Текст книги "Испытание верностью (СИ)"
Автор книги: Арина Александер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 29 страниц)
Глава 14
И снова Егор ушел в свои мысли. Закрылся. Иногда ругался по телефону, находясь на грани нервного срыва. Иногда замолкал, выкуривая одну сигарету за другой, смотрел исподлобья.
Я тоже держалась настороженно, покусывая изнутри щеку. Словно и не было испепеляющей близости. Каждый ушел в себя, предаваясь тревожным мыслям. И было бы проще, подойди я сейчас к нему и произнеси слова утешения. Но по взвинченному состоянию, по ожесточенному оскалу видела – что не скажи – не поможет, не принесет облегчения. А ещё понимала, что фальшива такая поддержка, не искренняя.
Во что могло вылиться собственное непослушание, старалась не думать. Всё потом. Сейчас бы не поддаться панике и не выдать себя с потрохами, но… чем больше смотрела на Егора, чем больше проникалась его состоянием, тем противней становилось на душе, тем сильнее было искушение поддаться порыву и признаться во всём.
И только собиралась открыть рот, как звучала телефонная трель, и Егор с головой уходил в разговор, абстрагировавшись от окружающего социума, скрывшись за завесой сигаретного дыма. Остальные восемь часов до дома он молчал, изредка поигрывая скулами и бросая на меня цепкие взгляды.
Уже пересев в БМВ, я несмело потянулась к нему, погладив по щеке.
– Я верю, что всё будет хорошо.
Он невесело улыбнулся, остановив взгляд на моих губах.
– Провидица, что ли?
Мотнула головой в сторону, избегая пристального внимания.
– Если бы… Просто знаю, что ты не привык проигрывать.
– Правда, не привык, – произнес задумчиво и словно стряхнув с плеч мировую усталость вмиг собрался всеми группами мышц, и ободряюще добавил: – Ничего, Лидок, прорвемся. И не через такое проходили. Что нам какая-то сотня головорезов, правда?
* * *
В пять часов утра Х5 влетел на территорию завода, остановившись перед высоким ограждением. За этой двухметровой стеной колыхалось море людей. Больше полторы сотни пацанов, как доложил подбежавший к Студинскому замначальника милиции, заняли первую проходную, взяв в заложники бригадира ночной смены. Остальные рабочие, во главе с Дударевым и охранной заняли оборонительные позиции главного корпуса и вот уже девять часов находятся под обстрелом.
Егор выругался. Вал не отвечал на телефонные звонки. Связь оборвалась два часа назад. Никто не знал, есть ли там раненные на данный момент.
– Не волнуйтесь, Егор Андреевич, – поспешил успокоить заместитель, – мои ребята ждут разрешение начальства. Как только получим распоряжение – сразу приступим к действию. Сами понимаете, я не в праве брать самолично ответственность за происходящее.
– Чё ты несешь? – охренел Егор, взяв мента за воротник накрахмаленной формы. – Там люди внутри, понимаешь?.. Люди!
Словно по команде послышались выстрелы и в нашу сторону полетели дымовые гранаты. Егор отшвырнул заместителя и, схватив меня за руку, потащил за припаркованный в десятке метров от ограждения автобус.
– Сиди здесь и не рыпайся! – приказал, всматриваясь вдаль, будто ожидая кого-то. – А ещё лучше – езжай домой!
– Я не оставлю тебя, даже не надейся!
Егор чертыхнулся, пригнув голову от очередного выстрела.
– Хрен с тобой. Но чтобы никуда, понятно?
Я молча закивала головой, судорожно цепляясь в напряженные плечи. Выстрелы не прекращались.
– Почему они бездействуют? – повернулась в сторону выстроенного за щитами отряда спецназначения. – Моренко ведь обещал прикрытие.
– Моренко – перебежчик еб*ч*й. Кто-то хорошо его обработал, раз страх потерял основательно.
– И что теперь?
– А х*й его знает. Сейчас приедет Бердник, и будем решать. Ты главное не отсвечивай, лады?
