Текст книги "Мир Терского фронта. Тетралогия"

Автор книги: Артем Рыбаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 35 (всего у книги 46 страниц)

Я же всю дорогу шел справа от помощника шерифа, развлекая его разговором. Заодно и выяснял кое-какие подробности о политических раскладах. Весьма не лишним было узнать, что Даур, лидер «Тараканов» – второй по численности группировки, контролирующей Михнево и окрестности, озаботился в последнее время увеличением численности банды и аккуратно рекрутирует «братьев по крови». Если его задумка удастся – это может стать крупной проблемой. Этнические группировки, как правило, довольно устойчивы, и хотя за прошедшие три десятка лет большую часть национальных банд, лишенных подпитки людьми с родины, вывели, но банда в несколько сотен дагестанцев и чеченцев – это серьезно. Хорошо еще, что значительное число оседлых выходцев с Кавказа из анклавов вытянуть у вожака бредунов не получится. Кровь кровью, но, например, хорошо знакомый мне клан Вазоевых, что держит с десяток автосервисов и ремонтных мастерских в наших краях, следом за таким вождем не пойдет. Как сказал мне как-то за чашкой чая Магомет – глава семьи: «Э, Илюха, мы с вами через такое вместе прошли! Мир рухнул, а мы его по камушку назад собираем! Отец твой – что брат мне! И что, я брошу все, что у меня есть, против родственников пойду, только из-за того, что кто-то меня попросит? Нет, дорогой, – это глупо будет и не по-мужски! А намаз делать мне и здесь никто не мешает».

Ризен относился к группировке Лавочника, которая, собственно говоря, и бандой-то не считалась из-за того, что ее глава был больше сконцентрирован на местных проблемах, а не на походах за добычей. Из четырех местных заведений, похожих на «Хризантему», три принадлежали ему, как и сам кабак, где мы так славно погуляли. А еще под Лавочником были все авторемонтные мастерские в городе. Правда, «под ним» не совсем верный термин – они ему принадлежали, но из-за отсутствия серьезной военной силы ему приходилось делить власть над ними с Дауром и Рябым. Помощник совершенно искренне возмущался тем, что машины банд приходится ремонтировать за мизерную плату, а зачастую и бесплатно.

«Даур хоть что-то делать пытается – пилораму запустил, цементный раскрутить пытается, а Ванька, – так он пренебрежительно называл командира „Столбовых“, – только под себя гребет. Да все без толку – они за день спускают больше, чем за три дня добывают!»

На вопрос, на чем же тогда группировка держится, ответил просто: «Свобода у них. Что хочу, то ворочу, Следопыт!»

Так что, чего бы там ни ворчал Тушканчик, общение с местными бесполезным назвать нельзя.

А вот щиты полицейских меня изрядно насмешили – при ближайшем рассмотрении они оказались спинками кресел. До наступления Тьмы такие еще «офисными» называли. По форме они сильно напоминали бляху помощника шерифа, изнутри были усилены полосами металла и пластика и выложены поролоном. От выстрела, конечно, защиты никакой, но от ножа или дубинки вполне прикроет, и даже от топора, если правильно использовать. А повеселила меня сделанная на паре из них надпись на безграмотном английском. «Polise»[304] – это надо такое придумать!

Тут наш «тигр» попал колесом в большую рытвину, и мне пришлось оторваться от размышлений и вцепиться в поручень на передней панели. Судя по хитрой ухмылке Мура, он специально направил машину в яму, чтобы вернуть меня обществу. Хотя это не по-товарищески, как мне кажется, – мог бы и словами, свинтус.

– Командир, через Домодедово поедем или кругом?

– Давай кругом, не хрен нам там делать, а время потеряем.

– Тогда скажи об этом Чпоку, а то вон их «уазик» на обочине стоит – фонарями моргает.

