Текст книги "Мир Терского фронта. Тетралогия"

Автор книги: Артем Рыбаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 33 (всего у книги 46 страниц)

* * *

Баня оказалась весьма приличной – отдельно стоящее двухэтажное строение в паре сотен метров от «Хризантемы», расположенное во дворе большого трехэтажного особняка. Построили ее явно еще до Тьмы, так что расслаблялись мы сейчас в заведении с «более чем тридцатилетними традициями», как писали в рекламных объявлениях старых журналов.

Первый заход решили сделать командирским – у полковника был ко мне, как он намекнул, серьезный разговор.

Отделка помещения или неплохо сохранилась, или же ремонтировалась время от времени. Даже мебель не производила впечатления собранной с миру по нитке. И пара диванов и кресла были частью одного гарнитура, что само по себе удивительно. И для места, и, что уж там жеманничать, времени. В первые годы после Беды многие как раз мебелью дома и топили. До леса или поленницы еще дойти надо, а шкаф или диван вот они – рядом. Да и мы в Люберцах тоже не скромничали, но там все-таки город и с дровами во много раз хуже.

По многолетней привычке я первым делом осмотрел все помещение и задвинул щеколду на двери запасного выхода – не хватало еще, чтобы кто-нибудь «вошел без стука, стрельнул без звука».

– Заноза, ты за собой какой ствол застолбишь? – спросил меня Верстаков, выгружавший из большой спортивной сумки свой арсенал.

«Лучше быть живым параноиком, чем мертвым альтруистом!» – похоже, капитан руководствовался именно этой поговоркой, отправляясь в баню помыться.

На невысоком, «журнальном», как в старину говорили, столике уже лежали две «ксюхи»[281] с магазинами и непривычного вида пистолет-пулемет со складным проволочным прикладом, цевьем, выполненным вместе со ствольной коробкой и пистолетной рукояткой из пластика, и куцым магазином.

– Это что за зверь такой? – спросил я у капитана, присоединявшего магазин к потертому «бизону»,[282] кстати весьма популярному у многих бережливых Следопытов в силу дешевизны применяемых патронов.

– Это? – Он откинул приклад и положил готовый к бою ствол на стол. – Это «Шипка»[283] болгарская. Так себе машинка, но для разборок в бане сойдет. Нам как раз партию привезли, вот и взяли на всякий случай. Дать?

– Нет, я с чем-нибудь привычным потанцую, – и я сграбастал со стола укороченный «Калашников». – А еще лучше, капитан, если ты сейчас сплюнешь три раза через левое плечо, и все эти железяки нам сегодня не пригодятся!

– Верно, – и, к моему удивлению, Верстаков действительно выполнил мое шутливое пожелание.

– Раз, раз, поддайте там! – ожила лежавшая на столе рация.

– Ждем, готовы. Если что – кроем, – спокойно ответил капитан и, отпустив тангенту, громко предупредил всех остальных, кто находился в здании: – Всем внимание! Наши на подходе. Контроль пространства!

Подход к помывке как к боевой операции мог бы показаться странным, если бы вскоре после ужина ко мне и Удовиченко не подошел Говорун и не сообщил, что, похоже, накаты в столовой были не просто так и кто-то из местных явно замыслил если и не недоброе, то странное как минимум. Об этом ему сообщил один из старых знакомцев, с которым он пересекся вскоре после стычки с бандой Самоеда. И решили мы, по меткому выражению полковника, «тереть друг другу спинки в состоянии полной боевой готовности». Но отменять поход в баню не стали из конспиративных соображений, и сейчас на чердаке бани с комфортом расположился тот самый неразговорчивый снайпер, что ехал в моей машине. И ствол у него, заслуживающий всяческого уважения, – не что-нибудь, а «Винторез».[284] Его антипод – говорливый прапорщик Коля обживал сейчас местный погреб.

Но наши треволнения оказались напрасными – четверка в составе полковника, Саламандра, Говоруна и старлея Малченко добралась до места назначения без приключений.

