Текст книги "Мир Терского фронта. Тетралогия"

Автор книги: Артем Рыбаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 46 страниц)

– Поставь, пожалуйста, – попросил он после моего кивка.

Воткнув флэшку в разъём магнитолы, я выбрал десятую по счёту композицию:

Удары сердца твердят мне, что я не убит,

Сквозь обожжённые веки я вижу рассвет.

Я открываю глаза – надо мною стоит

Великий Ужас, которому имени нет.

Они пришли как лавина, как чёрный поток,

Они нас просто смели и втоптали нас в грязь.

Все наши стяги и вымпелы вбиты в песок,

Они разрушили всё, они убили всех нас…

Прорвался через жесткие гитарные риффы[252] голос певца. Много-много лет назад мой земляк, московский музыкант и поэт Сергей Калугин, спел эту песню, ставшую в своё время неофициальным гимном Следопытов, сражавшихся в Прибалтике.

Они пришли как лавина, как чёрный поток,

Они нас просто смели и втоптали нас в грязь.

Все наши стяги и вымпелы вбиты в песок,

Они разрушили всё, они убили всех нас…

И можно тихо сползти по горелой стерне

И у реки, срезав лодку, пытаться бежать

И быть единственным выжившим в этой войне,

Но я плюю им в лицо, я говорю себе: «Встать!»

Тушканчик выбивает ритм на коленке, а я вспоминаю, какие лица были у членов банды, напавшей на нас в Люберцах, когда он, криво усмехаясь, подошёл к ним на том пустыре и, бросив им под ноги две складные лопатки, приказал: «Копайте!»

Они не знали, что им предстоит готовить могилу для нашего непутёвого товарища, а не для себя. Могилу для Следопыта, которого сгубила жадность. Человека, оставившего свой автомат ради хабара.

В подсобке мебельного магазина Мистер Шляпа и Викентий нашли кучу коробок со всякой мелочевкой: шурупами, крючками, ручками для мебели. Очевидно, завезли с базы перед самой Катастрофой, и никто так и не нашёл это богатство после.

Удары сердца твердят мне, что я не убит,

Сквозь обожжённые веки я вижу рассвет.

Я открываю глаза – надо мною стоит

Великий Ужас, которому имени нет.

Я вижу тень, вижу пепел и мертвый гранит,

Я вижу то, что здесь нечего больше беречь.

Но я опять поднимаю изрубленный щит

И вырываю из ножен бессмысленный меч.

Последний воин мёртвой земли…

По просьбе Ивана и Фёдора, стоя над могилой Шляпы, я отменил своё решение, и его родственники будут получать пенсию от общины и получат долю из взятой в этом рейде добычи. Не знаю, может, не стоило соглашаться, но мне показалось, что негоже переносить свою неприязнь с покойника на его близких.

Я знаю то, что со мной в этот день не умрёт.

Нет ни единой возможности их победить.

Но им нет права на то, чтобы видеть восход,

У них вообще нет права на то, чтобы жить.

И я трублю в свой расколотый рог боевой,

Я поднимаю в атаку погибшую рать,

И я кричу им: «Вперед!» Я кричу им: «За мной!»

Раз не осталось живых:, значит, мёртвые – встать!