Головная машина, ехавшая до этого примерно в километре перед колонной, действительно стояла на обочине и в тот момент, когда до нее было метров триста, замигала «аварийкой». А это очень подозрительно, ведь если бы Андрей хотел о дороге спросить, то просто воспользовался радио. А тут стоит, оранжевым мигает. Кстати, еще когда мы его машину в Люберцах затрофеили, я обратил внимание, что у этого экземпляра, в отличие от большинства его ныне бегающих родственников, светотехника в полном порядке. И фары, и подфарники, и поворотники – все на месте, а это значит, что машина где-то до недавнего времени стояла и не использовалась или, наоборот, принадлежала заботливому и небедному хозяину. Всякая мелочевка вроде лампочек когда ломается, то редко кто ее на исправную заменяет. Лампы в фарах – это да, а кому нужны все эти обязательные в прошлом прибамбасы? А сейчас, гляди ты, пригодились!

Нажимаю тангенту:

– Чпок Занозе. Почему стоим?

В ответ – ничего. А до машины метров двести, и что там внутри происходит, не разглядишь.

Наконец из динамика доносится голос Андрея:

– С дороги уйдите! – кричит он.

И тут же его машина, с пробуксовкой, подняв тучи пыли с обочины, срывается с места и, описав крутую дугу, пересекает шоссе и съезжает с насыпи на противоположной стороне.

Я реагирую автоматически:

– Ваня за ним! – это Тушканчику. – Колонна – засада! – это уже в рацию.

Два раза повторять не нужно, мой друг дает газу, да так, что все четыре колеса пробуксовывают, и «тигр» катится поперек шоссе. Буквально через несколько секунд из большой купы кустов, что располагалась метрах в ста от дороги, в нашу сторону протянулся дымный след.

– Граната! – заорал у меня за спиной прапорщик Коля. Да так, что я чуть не оглох.

По счастью, граната из РПГ пролетела мимо, не задев ни одной машины, и взорвалась где-то в поле с левой стороны дороги.

Вцепившись в поручень, я наблюдал за стремительно меняющейся обстановкой и пытался понять, почему Чпок не связался с нами по рации раньше, а выбрал такой странный способ? Машины колонны плели сейчас замысловатое кружево на разбитом асфальте дороги, а противник открыл огонь из легкой стрелковки – вспышки выстрелов мелькали как минимум в десятке мест на склоне.

Бубен матюкнулся, видимо, приложился чем-нибудь, и снова оглушительно затараторил:

– Я наверх! Их задавить надо, иначе дырок понаделают! Водила! В кювете тормози!

– Дырок не будет! – ору в ответ. – У нас третий класс по кругу!

Бубен не ответил – возится с защелкой люка, что, учитывая галопирующий «тигр», было задачей не из легких. Ответил мне старший лейтенант, держащий одной рукой прапорщика:

– Не нам, а ребятам. «Доны», считай, из картона сделаны.

– Ваня, стой! Нам по хрену, а ребят прикроем. На счет «три» тормози, а мы наружу, – и я освобождаю из хитрой петли «гэху». Патрон гораздо мощнее, чем калашовский, оптика, полуавтоматический огонь – в самый раз, чтобы давить противника на трех сотнях метров.

– Раз! Два! Три! – Визжа резиной по остаткам дорожного покрытия, наш броневик встает. Снайпер, сменивший «Винторез» на СВД,[305] первым выскальзывает из двери и исчезает из поля зрения. За ним протиснулся Малченко. А вот моя дверь с обстреливаемой стороны, так что мне или переваливаться через спинку сиденья, или вылезать под пули. Тут люксовость моего трофея против меня обернулась. Перед тем как я, перебросив винтовку на заднее сиденье, протискивался назад, по лобовому стеклу щелкнула пара пуль, оставив пару едва заметных отметин. «„Пятерка“, – машинально отметил я про себя, – „семерка“ или винтарь сильнее бы покоцали!» Можно было бы выгнать Ваню и вылезти с его стороны, но мне он сейчас за рулем нужнее, хоть и горят у друга глаза азартом, но сейчас ты – наши ноги!

– Саламандр, здесь Заноза! – я взял в руки микрофон, собираясь попросить Серегу подавить засаду из АГСа, но в ответ из динамика ударил лишь шелест помех.