Сжимаясь от нахлынувшего страха, проследила за удаляющейся спиной в белой рубашке и тихо взвыла, заломив в бессилии руки. До последнего была надежда, что Удовиченко сыграет в открытую, заявив свои права на «ТехМаш», но он в который раз продемонстрировал подлую душонку, спрятавшись за чужими спинами. Всё продумано до мельчайших подробностей. И снова я без шанса на спасение.
Солнце уже поднялось над горизонтом, пронизывая деревья яркими, золотистыми лучами. Стало холодно. Поежилась, кутаясь в тоненькую кофточку, и выглянула из укрытия.
У ворот завода начали собираться родственники взятых в заложники работников, журналисты, правоохранительные органы. До сих пор было не понятно, почему бездействуют последние, когда даже СМИ объявили бойкот.
Все окружили Студинского, требуя, угрожая, умоляя. Наплевав на приказ, я подошла к собравшейся толпе. Егор недовольно сдвинул брови, заметив мое приближение и переключил внимание на пожилую женщину.
– Егор Андреевич, да что же это такое? У меня ведь там сын. Пашка Ляшенко, знаете? Такой высо-о-окий, с веснушками и муж, Степан… сколько лет верой и правдой…
– Всё будет хорошо, – пообещал он, успокаивая. – Мужа вашего знаю. На все руки мастер. Я так же, как и вы, переживаю и сделаю всё, что в моих силах, но не позволю причинить им вред.
Неподалеку притормозил внедорожник и Егор быстрым шагом направился к нему. Я сразу поняла, что это Бердник, стоило только взглянуть на внушительную фигуру.
С виду это был здоровенный мужик, под сто двадцать килограмм, с коротко стриженым ёжиком, глазами-бусинками и сломанным носом, придававший квадратной физиономии прямо таки устрашающий вид. Егор держался с ним свободно, непринужденно, ничуть не робея перед бандитской внешностью.
Я видела, как авторитет достал бронежилет и вручил его Студинскому. Потом они обменялись несколькими фразами, после чего Егор пожал ему руку, прощаясь, и на его лице застыла тревога. Что случилось? Разве Бердник не должен помочь?
– Чего вы ждете? – завопил один из присутствующих мужиков. – Разве не видите, что ему и дела нет до наших отцов. Конечно, куда уж нам?.. У него бизнес топят – вот где задница полная.
Сволочь. И где ты только взялся, подстрекатель долбанный?
– Прекратите! – встала перед ним, вздернув подбородок. – Егор Андреевич своих в обиду не даст. Быстро же вы позабыли добро, показав истинные лица.
– Какое добро? Ты чё несешь? Да если бы не он, я бы владел пятью процентами акций. А ваш Студинский путем обмана и шантажа заграбастал их себе. Мужики, чего стоим, поможем Бандурко установить законное право на владение.
Началась потасовка. Это была провокация. По-нормальному, стоило не вестись на неё, оставаясь хладнокровным, но сделать подобное в сложившихся обстоятельствах было ох как не просто.
Подлетевший к зазывале Егор, едва сдерживал себя в руках. На мощном торсе красовался бронежилет, в руках зажата рация. Многочисленные журналисты вмиг наставили на него камеры, защелкали фотоаппараты, ослепляя глаза.
– Егор Андреевич…
– Егор Андреевич…
– Пару слов, пожалуйста.
– Ваши конкуренты в грядущих выборах во всю заявляют, что вы незаконно стали владельцем «ТехМаш» устранив его предыдущего владельца.
Егор яростно заиграл скулами, метнув на журналистку убийственный взгляд:
– Если это так, то кто тогда путем чёрного реестра пытается перехватить на себя завод? По данным службы безопасности это Бандурко Артём Олегович, который утверждает, что владел им раньше, так?
Журналистка замялась.
– Так…
– Получается, что он воскрес?
Не смотря на накал обстановки, послышались поодинокие смешки.
– Милая, мой вам совет: не ведитесь на поводу у злоумышленников, пытающихся отжать чужое, а опирайтесь на неоспоримые факты. Я могу с полной уверенностью сказать, что никакого права у Бандурко и у того, кто стоит за ним, на завод нет. Все их действия противозаконны. Так будет до тех пор, пока вышестоящие органы будут бездумно давать ключи государственных реестров кому попало. Документы – подделка! Завод – мой!!! И я не намерен отдать его кому бы то ни было.