За старшего в лагере остался Тушканчик, да и просто опытного народу там хватало, так что за сохранность наших транспортных средств ни я, ни Удовиченко не опасались. К тому же даже у бредунов существовали свои неписаные, но довольно строго соблюдаемые правила, например – на стоянках они не грабили. Точнее, не то чтобы совсем не грабили, но нападение на табор или караван, разделивший с тобой одно место стоянки, считалось делом бесчестным, на которое могут пойти только полные отморозки.

– Ну, орлы, как пар? – громко спросил полковник, едва войдя в дверь.

– Зашибись, Бармалей! – не менее громко ответил Верстаков.

«Бутафорили» мы по полной, например, в руках у шедшего последним Тушканчика была корзинка, из которой торчали горлышки древних бутылок из-под виски – очень популярной тары при продаже самогона практически во всех краях. До сих пор во время «мародерских» рейдов многие из наших прихватывали их, если находили. Не сказать, что очень прибыльный товар, но за полсотни винтовых бутылок «деревенские» мешок картошки дают. Конечно, никто из нас напиваться не собирался, но для сторонних наблюдателей все выглядело вполне логично – компания «крутышей» районного масштаба решила оттянуться в бане. А что от «девочек» отказались – так это до поры до времени. Погреются, примут на душу населения – и ласки захочется, как пить дать.

Да и шли ребята шумно – только что похабных частушек не пели, а так и в голос ржали, и шутили. Я лично их и без предупреждения по рации метров за сто засек.

Иван аккуратно закрыл за собой входную дверь, щелкнул замком и тут же для страховки накинул на ручку отрезок «пятнихинской струны»[285] – тонкого шнура из конского волоса с сердцевиной из тонкой проволоки. Замок здесь на входной двери был накладной, так что Ваня довольно успешно закрепил «струну» – теперь, даже если замок и откроют без нашего ведома, быстро войти у противников не получится. «Магическую веревку» и ножом не в раз перережешь, а порвать ее можно, только если дверь машиной сдергивать будут.

– Андрей, – обратился полковник к Верстакову, – бери Малченко и ребят, – кивок в сторону Саламандра и Тушканчика, – и в темпе мыться! А мы пока с Ильей Васильевичем вопросы порешаем. Но вначале от насекомых избавься!

– Иван не пойдет, – отрезал я, с удивлением глядя на то, как капитан достал из небольшой сумки незнакомый мне прибор, вставил в него необычную антенну в форме кольца и пошел вдоль стены, водя этим устройством вдоль нее.

«Это что же, они „жучков“ опасаются?» – изумился я, а вслух спросил:

– Не перебор?

– Привычка, но в данных условиях не помешает. Место нам насквозь незнакомое, так что пару минут обождем, – Удовиченко показал на диван, присаживайтесь, мол.

Я последовал приглашению, а Мур выудил из корзинки «квадратную» бутылку с чёрной с золотом этикеткой, поставил на стол:

– Морсик пейте, господа хорошие, – прокомментировал он свои действия, после чего преспокойно уселся рядом со мной.

– Сергей Сергеевич, о чем вы хотели поговорить?

– Мне один из бойцов сказал, что вы в Черниговской воздушно-десантной служили, так?

– Было дело, – не стал отпираться я от очевидного факта, – но давно.

– Полковника Бахтарова знаете?

– Да, только он тогда старлеем был.

– И что же, с двадцать шестого года вы ни разу не встречались?

«Да, неплохо вы к поездке на Север подготовились, господа югороссы. И откуда только информацию добыли?» – оценил я степень информированности собеседника.

– Отчего же, встречался. Но для меня он навсегда капитаном останется, а я для него Илюшкой-Занозой, – неискренность в таких вот безобидных с первого взгляда разговорах хорошо чувствуется, так что лучше не обманывать, тем более что смысла особого нет.

– Это понятно, но я с Александром Георгиевичем так близко, как ты, не знаком… Впрочем, не о том сейчас речь. Тебе, Илья, про экспедицию Бахтарова что известно?