Снаружи хлестко ударил выстрел снайперки. «Дока на то и дока, чтобы не сопли жевать, а работать», – оценил я скорость занятия позиции и оперативность, с какой снайпер открыл огонь. Спустя пару секунд к нему присоединился и «калаш» старлея.

«Черт, это прокол! – билась в голове мысль, пока я выбирался из машины. – Засада слишком грамотная, чтобы быть делом рук обычных „рыцарей большой дороги“, и слишком неуверенная, что ли, для действительно серьезных людей. И гранатомет! Грабители вряд ли стали бы шмалять из него, ведь наши машины сами по себе ценная добыча. А уж два новеньких „тигра“, если их взять несильно поцарапанными, могут позволить банде в полсотни рыл два года жить безбедно! И что за странный способ подачи сигнала опасности выбрал Чпок? И почему молчит рация?»

Оказавшись снаружи, я облокотился на капот, дослал патрон и приложился к прицелу. В четырехкратный «Хенсольдт» я отлично видел вспышки выстрелов в кустах, а вот силуэтов стрелков заметно не было, что подтверждало версию о заранее подготовленной засаде с неплохим оборудованием стрелковых позиций. Я методично принялся «чесать» кусты, посылая пулю чуть выше каждой замеченной вспышки. Отстреляв магазин, я быстро вставил следующий, но больше пострелять мне не удалось – Малченко прекратил огонь и, тронув меня за плечо, протянул свою гарнитуру:

– На, поговори, наши на связь вышли!

– Заноза в канале! – Размеренно, словно метроном, хлопали выстрелы СВД Доки, им вторили короткие очереди двух или трех автоматов с машины Чпока, практически полностью скрытой насыпью, бой перешел в фазу вялой перестрелки. Это необученному человеку, видевшему войну только в кино, кажется, что из засады раз – и всех перестреляли! А на деле попасть, к примеру, в мою голову, изредка появляющуюся над высоким капотом машины, на трех сотнях метров из автомата можно или случайно, или если с той стороны мушки – реальный профи. Для первого у засадников слишком мала плотность огня, все-таки значительную часть огневых позиций мы подавили. Ну а насчет второго – похоже, нам просто повезло, и у них нет по-настоящему хороших стрелков.

– Здесь Седьмой, – голос капитана Верстакова был спокоен. – Спасибо, что прикрыли, Илья! Мы сейчас их из «гарнира» сделаем. – Из вчерашних посиделок я знал, что наши гости «гарниром» называют любые средства усиления – пулеметы, гранатометы и ПТУРы. – Кстати, эти гады ваши рации давят, а вот про то, что у нас запасной комплект, не сообразили. Как думаешь, получится языка взять?

– Я попробую.

– Ты сиди на попе ровно, Следопыт! – вмешался в разговор полковник. – Не царское это дело – нужники чистить.

– Верно, – подтвердил Верстаков. – У нас одна группа уже побежала, а вы, если можете, их от трассы отсеките.

– Так мы этим и занимаемся, – буркнул я в ответ. – Но они, похоже, уже сдулись. Едва-едва полдесятка активных стволов осталось, – и тут же, словно в опровержение, над моей головой прожужжала пуля. Высоко, стрелок промахнулся больше чем на метр, а может, и вообще не в нас целился, а палил в белый свет, как в копеечку, но мы со старлеем синхронно присели.

– Сейчас совсем из них воздух выпустим, – хмыкнул капитан.

Может, он дал отмашку, а может – просто так совпало, но едва он закончил говорить, как гранатометы на втором нашем «тигре» и на одной из машин южан загрохотали, выпустив длинные, по десятку выстрелов в каждой, очереди, перечеркнув кустарник двумя цепочками разрывов.

Я вернул Малченко его гарнитуру и кивнул в сторону машины:

– Поехали, старшой!