Я гордилась Егором. Его выдержкой, умением держать интонацию, привлечь внимание. Люди сплотились вокруг него, прислушиваясь к каждому слову.
И когда возле нас остановился Икарус, забитый до верху парнями, одетых в каски, бронежилеты, с винтовками наперевес, многие отступили вглубь толпы. Оказалось, это была обещанная помощь от Бердника.
В этот момент из проходной прозвучал оглушающий взрыв такой мощи, что у всех собравшихся перехватило дыхание, а некоторые упали на колени, прикрыв головы руками. Потом ещё один, и ещё… Тут же послышались крики, женский плач, выстрелы, звук бьющегося стекла. Менты прикрылись щитами, спасаясь на этот раз от разъяренной толпы, бросившейся на них с обвинениями в бездействии.
Начался хаос.
Я в панике кинулась к Егору, однако он свирепым взглядом приказал стоять на месте и побежал к образовавшейся в проходе бреши. Остальные активисты, вперемешку с людьми Бердника ринулись за ним следом.
Разве можно остаться в стороне, безучастно наблюдая за тем, к чему приложила руку?
Страх липкими пальцами сковал и без того сжавшееся сердце и оплел паутиной всё тело. А если кто-нибудь пострадает? Вот так, ни про что, ни за что? Из-за меня…
– Горит!! – закричал кто-то.
Вдали, там, где находился склад готовой продукции, взвились чёрные клубы дыма.
– Вызывайте пожарных, немедленно.
– Да что же это такое…
Я вспомнила, что в моем распоряжении не до конца севший телефон и принялась отчаянно набирать 01.
– И скорую, девушка, – подсказала одна из активисток, воинственно размахивающая палкой перед представителями правоохранительных органов. – Чувствую, она многим понадобиться.
Через пятнадцать минут среди всеобщего гула голосов, ругани и эмоционального накала послышались звуки сирены. Первыми неслись пожарные, потом две кареты скорой помощи и замыкали процессию несколько УАЗиков с мигалками.
Пускай это будет кошмарным сном, после которого останется только неприятный осадок. Не будет ни металлического привкуса крови во рту от прокушенной изнутри щеки, не будет запаха гари и криков ужаса.
Стоило кортежу из спецмашин ворваться в ряды людей, как плевавший на всё отряд спецназначения бросился на территорию освободившейся проходной и, наконец, принялся за выполнение непосредственных обязанностей. За ними понеслись оперативники, три немецких овчарки, врачи…
Пожарная автовышка помчалась вслед бегущей впереди толпы активистов к горящему зданию, а я замерла в воротах, не имея возможности пошевелиться. Из главного здания, где находился цех механической обработки и кабинеты руководства начали выводить задержанных. Потом…
А потом я пошатнулась, хватая ртом воздух, пытаясь удержаться за образовавшуюся вокруг пустоту. Показались первые заложники. Кто-то шел опираясь на участливо предложенное плечо, кто-то – своим ходом. Дударев, состарившийся лет так на десять, с измученным, осунувшимся лицом шел рядом с самодельными носилками, выкрикивая просьбу расступиться. Совсем рядом раздался истошный крик, и я закрыла уши.
Пустота заполнилась человеческими телами, меня начали толкать в разные стороны, но я так и продолжала стоять, гипнотизируя взглядом окровавленного парня, проплывшего совсем рядом, на расстоянии вытянутой руки. Сердце пропустило один удар. Но какой… Казалось, вся жизнь пронеслась перед глазами.
– Пашка-а-а… – заголосила пожилая женщина. – Сынок…
Её перехватили, не позволяя мешать эскулапам оказывать первую помощь.
– Эй, кто-нибудь, ей плохо…
– Тёть Лен, ваш сын герой, – принялся успокаивать женщину Вал, кивнув мне вместо приветствия. – Он жив. Ранение не опасное. Много крови потерял, но жизни ничего не угрожает. Вы меня слышите?!
Она лишь обессилено кивнула головой и расплакалась навзрыд. Я отмерла, испытав невероятное чувство облегчения, и принялась высматривать в толпе вышедших на улицу бойцов Егора.
