Текст книги "Ты (не) выйдешь за меня (СИ)"

Автор книги: Арина Лефлер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 28 страниц)

Глава 27
Михаил

Даже не замечаю, как вырубаюсь в горячей ванне. Зачем согласился, сам не знаю. Мог же в душе по-быстренькому облиться и все. Хотя, нет, знаю. Время тяну.

Понимаю, что Люся меня боится. Зыркает постоянно с опасением, будто я зверь какой, и сейчас на нее наброшусь. Наверное, в другой ситуации и набросился, но не сейчас. Сейчас я приехал мосты строить, то есть отношения налаживать. С этой девушкой для меня секс оказывается очень веским аргументом для дальнейшего знакомства. Я бы даже больше сказал, дальнейшей моей судьбы, потому что зацепила меня эта серая мышка, сильно зацепила. А приставать в таком виде не комильфо. Грязный, пахучий и уставший любовник: начнешь приставать, только оттолкнешь от себя девчонку.

Сквозь дрему слышу несмелые шаги и скрип двери. Просыпаюсь внезапно, открываю глаза, а Люся на меня смотрит. Замечаю неприкрытый интерес на лице, а в ее глазах искорку вожделения. Значит, не так уж ты ко мне равнодушна, что пытаешься мне доказать, притворяясь всего лишь радушной землячкой. «Типа, далеко ехал, так и быть приют дам, а все остальное, обойдешься».

Не обойдусь, но все остальное чуть позже. Все случится Люсечка, это я нам обещаю, время только дай, чтобы я тебя немного приручил. Тогда будет, как в песне поется: «Куда ты денешься, сама разденешься, когда окажешься в моих руках». Ты моя женщина. Я тебя выбрал. Точка.

Чувствую, как в паху тяжелеет, и мой нижний «мишка» начинает наливаться кровью.

Вот это пассаж! Обычный стояк.

Но стыда не чувствую. Пусть смотрит, мой прыщик теперь только для нее.

– Налюбовалась? – мысленно пищу от удовольствия, наблюдая испуг в ее глазах. Лань моя пугливая, а в глазах огонь. – Ну теперь, ты, Люся, обязана на мне жениться, – цепляюсь за край ванны и поднимаюсь. Закрепляю, так сказать, эффект неожиданности. Подумаешь, задницу увидит, мне не стыдно, есть что показать, в зал не зря хожу качаться.

– Да, щазз! – бьет копытом моя милая и вылетает из комнаты, хлопая дверью.

Хочется крикнуть вслед, что бомбить квартиру не обязательно, я, конечно, мастер по дизайну и даже табуретку своими ручками могу сострогать и много чего.

Квартира у Люси чистенькая, кругом порядок. Успел заметить рабочую зону в углу с книжным шкафом и письменным столом. Стопка тетрадей и органайзер с разноцветными ручками, настольная лампа, все в строгой геометрии на столешнице. Просто радует мой взгляд. Моя Люся – хозяйка!

Вовремя останавливаюсь.

Не нужно настраивать Люсю против себя. А то еще подеремся, жить не начинали. Что она только с виду такая серенькая, знаю от Саши и Тани. В тандеме близнецов Люся занимала пацанскую нишу. Сына хотелось Петру Васильевичу, а родились девчонки. Вот и отыгрался на моей Люсе, крепкий орешек воспитал.

Полотенце мягкое и теплое, халат почти в размер, на плечах внатяжку, ну хоть на бедрах сошлось. И то хорошо, что хоть зеленое, не розовенькое, как любят девочки. Но мне, если честно, пофиг, я и в розовом мог бы по Люсиной квартире шастать, пусть улыбается. мне не жалко. Может, быстрее разгоним напряжение, скопившееся в квартире. Закидываю свои шмотки в автомат.

Где тут у нее порошок или гель для стирки? Порошок не наблюдаю. Гель. Не вижу свой привычный, а у Люси целая коллекция, черт его знает, какой заливать? Придется сдаваться на милость победителя.

Жрать охота, будто неделю не ел ничего. После купания, наверное, еще сильнее чувствуется голод. Я принимаю решение. Пойду приготовлю что-нибудь поесть, а она пусть уже здесь покомандует.

– Люсь, давай поедим? – шлепаю по паркету в кухню, а сам смотрю по сторонам, тапки бы какие найти. Паркет хоть и не холодный, а неприятно босиком после ванны.

А нет у нее мужских тапок, и ничего мужского нет. Это радует. В душе прямо фейерверк от понимания, что я тут единственная особь мужского пола, и плевать на того таксиста с гербарием. Не нужно бодаться с конкурентами. Но я бы пободался с удовольствием, если бы пришлось.

Оборачиваюсь к ней. Сидит на кровати, ручки сложила, глазами за мной водит. Вижу смешинки играют во взгляде. Ага, был бы в розовом, смешинок было бы побольше.

– Я одежду в автомат засунул, ты там поколдуй, ага? А я уже тут! – мысленно приказываю ей: Хватит уже любоваться на меня красивого, иди свою женскую обязанность выполни, обстирай своего мужика.

Люся, может, приготовила бы чего-то поприличнее из того, что я приобрел. Кстати, хорошо, что продуктами запасся, в Люсином холодильнике при первой ревизии оказался пакет с йогуртом и три яйца. Понятно, что завтра домой собиралась уезжать, подчищала продуктовые запасы, но все же. Кто так питается?

Вижу бутерброды и заварник с чаем. Готовила, беспокоилась. Приятно. Но меня сейчас этим не накормить.

Нахожу сковороду, кидаю кусок сливочного масла, следом котлеты. Это не мясо с нашего базара, конечно, но мне нужно хоть какое-то подобие мяса. Я мужик, и накормить меня всегда было проблемно.

«Ты, как утка, у тебя кишка прямая», – мамины слова обо мне.

Не спорю, метаболизм во мне скоростной, словно поезд метро в тоннеле.

Пока это все жарится, строгаю в миску мытые огурцы и помидоры, рву зелень. Соль на видном месте стоит. Хоть это искать не нужно. Растительное масло не наблюдаю, добавляю в салат сметану. Мама такой салат часто делала и меня научила. Я у родителей и сын и дочь, в единственном числе. Делаю нам еще по бутерброду со шпротами и сливочным маслом, жму на кнопку электрического чайника. Чай есть, но я бы и от кофе не отказался. Позже решим уже с Люсей сообща.

Расставляю на столе чистые тарелки, кладу вилки, салфетки. Последние нашел случайно в шкафу. В центре ставлю блюдо с салатом, подвинув на тарелке ее бутеры, добавляю свои. Котлеты под крышкой уже протомились. Ставлю на подставку рядом с салатом. Запах божественный. Желудок бурчит взахлеб, просит еды.

Да где ж ты уже есть? – негодую. – Неужели так трудно залить гель и нажать кнопку? Копуша!

И тут заходит Люся. Замираю. Финальная картина из ревизора. Слышу, как кровь бурлящим потоком устремляется вниз. Туда, где и так еще не успокоилось мое либидо.

Белая маечка, красные шортики, красные ногтики на пальчиках голых ступней.

Прячет улыбку. Заметила стевра мою реакцию. Хитрые глазки стреляют в цель.

Разве можно так с голодным мужиком? Голодным во всех смыслах?

– Это старый халат или панталоны с начесом? – наконец отмираю и сажусь за стол. Пытаюсь делать вид, что спокоен, а сам едва сдерживаю дыхание. Руки кладу на стол. В паху тяжелеет, эрекция набирает силу. Нужно срочно отвлечься от этой конфетки. Я скидываю крышку со сковороды и, не дожидаясь Люсю, накидываюсь на еду.

Глава 28

Законодательница моды сидит напротив и смотрит, как я жру. Нет, я не ем, я реально жру. Две котлеты буквально проваливаются в мою бездонную черную дыру, тянусь за третьей, добавляю еще три ложки салата и смотрю на третий бутерброд. Триединство, мать его, как в русских волшебных сказках. И я, Иванушка… надеюсь, не дурачок, а принц по крови.

По идее, этот бутер уже для Люси. Представляю, как это выглядит со стороны. Ничего, пусть привыкает, я во всем такой напористый, и в еде тоже. Палатка на халате в районе паха немного опускается, и я тоже немного успокаиваюсь, но не мое либидо. Я по-прежнему хочу в койку, естественно, вместе с этой поглядывающей на меня уже не с опаской, а с интересом девчонкой. Она все еще ковыряется в первой котлете и проглотила только два кусочка помидора. На бутеры и не смотрит. Каким-то левым зрением успеваю подмечать особенности нашей трапезы. Сразу видно, кто голодный. Хотя, возможно, ее покормили горячим обедом в школе.

– У тебя проблемы со зрением? – Замечаю на ее губах едва заметную улыбку, пялюсь, как дурак на двигающиеся губы, потом опускаю взгляд ниже, туда, где бьется еле заметная тоненькая синяя жилка на белоснежной шее. Возвращаюсь к губам, смотрю в глаза и тяжело вздыхаю. Люся напряжена, но старательно скрывает свое волнение. Внаглую смотрю на грудь и вижу как сквозь тонкий белый трикотаж рвутся наружу твердые горошинки сосков.

«Она что, без лифчика? Совсем смелая, что ли?»

Челюсти начинают работать еще активнее, помогая скинуть наваждение. Пережевываю и глотаю.

– Со зрением у меня как раз-таки все в полном порядке, это кто-то на подиум вышел в незаявленной для просмотра одежде, – пытаюсь сказать как можно шутливее, но получается грубо.

Вижу, как вспыхивают глаза у моей нимфы недовольством, сжимаются пальцы на вилке.

Ну, ну! Полегче, дорогая, два удара восемь дырок, помню, знаю, не дурак!

В юности в меня уже летала вилка, шрам у левого соска напоминание, что с девушками нельзя шутить, если у них в руках присутствуют колюще-режущие предметы.

Опускаю голову в тарелку, чтобы не провоцировать конфликт и ускоренно доедаю салат. Кидаю случайный взгляд на Люсины нетронутые бутеры.

– Миш, съешь, пожалуйста, я не хочу, – двигает она ко мне тарелку.

Вот же глазастая! Но неловкости не чувствую.

– Ты, наверное, в школе пообедала? – спрашиваю, а сам тащу бутеры в рот. – Люся, чай или кофе? – киваю на электрический чайник с двумя розочками на боку.

«Роза, колючий цветок, – непроизвольно генерирую мысли. – Прямо, как моя Люсечка, но ничего, мы колючки-то пообломаем».

– Нет, в школе учителей не кормят, – поясняет она мне, словно своему ученику.

Поднимается из-за стола, достает из верхнего шкафчика две прозрачные чашки, чайные ложки, сахарницу и банку с кофе с зеленой этикеткой. Я стараюсь не смотреть на стройные ножки и притягательную попку, обтянутую красными шортиками.

Красная тряпка для быка! Точно! Ну что ты будешь делать?

Стараюсь не думать о «корриде» и о том, что я и есть тот самый бугай, что готов накинуться на красное.

Но кто ж меня услышит?

Палатка на халате снова стремится ввысь. Я поправляю незаметно член, прижимаю к животу. Если я сейчас накинусь на Люсю, она меня не простит, еще и кипяток в ее руках тоже действует на меня не хуже успокоительного.

– А почему вас не кормят? Учеников, значит, кормят, а вам что, не положено есть?

– Что ты! – с сарказмом восклицает она. – Это детей кормить нужно, во время уроков у них тратятся силы, активно работают мозговые клетки, а учителя обойдутся, да и вообще, им полезно для похудения. Тебе сахара сколько? – не оборачиваясь спрашивает, и ложка ныряет в сахарницу.

– Две.

Сыпет в чашки сахар, недовольно сопит. Кипяток журчит, наполняя чашки водой. Прозрачные стенки становятся темными. Встаю и делаю шаг к Люсе.

– Давай я, – легко отстраняю ее и беру чашки, переношу на столик. Сажусь. Поправляю разъехавшиеся полы халата, прячу волосатые ноги. Нет, не стыжусь. Я ж мужик, но «там» иногда навожу порядок, брею. Минет дело интимное и гигиеничное. Не люблю, когда партнерши плюются моей волосней.

Черт! Миша, снова ты о своем. Кто о чем, а вшивый о бане. Тпру, Миша, остынь.

– Так, а как же вы весь день голодные, это же никакого здоровья не хватит, – слышу в своем голосе недовольство.

– А так, кто-то бутерброды с собой берет, кто-то конфеты в сумке таскает…

– А ты?

– И бутерброды, и конфеты, а если есть окошко в расписании, там рядом кафе есть, бегаю, кофе с пирожными пью, – садится напротив и делает маленький глоток горячего кофе.

– Вот тебе и обслуживающий персонал. Даже хозяин свою собаку кормит.

– Так то ж собаку, – смеется Люся. – А мы учителя, это хуже. Мы только команды сверху можем выполнять, а кормить нас необязательно, зарплату платят же, что еще нужно.

– А что это за мальчишка у ворот с цветами стоял? – ступаю на опасную территорию и смотрю на вазу с моими ромашками. Стоит на подоконнике. Приятно.

– А это мальчишка, ты правильно заметил, старшеклассник. Его младшая сестра в моем классе учится.

Люся выразительно фыркает и снова делает маленький глоток кофе.

– А рядом с ним мужик, с розочками?

Вот неймется мне, как кто за язык дергает.

– А мужик… мужик, обыкновенный… таксист.

Вижу, как на щеках лапы разливается нервный румянец. Значит, тут что-то нечисто. Врать моя Люся не умеет. Это я уже понял. Честная училка.

– Да?

– Ага.

Замечаю на ее лице сомнение, смотрит на меня испытующе, словно размышляет: спросить или не спросить.

Ну, давай, родимая, поговорим уже и расставим все точки.

Но говорю снова я, вернее, спрашиваю:

– Так почему убежала утром? Не разбудила? Завтрак не приготовила?

Вижу по выражению лица, что понимает, о чем спрашиваю. Пытаюсь изобразить обиду.

Люся смотрит в сторону. Ищу ее взгляд, но безуспешно.

– Миша, а кто такая Аля?

Пристальный взгляд и ожидание ответа. Кажется, Люся перестала дышать. Я тоже.

Аля звонила пару раз, я не слышал, перезванивать не стал, ее звонки так и остались неотвеченными. Но откуда Люся знает? И что она знает?

Подумаешь, легкая интрижка в сельпо!

– Ну… это по работе, наши заказчики из области, – ну не вру же, правду говорю. Не договаривать, это же не врать, правда? – А ты почему спрашиваешь?

Говорю, а у самого уши горят. Перед глазами проскочила картинка нашего времяпрепровождения с Алей. Наверное, на моем лице Люся замечает какие-то метания.

– Так, просто, она звонила тебе тем утром, – пожимает она плечами.

– И что? Это по работе, наверное, – говорю и пытаюсь поверить в свои слова.

– Да? Ну ладно.

Чашка у Люси пустая, тоже делаю последний глоток и отставляю чашку. Люся, кажется, не собирается говорить мне больше того, что уже сказала.

Она вздыхает, встает из-за стола, собирает посуду и складывает в раковину. Уходит в ванную. Молча, с чувством собственного достоинства.

Я тоже молча наблюдаю за ее движениями. Мысленно подсчитываю свои шансы на успех. Слышу, как она достает одежду из стиральной машины.

Поднимаюсь. Надо отрабатывать приют. Включаю воду и начинаю мыть посуду. Понимаю, так дело не пойдет. Оставаться в закрытом помещении с Люсей не хочу, а одежда мокрая после стирки. В машине лежит пакет со свежей футболкой и джинсами, но в халате я не могу спуститься, чтобы забрать.

– Люся!

– Ау!

– Сходи вниз, принеси мне одежду из машины? Пожалуйста.

– Ключи где?

– На тумбе.

– Нашла.

– Там нажмешь…

– Знаю, у папы такой…

Щелкает замок, хлопает дверь, раздается топот в подъезде. Звонко у них тут. Картонка, не дом.

Возвращается быстро.

– Не мог сказать раньше? К чему цирк? – кивает на свой халат. Отдает мне пакет с вещами и уходит в комнату. Иду в ванную и переодеваюсь. Футболка слегка помята, но терпимо. Джинсы, они и есть джинсы, что им будет? Погладить утюжком? Ага, и шнурки заодно.

Выхожу.

– Люся, я готов, – останавливаюсь в проходе и опираюсь рукой о притолоку.

– К чему? – смотрит она удивленно.

– К труду и обороне, пойдем по городу, погуляем, – предлагаю вслух, а про себя думаю: «Пока я тебя не разложил на этой кровати, но тогда точно в тюрьму попаду, по глазам твоим испуганным вижу».

Глава 29

Москва для меня не была каким-то незнакомым городом. Я, конечно, не мог сказать, что в совершенстве ориентировался в местонахождении улиц и переулков, всех этих Арбатов и «Красныхпресен», но многие достопримечательности я успел увидеть раньше.

В школе нас усиленно катали по всей стране, поэтому я был знаком практически со всеми городами-героями. Пару раз ездил в Санкт-Петербург, город-музей под открытым небом, жемчужину мирового достояния. Не сказать, что был восхищен. Я из тех: «где родился, там сгодился», и никогда бы не покинул свой провинциальный южный город на севера. Будь они хоть сто раз распрекраснее, чем мой портовый родной город.

Мы не собирались ехать в центр, нам было достаточно просто отъехать, удалиться как можно дальше от спального района. Забиться в какую-нибудь кафешку или заблудиться в людном парке, только подальше от Люсиной квартиры.

И все равно, каким-то образом мы оказываемся на Красной площади. Мы проходим через кабинки с металлоискателем, Люся раскрывает сумочку перед полицейским. Тот делает вид, что тщательно осматривает внутренности сумки, но по его скучающему виду я понимаю, что он нас уже считал и поставил клеймо благонадежных.

На площади царит книжное веселье. Повсюду раскинулись палатки-павильоны, в которых происходит что-то непонятное. Вокруг снуют телевизионщики, дети и родители, знаменитости и полузнаменитости… в общем, смешались кони, люди. Тут орет музыка, там популярный поэт читает стихи, чуть дальше толпа фанаток собралась вокруг своего кумира. Мне, человеку городскому, вся эта шумиха не была чем-то неведомым, но я, видимо, еще не отошел от долгой дороги в столицу и меня весь этот хаос напрягает.

– Миша, не смотри так удивленно, я забыла, что второй день книжного фестиваля идет, поэтому такой наплыв народа. Чего ты такой кислый? – наконец-то замечает мое настроение Люся.

– Я? Кислый? С чего такие мысли? – тут же открещиваюсь от очевидного. – Мне нравится, я в Москве уже лет… не помню сколько не был, спасибо, что повод появился.

Это я так намекаю ей, правда, сам не знаю, на что намекаю. На наши непонятные отношения? Возможно. На ее бегство? Тоже вариант.

– Ты на меня внимания не обращай, веди, куда нужно, – киваю несколько раз. – Только недолго, я тебе не этот… как его… кролик-зайчик из рекламы, мой заряд бодрости не бесконечен.

А вот это я зря себя слабаком выставил. Получилось, будто жалость пытаюсь из нее выдавить. К себе. Ага.

– Ладно, – легко соглашается она. – Я быстро.

И тащит меня к ближайшей палатке, заполненной стеллажами с книгами.

– Ты меня сюда специально привела? – шепчу я Люсе, когда она начинает листать десятую по счету книгу. Я специально посчитал. Я не очень люблю читать художественную литературу. Хватит с меня школьной программы с ее Достоевским, Толстым и иже с ними. Я, конечно, ничего не имею против классической литературы и великих писателей, но можно было как-то посильнее разбавить их Рыбаковыми и… еще многими современниками, а вот гляди ж ты, стоят наши великие, словно гвоздями прибитые к стенам в кабинетах литературы, не хотят уступать место молодым и борзым, не спешат уйти в небытие.

– Нет, Миш, не специально, – отмахивается она. – Я уже.

Я не замечаю, как на кассе оказывается стопка любовных и фэнтези романов. Люся наконец выбрала книги и в нетерпении ждет своей очереди расплатиться, но продавец не спешит, видимо, что-то рекомендует на другой стороне своеобразного круглого стола даме и мальчику.

Книжный ажиотаж. Однако! Не знал, что в нашей стране столько любителей бумажной книги.

В палатку входит светловолосая полная девушка низкого роста, и Люся тяжко вздыхает.

Ну что еще, милая?

Люся громко произносит неизвестное мне имя.

– Что ты сказала? – наклоняюсь я, доставая из барсетки свою карточку, чтобы заплатить за книги.

Ну не могу я позволить своей женщине платить за себя самой. Чай, не на Западе живем.

– Это Анастасия Смирновская, писательница, вернее, автор детективных романов, я ее книги в электронке читала, – поясняет Люся. – Присмотришь? – кивает на книги и бежит к дальним полкам, хватает еще одну книгу и возвращается.

– Что дальше? – надеюсь, я не выгляжу слишком обреченным.

Я лукавил, я не люблю читать книги еще по одной причине. Я не хочу проживать чужую жизнь, я хочу жить свою. Она у меня одна, и мне не хотелось тратить ее на чьи-то буковки. И если кто-то называет чтение книги общением с автором, то я не желаю общаться с незнакомыми, по сути, мне людьми. А вот Люся, видимо не фильтрует свой круг знакомств, если смотреть на стопку книг, которая перекочевала в фирменный пакет. Я наблюдаю издалека, как Люся подходит к белобрысой писательше, протягивает книгу, та ей улыбается и что-то черкает под обложкой.

«Автограф, мать его. Как же, знаменитость, наверное… в узких кругах. Лично я ни разу не слышал про такую детективщицу».

– Ну что, домой? – спрашиваю, когда Люся возвращается и, оплатив книгу с автографом, сует ее в общий пакет.

– Я тебе деньги потом отдам, – ну слава богам, хоть не стала этот пакет тянуть к себе, позволяет тащить его мне. А про деньги, надеюсь, забудет. А не забудет, так я знаю, что ответить.

Груженые, мы выходим с Красной площади в сторону Манежной площади.

Я не знаю, в какой момент я позволяю себе взять Люсю за руку. Сквозь наши ладони словно проскакивает молния, я даже дергаюсь от неожиданности, и Люся дергается. Я понимаю, что она почувствовала то же, что и я. И тогда я сплетаю наши пальцы, а не почувствовав сопротивления, поворачиваю голову и, вздохнув, улыбаюсь.

Неужели она не понимает, что между нами только что произошло?

Глава 30

Обычно я всегда был охотником. Но сейчас… Сейчас я чувствую себя дичью, попавшей в ловкие сети идущей рядом со мной молодой женщины. Замечая ее неловкие горячие взгляды на себе, я понимаю, что Люся сопротивляется внутреннему огню, что захватил ее так же, как и меня. Она хочет меня, желает, так же, как и я ее, но упирается по одной известной только ей причине. Ну что же, буду играть по ее правилам. Я умею ждать и выжидать, было бы желание. А желание есть. И какое!

Разве у меня есть выбор?

На ближайшей площади раскинулась очередная выставка. Мы обходим почти по кругу огромную инсталляцию в виде парусника. Ну так себе, на троечку с плюсом.

Это во мне просыпается профессионал-дизайнер.

Интересно, сколько отвалила городская мэрия за это грандиозное сооружение? Знаем мы столичные аппетиты. Наверняка кто-то отмыл энное количество бабок, только интересно, за какую границу сумел съездить? Ну разве что на Алтай, модное нынче направление, или на побережье Черного моря. Другие места я бы посетить не рискнул.

А, нет, оказывается, это не выставка, а рыбный фестиваль. Серьезно? Молодцы, не скучают люди.

Дует легкий горячий ветерок, и нас окутывает знакомым рыбным духом. Воняет, как на нашей старой набережной во время массового рыбного самоубийства.

Пока мы идем мимо палаток с печками и витринами, заставленными морскими деликатесами, я вдруг вспоминаю, как отец лет дцать назад получал зарплату на рыбном комбинате, где он работал инженером, консервными банками с килькой и тюлькой. Так значилось на красиво разрисованной упаковке. Только в банках почему-то плавала не рыба, а чешуя в томате. Запасы с консервами долго складировались в подвале на даче, пока мама в один прекрасный день не собрала все это сокровище и не вынесла к местному магазинчику. Она раздала рыбные консервы страждущим просто так. Отец тогда начал свой бизнес по установке пластиковых окон. Попал в струю, ну или, как сказала мама, нашел золотую жилу в нашем провинциальном городе. Мы могли себе позволить много больше, чем простой среднестатистический житель нашего мегаполиса.

Я шагаю рядом с Люсей, изнемогаю от желания и отвлекаю себя воспоминаниями, но не удерживаюсь от попытки пошутить.

– Ну, что, по рыбке? – киваю я на огромные крабьи клешни на витрине.

За витриной, кстати, располагается вполне такая современная кухня со всем оборудованием и суетливыми поварами в колпаках и красных фартуках.

– Фу, Миша, ты хочешь рыбу? – Люся демонстративно зажимает нос двумя пальчиками.

– Почему нет? Устроим себе четверг, поправим здоровье, – отвлекаю зазнобу, а сам глажу большим пальцем ее ладонь. Замечаю, как краснеет Люся, и довольно ухмыляюсь.

Попался, который кусался!

– Какой четверг, ты о чем? Сегодня же пятница? – удивленно переспрашивает Люся.

– Это я так, приплел. Раньше, еще в Советском Союзе, по четвергам во всех ресторанах и столовых рыбу обязательно подавали, закон такой был. Вот, – устраиваю маленький ликбез, а сам под шумок переплетаю наши пальцы, чувствую, как вспотели ее ладошки.

Волнуется. А я ликую в предвкушении.

– Ты бы еще вспомнил, что было при царе Горохе, – хмыкает Люся.

– При царе Горохе, говоришь? Могу и при царе Горохе, – киваю, перекладывая сумку в руке удобнее.

Все-таки Люся не хило так книжечек нагребла. И куда она будет девать всю эту макулатуру? В углу в квартире я заметил книжный шкаф, но он маленький. То, что Люся читает, меня совсем не удивляет. Она же учительница, а все учителя повернутые на этой… на литературе.

В метро попадаем не то чтобы в час пик, но народ в вагонах плотненько. Люся долго сопротивляется, целых две остановки, но потом толпа все же притискивает ее в мои объятия. А я и рад. Обнимаю свободной рукой Люсю за талию и прижимаю к себе, прося организм не выдать фортель, иначе даже не представляю, как выходить из метро со стояком.

А, нет, организм не услышал мою просьбу.

Чем ближе квартира, тем сильнее я сжимаю челюсти и ручку пакета с книгами. Вижу, как волнуется Люся. Мы обмениваемся друг с другом взглядами, и нас окатывает волной ожидания и предвкушения. А еще откуда-то появляется тревога. Тревога, что я не вывезу все это. Что сломаю тот хрупкий мостик, что прокинулся между нами и соединил, надеюсь не надолго, но навсегда.

Прости дорогая, но это неизбежно. И меня ты не обманешь, ты чувствуешь ко мне такое же влечение, как и я к тебе. Да, я виноват, что наши отношения начались так внезапно и не очень красиво, но… То, что происходит между нами, должно остаться между нами. Пусть это будет наша с тобой маленькая тайна, о которой мы будем вспоминать с тобой через много-много лет и хихикать по-стариковски.

Я так и представил нас с Люсей в старости, сидящих во главе стола, а вокруг нас огромное семейство: дети, внуки и, дай Бог нам долгих лет жизни, правнуков.

Моя Люся все такая же красивая и хрупкая, а я добрый молодец, только в бороде. Ну или нет, лучше без бороды. Но крепкий такой старик, у которого еще все в рабочем состоянии.

Вздохнул и усмехнулся мысленно.

Фигня какая-то, короче, лезет в голову! Романтическая фигня!

Наши отношения с первой минуты знакомства и не пахли дружбой. Между нами сразу возникло влечение, и только слепой не заметил бы тех искр, что летали вокруг нас, зацепляя всех, кто оказывался рядом.

Но как это объяснить Люсе? Поймет ли?

Нет, не так. Захочет ли услышать и понять?

Вроде бы уже большая девочка, самостоятельная, сама себя обеспечивает, в школе работает, детей учит и воспитывает. Но сколько замечаю в ней противоречивостей и сомнений.

В чем ты сомневаешься, дорогая? Нет, не так. В ком ты сомневаешься, дорогая? Во мне или в себе? Эх, понять бы.

Мы поднимаемся по лестнице на нужный этаж, слышу как смешно сопит Люся. Словно маленький недовольный ежик.

Молчаливо улыбаюсь, наблюдая, как она торопливо ищет ключи в сумочке, достает целую связку.

Она что, еще и охранником в своей школе подрабатывает? Так много для молодой девушки ключей на связке. Штук десять точно есть. Нужно будет позже спросить, приколоться.

Моя умничка! В замочную скважину Люся попадает сразу и правильным ключом, щелкает два раза, прокручивая нужный ключ в замке, и распахивает передо мной дверь уже во второй раз за сегодня.

– Проходи.

Ее голос звучит обреченно? Или это я себе напридумывал?

Вхожу в коридорчик, оборачиваюсь и ловлю ее восхищенный взгляд на моей заднице.

Ох, ё, малышка!

Последняя капля переполнила чашу моей смиренности. Швыряю пакет в угол, ловлю Люсю за ладошку и втаскиваю в квартиру.

Поймана с поличным! Люся не сопротивляется, тянет за собой дверь, и та захлопывается за ее спиной с характерным щелчком. Все, назад дороги нет. Позади… Все позади, теперь только вперед и вместе.

Я обхватываю Люсю, притягиваю к своему телу за талию и прижимаю к себе. Слышу как из нее вырывается легкий всхлип.

Мои руки охватывают всю ее, я чувствую под правой ладонью острую лопатку, а под левой упругую ягодицу. Прижимаю к себе еще крепче и двигаюсь пахом навстречу, трусь об ее живот, словно разговариваю своим телом.

Посмотри! Я хочу тебя! И оно тоже хочет тебя! Зачем сопротивляться? Давай подарим друг другу наслаждение! Здесь и сейчас!

Шумно дышу в пушистую светловолосую макушку. Не решаюсь поднять ее лицо, заглянуть в глаза, попробовать на вкус ее губы. Я уже успел забыть, какие они, но безумно хочу вспомнить.

Она сама поднимает голову навстречу, но глаза ее закрыты. Моя рука устремляется к ее лицу.

Открой глазки, милая! Я так хочу увидеть в них то, что ты чувствуешь.

Едва касаясь, глажу пальцами щеки, брови, убираю с лица волосы, цепляюсь большим пальцем за губы, обхватываю лицо, лаская за ушком. Делаю то же самое губами, но не спешу целовать. Наслаждаюсь этими мгновениями.

– Люсечка! Лапа, моя! Я так скучал! – шепчу, не останавливаясь.

А сам трогаю, трогаю, трогаю ее всюду, куда могу дотянуться. Насыщаюсь ею, моей малышкой, будто изголодавшийся путник, дорвавшийся до желанного и вкусного.

Она дрожит в моих руках, обхватила меня подмышками, и я чувствую ее пальцы на моей спине. Они несмело мнут мою рубашку, но мне и этого достаточно, чтобы понять, чего хочет моя Люся.

Я подхватываю ее под попу и несу в комнату. Разуваться будем потом. Сейчас бы дотянуться до всего остального.