* * *

– Ты, Илья, не переживай, наши кого-то там все-таки захомутали, хоть и пришлось побегать… – капитан отчего-то решил, что я расстроился из-за того, что на позициях мы никого, кроме трупов, не застали. А меня просто огорчило, с какой легкостью бредуны нам чуть хвост не подпалили. Хорошо еще, что ребята в головной машине не сплоховали…

* * *

– Илья, все так неожиданно случилось, – Чпок не оправдывался, а просто рассказывал. – Боря, – и Андрей показал на самого молодого офицера южан, – решил немного со сканером побаловаться, у него специализация по рэбу[306] какому-то… А тут раз – и переговоры чужие, но где-то не там. Он сам лучше расскажет, – и, отвернувшись от меня, Чпок заорал: – Боря! Боря! Иди сюда!

Одернуть его и объяснить, что тонкости «эфирного карате» мне сейчас совершенно без надобности, я не успел, поскольку лейтенант проявил завидную прыть и примчался на зов буквально через десять секунд.

– Лейтенант Афанасьев по вашему приказанию прибыл! – звонкости голоса, как и четкости выполнения воинского приветствия, лейтенанта можно было только позавидовать. Наверняка еще и «отличник боевой и политической подготовки», как в старых книгах писали.

– Слушай, лейтенант, – я постарался снизить градус уставщины до минимума, а потому говорил негромко, – я в этих ваших мегагерцах, амплитудах и гармониках полный профан, так что ты на пальцах изобрази, лады?

– Ну не такой вы и темный, товарищ Заноза, если слова такие без запинки вспоминаете, – подсластил пилюлю летеха, но по тому, как он подбоченился, стало понятно, что ЧСВ я ему на пару пунктов поднял.

– Ты по делу говори.

– При сканировании частот в девять часов восемнадцать минут был осуществлен перехват вражеских переговоров, – четко, чувствовалась привычка к подобным докладам, начал Афанасьев. – Противник засекречивающую аппаратуру для связи не использовал, а кодовая система была примитивной. Переговоры происходили в частотном диапазоне 300 мегагерц, характерном для приемопередающих станций, использовавшихся на судах речного флота до войны. В результате стало понятно, что противник собирается совершить нападение на нашу колонну. Об этом было сообщено старшему экипажа, – лейтенант скосил глаза на Чпока. – Однако при попытке выйти в эфир и связаться с вами, как старшим колонны, выяснилось, что неизвестный противник ставит активные помехи в «четырехсотом» диапазоне и связь установить не удается. В условиях недостатка времени выполнить перестройку моей станции также не представлялось возможным, и старший экипажа принял решение о применении световой сигнализации и отвлечении огня на себя!

– Понятно. Спасибо, товарищ лейтенант. А чем помехи ставили, как думаешь?

– Да чем угодно, они на самом деле довольно узкую полосу «белым шумом» забили. Скорее всего, чуть раньше вашу частоту засекли и просто задавили. А «сетки» у вас нет, да и привычки к смене частоты при проблемах – тоже.

– Да, это верно, такой прыти от местных, честно говоря, мы не ожидали, – согласился я с ним, а про себя подумал: «Да что такое – второй раз за три дня с радиоборьбой сталкиваюсь. Сначала прибалты, теперь вот бредуны. Того и гляди, скоро волки с лосями будут наши переговоры на охоте перехватывать!»

– Ну, это дело поправимое, на ближайшей стоянке минут за двадцать сорганизуемся и все вам наладим, – улыбнулся лейтенант.

– Договорились, Боря, так и сделаем!

* * *

Позиции засадников сейчас выглядели совсем не внушительно, а скорее жалко, но полчаса назад, надо думать, вполне отвечали поставленной задаче. Полтора десятка лежек были весьма неплохо замаскированы, а у некоторых были даже оборудованы земляные брустверы, что, если учесть серьезное превышение над дорогой, должно было неплохо защитить нападавших от ответного огня. Но прицельно по ним стреляли из СВД и несильно уступавшей ей по мощности «гэхи», от которых земляной валик толщиной в двадцать сантиметров прикрывал чуть лучше травы. Дока записал на свой счет четверых, а я зацепил одного. Хотя «зацепил» здесь, пожалуй, не очень верное слово – пуля пробила запястье его левой руки и, пройдя через корпус в сантиметре над ключицей, вышла из спины. Вы можете спросить, как мы определили, кто именно подстрелил того или иного врага? Элементарно – по секторам. «Мой» находился на левом фланге засады, и Дока, который, собственно говоря, и проводил экспресс-экспертизу, посмотрев на тело, просто сказал: «В этого я стрелять не мог – машина мешала, так что делай зарубку, командир».