Последний воин мёртвой земли…

А вот пленных мы не тронули, так, съездили пару раз по зубам для памяти после того, как подстреленный мной молодой парень в «коже» начал качать права. Морщась от боли и зажимая дырку в плече тряпкой, он зло вещал, что их вождь, подло убитый нами, будет отомщён, что мы пытались украсть их имущество и прочую ахинею. После вдумчивых расспросов он, уже не такой гордый, всхлипывая и размазывая сопли и кровь по лицу, согласился, что это они нарушили конвенцию, о которой он лично, правда, ничего не слышал. Тушканчик изящно переложил всю вину на покойного Хирошимы (так, более чем странно, оказывается, звали их главаря, не пережившего близкого знакомства с автоматическим гранатомётом), и изрядно понурых «романтиков большой дороги» отпустили восвояси, пообещав им вернуть часть оружия на обратной дороге. Трофеев собрали столько, что пришлось нагрузить ими не пострадавший «уазик» и посадить за руль Чпока, да и в «Тиграх» пришлось в тетрис поиграть. Если честно, то бросить такую кучу хоть и плохонького, но оружия и рабочий, в прекрасном состоянии, автомобиль никто из нас не решился. Среди трофеев меня заинтересовал один из «Калашниковых», на котором, как мне показалось вначале, был установлен «ред-дот».[253] Подивившись состоятельности членов банды, я вытащил автомат из кучи. «Мда, голь на выдумки хитра!» – прицел оказался самопальной подделкой – из металла какой-то умелец сварганил рамку, в которую было вставлено стеклышко с красной точкой посередине. Никакими лазерами и голографией тут и не пахло. «Рельса» была выполнена как одно целое с прицелом, а сам он был притянут хомутами для шлангов к газоотводной трубке «калаша». О какой бы то ни было точности тут говорить не приходилось, хотя, наверное, предыдущий владелец сильно гордился своим прицелом…

Ещё занятно было то, что никаких последствий для нас эта стычка принести не должна была. Банда была из диких – осенью пришли откуда-то с юга, я так и не понял, откуда точно, подивились хлебности места, но покойный главарь решил, что скромная жизнь мародёров-добытчиков не для таких лихих парней, и приказал «трясти лохов». Да случилась незадача – уже на второй «операции» на нас напоролись. Один из пленников, невысокий худой парень лет восемнадцати, рассказал, что четверо местных, приехавших три дня назад на двух телегах за кирпичом, только раззадорили главаря, и, когда дозорные сообщили о двух крутых тачках, он повёл на дело весь личный состав, оставив в лагере только трёх девах. «Вот не повезло!» – в сердцах сказал длинноволосый, а Мур его огорчил, объяснив, что если бы на нашем месте оказались бронницкие, то «романтиков большой дороги», скорее всего, развесили на путепроводе, а если бы монахи посадские – то отправили бы в Шатуру на перевоспитание. Лет на десять.

Как платил Незнайка за свои вопросы,

Что скрывал последний злой патрон,

И чему посмеивался Санька Матросов,

Перед тем как шишел-мышел, пёрнул, вышел вон.

Москвича Калугина сменил сибиряк Летов, мысли мои приняли другое направление, и я посмотрел на часы. «Гады бандитские, почти два часа у нас спёрли!» Стрелки показывали без двадцати девять.

– Чпок Занозе, – сказал я в микрофон, немного убавив звук.

– Да, командир. Слушаю, – немедленно откликался Андрей.

– Ты сколько из своей колымаги по максимуму выжать сможешь на этой дороге?

– Полтинник – легко! Больше – не знаю, я в подвеску не лазил.

– Внимание всем! Заноза в канале. Ускоряемся до шестидесяти, время поджимает!

Это знает моя свобода,

Это знает моя свобода,

Это знает моё поражение,

Это знает моё торжество,

Это знает моё поражение,

Это знает моё торжество.

* * *

– Федя, подними антенну! – попросил я Говоруна, а сам полез в кабину, рацию настраивать.

Через три минуты я глубоко вздохнул и, включив микрофон, чётко и внятно произнёс:

– Маленькой ёлочке холодно зимой!

Спустя пять бесконечно долгих секунд динамик ответил:

– Встанем под ёлочкой в дружный хоровод, весело, весело встретим Новый год! Мы у местного стадиона, рядом с машиной, на которой дедам стыдно было ездить.

Я слегка растерялся, но потом понял, что стадион находится на берегу Оки.

– Понял вас, выдвигаемся, мы – на двух «Тиграх», если знаете такие машины.

– Знаем, ждём.

– А почему только на «Тиграх»? – поинтересовался Говорун.

– А «уазик» пока тут, в тенёчке, постоит. В конце концов, мы не на базар едем. Ты с Чпоком останешься – барахло рассортируете и покомпактнее уложите. Хоть и старьё в основном, но ты там посмотри, может, что-то в порядок привести можно.

– Ага, понял. Когда назад планируете?

– Хрен его знает, товарищ генерал! Собака след не берёт! – отшутился я и скомандовал: – По машинам! Мы в голове!

Коломна относилась к атакованным городам, и, чем пробираться по заваленным обломками улицам, было быстрее и проще сделать небольшой крюк и выйти к нужной точке со стороны реки. Становилась понятной и логика наших гостей: стадион на окраине города – ориентир хороший и в развалины лезть не надо. Я заранее, ещё пока ехали по Егорьевке, проштудировал «библию», благо наши сюда в своё время ездили, искали оборудование на заводе, выпускавшем тяжёлые станки и спецоборудование для нефтянки, и выяснил, что городу досталось неплохо: враги целились и в военное КБ, занимавшееся разработкой зенитных ракет, артиллерийское училище и ту самую Центральную авиационно-техническую базу ВВС и ПВО ВМФ России, на которую меня нацеливал Андреич. Сколько я таких городов за свою жизнь перевидал? Дюжины три, никак не меньше! Как объяснили мне те, кому ещё до Катастрофы работа была – Родину защищать, американцы на нас попытались реализовать модернизированный «югославский сценарий». Разрушить ключевые узлы инфраструктуры и управления, дождаться анархии и разрухи и взять всё, устранив при этом страну-конкурента. Для многих городов, вроде того же Воскресенска или Уфы, и ядерные боеголовки не понадобились. Что будет при попадании парочки «томагавков» в завод оргсинтеза или НПЗ, можно и сейчас, спустя три десятилетия, представить: море огня, потоки какой-нибудь фосфорной кислоты, сжигающей всё живое, или зеленоватые облака хлора, окутавшие город-«миллионник». А если добавить к этому отсутствие единого управления, прерванное энергоснабжение, лесные пожары… Ад на земле, короче! Я почему столицу Башкирии вспомнил? Потому что был у нас один парнишка оттуда, Андрей Мильсов. Мы с ним сдружились сильно, когда в своё время по развалинам лазили, так его родители мне рассказали, что на родине их могло приключиться. Они-то в наши края в две тысячи одиннадцатом перебрались, отца на работу сюда перевели.

Пока я думал о вечном, наша колонна проехала через частный сектор и выбралась к реке Коломенке. Слева, у слияния последней с Окой, моё внимание привлёк уже виденный ранее стадион, больше похожий на постройку инопланетян, а впереди, на горе, нас встречали стены древнего Коломенского кремля. Красные, с мощными контрфорсами, они выстояли и в этом катаклизме.

– Илюх, ты не знаешь, в каком году это построили? – нарушил молчание Иван.

– Точно – нет, а так… в шестнадцатом веке или семнадцатом.

Чпок притормозил.

– Это что же получается – они тут уже четыреста лет стоят? – спросил он, развернувшись ко мне.

– Выходит, так. А может, и все пятьсот.

– Вот это да! Слушай, командир, я всё спросить хотел, ты Московский Кремль видел?

– Видел. В бинокль. Развалины… – раздельно, чуть ли не по слогам ответил я.

– А…

– Другие ходили, я – нет! – предвосхищая следующий вопрос, оборвал я нашего водителя. – Ты направо поворачивай, а не сиди варежку разинув.

Андрей смутился, воткнул передачу, и мы медленно двинулись вверх по Коломенке, удаляясь от памятника русской старины.

– Андрюшка, – лицо Тушканчика появилось над моим плечом, – ты небось про Алмазную Палату хотел расспросить, верно?

Чпок буркнул в ответ что-то не очень разборчивое, всем своим видом демонстрируя, что в настоящий момент его гораздо больше занимают ямы на дороге, а не какие-то там легенды мародёров.

– Да ладно тебе, не менжуйся! – Отвязаться от Ивана иногда и мне бывает сложно, а уж нашему «новобранцу» так вообще… – Мы тоже молодыми были, и тоже вопросы дурацкие задавали. Верно, Илья?

– Конечно! Как же без этого? – поддержал я его игру.

– Во! Слышал, что командир сказал? Так что давай, не шифруйся от своих-то!

– Да нет, я не про Алмазные Палаты, – оттаял Чпок. – Мне просто интересно, уцелело ли там хоть что-то? А то на картинках и в кино видел. Красиво очень.

