Текст книги "Мир Терского фронта. Тетралогия"

Автор книги: Артем Рыбаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 46 страниц)

– Разрешите выполнять? – Саша-Клоун первым поднялся со стула.

– Выполняйте! К тому же инженерные склады в той стороне. А то у нас особистов всего пять человек, и работы у них до Бениной мамы, а вы пока свободны. Только к Савельеву зайдите сначала!

Попрощавшись с генералом, наша троица вышла в коридор. Я отметил характерную черту военного времени – каждый был с автоматом. Мы с Виталиком так и пришли со своими «калашами», а Саша уходя подхватил свой остромодный автомат «сотой» серии в понтовом тактическом обвесе: с передней рукоятью и планкой под оптику.

* * *

В коридоре мы разделились, договорившись встретиться у входа. Александру, по его словам, надо было забрать «мальчишечку с рацией», а нас ждал незнакомый пока подполковник Савельев.

С бюрократией мы управились на удивление быстро – замотанный молодой подпол со следами тяжёлого недосыпа на лице выдал нам бланки запроса на получение вооружений. На вопрос Виталика, почему бланки подписаны, но не заполнены, он ответил просто:

– Не вагон же вы заберёте? А даже если и вагон, то там этого добра… А мне время тратить не придётся!

Таким образом на всё про всё у нас ушло минут десять, поскольку мы решили пока не заполнять бумаги…

Сашка ждал нас у поста на выходе. Рядом с ним стоял квадратный боец, за спиной которого бугрился квадратный ранец с торчавшей из него коленчатой антенной, а на боку в хитром подвесе висел «бизон» с его характерным трубчатым магазином.

– Быстро вы, – поприветствовал нас майор. – Я думал, вы дольше провозитесь. Знакомьтесь, это – он повернул голову к своему подчинённому, – Аркаша Курдюмов. Позывной – Барашек. По званию – очень страшный прапор. Маг и повелитель эфира.

Мы по очереди представились и пожали руку старшему прапорщику.

– Андреич, – обратился грушник к Виталику, – а что ж это у тебя позывного нету?

– А у нас в конторе псевдо только на могильной плите выбивают, – невесело отшутился мой друг. – Ну что, пошли, славяне?

* * *

– А Вовка где? – спросил я, не обнаружив нашего приятеля в машине.

– У него тут дела снабженческие. Местные как узнали, что он вертолётами оптом торговал, так насели, что чуть нашего «худосочного» на мелкие кусочки не разорвали! – хохотнул Сибанов. – Я так понимаю, представитель героического спецназа с тобой поедет? Встреча однополчан и всё такое?

– Правильно понимаете, товарищ подполковник! Не зря в Академии штаны протирали – есть задатки аналитика.

– Пойдём, капитан, покажешь, где у вас тут шпиёны американские водятся, а то я, надо признать, за пятнадцать лет только троих увидеть и сподобился… – Виталик подтолкнул толстячка в сторону «Лэндкруизера». – Но учти, за руль не пущу!

Когда мы с радистом уселись на заднее сиденье нашего «уазика», а майор забрался на переднее, я скомандовал Андрею:

– Давай за Андреичем.

– Куда едем-то, тащ капитан? – по неистребимой привычке военных шоферов всё всегда знать, поинтересовался морпех.

– На склад. За оружием и взрывчаткой.

– Здорово! – констатировал Борматенко, запуская движок и пристраиваясь за «кукурузером».

– Не знаю – кому как, а тебе грузить придётся.

– А нам, камчатским, что топтать-подтаскивать, что топтанных оттаскивать… Побаталёрить я никогда не прочь…

– Моряк, что ли? – спросил Саша.

– Нет – «полусапог».

– Бригада какая?

– Сто шестой полк.

– Неплохо, – получив ответ, сказал грушник, – а с Русского знаешь кого?

– Пару ребят знаю. Ещё мичманцы оттуда у нас взрывное дело вели. Из роты минёров!

