Текст книги "Испытание верностью (СИ)"
Автор книги: Арина Александер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 29 страниц)
– Нет, ик… вы всё же поверьте ик… без всяких там ик… «разберёмся», – не унимался подруга, примирительно сжав мою руку.
Да ладно. Чего уж там, после боя руками не машут. Все мы в порыве паники слегка того, неадекваты.
– Хватит уже об этом! – Егор устало потёр глаза и уточнил у Тимохиной адрес. Она, продолжая заикаться от волнения, с трудом объяснила куда ехать. Я же забилась в самый угол, чтобы не мельтешить в зеркале. Не спасло. Егор повернул его так, что я вновь попала под ледниковый обстрел.
Когда фигурка Илонки скрылась в подъезде, напряжение в салоне увеличилось в разы.
– Садись вперёд! – скорее приказал, нежели попросил. – Поговорим, глядя друг другу в лицо.
– Мне и так не плохо.
Чертовое платье ни в какую не получалось опустить как следует. Не мудрено, что нас спутали не пойми с кем.
– Лида, я жду! Не заставляй повторять дважды. Мы не сдвинемся с места, пока ты не пересядешь!
Смысл откладывать то, что и так неизбежно? Глубоко вздохнув, пересела. Егор сдал назад, выруливая со двора.
– Я ведь просил сидеть на жопе ровно! Мозги у тебя есть? – набросился, стоило выехать на проезжую часть.
Никогда раньше не было так стыдно. Эмоционально прорвало, хотя до этого чувствовала себя будто в вакууме. Не ждала понимания или сочувствия. Его раньше не было, откуда взяться сейчас. Но мог бы просто и помолчать. И так было тошно.
– Если мне не изменяет память, ты говорил о периоде, когда тебя не будет в городе. Насколько я знаю, ты уже давно приехал, – ответила тихо, делая вид, что мелькавшие мимо полуосвещенные улицы намного интересней его самого. На деле же… на деле боролась с подступившей обидой, грозившей вылиться грандиозными слезами. Обидно. Как же всё-таки обидно.
– Следим?
– Больно надо.
Его челюсть напряглась и взгляд потемнел. Сразу стало неуютно. Захотелось схватить сумку и выскочить на ближайшем светофоре. В ушах шумело. Ничего не могла слышать. Только ощущать.
Хотелось обхватить руками его шею, спрятать лицо на сильной груди и расплакаться. Обрести долгожданное успокоение.
– Девочка моя, если МНЕ не изменяет память, то ТЫ должна ещё быть в больнице, – прозвучало подозрительно мягко.
– Я выписалась раньше, – скрестила на груди руки, показывая, что мне плевать на его просьбы, предостережения и угрозы вместе взятые. Сколько можно? Почему нельзя просто взять и спокойно поговорить? Спросить? Я бы ответила. По щеке покатилась слеза. Одна, но такая предательская. Отвернулась, украдкой стирая нежелательное проявление слабости.
Егор протяжно выдохнул, останавливаясь возле моего подъезда.
– Значит так! Раз ты в полном здравии настолько, что шляешься по бандитским клубам…
– … я не знала, что «Velvet» Бердника! – ощетинилась, повернувшись. Он посмотрел на меня как на провинившегося ребёнка: снисходительно, с величайшим запасом терпения и только сцепленные челюсти говорили о том, что это терпение не резиновое. Ещё чуть-чуть и ему придет конец. Пришлось опустить голову, пряча глаза.
– то завтра… – продолжил, сделав небольшую паузу, – ты выходишь на работу на прежнее место с одной незначительной поправкой.
Удивленно вскинула голову. Зачем это ему? Зачем это мне?
– Я…
– Даже не думай ослушаться, за тобой числиться должок. Будешь работать до тех пор, пока не рассчитаешься.
– Но…
– За зарплату не переживай – на хлеб хватит. – И уже привычно положил тяжёлые кисти рук на руль, всматриваясь в потухшие окна.
Я заторможено проследила за бездомным котом, переваривая услышанное. Вот и нагрянуло наказание. Благо, Студинскому далеко до Удовиченко. На языке вертелось тысяча вопросов, но все умело стали в очередь, ожидая подходящего времени, кроме одного:
– Егор, а Бердник… ты с ним разве ещё общаешься?
Думала, наброситься, мол не твоего ума дело и так далее, но Егор задумчиво побарабанил пальцами об руль, продолжая смотреть на дом.
– Думаешь, так легко порвать все связи с человеком, крышующим полгорода? Это уже не просто политика, бизнес, это криминал. И чем дальше ты будешь от него, тем лучше. Поняла?
Я утвердительно кивнула, осмелившись на следующий вопрос:
– Что ты ему сказал, когда он позвонил?
Егор перевел взгляд на меня, а я уставилась на его пальцы, начавшие поглаживать кожаный чехол. Вспыхнула, вспомнив их прикосновения к самому интимному.
– Вот этого тебе лучше не знать. Радуйся, что жива и невредима. Желающих отыметь тебя было предостаточно.
– Но я не клофелинщица! – ничё так себе заявки. – И вообще, он ещё должен был извиниться! Урод!
– А им, по сути, было всё равно, – холодно процедил Егор. – Да, разобрались бы, что облажались и… на этом всё!!! Две девушки сомнительной репутации, вешавшиеся на парней в клубе, хм… тут у любого снесет крышу. Ты хоть в курсе, что приглянулась Берднику? Нет?.. Теперь будешь знать. Не отпустил бы он вас, это однозначно и пришлось бы тогда тебе, – сухо рассмеялся, сверкнув глазами, и выразительно похлопал ладонью по сжатому кулаку, – сама понимаешь…
Я залилась краской и на эмоциях выскочила из машины. Жестокая реальность. Жестокий Егор. Зачем он так? Выходит, Тимохина оказалась права. Это я, дура наивная, до сих пор продолжала верить в благородство после всего увиденного и пережитого. Ноги сами собой подкосились, стоило заскочить в подъезд и услышать за спиной оглушающий рев двигателя.
Медленно сползла по стенке, обхватив колени руками, и расплакалась. От пережитого ужаса, от накопившихся внутри страхов и отчаявшейся надежды заполучить утерянное доверие. Аккумулировавшееся напряжение вылилось наружу потоком горячих слёз. Зажимая рот ладонью, едва получалось сдерживать рвавшиеся на волю рыдания и громкие всхлипы. Даже страшно представить, что могло произойти, если бы не Егор.
Проревев с полчаса, получила долгожданное моральное облегчение. Завтра ожидался весьма насыщенный день. Хотя… какой завтра. Уже давно сегодня. До начала рабочего дня оставалось шесть часов.
Как можно тише прошмыгнула в ванную, приняла душ и в подавленном состоянии опустилась на кровать. Сон не шел. Была бы рада любому, даже самому безрадостному, лишь бы забыться. Но вместо него на соседней подушке, раскинув неприветливые объятия, приютилась бессонница и кричащая от тревожных воспоминаний темнота.
Глава 4
Как бы Егору не хотелось вычеркнуть Лиду из своей жизни – всё в пустую. Даже спустя месяц не мог спокойно реагировать, стоило вспомнить минуты огненной близости. Ну не шла она из головы, что только не делал. Постоянно присутствовала в мыслях, в трезвом состоянии и пьяном хмелю. Часто снилась. Были это сны изнуряющие, не приносящие облегчения. В них он всегда стоял с занесенной над пропастью ногой, прекрасно зная, кто тому виной и одновременно этот кто-то не давал сделать решительный шаг вперёд, удерживая от губительной бездны одними и теми же словами: «Я нуждаюсь в тебе, Егор». И тогда он, скрипя сердцем, хватался за протянутую руку, делая шаг назад и… просыпался.
Устал от этих снов. Устал метаться от презрения к бешеной тяге обладать, сделать своей, наказать. Наказать так, чтобы смогла оценить всю степень пожирающего его чувства предательства. Было бы проще, отнесись он к этому с холодным анализом всех причин и последствий, но, в расход пошли личная эмоциональная заинтересованность, сексуальное влечение, привязанность. Когда затронуты глубокие чувства – не легко оставаться непрошибаемой личностью.
И сегодня, после звонка Генки, всё всколыхнулось с прежней силой. Перед глазами зарябило, стоило представить её в руках бердниковских обормотов. Всё-таки засветилась.
– … дело в том, что у меня две бабы под подозрением, – оглушил его Генка около часу ночи, – и одна из них заявляет, что работает на тебя. Прикинь?..
Егор упёрся затылком в изголовье, прикрыв на миг глаза. Что за херня?! Какая связь между ними? Где Матвеева, а где Бердник. Но только она знала о помощи и их дружбе.
Авторитет продолжал гнуть свое, рассказывая о клофелинщицах и ожидая от Егора опровержения озвученного заявления. Если девчонка говорит правду, то тогда её трогать нельзя, ну а если лжет – тогда ей смогут помочь только небеса.
– Опиши её! – попросил, уже заранее зная, кто попадет под описание.
– Баба, как баба, но красивая, бл*дь. Даже жаль портить такую красоту. Шатенка, глазица – в пол лица, громадные. Фигуристая. Дальше… извиняй, не было особо времени на смотрины.
Что-то екнуло в груди, заставило спрыгнуть с кровати, суетливо натаскивая вещи.
– Геныч, я сейчас приеду. Не трогайте их, никакие они не клофелинщицы. Ты меня слышишь?
– Да слышу я, не ори так.
И сам не понял, как перешел на крик, позабыв о Нике. Она сонно наблюдала за его рваными движениями и окончательно проснулась, стоило ему повысить тональность.
– Что случилось? – потянула на себя одеяло, прикрывая озябшие плечи.
– Так, ерунда, небольшое недоразумение.
– Это Бердник?
– Да! – начинало злить её любопытство. Неужели не замечает, что переступает оговоренную черту.
– Значит не ерунда. Мне поехать с тобой?
– Спи. Я скоро вернусь. А впрочем, – остановился в дверях, повернувшись, – не знаю. Хочешь – жди. Нет – увидимся завтра в офисе.
Вероника никак не отреагировала. Другая бы обиделась давно, а она спокойно разлеглась на его половине кровати и блаженно закрыла глаза.
Действовал в спешке. Едва не снес ворота, задолбавшись ждать, пока те откроются. И пофиг было на всё. Тревожные мысли гнал как можно дальше. Не позволял волнению мешать связно мыслить. Но стрелка на спидометре росла пропорционально росту его беспокойства. Это ж надо так вляпаться. Чем вообще она думала?
Генкин Джип заприметил ещё издали. Резко затормозив, первое, что спросил, спрятав раздражение за привычной маской холодного равнодушия – где девушки. Бердник лениво кивнул на свою тачку, заинтересовано наблюдая за его движениями. Пришлось взять себя в руки, сдерживая порыв придушить чертовку прямо здесь, не отходя, как говорится, от кассы.
Стоило рвануть на себя дверцу, как Лида шарахнулась к Илонке и посмотрела на него такими испуганными глазищами, что вся ярость испарилась. В голове сами собой пронеслись сотни раз прокрученные картины идентичного похищения, когда её избивали в глухом лесу, а он даже не подозревал. Потухшая ярость вспыхнула снова. Ещё большим пламенем, но уже к Удовиченко.
– В машину! – только и смог выдавить из себя, заметив, во что одета Матвеева. Схватить бы за плечи да вытрясти всю дурь.
– Ну, чего сидим или тебе особое приглашение надо?
Её как ветром сдуло. Умница. Теперь можно и поговорить.
Подойдя к Генке, сухо улыбнулся. Вспомнились слова о системе. Вот она, система, во всей красе. Хорошо её знал. По первой казалось, что они по разным лагерям, а на деле – на расстоянии вытянутой руки. Просто Генка «свой», не закатывающий беспредел на каждом повороте и от этого не менее опасный, потому что спокойный, умный, расчётливый.
– Твоя? – Бердник закурил, с интересом всматриваясь в лицо Студинского.
– Моя, – выдохнул облегченно. Только сейчас заметил, насколько был напряжен. Давно позабытое чувство собственности всколыхнулось с новой силой. Так неожиданно понравилось это простое слово «моя».
– Жаль. Красивая. Я бы… – заткнулся Генка, проследив, как вспыхнули глаза Егора. – Да ладно, – хохотнул. Гортанный звук гулко прокатился по округе, переполошив бездомных собак. – Понял я. Ошибочка вышла. Ладно, с этим разобрались. И раз выпала такая возможность переговорить без напряга – поговорим о Молокове.
Егор понимающе хмыкнул. Знал, что дело придется иметь со всякими, но не настолько же. А получилось всё до банального просто: никогда не говори никогда.
– Что вы там не поделили, что его так закусило?
– Да так, – отмахнулся рукой, не желая внедряться в подробности, – земля, земля и ещё раз земля. Я в этом вопросе очень упёртый.
Бердник нахмурился. Не нравилась ему эта тема с наездом на заброшенный парк Пионеров. Сам метил на него. Хотел облагородить, сделать зоной отдыха. Не просто так, конечно. Со временем там можно рубануть неплохие деньги, а тут Молоком вырисовался, шестачина Тимуровская. Видать, ничему не учиться.
– Только в этом проблема или есть ещё?
Егор не подал виду, как метко выстрелил Бердник.
– Нет.
– Ты ведь в курсе, что можешь на меня рассчитывать? Помогу, как говорится, чем смогу.
– Постараюсь своими силами.
– Тебе виднее. Если что, номер знаешь.
Егор изучал стоявшего перед ним мужчину. Многие его боялись. Практически все считались и никто не стремился с ним враждовать. Есть и у Егора с Генкой общее прошлое. Без мокрухи и прочего но, то, что хотелось бы забыть, да не забывается. Сама жизнь постоянно напоминает, сводит как не с ним, так с другими, которым только и надо, чтобы поживится за счет других.
Если бы дело было только в земле, было бы проще. Но копни глубже, и такое полезет, что одной жизни мало, чтобы всё это дерьмо разгрести. Для таких, как Генка, там залежи огромных денег. Для таких как Егор – это дело принципа. Не хотел вестись на поводу. А тут ещё и Лидкин брат нарисовался. Чем не повод надавить, пресонуть хорошенько. Одним выстрелом двух зайцев. Не промахнуться бы и самому не подставиться.
– А с Удовиченко что? Слышал, в Швейцарии восстанавливается.
– Восстанавливается. Но ходить всё равно не сможет.
– Правильно поступил. Убить можно всегда, а сделать так, чтобы жизнь человека превратилась в кошмар – нужно ещё поучиться, – одобрительно улыбнулся Бердник. – Ты главное с Молоковым не особо тяни, – понизил голос, покосившись на группу мужчин у припаркованных неподалеку внедорожников. – Не пойдет на мировую – объявим войну.
На этом всё. Геннадий Викторович озвучил то, что Егор и так прекрасно понимал. Было бы проще, не имей он в этом деле личных интересов. Думал, получиться припрятать Матвееву до разрешения проблемы. Так нет же, засветилась. Теперь попробуй докажи, что он не заинтересованное лицо в освобождении Даниила, когда его сестра работает при нем. Да и Бердник не дурак, так просто бы не оставил девушку в покое.
«С*ка, как же всё не вовремя».
Попрощавшись с Бердником, развернулся к машине и разозлился пуще прежнего, заметив Лиду на заднем сидении. Боится. Уже хорошо. Пускай скажет спасибо подруге, а то не известно, чем бы всё могло закончиться, останься они наедине.
Тимохина начала нести всякий бред о благодарности и просила не злиться на Матвееву.
Устало потер глаза. Минутная слабость. Как же он нуждался в передышке. Небольшой. Хотя бы на сутки.
Хватило его не надолго. До тех пор, пока Илона не скрылась в подъезде своего дома.
Видит бог, не хотел грубить. По-нормальному хотел. Чтобы спокойно. Но Лида одним только своим видом вышибала весь воздух из легких. Платье… Язык не поворачивался назвать этот клочок ткани платьем. Все прелести на виду. Черт!
– Садись на перёд. Поговорим, глядя друг другу в лицо.
– Мне и так не плохо.
Не смотря на внешнюю браваду её голос дрожал, не сильно, но Егор уловил изменение в тональности.
– Лида, я жду! Не заставляй повторять дважды! Мы не сдвинемся с места, пока ты не пересядешь!
Если не послушается, был готов силой пересадить. Однако Лида, тихо вздохнув, поддалась его требованию и… понеслось.
Их перепалка, по сути, была безрезультатной, не имеющая смысла. Но Егора так рвало, так пожирала изнутри бушующая ярость, что не смог сдержаться, не осознавая, то это не ярость, а самый настоящий страх.
Не ускользнуло, как она тайком утёрла слезу. Как дрожали её руки. Но, как и в прошлый раз, возле «ТехМаша», безудержное желание пожалеть прогнал хлесткими, грубыми фразами. И ей сделал больно, и себе. А как иначе? По-другому никак. Пускай знает жестокую реальность. Он ни капельки не соврал. Тимохина молодец, что заговорила о нем, иначе… вряд ли в этот раз отделались одним травматологом. И что тогда?! Что?!.. Валить Бердника?
До сих пор влекло к ней. До сих пор хотел её. Сумасшедшее возбуждение, как электрический ток по колючей проволоке, пробегало по венам, заставляя глаза полыхать темным огнем, а измученной усталости раниться об уязвленное доверие. Поскорее бы избавиться от этого наваждения.
Избавился…
Лида выскочила из машины, даже не посмотрев на прощанье, а он ожесточенно рванул прочь, подальше от соблазна.
Смог прийти в себя уже дома, когда загнал машину обратно в гараж и разместился в просторной, увитой виноградом беседке.
Присел за стол, устало упёрся лбом в ладони. Думал. О Матвеевой, сумевшей перевернуть его жизнь с ног на голову; о Молокове, роющем ему яму под руководством Тимура; Берднике, опасном и одновременно надежном.
Не сразу услышал тихие шаги Ники. Когда убрал руки, она уже сидела рядом, подперев ладошкой щеку, и с любопытством наблюдала за ним.
– Кто она? – спросила спокойно, без каких-либо претензий. Сразу поняла, что тот звонок был связан с таинственной незнакомкой, сумевшей пошатнуть бетонную непоколебимость Студинского. Не думала, что это когда-нибудь произойдет. Привыкла, что он, как и она, сам по себе. Потому что тот, кто единожды обжегся, впредь будет осторожный.
Егор потянулся к сигаретам. Извлек одну, подкурил. С особым наслаждением сделал затяжку и медленно выдохнул дым вниз, в пол.
– Не забивай себе голову.
Её взгляд сверлил ему висок. Она хотела чёткого ответа, но он не спешил его давать. Не стремился выносить личное на обозрение, а Лида – личное. Ещё ни с кем он не говорил о своих чувствах к ней. Только с матерью. Но там совсем другая ситуация. Там он спешил поделиться, рассказать о себе, пока есть время. А Ника… не смотря на давнюю дружбу чужая, далекая. Сегодня с ним, завтра – упорхнула колесить по миру. Свободная. Как и он. Был. До встречи с Матвеевой.
– И всё же… – подвинулась к нему ближе, положив руку на напряженное плечо, и слегка сжала, привлекая к себе внимание. – Мне интересно. Я слышала, о чем говорил Бердник.
– Зачем тогда спрашиваешь?
Ника соблазнительно выгнула плечо, выставляя на обозрение оголенную в прорези мужской рубашки грудь и игриво прикусила губу.
– Хочу быть уверенной.
– В чем? – ещё одна затяжка, последняя, на это раз глубокая, чтобы прийти в себя окончательно.
– Что у тебя никого нет.
Егор засмеялся, выбросив окурок в урну и поднялся из-за стола.
– Ника, ты меня удивляешь. Только не говори, что ревнуешь? Ни за то не поверю.
Вероника обижено надула губы. Нет, конечно, не ревновала, но узнать, кто сумел пошатнуть невозмутимость Студинского, хотелось практически до чесотки. Да и женское самолюбие было задето, что не говори. Кому такое понравится?
– Я не ревную. Я всего лишь вижу, что ты изменился и хочу узнать почему.
– Нет у меня никого, – ответил чересчур раздраженно. Не любил, когда пытались залезть в душу. – Пошли лучше спать. Завтра тяжелый день, а я ужасно устал.
Может, Егор и врал. Может, говорил правду. Но Ника предпочла поверить ему. Заставила себя поверить. Такого мужчину нельзя упустить. Она не какая-то там моделька, послушно выполняющая команды, лишь бы не кишнули с места и не неудачница Семёнова, не сумевшая добиться поставленной цели. Не-е-ет. Она та, кто хорошо знает, чего хочет от жизни. А хочет она в данный момент только одного – Егора Студинского.
Глава 5
На работу спешила как никогда. Волнение, как в первый раз, а то и хуже. Тогда хотя бы я знала, как всё будет, а сегодняшняя неопределенность пошатнула уверенность в себе капитально.
Неужели Егор оставит меня на прежней «должности»? Что-то на него не похоже. Скорее ожидала какой-нибудь подляны в виде исполнения обязанностей уборщицы, курьера, дворника на худой конец. С него станется, сказал ведь: «на хлеб хватит». Не на жизнь, а на хлеб. Так что, всё может быть.
Выглядеть глупо, принаряжаясь, совсем не хотелось. Метла или ведро со шваброй совсем не гармонировали с юбкой-карандаш и высоченными шпильками. Пришлось «принарядиться» стандартно: белый верх, чёрный низ, но с одним небольшим нюансом – вещи подобрала неприметные, невзрачные. Что я, дура что ли, мыть полы в новом.
Удивляться я начала ещё в вестибюле, когда Юля Александровна сгребла меня в богатырскую охапку, прижав к объемной груди и начала поздравлять с выздоровлением. Точно, авария, чуть не забыла – для всех сотрудников я пострадавшая от наезда и провалявшаяся целый месяц в отделении травматологии.
– Матвеева, – заорала она мне на ухо, и мне ещё подумалось, что будет здорово, если я не оглохну, – с возвращением! Как ты, милая? – отлепила от бюста и принялась вращать во все стороны, осматривая с ног до головы. – Руки, ноги на месте – значит всё хорошо. А мы с девочками порывались проведать тебя, так Андреевич нагнул в три короба и запретил тревожить.
Я только и могла, что бормотала слова благодарности за проявленное участие к своему здоровью и переживала о сохранности головы. Александровна так трясла меня, что та могла отвалиться в любой момент.
Следом за Александровной потянулись и остальные работники офиса. Каждый искренне сожалел о случившемся и радовался, что я снова в их дружном коллективе.
Инна с Яной наперебой рассказывали о событиях прошедших недель, не забывая посматривать на главный вход – никто не хотел быть застуканным за разносом сплетен.
Я едва успевала за потоком их мыслей, периодически сверяясь с часами. Опоздать было сродни смертному приговору.
– Лид, ты должна нас рассудить, – попросила Яна. – Ты ведь с Егором Андреевичем на одной ноге, так сказать, близко общаетесь и должна быть в курсе…
О, вы даже не подозреваете, насколько.
– … нам интересно, – вмешалась Инна, устав ждать от подруги конкретики, – откуда взялась эта Михеева Вероника и на каких правах она распускает перья возле нашего шефа? Дударев как-то обмолвился, что у Андреевича бизнес в Болгарии с её отцом.
Опять? Семёнова тут, Михеева там. Одним словом, завидный жених, куда не сунься.
– Значит, они переехали, – вмешалась Яна. – Потому что училась она здесь, при чем на одном факультете со Студинским. Ещё она часто мотается на карьер и пересылает документы факсом на фирму отца. Думаю, она здесь по работе. А ты что скажешь, Лида?
– Я?.. – ого! Вот это насыпали информации…
– Та-а-ак!! – зычный голосище Александровны, околачивающейся тут же, вовремя спас меня от неминуемого позора. – По рабочим местам. Вам зарплата не за чесания языка начисляется. Живо!
Я не успела переварить услышанное, как в холл, модельной походкой вплыла та самая блонда, которую я видела вчера с Егором, а следом и он сам. Пришлось посторониться, пропуская сие величественное шествие, напрочь позабыв о том, что и самой не мешало бы подняться на второй этаж.
Блондинка не удостоила нас даже взглядом, бросив на ходу царское «доброе утро». Шлейф от её духов был такой насыщенности, что будь у нас мухи – попадали бы замертво от повышенного концентрата гераниола, солюбола, буасамбрена и прочих компонентов парфюмерии. А вот Егор притормозил, обдавая облаком непоколебимой уверенности и мужского магнетизма. Осмотрев мой внешний вид, он в насмешливой улыбке изогнул губы и как можно громче констатировал:
– Лидия Ивановна, вы как всегда опаздываете.
– Я… – растерялась, чувствуя, как краснеют щеки.
– Вы, Лидия Ивановна. Вы! Последнее китайское предупреждение: в семь тридцать Вы Должны Быть На Своем Рабочем Месте, а не точить лясы в… – согнул руку в локте и посмотрел на часы, – восемь десять. Это понятно?
Я, конечно, не ждала радостных объятий и конфетти из бумаги. С головой у меня пока всё в порядке. Но, он бы мог высказать свое недовольство и не у всех на глазах. Так и слышала, как за спиной пробежал недоуменный шепот, а затылок опалили десятки сочувствующих глаз. Это как раз тот случай, когда из князя в грязи. Ведь все привыкли видеть меня если не на равных со Студинским, то в дружеских отношениях уж точно.
– Молчание – знак согласия. По крайней мере, я надеюсь на это. Тогда, не будете ли вы так любезны, приготовить два кофе?
Я отмерла, сглотнула, не отрывая глаз от насмешливой улыбки, и кое-как кивнула, давая понять, что всё ещё здесь, а не улетела в космос. Как так можно, а? У меня, например, так не получается. Ну не могу я спокойно реагировать на его присутствие после всего, что было. А он молодец, быстро взял себя в руки, ещё ночью заметила.
Пришлось собрать всю гордость в кулак и направиться на кухню готовить проклятый кофе, от которого накатила такая тошнотворная волна, что пришлось срочно выскочить на террасу, хватая ртом свежий утренний воздух.
Однако, это было только начало. Дальше… а дальше я едва не уронила поднос с чашками, поднявшись на второй этаж. Дело в том, что мой стол, мягкое кресло, и некоторые вещи личного использования теперь стояли перед кабинетом Егора на месте кожаного дивана, который был вынужден перекочевать подальше к окну, разделив компанию между папоротником и двумя креслами. Лучше бы перевел в уборщицы. Было бы проще.
Мысленно перекрестившись, постучала в дверь. Женский голос разрешил войти. Аж передернуло, честное слово.
Не отрывая глаз от дымящего кофе, вошла в кабинет… и остолбенела, позабыв о подносе. Эта самая Вероника без какого-либо стеснения устроилась между ног Егора, восседающего на краю стола, и по-хозяйски положила руки ему на плечи. Оба над чем-то посмеивались. Надеюсь, не надо мной.
Егор снисходительно кивнул на журнальный столик у окна. Дрожащими руками я поставила чашки на стеклянную поверхность и увидела в окне расплывчатое отражение целующейся пары. Тысячи мелких кинжалов вонзились в сердце от созерцания подобной картины. Зажмурилась. Быстро он.
«Так тебе никто и не клялся в вечной любви» – произнес кто-то ехидненько в голове.
«И то верно. Правильно!» – прокричало серое вещество. – «Пускай лобызается, сколько душе угодно, нам проще».
– Спасибо, э-ээ… Лида, да?
Я распахнула глаза и, развернувшись, увидела, что Ника вопросительно смотрит на меня.
– Да.
– Можешь идти. И кстати, – остановила меня у самого порога, – если будет звонить Степанов – соединяй немедленно.
Вот так.
Закрывая за собой дверь, старалась не замечать изучающего, пристального взгляда, способного как зажечь, испепеляя, так и остудить, обдав нордическим холодом. Да-а-а, будет не просто.
Дождавшись, когда щелкнет дверной замок, отгораживая меня от мучительной пытки, со злостью швырнула поднос на дальний диван. Читай книги на _к_н_и_г_о_ч_е_й._о_р_г_ Зажимания на рабочем столе – это работа? Пришли они вовремя. Трудяги, блин. За пять минут так устали, что начали целоваться. А как же запрет на отношения в стенах офиса?
Скептически оценила свой наряд. Дура. По сравнению с Вероникой я смотрелась неприглядной серой мышью. Синим чулком. Знала бы, надела самую красивую блузку и облегающую юбку с высоченными шпильками, потому что выглядела Михеева просто шикарно. Осветленные волосы, стильное платье, дорогие аксессуары, идеальный макияж кому угодно могли занизить самооценку.
Мда-а-а, умеете вы, Егорка, ясно доносить свои мысли, даже не раскрывая рта. Браво.
Интересно, а эта фифа договор подписывала? Черт, черт, черт! Да что б вас!
Так, спокойно, Лида, спо-кой-но. Этот мужчина не смотря ни на что, помогает твоему брату, наберись терпения.
Сев на эмоциях за стол, постаралась успокоиться. Но ни одна из методик не помогала. Обвела глазами свои «апартаменты», то бишь приемную и горько усмехнулась. От куда и куда вы докатились, Лидия Ивановна. Вот цена вашего красного диплома. Радуйтесь.
Когда спустя десять минут воздух начал сотрясаться от оглушительной трели двух стационарных телефонов – не было когда сделать глоток воды, не то, чтобы унывать.
Приемная Егора Студинского, секретарь Лида. Добрый день… Конечно, соединяю.
Егор Андреевич сейчас на совещании, перезвоните, пожалуйста, через полчаса.
Егор Андреевич вышел, что ему передать?
Приемная Егора Студинского, секретарь Лида… Да, она самая… Кого, простите? А-а-а, Веронику Анатольевну. Сейчас.
И так почти весь день, не считая встреч с глазу на глаз. И почему раньше такого не было? Да знаю, знаю, это всё закон подлости, грядущие выборы, популярность «Прорыва» и многое другое. Только мне так может не везти.
Под обед я начала мечтать, представляя, как Студинский дает приказ своим людям избить меня, и я спасаюсь от участи сидеть у двери на привязи.
Но раскисла я основательно тогда, когда к Егору нагрянул Вал.
– Надо же, – всплеснул ладонями, увидев залезшую под стол меня в поисках упавшей ручки, – какие люди в Голливуде! Лидок, ты ли это?! А Егор отважный малый, ничего не скажешь. Надолго же его хватило.
Стебись, стебись. Вот плюну тебе в чашку с кофе и отомщу, как следует.
– Я тоже не в восторге от подобной перспективы, – как можно сдержанней произнесла я. Имеет полное право на недовольство, но не он один пострадавший.
– Да? А чего так? На деле должна прыгать от радости. Не понятно, – постучал костяшкой пальца об стол, не прекращая сверлить меня глазами. – А ты как-то исхудала что ли. Бледная какая-то. А-а-а, понял! Тимуровские харчи урезались, да? Не то пальто, да? Понима-а-а-ю. Ты лучше расскажи, как тебя угораздило под машину-то или совесть всё-таки замучила, что решила сама под колеса?
А вот это удар ниже пояса. По самому больному. Зря он так.
– Вал! – окликнул его Егор, упершись плечом об дверной косяк. На лице – привычная непробиваемая маска.
Я вздрогнула от неожиданности. И давно он так? Даже не заметила, как открылась дверь.
– Время поджимает. Тебя, между прочим, одного ждем, – продолжил недовольно, окинув меня безразличным, холодным взглядом.
Дударев мило улыбнулся, протискиваясь мимо него:
– Пардоньте, сейчас всё будет. Просто не смог пройти мимо давней знакомой. Кстати, Егор, ты бы дверь лучше закрывал, а то сам понимаешь… – и многозначно посмотрел на меня, упрекнув в подслушивании и сливании информации.
А тут ещё и Михеева выглянула к нам, прислушиваясь к разговору и «вежливо» попросила принести кофе на всю их ораву. За*б… Кхм… Задолбала.
Пока готовила кофе, с силой провела руками по лицу, тихо взвыв от безысходности. Как же меня колбасило. Что это за инициатива такая, которая продолжает дрюкать и дрюкать. Сколько можно?
– «Лидочка, принесите, пожалуйста, нам кофе», – начала кривляться перед зеркалом, копируя Нику. – Сию минуту. Вам с пургеном аль крысиным ядом? – злорадно улыбнулась, ухватившись за идею. Со слабительным задумка не плохая, нужно взять на заметку.
– Не с тем и не с другим, – прозвучал сзади голос Егора, и я чудом не выронила поднос.
Он стоял в дверях, со сложенными на груди руками и насмешливо наблюдал за моими действиями.
– Или ты хочешь каждый раз поддаваться дегустации? – выставил вперед руку и, упёршись ею в противоположный косяк, перекрыл мне проход – стены покачнулись, а всё окружающее нас пространство катастрофически сузилось.