Вот тут я откровенно напрягся – Сашина «поездка» в Западную Европу была мероприятием не только опасным, но и сверхсекретным, и знать о ней на Юге не могли ни в коем случае! А если знают…

– Ты, Илья Васильевич, не нервничай. И варианты не считай, все одно не угадаешь… У Бахтарова судно медным тазом накрылось, и он уже второй год кукует где-то в южной Франции. Или северной Испании… Мы передачу его перехватили… Ну и на связь с ним вышли… О, гляди-ка, брови хмурить сурово перестал! – широко улыбнулся Удовиченко. – Хорошие новости, по себе знаю, любому настроение поднимают. А теперь давай, брат, за нынешние дела потолкуем…

– Так вроде все в рамках – я вас встречаю, привожу к нашим начальникам, а там уж вы сами – как взрослые мальчики со взрослыми мальчиками.

– А ты, стал быть, не начальник? – ухмыльнулся полковник. – И не «большой мальчик»?

– Не начальник, – согласился я с ним.

– А ты, Иван, – обратился гость к Муру, – тоже его начальником не считаешь?

– Не считаю! – поддержал меня Ваня. – Вожаком – да, а для начальника у него еще пузо недостаточно выросло.

После такого определения Удовиченко заржал в голос, а мне только и осталось, что погрозить Тушканчику кулаком.

– Надо запомнить: «Вожак – это начальник без пуза!» – утирая выступившие от смеха слезы, сказал полковник. – А скажи-ка мне, разлюбезный «неначальник», почему из ваших в других краях если и знают кого больше тебя, так только Беса – отца твоего, Витамина и еще парочку столь же легендарных стариков?

– А я почем знаю? Молва – штука такая. Непонятная и загадочная. Про вас, южан, тоже чего только не рассказывают. Если всему верить, то я не морс с вами сейчас попивать должен, а горло от уха до уха распускать. Потому как если хотя бы половина из тех баек правда, то любой бредун или выродень по сравнению с вами – дитя невинное. А возраст ваш, господин полковник, как раз подходит.

Внезапно помрачневший южанин поднял на меня вдруг осунувшееся лицо:

– Я к тем вещам – и краем отношения не имею, хочешь – верь, а хочешь – не верь. Но многое из того, о чем люди бают, – правда. А вот что да как на самом деле было – то в папочке особой у меня в машине лежит. И Витамину вашему мне эту папочку поручено в целости и сохранности передать, чтобы и в ваших краях кусочек правды был.

– И вы мне сейчас все это зачем рассказываете? – довольно невежливо перебил я собеседника. – Чтобы я важностью момента проникся? И при чем тут моя известность? Черный Сталкер куда как известнее…

– Это кто еще такой? – не понял прикола полковник.

– Это страшилка у нас детская такая – «В черном-черном городе, по черной-черной улице, на черном-черном грузовике едет Черный Сталкер», – подсказал незнакомому с нашим фольклором южанину Тушканчик.

– Тем более, Илья Васильевич! – спокойно продолжил Удовиченко. – Если популярнее тебя только «отцы-основатели» и фольклорные персонажи – сам бог велел тебя во взрослые игры заманивать.

– А заманивать-то зачем? Если игра хорошая, я и сам влезу, за мной не заржавеет.

– Ну, учитывая твой послужной список, точно – влезешь! И, возвращаясь к молве и популярности, хочешь, кое-какими нашими наблюдениями поделюсь?

– Валяйте…

– Валяют дурака… – проворчал полковник и достал из нагрудного кармана сложенный листок бумаги. Развернув его, он достал из другого кармана очки в тонкой металлической оправе, водрузил их на нос и покосился на меня: – Вот это, – он потряс листком, – отчет наших аналитиков на тему «Следопыт Заноза и его сказочные подвиги»!

За спиной у меня, сдерживая смех, явственно хрюкнул Тушканчик, а вот мне самому было не сильно весело. «Чувствуется, не одни только наши северные соседи начали плотно меня разрабатывать. Южные тоже время даром не теряли».

