Текст книги "Ты (не) выйдешь за меня (СИ)"

Автор книги: Арина Лефлер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 28 страниц)

Глава 90

– Ну, все увидел, что хотел? – хмыкает Виктор и хлопает меня по спине.

– Все, – снова затягиваюсь сигаретой, которую стрельнул у одного из охранников ресторана.

– А минет она тебе, блт, так и не сделала, только раздразнила, – хохотнул одноклассник. – Вот что за бабы пошли, пока ты ей чего-нибудь не пообещаешь, ни за что не отсосут.

– Да мне ее отсос как-то и не нужен был, – отвечаю на автомате, а в голове зреет план-перехват. – Витя, а этот кусок мультика можно как-то у ребят взять?

– Можно, только осторожно, – продолжает веселиться Витек.

Ему весело, а мне не понятно: теперь-то что делать? Ну не показывать же его Люсе, чтобы оправдаться? Я только больнее сделаю. Нет. Не хочу я этот видос смотреть еще раз, да еще с любимой. Мне достаточно знать, что я не виноват, а она пусть как хочет: не верит и не надо. А я тоже себе цену знаю. И вчерашнее решение ехать в столицы пропадает.

– Ты знаешь, Вить, а не нужно никаких мультиков, – останавливаюсь между нашими машинами: моей «кияшкой» и его «реношкой». – Посмотрели и хватит. Спасибо, что помог. Как надумаешь новый диван в гостиную ставить, звони, эксклюзив подгоню, со скидкой. – Жму товарищу руку, и разбегаемся.

А вот с Алей нужно будет встретиться. И как заказчики они мне уже нахрен не упали, пусть хоть на миллион диванов закажут. Или пусть Юра с ними работает, только, чтобы на мои глаза не попадались больше, ни Аля, ни Юля.

Хотя, при чем тут эта девочка?

Вспоминаю, как она меня вчера кофе отпаивала. Юля не Аля. Все же нет, Юре повезло.

Ну хоть кому-то.

Следующие полтора месяца я занят по горло: новые заказы мебели, открытие еще нескольких мебельных салонов в области, постоянное внимание брату и его семье.

Встретиться с «проблемными заказчицами» так и не удалось.

Ну не ехать же мне в область, чтобы с ними поговорить? И с Юрой эту тему обсуждать я не собираюсь. Он все же мой подчиненный.

Первое время мы вместе с Таней купаем Сашку, и я помогаю пересаживать его в коляску. Меня радует, что Сашка не сник, не упал духом, а старается поддерживать силу в своем теле. Терпеливо сносит все терапии и массаж, постоянно занимается на турнике, пытается ходить. Он ждет вызов в специализированную клинику.

Нет, я не забыл Люсю, я интересуюсь ею жизнью на расстоянии. Таня иногда рассказывает последние столичные новости. Я знаю, что начался учебный год, у Люси четвертый выпускной класс в начальной школе. Для учителя начальных классов это важное событие, это маленький выпуск в «среднюю жизнь».

Один раз я даже попадаю на сеанс видеосвязи по вотсап двух сестер, и буркаю в камеру свое «здрасьте». Люся быстренько сворачивает разговор и отключается, но я звоню ей этим же вечером, и «о чудо!» Звонок доходит до адресата, и Люся берет трубку.

Мы долго сопим по обе стороны. Молчим. Я виноват, поэтому первым говорю я:

– Я соскучился. Люсь. Возвращайся уже.

Слышу всхлип. Ну вот, снова женские слезы. Я их не вижу. Я их чувствую.

– Ну чего ревешь? Люся, ничего не было. Я не помню, но я смотрел видеозапись, если хочешь, приедешь, сама все увидишь.

В ответ снова всхлипывание.

– Я люблю тебя, Люсь.

Жму на красную и откидываю телефон. Еще один всхлип, и я сорвусь в Москву. А я сейчас не могу.

Наше общение продолжается целую неделю. Я звоню. Люся берет трубку. Я говорю, она слушает и сопит. Ну хоть не всхлипывает.

Тетя Тася перебирается жить к Сашке и Тане. Видимо, не смогла находиться одна в квартире, где они прожили всю жизнь вместе с дядей Колей. Таня вышла на работу. Сашка сам выгнал ее, чтобы не превращалась в курицу-наседку.

Но кто знает, это хорошо или плохо? Зная Сашку, могу предположить, что скоро он начнет ревновать Таню к каждому пациенту. Так и выходит.

Глава 91
Людмила

Выспавшись после долгой дороги, я принимаюсь за уборку квартиры.

Ничто так не успокаивает, как генеральная чистка жилой территории.

За время отпуска и пыль и паутина нашли пристанище на квадратных метрах маленькой московской квартиры.

К вечеру я так упахалась, что с сомнением смотрю на пустой холодильник.

На тебя-то, дорогой, меня уже не осталось. Увы! Перекушу, чем бог послал. А послал он глазированный сырок и зеленый чай. Съела и наелась. честно говоря, аппетит так и не пришел.

Завтра выходить на работу, нужно бы прикупить продукты на неделю. Знаю, что времени будет в обрез.

Начнутся совещания, педсоветы, конференции, работа в конструкторе рабочих программ, составление воспитательных планов.

В общем, все, как всегда.

В рабочем чате вотсап висит непрочитанными пять сообщений.

Спасибо, что в родительском чате тишина. Это потому что я не дала отмашку. И молчу. Стоит мне первой подать голос, и этот чат взорвется, будет каждый день гореть красным с восьми до трех.

Это мое рабочее время, которое я отвела для общения с родителями. За три года уже привыкли. Стараются не нарушать мое личное пространство. Только кому оно теперь нужно. это личное… Нет его у меня теперь. Не-ту.

Кругом чистота, а на душе мерзко. Чувствую себя опустошенной и брошенной. Хотя, бросили не меня, это я сбежала. Снова сбежала, уже в который раз.

«Люда, и сколько ты будешь так бегать? До каких пор будешь прятаться от проблем, как страус голову в песок засовывать? Не знаю». – Ворчат две Люси в моей голове.

Люси. Люся. Как красиво и интимно звучит мое имя Мишиным голосом в моей голове. И руки сами тянутся к интимному месту, так хорошо мне только от воспоминаний о нас.

И что, буду теперь ерундой заниматься, цепляться за образы? Ну нет. Шлепаю себя по рукам, собираюсь и топаю в ближайший продуктовый.

Всю ночь мне снится Миша. Просыпаюсь по будильнику и долго лежу с закрытыми глазами, стараясь ухватить сон за ниточку. И не могу. Сон ускользает. Помню, что снился Миша, а что именно, не помню.

Ну, ничего, суета первого рабочего дня быстро выветрит предательские мысли.

Так и происходит.

Первый педсовет в этом учебном году, как всегда радует. Ставшая уже традиционной полемика завуча и революционно настроенной физички умиляет.

Кто просил завуча вспомнить нетленные слова Некрасова про «Сейте, разумное, доброе, вечное…» в момент пожелания успешного нового учебного года и старательных учеников?

Вопрос, конечно, риторический. Она сама знает что и когда ей говорить.

Физичка тут же берет ответное слово. Никто даже не удивляется.

– Хорошо сеять в удобную, подготовленную почву, когда семя легло и проросло, а тебе только остается поливать и удобрять. – Она даже не поднимается, говорит с места, прищурив глаза. – А вот если тебе вместо почвы предлагают камень? Как ты в него посеешь? И что сможешь взрастить? – Метафоры льются, и это не учитель литературы выражается в стиле Салтыкова-Щедрина. – С камнем должны работать специалисты, в специальных заведениях, как это было всегда до того, как… – Я знаю, что она имеет ввиду под этим «до того как». Это она про инклюзивное образование намекает. – А не так как мы, бьемся, бьемся, киркой по камню стучим, только искры летят, а толку ноль. Еще и мы виноваты, что не научили всему. А что поделаешь, если у камня программный потолок, и теория Канта ему недоступна?

– Ну все, понесло физичку, – шепчет, рядом сидящая Алена. – Жаль, что она в партию не успела вступить, пока ее любимый лидер был жив, с ним бы она до президента дошла.

Педсовет наконец заканчивается, и мы с девчонками идем в нашу кафешку пить кофе с пироженками. Болтаем, делимся событиями, произошедшими во время отпуска. Естественно, не могу не рассказать о своей беде подружкам.

– Ну ты и дура, Людка! Кто ж так делает? – возмущается Алена. – Кто ж уходит на середине представления? Может, там и не было ничего? Может, эта сука для тебя все подстроила, а мужик и не при делах?

Замолкаем, потому что нам принесли кофе и корзиночки с вишневой начинкой и воздушным бизе. А еще через два столика сидит три парня и уже минут пять изучающе смотрят на нас, будто приценяются.

У меня от этих взглядов в душе поднимается волна возмущения, будто я уже замужем, и никто не смеет на меня так смотреть.

Как только официант отходит от нашего столика, на меня снова начинают нападать две фурии.

– Он ей замуж, колечко, а она… – пыхтит Никита. – Да хоть бы замужем побыла, обабилась, нам бы рассказала, как оно там…

– Выйти замуж не напасть, лишь бы замужем не пропасть, – отбиваюсь невесть откуда выплывшей мудростью, что когда-то где-то услышала. – И вообще, боюсь я за такой замуж идти!

– Волка бояться, в лес не ходить, – тут же парирует подруга.

Кажется, она говорит слишком громко, потому что один из парней отделяется от своей компании и оказывается около нашего столика.

– Кто тут волка вспоминал? – Возвышается он над нашим столом. Крепкий. Ладный. Модная прическа с выбритыми висками очень ему идет. А самое смешное, на бицепсе, из-под футболки выглядывает татуировка морды волка. Из красной пасти высунулся розовый язык и. кажется, что волк сейчас гавкнет.

Глава 92

Возвышается-то он над столиком, улыбается и говорит в общий эфир, а смотрит на Никиту, словно нас с Аленой тут и не сидело. И прищур у него такой, считал и посчитал, и дебет с кредитом свел.

Мажор московский, блин.

– Ну что, пчёлки, – смотрит на наш сладкий заказ и лениво улыбается, – сладенькое любим? Да? Может, еще чем угостить? – Играет он выразительно бровями, но смотрит только на Никиту.

А Никита⁈ Я чувствую, что еще миг и взорвусь, если она не прекратит строить глазки этому индюку столичному. Мало того, что глазки строит, так еще и рукой проводит по плечу, будто бретельку снимает от лифчика, и хихикает.

– Ну если только еще одну пироженку, – строит мордашку, и губки уточкой складывает.

Вот это преображение!

– Для тебя, красавишна, звезду с неба, можем выбрать прям счас, – хмыкает наглец и смотрит на Никиту уже серьезно.

Вижу, как желваки ходят, и кулаки сжимаются сильнее.

Вот сучка! Завела мужика.

Ну и как теперь выбираться из ситуации?

В чужом далеком городе нужно вести себя поскромнее и не нарываться на таких вот. А если привлекла внимание, так не борзей, а варежку не разевай и старайся свести знакомство на нет и скрыться с места «преступления».

Но Никита смело смотрит в глаза наглецу таким же прямым, и глупая уточка с ее лица пропадает.

Вот теперь я узнаю нашу Никиту.

Актриса!

И тут я понимаю, что у них идет какой-то свой разговор, по тайному каналу, и нам их диалог недоступен.

Смотрим с Аленой друг на друга, чувствуем себя здесь явно лишними. А этот еще и кулаками на столик облокотился.

Звяк! Это перстнем массивным черкнул по столешнице. Точно царапину оставил. Гляжу на его мощную шею, может, и цепь килограммовая из золота висит? И крест?

Девяностые как бы давно закончились…

Ну это я зря наговариваю, не похож этот парень на братка, совсем не похож, но все равно дрожь от такого общения прошла. и за подругу страшно. Смотрю, и Никита как-то на задние присела. Тоже, наверное, прифигела от такого напора, но не сдается.

– Простите, сейчас не до звезд, – говорит ему уверенно, – я с подругами давно не виделась, хотелось бы пообщаться, да и звезды днем все равно не видны, нормальную все равно не выберешь, а порожняк неохота брать.

Говорит и вздыхает. Типа ей жаль, но ничего не поделать. И ложечкой пироженку зацепляет и в рот кладет. Типа, разговор окончен.

– Ну как скажешь, – даже не моргает парень, – вот моя визитка, позвони, как наобщаешься. – Достает из заднего кармана джинсов карточку и кладет на стол. – Пообщаемся и мы… Я дважды обычно не предлагаю, для тебя исключение… Красавишна.

Хмыкает и уходит. Он проходит мимо своих товарищей к выходу. Парни расплачиваются и идут следом за ним.

Мы сверлим взглядом его спину, (какой наглец!) но он ни разу не обернулся. Это мы легко отделались.

Визитка чернеет на столешнице, клевая, на черном золотое тиснение. Мы смотрим на нее, не решаясь дотронуться.

Крутой, видно, мужик, странно только, что он тут забыл, в нашей кафешке?

– Что это было? – спрашиваю я, глядя на Никиту. Та молча пожимает плечами. «Я не я и хата не моя».

Мы быстро уничтожаем углеводы, запиваем кофеином.

– Ну так мы о чем, – первой возвращается к нашему разговору Алена. – Если будет твой Миша звонить или приедет снова в Москву, ты не ерепенься, а мирись. Сейчас такие мужики на дороге не валяются. Нужно уметь идти на компромиссы… Ты чего? – возмущенно смотрит на Никиту.

– Ничего, – прячет Никита визитку парня в сумочку, – иду на компромиссы, сама только что сказала, – усмехаясь, ставит сумочку рядом. – Не мы такие, жизнь такая, захочешь жить, не так раскорячишься, а хорошо захочешь, то и… Ну что девочки, по домам? – предлагает Никита

– Погоди, ты зачем визитку взяла? Звонить собираешься? – на лице Алены появляются красные пятна.

– Я еще не решила, – парирует Никита, кладет на столик деньги и поднимается.

Глава 93

– Что значит не решила? Ты что, совсем ку-ку? – крутит Алена пальцем у виска. – Да он пережует тебя и выплюнет, попользует и бросит… Да таким только на одну ночь, а потом другую подавай, – понижает она голос, потому что, заметив, что мы собираемся покидать заведение, к нам спешит официант с чеком.

Я тоже смотрю на Никиту, как на сумасшедшую. Я бы с таким мужиком сроду не стала связываться. Мой Миша тоже не из мелких, и красавчик, но он имеет презентабельный вид, и выглядит, как мужчина, которому можно доверять.

Додоверялась!

Это я останавливаю мыслительный процесс, а то сейчас додумаюсь и вытащу из ЧС Мишин номер телефона, или еще хуже, побегу билет домой покупать.

Но указывать Никите, как Алена, не смею. Сама только выползла из непонятных отношений. Не выползла, удрала. А выползать еще долго буду, зализывать раны и скулить в подушку, слушая плаксивую музыку.

Мне даже читать не хочется: в каждом сюжете мне чудится наша любовь. Про кого бы не начала читать: хоть фэнтези с драконами, хоть детективы с оборотнями, мне в каждом сексапильном герое мерещится мой Миша, и обязательно героиня, которую герой завоевывает, это я. Ну полный кабздец.

Никита фыркает, мотая головой, словно кобылка на выданье.

– Девочки, не волнуйтесь вы так, пожалуйста, – направляется она к выходу. – Я уже большая девочка.

Мы расплачиваемся с официантом и идем следом.

До конца рабочего дня мы эту тему больше не поднимаем. Действительно, наша подруга уже вполне самостоятельная молодая женщина, разберется сама, что ей делать. А если что, то мы всегда рядом.

На входе в школьный двор нас встречает Глеб.

– Ален, мне сейчас отъехать нужно, ты домой сама доберешься? – Неуверенно мнется он, поглядывая на подругу.

Мы уже виделись сегодня на педсовете, и Алена сидела рядом со мной.

Зная, что во время отпуска они с Глебом съехались и даже побывали в Санкт-Петербурге у родителей Глеба, познакомились и, вроде бы, Алена понравилась коренным петербуржцам, на работе Глеб и Алена не афишируют свои отношения.

– Конечно, не проблема, – отвечает Алена.

Глеб бежит на стоянку, мы идем в классы составлять воспитательный план. Сетку мероприятий нам уже скинули на электронную почту. Осталось соединить со своим планом.

Но взяться за работу у меня получается не сразу. Звонит сестра.

Ну как тут не взять? Она же, по идее, еще не должна знать, что я свинтила из родного города, правда?

Но первая же фраза развеивает мои сомнения.

– Люд, ну чего ты как маленькая? Снова удрала, и опять не попрощалась! – восклицает она. – Ну что у меня за сестра такая, ну почему я все узнаю последней? А⁈

– Тань, ну если уехала, значит, так было нужно, чего ты так шумишь? Или тебе Мишу жальче, чем родную сестру?

Из телефона слышу мужское покашливание. Ну вот опять она разговаривает со мной при Саше. Ну что за мода? Аж бесит.

– Саш, привет, – кричу в телефон, и слова эхом разлетаются по классу. Все-таки акустика в этих огромных помещениях мощная. И в лес ходить не надо, чтобы с детьми «Ау!» покричать в театральных постановках.

Таня дергает телефоном, и на экране появляется Саша. Чисто выбритый, в модной футболке. Молодчик! Временный инвалид, но не теряет человеческий облик. Всегда опрятен и улыбается. Не теряет надежду и делает все, чтобы встать на ноги. Но что-то в его голосе не слышу сегодня радости. Что случилось?

Таня не замечает, а мне видно, как он на нее посмотрел.

– Привет, привет, сестра…

Он пропадает, на экране снова Таня. Видимо, сестра понимает, что я не хочу сейчас обсуждать с ней наши с Мишей отношения, замолкает на секунду, пытливо смотрит и выдает:

– Представляешь? На работу меня выгоняет! – возмущается она. – Мама к нам перебирается жить, и он решил от меня избавиться, – громко вздыхает она.

– Я здесь, не надо обо мне в третьем лице, – слышится на заднем фоне. – и я это делаю для тебя, а не для себя. Ты теряешь профессиональные навыки, посидишь со мной еще пару месяцев и забудешь, как давление мерить пациентам.

Ну как всегда, Саша все сводит в шутку, хотя вполне серьезный мужик, с высшим экономическим.

– С тобой забудешь, – восклицает Таня и прикусывает нижнюю губу.

Ее фраза звучит не совсем корректно по отношению сидящему в инвалидной коляске мужу. Она понимает это и тут же переводит тему на нас с Мишей.

– Ну ты хоть бы поговорила с Мишей, он тут целое расследование провел. А ты его в игнор снова отправила. Зачем? Ты же ему даже возможности не даешь, объясниться. Разве так можно? Смотри, он гордый, обидится, тебя в черный список отправит.

Дожили, родная сестра угрожает. это я уже терпеть не намерена.

– Тань, давай мы как-нибудь сами разберемся? Ага? Не маленькие.

Сестра понимает мое нежелание пережевывать ситуацию и замолкает. Разговариваем еще минут десять на общие темы и отключаемся.

Но, как говорится, «ложечки вернули, а осадочек остался». Я кручу в руках телефон, смотрю на запретный контакт. Палец сам тянется нажать по привычке. Ну что мне стоит взять и позвонить? Вот прям сейчас взять и позвонить? И уже решаюсь. И не могу. Гордыня не дает, да и почему я должна звонить? Не меня за задницу мацали мерзкие длинные пальцы с красными ногтями.

Глава 94

Полтора месяца я погружена полностью в работу. Мой четвертый класс не дает мне хандрить. Каждый день в нашем коллективе происходят увлекательные вещи. Дети еще, а уже влюбляются, конкурируют, ссорятся, мирятся.

Как же интересно наблюдать за ними со стороны!

Да, они еще малы, но проецируют отношения взрослых на свои детские. И я понимаю, что нет маленькой жизни и большой. Я возмущаюсь, когда слышу из уст коллег фразу: «… бла-бла-бла в большую жизнь». Да нет ее, большой жизни, и маленькой нет. Есть одна жизнь. Здесь и сейчас. И проживать ее нужно, как будто это последний день.

Кто это сказал? Адмирал Макаров, кажется, может, другими словами, но смысл тот же.

И проблем нет больших и маленьких. Все важные и их нужно решать.

Это я так на работе думаю, когда дело касается моих учеников, а вот в своей личной жизни порядок навести не могу.

Пару раз ходила на свидание с Лешей. Но уже на первом, когда мы пошли в кино, я поняла, что мне с ним не интересно. Он не интересует меня как мужчина. Мне неприятны его касания. И когда он попытался придержать меня за талию на входе в кинотеатр, я так дернулась, что самой стало стыдно. А на втором свидании в кафе просто извинилась и попросила больше меня не тревожить.

А вот Танины звонки мне не давали покоя. И мне даже пару раз показалось, что за кадром покашливал не Саша, а Миша. Но мало ли, они же братья, и очень похожи между собой, хоть и двоюродные. Пусть лучше показалось, потому что такую подставу я не прощу даже сестре. Но… простила, еще как простила.

Мы разговаривали с Таней по видеосвязи. Саша поздоровался и укатил в кухню «водички попить». Мне послышалось, что в их дверь позвонили. Таня отвлеклась, глядя мимо камеры, а потом вдруг на весь экран нарисовалось Мишино лицо.

Я чуть не задохнулась! Сердце так рвануло в грудной клетке, хорошо, что я успела повернуть в сторону телефон, а то кто знает, что увидел бы Миша в телефоне. Мое перепуганное лицо.

Но его сдержанное «здрасьте» будто запускает во мне какие-то механизмы, и вечером я вытаскиваю Мишин номер из ЧС. Держу телефон в руках, словно древний артефакт и колдую над ним.

«Ну услышь меня, почувствуй, я хочу с тобой поговорить, всего лишь услышать твой голос. Хоть ты и сволочь неверная, и ничего не предпринял за эти полтора месяца, чтобы вернуть меня, но я все равно все про тебя знаю: как ты тащишь на себе фирму, престарелых родителей, еще и Саше с Таней помогаешь.».

Я даже ревновать начинаю Таню к Мише. А Мишу к Тане. Не слишком ли они задружили? А если учесть, что Миша первый стал встречаться с Таней, а мы сестры-близнецы, а Саша инвалид…

Нет! Нет! Нет!

Гоню эти мысли из головы.

Телефон взрывается звонком и выпадает из рук на подушку.

«Миша!»

Я и радуюсь и боюсь. Чего? Сама не знаю. Говорят в одну реку дважды не входят? Только я, кажется еще из первой не выплыла.

И что мне делать? На какую кнопку нажимать?

Напоминает сцену из популярного фильма. Только там таблетки выбирали: синюю или красную, кажется.

Что там Алена с Никитой говорили? Нужно идти на компромиссы? Рискнуть? Конечно. Ведь это же Миша. Мой Миша.

Я жму на зеленую.

Нажать-то нажала, а сказать ничего не могу. Спазмы горло сжали. Дышать пытаюсь и только. Слышу, как Миша по ту сторону тоже сопит. Ждет мое «алло» или «да». А я не могу ничего произнести. Мне больно его слышать. Но и трубку от уха не могу отнять. И когда он тихо говорит:

– Я соскучился. Люсь. Возвращайся уже.

Я готова бежать в отдел кадров писать заявление на увольнение и ехать, лететь в родной город к нему.

Не сдерживаюсь и всхлипываю. Слезы текут по щекам, но я упорно молчу.

– Ну чего ревешь? Люся, ничего не было. Я не помню, но я смотрел видеозапись, если хочешь, приедешь, сама все увидишь.

Я и так тебе верю, не нужно мне ничего показывать. Слезопад усиливается. Не хочу, чтобы Миша слушал, как я тут соплями шмыгаю. Он словно понимает мое состояние.

– Я люблю тебя, Люсь. – Говорит он тихо, но я слышу его. Сердцем слышу.

Телефон замолкает. Миша отключился. Он отключился. Сам. Первый. Что это значит? Но он сказал, что любит меня.

И эти его слова согревают меня. В груди разгорается очистительный огонь. И вся та боль, что сидела во мне все это время изливается наружу, даря успокоение. А из глаз льется цунами. Я ныряю мокрым лицом в подушку. Реву что дурная, но в ушах его фраза: «Я люблю тебя, Люсь». И это его «Люсь» такое теплое и родное. А в голосе такая безнадега.

Наревевшись, я засыпаю.

Во сне всю ночь брожу по темным лабиринтам, натыкаюсь на стены, словно слепая. Вижу впереди свет и иду к нему, слышу Мишин голос, иду на него, но не дохожу. Недовольно выныриваю из сна. Звенит будильник.

Как всегда не вовремя!

Вредитель, не дает досмотреть виртуальный фильм и увидеть Мишу.

Метаюсь по квартире. В зеркало хоть не смотри. Лицо опухшее, глаза по-прежнему блестят. Стоически привожу себя в порядок. Работа такая, что каждый день, как на праздник нужно идти. Дети они такие, все подмечают. В каком настроении учитель явился в школу, в чем. Кофточка новенькая? Туфли? Губную не вчерашнюю нанесла? На все сразу обратят внимание. Пока добираюсь в школу, просматриваю соцсети. А это еще что? Никита? В объятиях того красавчика? А где это они? Незнакомое место. Какой-то клуб? Нужно спросить обязательно. Скрытная какая, все-таки позвонила этому «волку». Нас не послушалась. Но выглядят оба счастливыми. И смотрятся вместе парой. Не пойму, то ли сочувствую, то ли завидую подруге.

Но Никиты нет в школе. Телефон не отвечает.

Ответ завуча: «Больничный».

Знаю. чем ты заболела. Или кем.

День проходит в обычной рабочей суете.

А вечером снова звонит Миша. И я снова молчу. Молчу и слушаю. А он говорит, говорит, говорит. Про то, что Лена родила четвертого, и они ищут кого брать в кумовья, а поскольку это уже четвертый, найти трудно, все близкие уже имеют статус крестного или крестной кого-то из первых их троих детей.

Миша звонит каждый вечер всю неделю. И рассказывает новости. На фирме вроде наладилось, он Сашку заставил работать на удаленке. Сводить дебет с кредитом можно и сидя в инвалидной коляске с ноутбуком в обнимку. И что Сашу скоро пригласят в клинику, еще один курс массажа, и все будет окей.

Я уже не плачу. Его голос меня успокаивает. Даже почти уснула, слушая его.

Тетя Тася теперь живет с Таней и Сашей. Таня вернулась на работу. Мотается на скорой, спасает людей.

Ну это я и так знаю. Таня звонила, рассказывала. Только. Только выглядела сестра при этом не очень весело. Она похудела, бледная какая-то стала. Ну может, просто ненакрашенная? Мне даже показалось, что на глазах слезы блеснули. И сердце мое сжалось, предчувствуя нехорошее. Мы всегда с Таней чувствуем друг друга. Я спрашивать не стала, решила, как приеду на каникулах, сама все пойму.