Большинство же бредунов были выкошены огнем АГСов. Хоть осколки их гранат и легкие, но когда два десятка ВОГов ложатся на относительно небольшой позиции, да с перекрытием, – хватит всем. К примеру, из кустов, срезанных осколками, можно было большой шалаш сложить.

Определить по иссеченной одежде, кто именно напал на нас, смог разве что экстрасенс, настолько она была обычной. Кожаные куртки, брезентовые штормовки, плащи из того же материала – так в этих местах одеваются двенадцать из дюжины. Оружие тоже было обычным: десяток «Калашниковых» разной степени потертости, один РПК[307] калибра 7,62 с «бубном», два СКСа,[308] на одном из которых установлен простенький оптический прицел, и антикварный ППШ. Пистолеты в ассортименте. Джентльменский набор для любой нормально вооруженной банды на территории бывшей Российской Федерации.

Оставалось надеяться, что захваченные «языки» хоть как-то прояснят ситуацию.

* * *

Пленных захватила группа под командованием старлея Рогова, хотя старшим в ней я считал прапорщика Седова. Уж больно плакатной внешностью этот старший лейтенант обладал – квадратный волевой подбородок, полные губы, постоянно растянутые в улыбке. Лихой чуб, широкие плечи и рост за сто восемьдесят. Короче – «смерть всем бабам от пяти до пятидесяти пяти», как в наших краях про таких красавчиков говорят! Громила-прапорщик произвел на меня куда более серьезное впечатление, и, хотя разум мне подсказывал, что в столь серьезном мероприятии, каким оказалось югоросское посольство, блатным дуболомам не место, Рогова я по-прежнему считал чем-то вроде красивой витрины. Конечно, можно было напрямую поинтересоваться у полковника или у Верстакова, но мне не хотелось беспокоить их по такому, весьма несерьезному, как мне представлялось, поводу, как удовлетворение досужего любопытства.

Бредунов повязали легко, благо уходили они от места неудавшейся засады, по словам Седова, «глупо, хоть в учебники вставляй!». Вместо того чтобы уйти подальше от шоссе и объехать нашу колонну по большому кругу, они покатили по грунтовке, проложенной параллельно Каширке, и были перехвачены двумя «Донами». Сопротивления они практически не оказали, осознав, что против имевшихся у них трех автоматов будут работать минимум два ПК, установленных на турелях в кузовах неказистых внедорожников. Так что ребята особо кочевряжиться не стали, а остановили свою видавшую виды «Ниву» и подняли ручки вверх. Поскольку пленных было трое, то их разделили, лишив возможности разговаривать друг с другом, и повезли общаться с начальством, то есть со мной, полковником Удовиченко и капитаном Верстаковым.

Единогласно решили, что разговоры разговаривать лучше не на обочине большой дороги, а в несколько более комфортных условиях, и колонна съехала пусть и с разбитого, но асфальта древнего шоссе на малоприметный проселок и остановилась только километрах в двух от него, в небольшой рощице.

Дел хватило всем – бойцы южан вместе с моими Следопытами организовали периметр, лейтенант Афанасьев вместе с Саламандром занялись модернизацией нашей связи, я же с Говоруном и верхушкой «посольских» отправились общаться с «языками».

Кстати, на вопрос, что наши гости будут делать с причитающейся им частью свежих трофеев, полковник ответил кратко: «Лучше деньгами!»

«Они хоть и регулярная армия, со всеми атрибутами, но лишняя копеечка – никогда не лишняя, – схожесть наших мотивов только радует. – У нас ведь тоже служба на первом месте, и не раз бывало, что бросали сочный хабар, если обстоятельства того требовали. То места в машине нет, то времени возиться. Особенно часто такое случается на северных и восточных границах – там патрули, как правило, конные, а на лошадок много не погрузишь. Правда, если обстоятельства позволяют, ребята всегда добычу припрячут. Так и возникают легенды о сокровищах, спрятанных Следопытами. Да вот только не всегда те, кто спрятал, имеют возможность за ней вернуться».

