Текст книги "Испытание верностью (СИ)"
Автор книги: Арина Александер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 29 страниц)
– Почему сразу не призналась, м? Думаешь, не помог бы?! Не пошел на встречу?
– Егор, пожалуйста…
– Настолько верила Удовиченко? А по-сути, Лида?!.. Ты предала обоих. ТЫ. ПРЕДАЛА. МЕНЯ. – Не отрывая взгляда от дороги, сжал увесистые кулаки и принялся лупить ими об руль. – Ты еб*чий договор подписала, глядя МНЕ в глаза…
Как же его переклинило. Перед глазами не дорога – размытое пятно. Сердце громыхало в груди, внутри такая давка – не передать словами. Задыхался. В себе. В своих чувствах к ней.
– … я ведь спросил… – выдохнул сквозь напряженные губы, выравнивая дыхание, – ты согласилась.
Лида оторвала от колен голову. От его взгляда виски стянула тупая боль. Х5 ворвался в город, нагло подрезая, обгоняя, лавируя в бесчисленном море машин не сбавляя скорости.
– По его приказу сосала? Ну?!.. – не унимался Егор, не замечая её полуобморочного состояния.
– По его! – обезумев, закричала на весь салон. – И сосала, и в Москву потащила – всё по его приказу. Я ведь шлюха, зачем спрашиваешь?
Закрыла лицо ладонями, сжавшись в комок из напряженных нервов и оголённых эмоций. К чёрту всё. Всё!! Пускай что хочет, то и думает.
Резкий, оглушительный визг тормозов. Только чудом удержалась на месте, не разбив голову об лобовуху. Грудная клетка с болью во что-то упёрлась и отпружинила обратно в спинку сиденья. Недоуменно опустила мокрые от слёз глаза на мужскую руку, которая молниеносно перехватила её корпус, защищая от прогнозируемого удара, и рвано втянула в себя воздух с расширенными от пережитого страха зрачками.
– Надо же, не солгала, – его и без того грубый, низкий голос исказился до неузнаваемости. – Хоть в чем-то была честной, – и, рванув дверцу, выскочил на улицу под первые, тяжёлые капли дождя.
Лида оторопело посмотрела в окно. Егор остановил машину неподалеку от автобусной остановки, практически выскочив на тротуар.
Заторможено подняла с коврика сумку и тоже вышла на улицу, не страшась хлестких ударов молнии. Отыскала глазами Егора, прислонившегося плечами к росшему неподалеку каштану и медленно, пошатываясь, на дрожащих ногах пошла в противоположном направлении.
Дождь заливал лицо, скрывая прорвавшуюся плотину слёз. Как же хорошо – можно плакать не таясь, не боясь быть уличенной в душевной слабости.
Промокла насквозь. Неожиданно навалилась такая тяжесть, такая моральная усталость, что совсем не осталось сил на борьбу с оправданиями. Она не убегала. Нет. Просто не видела смысла оставаться там, где ей уже не было места.
* * *
Не в курсе, сколько простоял истуканом. Не шевелясь, уставившись в одну точку. Выпал из времени. Может, десять минут, а может – час.
Вернулся к машине. В салоне пустота.
Вдохнул влажный воздух, стремясь испытать долгожданное облегчение, и горько улыбнулся – ничего не вышло. Только мокрая рубашка противно облепила разгоряченное тело.
В салоне тепло и, кажется, ещё присутствует её запах. Откуда-а-а?.. Ну откуда ему тут взяться? Выветрился. Но Егор маниакально втягивал салонный воздух, прислушиваясь к ощущениям.
Единственное, чего сейчас хотелось больше всего – забиться глубоким, беспробудным сном без каких-либо сновидений и мыслей. А потом проснуться и словно ничего не произошло влиться в привычный ритм жизни. Но телефон, с*ка, если бы мог, уже раскалился от многочисленных вибраций. Кто только не звонил. Проще сказать – кто этого не делал. Таких и на пальцах одной руки пересчитать можно. Поначалу отвечал выборочно, завод куда важнее. А потом и вовсе перешел на беззвучный, задолбавшись слушать одно и то же.
Пятнадцать пропущенных от отца. Подождет. Уже общались. С той информацией, что теперь была на руках, многое придется переосмыслить.
Черт! В который раз шибанул кулаком об руль, даже не скривившись от боли в руке – а вот этот звонок пропускать не стоило. Быстро набрал знакомый номер и замер в тревожном ожидании.
– Егор Андреевич, слава богу, – на том конце связи облегченно выдохнули. – Мы уже не знали, что и думать.
– Михайловна, как там мама? – вот это самое важное. Всё остальное так, шелупонь, мечтающая захреначить нож в спину при каждом удобном случае.
– Не очень. Вы бы приехали, хотя бы на десять минут, успокоили. Как увидела вас по новостям, так места себе не находит.
– А какого хрена ты ей эти новости включила? – разозлился, выруливая на дорогу. – Ладно, – пристрелялся по зеркалам, подрезая обнаглевшую Мазду, надумавшую поупражняться с ним в ловкости, – через час буду. И скажи ей, что жив, здоров. Пускай не накручивает себя попусту.
За этот час ему стоило принять душ, что-нибудь перекусить и привести себя в более-менее пристойный вид, а то до сих пор в окровавленной рубашке со следами сажи на воротнике.
В таком взвинченном состоянии, докуривая на ходу сигарету, и ворвался в дом, ошарашив внезапным появлением Федоровну. Вот где баба не от мира сего. Да ей хоть конец света за окном – знай, делает свое дело: гладит, готовит, убирает. Телевизор вообще считает злом. Из многочисленных вариантов просвещения признает только книги и местную прессу.
– Мать моя женщина! Егор Андреевич… – всплеснула руками, провожая взглядом взвинченного работодателя. – Вы откуда такой разукрашенный? Из Москвы, что ли?
– Федоровна, не выноси мозг. Быстро сообрази что-нибудь пожрать. Я через десять минут спущусь.
Оставив бедную женщину теряться в догадках, взлетел на второй этаж и бегом под контрастные потоки воды. В спешке намочил бинт. Выругался. Придется перевязывать.
В такой же в спешке проглотил то ли завтрак, то ли обед. Как такого чувства голода не было. Но умом понимал, что, если нагрянет в офис – это надолго и возможность перекусить вряд ли появится.
Кратковременный отдых помог прийти в себя. Обрести прежнее хладнокровие. Внешне. Внутри… а нечего лезть ему в душу. Зачем пачкаться? Там так мерзко.
Всё же смягчился. С самым важным человеком в мире по-другому нельзя.
Стоило переступить порог сталинки, как к нему на шею бросилась мать.
– Егор…
– Мама-а-а, ну всё, перестань, – принялся успокаивать всхлипывающую женщину.
Она жалась к нему своим исхудалым телом в поисках потерянного душевного равновесия.
– Ты же видишь сама, со мной всё хорошо.
– Но по новостям… Егор, что теперь будет?
Он вздохнул. С одной стороны было радостно от проявленного интереса, значит, лекарства действуют, а с другой – ну не с матерью же обсуждать планы по устранению Удовиченко.
– Что будет? А ты как думаешь? Возобновим работу завода. Сейчас там во всю идут ремонтные работы. На мне двести человек, я не могу их оставить без куска хлеба. Стены залатаются, техника отремонтируется. Видела, сколько у меня помощников?
– Видела, – улыбнулась, смахивая слёзы Галина Сергеевна.
– Так что всё решим. Впервой, что ли? Вспомни, как отца прессовали в начале восьмидесятых.
Женщина кивала головой, соглашаясь с доводами сына. Для неё что важно? Чтобы ему ничего не угрожало, чтобы в его жизни были надежные люди. Чтобы он выстоял. Не такой судьбы ему желала. Спокойной хотела, стабильной. Чтобы как у всех: дом-семья-работа. И так по кругу. Чтобы практически в сорокалетнем возрасте, наконец, обрел любимую женщину и… У него ведь были дети или ещё нет? И что там было в 80-х-то?
– Пойдем, я приготовила твой любимый суп. – Скрыла замешательство, рассеяно скользнув рукой по безымянному пальцу сына. Кольца нет. Но ведь раньше носил?
Первой прошла на кухню и с мягкой улыбкой на лице принялась расставлять тарелки.
Егор обреченно вздохнул. Не отказываться ведь, ещё расстроиться. Хотя дома еле заставил себя проглотить пару ложек.
Жанна Михайловна, медсестра и по совместительству сиделка, воспользовалась моментом, перехватив в коридоре Студинского и как можно тише прошептала:
– В больничку ей нужно, на переосмотрт.
– С чего вдруг? – удивился. – Разве есть повод для беспокойства?
Лично он ничего не заметил. Лекарства хорошие пришли из Германии, ведет себя адекватно, мыслительный процесс не нарушен.
– А вы поговорите о музыке, о временах года, о самых пустяковых вещах, – продолжила Михайловна. – Егор Андреевич, пять лет уже прошло. Первые звоночки прозвучали ещё на прошлой неделе – не могла вспомнить, зачем нужна зубная паста. Мелочи, согласна, но дальше… – практически перешла на шепот.
– Сколько?.. Сколько ещё есть времени?
– Три месяца – максимум. Потом, по любому увеличение доз, возможно, новые препараты.
– И?..
– Потом ещё два-три года, а дальше будет видно. Вы ведь понимаете, что только благодаря качественному уходу и своевременному обследованию Галина Сергеевна ещё с нами. Это самое главное.
Егор пораженно прислонился к стене. Всё к этому шло. Медленно, но уверенно. Посмотрел на копошащуюся возле стола мать, и такая во рту разлилась горечь, что свело скулы. Тот случай, когда все деньги мира бессильны. Когда его любовь и забота не играет роли. Мозг не может противиться болезни. Неизбежное саморазрушение, когда человек не то, что не сможет вспомнить своего имени – есть и пить не сможет. Потому что забудет, что для этого нужно делать.
– Егорка, ну чего ты там застрял? Я уже всё приготовила.
Сидя за столом и обсуждая самые безобидные темы (только не попытку рейдерского захвата), смотрел на родного человека и словно видел впервые. С виду – здоровая женщина. И не скажешь, что больна неизлечимой болезнью. Неожиданно молниеносная догадка прошибла подсознание. Эти выцветшие, припорошенные сединой волосы, мягкий овал лица, брови вразлет и огромные, пускай и покрытые сеткой морщин выразительные глаза – всё это вместе отдаленно напоминало Матвееву. Так вот что привлекло его в девушке с самого первого взгляда.
* * *
– Всё, Вал, на сегодня хватит. У меня уже голова не соображает.
– Поддерживаю. Всё равно самое главное обсудили.
Егор допил приготовленный собственноручно кофе и выдохнул через нос дым. Накурился до опупения. Ничего не мог с собой поделать. Раньше, только начинал чувствовать приближение нервного перенапряжения – шел в спортзал выпускать пар. Сейчас… и хотел бы сходить, да времени нет. Вторые сутки без сна. Глаза красные – охренеть можно, а он как заведенный. Всё никак не успокоиться. Пока не наметили дальнейший план действий, и домой ехать не собирался. Какой вообще сон, вы о чём?
Вместе вышли на улицу. На последней ступеньке Вал остановился, протянув на прощание руку.
– Мир, дружба, жвачка?
Егор улыбнулся:
– Я с тобой не ссорился, – крепко пожал руку, в который раз убедившись, что такой друг как Валентин – на вес золота.
Встретившись под вечер в офисе, первым делом принялись за решение возникшей проблемы, и недавняя стычка сама собой отошла на задний план. О Лиде не говорили. Толку? И так всё ясно. Зато обоюдно согласились, что пока обойдутся без ассистентки. Им и Матвеевой хватило.
– Завтра как обычно?
– Я не знаю, где буду через час, а ты о завтрашнем дне талдычишь, – ответил Егор.
Вал посмотрел на звёздное небо, наслаждаясь свежестью после дождя.
– И всё же… что с Лидкой будем делать?
Ни один мускул не дернул на лице Егора. Спокойный, как удав. Но Вал знал, что всё далеко не так просто.
– Пока не знаю. Дай немного перевести дыхание. Уволить – слишком много знает. Держать при себе – доверие уже не то. Так только самоубийцы поступают. Вал, я похож на самоубийцу?
Дударев хмыкнул.
– Вот и я о том же.
– Я тут подумал… может, пускай останется на прежнем месте, только в должности секретарши? Кофе там, принеси-подай, иди нах** не мешай. Поставим стол перед дверью и пускай сторожит. Зато перед глазами. Что-то мне не спокойно за Моренко. Вдруг сдаст?
– Если до этого не слила, то и впредь не будет. Она прекрасно знает, где может оказаться в итоге.
– Ты о чем?
– Не бери в голову, – отмахнулся Егор, подойдя к машине. – Поговорим об этом позже. Сейчас важно найти сырье.
– Кстати, всё хотел сказать, – Вал впервые за день улыбнулся, не скупо, а открыто, практически до ушей, – сегодняшняя речь – нечто. Вот увидишь, «Прорыв» опередит всех. Пора задуматься о кресле мэра.
Не смотря на ноющую боль в руке, Егор рассмеялся. Ему-то? Спасибо, конечно, но он лучше ещё поживёт.
Наконец попрощались. Шутка ли, одиннадцать часов ночи. Странно, но спать не хотелось.
Целый час катался по городу, собираясь с мыслями. Носился по тёмным улицам, слабоосвещенным переулкам, спальным районам. Думал, полегчает. Какой там… Ни хрена.
Очнулся от того, что рядом с машиной истошно завопил котяра. Недоуменно осмотрелся по сторонам. Не хило так запетлял – прямо по курсу красовалась Лидкина пятиэтажка.
Стиснул голову руками и опустил лоб, прикрыв глаза. Широкую грудь приподнял глубокий вдох.
В который раз прислушался к ощущениям внутри. Чего там только не было. Но больше всего ему хотелось…
* * *
Никогда бы не подумала, что остаться одной в квартире настолько страшно. Ещё и эти бездомные коты, будь они неладны, полночи не давали уснуть. И сон, который вначале сморил, теперь убежал прочь. Так и лежала, свернувшись калачиком на прохладной простыне, прислушиваясь к звукам глубокой ночи. Через открытое окно было слышно, как у подъезда притормозила машина, переполошив надоедливых пушистиков. Наверное, такси. Потом хлопнула дверца и скрипнула подъездная дверь. Ненадолго образовалась тишина.
Лида перевернулась на правый бок, обхватив колени, и снова уставилась на переливающуюся под лунным светом штору. Смотрела в одну точку с того самого момента, как вернувшись домой приняла душ, и упала на кровать, содрогаясь в рыданиях. Сердце в буквальном смысле разрывалось от боли и тяжкого груза вины. Из-за неё пострадали люди. Из-за неё Егор едва не лишился завода и понес убытки. Где-то в глубине души пыталась найти себе оправдание. Обижалась, что не смогли понять, что не увидели в её поступках стремления исправить ситуацию, да и вообще, не ведали, что за каждую, скрытую от Тимура информацию она расплачивалась, при чем весьма ощутимо.
Не смотря на пережитый стресс – в голове пустота. Абсолютная. Белое полотно. Мысли все ушли ниже. Неприятно царапали горло, сдавливали сердце, ныли в желудке. Поэтому и прислушивалась к каждому шороху, пытаясь отвлечься.
Неожиданно замерла, сжавшись ещё сильнеё: обостренный слух уловил приглушенные шаги прямо за дверью. Вздрогнула. Словно вторя ее мыслям, раздался дверной звонок, а следом и постучали. Даже не так, дверь буквально слетала с завес, жалобно скрипя под мощными кулаками. Ломились свирепо, с такой силой, что показалось, те сорвутся с петель.
Егор…
Безошибочно определила, что это он и сердце тут же рухнуло вниз, мучительно сладко завибрировав при падении.
Нельзя открывать. Пускай уходит. Нет её дома. Но вынос дверей и не думал прекращаться. Ещё не хватало переполошить соседей, чтобы вдобавок ко всему вызвали милицию.
Вскочила с постели и поспешила к двери, совсем позабыв, что с одежды на ней старая майка и стринги. Только когда открыла дверь и встретилась с обжигающим взглядом, поняла, что поспешила.
Егор прошелся по ней глазами, не упуская мельчайших подробнойстей. Начиная с аккуратного педикюра на ногах и заканчивая каштановой макушкой. Неожиданно. Словно удар под дых. Если мог бы, согнулся пополам, настолько она была сексуальной.
Решительно шагнул в квартиру, с грохотом захлопнув за собой дверь, и впился взглядом в серо-зелёные глаза. Был в курсе, что одна. Поэтому и осмелился на подобный маневр. Хотел закончить то, что не получилось вчера ночью. Только с одной небольшой поправкой.
– Зачем пришел? – Лида прислонилась плечом к стене, не пропуская вглубь квартиры. Пускай говорит, зачем приперся и проваливает. Она не намерена выслушивать оскорбления. Он может ненавидеть её, презирать, наказать, как заблагорассудится, но не вешать ярлыки.
Думала, Егор ответит «поговорить», но он выдал совсем другое:
– Не бойся, наказывать не стану и к ответу перед законом призывать не буду. Скоро узнаешь, какова твоя расплата в итоге.
– Надо же, сколько великодушия. Спасибо.
На её сарказм Егор и ухом не повел. Куда важнее было не проходящее сексуальное возбуждение. Как увидел её впервые – так и мучился им. И сегодня намерен довести дело до конца.
– Если наказывать не собираешься, то зачем явился? – скрестила руки на груди, не отдавая отчета, что от этого она стала ещё соблазнительней.
Обалдела немного от его прихода. Не предполагала, что он вообще когда-нибудь посмотрит в её сторону. Полвечера рыдала в подушку над безответной любовью и мечтала, как извинится при встрече. Как расскажет о каждодневной, непростой борьбе над собой. Как не легко предавать доверие. Но стоило насмешке коснуться его глаз и растянуть губы в пренебрежительной улыбке – всё стало ясно – не за этим сюда пришел.
А Егор и не собирался объясняться. С минуту смотрел в блестящие влагой глаза, а потом рванул на себя, припав к сладким губам с безумным упоением.
И она ответила, приказав забыть обо всём хотя бы на миг, хотя бы на несколько минут. Как же ей захотелось пережить те удивительные моменты близости ещё раз. Принадлежать ему хотя бы так, через жгучую обиду и презрение. Не важно.
Егор рывком оторвал её от пола и с силой прижал к стене. Лида не вырывалась, не пыталась отпихнуть от себя тяжелое тело, а прильнула к нему, обвив талию ногами, растворяясь в продемонстрированной силе. Стоило ему скользнуть рукой в трусики и встретиться с её горячим, влажным желанием, как не сдержался, застонав в приоткрытые губы. Она хотела его так же сильно, как и он её. Каждое её прикосновение вызывало неконтролируемую дрожь, заставляло лишаться разума и спустить с тормозов всё, что поддавалось жесткому контролю до этого момента: страсть, обида, злость, гнев… Не существовало чего-то одного. Всё смешалось.
Обезумев от страсти, он целовал её грудь через тонкую ткань и утробно рычал, сминая пальцами стринги. Её глаза ненормальные, как и его. В них есть всё: желание, мука, боль. На какой-то миг Егор оторвался от Лиды и посмотрел на неё долгим взглядом, продолжая поглаживать влажную промежность.
Ему невозможно сопротивляться. Как бы не взывал разум отстраниться, как не вопил об опасности – не слышала. Только шум крови в ушах, только ощущение умелых пальцев на клиторе и там, внутри, вдоль половых губ имели сейчас значение.
Егор прижался губами к её шее. Проложил влажную дорожку к её основанию, снова опускаясь к возбужденно торчащим соскам, и задрав майку, подставив налитую грудь под голодные губы.
Лида содрогнулась от его удовлетворенного стона. Егор распустил ремень, приспустив брюки и крепко подхватил её за ягодицы. Не стал снимать трусики, а просто сдвинул в сторону и одним резким движением вошел в неё, почувствовав, как её лоно плотно сжалось вокруг члена, а ставшие неожиданно горячими ладони, впились в его плечи, вжимаясь ещё сильнее.
Перед глазами поплыло от яркой вспышки удовольствия. Она такая… вкусная, сладкая. Невероятная. Могла бы стать его. Но… дернулся, не сумев поставить блок перед потоком чёрных мыслей. Ворвался в неё до упора, до самого конца. Лида сжалась, застонав от невероятно жаркой волны наслаждения, и обвила крепкую шею руками, чувствуя, что начинает проваливаться в бездну. Это был экстаз, граничащий с болью.
– Давай… скажи… кто из нас лучше! – освободился от рубашки, отшвырнув куда-то на пол.
Лида не сразу поняла, о чем он, а когда смогла вникнуть в суть, прошептала в приоткрытые губы:
– Он…
Собственное безумие вскружило голову. Как он с ней, так и она с ним.
– Он, говоришь?! Ладно…
Сама напросилась. Ревность вскружила голову, буквально до искр перед глазами. Теряя человечность, обретал жестокость, стоило только представить её с Удовиченко. А она, глупая, лишь сильнеё распаляла эту жестокость, подливая масла в огонь.
Не хотел он, чтобы вот так. Хотел по-нормальному. С ласками до головокружения, громкими стонами до упоения. Они и были, эти ласки и стоны, но совершенно иной природы.
Снова начал двигаться, вжимая её в стену. Целовал до онемения в губах. До боли.
Лида несколько раз была на грани. Вот-вот и из горла вырвется признание, что он самый-самый, что впервые испытывает подобное крышесносное наслаждение, что Тимур никогда не касался её членом.
Но только постанывала. Не осознавая реальность, чувствуя его глубоко в себе, горячего и твердого. Он двигался резко, грубо, распаляя и себя и её до первобытных инстинктов.
– А так?
Она не отвечала. Не смогла, даже если бы захотела.
– Молчишь?
Брал её жестко, бесконтрольно, и в то же время не замечая, что готов на всё, лишь бы она продолжала и дальше биться в его руках, содрогаясь в спазмах, взрываясь от оглушительного оргазма. Замедлился, упиваясь красотой запрокинутого лица, румянцем на щеках, припухлыми от поцелуев губами.
– Ты лучше…
Всё же произнесла едва внятно и повисла на его плечах. Стараясь не зацепить бинт, прошлась ладонями по тугим, налитым мышцам и, прикусив губу, уткнулась носом в небритую щеку. Хотела спросить, как его самочувствие, но промолчала. Вряд ли он нуждался в её сострадании.
Егор опустил ресницы, наслаждаясь последними минутами близости, потерся губами о её мягкие губы и в несколько глубоких толчков достиг разрядки.
Теперь и сам вздрагивал от мощных девятибалльных волн, накрывших с головой. Это была тёмная страсть. Самое настоящее грубое соитие, лишенный чувственности секс. Или всё же не лишенный? Ласкал ведь её там, такую сладкую и манящую, гладил спину, оставляя после себя россыпь мурашек, нежил упругую грудь, дурея от прикосновения тела к телу.
Взял её за лицо, чуть сдавив скулы и заглянув в захмелевшие глаза.
– Сколько? – ошарашил, высматривая первые признаки зарождающегося недоумения.
– В смысле? – словно издалека почувствовала, как он убрал руки, как осторожно снял её с себя, опуская на пол, и отстранился.
– Да ты!!.. – едва удержала равновесие. Ноги отказывались держать. – Вообще охренел?
– Да ладно, я пошутил, – поднял с пола рубашку и перекинул через плечо. – Всего лишь взаимная выгода: ты использовала меня, я – тебя. Без обид, да? – нагло ухмыльнулся. – Но я докажу тебе, слышишь?.. Докажу, как ты ошиблась, не доверившись мне сразу.
Лида убито подняла глаза. Слишком болезненная расплата за пережитую эйфорию. Не могла дышать, не могла даже сглотнуть. Знала, что именно так всё и закончиться.
Собирая по клочкам самообладание, отвернулась, пряча предательские слёзы.
Сзади всколыхнулся воздух, зашевелив разбросанными по плечам волосами – Егор потянул на себя дверь, постоял с минуту на пороге, прислушиваясь к наступившей за спиной тишине, и тяжело переступил его, сделав шаг в темноту.
Так и ушел, оставив дверь нараспашку.
А Лида осталась стоять с неправильными ощущениями во всем теле. Унижение, трепет, удовлетворение – все перекликалось между собой. Не жалела о случившемся. Но было больно. Натянутая до предела пружина наконец-то взорвалась, ободрав до крови внутренности. Стоило сделать вдох. Сильнее, глубже.
Не получалось.
Медленно сползла по стенке. Было ощущение какой-то нереальности. Словно всё произошло не с ней, а с другой Лидой, а ей выпала возможность понаблюдать со стороны.
Раньше не понимала, как может человек, сидя на одном месте и не шевелясь, долго смотреть в одну точку. Теперь и сама испытала подобное. Прекрасное состояние, эмоции отскакивают от тебя подобно теннисным мячикам. Сколько так можно продержаться? Полчаса? Час? Всю ночь? У каждого по-разному.
Ей хватило одного солнечного лучика, чтобы вернуться в реальность, принять её таковой, какая она есть, и заметаться по квартире, в страхе не успеть предупредить Даню о надвигающейся опасности. Не сегодня так завтра Тимур обо всём узнает (если уже не в курсе) и начнет действовать. Ему ничего не стоит провести данные угрозы в исполнение.
Пришлось подключить к питанию выдернутый со вчерашнего вечера шнур от телефона и начать приводить себя в порядок. Времени совсем мало.
Не теряя надежды, в спешке приняла душ, кое-как позавтракала, и прихватив нужные документы, засобиралась на улицу.
В прихожей на тумбочке затрезвонил телефон. И рада проигнорировать, но вдруг это отец? И так вчера весь день была вне зоны доступа.
Но звонил не отец, а Тимохина.
– Матвеева, ты совесть имеешь? – завопила в она трубку. – Я с вечера не могу к тебе дозвониться. Ты как вообще?
Лида устало прикрыла глаза.
– Да в порядке я, в порядке! Никто не убил, в лес не вывез и не закопал.
– Типун тебе, Лидка, во-о-т такой здоровенный. Ты что несёшь? Я же места себе не нахожу от волнения, а у тебя шуточки, знаешь ли.
– Говорю как есть.
И вдруг захотелось поделиться пережитым. Тимохина ведь в курсе. С ней проще.
– Илон, – прикусила губу, чувствуя, что опять разрыдается, – я во всём призналась…
– Ииии… ты в своем уме?!!
– Как никогда. Ну не выдержала я! Не смогла спокойно наблюдать, как рушиться его бизнес.
– Ёпрст, Матвеева, и так спокойно об этом говоришь? Он ничего тебе не сделал?
– Кто?
– Кто-кто? Конь в пальто! Студинский твой!
Замотала головой, будто подруга увидит её ответ.
– Нет, ничего, – глубоко выдохнула, справляясь с эмоциями.
– Да ты что?!.. Так! Никуда не уходи, я сейчас же еду к тебе – расскажешь во всех подробностях.
– Стой, стой! Никуда не приезжай. Я сейчас попробую пробиться к Дане. Давай потом встретимся? Я позвоню если что.
Каково же было разочарование, когда, преодолев не близкий путь, выяснилось, что свой лимит встреч в этом месяце Даня уже вычерпал. Как она не просила, как не умоляла – всё бестолку. Ей в весьма грубой манере дали понять, что тюрьма не проходной двор и тут есть график посещений. Черт, да она в курсе, но неужели нельзя сделать исключение? Нельзя!
Пришлось тащиться обратно в город не солоно хлебавши.
Вот теперь Лида испытала нечеловеческую усталость. Она навалилась на плечи, сдавила виски, упала камнем на ноги. Пришел упадок сил. У любого человека есть лимитированный запас энергии. Её тоже не бесконечный.
Тимохиной позвонила из ближайшего автомата и договорились встретиться через час.
После всех неудач вяло шла по улице и думала о том, как всё же послать весточку брату, не привлекая при этом к нему особого внимания.
Сзади, по пятам, крался тонированный Джип, преследуя её, и выжидая подходящего момента. Он и наступил, момент этот, стоило ей свернуть в небольшой сквер.
Не успела опомниться, даже закричать толком не получилось: два здоровенных амбала в один миг, на ходу, затащили её в салон, ударив чем-то тяжёлым по голове.
Час расплаты настал.
Конец первой части!
