Текст книги "Ты (не) выйдешь за меня (СИ)"

Автор книги: Арина Лефлер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 28 страниц)

Глава 37

– Люсь, отвезу утром рано, хорошо? Время заполночь, родители уже спят, чего беспокоить, завтра утром и поедем, хорошо? – говорю, а у самого язык заплетается. Устал.

Провожу ладонью по лицу, пытаюсь хоть немного смахнуть сонливость. Куда там? Доползти бы до кровати!

Открываю дверь машины и выхожу на улицу. Тело затекло. Колени подгибаются. Теплый воздух с соленым привкусом неприятно обволакивает. Душно. В салоне с кондиционером было комфортнее, чем на свежем воздухе. Но все равно.

Свобода!

Потягиваюсь до хруста в суставах, закидывая руки за голову.

Хорошо-то как!

Вздрагиваю, с кряхтением сбрасывая с себя морок дороги.

Люся выходит с другой стороны, вздыхает, смотрит на меня пытливо, в глазах мелькает недоверчивость. Подозревает меня.

Лапа, поздно уже подозревать! Хотя.

Правильно подозреваешь. Я тебя в свою берлогу привез и выпускать из поля зрения надолго не собираюсь.

Древние инстинкты срабатывают, куда от них?

Вот такой я, да. Я не уверен, что хочу тебя отпустить сейчас, и завтра тоже отвозить к родителям не хочу, но чувствую, что придется.

– Идем?

– Хорошо, – кивает Люся и шагает к подъезду.

Вытаскиваю из багажника Люсину сумку. Громко хлопает крышка багажника.

Так дом разбудим, первый этаж точно. И пусть. Я не девку на ночь в дом веду, а мою Люсю.

Кругом пустынно, фонарь под козырьком светит мертвенным серым светом. Наши шаги гулко разлетаются между многоэтажек, будто в глубоком тоннеле. Домофон пищит в ночной тишине, словно сирена оповещения при пожаре.

Или этот противный звук так воспринимает мой уставший мозг?

В фойе за стеклом тоже пусто. Консьерж ушел спать. Поднимаемся на лифте в квартиру. Люся идет следом с видом обреченного на казнь. Спина напряжена, пальцы цепляются за край маечки. Замечаю легкий трепет ресниц и сжатые губки.

Да что ж такое! Я ж не монстр и не извращенец.

Расслабся, лапа. Я сейчас не в той форме, чтобы кидаться на тебя, как кобель на кость. Сам себе не рад. Наверное, не отказался бы сейчас, как тот в полотенце, в душ хоть на краю земли, хоть из писсуара умыться.

И все равно не выдерживаю личный целибат.

Как только за моей спиной закрывается дверь, швыряю сумку на пол и притискиваю Люсю к себе, прижимаю к разгоряченному телу, стараясь вжать, распластать ее тело на своем, слиться воедино. Нащупываю острые лопатки ладонью, поглаживаю. Поднимаю подбородок любимой и заглядываю в глаза. Ресницы трепещут, в глазах искры желания, полураскрытые влажные губы манят. Слишком долго мы не были вместе, друг в друге, целую дорогу.

Слышу полувсхлип-полустон любимой. Нежно прикасаюсь губами к мягким губам, легонько стукаюсь и трусь носом о ее нос. Мгновенно с напором целую с языком, успеваю пройтись по зубам, схватиться за язык, с наслаждением слизываю ее вкус. Тут же отстраняюсь и придерживаю обеими руками, снова обнимаю. Ну не могу оторваться от нее, прилип, липунюшка. Прижимаю голову к груди, шепчу в макушку:

– Ну что? В душ и спать?

– Угу!

Угу! Сама-то веришь в свое угу? Я точно нет.

Так и случается.

Люся идет в душ первая. Я иду в комнату, достаю с полки чистые полотенца и свою футболку для нее. Сомневаюсь, что понадобится, но беру и несу все это барахло в ванную.

Торможу на входе. Наблюдаю тонкую фигурку за стеклом. Белеют привлекательные ягодицы. Попа сердечком, тонкая талия, все, как я люблю. Из-под поднятых рук, гладящих мокрые в белой пене волосы, манят аккуратные полушария с темными ореолами. Держусь из последних сил, но когда Люся опускает руки и начинает смывать пену с груди, стаскиваю с себя футболку. Не могу оторвать взгляд от ее хрупкой фигурки, с напряжением слежу, как она проводит рукой там. А у самого уже все где надо напряглось.

Вода с тихим шипением обнимает желанное тело, стекает по спине, попе и по стройным Люсиным ножкам. Не сдерживаюсь, стаскиваю с себя джинсы сразу с боксерами. Швыряю в угол ванной и торопливо захожу в душ. Обхватываю Люсю со спины. В ладони ложатся ее упругие груди, между пальцев твердеют соски. Моя восставшая плоть прижата между нами, уткнулась в спину чуть выше Люсиной попы.

– Миш, – хнычет Люся и трется попкой об меня.

– Ш-ш-ш, – не могу ответить в первое мгновение из-за перевозбуждения.

Твою ж мать, Люся, я ж живой. Член распирает от желания, яйца, кажется, сейчас взорвутся.

– Сейчас, маленькая, сейчас все будет, – шепчу под шум воды и заставляю себя отпустить ее грудь. – Я быстро, я мигом.

Наливаю в ладонь гель и по-быстренькому намыливаю голову.

Пока моюсь, Люся поворачивается ко мне и помогает промыть волосы, запускает шаловливые пальчики в мою мокрую гриву. Улыбаемся друг другу, ласкаем взглядами.

Смешная! Даже не представляет, что я сейчас чувствую.

Фыркаю, когда теплая струя попадает в нос, смывая с меня пену, дергаюсь и случайно нажимаю на рычаг, выключаю воду.

Да и фиг с ней, она нам уже не нужна.

Ловлю Люсины робкие любопытные взгляды на мое восставшее естество. Глазки блестят, щечки порозовели, словно у девственницы. Хотя… Она и есть девственница, не почувствовал я в ней интимных умелостей. Всему еще учить и учить.

Ну чего ты глупенькая? Что естественно, то небезобразно.

– Люсь?

– А?

В глазах невинность и лукавство переплелись в сложном для меня узоре.

– Возьми его, – опускаю глаза на свой член. – Он не кусается, – улыбаюсь и беру ее ладошку, кладу вместе с моей ладонью на свой пах.

Это охеренно! Чувствовать ее ладонь на своем члене.

Вижу ее изумление и, предотвращая побег, захватываю свободной рукой ее затылок и притягиваю к себе, целую в губы. С протягом, накрываю рот и нет, не целую, захватываю в плен всю мою Люсечку.

О чудо! Чувствую ее робкие поглаживания там.

Моя красавица просыпается. То ли еще будет!

Мое возбуждение растет. С усилием отрываюсь от ее губ, слизываю ее сладость. Не могу больше терпеть эту муку. Поворачиваю Люсю спиной к себе, мягко отвожу ножку и скольжу влажным членом в желанную глубину.

Шепчу при этом какие-то нежные глупости. Помню, что женщины любят ушами.

Ставлю Люсины руки на стеклянную стену, накрываю своими и переплетаю на мгновение наши пальцы. Отпускаю ее руки. Ласкаю везде, где достаю. Чувствую, как моя Люся дрожит под моими ладонями, ласкаю бедра, прижимаю ладонью живот, поднимаюсь к груди. Опускаю руку, скольжу по влажным складочкам, касаюсь того места, где сейчас средоточие наших чувств. Трогаю клитор, придавливаю. Придерживаю дернувшуюся и застонавшую Люсю, начинаю делать круговые движения.

А сам толкаюсь в нее на всю глубину, до основания, чувствую, как упираюсь в дно. Начинаю двигаться в ней.

Как же узко! Охренеть как узко!

Слышу ее всхлипы при каждом толчке. Громко шлепаюсь об ее ягодицы. Снова сплетаю наши пальцы, и двигаюсь, двигаюсь, двигаюсь. Опускаю руку на грудь, ласкаю одной рукой, другую медленно опускаю ниже, глажу живот, пупочную впадину и наконец снова добираюсь до средоточия наслаждения. Проникаю сквозь набухшие складочки, нащупываю клитор. Твердая горошина под моими пальцами призывно перекатывается, глажу и надавливаю, наслаждаясь стонами, прижимаю бедра еще ближе, проникаю еще глубже. Меняю угол вхождения и двигаюсь быстрее и быстрее. Люся двигается мне навстречу, словно нанизываясь на меня.

Как же хорошо! Чистый кайф! Тихо смеюсь и кусаю Люсю за плечико. Черт, не могу сдержаться. Так мне сейчас хорошо. Мышцы влагалища конвульсивно обхватывают меня там.

Люся кончает, содрогается и начинает приседать. Придерживаю ее и взрываюсь сам, успевая выйти из нее и излиться на ягодицы.

«А презерватив я снова забыл, – приходит запоздалая мысль. – Ну и пусть, все равно поженимся», – тут же успокаиваю себя.

Глава 38
Людмила

Боже мой! Это какое-то дежавю. Мне кажется, я уже это видела, слышала, ощущала, только на зуб не пробовала.

Рядом сопит Миша. Не просто рядом.

Собственник!

Его рука обхватила меня поперек и прижимает к себе, ногой захватил мою ногу и тоже пригвоздил к постели.

Такой смешной во сне! Милый! Боится, что сбегу? Думает так не сбегу?

Я вообще-то в этот раз не собираюсь исчезать. Надеюсь, что задержусь хотя бы этим утром и приготовлю нам завтрак… И какао сварю. Конечно, если в его холодильнике и шкафах обнаружатся продукты.

Я, к сожалению, в супермаркет не успела заскочить, меня сразу сюда притащили в роли наложницы. И не смотря на дорожную усталость, любили почти всю ночь.

Так тепло на душе и уютно. И тело приятной усталостью наполнено.

И откуда только у Мишки столько мужской силы? Угомонился только когда о пощаде взмолилась.

А вот если снова начнут названивать всякие Али, а Миша будет отводить взгляд и врать, то меня здесь ничто не удержит.

Как у него розовеют уши, если он начинает нервничать, я уже заметила, так что мне останется только наблюдать и делать выводы.

А с другой стороны, мне бы стоит задуматься: в какой роли я здесь?

Да, не сдержала свои чувства. Да, получилось вот это вот все.

Ну, что вышло, то вышло. Я, конечно, не ожидала, что это цунами все сметет на своем пути, я вообще не поняла, в какой момент Миша для меня стал вдруг самым родным и близким.

А вот любимым? Не знаю.

Хотя почему не знаю? Знаю, конечно, знаю.

Люблю, люблю его до одури, но поэтому и не желаю его ни с кем делить, и, если снова будут звонить всякие «али», уже не стерплю и выскажу ему все, что думаю, врежу куда нужно и уйду.

А может, не выскажу, а молча уйду.

Я всегда так делаю: просто ухожу.

И с Пашкой тогда в школе, когда я на свидание к нему вместо Тани пошла, а он, дурачок, целоваться полез, а я ему язык чуть не откусила и призналась, что я не Таня.

Ох, он и разозлился на меня, а я ему еще и между ног врезала, как отец учил, и про Машку сказала.

Она его еще с начальной школы любит, а он выпендривается, козел. Я потом просто ушла, а позже были экзамены и выпускной. И мы разъехались по учебным заведениям, а Пашка остался, и Таня тоже. А мы с Машкой в соседний город укатили в педагогический поступать. Не захотели в свой из принципа.

Я себя потом долго ругала за то, что в их отношения влезла, и Машка на меня дулась за то, что я Пашке про любовь ее безответную рассказала. А что у них там дальше происходило, я только с Таниных слов знала. А Пашка, лапоть, по-другому и не скажешь, так ничего и не сделал. Шаг первый не сделал. Теперь и Машка незамужняя в частном садике работает воспитателем, и Пашка, наверное, тоже… Бесхозный болтается.

А про трудовика даже и вспоминать не хочу. Но если я его встречу в городе, мне не так страшно будет: у меня же теперь Миша есть.

'Так, хватит валяться, – мысленно даю себе пинка. – Рядом такой мужик, – легко касаюсь Мишиной руки, приглаживаю волосинки, – а ты свое школьное детство вспоминаешь, училка, блин, – пора вставать, утро уже.

Я поворачиваю голову. Сквозь роллы пробивается яркий солнечный свет. Часов десять утра, точно. Обнаруживаю свой телефон на краю тумбочки. Но добраться до него пока что не представляется возможным.

Интересно, что там родители делают? Я им смс успела отправить, что еду.

Ждут меня, скорее всего, с дороги, а я тут непотребством занимаюсь.

Я пытаюсь выскользнуть из-под тяжелой Мишиной руки, но он в меня вцепился мертвой хваткой.

И что? Как мне теперь выползать? Еще и ногой к постели придавил, показалось, еще крепче. Вот же ж сильный какой.

Что делать, Люся?

Я ерзаю, стараясь освободиться от мертвой Мишиной хватки.

– Куда собралась? – открывает Миша глаза, с ленцой переворачивается на спину, раскидывает руки звездочкой, с хрустом потягивается, явив миру утреннюю эрекцию, щипает меня за бок, снова придвигаясь ко мне и захватывая в сладкий плен руками и ногами. – Я теперь тебя не выпущу, и не надейся.

Барахтаемся минут пять, Миша нагло лапает меня везде, где достает. Я шутливо отбрыкиваюсь, даже пару раз попадаю ему в плечо, по ноге и по носу. Кажется, последний мой «брык» достигает цели, Миша прикрывает нос ладонью и отскакивает от меня на другую сторону кровати.

– Люся, блт, – глухо рычит он. – Я, конечно, понимаю, посопротивляться, это в вашей природе заложено, чтобы за вами поухаживали, вас позавоевывали, но можно как-то без мордобоя обойтись, я ж с тобой по-хорошему… – потирает он одной рукой ушибленное колено, а другой зажимает нос.

Я что расквасила ему нос? Божечки! Доигрались.

Я раскисаю от его жалостного тона и, искренно сочувствуя, подползаю к нему, начинаю обнимать и целовать.

– Миш, прости, я нечаянно. Ну, покажи, сильно? – наклоняюсь над ним. Целую и приговариваю: – У кошечки боли, у собачки боли, у Миши не боли.

Хохочу при этом неимоверно, глядя на его хитрую мордасю.

Вот же негодник, обманул!

Миша подскакивает и хватает меня в охапку.

– Я с тобой по-хорошему, – рычит он, подминая меня под себя. – А нужно по-человечески.

Я не успеваю возразить, мой рот заполняет его язык. Дергаться тоже бесполезно. Я в плену. В сладком плену. Миша в обнимку со мной скачет к прикроватной тумбочке, выдвигает верхний ящик и достает блестящий пакетик.

Ну наконец-то Миша вспомнил о защите!

Я уже и забыла, когда он натягивал презерватив. Все время обещает успеть. И пока успевал. Но Таня сказала бы, что такая контрацепция ненадежная. А я бы от себя добавила: хреновая.

Но в такие сладкие моменты, когда Миша прижимает меня к постели и, распластав, как царевну-лягушку, уверенно пристраивается и входит в лоно, двигается, сменяя быстрый горячий темп на медленный тягучий с сильными толчками. Когда я вижу его вечно голодный взгляд даже после того, как мы уставшие от секса рухаемся на постель, я начинаю приписывать себе всякие «прелести»: что я слаба на передок, что я шалава и нимфоманка из того нашумевшего сериала, хоть и не совершила всех подвигов из фильмов для плохих девочек. Но устоять не могу.

– Люсь, Люсечка, – в который раз за последние сутки слышу Мишин ласковый шепот в районе уха, когда он, содрогаясь во мне, кончает. И проваливаюсь в приятную нирвану следом. Это не описать. Мои чувства не описать: я желанная, я в этом уверена. Но надолго ли? Червь сомнения все равно не дает мне покоя. «Аля». Почему он, пряча глаза и нажимая на кнопки, уверил меня, что это по работе? А сам отправил эту «Алю» в черный список.

Отдышавшись и успокоившись, Миша целует меня в нос, слегка мазнув по губам, откатывается на край кровати и садится. Любуюсь его мускулистой спиной, подползаю и начинаю выводить узоры по влажной коже. Утомился мой милый. А запах! Мускус и соль. Так пахнет наш секс. Понимаю, что начинаю привязываться к Мише, и боюсь. А вдруг у нас ничего не получится, и я снова уползу зализывать раны за тридевять земель? Ох, лучше не думать об этом.

– Миш, когда ты меня родителям вернешь? – перекатываюсь и кладу голову на подушку, закутываюсь в тонкий вафельный плед. – Они, наверное, уже извелись в ожидании блудной дочери.

Тянусь за своим телефоном. Так и есть: три пропущенных и куча смсок. «Мама», «Таня» и даже «Папа» отметился: «Домой скоро?»

Как это он не пустил своих ищеек по моим следам?

Кровь приливает к щекам.

Как же стыдно!

Они же все, наверное, знают, что я возвращалась домой с Мишей.

Что они обо мне подумают? И скажут?

Божечки, вот же дура!

Глава 39
Михаил

Не хочу отпускать Люсю. Даже представить себе не могу, что ее не будет рядом. Вот так жил себе жил, привел в дом женщину, и теперь не хочу быть одиноким.

Вот правду же говорят, что к хорошему привыкаешь быстро.

Мы вместе готовим завтрак. В моем холодильнике находим сыр, ветчину и хлеб. Не густо. Я звоню в соседнюю кафешку, чтобы заказать еду, но Люся останавливает меня.

– Миша, не надо я сейчас горячие бутерброды сделаю, кофе лучше сделай нам, – кивает она на кофе-машину.

А я понимаю в этот момент, что нужно делать перепланировку кухонной зоны и куда-то всовывать плиту. В моей берлоге появилась хозяйка. А когда переберется ко мне, то нам на первое время еще места хватит, а вот когда дети пойдут, то нужно будет расширяться, искать другое жилье побольше.

Или проще построить дом в частном секторе? И дешевле и по озеленению получше обстановочка, чем в городской среде.

Закладываю капсулы, подставляю чашки, а сам любуюсь, как моя малышка нарезает ветчину с сыром, кладет на хлеб и ставит круглое блюдо с бутербродами в микроволновку.

На кнопки нажимаем одновременно и поворачиваемся друг к другу. Я замечаю в Люсином взгляде что-то такое непонятное, и оно мне не нравится. Вот эта ее утренняя задумчивость сегодня мне не нравится. Читаю в ее взгляде сомнение.

Нужно скорее делать предложение и тащить мою малышку в загс, пока никто другой не утащил. Вспоминается тот удод с присохшими розочками у школьных ворот.

Я ревную? Да, я ревную!

Вообще, странно, что до сих пор ее замуж не уволокли. И скованная она какая-то, будто обидел кто. Нужно будет найти подход и узнать, что не так. Я же вроде не обижаю, стараюсь быть надежным и единственным.

Уже привычно прижимаю к себе Люсю и целую, начинаю гладить спину и спускаюсь ниже к привлекательной эрогенной зоне. Люся прикипает к моему торсу, обвивает руками, откидывает голову назад и смотрит затуманенным взглядом. Рот полуоткрыт, грудь часто поднимается, упираясь в мою, трется, пуская по моему телу приятное волнение. Люся возбуждена? Да.

Быстро же ты сдалась, лапа моя!

А сам-то? Я тоже возбужден и готов любить Люсю снова. Подхватываю ее под попу и усаживаю на столешницу. Ввинчиваюсь между ног и обхватываю, словно самое дорогое сокровище. Трусь об нее, имитируя толчки, а сам целую глубоко, не в силах оторваться от вкусноты.

Писк кухонной техники возвращает нас с небес. Ослабляю хватку. Люся выскальзывает из моих объятий и сервирует стол. Я ставлю кофе.

Легкие касания друг друга, незаметные прикосновения, да просто нахождение рядом, посылают импульсы в мозг, возбуждают круче, чем секс. Но по хмурому взгляду в телефон, понимаю, что секса уже не будет. Родня уже всполошилась: где моя Люся.

После завтрака и мытья посуды, спускаемся к машине. До подъезда добираемся быстро. Я спешу в фирму. Меня не было три дня, хоть я и подписывал документы на удаленке, но все равно мое присутствие на рабочем месте дисциплинирует трудовые кадры, да и Сашке помощь нужна.

Молча вытаскиваю Люсину сумку из багажника и несу к подъезду.

– Миш, сумка легкая, давай я сама, – выхватывает она у меня сумку.

Это еще что за фокусы?

Мысленно возмущаюсь, но сумку отдаю. Действительно, не тяжелая, но сам факт отказа от помощи нервирует.

– Люсь, я вечером заеду? – кидаю вслед, когда Люся, не оборачиваясь, ныряет в дверь.

– Позвони, как сможешь, – слышу в ответ.

И это все? А поцелуй на прощанье?

Чувствую себя брошенным и покинутым.

Ладно, до вечера. Позвоню обязательно. А у самого на душе как-то неспокойно.

Глава 40

Вечером не звоню, сразу еду к Люсе домой.

А чего стесняться? Я не варвар какой, я с чистыми намерениями, жениться хочу.

Родителей знаю, они меня тоже.

Зачем время терять?

Дверь открывает Петр Васильевич.

– О, Михаил, привет, проходи, – даже не удивляется моему появлению, доброжелательно протягивает руку. Ждет, пока я сниму кроссовки. – Ты на кухню проходи сразу, – командует и топает первым.

Иду следом. Помню планировку квартиры. По пути замечаю Люсины туфли, те самые. Свадебные.

Черт! У меня на них теперь капает, как у собаки Павлова. Нужно Люсю попросить, чтобы надела на свидание или хотя бы взяла с собой что ли. Надо бы повторить наше рандеву в туфлях. Вздыхаю. Это я вспомнил, как она не любит высокие шпильки. Ну и наши шалости тоже вспомнил.

– А Люсь… Людмила где? – спрашиваю, входя в комнату и не замечая женского общества, торопливо исправляюсь.

Считаю, что Люсей могу называть ее только я и только в наши интимные моменты.

Петр Васильевич многозначительно вздыхает.

– Они еще из супермакета не вернулись, – с заговорщическим видом говорит он, а сам открывает холодильник и достает заиндевевшую стекляшку с пивом.

– Ты за рулем?

Киваю в ответ.

– Жаль. – Снова преувеличенно вздыхает. – Последнее время и горло не с кем промочить. Может, поддержишь? – Машет в воздухе бутылкой. – Они не скоро явятся. – Смотрит на настенные часы над кухонным столом. – Там строительный до девяти, кажется, работает, а мы такси вызовем или трезвого водителя. Ну! Решайся!

– Да я тут недалеко живу, в двух кварталах, – смотрю на дверь холодильника. Умеет будущий тесть убедить. – А чего они в строительном-то забыли?

– У них ремонт, – поднимает Петр Васильевич вверх указательный палец. – Они обои клеють.

– В смысле?

– Коромысле, Миша, коромысле. Моя ремонт затеяла в спальне. Это надолго.

– Зачем надолго?

Наблюдаю, как из белого нутра выплывает еще одна зеленая стекляшка и в руках Петра Васильевича приближается ко мне. Непроизвольно сглатываю, представляя, как благодатная влага сейчас охладит мое горло.

– Я бригаду могу прислать, они за день все сделают. – Протягиваю руку.

Принимаю, словно бесценный дар от будущего тестя бутылку пива.

– Боже упаси, – машет он бутылкой в воздухе. – Ты не понимаешь, Нину мою в этом плане трогать нельзя. Пусть баба делом занимается, тогда на глупости времени не останется.

В который раз убеждаюсь, что мой будущий тесть мудрый мужик.

– А, ну тогда ладно.

Это я с ним соглашаюсь.

А у меня есть выбор?

Думаю-то я, конечно, совершенно обратное. Это ж значит, и моя Люся будет все время занята. А когда ж я тогда ее смогу увидеть? Ну, в смысле, в своей постели? Или Петр Васильевич на это и намекает?

Черт! Вот это я влип! Нехорошо как-то получается.

Разговор не клеится даже после второй бутылки пива. Про бизнес разговаривать нет желания. Вижу, что и хозяин квартиры не спешит выдавать свои секреты. Его охранное агентство популярное в нашем городе.

Чувствую себя вором, забравшимся в чужую хату. Но пока не сделаю предложение Люсе, с ее родителями разговаривать не стану. В этом плане я не старомоден и не собираюсь просить руки дочери у отца. Мы взрослые самостоятельные люди и такие вопросы будем решать сами.

Замечаю, конечно, что Петр Васильевич смотрит на меня выжидающе, будто чего-то хочет от меня услышать, но я молчу как партизан и делаю вид, что все нормально.

Ну хорошо же сидим!

Два часа проходят в томительном ожидании. Наконец в коридоре клацает замок, и я слышу голоса женщин: Люсин и Нины Павловны. Они о чем-то спорят, но нам не понятна тема их распри.

Петр Васильевич поднимается и выходит из кухни. Идет тяжелым шагом.

Это его с двух-то бутылок пива так качает или он до меня успел? И пивом только глянцанул?

Иду следом. Люся тут же краснеет, как только видит меня. Я тоже чувствую волнение при ее виде. Соскучился, блт, весь день не видел любимую.

– Привет, – улыбаюсь ей. – Здравствуйте, – перевожу взгляд на будущую тещу.