С такими не совсем веселыми мыслями я затеял возню с трофеями скорее для того, чтобы себя чем-нибудь занять в ожидании «языков», чем по необходимости.

Ждать пришлось недолго – я едва успел разобрать и осмотреть три «калаша», оказавшиеся в довольно приличном (для бредунского оружия, конечно) состоянии. Их даже чистили – раз в полгода, никак не чаще, но это уже что-то. У многих из этого беспокойного племени стволы не видели ветоши и смазки с того момента, как покинули уютную полку склада. Так что хоть и славятся «Калашниковы» своей надежностью и неприхотливостью, но в кривых бредунских ручках нет-нет да и дадут осечку или патрон не дошлют. А уж сколько я «жеваных» магазинов перевидал. На иной посмотришь – и такое ощущение складывается, будто им гвозди, а то и железнодорожные костыли забивали!

Когда «Доны» с пленными прибыли, я отставил в сторону ручной пулемет – все равно я даже не начал с ним возиться, и, вытерев руки куском льняной тряпки, встал.

«Ого, вот это подход! – один из пленных был привязан к „кенгурятнику“ первого внедорожника, причем на голову ему надели противогаз. – А что? Вполне разумно – кричать в противогазе тяжело, окружающий мир видно плохо. Пара километров по подходящей грунтовке, и все – клиент поплыл. Одно неудобно, напяливать резиновую маску на пленного – та еще работенка».

– Сергей, а что этого так упаковали? – полковник с капитаном остановились, не дойдя до машины пару метров.

– В резину всех упаковали, а этот буйный какой-то попался, – Рогов расстегнул наручники, которыми пленник был пристегнут к машине. – Представляете, товарищ полковник, двенадцать ножей чудик носил.

– Сколько?

– Ровно дюжина! – По знаку старшего лейтенанта один из южан вытащил из машины явно тяжелый на вид сверток и бросил его на землю. Раздался глухой звяк. Боец распустил завязки и развернул сверток – с десяток разнокалиберных ножей зло поблескивали на фоне темной ткани.

– Ни хрена себе! – удивился Верстаков. – Зачем ему столько?

– Эй, старлей, – обратился я к Рогову. – А он «Сайок Кали!» не орал? А если орал, то как вы его взяли?

– Что-то такое верещал, да. А взяли просто – у Садовского была пара патронов с резиновой картечью к «сайге», и когда этот деятель за ножи схватился – как говорится, дали раза. Ну а потом упаковали. А в чем проблема?

– Да у них одна занятная методика есть – как раз для боя против группы, – я вспомнил виденные до этого видеоматериалы. – У них принято провести атаку на первого нападающего и тут же метнуть нож в следующего, одновременно доставая другой левой рукой. И так пока ножи и нападающие не кончатся. Но против картечи это, конечно, не канает.

– А ты, Илья, знаешь, что это за Сайок такой? – похоже, это интересовало Удовиченко больше, нежели подробности захвата.

– До Тьмы была такая школа ножевого боя, – корни, по-моему, филиппинские или индонезийские, точно не помню уже.

– Что же, они еще с тех времен действуют? – Верстаков почесал в задумчивости нос. – Хотя филиппинцы серьезные бойцы были…

– Нет, школа довольно смешная на самом деле. Больше даже на секту похожа. А это, – я махнул рукой в сторону пленника, – скорее всего, из тех, кто по кассетам и дискам учился. Мы слышали несколько лет назад, что где-то в этих краях завелся учитель, который старым техникам обучает, и что, дескать, они заказы на убийства принимают.

– Нинзи, что ль? – Верстаков катнул соломинку из одного угла рта в другой.

– Не сказал бы, скорее просто наемники. Но нам такие умельцы не попадались. Да и тяжело с ножом против автоматов.

– Ну, если умельцы, – капитан уже с заметным интересом разглядывал пленного.

– Не обольщайся, капитан! К нам приедем – покажу, по каким киношкам они учатся. Есть интересные вещи, но в основном балет.