Он сразу нашел меня глазами и устало улыбнулся. Сглотнула, заметив перевязанную чуть выше локтя левую руку. К нему поспешил дежуривший у выхода врач и потащил за собой к скорой.
– Пустяки, – послышался рядом голос Валентина. – Резиновая пуля – плёвое дело, но болеть будет невероятно.
Я хмыкнула, не разделяя подобного оптимизма.
– Ты так говоришь, будто знаешь.
– А то! – обиделся, но уголки глаз посмеивались. – Смотри, – и задрав запыленную калошу брюк продемонстрировал два шрама чуть ниже чашечки. – Больно, до… ладно. Не важно. Ну ты поняла, да? Это не смертельно. И паренёк оклемает, вот увидишь.
– Тогда почему он без признаков жизни?
– Потеря крови плюс болевой шок. Слыхала о таком?
На протяжении двух часов у меня так и не получилось остаться с Егором наедине. К нему постоянно кто-то подходил: то работники с семьями, которым он был безгранично благодарен за поддержку, то журналисты, просившие интервью, то оперативники, требовавшие показаний и подачи заявления. Егор отказался, прекрасно понимая, что Бандурко всего лишь муляж. Были возобновлены дела только относительно применения травматического, огнестрельного оружия и взрывчаток.
– Егор Андреевич, местный канал «Наша Эра», – к Студинскому протиснулся журналист, забирая на себя внимание присутствующих. – Пару слов, пожалуйста. Люди должны знать, что за беспредел твориться в нашем городе.
Егор потер лицо, прошелся здоровой рукой по волосам и стряхнул головой, возвращая ясность мысли. Было видно, что устал, причем сильно. На лбу залегли глубокие морщины, черты лица заострились, под глазами – темные круги. Однако на обратившегося с просьбой мужчину посмотрел решительно, с полным жизненной энергии взглядом.
– Я хочу, чтобы все жители города, и не только города, но и вся страна, уяснили для себя одну простую истину, – начал Егор громко и все, кто стоял в радиусе десяти метров притихли. Каждый хотел услышать, что последует дальше. Я невольно залюбовалась его мужеством и стремлением к противостоянию. – То, что здесь произошло – это не история одного завода, одного бизнесмена, или политика, собравшегося навести порядок среди коррумпированной власти. Это история всей страны. На данную минуту в нашей области ещё два аналогичных захвата. Вы только вдумайтесь? Два! А по стране их больше сотни. Ну не получается у нас… – помолчал, глядя в даль, – чтобы средний или крупный бизнес существовал самостоятельно. Честно. Прозрачно. Чтобы людям были рабочие места. Чтобы государству было выгода. Мне была выгода… Вам была выгода. Не получается… – вздохнул, посмотрев на окровавленный бинт. – Всё дело в системе. Не в бандитах, как принято считать, а в системе. Группа уродов в сто, двести человек с оружием нас остановить не сможет. Мы с вами сломаем каждого, кто посягнет на нашу стабильность. Но опять же, вопрос в том, что это система и в ней состоят абсолютно все. Они работают на то, чтобы самим жить, жрать и не давать то же самое делать элементарно всей стране. Благодаря вашей поддержке, мы отстояли завод, но это только начало. И систему, спровоцировавшую подобный бардак стоит ломать. Иногда физически. Но я вам обещаю – наступит время и мы её уничтожим. Если мы не хотим стоять на месте – будем двигаться вперед. Теперь… – подался слегка вперед, словно перед ним не камера, а ставший вдруг видимым соперник, – … я хочу обратиться к тому, кто надеется подобным наскоком пошатнуть мое положение. Я не буду называть фамилии, но имейте в виду, что отныне каждый из вас на особом счету.
После столь пламенной речи, раздались одобряющие крики и аплодисменты.
Управляющего Егор попросил оформить денежные выплаты пострадавшим в перестрелке и провести через бухгалтерию этот день, не смотря на простой, как рабочий.
Постепенно, ближе к трем часам дня территория завода опустела. Уехали пожарные. Красно-белый автобус забрал натренированный отряд Бердника. Четыре здоровенных микроавтобуса прихватили оперативников с задержанными бритоголовыми парнями.
