с толикой заботы к пациенту. Редко ее такой видеть приходилось, и вот поди ж ты, довелось, в первую неделю реабилитации.

– Давай я объясню ситуацию на доступном примере. Представь, что командировка в Дальстан записана на старую перфорированную кинопленку. Она четко фиксировала реальность, была отснята до последнего кадра, после чего передана в студию для монтажа. И дальше начинается самое интересное. Продюсеры смотрят готовый материал и говорят: мы же фантастику хотели, а вы нам натуральную драму подсовываете с уклоном в криминал. Вот эти фрагменты вырезать, эти заменить, здесь добавить побольше спецэффектов для молодежи, а эти участки должны идти в ином хронологическом порядке.

– И получается другое кино, – добавил я дрогнувшим голосом.

– Верно, Петр. И самое сложное в твоем случае отделить реальность от вымысла. Иногда это просто, как в случае с убийством Марии Луизы, тело которой обнаружили в одном из проулков – патологоанатомы подтвердили асфиксию. Описанное тобою здание и квартира существуют в реальности. Внутри обнаружили грязную посуду, следы парализующего вещества на одном из стаканов, повсюду ваши отпечатки, следы ДНК.

– А как же Михаил?

– И брат был. Мы нашли складские помещения, где тебя содержали. Правда к тому времени кроме трупов там ничего не осталось. Нашли пулевые отверстия, разбросанные гильзы, у нескольких охранников выдавлены глаза с сопутствующими органическими повреждениями мозга. Но и здесь нет ничего удивительного: уж прости, так работает твой брат и его секта. Тебе предоставят доступ к материалам по иллюзионистам, посмотри на досуге. Только сразу предупреждаю, делай это на голодный желудок: они такое вытворяют с мертвыми телами, что ни одному человеку в здравом рассудке даже в голову не придет. Все эти распотрошенные тела в полицейском участке. Это тоже их рук дело, теперь мы в этом абсолютно уверены, как и все прочие преступления, приписываемые неведомому Палачу. Стоили банде иллюзионистов, которым потворствовали власти первой республики, скрыться из города и преступления сразу прекратились. Загадка решается элементарно, нужно было просто выключить фантазию и включить логику. И никаких потусторонних сущностей, никаких марионеток.