Полковник, не обращая на веселье моего соратника ни малейшего внимания, продолжал:

– С «умного» на русский я переводить не буду, мне кажется, в данной компании в этом нужды нет. Короче, – и он прочитал вслух: – «Несмотря на то что почти семьдесят процентов респондентов выказали знакомство с объектом исследований, но только восемь процентов из них смогли дать примерный словесный портрет фигуранта. Подобное распределение указывает на то, что фигурант или является объектом пропагандистской кампании, или ему свойственна аномальная популярность среди обитателей Мертвых земель. Отдельно можно отметить тот факт, что слухи и информация о фигуранте встречаются в областях на триста километров южнее его действительной оперативной зоны».

– Приятно, что вы нас такими умными считаете, полковник, – после некоторой паузы сказал Иван. – Но это «фигурант» такой умный, а мне все-таки перевод потребуется.

– Ну, тебе тоже не стоит прибедняться, Иван Генриевич… Однако для поддержания разговора скажу, что байки о твоем друге рассказывают и в Тамбове, и в Воронеже, и даже в Днепропетровске.

Мур восхищенно присвистнул:

– Вот это да! А меня не упоминают? Вроде как любимого коня богатыря Илюшеньки из славного города Мурома?

– Упоминают, не переживай! Как-нибудь дам почитать «Сказ про Палаты Алмазные и рать Бесовскую», который наши «этнографы», – кавычки в этом слове прозвучали столь явственно, что об истинном роде деятельности этих югороссийских «ученых» можно было и не гадать – наверняка что-нибудь связанное с применением сильновзрывчатых веществ и огнестрельного оружия, – в одной ватаге бредунов южнее Воронежа записали. Есть там в числе «лютых ворогов» и Мурло Тушеное… – и суровый полковник лукаво улыбнулся.

– Сергей Сергеевич, а не перейти ли нам от фольклора к делу, – конечно, мне было любопытно, чего там еще всякие «дикие» про нас понапридумывали, но не для того мы, в конце концов, в эту баню приперлись, подставляясь под удар, чтобы обо мне любимом всякие байки слушать.

– Так дело в том числе и в этом заключается. Мы, если довоенным языком выражаться, – посольство. И привезли полноценный протокол о намерениях. А в дипломатии, если ты, Илья Васильевич, не в курсе, слухи иной раз пару дивизий в полной боеготовности заменяют. К примеру, если по Мертвым землям посты и форты не кто-нибудь, а сам Великий и Ужасный Заноза расставит, то и мы, и вы сможем довольно сильно сэкономить.

– А вы, Сергей Сергеевич, так говорите, словно посты эти – вопрос уже решенный… С чего такая уверенность?

– Кем бы твой родственник ни был, но назвать его дураком у меня точно язык не повернется. А потому и планы я строю, соответствующие масштабам нашим и вашим. Или ты считаешь, что псковичи с новгородцами решение, отличное от вашего, примут по получении достоверных и неопровержимых фактов, указывающих на то, что к тем печальным событиям мы никакого отношения не имеем?

«Да, в очередной раз можно только позавидовать осведомленности гостей о наших раскладах! Хотя… Откуда мне знать, может, кто-то из гедевановских ребят точно так же сейчас собирает по крупицам байки в Приграничье и Серой зоне, а то и возглавил какую-нибудь ватажку на Волге или Дону. Впрочем, последнее – это вряд ли. Не допустят южане серьезных конкурентов на своей основной реке…»

Глава 5

Торжок. 279 километров от предыдущей точки. 21.42.

– Домой, Виталий Андреич? – прикрепленным водителем был сегодня Саша-Косорез, сорокапятилетний ветеран, к полноценной боевой работе уже непригодный, но водительскому мастерству которого многие молодые Следопыты завидовали белой завистью.

– Нет, Саша, давай на Красноармейскую, в «Троицу»! – негромко хлопнула дверь машины, и, мягко урча мотором, черный «гелендваген» серии «461»[286] выехал со стоянки.

Машину главы Братства взяли как положено – «на штык», трофеем во время войны «Двадцать шестого года», вот только выяснить, кому именно она принадлежала до Тьмы, не удалось. Просто стояла в одном из гаражей Юрьева, не частных, конечно. И хотя поддержание ее в порядке было по нынешним временам делом затратным, но Андреич привык к ней, можно сказать, душой прикипел. Статус, опять же…

Перемахнув Тверцу по недавно отремонтированному мосту, черный внедорожник повернул на площади Воробьева направо и покатил по Красноармейской.