Разошлись и люди. Родные забрали своим мужей, отцов, сыновей и неспешной вереницей, потянулись к своим домам кто пеша, кто на велосипедах, кто и на машинах.
Для многих страшный сон подошел к концу.
Пока обзванивала коммунальные службы и договаривалась о расчистке территории после взрывов, Егор куда-то запропастился. Знаю, что ещё совсем недавно был возле проходной и обсуждал с главным экономистом возникшую проблему, как в итоге испарился, хотя Х5 стоял на месте. Дударев тоже куда-то подевался.
Первые шаги за проходную дались с трудом. От увиденного сердце сжалось в болезненном спазме. Привычная эта боль, хорошо знакомая. Сделала глубокий вдох, прогоняя её, а она ни в какую, прочно вцепилась когтями, не желая оставлять в покое.
Огромные окна зияли зловещими дырами. Под ногами лопались мелкие осколки стекла вперемешку со щепками. Западное крыло склада готовой продукции выпускал в небо сизый дымок, наполняя легкие горечью. Я не специалист и не могу сказать, насколько велик причиненный ущерб, но то, что увидели мои глаза, заставило сделать выводы – потери тут капитальные.
Думаю, Удовиченко поменял тактику: не стал забирать чужое, отжимая бизнес Егора до последнего. Зачем это ему? Он и так не буден. Не-е-ет, тут дело в другом. Он просто решил разрушить всё, к чему Студинский имеет непосредственное отношение. И если моя догадка верна, то в скором времени подобная участь постигнет карьер с остальными объектами частной собственности.
Пошатнулась. Желудок свело болезненным спазмом. Нет от голода, нет. От страха. Если это начало – то оно ужасное. Я не хочу освобождения брата ценой разрушенных человеческих судеб. Только не так.
Егора нашла неподалеку от литейного цеха. Он разговаривал с Валом на повышенных тонах, устало прислонившись плечом к кирпичной стене.
Я слегка кашлянула, предупреждая о своем приближении, и на меня тут же уставились две пары глаз.
– Лидок, ты как раз вовремя, – нашелся первым Валентин, гневно сверкнув воспаленными глазами, – скажи хоть ты что-нибудь, а то у меня уже все доводы закончились.
– А в чем, собственно, дело? – насторожилась, сцепив за спиной пальцы.
– Зачем ты её втягиваешь? – разозлился Егор. – Ей и без этого есть чем заняться.
– Буду втягивать. Что поделать, не могу я остаться в стороне и спокойно наблюдать, как ты катишься по наклонной.
– Фильтруй слова, – рыкнул Егор, оттолкнувшись от стены. – Если бы не Бердник и его люди…
– Да понял я, можешь не напоминать. Но где гарантия, что не он стоит за наездом и похищением груза?
Прогуливавшаяся по территории охрана насторожено подалась в нашу сторону услышав конфликт. Егор взмахнул рукой, указывая идти своим ходом и не вмешиваться.
– Потому что я верю его слову. Пять процентов акций – сущий пустяк по сравнению с дальнейшими проблемами. А они у нас будут, тут и к гадалке не ходи.
– Да хоть один. Я против, Егор. Про-тив. Ты сам говорил, что из любого положения можно найти выход и мы найдем его. Вместе. Правда, Лида?
Я оторопело кивнула головой, начиная въезжать в суть проблемы. Нет, нет, только не это.
– Егор, не спеши рубить с плеча.
– Ну?! И я о том же, – поддержал меня Вал. – Не связывайся с Генкой, он укатает нас в бетон, если что-то пойдет не так.
– Как вы не понимаете? Если я не объединюсь с ним – нам и так придет конец. Я не знаю, кто стоит у руля, не могу понять, откуда происходит утечка. Вы или со мной до конца или проваливайте нахрен.
Вал поднял руки, сделав шаг назад.
– И ради этого я всю ночь рвал задницу? Я не меньше тебя вложил в "ТехМаш". Мы вместе начинали и… – запнулся, посмотрев исподлобья, – я сам найду эту крысу, но не позволю Берднику войти в руководство.
– Ну рискни, – Егор угрожающе подался вперёд.
– Ну и рискну.