– Как скажешь, Илья. Как скажешь… – судя по тону, капитан с удовольствием стравил кого-нибудь из своих рукомашцев с захваченным наемным убийцей. Мы люди, конечно, темные, но даже в нашем медвежьем углу про ЦСН[309] южан слышали, так что я бы точно ставил не на бредуна.

– То есть ты считаешь, что это не просто нападение на караван? – полковник на мелочи не отвлекался. – Я же не знаю, как у вас тут путешественников грабить принято.

– Совершенно не так, Сергей Сергеевич. Во-первых, товара мы не везем – это любому более-менее опытному глазу заметно. Во-вторых, даже если и везем, то, значит, это что-то весьма ценное, если судить по количеству народа в охране и нашему вооружению. В-третьих, если уж грабят, то первый выстрел из гранатомета – нонсенс. Есть, знаете ли, способы менее затратные остановить колонну. Так что я склоняюсь к мнению, что атаковали именно нас. Почему? Вот сейчас и узнаем, – и я мотнул головой в сторону пленников.

Наемника приковали к бамперу, решив, что его оставим на потом, а двух других отвели метров на пятьдесят в сторонку:

– Ну что, болезные, расскажете, как вы вляпались? – в качестве инструмента устрашения выступал Гриша Седов, чья внушающая уважение фигура нависала над «языками», но вопросы задавал Верстаков.

– Да мы что… – промямлил один из пленников, тощий, но моторный парень, чья грудь была украшена затейливой татуировкой, отчетливо видной под расстегнутой кожаной жилеткой. – Нам бригадир приказал, мы и поехали, – бредун вид имел несколько помятый, поскольку противогаз с него стащили буквально минуту назад.

– Кто? Какой бригадир?

– Зяма.

– Под кем он ходит? И откуда вы сами? – имя главаря ничего не говорило даже знатоку здешних мест Федору.

– Мы сами малинские. Фрезер…

– Это кто еще такой? – перебил пленного капитан.

– Вы его вместе с нами взяли, такой – с ножами.

– Понятно, продолжай! – в голосе Верстакова прозвучали нотки одобрения.

«Молодец капитан, умело „беседует“ – где надо – нажмет, где необходимо – простимулирует! – оценил я мастерство ведения скоростного допроса. – А то некоторые сразу резать и ломать норовят…»

– Ну, мы-то под Рябым все ходим.

«О, знакомое имя! Только где ж это мы ему мозольку оттоптали? Я что-то не припомню… Вроде из Михнево мирно уехали, все вопросы порешали, со всеми рассчитались… Непонятно».

– Это который «Столбовыми» командует? – начальник охраны южан на память явно не жаловался.

– Верно. Так что мы, братва, не при делах тут! – голос говорившего стал плаксивым. – Нам сказали – мы сделали.

– Ты не ной, давай! – прикрикнул Верстаков. – Начал про Фрезера, так продолжай.

– Да он не знает ничего, – неожиданно вступил в разговор второй пленник, мрачный (хотя я в такой ситуации тоже бы не веселился) коренастый мужик лет сорока. Хотя о возрасте в наши времена сказать наверняка сложно – сильно зависит внешний облик от того, как и, главное, где живешь. Наши гости с юга почти все выглядят моложе, чем их ровесники из нашего анклава, не говоря уже о подмосковных бедолагах. Все ж таки недостаток витаминов сказывается.

– Фрезер не просто так приехал, его сам Рябой послал. Я слышал, как он Зяме так и сказал: «Ваш бугор это дело мне поручил, так что не возбухай тут!»

– А Фрезер этот, он ваш или как?

– Командир, давай вначале договоримся! Я тебе все как на духу рассказываю, а ты нас отпускаешь… Идет?

Мне показалось, что и Верстаков, и остальные южане немного обалдели от такого захода, и, чтобы капитан сгоряча не наговорил чего-нибудь, я тронул его за локоть, мол, разреши мне. Петр поморщился, но кивнул, разрешая, видимо, сообразил, что у нас тут может быть своя специфика.

– Тебя как звать-то?