«Смешно, жизнь поменялась, вся страна в развалинах, а названия как были, так и остались. Наверное, более важные дела у нас были, чем таблички на домах переписывать. Не то что в девяностые, будь они прокляты! – разглядывая выстроенные за последние несколько лет дома, думал Виталий Андреевич. – Вот даже многоэтажки в нормальном состоянии поддерживать удается, а ведь скольких усилий стоило их сохранить! Зато и нынешняя перенаселенность города не так сильно чувствуется».

К «Троице», бывшему «Тринити», а до того «Клубу офицеров в/ч 32882»,[287] числившемуся самым фешенебельным заведением такого рода во всем анклаве, они приехали, когда на улице уже зажглись редкие фонари.

Члены Экономсовета, верхушка Братства, офицеры-вертолетчики из той самой ВэЧэ, крупные торговцы и промышленники – вот та публика, что заглядывала сюда на огонек. Цены тут не то что кусались, а и просто могли сожрать случайного посетителя со всеми потрохами, но не главе Братства об этом переживать, тем более что охрана заведения обеспечивалась именно Следопытами.

Мягко качнувшись на усиленных амортизаторах, «гелик» остановился у старинного, середины прошлого века, одноэтажного здания. Распахнув дверь, Сибанов вышел наружу. «Вот чем хорош мой „немчик“, что с посадкой-высадкой никаких проблем, не то что на „козлике“».

– Вечер добрый, Виталий Андреевич! – поприветствовал его старший из трех привратников.

– И тебе, Сережа, не хворать. – Сергей Остромыслов, по прозвищу Проныра, в Братстве уже лет пятнадцать, давно дорос до командира рейдовой партии, но сейчас его перевели в ведомство Гедевана, и тот послал его сюда, «политесу набираться», как выразился сам начальник аналитической службы. – Костюмчик, я гляжу, уже пообмялся?

Проныра непритворно смутился, ну еще бы – когда неделю назад он надел предусмотренный местным дресс-кодом[288] классический костюм вместо привычного «комка», то смотрелся он на нем едва ли лучше, чем на корове седло. Теперь же он если и не выглядел как настоящий денди,[289] но цивильности в нем изрядно прибавилось. «Однако назвать его этим, как его? – попытался припомнить модное когда-то слово вместо термина времен Пушкина и Достоевского Сибанов. – А, метросексуалом! Да уж, тот, кто его так назовет, проблем получит охапку!» – и, усмехнувшись своим мыслям, глава Братства вошел в предупредительно распахнутую дверь.

В гардеробной его перехватил Семен Вартанович, директор и по совместительству – один из владельцев клуба:

– Виталий Андреевич, так приятно вас видеть у нас в гостях! – распахнул объятья местный владыка.

– Сема, – ответил Сибанов, троекратно обнявшись, – вот скажи мне, куда подевался тощенький армянский паренек, который заведовал задрипанным санаторием в Тьмутаракани, а? Кто подменил его на такого хорошего и очень большого человека? – дружеский хлопок по объемистому животу показал, насколько большого.

– Андреич, ведь не поверишь, если скажу, что с голоду пухну? – лукаво улыбнулся Семен.

– Не поверю…

– Тогда и врать не буду. Скажу только, что сам вырос, проклятый! – и Семен Вартанович, скорчив зверскую гримасу, посмотрел на свой живот.

– Махидов, ты только скажи, – заговорщицки приглушенным голосом ответил ему Сибанов, – у нас есть специальная программа для похудания. Если надо – запишу по старой дружбе…

– Да? И какая? – подхватив Виталия под локоть, директор клуба повел его в глубь клуба.

– Хочешь – «Рейд на Кинешму»? А хочешь – «Патруль под Удомлей»? У нас, сам знаешь, выбор богатый.

Семен засмеялся так, что внушительный живот, о котором велся разговор, заколыхался словно древний водяной матрас:

– Да, с вас станется, Виталий Андреевич! Кстати, вас в отдельный или с Валерой вместе будете?