– Можешь начинать прямо сейчас.
Ещё чуть-чуть, и сцепятся.
– Прекратите!!! – протиснулась между ними и опустила ладони на плечи Студинского. Он недовольно мотнул головой, против подобного вмешательства и мягко отпихнул меня в сторону, мол, не путайся под ногами.
Над головой начали собираться грозовые тучи. Откуда не возьмись, налетел сильный ветер, поднимая с земли обгорелые листья с пылью.
Я снова стала перед ним. Осознано подошла к пропасти. Страшно? Ещё бы. Но лучше так, с разбега, чтобы наверняка.
То, о чем начала говорить, зазвучало надтреснуто, едва слышно, однако этого хватило, чтобы навсегда утонуть в презрении голубых глаз.
Глава 15
– Не нужно никого искать. За всем стоит Удовиченко, а я – та самая крыса, которая сливает ему информацию.
Сказала, и сразу стало легче. По крайней мере, жить с подобной ношей было уже не под силу. Ожидала, что сразу начнутся вопросы, обвинения, крики, но… вместо перечисленного повисла вопящая, звенящая в ушах тишина.
До боли сжала пальцы. Уже привычка. Ничего не могла с собой поделать. Глаза заволокло предательской влагой.
Егор присел на бетонную плиту, упёрся локтями в колени и, опустив голову, посмотрел на усыпанную осколками землю. Что-то такое имело место в его подсознании. Далекое чувство затаенной опасности. Подозревал? Ни в коем случае, но постоянно считывал с её глаз некую тайну. Вот, значит, каковой она оказалась. А ведь ещё с первой встречи насторожила вызовом с привкусом безысходности.
Лошара…
Его использовала собственная ассистентка, а он едва не пустил свою жизнь под откос.
Вал витиевато выругался, накрыв голову руками, и присел на корточки. Сидел долго, покачиваясь вперёд-назад. Единственное, что он мог сейчас сделать, это молчать, так же как и Студинский, переваривая услышанное и выстраивая события в логическую цепочку.
Лида опустошенно посмотрела на задумчивого Егора. Разве не скажет ничего? Так и будет молчать? Он будто почувствовал её немой вопрос, поднял голову и посмотрел до боли знакомым, леденящим душу взглядом.
– Почему? – спросил жёстко, цедя сквозь стиснутые зубы. На шее проступила пульсирующая вена, настолько велико было желание вытрясти из неё всю душу. Вместо этого похлопал себя по карману, проверяя наличие сигарет и заматерился, не обнаружив желаемого.
– Какая разница? – прошептала тихо, не выдержав уничтожающего взгляда.
– Какая разница? – вскочил Дударев и схватил её за плечи. – Какая разница? Ты… ты издеваешься? Ты хоть понимаешь, что всего этого, – обвел рукой разрушенное здание, – могло и не быть? Что он тебе пообещал? Сколько заплатил? Что дал такого, чего бы мы не смогли дать? – плевался, ожесточенно стряхивая. Хотел откровения. Хоть что-то, что могло поддаться объяснению. Ослепила. И его и Егора ослепила своей непосредственностью и красотой.
– Вал! – с бетона поднялся Егор и навис над ним. – Отпусти её. Что толку?
– Не-е-ет, я узнаю. Пускай рассказывает, как делала из нас д*вб*ебов. Теперь понятно, почему бездействовал Моренко. – И ослабил хватку, выпуская скомканную ткань.
– Не правда! – просипела Лида. – Я не говорила Тимуру ничего, что касалось прокурора, Бердника, универмага и левой врезки. Клянусь!!! – обняла себя руками, вогнав пальцы в онемевшие от напряжения плечи. Пыталась унять дрожь, но ничего не получалось. – Но он откуда-то знает о поездке в Софию, и что там происходило. Егор, среди присутствующих на той встрече был человек Удовиченко.
– С этим разберемся, – вклинился Вал, не давая возможности достучаться до друга. – Я жду подробностей. Ну?!.. Чего молчишь?
Почему-то хотелось, чтобы именно Егор наседал, требуя правды. Но он отстраненно играл поднятым с земли куском стекла, не обращая на неё никакого внимания. Словно она пустое место, не вызывающее должного интереса.