– О, так ты Правильно спросил, Илья и наяву Кремль видел. Помнишь, – обратился он уже ко мне, – ты в детстве рассказывал, как вы с батей твоим по мосту ехали?

Пришлось рассказать Чпоку про моё детское воспоминание, когда мы с отцом прекрасным весенним утром отправились со своей Шаболовки в гости к Андреичу, и машина наша, проскочив по пустынной в этот ранний час Якиманке, выехала на Большой Каменный мост, и передо мной открылся Кремль во всей своей красе. Сверкали в лучах низкого солнца купола Василия Великого и соборов, кирпичные зубчатые стены казались мне тогда сделанными из ярко-красного мармелада, а колонны дворцов – из сахара. Андрей так заслушался, что «Тигр» наш угодил колесом в рытвину, и он чуть не прикусил язык!

– Рули давай! – несколько шепеляво прикрикнул на него Иван, приложившийся лицом о моё плечо и, похоже, прикусивший при этом язык.

Андрей буркнул что-то неразборчивое, должно быть, извинился, и мы покатили дальше.

Судя по некоторым признакам, в своё время население эвакуировалось отсюда в относительном порядке, машин на улицах было брошено немного, и Чпоку удавалось держать скорость под тридцать. Так что, попетляв по улицам Коломны с четверть часа, мы наконец увидели справа впереди здание университета, которому принадлежал искомый стадион.

– Колонна, стой! – скомандовал я в нашу рацию, а на большой набрал вторую частоту для связи с гостями.

– Хоровод ёлочке. Мы почти на месте, наводите точнее.

– Хоровод здесь, – спустя несколько секунд (ребята, похоже, нас ждали) ответила рация. – Ваше место?

– От меня на полпервого здание школы для очень больших ребят. Дистанция сто семьдесят – двести.

– Понял тебя, «Ёлочка». За сто до основного здания есть проезд перед общагой, вам туда. Четверть километра – увидите футбольное поле, мы в «зелёнке» рядом с ним.

– Вас понял. Отбой.

Я повернулся к нашему водителю:

– Вон перед той четырёхэтажкой направо и потихонечку вперёд.

– А чего это «потихонечку»?

Тушканчик отвесил ему шутливый подзатыльник:

– Рули давай, а не со старшими спорь! С визгом шин и управляемым заносом это ты к крале своей приезжать будешь или девок у клуба кадрить, а серьёзные люди на серьёзные встречи приезжают вовремя и не торопясь! Понял?

– Да понял я, понял, дяинька! Только больше не бейте! – вполне в тон Ивану ответил Чпок.

«Ребят немного отпустило после всех заварух, вот и дурачатся. Но расслабляться ещё рано – мы пока „туда“, а не „оттуда“! И вообще, первая заповедь рейда – расслабиться можно только у себя на подворье! А то случалось, что Следопыты и в трёх километрах от родного дома в такие передряги влипали, что мама не горюй…»

– Так, друзья мои, что-то вы разошлись не по делу… А ну, третий «Б»! Взялись за руки гурьбой – ручеёк течёт домой! Короче, отставить радость и веселье!

– А я что? Я – ничего! – изобразил невинную овечку Мур, а Андрей, не желая получать очередную порцию «воспитательных трендюлей», просто занялся своим делом.

Несмотря на свою молодость и неопытность, парень нравился мне всё больше и больше. Может, попросить Гедевана его в мою группу на постоянной основе включить? Но об этом я буду думать, когда домой вернёмся.

Иван достал из чехла бинокль и полез в люк, наблюдать. Я же попытался представить себе, какие же они – парни из Югороссии? Но ничего, кроме дурацких детских страшилок про радиоактивных мутантов или отвратительных рож бредунов и выродней, на ум почему-то не шло. То есть логически я, конечно, понимал, что ничем, кроме говора, они от нас не отличаются, а вот эмоционально… Слишком долго не было никакого опровержения причастности нынешнего руководства югороссов к тем страшным событиям тридцатилетней давности. А после войны цена человеческой жизни у одних упала ниже плинтуса, а у других ракетой взлетела в небо. Первых как раз выроднями и называют, а с ними у нормальных, вменяемых, людей разговор короткий – на шею крюк, а крюк – на сук! И жителей тёплых краёв, раскинувшихся между Днепром и Доном, народная молва у нас вот уже три десятилетия к выродням причисляет. А оказалось, что всё совсем не так. И тому подтверждение есть. Документальное. И, стало быть, то, что мы сейчас делаем, гораздо важнее любого хабара! Золото и бриллианты, с оперативной памятью намешанные, – пыль и прах, потому что мы сейчас людей друг с другом примиряем, сохраняя жизни сотен и тысяч!