– Куда же он без меня? К нему давай. И там еще Межников к нам подъехать должен… Проводишь? Или халдеям своим поручи…

– Обижаете, Виталь Андреич? – на круглом лице директора действительно проступила нешуточная обида от того, что кто-то мог предположить, что встречу человека, считающегося Министром обороны анклава, он доверит подчиненным.

– Ну сам, так сам… – и Сибанов толкнул массивную дверь «генеральского» кабинета. – Еду Валерка, надо понимать, уже заказал? Тогда пусть нам не мешают, вызовем, если что.

Из глубины большого, «квадратов» в сорок, помещения, освещенного только пламенем камина и светом десятка свечей в настенных канделябрах, ему навстречу вышел начальник аналитической службы, уже сменивший униформу на вечерний костюм:

– Быстро вы приехали, Виталий Андреевич, я даже разговеться не успел.

– Что, так с Великого поста и голодаешь? А ничего, упитанный вроде… – глава Следопытов устало опустился на роскошный диван. – Есть что-нибудь новое с югов?

– Пока ничего. Вы салат будете или горячего подождем?

– Заботливый ты, Валерка, прям как жена моя, – проворчал Сибанов, – но салат буду, а то генералиссимус наш сейчас приедет и не до того станет. Что там нам бог послал?

– Оливье, салат из свежих овощей и заливную рыбу, – Гедеван широким жестом показал на дальний обеденный стол.

* * *

Салаты они съели, впрочем как и горячее, когда наконец дверь открылась и появился генерал-лейтенант Межников, главнокомандующий вооруженными силами анклава;

– Ну что, наелись на денежки народные, бродяги?

– Мы бы и выспаться успели, если ваше высокопревосходительство еще немножко задержались, – так же шутливо проворчал Виталий Андреевич. – А «пчеловод» что, не приехал?

– Приехал, – «министр обороны» поочередно пожал руки присутствующим и, опустившись в кресло, продолжил: – Но ему приспичило после дальней дороги, так что пару минут обождать придется.

– А с чего дорога дальняя?

– Эх, Виталий, в черном теле тебе своих пацанов держать надо! В черном теле! – Генерал повернулся в Терешину: – Что, Валерка, начальника своего в неведении держишь?

– Не до того было, если честно, Михаил Александрович, – Гедеван ни капельки не смутился, – у нас тут у самих дым коромыслом и хай до небес. А испытания никуда не убегут.

– Так, Валера, что за испытания?

– Сегодня под Удомлей испытания НУРСов[290] закончили, – ответил вместо Терешина генерал. – В аккурат в формате С-8[291] сделали. Топливо, конечно, не фонтан, но параметры всего на двадцать процентов хуже, чем у довоенных, получились, а если учесть, что старые уже на складах залежались, то всего на десять.

– И сколько их таких хороших сделать могут? – сразу взял быка за рога Сибанов.

– Пока три десятка в месяц. С топливом затык – химики по объемам не справляются. Да и зачем нам много? Или ваши «сороки» на хвостах опять какие-нибудь дурные вести принесли?

– К сожалению, ты угадал, Миша, но давай летуна нашего подождем, его это тоже касается.

После пятиминутного разговора ни о чем, дружеских подначек и шутливого пропесочивания «молодого», то есть Гедевана, дверь, наконец, открылась и к компании присоединился «винтокрылый бог Твери и всех окрестностей» (именно так его титуловал Андреич), полковник Трубников. В принципе, он мог быть и генерал-полковником, благо с главнокомандующим был на короткой ноге больше тридцати лет, с тех примерно пор, когда молодой Межников носил капитанские погоны, а сам вертолетчик – лейтенантские и только что прибыл в ЦБП на стажировку после училища. Но Сибанов потому главкома генералиссимусом и дразнил, что много лет назад, когда встал вопрос о карьерном росте, довольно зло пошутил: «Если ты, Миша, себе сейчас сразу после капитана генерала присвоишь, то я тогда стану фельдмаршалом госбезопасности, и тебе, чтобы меня снова обскакать, только и останется, как мундир генералиссимуса примерить». Вот так и стал Михаил Александрович Межников «генералиссимусом», для своих, конечно.