Заговорила… С разрывающимся от боли сердцем, с привкусом желчи во рту, начала с того момента, как Даню присудили к восьми годам заключения. Рассказала о нестыковках, о Тарановском, как он начал собственное, провальное расследование и о своем стремлении помочь брату любой ценой. Говорила монотонно, безэмоционально. Без надежды на понимание. Говорила и осознавала, что своими же руками уничтожила сразу несколько судеб.
– … я уже была готова к тому, что придется стать его игрушкой, как Тимур неожиданно ошарашил необычным предложением помочь друг другу. От меня требовалось совсем не много…
Прервалась, почувствовав на себе арктический взгляд.
Всё это время Егор не перебивал, вбирая в себя каждую букву, каждый звук. Как не старался, не мог остаться равнодушным. И это показное хладнокровие на самом деле стоило титанического усилия.
– … всего лишь соблазнить меня и доносить ценную информацию, так?
Закончил вместо неё, наблюдая за поникшими плечами и крупной дрожью, сотрясающей хрупкое тело. Мимолетное чувство жалости задавил ещё в зародыше.
– Знаешь, что мне интересно: почему не донесла об остальном? – Только этот момент сдерживал, не позволяя затаскать предательницу по судам. Ведь, несмотря на обволакивающую злость, смог отделить эти два факта. – Что тебе мешало? А-а-а, постой, постой! – В один миг оказался рядом и рванул девушку на себя, довольно грубо схватив за подбородок, с жадностью всматриваясь в опустошенные глаза, – Я понял! Тяжело задницей на двух стульях, да? Понима-а-аю, можешь не отвечать. Когда запахло паленным, быстро среагировала. Конечно, кто ж пойдет на такое. Брат ведь ничего не теряет, а ты… Слушай, а ты ни разу не предполагала, что он действительно мог сбить человека? Смотри… и ты не так невинна, как казалась по первой.
Лида дернулась, словно от удара.
– Ничего подобного. Мне плевать на твой договор. Можешь хоть сейчас засудить. Я верю, что Даня невиновен и этому есть доказательства.
– Конечно!! Разве я спорю. Тимур кого угодно заставит признать вину. А что же ты так сплоховала: и брата кинула и себя подставила, м? Не продумала, получается.
Молча вырвалась из цепких рук. Ещё недавно плавилась от одного только их прикосновения. Признайся в своих чувствах – засмеял бы. Не поверил. Не могла сказать, что из этого было бы хуже. Лучше вот так, с отрезвляющей ненавистью.
Вал уже не смотрел на неё. Он тер лицо ладонями, зарывался руками в волосы и дергал за них, стоило только увидеть полуразрушенные здание и обгорелые стены.
– Я ху**ю. А я ещё настоял на поездке в Москву. Ловко же ты нас оприходовала, – произнес потерянно. – Егор, а если бы были жертвы? Ведь этого всего могло и не быть? – и вдруг злостно зашипел, сдерживаясь из последних сил. – Скажи спасибо, что ты баба, иначе…
Что «иначе» и так было понятно. Гневно махнул рукой и пошел к проходной, оставив Егора самого решать, как быть дальше. С*ка-а-а-а, да они едва не перегрызли друг другу глотки и из-за чего?
А вот и первые, такие ненавистные слёзы. Они всё же потекли. Лида остервенело стерла их, в который раз посмотрев в холодные глаза. Странно, думала не выдержит скользившего в них презрения, а смогла. Просто чем больше смотрела, тем больше ненавидела себя.
– Ну как тебе хорошая девочка, а? – улыбнулась сквозь солёную влагу. – Узнал, в чем я ещё хороша?
– Узнал…
«Давай, не молчи, выскажи всё, выплесни всю злость. Добей окончательно».
Именно этого ждала, грандиозного скандала. Видела, как безудержная ярость неотвратимо и неизбежно ломала его, топила в кипящей лаве безумия.
Но Егор молча смотрел себе под ноги и мысленно прогонял в голове события минувшей ночи. Бл*дь, сколько же в ней противоречий. Дура-а-ак… Какой же он дурак.