– Это ещё лучше! Аркаш, ты вроде тоже там бывал? – повернувшись, спросил у прапорщика Клоун…

Пока ребята болтали, я во все глаза смотрел в окно – напитывался, так сказать, обстановкой. Ни детей, ни женщин на улицах не было – зато активно сновали одетые по последней, «постъядерной», моде мужчины. Длинные плащи, на лицах или респираторы с очками, или резиновые «хари» противогазов. Большинство – с оружием, причём не только с армейскими стволами, но и с охотничьими дробовиками. Последнее, впрочем, неудивительно – Тверская область славится своими лесами, и охотничьими угодьями в том числе…

Особенно много народа я заметил на станции – мы как раз проезжали по путепроводу над железкой. Сновали туда-сюда маневровые локомотивы, перетаскивая короткие сцепки из двух-трёх вагонов. В отдалении дымили целых два паровоза, очевидно, извлечённые из недр местного депо…

«Ну да, сейчас они на вес золота будут – электричество, как и солярка, окажется в списке остродефицитных товаров уже в самое ближайшее время, а эти „динозавры“ и на угольке, и на торфе с дровами ездить смогут. Если их соответствующим образом подготовить, конечно. Если с умом к делу подойти, то на той же „Царской дороге“ очень много полезностей выудить можно». – Но тут я вспомнил про удар по району Бологого, и оптимизм мой немного приувял – ехали мы сейчас как раз в ту сторону.

Через пару километров Виталькин джип пару раз моргнул правым поворотником и стал прижиматься к обочине – впереди показался гаишный пост на выезде из Торжка.

– Тут посидите или с нами пойдёте?

– С вами – лясы поточить мы всегда успеем. Аркаш, мы ненадолго, если что – зови.

– Хорошо. Но до сеанса ещё сорок семь минут, – флегматично ответил прапорщик, выудивший из недр рюкзака какой-то провод.

– Эй, «мокрая пехота», в прикуриватель воткни, чтоб батарею зазря не тратить, – это было последнее, что я услышал перед тем, как захлопнул дверь «Патриота».

За время дороги Саечкин отдышался, привёл себя в порядок и к двери поста уже вернул себе человеческий облик.

– Эй, Таничев, не грохнули ещё шпионку? – с нарочитым, как мне показалось, весельем спросил он дежурного – такого же мордатого, как и он сам, старшего лейтенанта, обряженного в милицейский чёрно-серый «городской» камуфляж.

– Не, в камере сидит, – лениво откликнулся страж порядка.

– А я спецов из комендатуры привёз.

– Понятно. Сейчас дам команду доставить.

В помещении поста народу практически не было, только кемарил у видавшей виды милицейской «стационарки» сержант, да встретился в проходе рядовой-срочник (уж больно молод был пацанчик) с авиационными эмблемами в петлицах.

– Вот её документы. – Капитан вытащил из ящика стола два американских паспорта в синих обложках.

Виталик быстро просмотрел один документ, затем второй и, хмыкнув, протянул их мне.

«Julia Moor» – значилось рядом с фотографией весьма симпатичной молодой особы. Отчего-то на память пришла рыжеволосая голливудская актриса, но она, если память меня не подводила, звалась Джулианна.

«Ivan Moor» – написано было в другом паспорте, а с фотографии на меня смотрел улыбчивый карапуз. «Полгода ему – максимум», – определил я на глаз.

– Ну и как тебе шпионы?

– Охренительные! – Я передал паспорта Клоуну. – Прям Бонд и Мата Хари на разведке спецобъектов стольного града Торжка!

– Вы каким местом думали? – Виталик повернулся к Саечкину. – С чего взяли, что она шпионка?

– Так американка же! – с обезоруживающей наивностью ответил мордатый капитан. – И по русски говорит очень хорошо!

За спиной раздался смешок нашего грушника – наверное, тоже повеселился майор…

– А как, по-твоему, говорить девушке с именем Юля, имеющей сына Ивана, а? С сылным грузынскым акцэнтом, что ли? Она небось сама к вам пришла?

– Так точно. Сама!

– Лицом к стене! – донеслось из-за двери, потом дверь приоткрылась, и появилась веснушчатая физиономия: – Разрешите ввести, товарищ капитан?

– Давай! – несколько суетливо отреагировал Саечкин.

«А девчонка действительно хороша! Правильные черты лица с чётко очерченным упрямым подбородком, немного вздёрнутый нос, голубые глаза. Копна длинных светлых волос, собранных в пучок на затылке…» – оценил я нашу невольную гостью, бочком вошедшую в помещение и испуганно прижимавшую к себе белоголового карапуза в смешных джинсиках и ярко-оранжевой кофте с надписью «LA Lakers»[87] на спине.

– Nice to meet you, ma’m! – совершенно неожиданно заговорил грушник. – I’m major of Russian special forces and I’m glad to welcome you here![88] – выговор у Сашки был неплохим, лишь с лёгким налётом «славянскости» и слегка утрированным «ар».

– Вот теперь понятно, почему тебе, майор, дали такой позывной! – улыбнулся Виталик. – Барышня по-русски как бы не лучше нас тобой изъясняется. Так ведь, Юля?

– Да, – пролепетала гостья.

– Из эмигрантов или замуж вышла? – продолжил светским тоном Сибанов, подвинув девушке стул.

– Замуж, – всё так же смущённо ответила Юлия и, словно набравшись смелости, выпалила: – А вы не могли бы отдать мне мои вещи?! А то мне Ванечку переодеть надо. Подгузник уже два часа как грязный.

– Саечкин, ты что, опух? Быстро детские вещи сюда, вохра недорезанная! – набросился на ничего не понимающего капитана Виталик. – Или станешь Баранкиным и так и будешь на своём складе сидеть. Грузчиком! Это я тебе обещаю!

Заполошно метнувшись к двери, капитан, открыв её, заорал:

– Свечников, твою мать! Вещи задержанной сюда! Мухой, мля!

Сибанов же продолжил допрос:

– И как же гражданку США занесло в нашу глухомань?

– Мы к маме моей на лето приехали, вот я и решила к подружке в Питер съездить.

– На поезде?

– Нет, что вы! На машине. У меня там, – девушка показала на окно, – машина. А меня теперь арестуют и в тюрьму посадят? – Совершенно неожиданно по лицу её потекли слёзы. Видно, держалась девчонка из последних сил. – А Ванечку что же, в орфанэйдж? – Странно, что вместо русского «детдом» она произнесла это слово по-английски, ну да чего только не бывает. Видал я «свежих» эмигрантов, которые уже на пятом году принципиально перестают на родном языке изъясняться, как, впрочем, и матёрых человечищ, что родившись и всю жизнь прожив за границей, иному учителю русского языка фору по части «великого и могучего» дадут.

Ни с того ни с сего майор Саша присел перед девушкой на корточки и принялся утешать:

– Ты чего разревелась, дурёха? Была нужда тебя арестовывать-то? Сейчас во всём разберёмся и поедешь себе восвояси…

«Однако слабое по нынешним временам утешеньице-то… „Восвояси“ это сейчас похуже, чем „на Колыму“ раньше, – шансов сдохнуть в мучениях и без всякой пользы однозначно больше…» – но дело тут было не столько в словах, сколько в тоне. Клоун нес свою околесицу с таким искренним участием, что девчонка уже не плакала навзрыд, а тихонько хныкала, уткнувшись в плечо майора. Мальчишка же лупал глазёнками и агукал, явно пребывая в непонятках по поводу всей этой катавасии. Наконец, сообразив, что его мамаша плачет, открыл свой беззубый ротик и внёс свою нотку в «концерт». Матерью юная «американка» оказалась справной – едва заслышав басовитые подвывания отпрыска, она немедленно отлипла от надёжного майорского плеча и принялась укачивать малыша.

Дверь приоткрылась, и Саечкин, не поленившийся лично сходить за вещами задержанной, а, скорее всего, просто решивший побыть подальше от очей грозных незнакомцев из спецслужб, поставил на пол большую кожаную сумку.

– Вот, переоденьте сына! – Клоун из положения приседа просто метнулся к двери и буквально впихнул сумку девушке.

– Так, майор. Пошли, на склад сгоняем, пока товарищ подполковник здесь дела закончит, а то толпимся тут, как трудовой народ во времена Горбатого за водкой. – Что здешнее «шпионское дело» яйца выеденного не стоит, я уже понял, но раз уж впряглись, так до конца его довести надо. Но не трём же старшим офицерам такой фигнёй заниматься?

В коридоре Саня резко затормозил:

– Вась, слушай! А может, возьмём её с собой?

– Кого? – я даже не понял сначала.

– Юлю эту.

– Охренела твоя голова, майор? В какое она место нам упёрлась?

– Пропадёт же!

– С чего это? От проблем шпионских мы её избавили, а там вместе со всеми… И прекрати прижимать меня к стенке, как одноклассницу на дискотеке!

– Ой, извини! – Саша отошёл на полшага. – Ну… – геройский спецназовец замялся…

– Понравилась, что ли? – внезапно до меня дошло.

– Ну да… Пусть она пока у вас поживёт…

– А ты что, не женат, что ли? – Подробностей личной жизни внезапно обретённого «однополчанина» я, естественно, не знал.

– Был. А дальше как в песне: «Она была ни в чём не виновата…» – процитировал майор популярную в наших кругах песню Сергея Трофимова.

– Не, Саш, пойми – пару ртов приютить – ни разу не проблема, а вдруг у вас не срастётся? Что тогда делать будешь? – Я подтолкнул разведчика в сторону выхода. – Тут думать надо! Вот пока на складе затариваться будем, и покумекаем. И не спорь, Ромео ты наш. Спецназовского разлива.

Взгляд мой зацепился за жавшегося к стенке капитана Саечкина.

– Капитан, поди сюда! – недобро ухмыльнувшись, я поманил его пальцем. – Рот на замке держи! А то ведь понимаешь – полковники, они высоко летают и мелочи всякие могут позабыть. А мы, капитаны, народ до офигения злопамятный, сам знаешь! Так что я тебя предупредил!

И уже привычным жестом натянув на лицо маску противогаза, я выскочил вслед за Клоуном на улицу.

Глава 5«Первым делом мы испортим самолёты…»

Очень далеко от Торжка, в месте, которого как бы и нет… За 20 часов до описываемых событий.

Джеймс Фаулер до сих пор не мог поверить, что ещё каких-нибудь два часа назад сильно переживал, что обстоятельства не позволили ему остаться в командном центре. И это во время наступления настоящего, истинного Рах Americana![89] Джимми вспомнил, как на недавнем выступлении одного из кандидатов в президенты перед большой группой военных, оратор так и сказал: «Судьбой Америке предначертано быть не одной из сверхдержав… Америка должна руководить миром»![90]

Сейчас, когда сюда, в одно из тех неприметных зданий, разбросанных по всей территории страны и отгороженных от внешнего мира сетчатыми заборами и табличками «Federal Property»[91] стекались нерадостные вести, а Главный командный пункт не отвечал ни на какие запросы, его мнение кардинально изменилось.

Так получилось, что в настоящий момент он отвечал за обстановку на Западном побережье. Хотя «отвечал» – это, пожалуй, слишком сильно сказано. Единственное, что он мог сделать, – собирать хоть какие-нибудь сведения и пытаться из этих обрывков сложить более-менее целостную картину происходящего. Для чего – это уже другой вопрос, которым должны заниматься люди, носящие в петлицах большие звёзды, или, на крайний случай, дубовые листья, а никак не те, у кого жалкие «полоски».

Первыми «умерли» Интернет и спутниковые каналы связи. Русская система ответного удара, которая, по всем данным, уже давно пребывала в состоянии спячки, названной одним из остряков-«яйцеголовых» «предсмертным сном девяностолетнего паралитика», оказалась вполне себе работоспособной. И первым своим взмахом «Мертвая Рука» отправила в полёт пяток полумегатонных боеголовок, взорвавшихся в стратосфере над Соединёнными Штатами. Ни перехватить ракеты, ни хоть как-то защититься от последовавшего после подрыва их боеголовок Самая Свободная Страна на Свете не смогла. От электромагнитного поля немыслимой напряженности серверные кластеры да и просто любые электронные устройства превратились в раскалённые металлические ящики, а проводные линии вспыхнули, словно шелковые нитки, к которым поднесли свечу.

Фаулер вспомнил специальную лекцию, организованную для участников проекта. Читавший её профессор физики нисколько не походил на хрестоматийный образ «безумного учёного» – молодой, лет на пять старше Фаулера, с неплохой мускулатурой и прилично, даже с некоторым шиком, одетый, учёный вёл себя совершенно свободно, словно рассказывал приятелям о последней игре Суперкубка:

– Для того чтобы изменить баланс факторов, господа, нам нужно всего лишь изменить плотность окружающей заряд среды! – «Яйцеголовый» излучал уверенность и активно жестикулировал. – А что мы можем сделать с плотностью окружающей среды? – Палец докладчика уперся в одного из офицеров, сидевших в первом ряду. Тот замялся, но физику оппоненты были не сильно-то и нужны. – Например, мы можем взять и выпулить наше «изделие» туда, куда воздух забыли завезти! Как минимум – в верхние слои мезосферы, а максимум – куда-нить в термосферу. Что поимеем в результате?

Ну, во-первых, практически полное отсутствие ударной и световой волн. Маловато там для их образования материала. А потому гамма, как и прочий свет, при удалении от источника слабеет обратно пропорционально квадрату расстояния, и к тому моменту, когда она таки доберётся до более-менее плотного воздуха – прогреть его до свечения ей банально не хватит сил.

Что мы с этого имеем ещё? Для начала, и это немаловажно, господа! Мы получим значительно худшую вероятность обнаружения такого взрыва спутниками контроля противника. Фактически классическая «двойная вспышка» будет выглядеть как одинарная! Первый пик будет очень кратковременным. Причём большая его часть будет лежать выше видимого спектра, где-то начиная от жёсткого У-Эф и до жёсткого рентгена или, как вариант, мягкой вторичной гаммы.

Во-вторых – те самые «плазменные штучки», от которых мы до этого временно абстрагировались, а именно – что при плотности воздуха ниже некоторой критической вышибленные из атомов электроны вместо того, чтобы рекомбинировать обратно и высветить энергию в видимом свете – улетают в том направлении, куда первоначально двигались гамма-кванты! – Теперь он напоминал лейтенанту телевизионного проповедника. – А как называется орава электронов, летящих примерно в одном направлении?

– Электромагнитный поток, – негромко ответил кто-то из того ряда, где сидели флотские.

– Правильно! – возопил физик. – Импульс электрического тока! А чему там нас Максвелл учит со своими уравнениями? А тому, что такой импульс порождает вокруг себя соответствующую электромагнитную волну, которая улетает от точки возникновения и наводит во всех встречающихся на пути проводниках ЭДС индукции. Отчего эти проводники, если волна достаточно мощная, конечно, имеют свойство плавиться, диэлектрики, их окружающие, – пробиваться, а приборы, их содержащие, – разнообразными способами портиться… То бишь – имеем нечто иное, как мощнейший электромагнитный импульс. При серьёзных плотностях окружающего газа электроны далеко не улетают, и поэтому он практически не заметен, но у нас их ничего не держит, и разворачивается он во всей своей неприглядности, и хреначит все незащищённые электроприборы в радиусе километров трёхсот-пятисот как минимум! И это – против пары десятков, которые нам даст мегатонный взрыв в тропосфере. К сожалению, натурных испытаний никто не проводил, но, по некоторым прикидкам, имеется далеко не нулевая вероятность, что если вы в момент такого взрыва разговариваете по любимому айфону, то вам придётся быстренько сделать «пластику» уха и пересадить немного кожи на ладошку! Ха-ха!..

* * *

Да, правительственные и военные системы связи были оснащены защитой. И многие устройства уцелели, но входные фильтры не оказались панацеей, да и какой в них толк, если рухнула вся система целиком? Как невесело пробормотал кто-то из «умников», чуть ли не тот же самый эксперт по русским оборонным комплексам: «Всё-таки среднему американцу не удалось увидеть Апокалипсис по телевизору».

Час спустя многие каналы связи были восстановлены или запущены дублирующие, но общаться по ним стало фактически не с кем. Норфолк,[92] Сан-Диего,[93] мыс Канаверал,[94] база Ванденберг[95] и многие другие места просто перестали существовать. Нет, возможно, в глубинах подземных бункеров управления кто-то и выжил, но вот на поверхности… Можно точно сказать, что из двухсот пятидесяти тысяч жителей того же Норфолка, к несчастью своему расположенного точно между Главной базой Атлантического флота и Центром Амфибийных сил, уцелело процентов пять. Про население крошечного городка МакЛин, более известным всему миру по слову «Лэнгли»,[96] и говорить нечего…

«Конечно, это мы пытались работать хирургически, – отогнав от себя мысли о десятках миллионов „запланированных случайных жертв“, подумал Фаулер, – стараясь свести загрязнение планеты к минимуму, а русские долбанули всем, что у них смогло взлететь! Там, где мы работали стокилотонниками, они отвечали зарядом в пять раз большим…» На экране перед ним была сейчас картинка… «Гора Шайенн»…[97] По непонятной прихоти судьбы её получили всего четверть часа назад со спутника. «Да, мы объявили в две тысячи шестом, что из-за дороговизны содержания мы ставим комплекс на консервацию. Даже киношников туда пустили… Снимать этот дурацкий сериал про путешествия между мирами… Вот только публике никто не сообщал, что съемочная группа тусовалась в одном из технологических туннелей, а для запуска комплекса требуется всего пять часов. Похоже, русские сыграли с нами в такую же игру со своим „Периметром“… Да и с „атомными поездами“ – тоже». Лейтенант подкатился к стоявшей от него в паре шагов кофе-машине, наполнил кружку горячим, испускающим ароматный пар, напитком и вернулся на рабочее место.

«Это сейчас „горой“ при всём желании назвать нельзя! Скорее уж – „котловина Шайенн“, или „кратер Шайенн“. Если судить по стенкам кратера, тут мы имеем множественные попадания с неплохой, надо отметить, точностью… – второй лейтенант крутанул колёсико мышки, увеличивая изображение. – Вот тут должен быть один из входов, но на деле – вытянутая воронка размером… – он сверился с масштабной шкалой в углу экрана, – примерно триста пятьдесят на сто футов.[98] Такое ощущение, что боеголовка влетела в туннель и взорвалась уже внутри. Хотя это просто невероятно! Теперь уже детишки туда не позвонят узнать, где Санта», – совершенно некстати он вспомнил полувековую традицию, появившуюся из-за того, что в своё время рекламщики по ошибке напечатали номер Центра наблюдения за воздушной обстановкой вместо телефона компании, занимавшейся доставкой подарков к Рождеству.

* * *

На самом деле группа, в которую входил Фаулер, по плану должна была заниматься совсем другими проблемами. Предполагалось, что больше полутысячи военных и гражданских специалистов смогут в режиме реального времени отслеживать реакцию населения США и немногочисленных возможных союзников на «маленькую победоносную войну за мировое господство». Причём союзниками многие страны должны были стать именно по результатам работы специалистов «Проекта Четыре», как именовалась в сверхсекретных документах группа. Также на плечи сотрудников «четвёрки» ложилась работа с некоторыми заморскими военными базами США. Меморандумы предполагалось направлять высшему военному руководству страны каждые двенадцать часов. Коллега и однокашник Фаулера, Риччи Нортон, имевший со времён военного колледжа прозвище Рикки Нартин, сидел сейчас в далёкой Турции, на средиземноморских курортах которой «отдыхали» в настоящий момент несколько тысяч американских военнослужащих, выведенных из Ирака. Причём находились они там гораздо дольше, чем отпуск какого-нибудь заслуженного моряка-подводника. Ну да какое кому дело, если платит за это Министерство обороны, проводя почти все расходы по статье «реабилитация военнослужащих с посттравматическим синдромом». Как рассказывал прилетавший на инструктаж пару месяцев назад Рикки – иногда им приходилось проявлять прямо-таки иезуитскую ловкость, что бы скрыть «подвиги» скучающих десантников, или замаскировать то обстоятельство, что по совершенно непонятной причине в отеле, где обычно проводили свои летние отпуска немцы, голландцы или те же русские, теперь живёт толпа англоговорящих «туристов», большинство из которых щеголяет выправкой профессиональных военных и носит до безобразия уставные причёски. Впрочем, в сильно пострадавшей в результате последнего европейского финансового кризиса Турции многое с лёгкостью решалось с помощью точечных ударов «долларовых боеголовок».

– Будь ситуация в старушке Европе чуть лучше – и нам пришлось бы куда как тяжелее, – разглагольствовал Рикки после седьмого или восьмого (точнее Фаулер не помнил) коктейля. – В Греции, после того как предыдущее правительство пустило страну по миру, у власти такие левые, что того и гляди в коммунисты хором запишутся; в Испанию ни один здравомыслящий человек не поедет, если только он не сторонник провести отпуск на баррикадах и в демонстрациях, Северную Африку, – он пьяно подмигнул Джону, – в расчёт я вообще не беру, так что для всех этих немцев, голландцев и прочих шведов осталось только одно место для недорогого расслабона на пляже… Уж поверь мне, дружище, не обошлось тут без хитрожопых дядек из Министерства финансов и ушлых крохоборов с Уолл-стрит. Уж сколько «мин» они заложили под гуннские компании – сосчитать сложно! Я и сам чуть не погорел с «Даймлер-Бенцем», хорошо ещё один паренёк из Стэнфорда сболтнул о том, сколько денег им пришлось впрыснуть тамошним «зелёным», чтобы их правительство позакрывало все ядерные станции и вернулось в эпоху ветряных мельниц. И без Госдепа тут тоже не обошлось, потому как они ещё и русским отказали. Я чуть не обалдел, когда узнал, что они сокращают закупки газа у Иванов. Ха! Да это то же самое, как если бы пенсионеры объявили бойкот Флориде! Тут-то я и смекнул, что в тевтонов вкладываться патриотизм не велит! – Нортон заржал во весь голос, демонстрируя всем окружающим крупные «англосаксонские» зубы. – Но знал бы ты, Джонни, что помогло мне в Турции больше всего!

– И что же? – «Рикки, конечно, болтун ещё тот, потому и носится на побегушках у „кувшиноголовых“,[99] а не работает, как я, в „головном офисе“, но информация из первых рук никогда не вредила!»

– Девки, Джонни! Девки! В этой азиатской стране официально разрешены шлюхи! Вот и возили их автобусами в отели, чтобы наши парни, окончательно одичав, не пошли «на охоту». А знаешь, как это всё обставлялось? – Ричард отправил в глотку ещё один «русский чёрный».

– Нет, откуда мне знать, я же с бумажками всё больше работаю… – поскромничал Фаулер, любивший послушать истории сослуживцев про их приключения в разных «Папуасиях».

– У них там сцена такая была, ну знаешь, навроде как у римлян… Я кое-какие записи нашёл, так до этого в этом театре диско для малышни устраивали… Отель-то семейный был. Ну вроде как в тех богадельнях во Флориде, когда ты только прицелился закадрить цыпочку, а при ней уже строгая мамаша нарисовалась или, того хлеще, – папаша-фермер с бейсбольной битой под сиденьем семейного «вэна»! – Нортон снова закатился в приступе пьяного смеха. – Ну, так вот, – отдышавшись, продолжил «полевой агент», – мы выгоняли шлюх, наряженных в эти их восточные наряды, ну, с висюльками и побрякушками, навроде как в «Аладдине», на сцену. А они там плясали, пока парни выбирали. А самый смех, что плясали они под диск для этих самых детских диско – там всякие дурацкие песенки были и на немецком, и на французском, одна даже на русском – я некоторые слова разобрал. Прикольно, да?! – Рикки снова залился смехом…

«Похоже, что придурошного Нортона мне уже ни о чём не расспросить!» – решил Фаулер, вынырнув из воспоминаний и открывая на компьютере очередной снимок – этот, судя по «шапке», был сделан камерой «беспилотника», запущенного из их Центра, в районе пересечения «Интерстейт-380» и «Интерстейт-80».[100]

Длинная колонна машин тянулась прочь от Айова-сити. «Ну ещё бы не длинная, – подумал Фаулер. – Как-никак один из крупнейших городов штата, что-то около семидесяти тысяч населения. Плюс университет штата Айова с его многочисленными студентами».

В обратную сторону не ехала ни одна машина. У развязки образовалась огромная пробка, и многие ушлые типы – в основном водители джипов пытались объехать её по целине…[101]

«Этим ещё повезло, эти городки никакого интереса для русских ракет не представляли, но беженцам всё равно в ближайшие пару месяцев не позавидуешь. В сельской местности нужда в сэйлсменах, университетских преподавателях, недоучившихся студентах и прочих „воротничках“ крайне невелика».

Ни второй лейтенант Фаулер, ни потерявшийся где-то на просторах Средиземноморья Рикки не знали, что хитрые маскировочные операции на самом деле ничего от будущей страны-жертвы не скрыли, просто ни министр обороны, имевший в народе не сильно уважительное прозвище ДСП, ни президент, занятый подготовкой к грядущим выборам, не придали тревожной информации никакого значения. Но в дело вступили игроки второго и третьего «эшелонов». Замы, помы и прочий служилый люд: в одном случае командиру ракетной дивизии позвонил однокашник-генерал и порекомендовал в преддверии грядущей инспекторской проверки организовать в такие-то числа учения по перебазированию и рассредоточению мобильных пусковых установок; в другом – чиновники от образования уступили настойчивым просьбам военных устроить летние военно-патриотические лагеря; в третьем, несмотря на крики возмущённых «общественников» про тупые приколы «разных бездельников», провели общегородские учения по борьбе со стихийными действиями… А ведь было и в-четвёртых, и даже в семьдесят шестых…

Глава 6«Born to be wild…»[102]

Полсотни километров до Вышнего Волочка пролетели незаметно, я даже ухитрился задремать под негромкую болтовню товарищей.

Майор разбудил меня, когда до города оставалось пару километров:

– Вставайте, граф! Вас ждут великие дела!

Мотнув головой, я взял из ящика между передними сиденьями бутылку питьевой воды и, плеснув на ладонь, протёр лицо.

– Долго спал?

– Нет, минут пятнадцать. Жаль, мост у Обрадово сломали – а то лишнию десятку наматывать придётся.

– Потерпим, чай, не ногами топаем.

Дорога привела нас к мосту через канал.

– О, смотрите, «оранжевые жилеты» как суетятся! – Андрюха показал рукой куда-то влево, где на территории электростанции действительно наблюдалось большое скопление жёлтых и оранжевых машин.

– Подстанции и линии перелопачивать будут, – спокойно сказал Клоун. – Системе-то кирдык скоро придёт. Вот они и принимают меры.

Не доверять профессиональному диверсанту, в чьи задачи входило в том числе и уничтожение систем энергоснабжения, у меня оснований не было.

– Как думаешь, справятся?

– Посмотрим… Но генераторами я бы запасся.

Сразу за мостом нас тормознули на блоке, но старший поста, заметив на лобовых стёклах пропуска, выданные в Торжке, махнул жезлом – мол, проезжайте дальше.

В Вышнем Волочке наблюдалась всё та же сосредоточенная угрюмая суматоха, что и в Торжке. Люди, одетые в форму, сновали туда-сюда по каким-то своим делам, гражданские волокли в неизвестном нам направлении свой скарб… То тут, то там попадались плакаты с надписями вроде:

«Убежище № 18

Свободных мест нет»

Или:

«Убежище ГЭС № 3

3 взрослых или 5 детей!»

У моста через Тверецкий канал нас снова остановили.

– Здорово, военные! – поприветствовал нас подошедший милицейский лейтенант лет двадцати пяти, в куртке со светоотражающими вставками и ядовитой жёлто-зелёной отделкой вроде тех, что носят дорожные инспекторы. – Как там у вас, в Торжке, дела?