Глава 22

За 1858 километров от предыдущей точки.

Небольшая вилла у озера Туз.

– …Таким образом, несмотря на досадную неудачу, нашим северным друзьям удалось собрать ценную информацию!

– Эти общие слова, Мустафа-бей, хороши, когда говоришь просто так! – прервал выступавшего грузный седобородый мужчина, одетый в полевую форму с погонами мирлива[254] на ней. – Нам надо точно знать, что сможет противопоставить нам противник! А эти красоты оставьте для базара или ваших дипломатических бесед.

– Дорогой Юсуф-бей, наши северные друзья нам пока,  – говоривший выделил это слово, – не подчиняются. Точные военные данные вам лучше спросить у ваших подчинённых, а вот что думают в остальных уруских землях про нашего будущего противника, знать не только не вредно, но даже и полезно! – И дородный мужчина с маленькими чёрными усиками, прилепившимися к верхней губе, звонко рассмеялся.

– Тогда, дорогой Мустафа, мы просто жаждем услышать именно эти новости! – Генерал постарался скрыть раздражение за напускной вежливостью, но, похоже, никого из присутствующих не обманул.

– Вам, дорогой мирлива, я скажу без утайки, что, по сообщениям потомков храбрых северных мореходов, почти все анклавы северо-западной части России крайне негативно восприняли поступок предыдущего руководства нашего противника, и, по оценке экспертов, какие бы то ни было контакты в ближайшее время маловероятны. Тем более – прямая военная помощь!

– А как же традиционная для русских взаимовыручка? – спросил мужчина, сидевший справа от генерала и на протяжении всего совещания делавший пометки в блокноте.

– Простите, эфенди,[255] не знаю вашего имени и звания…

– Каймакам[256] Анвар, отдел планирования.

– Они о ней забыли, и это нам на руку! По данным наших храбрых братьев по вере, даже внутри одного «государства» нет сплочённости и единства! И ещё у них отсутствует такая важная для каждого из нас вещь, как Вера. Мы, мусульмане, сильны единой Верой, даже века доминирования кафиров[257] не смогли сломить единство правоверных!

Сотрудник «отдела планирования» внимал этой речи с подобающим вниманием – всё-таки разведка, да ещё на Востоке – дело более чем тонкое, а вот генерал не выдержал, поморщился и прервал-таки оратора:

– Дорогой Юсуф-бей, не надо нам рассказывать о Вере, которая переполняет сердце каждого истинно верующего! – в голосе генерала слышалась неприкрытая издёвка. – Да и потом, вы не храбрых, но тупых мюридов[258] с Кавказских гор охмуряете, так что лучше прямо расскажите, какую ещё помощь может оказать ваше ведомство в деле создания нового, самого северного вилайета?[259]

– Благодаря крайне успешной для нас торговой операции с северными союзниками мы получили довольно значительное количество электронной продукции, причём именно военного назначения. Если честно, мы и представить себе не могли, что два судна с продовольствием и фруктами принесут такой барыш! Грузовики уже выехали из Эрдемли и через пару дней будут на месте. А сейчас я вынужден извиниться и покинуть вас. Сколь ни приятно ваше общество, но дела, не терпящие отлагательства, ждут меня, – Юсуф-бей прижал руки к груди и с достоинством поклонился.

Когда дипломат покинул комнату, Мустафа-бей обвёл взглядом присутствующих:

– Сладкоголосого представителя внешнеполитической службы мы выслушали, и ничего нового он нам не сказал. Теперь меня интересует ваше мнение, уважаемые. – Он погладил бороду. – Начнём, пожалуй, с вас, дорогой Анвар…

Каймакам встал и, прихватив с собою дорогую кожаную папку, подошёл к белой магнитной доске, висевшей на стене. Достал из папки листок прозрачного пластика с каким-то рисунком и вставил его в проектор. По знаку Мустафы-бея один из адъютантов погасил в комнате свет. Щелчок – и на белом экране появилась трехмерная карта какой-то горной местности.

– Как вы знаете, ребята из Кайсери, да и из Хаккери[260] тоже, в течение всего лета прошлого года не вылезали из данного района. Седьмая и четырнадцатая группы и сейчас там. Вся информация, собранная этими подразделениями, поступала в наш отдел, так же как и доклады торговцев, имамов[261] и платных агентов. Через пару дней будет готов полный меморандум, а сейчас я готов ответить на ваши вопросы.

Сидевший на дальнем конце стола кряжистый мужчина средних лет с лицом, перечерченным двумя шрамами, поднял руку.

– Да, прошу вас, камайкам Асмат Пехлеви.

– Я, уважаемый Анвар, выскажу, как мне кажется, общее мнение. Пару дней до выяснения всех подробностей мы переживём. Ответьте на главный вопрос: имеет ли операция шансы на успех?

– Да, безусловно!

Конец.

Из «Энциклопедии Тёмных времён».

Новый Ярославль, 2070 год.

Бес, он же Вася-Бес, он же Чёрт из Торжка.

Заславский Василий Семёнович. 1973–2038. Известный политический и военный деятель Северо-Западной Руси в период Тёмного времени. Один из основателей и первый руководитель Братства Следопытов. Автор Кодекса Следопытов. Кроме создания вышеупомянутой организации известен как один из видных деятелей Тверской Общины (см. соответствующую статью). Проводил политику объединения разрозненных анклавов севера и северо-запада европейской части России, образовавшихся после наступления Тьмы. Созданная им и Виталием Сибановым организация Следопытов объединяла в себе функции нескольких спецслужб и торговой корпорации. Благодаря усилиям Следопытов Псковско-Новгородской республике удалось наладить связи с государствами Волго-Вятского региона и Центральной России и вследствие этого успешно противостоять экспансии Скандинаво-Балтийской конфедерации. Сын 3., Илья Васильевич (см. Заноза), также Следопыт, исполняя установки отца, осуществил первые контакты с Югороссией, и последней благодаря этому удалось одержать решительную победу на Кавказе над Турцией.

Как стало известно из недавно рассекреченных дневников и воспоминаний Ильи Васильевича, Василий Семёнович до наступления Тьмы был офицером Федеральной Пограничной Службы России, но за несколько лет до ядерной войны (см. БП, Апокалипсис, Конец Всего, Беда) ушел со службы.

На счету Беса тысячи спасённых жизней, десятки (по некоторым данным – сотни) разгромленных банд Нелюди (смотри также Выродни, Бредуны).

Сибанов Виталий Андреевич. 1972–2047. Известный политический и военный деятель Северо-Западной Руси в период Тёмного времени. Совместно с Бесом (см. Заславский) организовал Братство Следопытов. После смерти Беса девять лет был руководителем Братства. По известным данным, до Тьмы был офицером одной из спецслужб Российской Федерации. Во многом благодаря опыту и знаниям этого человека Братство Следопытов превратилось из ватаги мародёров-добытчиков в одну из самых эффективных спецслужб на Европейской территории Советского Союза.

Именно С. санкционировал контакты Занозы (см. Заславский Илья Васильевич) с разведслужбой Югороссии и был активным сторонником роста сотрудничества между Севером и Югом.

Отец Андрей Посадский (Андрей Степанович Зайченко). 1987–2041. Один из государственных и военных деятелей Сергиево-Посадского анклава (см. Цитадель, Оплот Православия.). Начиная с 2023 года являлся одновременно командиром Софринской монашеской бригады (см. соответствующую статью) и начальником всех вооружённых формирований анклава. Член Патриаршего совета с 2020 года. Из воспоминаний современников и документов известно, что до Катастрофы отец Андрей был офицером Софринской бригады МВД РФ. Во времена хаоса и анархии, наставших после тех трагических событий, прославился непримиримой борьбой с бандами мародёров и убийц, чем снискал себе большую популярность не только среди населения своего анклава, но и далеко за его пределами.

Анклавы в аду. Встречный прорыв

Глава 1

«А дорога серою лентою вьется, залито дождем смотровое стекло…» – назойливо вертится в голове старая-престарая песенка, хотя и дождя нет, и лента под колеса нашей машины ложится скорее пятнистая, а не серая. Но дорога, Московское Большое кольцо, действительно вьется. Слава богу, что ни через какие бури нам пробиваться сейчас не надо, что до удачи, так она всегда и везде в наше нелегкое время всем нужна. Я покосился на сидевшего слева от меня человека: «Ну-ну, давай, показывай, как тебе безразлично происходящее вокруг, гордый воин южных степей!»

* * *

Гостей мы обнаружили легко, они, конечно, не особо прятались, но стоящие в кустах и прикрытые маскировочной сетью машины я засек сразу, как мы выехали из зарослей, окружавших бывшее здание институтского общежития. Почему «бывшее здание»? А корни деревьев так сильно «расковыряли» его фундамент, что один из углов пятиэтажки просто отвалился и, сдается мне, остатки продержатся еще лет пять, не больше. Вот только понять, почему мой взгляд так легко «зацепился» за маскировку пришлых, я смог не сразу:

– Вань, – обратился я к Тушканчику, – притормози у следующего столба! – Теперь всем в рацию: – Внимание! Есть контакт! Приготовиться к высадке. Не суетиться, но и клювом не щелкать. Готовность – две минуты! – Наши внедорожники ползли с черепашьей скоростью и, по моим прикидкам, именно через такой промежуток времени голова колонны должна достичь бетонной осветительной мачты, одиноко стоявшей на краю бывшего футбольного поля университетского стадиона.

Стоило «тигру»[262] остановиться, и я, быстро распахнув дверь, выбрался наружу. Под масксетью началось какое-то смутное шевеление, и спустя несколько секунд из-под нее выбрался один из гостей. Выглядел чужак весьма внушительно – на голову выше меня и килограммов на сорок тяжелее. Почти такая же, как у меня, «горка» обтягивала широченные плечи, а на правом плече стволом вниз висел «Калашников». Какой именно модели, разобрать было сложно, поскольку из-под здоровенной руки пришельца виднелся только ствол с цевьем. Но точно что-то новое, о чем говорила черная пластиковая «отделка», почти такая же, как на моем «сто пятом».

Что искренне меня изумило, так это количество патронов – я насчитал пять подсумков под калашовские «спарки», то есть у мужика как минимум при себе одиннадцать снаряженных магазинов! И это только то, что на виду…

«Ну, не будем затягивать процедуру знакомства», – решил я и, отпустив свой автомат, помахал здоровяку рукой.

Тот в ответ сделал приглашающий жест, мол, иди к нам.

Не оборачиваясь, я спросил:

– Пойдем, что ли?

– Пойдем, чего ж не пойти, – откликнулся Ваня. – Или тебя отсюда прикрыть?

– Ты на эту каланчу посмотри… Если там хотя бы половина таких красивых, то, что ты прикрываешь, что нет – будет уже неважно… У него полцинка патронов только на себе висит. Не думаю, что у тех парней, которые по кустам разлеглись, бэка меньше, так что почапали, дорогой товарищ, не фиг тормозить…

Когда мы подошли, крупнокалиберный южанин молча указал, за каким именно кустом нас ожидают. Когда мы приблизились на пару метров, кто-то, нам невидимый, приподнял край маскировочной сетки. Пролезая в образовавшийся проход, я, наконец, понял, что «царапнуло» мне глаз – цвет маскировки! В наших краях сетки в ходу с преобладанием зеленого цвета, а тут все же больше оттенков желтого. Оттого на фоне молодых весенних листьев возникал обратный эффект – замаскированные машины чужаков привлекали больше внимания. Через месяц, когда листва немного пожухнет, все было бы замечательно, но тут они немного лопухнулись. Понятно, что не всякий прохожий на такую малость стойку сделал, но практически любой из наших такую нескладуху заметил бы.

Выпрямившись, я окинул взглядом присутствующих – большинство из этой шестерки относились к знакомому и привычному типу «вояка крутой, обыкновенный», но один из гостей сразу привлек мое внимание. Уж очень возраст у него для таких приключений не подходящий – лет пятьдесят мужику, не меньше.

А когда «старик» бодро и энергично шагнул навстречу, то сразу стало ясно, что главный тут он.

– Полковник Удовиченко, – «козырять» он ввиду отсутствия головного убора не стал, а просто протянул мне руку. – Сергей Сергеевич.

«Настоящий военный, а не чиновник, звездами на погонах декорированный», – отметил я про себя, отвечая на крепкое рукопожатие:

– Заноза, командир рейдовой группы!

«А ребята не зря про введение в нашей ватаге званий говорили, – припомнил я недавний разговор с Говоруном и Тушканчиком. – На серьезный международный уровень выходим, надо соответствовать».

Мысли эти родились после того, как краем глаза я заметил усмешку, скользнувшую по губам парочки пришлых. Пусть самых молодых и зеленых, но все же… Все же…

Однако тут же мне стало не до этих салаг:

– Илья Васильевич! – радостно и, как мне показалось, довольно искренне воскликнул Удовиченко. – Очень рад, что вы лично приехали нас встречать. Много о вас наслышан. Разрешите представить вам моих офицеров?

– Капитан Верстаков, начальник группы сопровождения! – вперед выдвинулся невысокий, но весьма «широкоформатный» офицер, до того стоявший чуть в стороне.

«Ну да ему, как главному охраннику на ситуацию со стороны надо смотреть, а куртуазию всякую разводя, не особо покомандуешь».

– Старший лейтенант Малченко, – представился следующий. На вид парню лет двадцать с небольшим, но черные кудри на висках уже тронуты изморозью – знать, повидал многое на своем веку.

– Старший лейтенант Рогов, – сейчас этот белозубый красавец не улыбался ехидно, а выглядел скорее слегка смущенным. Видимо, реакция большого начальника на меня оказалась для него неожиданной.

– Лейтенант Афанасьев! – этот тут самый молодой, ровесник нашего Чпока, пожалуй, оттого и голос такой звонкий.

– Старший прапорщик Седов, – голос раздался у меня за спиной, и, повернувшись, я увидел встретившего нас верзилу.

Представлять в ответ мне никого, кроме Ивана, не надо было, что я сделал, только добавив для солидности на скорую руку придуманный титул – «командир рейдового экипажа».

– Ну вот, все и познакомились, – констатировал полковник. – Каковы наши дальнейшие планы?

– Вы сворачиваетесь, мы выдвигаемся, подбираем еще один наш экипаж и едем себе до пункта назначения. Устраивает?

– Принципиальных возражений нет. Один вопрос: у вас лишние места есть?

– Найдем. А что случилось?

– Пока сюда добирались, две машины потеряли, так что сейчас едем как в автобусе в час пик.

Сравнение Удовиченко выбрал такое древнее, что я не сразу понял, о чем он говорит, но потом до меня дошло:

– А у нас наоборот – некоторый избыток посадочных мест, так что милости просим! – объяснять, как этот избыток появился, времени не было, да и не думаю, что гостям это хоть сколько-нибудь интересно.

Свернулись южане быстро, через двенадцать минут сети были сняты и упакованы, а на бывшем футбольном поле стояли три внедорожника непривычных очертаний. Чем-то они неуловимо походили на древний-предревний «ГАЗ-69»[263] в варианте с двухдверным кузовом, но имелись и весьма существенные отличия. То есть, что они называются «Дон» и выпускаются где-то там, на Юге, я знал, но в наших краях такая техника попадается очень редко. «А ведь ребят на каждом посту трясли бы, что твою осинку, – подумал я, разглядывая машины. – Тут два фактора повлияли: во-первых, неизвестные „джипы“ явно военной конструкции, а во-вторых, джипы новые ! И если с первой проблемой при нынешней пестроте автопарка еще как-то можно было справиться, то со второй – уже сложнее. А если совместить первую со второй, так и вообще… Но для того мы сюда и приехали, чтобы проводку обеспечить…»