– Значит, ты его… шлюха. – Не спросил, скорее констатировал. – И как? Нет, ну вот честно, мне интересно, каково раздвигать ноги перед одним, а течь перед другим? Прости, – поднял ладони, словив обиженный взгляд, – ничего личного. Констатация факта. И определение «шлюха» как раз в точку.
Вот она, долгожданная боль. Всё что было до этого – это так, цветочки. Сделала глубокий вдох, запоминая её, и спокойно, без излишних оправданий ответила:
– Я не «его шлюха» и никогда ею не была.
– Звучит не убедительно, особенно после того, что ты тут насочиняла.
– Я не собираюсь оправдываться за то, чего не было.
– И правильно! Потому что я не поверю.
* * *
– Садись!
Егор распахнул пассажирскую дверцу и выжидающе уставился на удивленную Лиду.
– Что, не ожидала? – хмыкнул, упиваясь её эмоциями. – А я такая культурная сволочь, что не могу позволить девушке п*зд*чить четыре километра, даже если она… – заметив, как она напряглась, всё же смилостивился, хищно улыбнувшись, – да ты и сама в курсе, кто она.
Лида не стала изображать обиженные чувства. Не в её правилах – это раз. Всё равно не поверит – это два. Вел себя по отношению к ней вполне заслужено – это три. Она морально готовилась к подобному – четыре. Ну а в пятых… потемневшее над головой небо отнюдь не располагало к демонстрации задетой гордости.
Повисшая тишина убивала. Но после всего сказанного слова были лишние.
Егор ловко вырулил на трассу, отпустил руль, потянувшись к сигаретам, оставленным с утра на приборной панели и вытянул одну губами.
Лида зачаровано проследила за его движениями и, словив на себе насмешливый взгляд, поспешила отвести глаза.
– Будешь? – протянул сигарету.
Она отвернулась. Хотела огрызнуться, что сам дрюкал, а теперь сует как ни в чем не бывало.
– Как хочешь. Теперь мне пофиг. Можешь сколько угодно курить.
Тоскливо стало на душе от этих слов. Горько. Оказывается, есть она, душа. И болеть может и трепыхаться израненными крыльями. А ещё… страдать.
Не ждала Лида понимания, сиюминутного прощения. Отнюдь. В голове набатом стучали слова Студинского о невозможности простить предательство. От этого и мучилась, смотрела перед собой, стараясь не замечать пристального, испепеляющего взгляда, которым Егор одаривал её, выпуская дым.
Не сказала о повёрнутости Тимура на садизме. Не хватало ещё, чтобы подумал, будто давит на жалость. Ещё чего. Но он так и не понял, что признавшись во всем, она подставила не только себя, но и брата.
Не могла разобрать, что прячется в этих голубых глазах. Проскакивало там что-то сродни пониманию, и сразу пряталось за пеленой злости. Отдавшись во власть невесёлых мыслей, не сразу сообразила, что мчаться они уже больше сотни.
– Егор…
Взмолилась, в страхе вцепившись в кожаную обивку.
– Что «Егор»? – достал следующую сигарету, отпустив руль и чиркнул зажигалкой.
– Мы так можем разбиться!
– Них** – специально действовал на нервы, запутавшись в собственных чувствах.
– Сбавь скорость или останови машину! – Лида в ужасе уставилась на мелькавшие за окном пейзажи. На спидометре – сто шестьдесят. И это не предел. Максималка – двести шестьдесят.
– И не подумаю. А знаешь почему? Потому что не верю в твою фобию. Она не настоящая, как и ты сама. Скажи, Матвеева, ты настоящая?
Лида промолчала. Твою ж мать, до чего же она красивая. Смотрел на неё и сходил с ума от безумного желания сжать в объятиях, вжаться до хруста в костях, а потом проораться на всю глотку, показывая, насколько она его сломила. Такая идеальная снаружи, внутри же… Сильнее сжал руль, надавив на газ, на автомате переключая скорости. Х5 разогнался под двести, сливаясь с потоком грозового воздуха, ловко обгоняя попутки.
Да он к ней со всей душой, а она…
Не смотрел на неё, не видел, как она сжалась, зажав голову между колен, и прикрылась руками. Не слышал её стенаний. Обезумел. Было важно только одно:
