Текст книги "Ты (не) выйдешь за меня (СИ)"

Автор книги: Арина Лефлер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 28 страниц)

Ты (не) выйдешь за меня

Глава 1
Людмила

– Да, блин, сколько можно, – возмущаюсь в пятнадцатый раз за утро, слушая, как орет мобильник в соседней комнате. Уперто закладываю стирку в автомат. – Звоните, звоните, надоест, перестанете'.

Психую.

«Не перестанут». Нервно закинув еще пару блузок, защелкиваю «иллюминатор», скоренько заливаю гель и нажимаю на нужные кнопки.

Спешу, спотыкаясь, в комнату, где на подушке голосом Егора Крида продолжает верещать мобильник. Простой смартфон, зато купленный за первые длинные столичные рубли, мою первую зарплату.

«Черт, черт, черт и выключить телефон не могу, и музыку давно пора поменять, теперь уж точно».

Вот же неприятная вещь, за одно субботнее утро всегда поднимавшая настроение любимая песня превратилась в назойливую и раздражает до невыносимости. Я бы отключила телефон, но пока не могу.

Если ничего не изменилось, вот-вот должна позвонить мама, и если я не отвечу сразу, то начнется головомойка с высказываниями о том, "какая я нерадивая дочь, и в кого только уродилась, вот Таня совсем не такая, вот Таня – умничка, лапочка-дочка…' – то, от чего я когда-то сбежала из дома за тысячу километров.

Может, сам замолчит? А вдруг это действительно звонит мама? Или Таня, моя сестра-близнец?

«Поговорю и сразу отключу звук», – решаю про себя, пока бегу из ванной в комнату.

Хватаю телефон. Печалька. Разочарованно вздыхаю.

Надежда не оправдалась. Закусываю от досады нижнюю губу. Громко выдыхаю.

На экране снова высвечивается незнакомый номер.

Сжимаю корпус так, что сама пугаюсь, не лопнул бы. Но, кажется, я переоценила свои силы, корпус остается целым, а телефон назойливо стонет в моих ладонях про сердечные муки.

Ну нет! Мой девиз «Все мужики козлы!»

«Не бери, не отвечай, сразу забань, – вопит голос разума, – просто нажми на красную, как ты сделала это на предыдущих тринадцатом и четырнадцатом звонках».

Но злость и негодование затмевают эти вопли, в душе разрастается пьянящий азарт, и я нажимаю на зеленую.

Не дожидаясь, пока что-то скажут в трубку на том конце, а я и так уже знаю, что именно мне скажут, – начинаю говорить первой:

– Эй, ты там… я горю… сгораю… от страсти и любви… я, ну просто возбуждена-а-а… – произношу с особым придыханием последнее слово.

Последняя фраза не так далека от истины и получается особенно выразительной, возможно, потому, что я уже в образе и представляю себя престарелой порно-дивой.

– Мои давно увядшие прелести не вмещаются в шестидесятый размер, – гляжу в зеркало на свою аккуратную двоечку и глупо хихикаю, прикрыв ладошкой микрофон на телефоне, – моя грудь висит, как уши спаниеля, седые редкие волосы свисают немытыми паклями… – кручу блондинистый локон, на ходу придумывая и мстительно сжимая телефон. – Ноги кривые и худые… как у кузнечика и… беззубый рот.

«Я вам тут устрою секс по телефону, сволочи», – успеваю мысленно злорадствовать и фантазировать вслух.

– Ох… я ненасытная… костлявыми пальцами роюсь у тебя… – «в штанах» не решаюсь произнести вслух, но следующее вырывается само, – не могу найти твой прыщик.

«Это, кажется, уже слишком. Перебор, – пытается проснуться моя совесть, но я тут же ее успокаиваю. – Ну и пусть».

На том конце слышится нервный смех. Смех незнакомого абонента добавляет масличка в затухающий костер злости.

«Ах ты гад еще и смеешься? Щас я тебе добавлю эротических прелестей в костер похоти!»

– На мне халат… старый… задрипанный халат, – слово долго не приходит в голову, но я его все-таки выцарапываю из наполнившихся адреналином извилин.

Я снова смотрю в зеркало на миниатюрную стройную фигурку в домашнем костюме из шорт и топика и довольно улыбаюсь себе, чувствуя легкое потряхивание.

«Нужно будет премировать себя за находчивость вкусняшкой».

– Я медленно расстегиваю его… вжи-и-ик, – имитирую я звук молнии. – А под ним… – выдерживаю драматическую паузу, – пантало-о-о-ны… – протягиваю снова с особым придыханием низким гнусавым голосом. – С начесом… привет из бабушкиного сундука!

Замолкаю. Как назло в голову ничего не идет. Видимо, извилины распухли и не хотят рожать что-то неадекватное, а то, что вспоминаю из настоящего эротического фильма для испорченных девочек, который мы смотрели недавно с моими продвинутыми подругами.

Я с ужасом осознаю, что возбуждена. Реально возбуждена. На меня смотрит из зеркала раскрасневшаяся моя мордашка с блестящими глазами и почти безумным взглядом. Сердце стучит, словно лихорадочное, разгоняя бурлящую кровь. Меня трясет так, что клацают зубы.

«Ну капец, Белова, теперь тебе только одна дорога, в службу голосовых интим услуг. Ага, секс по телефону. Вот дура! Все-таки нужно было жать на красную».

Но останавливаться я не собираюсь. И трубку бросать тоже. Мое слово всегда должно оставаться последним. Вдох-выдох. Вдох-выдох.

Я лихорадочно ищу глазами подсказки для следующих интимных издевок. На глаза попадается мухобойка, и я воодушевляюсь мыслями о БДСМ, открываю рот, чтобы продолжить эроторствовать (почти как ораторствовать, но нет), когда в трубку, смеясь, отвечают:

– Да ты зажигалка, Людмила Петровна… кхе… кхе… – незнакомый мужской голос в трубке веселится. – С перчиком, все как я люблю. Не обманули. Черти. Ты вне конкуренции… а твои панталоны с начесом… самое лучшее, что я… – мужчина кашляет от смеха… – представил себе сейчас. А что рот беззубый, так это хорошо, прыщик не откусишь. Ну не буду отвлекать тебя, скоро встретимся, дорогая. А про прыщик, ты это зря, зря, уверен, мой прыщик тебе понравится, – рокочет он волнующим голосом и отключается.

В телефоне слышатся короткие гудки.

– Эй, что это было? – ошарашенно спрашиваю у замолчавшей трубки.

Глава 2

Телефон отвечает следующим звонком.

«Мама», – читаю и касаюсь зеленой пульсирующей точки на дисплее.

«Снова видеозвонок… по вотсап», – вздыхаю, поправляю белокурые волосы. И… Улыбаюсь.

– Мам, пап, у меня все отлично, – сразу начинаю докладывать боевую обстановку. Все как учил отец. Он у нас бывший военный офицер. Так что мы с сестрой приучены к армейскому порядку и даже можем одеться, пока горит спичка.

Да, было и такое развлечение в моем детстве.

Все-таки я скучаю по родному дому. Вижу через экран знакомые обои большой комнаты за спиной у родителей. Два года назад с сестрой затеяли ремонт в родительской квартире. Сами клеили обои, не захотели нанимать бригаду. Справились. Черные витиеватые стебли с цветами на белом фоне смотрятся неплохо.

Родные лица папы и мамы занимают почти весь экран. Ведем беседу, похожую на ту, что была неделю назад. «Купили, ходили, встретили, видели».

Замечаю мамин пристальный взгляд за мою спину. Ну вот. Опять.

«Мам, кого ты там хочешь увидеть? Мужика? Нет и не будет, мамуль».

Я оглядываюсь назад и возвращаюсь взглядом к маме. Смотрю вопрошающе, поднимая брови. Вижу, как смущается мама. Розовеют щеки, блестят глаза. Вздыхаю.

Да понимаю, понимаю, две великовозрастные дочери, а замуж не берут, и внуков до сих пор нет.

Что поделаешь? Не мы такие, жизнь наша такая. Одинокая.

Мужикам в свою жизнь вход я закрыла. Навсегда.

Где-то глубоко внутри я понимаю, что нельзя судить всех людей одной мерой. Особенно если посмотреть на моих маму и папу, но все равно. После совершенных ошибок больно и стыдно.

А говорят, время лечит. Не знаю, может, кого и лечит, но только не меня.

А случилось вот что.

После педагогического колледжа я пришла работать в школу учителем начальных классов. В тот же учебный год в школу пришел новый молодой трудовик, Сергей Васильевич. Очень притягательный симпатичный молодой мужчина. Высокий, стройный, голубоглазый блондин с вьющимися волосами. Все как я люблю. Не стану скрывать, мне он понравился сразу. Судя по его реакции, я ему тоже.

При встречах на переменах в коридоре и на педсоветах он улыбался и смотрел на меня прозрачными с поволокой глазами, словно примагничивал. Иногда затрагивал шутками, иногда травил крамольные анекдоты, когда не было в опасной близости учеников.

В столовой всегда садился рядом и заботливо подавал хлеб и салфетки, стараясь коснуться пальцев. Не знаю, как у него, а сквозь меня при его касаниях проходил ток, и я чувствовала, как кровь изнутри фонтаном била по моим щекам, а пальцы мелко дрожали и с трудом держали ложку.

Он наверняка это видел и чувствовал, иначе, как объяснить, что пока все уткнулись в свои тарелки, он улыбался мне, словно довольный, объевшийся сливок, кот, и подмигивал?

Я ждала, когда он пригласит меня на свидание, в кино или просто погулять. Не помню, но, кажется, как-то даже намекнула ему об этом, но он не услышал, или сделал вид, что не услышал. Не знаю. Наивная дурочка.

Все случилось на день учителя. Самые активные предложили организовать после школьного концерта корпоратив и провести его в кабинете директора. Директор не возражал. Размеры его кабинета позволяли вместить две наших артели. Даже еще оставалось место на потанцевать.

Явились практически все учителя. Даже приползли пенсионеры, хотя на них никто не рассчитывал. Поначалу все чинно, благолепно, но учителя, оказывается, тоже люди, не небожители точно.

Под конец мероприятия я вышла в туалет, а в кабинет больше не вернулась. Следом за мной увязался трудовик. Кажется, он поджидал меня в коридоре и тут же увлек в мастерские. Там я ему и отдала свою девственность. Прямо на токарном или фрезеровочном станке. Теперь это не важно. А тогда…

Помню его удивленный взгляд, виноватое выражение лица, нелепые извинения. Он предложил влажные салфетки, торопливо привел в порядок себя, дождался меня и молча проводил домой. Единственный раз.

После произошедшего он стал избегать меня и прятать глаза при случайной встрече в коридоре. Я ничего не могла понять, только ловила иногда на себе укоризненный взгляд завуча.

Вот же глазастая! Все она видит и знает.

А потом… Потом кадровичка сообщила приятную новость. В школе будет работать новый учитель, математик. Вместо ушедшей в декрет коллеги. И это. Та-дам! Жена нашего молодого трудовика.

Новость о том, что он женат, меня не убила, ранила. Меньше всего я мечтала оказаться разлучницей. К тому же оказалось, что у них есть дети, дочь. И женились они студентами по большой и светлой любви, по залету.

Объясняться с вероломным любителем разнообразить свою сексуальную жизнь я не стала. Козел он и есть козел.

О полигамии мужчин написано везде. Даже на заборах и столбах. Так что сама дура, головой надо было думать, а не тем местом, куда он мне засунул свой член. И это я не про задницу говорю. Спасибо хоть в презервативе. Не надо было переживать о нежелательной беременности.

Вот как так-то? Как я могла в такое влипнуть?

Я даже поверила, что он в меня влюблен, и влюбилась сама.

Кошмар!

Я никому не признавалась, но именно от стыда и позора я убежала так далеко, а не от родительской заботы, как сказала всем в приступе истерики, вернувшись с работы. Хотя. И от этого, наверное, тоже.

Я не стала ждать, когда эта женщина появится в школе, написала заявление по собственному. Тут же позвонила подруге, уехавшей работать в столичную школу. Для меня нашлось место учителя начальных классов.

Так что вторую четверть я уже смотрела в милые глазки учеников второго класса. Их учитель уехала на историческую родину посреди учебного года. А мне повезло. Если можно так назвать то, что со мной произошло.

– Люда, дочка, ты с Таней еще не разговаривала? – спрашивает мама с заговорщическим лицом, пряча довольную улыбку. Папа под предлогом «я сейчас» исчезает с экрана.

– А должна? – поправляю подушку и укладываюсь на кровать. Знаю наши долгие воскресные беседы.

– Ну, не знаю. А вы разве не общаетесь?

– Общаемся. Что там у нее случилось?

– Случилось, – я вижу, что маме не терпится сообщить новость, но, видимо, был приказ не болтать, и мама боится его нарушить. На лице все признаки внутренней борьбы.

– Я не… сама расскажет, – побеждает чувство долга перед другой дочерью.

Сорок минут мы рассказываем друг другу, как прошла неделя. По рассказу, что приходили в гости Таня и Саша, парень сестры, я почти догадываюсь, что в нашей семье да пребудет еще один член. На заднем фоне иногда мелькает папа, пытается вставить свои пять копеек в наш разговор.

В телефоне идет параллельный звонок.

– Ой, мам, мне звонят! – восклицаю я и прощаюсь с родителями.

Глава 3

«Сестра».

На экране появляется Таня. Смотрю в экран телефона, словно в зеркало. Только она пепельная блондинка, а я золотистая. Вижу ее волнение, волнуюсь сама. Все-таки я скучаю по сестре. И по родителям тоже, но сестра…

Как же я люблю сестру!

– Привет, систер, как там дела на югах? – специально произношу «г» мягко, на наш, южный манер.

– Все как обычно, а как там север тучи нагоняет? – не остается в долгу Таня.

– Тоже работаем, – повожу плечами, словно замерзла. – Погода никак не наладится, холодно и зябко, – жалуюсь, тяжело вздыхая. – А у нас, наверное, уже абрикосы отцвели?

– Ага, а черемуха скоро начнет. И мы тоже будем мерзнуть.

Это я помню, пока не облетит нежный «снежный» покров с этих деревьев, в моем городе будет холодно.

Так, ну, кажется, достаточно о погоде, пора переходить ближе к делу. Таня звонит мне очень редко, вся в делах, заботах, спасительница мира. Раз сама звонит, значит, действительно, что-то серьезное.

– Ну вот, есть причина приехать домой косточки погреть, – новый заход на те же рельсы. Но я знаю, что Таня это не специально, она единственная, кто не уговаривал меня остаться. Даже денег мне сунула, когда я собирала чемодан. Хотя я знаю, что она собирала с каждой зарплаты на новый ноутбук.

– Это какие? – спрашиваю я, сощурившись и сделав губы уточкой. – Трубчатые или губчатые? – проговариваю с глуповатым видом, изображая заезженный образ тупой блондинки, наш с сестрой прикол еще со студенческих лет.

Таня смешно фыркает.

– Смешанные, Люд, и плоские, ага, я замуж выхожу, – без дальних заходов сообщает Таня.

Так на нее не похоже.

Я сощуриваю глаза и приближаю экран телефона к своему лицу, присматриваюсь к сестре. Ее глаза блестят. На щеках яркий румянец. Дыхание учащенное, будто только что с беговой дорожки. Чем они там только что занимались? Любовью?

Мое сердце бьется сильнее. Я словно чувствую себя на ее месте.

Да она счастливая! Влюблена, точно, поэтому глаза так горят и сердце трепыхается. У меня так же горели, когда я целый месяц про трудовика мечтала. А Таня допытывалась, почему она так волнуется. Я даже ей не смогла признаться, что случилось.

Слышится фоном мужской голос. Сашка что ли? Я представляю брюнета красавчика, с которым Таня начала встречаться пару месяцев назад. Честно сказать, я бы с таким замутила, о чем сестре сразу честно сказала.

Пару недель назад я приезжала на выходные домой, меняла гардероб. Покупать вещи в столице дорого, если не знать, где дешевле. Да и зачем покупать ширпотреб, если дома лежат брендовые шмотки? Папа не жадничал и выделял денежки на одежду без ограничений.

«Эх, девки, только успевай, кидай в воду», – ворчал он на маму, намекая на какую-то мудрость про сыновей и дочек, но нас с Таней не обижал.

Он хоть и военный пенсионер, но дома не сидел, организовал какое-то охранное сообщество с коллегами-офицерами и даже был каким-то партнером и замом. Должность небольшая, но денежная.

Таню и Сашу я увидела практически мельком. Они заскочили в квартиру, когда я уже с дорожными сумками выходила в подъезд и собиралась ехать на вокзал на такси. До поезда оставалось полтора часа, и я могла опоздать, окажись в пробке.

– Люда, познакомься, это мой Саша, – представляет нас сестра.

– Александр, – кивает жгучий брюнет и подхватывает тяжеленные сумки, словно пуховые подушки.

– Ух ты ж, красавчик! – восклицаю я. – А что, целоваться не будем? – не удерживаюсь от флирта. В ответ только быстрые шаги по ступенькам. Лифт как назло не работает. Сестра смотрит на меня укоризненно. Обычно я так себя не веду.

Они везут меня на вокзал. Я психую, боясь опоздать, а Сашка спокойно объезжает «красные линии», посматривая в смартфон. По дороге я что-то болтаю, уже не помню. И, кажется, на одном из светофоров меня уносит.

– И где таких парней выдают, дайте и мне скидочный купон, пожалуйста, я схожу, хоть в очереди постою, может, и мне что перепадет?

Как будто за язык кто дергает. Вот же гадство!

Я замечаю, как по шее сестры ползут красные пятна.

«Волнуешься, что ли? Прости, сестра, но зря волнуешься, мне чужого не надо».

Саша поворачивается ко мне, когда мы останавливаемся на светофоре.

– Так и быть, дам тебе купон, бесскидочный только. Со скидкой это дешево, а что дешево не ценится. Есть у меня для тебя такой языкатой достойная партия, – я замечаю как они переглядываются с Таней, и Саша кивает ей, подмигивая.

Явно у них есть какой-то секрет. Интересно, что они задумали?

– Не боитесь, что сожру ваш бонус?

– Не-а, – смеется Саша. – Ему тоже пальцы в рот не клади, как бы этот бонус тебя не сожрал… я чота уже передумал. Жаль мне тебя.

– Вот и не надо, – фыркаю я. – Жалеть. Жалость страшное чувство, страшнее не бывает. Для меня точно.

Машина останавливается на вокзале. Мы хватаем сумки и спешим на платформу. Наспех целуемся с сестрой. Машу ручкой ее бойфренду. И теперь, спустя всего месяц, моя сестра выходит замуж за этого красавчега.

А я. А я выбрала одиночество.

Нет, нет, я не завидую. Я радуюсь ее счастью. Их счастью. Знаю, что моя Таня сделает любого мужчину счастливым. Лишь мужчина был достойный.

– Упс… так быстро? – делаю я удивленное лицо.

– Что значит быстро? – в ее голосе появляется обида, или мне это кажется?

– Вы ж только недавно познакомились? Залетела что ли?

По ту сторону экрана слышится глухое покашливание.

Саша там что ли? Мне становится неловко. Хлопает дверь. Ушел, наверное.

– Люд, ну от тебя… чесс слово… не ожидала такого! – возмущается Таня. – Не залетела, по любви! Перед Сашей неловко, – сердится сестра.

Обычно сестра сдержаннее.

– А что тут такого? Дело же житейское, – пытаюсь перевести все в шутку, но вижу, что сестра сердится по-настоящему. – Тань, ну прости, я без задней мысли спросила, если обидела, прости систер, – посылаю поцелуй губами, стараясь успокоить Таню.

– И не называй меня так, – кажется, мы начинаем ссориться, надо бы мне язычок прикусить.

Таня терпеть не может это «систер». Я услышала вариант в каком-то современном сериале. А Таня не смотрела сериалы. Не то чтобы не любила. Ей просто некогда было их смотреть. Она училась спасать жизнь людей, а я всего лишь учить.

– Не буду, – тут же обещаю в который раз, зная, что забуду и обязательно снова назову.

– Так чего так спешите и не повстречались толком, а как же этот… конфетно-букетный?

– Ой, перестань, некоторые в букетно-конфетном всю жизнь живут, а мы уже хотим вместе жить.

– Тань, я так счастлива за вас, честно… так ты звонишь, чтобы меня на свадьбу пригласить?

– Конечно, Люд, свадьба через две недели…

– Ох, елки, так быстро, когда же я платье буду выбирать? – перебиваю я ее.

Я замечаю, как краснеют у сестры щеки, чувствую, как приливает кровь к моим.

– Успеешь, Люд, кстати, учти, я персиковый цвет выбрала. И зал и наряды. Вот. Люд, прости, мне бежать нужно. Дела. Звони, ага? – выпаливает Таня и отбивается. Трубка пищит и замолкает.

Ну вот. Моя сестра выходит замуж. Я, конечно, за нее рада. Таня достойна счастья. И я достойна. После разговора с сестрой во мне будто что-то переворачивается. А почему, собственно говоря, я должна поставить на себе крест? Из-за единственной ошибки? Так не ошибается тот, кто… А, нет, это не отсюда. Не быть любимым всего лишь неудача, не любить вот истинное несчастье. Так. С сегодняшнего дня я открыта для отношений.

Подайте мне ваш бонус.

Только вот интересно мне очень, кто этот таинственный мужик, которому я наговорила всякой фигни? Кто бы это мог быть? Наверняка, кто-то из нашей школьной артели. Только кто?

Я мало с кем общаюсь здесь. Школа большая, коллектив многочисленный. Это тебе не наше учреждение в родном городе на триста человек, считая детей и техперсонал, где все знают не только друг друга, но и семью каждого до пятого колена.

Так-с. Утром проведу расследование, попробую найти этого шутника про мои зубы, вернее их отсутствие. Заодно присмотрюсь к старшеклассникам. Кажется, многочисленные звонки с просьбой «поговорить» их «подарок».

Глава 4

Утро в столице как всегда пасмурное. Через две остановки выхожу из маршрутки и торопливо вхожу в открытые ворота школы. Каждую минуту ко входу непрерывным потоком, похожим на огромную неповоротливую гусеницу, подъезжают родительские тачки и выплевывают своих чад.

Школьный час пик!

Проскочив с толпой учеников мимо грустных охранников в синей спецформе и черных бронежилетах, я направляюсь к своему модулю.

Вчера после разговора с мамой и сестрой я отключила телефон. Оказывается, получать предложения интимного характера не только неприятно, но еще и опасно. Опасно, что об этом прознают те, кто блюдет нравственность окружающих. А вдруг об этом узнают коллеги? Или того хуже, родители моих учеников? Вон, в соцсетях фотку учительницы в купальнике увидели, какой вой подняли. И что? И уволили с работы.

Огромный город, говорите? А я бы сказала: «Большая деревня».

Да, сейчас не те времена, о которых рассказывала мама, и в параллельном классе работает молоденькая учительница, мать-одиночка. Ее часто встречают после работы разные мужчины, но, кажется, окружающих это не волнует.

Но я все равно не хочу, чтобы обо мне какой-нибудь досужий родитель сказал, что я шлюха. Ведь никому потом не докажешь, что я не виновата. Телефон я не включила до сих пор. Пусть обо мне пока забудут. Ничего. Потом я что-нибудь придумаю.

Сейчас меня волнует вопрос кто мог надо мной так подшутить? Или не подшутить? Я понимаю, что кто-то подставил мой номер телефона в интимную службу – ведь неспроста столько звонков и сразу? И кому я вчера устроила эксклюзивный интим-сеанс? Голос показался мне смутно знакомым, но я, хоть убей, не могу вспомнить, кому он принадлежит. Да. Дела. И что делать?

Вчера вечером, чтобы как-то развеяться, я съездила в торговый центр на окраину Москвы, закупила продукты. Можно было и поближе, да время куда девать? Чужой далекий город. Людей много, а я одна. Одиночество в толпе – эта фраза только теперь стала мне понятна.

Пару раз я тусила с Никитой. Воспитательницей моего класса, девушкой, приехавшей в столицу «из северов», как она говорила, и, мечтающей выйти замуж за москвича. Жаль, конечно, но подруга укатила на выходные с очередным столичным претендентом на руку и сердце в Санкт-Петербург на экскурсию. А больше помощи просить не у кого.

В такие моменты на меня находит такая тоска, что хочется написать заявление, собрать вещи и вернуться домой. Но хандра проходит, я вспоминаю от чего или, правильнее сказать, от кого убежала и продолжаю жить и работать в столичной школе. Вот уже третий год.

Может, зря не послушалась маму и просто не перевелась в другую школу нашего города?

Могла же? Или нет? Конечно, или нет! Без сомнений или нет!

На перекрестке я поворачиваю в сторону желтого модуля начальной школы, чуть замедлилась, заметив у входа три знакомые фигуры. Старшеклассники-неразлучники Смирнов, Скрипов и Грибов. «Эсэс и гестапо» – так называют они себя. Нормальные мальчишки, придурками не назовешь, но юношеский максимализм пока что играет в них по полной.

Грибов стоит лицом к дорожке, замечает меня первым и толкает товарищей. Вся гоп-компания оборачивается в мою сторону.

«Только не говорите, что вы ждете меня, чтобы в очередной раз с преувеличенной вежливостью открыть дверь или поднести сумку с тетрадями».

Свернуть некуда, иду танком, с силой сжав ручку сумки. Я их не боюсь, просто каждый раз при встрече испытываю внутренний протест. Так не должно быть. Но есть.

А что они мне сделают? Ничего! Здесь я в домике. А они дети. Хоть и великовозрастные, но все же дети. А я учитель. Хоть и учитель младших классов, но учитель. Я знаю границы дозволенного, и нарушать их теперь не собираюсь. Виноват, осознал, как говорится.

А мальчишки стоят, переминаются, опускают глаза. За напускной хамовитостью прячут настоящие чувства, недружно бубонят молодым баском:

– Здравствуйте, доброе утро, Людмила Петровна!

– Доброе утро, ребята! – я, как всегда держу дистанцию. – А вы тут что делаете? Ваш модуль, кажется, в другой стороне находится? – нарочито строго спрашиваю парней, пытаясь показать себя взрослой училкой «в очках».

– Да мы так…просто… – глупо улыбаясь, поясняет Скрипов. – Это Игнат провожал младшую сестру, она у него в третьем классе учится, – указывает он на Смирнова и заговорщически щурится.

– Молодец Игнат, – киваю на автомате, не желая поддерживать разговор с ребятами.

До звонка уже осталось мало времени, а мне еще нужно заскочить в учительскую за журналом и подготовиться к уроку. Я тянусь к дверной ручке, но Смирнов оказывается проворнее, открывает дверь и в полупоклоне, кривляясь, как знаменитый Шико, произносит:

– Прошу вас, сударыня, все к вашим услугам.

Скрипов и Грибов многозначительно хмыкают, но не смеются.

У них тут что, братство?

Я, покачав головой, прохожу в фойе школы.

'Эти? Могли дать мой номер? Нет, вряд ли, вон какими честными глазами смотрят. Не хатико, но близко. Мальчишеская влюбленность. Ничем не скроешь. Тогда кто? И с кем я вчера разговаривала? И когда уже можно включить телефон?

Вот дура, надо было вчера новую симку купить'.

Мысли не дают покоя. Назойливо вьются, терзают, мучают.

Я козликом мчусь по заполненным учениками коридорам. Все спешат по своим классам. В воздухе витают запахи уличной моквы и детства. Стоит привычный фоновый шум.

В учительской я долго не задерживаюсь. Под строгим сканирующим взглядом завуча по учебной работе хватаю из шкафа классный журнал. Вдруг ловлю на себе заинтересованный взгляд учителя математики. Странный тип. Как там его? Глеб Леонидович, кажется? Голос не похож, но… мы с ним ни разу не разговаривали по телефону…