– Привет честной компании! – судя по голосу, настроение у летуна было приподнятое.

– И тебе привет! – откликнулся главный Следопыт. – Что веселый такой? Или уже в баре принял?

– Все б тебе напраслину на честных служак возводить, Андреич, – высокий и сухопарый полковник присел на диван рядом с Гедеваном. – Свой стакан я еще на полигоне опрокинул, но то когда было… Так что, господа хорошие, не жидитесь, а налейте стаканчик коньячку в честь приятного известия!

– Валер, плесни господину Дуэ,[292] но немножко, на пару пальцев. А ты, крылатый, не расслабляйся, потому как эта драгоценная жидкость, – Виталий покосился на стоящую на столе бутылку «Наири», – вполне может не в то горло пойти. И, соответственно, корм не в коня будет.

– Вот застращали, застращали, – скороговоркой ответил полковник, но рюмку опрокинул в рот торопливо, словно действительно опасался предсказанной Сибановым неприятности.

Последний же сопроводил залихватский прием алкоголя одобрительным кивком, дождался, когда летчик закусит, и только тогда перешел на серьезный тон:

– Новости, собственно говоря, две – агентура скандинавов попробовала похитить Занозу и к нам едет посольство южан.

– Ох, ни хрена себе! – удивился Трубников, а вот генерал, поскольку о посольстве уже знал, прореагировал значительно более сдержано:

– Чего от Илюхи хотели? И, кстати, что это вы его самого сюда не притащили?

– Понимаешь, Миша, – вкрадчивым голосом ответил Сибанов, – мы потерпевшего нашего отправили куда подальше, во избежание, так сказать…

– Уж не посольство ли это самое встречать? – криво усмехнулся генерал.

– Приятно с тобой работать, Миша!

– Ты это уже скоро тридцать лет как твердишь, Виталя.

– Так как только ты поглупеешь, так я и перестану.

– Я тебя обязательно предупрежу… – генерал отхлебнул из фарфоровой чашки настоящий чай и продолжил: – А теперь расскажите, господа Следопыты, подробности. Страсть как авантюрные приключения люблю.

– Если коротко, то наши северные соседи в результате многолетней операции вышли-таки на «пасеку». Точнее – раскопали, на какой тропинке следы к ней искать. И попробовали Илюшку нашего в полон взять и расспросить со всем старанием. – Несмотря на шутливость оборотов, лица всех слушателей были серьезны и сосредоточенны. – Мы, правда, сами его к ним аккуратно подводили, так что парень был на стреме и вывернулся.

– А через кого они работали? – Межников задал вопрос, что называется, по существу.

– Я думаю, Миша, что погоняло «Дуб» тебе знакомо?

– Да уж, наслышан. То есть ребятки через него заходили?

– Нет, он сам оттуда . Мы, собственно говоря, на него ополчились, когда Валерка, – кивок в сторону Гедевана, – обратил внимание, что из наших не осталось практически никого, кто бы с ним работал. Что само по себе напрягает. А когда мы «гостей дорогих» с чувством расспросили, то один из прибалтийских парнишек признался, что да – были-таки заказы на «сырую работу». Так что действительно шкандыбалы хвосты подчищали качественно. По нашим нынешним прикидкам, настоящий Дуб с их помощью дуба дал лет пять назад, а потом под его личиной уже их человечек шалить начал.

– А может, и с самого начала он ихний был?

– Нет, не может, Василий еще лет двадцать назад с Дубом контакты навел, в общем-то, наш первый «мирный договор» был, так что точно рокировочка была.

– Взяли страдальца?

– Соскочил. Очень красиво уход обставили… Кстати, Николай, – обратился Сибанов к Трубникову, – если тебе запчасти к «Ирокезу» нужны, можешь на мигаловском аэродроме пару горстей набрать.

– Вот даже как! – восхитился вертолетчик. – А что только запчасти? Целый взять не могли?

– Смогли бы, но военная фортуна, сам знаешь, девка такая… Капризная, стерва!