– Сантик, – буркнул бредун.

– Александр то есть?

– Нет, Сантик – погоняло. А звать Владимиром.

– Он в сантехнике сечет, вот и прозвали, – пояснил татуированный.

– Если с трубами и кранами возишься, значит, и со «стекольщиками» дело имеешь?

– Имел, пока под Рябого не попал. У меня своя ватажка была, как раз всякой такой тряхомудией занимались. И с вашими, тверскими то есть, много общался.

– Если общался, значит, тебе объяснять, кто мы такие есть не надо?

– А что, я Следопытов не видал, что ли? Потому знаю, что люди вы есть серьезные, а не отморозь какая. Так договариваться будем, командир?

– Будем.

– Ты обзовись, командир. Чтоб, если что, я знал, кому из ваших верить нельзя.

– Я Заноза, а это – Говорун.

– О как! – лицо бредуна посветлело. – Весельчак о тебе хорошо говорил, так что давай поручкаемся, и я дальше говорить буду.

По моему знаку Седов расстегнул наручники, и я пожал протянутую мне мозолистую руку.

– Значит так, командир. Рябой Фрезера по найму использует, то есть платит за каждое дело, в котором тот участвует. Не то что нам, когда захочет, тогда и дает. Фрезер, он ведь из этих живорезов… Сайки, может, слышал?

– Слышал.

– Вот, – пленный перевел дыхание и потер запястья. – Фрезер и рацию хитрую притащил, сказал – что вы как есть без связи останетесь, а мы вас тут всех и пощелкаем, пока вы с клювами разинутыми будете соображать что да почему. Да вишь, не вышло. – Бредун говорил о нападении как о деле неважном, насквозь житейском. И это убедило меня, что передо мной действительно житель «вольного Подмосковья». В этих краях и вправду цена жизни – рубль серебром, а то и того меньше.

– А рация эта где? – быстро спросил Верстаков.

– В «Ниве» нашей под водительским сиденьем, – Сантик, как и обещал, пока говорил только правду.

– Так… А бригадир с вами пошел?

– Нет, его Рябой с ребятами к себе, в Михнево, вызвал. Там вроде Лавочника строить будут. Но это я так, краем уха слышал, перед самым отъездом.

«Еще одно знакомое имя!» – Картинка потихоньку начинала складываться.

– Расскажи капитану подробно, как готовились, а я на минутку отойду, хорошо?

Поманив за собой Говоруна и полковника, я удалился на пару десятков метров от пленников.

– Сергей Сергеевич, ситуация простая. Мы вчера разговаривали с доверенным лицом михневского мэра, а может, и с ним самим, поскольку в лицо никто из нас его не знает.

– И?

– А Рябой с чего-то решил, что Лавочник против него зло замышляет. Они все тут немного параноики. Верно, Федя? – Дейнов закивал в ответ.

– Так нас это каким боком касается? – похоже, что полковник не до конца въехал в ситуацию.

– Рябой сам пользуется услугами сторонних подрядчиков, если так можно сказать. Фрезер этот, бригада, опять же из Малино, а это, если мне память не изменяет, полтора десятка километров от его штаб-квартиры. Что же, у него под рукой бойцов не нашлось? Не верю! Очень похоже на то, что решил Рябой нас превентивно, так сказать, зачистить. Ну и заодно мэра прижать… Федь, твое впечатление какое?

– Да верно все говоришь. У них тут такие игры в порядке вещей. Но понятия тоже присутствуют – так что ни за чих собачий Рябой на мэра не попрет, Даур не даст и вообще…

– Ну а нам-то какая со всех этих разборок беда? Режут бандиты друг друга – и ладно.

Идея пришла мне в голову уже пару минут назад, но оформилась только что – пока я выкладывал свое понимание сложившейся ситуации, а потому высказал я ее, собрав в кулак всю свою уверенность:

– Мне кажется, что неплохо бы Лавочнику помочь. В рамках собирания земель русских и налаживания мостов.

Похоже, слова мои произвели впечатление на полковника – от удивления у него даже глаза немного округлились, но не сильно, а так – самую малость: