Текст книги "Испытание верностью (СИ)"

Автор книги: Арина Александер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 29 страниц)

Какая разница, кто и сколько имеет с государства? И кто она такая, чтобы учить его жизни? Святоша выискалась. Сидела бы да помалкивала. А ещё лучше подумала, как быть дальше. Нужно подробно отфильтровать важную и второстепенную информацию. Не спешить выкладывать перед Тимуром козыри. Ещё и этот проклятущий договор связывал по рукам и ногам. Приуныла, сосредоточившись на мелькавших за окном деревьях, и вышла из оцепенения только когда микроавтобус притормозил на просторной площадке у входа в трехэтажное кирпичное здание.

Первым, что бросилось ей в глаза – довольная физиономия Дударева, облокотившегося о капот внедорожника и цветущий вид околачивающейся рядом белокурой красавицы. Приплыли. Это ещё что за фифа?

Вал сразу направился к ним, приветствуя на ходу, и остолбенел, заметив состояние Студинского.

– Бля** что с твоим лицом? Я… Егор…. У меня просто нет слов. – Посмотрел на Лиду и вопросительно сдвинул брови, ожидая объяснения. Та упорно молчала. Ясно. Не выдаст. – Уезжал – было всё культурно. Ты что не поделил?

Правильнее было бы спросить «кого», но Егор отмахнулся, не желая вдаваться в подробности при посторонних. А посторонних хватало. Он уже на встречу неслась директриса с завхозом и прочей свитой, да и Семёнова поедала глазами.

Вместо объяснений, как можно приветливей поздоровался со всеми и, сославшись на срочный разговор, схватил Валентина за накрахмаленную рубашку, потащив в сторону ютившейся неподалеку беседки.

– Какого… черта, Вал! Ты чем вообще думал?

– Я? Ничем я не думал, – ощетинился тот, сразу поняв о ком речь. – Тебе ли не знать баб. А твоя Анька ещё тот мастер по обработке. Вчера как взяла в оборот – не слезла, пока не узнала. Думаешь, мне по приколу было тащиться с ней? Хрена с два.

– Мог бы и предупредить.

– Да откуда я знал? Ты сам вчера заявил, что не собираешься ехать. Думал, ничего страшного, пускай поучаствует в марафоне доброты, тебя всё равно не будет. А тут такая картина маслом. Слушай, – заулыбался, разглядывая Студинского, наблюдавшего в этот момент за тем, как Матвеева вместе со всеми разгружала автобус, – у тебя такой устрашающий вид. Не боишься переполошить детей? Ещё подумают, что уголовник, а не добрый дядя-бизнесмен.

– Придурок ты, Валентин, самый настоящий придурок.

– Ну а что? Без юмора в нашей жизни никак. Сам знаешь.

По возвращению к остальным Егор влился во всеобщее приподнятое настроение, стараясь не обращать внимания на заинтересованные взгляды Семёновой. Всё-таки добилась своего: вышла через близкое окружение. И сказал ведь, что ничего не светит, так нет же, прёт напролом.

Когда подарки разгрузились и перенеслись в игровые комнаты, директриса попросила Студинского выступить перед выпускниками и поведать, как важно в наше время иметь образование и следовать поставленным целям. Егор хотел забрать с собой Матвееву, но её уже окружили детишки помладше и принялись наперебой зазывать к себе в мамы. Она лишь потерянно смотрела по сторонам, не зная, как быть в подобной ситуации и на несколько секунд встретилась с ним взглядом. Он ободряюще улыбнулся, давая понять, что всё будет хорошо, и поспешил в актовый зал.

– А ты, значит, вместо Риммы?

К Лиде подошла Семёнова и принялась изучать её с особым любопытством.  Заметила, какие взгляды бросал на неё Егор. Только конкуренции не хватало. Нет, она, конечно, была в курсе, что он сейчас «встречается» с одной непутевой моделькой. Но это так, до поры до времени.

– Вместо.

Не понравилась эта Семёнова. Слишком высоко несётся. Сразу видно, что следит за собой, одета по последней моде, знает себе цену. Вот только от Лиды не утаилось напряжение, с которым шеф отреагировал на её появление.

– Давно? – продолжила докапываться Аня.

– Давно, – солгала. Пускай помучается. С какого перепугу она должна отчитываться?

От дальнейших вопросов спасла Лиза, пятилетняя девочка, с которой познакомилась пару минут назад. Она потащила её за собой в огромную спальню, и все остальные детишки потянулись следом.

– Смотри, это Катя, – ворковала малышка, расхваливая свою куклу. – А у тебя есть куклы?

– Есть. Я с ними играла, когда была маленькой. Сейчас они стоят на полке.

– Я тоже сохраню Катюшу. Виктория Юрьевна говорит, что когда мы станем взрослыми, то сможем передать любимые игрушки своим деткам. И когда они у меня будут, я ни за что не откажусь от них. Никогда-никогда.

– И я! – заявил краснощекий карапуз.

– И я!

– И я…

Детский неровный хор подхватил обещание и разнес по всему детдому. В их наивных, не по годам серьёзных глазах светилась такая доброта и надежда, что Лида едва сдерживалась, чтобы не разреветься. Это было так трогательно. Была готова к подобному, но не настолько. Особенно расстроила  трехлетняя девочка, схватившаяся за её сарафан с самого начала. Её вопрос: «А почему ты не хочешь стать моей мамой?» лишил дара речи.

– Потому что Лида Ивановна ещё слишком молода, чтобы становиться мамой, – поспешила на помощь нянечка, забрав девчушку к себе на руки. – Разве тебе не достаточно моей любви? Смотри, я могу и обидеться.

Пухлые ручки сомкнулись вокруг шеи няни.

– Не-е-е, Юрьевна, я тебя ни на кого не променяю.

В застиранных кофточках и сарафанчиках, потертых штанишках, дети сгруппировались вокруг своих миниатюрных столиков и застыли в ожидании приготовленных угощений. Сколько неподдельного восторга светилось в их глазах. С каким трепетом они рассматривали пирожные, вафли, мармеладки. С каким упоением пили соки. Лида не выдержала – незаметно выбежала на улицу, спряталась за микроавтобусом и принялась вытирать проступившие слёзы. Семёновой и Дударева нигде не было.

Из салона вынырнул Сан Саныч:

– Что, разбередили душу?

Она кивнула, не имея возможности ответить.

– Да-а-а, есть такое дело. Я каждый год приезжаю сюда с Егором по несколько раз и всё не могу привыкнуть. Люди к собакам проявляют больше человечности, чем к собственным детям.

Лида удивленно посмотрела на водителя.

– Так Егор Андреевич тут не впервые? – странно, почему тогда не захотел ехать?

– А то! В этом году уже второй раз наведывается. Зимой привозили кое-какую посуду и оборудование для спортзала. И отдых в нашем оздоровительном санатории проплачивает и разные поощрения преподносит. Таким детям ведь что важно? Знать, что они не брошены на произвол судьбы. А попробуй всех обогреть? Сложно. Сама убедилась, каково это. Так там малышня, им мамку подавай, родительское тепло и уют. А что говорить о тех, кто на пороге самостоятельной жизни?

– Им ещё сложнее, – согласилась Лида, совладав с эмоциями.

– Вот. За спиной никого нет, первые шаги должен сделать сам, без чьей-либо поддержки. Тяжело. И доказать, что в мире есть и хорошее, ох как не просто. У них озлобленность на этот самый мир ещё с горшка привита.

Стоило Сан Санычу вернуться вместе с Матвеевой в игровую комнату, как на нем сразу повисло человек десять.

– У меня когда спрашивают, есть ли внуки, я отвечаю, что есть, – улыбался он, катая на себе непосед. – И когда уточняют сколько, я с гордостью отвечаю – двадцать пять. Ты бы видела их лица, – продолжил смеяться, вытирая испарину со лба. – А я так скажу: чужих детей не бывает. Сделай доброе дело и когда-нибудь это добро вернется.

Лиду усадили на крошечный табурет и принялись сооружать на голове своеобразную прическу с множеством лент, заколочек и бантиков, и главное, делали это с таким усердием, словно готовили на конкурс красоты.

– Давай ты будешь нашей принцессой, а дедушка Саша – драконом? – предложила Лиза.

Лида не успела и рта открыть, как громогласный рев вынес вердикт вместо неё. Пришлось Сан Санычу скакать на импровизированном коне, дышать огнем и пытаться похитить Матвееву с высокой башни. Лида так влилась в игру, что не сразу увидела застывшего в дверях Егора. Её прятали, таскали за собой по всей комнате, меняя место дислокации, отбивались от дракона мягкими игрушками и наперебой пытались защитить. В общем, было весело.

Когда уже с Сан Саныча пот катился градом, а ей самой не помешало бы привести себя в порядок, Егор подал голос:

– Можно мне похитить вашу принцессу?

Лида резко повернулась, встретившись с насмешливым взглядом и смущенно опустила голову. На волосах творилось черт знает что, а он рассматривал её словно обложку журнала, подмечая каждую деталь, каждую эмоцию, отразившуюся на взволнованном лице.

Малышня вмиг застыла, во все глаза уставившись на вошедшего дядьку, а потом с визгом бросились к нему на шею, позабыв о драконе с принцессой.

– Дядя Егор!..

– А покатай на лошадке…

– Что с твоим глазом?

– А это больно?..

– Да подожди, Поля, я первый спросил!

– Нет, я!

– А кто тебя так?

– Ты сдачу дал?

Вокруг началось такое безумие, что бедная Юрьевна не смогла с первого раза утихомирить детвору. Мужчина вращался на месте, не зная, кого первого закинуть на широкие плечи и осчастливить вниманием.

Лида с глуповатой улыбкой наблюдала за начальником. Это был совсем другой  человек, с неподдельной улыбкой и громким, заразительным смехом.

– Дети! Ау-у-у, оставьте Егора Андреевича в покое. Ему пора ехать, – разрывалась няня.

Какой там. Не слышали. Пришлось каждого покатать. И не пугал их ни внешний вид Студинского, ни статус властного и влиятельного мужчины, ни занимаемое положение. Им было всё равно. Они просто тянулись к тому, кто отвечал с такой же детской непосредственностью и теплотой.

– Ого! Да у вас тут весело, – Вал протиснулся мимо нянечки и принялся хохотать с взлохмаченной и принаряженной Лиды. – Какая красивая-я-я. Это кто ж так постарался, а?

Девочки наперебой принялась хвастаться своими умениями. Вал только хлопал в ладоши, жалея, что не прихватил с собой фотоаппарат. Вот бы компромата наснимал. А потом незаметно склонился над Матвеевой и тихо прошептал:

– Закругляйся. Нам ещё на открытие площадки ехать. Егор в таком виде туда не поедет. Ему вообще пару дней лучше не показываться на людях. Так что придется самим отдуваться и мелькать перед камерами.

Лида  обреченно вздохнула. Надо так надо. Поспешно причесала волосы, и пока дети сплотились вокруг Студинского, незаметно улизнула, мысленно пообещав, что обязательно приедет сюда ещё.

Глава 11

– Что-то ты захандрила в последнее время. Смотри, надумаешь водить за нос – пожалеешь. Сильно.

Удовиченко изыскано отправил в рот небольшой кусок стейка и с наслаждением сделал глоток вина. У меня кусок в горло не лез. Каждый раз, встречаясь с этой тварью, испытывала невероятное чувство страха. Не всегда было чем порадовать. Не всё доносила по первому требованию. Многое таила, не желая подставлять Егора. Но конвейер уже рушил с места. Разрушительный  механизм запустился с того момента, как стало известно о дате поставки металлолома. И чувствовало мое сердце, что именно с него всё и начнется.

– Не ломайся! – пригрозил ножом прямо перед моим носом. – Живо всё съела, иначе заставлю расплачиваться за весь заказ.

Урод. Психованный, моральный урод. Ну почему нельзя просто получить от меня сведенья и отпустить по делам? Меня, между прочим, Студинский ждет. Вызвал к себе домой после командировки ни с того ни сего и приказал привезти договора на вывоз щебня недельной давности.

– Я уже позавтракала, – отодвинула черепаховый суп. От одного только взгляда на тарелку  тошнота подступала к горлу.

– Я! Сказал! Ешь! – Тимур недовольно уставился на мою ложку, а потом медленно посмотрел в глаза, сжав губы в тонкую полоску.

Пришлось подчиниться. Лучше уж так, чем физическое насилие. Борясь с рвотными спазмами, проглотила первую ложку. Отвратительный вкус.

– Молодец, – похвалил сухо, продолжая гипнотизировать ложку. – Теперь ещё. Вот так… Как в детстве, помнишь? За папу… за брата… Ну-у-у, не притворяйся, суп отличный. Дерьмо не будет стоить таких деньжищ, верно? Где ты ещё попробуешь подобный деликатес?

– Угу, – выдавила через силу. Если открою рот – случиться беда. Долбаный гурман.

– Что там? – кивнул на кожаную папку, прихваченную с работы.

Я постаралась ответить как можно непринужденней.

– Ничего важного. Старые договора.

– Дай сюда.

– Тимур Аркадиевич, я же говорю…

Выхватил документы, едва не оторвав с пальцами, и начал остервенело листать, недовольно хмуря брови.

– Ты только посмотри, какой успешный, гаденыш. Ничего-ничего, осталось совсем немного.

Не смотря на суровый вердикт, я с робкой надеждой посмотрела на ненавистное лицо.

– Это значит… – замялась, не решаясь начать волнительную тему, – что Даня скоро будет на свободе? Вы ведь обещали.

Удовиченко вернул папку и внимательно посмотрел в ответ.

– Как только «ТехМаш» перейдет ко мне – твой обрат освободиться. Я верен данному слову. Но ты должна сделать всё возможное, чтобы Студинский на этих выходных уехал из города. Слышал, намечается съезд предпринимателей в Москве. Чем не повод.

– Да он только вернулся из деловой поездки! Кто я такая, чтобы задавать подобный темп? Тем более туда Дударев собирался.

Удовиченко резко подался ко мне, больно схватив за левое запястье. Изверг. Сжимал до тех пор, пока не увидел на глазах проступившие слёзы. Вырываться было бесполезно. Сколько таких синяков, отметок уже имелось на теле? Не счесть. Старые исчезали – на место им приходили новые.  Иногда приходилось одеваться совсем не по погоде, отдавая предпочтение глухим блузкам и брючным костюмам. Каждый мой провал заканчивался мучительно. Хорошо, что  сегодня встретились на людях. Черепаховый суп – мелочи по сравнению с пытками, которые могли случиться, будь мы наедине.

– Вот это и плохо, – зашипел, выплевывая яд. – Поняла? Плохо, что не взял с собой. Он начал  копать под меня, что-то вынюхивать. Думаешь, я не в курсе, что он делал в Болгарии?

– Тогда зачем вам я?!

– Чтобы была при нем круглосуточно и усыпила бдительность в нужный момент! – надавил со всей мощи, заставляя подняться со стула, уменьшая силу давления. – Сидеть!..  Я сказал, вернись на место, если не хочешь отправиться к травматологу.

Я послушалась, прикусив губу.

– Ты сама виновата. Я ведь предупреждал. Две недели молчания. Ты страх потеряла?

– Не правда, – простонала, борясь со слезами. – Каждый его шаг в отчёте.

Удовиченко отшвырнул руку, и я принялась массировать её, спрятав под стол.

– Это пыль, Лида. Пыль!!! Не спорю, в первую неделю ты рвала информационным потоком. Что случилось? Меня не устраивают крохи. Я знаю, что вокруг него сплотились серьёзные люди. Я хочу знать, о чем они говорят, какие их планы. А ты!!.. Ты неспособна раздвинуть ноги и отсосать в нужный момент. Тебя научить этому, а? Научить?!

Я замотала головой, в страхе пережить подобное и схватилась пальцами за обивку стула, словно ища опоры.

– Или ты влюбилась в него?! Отвечай!!!

С невероятным усилием воли выдержала изучающий взгляд.

– Нет!

– Нет, говоришь…

Сердце громыхнуло в груди, стоило ему подняться и подойти ко мне, делая вид, что поправляет непослушный локон.

– Возможно, стоит передать привет брату? Например, переселить в камеру, где отдают предпочтения однополой любви или подправить здоровье… – перед моим лицом мелькнул сотовый.

Кто-то выключил рубильник. А может… это всего лишь скачок напряжения, после которого все жизненно-важные органы перезапускаются, переосмысливая жизненные ориентиры. Произошел сбой. Конкретный такой, оглушающий. Но даже этой секунды хватило на то, чтобы я перехватила руку и прошептала севшим от тревоги голосом:

– Не стоит!! Прошу вас… Я исправлюсь и сделаю всё возможное, лишь бы Егор уехал. Только не трогайте Даню.

Удовиченко заботливо погладил мои волосы, ненадолго прижав всхлипывающую меня к себе.

– Уж постарайся. Думаю, мысли о нем послужат отличной мотивацией. Кстати, – вернулся за стол,  возобновляя прием пищи, – попробуй вот это мясо. Безумно вкусное. Давай-давай, не стесняйся, а то совсем исхудала.

* * *

Запястье ныло невыносимо. Пока покупала в аптеке эластичный бинт, чтобы скрыть припухлость и обезболивающую мазь, придумала отличную отмазку. Если Студинский спросит, что случилось, а он обязательно спросит, то отвечу, что вчера в магазине нагрузила полную сумку продуктов и резко  подняла. Результат на лицо. Получилось реалистично и повседневно. С кем не бывает.

К хорошо знакомому дому, скрытому за высоким забором, подъезжала со смешанными чувствами.

Это было невероятное волнение, выработанное четырехдневной разлукой, предвкушение от предстоящей встречи и муки совести, не дающие покоя с самого первого дня.

Только сейчас поняла, что успела соскучиться. После поездки в детдом Егор изменился. То бросался за каждое слово, сказанное поперёк, словно с цепи сорвался, то ласкал взглядом, от которого подкашивались ноги, но попыток приблизиться вплотную больше не предпринимал.

Это был крах всему. Удовиченко рвал и метал, не понимая, почему я не пользуюсь успехом. А я не знала, радоваться сему или огорчаться. Егор делился со мной, чем только можно и не можно. Не таился, открыто говорил о каждом шаге, не отделяя от Валентина ни по каким критериям. И это убивало больше всего. Абсолютное, безграничное доверие. Тимур ведь не был в курсе: шеф буквально настаивал на моей поездке в Болгарию, но я отказалась, прекрасно понимая, что там будут решаться не только финансовые вопросы. Нашла тысячу причин, чтобы остаться в офисе и не искушать судьбу ещё больше.

Со мной начали считаться. Меня начали узнавать. Я стала вхожей в такие места, о которых даже не подозревала. Да я в энергонадзоре без проблем договорилась за освещение улицы без вмешательства Студинского. Стоило только назвать свою фамилию, как все пожелания были осуществлены. Тимохина считала, что с таким признанием я не пропаду. А для меня это самое страшное. Лучше бы никто не знал, кто такая Лида Матвеева.

… Входная дверь была приоткрыта. Я осторожно распахнула её, прислушиваясь к звукам двухэтажного дома, и проскользнула в просторную прихожую.

Сердце совершило кульбит, ударилось о ребра и стало на место, застучав как сумасшедшее, стоило заметить Егора. Он полулежал на диване и, скорее всего не заметил моего присутствия.

Захотелось… захотелось подкрасться к нему как можно тише, прикрыть ладошкой глаза, а потом, прильнув губами к небритой щеке, тихо прошептать «сюрприз».

«Очнись!!! – завопил инстинкт самосохранения, – очнись пока не поздно. Давай, спускайся с небес на грешную землю. И так разобьешься, куда уже выше».

– Егор Андреевич, – позвала в полголоса, не решаясь сделать шаг.

Он не шевелился. Спит, что ли? Сняла туфли и подкралась на носочках к дивану, позабыв как дышать. Он действительно спал, расслабленно свесив переплетенную крупными венами руку на пол, а вторую закинул за голову. Божечки-и-и-и… Какой же он всё-таки красивый. Ничего, если я поизучаю его немножко? Конечно-конечно, Лидия Ивановна, глазейте, сколько душе угодно, ага. Разве кто-то против?

Перекинула волосы через плечо и наклонилась как можно ближе, любуясь умиротворенным состоянием. И тут…

Егор распахнул глаза и с громким криком «попалась!» перекинул меня через себя на спину, навалившись сверху. Я испугано ойкнула, вцепившись в него руками. Это было так остро, волнующе. Кожа сразу отреагировала, покрывшись мурашками. Ощущение сильного горячего тела заставило разволноваться не на шутку. Внизу живота уже налилась приятная тяжесть, перед глазами поплыло, а клитор болезненно запульсировал, стоило только сосредоточиться на внушительной выпуклости брюк.

Егор молча вглядывался в мое лицо, нахмурив лоб. Фиг поймешь, что у него на уме. Знаю, что нравлюсь, а вот насколько, задачка со звёздочкой. Он прошелся рукой по моей талии, скользя слегка шероховатой ладонью по ребрам, властно накрыли чашечку бюстгальтера, и тут же отдернул её. Я сглотнула, увлажняя пересохшее горло, и едва не застонала от разочарования, когда он рывком вскочил  с дивана.

– Егор Андреевич, разве можно так пугать?

– Это я-то? – удивился. – Ты, значит, крадешься, как партизан, а я напугал?

– Ну да, вы случайно не в спецвойсках служили? – поднялась следом. Чтобы скрыть замешательство начала поправлять длинные рукава.

– Нет. С чего вдруг такое умозаключение?

– Ну… они ведь чувствуют, когда враг приближается и так резко открывают глаза, обезоружив противника одним ударом.

Егор хрипло засмеялся:

– Чтобы учуять запах твоих духов не обязательно служить в каких-либо войсках. Достаточно обостренного обаяния.

Я покраснела.

– Что, настолько резкие? Или вам не нравиться сам запах? Тогда почему не сказали? – затараторила, пытаясь скрыть неловкость. Духи, между прочим, не из дешевых, но если такая петрушка…

Егор перехватил мои руки, прерывая словесный поток.

– Лида,  успокойся! Отличный у тебя запах… – и запнулся, нащупав на запястье эластичный бинт. – Та-а-ак, не понял, а это откуда взялось?

Заготовленная заранее легенда пришла на выручку. Егор слушал, пытливо наблюдая за каждым моим жестом, а жестикулировала я предостаточно, в мельчайших подробностях разыгрывая сценку посещения магазина. Когда представление окончилось, он потянулся к травмированному запястью и с особым вниманием принялся рассматривать бинт, словно в его складках спрятаны бриллианты. Я пошатнулась. Штормило при нем капитально. В голову посыпались эротические фантазии.

– Болит?

– Не-а, – заулыбалась, и главное, не соврала. Я и думать о ней забыла.

– Впредь будь поаккуратней, – легкое поглаживание длинными пальцами. – Ты ведь левша. Ручку держать можешь?

Всё его слова мимо ушей. Какая там ручка? Я оторвала взгляд от бинта и только сейчас заметила, какие уставшие у него глаза. Болезненные.

Рука сама потянулась ко лбу. Да у него жар! Егор подался назад, избегая контакта.

– Егор Андреевич, вы как себя чувствуете?

– Отлично!

– А выглядите хреново.

– Спасибо. Всегда восхищался твоей прямолинейностью, – рухнул на диван и похлопал ладошкой возле себя.

Я присела, с тревогой исследуя его состояние.

– Вы поэтому не поехали в офис? Там, между прочим, настоящий хаос: телефоны разрываются, все звонят, хотят встретиться и…

– Лида, Лида, подожди, притормози, у меня и так голова раскалывается.

Заткнулась, прикрыв рот ладошкой, но на долго меня не хватило.

– Вы измеряли температуру? Что-нибудь уже пили? Когда прихватило?

Он отмахнулся:

– Ничего я не пил и не измерял, отстань!

– Нетушки, – вскочила с дивана, уперев руки в бока, – так дело не пойдет! Где у вас аптечка?

Егор потянулся к оставленной на столе папке с документами и принялся её изучать, делая вид, что не слышит меня. Ах так!.. Хорошо-о-о, сам напросился. Терпеть не могу, когда так халатно относятся к собственному здоровью.

Не спрашивая разрешения, перебрала на кухне все полки. Аптечка нашлась на самом верху, как самый ненужный набор жизненно-необходимых материалов.

– Лид, успокойся, – Егор заглянул на кухню, опираясь рукой о дверной косяк. – Я не собираюсь болеть.

– Ага, не собирается он, – огрызнулась тихо. – Это вы сейчас крутой мачо, а наступит ночь – тогда увидите. Вот, – протянула градусник, – меряйте. Я не отстану, пока не удостоверюсь, что для паники нет причин.

Егор приглушенно выругался, но  градусник взял. Я тем временем проверила холодильник. Мда-а, не густо. Зато морозилка доверху забита мясом. Обрадовалась, обнаружив курицу. Сейчас как нафарганю бульончика.

– Давайте посмотрим, что там у вас, – протянула руку по истечении нужного времени.

Егор вытащил градусник и сначала посмотрел сам, а потом передал мне.

– Нифигасе! Тридцать восемь и восемь! Егор Андреевич, немедленно в постель!

– Боже-е-е, за что мне такое наказание? За какие грехи ты послал мне это испытание? – Студинский воздел руки к потолку и закатил глаза.

Парацетамол упал на стол. Слова, сказанные в шутку, но я побледнела.

– Эй, ты чего? – он подошел вплотную и мягко приподнял мой подбородок, заставляя посмотреть в глаза. – От такого ещё никто не умирал. Ну?! Лида, отомри! Хорошо! – выдавил из блистера две таблетки и запил водой. – Всё! Довольна?

Я кивнула. На душе тяжело стало. Вдох невозможно сделать. Этого мужчину нельзя любить. Это большая ошибка. Ошибка…

Егор отставил чашку, она с грохотом стукнула об столешню. Я дернулась, очнувшись от невесёлых мыслей, и почувствовала, как его горячие руки прошлись по спине, погладили затылок, зарылись в густые волосы. А потом эти самые руки прижали меня к не менее горячей груди, к шее. Задрожала, почувствовав под губами трепещущую жилку.

Напряжение, которое испытывала рядом с ним, никуда не ушло, просто оно переплелось с множеством эмоций, среди которых главенствовала страсть, любовь, вина. Вина практически лидировала.

– Лид, – огненные губы у виска. Над ухом. И дрожь усилилась. Теперь в неё вплелись нити безумного влечения. – Что ты скрываешь от меня, м? Что за тайна в твоих глазах? Я же чувствую, что что-то есть.

– Ничего, – замотала головой, а руки сами сомкнулись за его спиной. Я так нуждалась в этой близости. За ним, как за каменной стеной. Пускай на короткий миг, но я хочу почувствовать его защиту. – Вам показалось.

– Может, у тебя проблемы? Так скажи, вместе решим!

– Ничего такого нет. Правда. Просто устала.

Сильные руки опустились на талию. Как же уютно в этих руках.

– Тебе не кажется, что нам стоит поговорить?

– Не-а… – зарылась лицом в чёрную футболку и сделала глубокий вдох, вбирая вместе с воздухом его запах.

– То есть, тебя всё устраивает?

Нет! Не устраивает. Я хочу вернуть время вспять и никогда… никогда не становиться на твоем пути.

– Да.

– Но меня не устраивает, Лида! Посмотри на меня! Не прячь взгляд.

Ну, зачем он так со мной, а? Я ведь не железная. Посмотрела в покрасневшие, уставшие глаза. На висках засеребрилась испарина. Потянулась к ней рукой – температура начала спадать.

– Я хочу дать имя тому, что между нами. Ты ведь не будешь отрицать очевидное?

Это такой шанс. Стоило схватить удачу за хвост и воспользоваться моментом.

– Егор Андреевич…

– К черту Андреевич. «Ты»… Лида, обращайся ко мне на «ты»!

Не смотря на болезненное состояние, я чувствовала его желание. Оно начало проявляться в прикосновениях, в объятиях. В касаниях к упругой коже, к спине. Он хотел меня так же, как и я его. Что стоило «раздвинуть ноги» и отдаться тому, о ком мечтала все ночи на пролет?

– Лида-а-а, – протянул он на выдохе, наклонившись к моему виску. Горячее дыхание опалило щеку и, не смотря на тридцатиградусную жару, по телу пробежал озноб.

И уже не он, а я горела. Это была самая настоящая пытка. Я должна признаться… во всём.

– Егор…

Из гостиной послышались шаркающие шаги. Я разомкнула руки в попытке отстраниться. Егор перехватил мои руки и закинул обратно себе за спину.

– Мы не договорили.

– Там кто-то пришел.

– И?..

Я восприняла подобное вмешательство как знак свыше. Отрезвляющий такой знак. Я едва всё не испортила.

– Вам нужен отдых…

– Вам?.. – в голосе послышалось недовольство.

– Тебе, – поправила себя, всё-таки сделав шаг назад, – нужен отдых. Тебя спрашивал Журавлёв. Хочет встретиться завтра.

Отпустив меня, Егор с силой потёр лицо руками, возвращая ясность мысли. Я ещё раз проверила действие жаропонижающего – виски и лоб отдавали влажной прохладой. Облегченно вздохнула. А это всё кондиционеры, будь они неладны.

На кухню, шурша пакетами, нагрянула Федоровна, домработница Студинского. Мы познакомились на прошлой неделе. Мировая тётка, палец в рот не глади – откусит, даже не подавиться и в то же время, весьма расторопная и отзывчивая женщина.

– О!!! Егор Андреевич, вы уже приехали? А я вас только к вечеру ждала. Добрый день, Лидочка.

– Добрый, Галина Федоровна, – выдавила улыбку и обошла стол, направляясь к выходу. – Как там рынок, на месте?

– На месте, куда ж он денется. Правда, недовольных много. За товар просят баснословные деньги. Андреевич, вы бы поспособствовали как-нибудь. Власть с жиру бесится, а простой люд страдает.

Егор устало прикрыл глаза и опёрся о стол, скрестив на груди руки.

– Я не могу быть в каждой бочке затычкой. Народ сам выбрал себе поводыря. Мне не резон рвать глотку, когда половина из них этой осенью опять выберет Журавлёва. Он им бросит подачку в виде уменьшения налогов, и всё – целый год будут воспевать ему хвалебные оды.

Женщина согласилась, утвердительно поддакнув, что так оно и есть.

– А чего это вы такой измученный? – сменила тему, завязывая белоснежный фартук.

Егор нахмурился, уперев в меня пристальный взгляд, предупреждая молчать. Но я не «послушалась». Выдала заботливой Фрекен Бок всё, как на духу.

– Так заболел ваш касатик. Температура под тридцать девять была. Вы бы бульончиком его отпоили да чаем с мёдом.

Домработница всплеснула руками:

– Мама дорогая! Конечно, конечно, сейчас всё будет. Вы не волнуйтесь, Лидия Ивановна, мигом поставлю на ноги.

Егор сощурил глаза и, кивая головой, прикусил нижнюю губу. Я поняла, что за подобное своеволие грядет расплата. Но я так же знала, что пока Федоровна громыхала кастрюлями и шумела водой, расхваливая свойства приготовленных собственноручно целебных настоек, эта расплата повременит.

* * *

Илонка захлопнула дверцу холодильника и поставила на стол бутылку красного сухого вина. Я рассказала о сегодняшней встрече с Удовиченко, упустив болезненные моменты, потом вкратце пересказала поездку к Студинскому,  и ей срочно захотелось выпить.

– Дура ты, Лидка, самая настоящая дура.

– А кто мне подсунул этого маньяка? – взорвалась я. Ладно, сама виновата, хотела как лучше, но и она молодец, ничего не скажешь.

– Да я не о Тимуре сейчас.

– А о ком?

– О Егоре. Если бы я была на твоем месте, то без раздумий отдалась ему. С твоих слов я поняла, что у него там ого-го-го…

– При чем тут это? Счастье не в размере кошелька и члена.

– Это ты так считаешь. Я же думаю иначе.

В граненый стакан полилась рубиновая жидкость, рядом легла шоколадка «Алёнка».

– Лид, вот если по-нормальному, – Тимохина протянула стакан, и я без настроения цокнула своим, – что тебе стоит ему отдаться?

Я сделала глоток и отломила кусочек сладости.

– Перед смертью не надышишься, – изрекла поучительно.

– Ха! Тут я с тобой поспорю. Иногда одного единственного глотка хватит на пускай и мучительную, но такую сладкую агонию. Ты не представляешь, чего лишаешься.

Что мне представлять? Я сегодня едва не испытала её, чуть не отдавшись ещё там, на диване.

– Какие красивые слова. Ты там не надумала случайно полевачить?

Тимохину я знала как саму себя. Дыма без огня не бывает. Неужели нашла замену Колобку? Подружалька заговорщицки подмигнула и отхлебнула вина.

– Случайно надумала.

– Ииии… кто он?  Что он?

– Вадим Бижко, декан твоего факультета. Прикинь, как жизнь может завернуть, а?

Я поперхнулась. Илонка бросилась стучать по спине.

– Ты с ума сошла? Он ведь женат! Опять на те же грабли. Не боишься, что твой прознает?