Межников молча отхлебнул чаю, несколько секунд покатал жидкость во рту, проглотил, потом поставил чашку на стол и посмотрел на главу Следопытов:

– То есть я правильно понимаю, что вертолет был только для прикрытия?

– Да, именно так.

– И, соответственно, игра пошла резкая.

– Совершенно верно! – Виталий Андреевич выбил пальцами дробь по столешнице. – Валер, давай-ка сюда диковинку!

Терешин достал из портфеля небольшой сверток и положил его на стол перед собой.

– Что там? – спросил Межников.

– А ты открой, Миша. Порадуйся.

Генерал аккуратно развернул бумажный кулек.

– Твою мать! – выдохнул он, глядя на лежащий перед ним фрукт с далекого юга и нашивки Королевских ВВС Швеции.

Глава 6

Город Михнево. 50 километров южнее Столицы.

Вы толком так ничего и не объяснили, полковник! Так – наметки и намеки сплошные. Может, более конкретно поговорим?

– Ага! Уф! Хорошо! – Удовиченко опрокинул на себя лохань холодной воды и теперь пыхтел и фыркал, словно морж, вылезший на берег. Разговор продолжился и в парной, как говорится – без отрыва от производства.

– Что «уф»? – Я сам окатился ледяной буквально минуту назад и отлично понимал состояние полковника, но не все же гостям нам по ушам ездить и психологически давить.

– «Уф» – потому что хорошо! – рдея лицом, умиротворенно ответил полковник. – Больше двух недель к вам добирались, а в дороге какая, на хрен, баня?

– Обыкновенная, следопытская.

– Это как? – на лице Удовиченко явственно отразился неподдельный интерес.

– Да элементарно! Неужто не знаете?

– Может, и знаю, но не знал, что она «следопытская». – Мы устроились на лавке в предбаннике и наслаждались покоем, потягивая брусничный морс.

– Ее раньше «индейской» еще называли, – пустился я в объяснения. – Ставите палатку, а еще лучше – тент с пологами, чтобы дно не попортить. Рассаживаетесь внутри. Камни в костре нагреваете, внутрь заносите и поддаете, как обычно. Только лица отворачивать приходится – это если в маленькой делать.

– А, слышал я про такой способ. Но как-то не догадались сделать. Да и мыться не очень удобно.

– Это почему же неудобно? Камни в ведра с водой – вот и теплая. А основная грязь с потом сходит. У нас раньше в любом рейде баня в обязалово была – вместо дегазации.[293]

Старик покачал головой:

– У нас в «горячие» зоны мало кто ходил, вот и не появилось привычки. Специфика… Да и ИПП с ИДК[294] у нас хватало… – и после небольшой паузы неожиданно попросил: – Расскажи, как раньше в Москву ходили, Василич.

– С какой целью интересуешься, Сергеич?

– Я в Столице только один раз и был, – грустно, как показалось мне, ответил пожилой вояка. – Как училище окончил, на три дня приехал… Мир посмотреть, себя показать… В две тысячи одиннадцатом. Осенью.

– Ну это рассказ не на пять минут, Сергей Сергеевич. Неужели никто из ваших сюда не рейдовал?

– А на хрена? Добычи путной и рядом немало было, а за полторы тыщи верст переться, чтобы дозу схватить, а потом назад добычу через бандитские края волочь – кому это надо? – Это у вас Москва под боком была. Хотя, думаю, вы туда не часто ездили.

«Это ты так, полковник, сейчас говоришь, потому как вам вряд ли знакомо то, что мы тут пережили! – зло подумал я, при этом внешне невозмутимо отхлебнув морсу. – А когда за те места, где товар лежит и при этом не фонит или фонит несильно, резня идет такая, что асфальт от крови красный, тогда хочешь не хочешь в Столицу поедешь. Иной раз лучше с дозиметром по „горячей“ зоне поползать, чем с отморозками рубиться».

– Думаете или знаете? Ни за что не поверю, что у вас в загашнике пары тысяч фотографий Москвы после удара нет. Положа руку на сердце, полковник, признайтесь!