Текст книги "Испытание верностью (СИ)"
Автор книги: Арина Александер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 23 (всего у книги 29 страниц)
Глава 13
Я открыла входную дверь квартиры и замерла на пороге: с кухни доносились знакомые, развесёлые голоса. Один точно принадлежал отцу, а вот второй… Серёжке. Чуть не выронила ключи, испугавшись не на шутку. Если он позволил себе лишнего, я не знаю, что с ним сделаю.
Больше недели прошло. И чем вообще думала? Что Тарановский ограничится простым «поговорим потом»? Да! На то и надеялась. Разве не ясно? Но в этом весь он. Как бы я повела себя на его месте? Сделала вид, что мне всё равно или проявила дружеское внимание? Конечно, проявила бы.
– Лидочка, ну наконец-то, – выглянул в прихожую папа, – а мы тут тебя уже заждались.
Я прошла за ним и с ходу оказалась под властью внимательных, тёмно-карих глаз. Серёжка скользнул по моей талии взглядом, задержался на ней дольше положенного, а потом поднялся на встречу, по-дружески расцеловав в обе щеки.
– Привет, Серёжа.
– Привет.
– Я же говорил, она скоро придет, – папа засуетился вокруг плиты, наливая мне только что заваренный чай.
– Я сейчас, только руки помою.
Черт. Вот о чем с ним говорить. Словно не старый друг пришел в гости, а абсолютно чужой человек, но знающий и видящий меня насквозь. Пока мыла руки, пыталась придумать логическое, нормальное объяснения своему положению. А он спросит. За этим и пришел.
Папа достал варенье, конфеты, мёд, не зная, чем угодить гостю. Серёга скромно поблагодарил, заявив, что не надолго и не успела я вздохнуть с облегчением, как поинтересовался, не будет ли отец против, если он заберет меня на пару часиков. Дурачка кусок.
Вы бы видели в этот момент папу: он засиял, как начищенный медяк. У нас в семье царила атмосфера полного взаимопонимания и доверия. Отец никогда не читал мне нотаций и не контролировал каждый мой шаг. Единственным его условием было: я всегда должна предупредить, если задерживаюсь или собираюсь не ночевать дома. Но то, как Серёга спросил разрешения на общение со мной, возвысило его в глазах папы капитально. Буквально вознесло на пьедестал
– Тогда вы пейте чай, общайтесь, не буду вам мешать. – Он тут же ретировался, как я его не умоляла остаться, и как всегда в таких случаях сбежал к соседу.
Я видела по его реакции, что он слегка растерян, насторожен и в то же время рад такому повороту событий. Отошла чуть в сторону, пропуская отца, и вопросительно посмотрела на Тарановского.
– Не смотри на меня так, – начал он, сделав глоток чая. – Ты как маленькая, не отвечаешь на телефонные звонки, не перезваниваешь. Что мне оставалось делать? В голову лез всякий бред.
Я устало упустила на стул, придвину к себе чашку.
– Всё в порядке.
– Ага. Я вижу. Бате когда собираешься сказать? И главное – что?
Я разозлилась. На работе – вынос мозга. Дома – тоже.
– Это мои проблемы. Тебя они никак не касаются. Серёж, – вздохнула, проследив за сменой его настроения, – мне и так не легко. Давай ещё и ты… Уж перед кем, перед кем, а перед тобой точно не буду оправдываться.
Он повел плечом, посмотрев в окно.
– А я и не прошу оправданий этих. Всего лишь хочу понять. Так что давай, собирайся.
– Куда?
– Разве не слышала. Я разрешение на тебя получил. Поедем в кафе, посидим как нормальные люди, мороженное похряцаем. Я его лет сто как не ел. А потом презентую тебе свои хоромы.
Так он серьёзно? Я опасливо покосилась на сумку, в которой лежал сотовый. А в чем, собственно говоря, проблема? Мороженное это хорошо, даже когда за окном пасмурно и ветрено.
– А как же Наташа? Ну… она не будет против?
Он посмотрел на меня долгим взглядом, словно собираясь с мыслями.
– Мы поссорились, – выдал в итоге, и я почувствовала вину. Это из-за меня. Точно. Мне бы тоже не понравилось увиденное. – В этом нет твоей вины, – от прикосновения мужской руки к своей ладони невольно вздрогнула. Хотела отдернуть, но он мгновенно сжал, удерживая. – Не бойся, Лида. Я не претендую на взаимность и вообще, ни на что не претендую, кроме дружбы. Правда. Я сразу понял, что ты влюблена в Студинского, так что оставил эту затею в далеком прошлом.
Блин… Паршивая ситуация. Паршивое состояние. Не хотелось становиться причиной чьих-то разногласий.
– Серёж, вы помиритесь, вот увидишь. Ссоры – это хорошо. Это значит, вы важны друг другу. Хорошо, что задевает и обижает несправедливость. Хуже, когда молчишь, смиряешься, принимаешь всё как должное, а потом выдаешь как обухом по голове, прожив не один год вместе.
Он улыбнулся, откинувшись на спинку стула, и посмотрел на часы:
– Лид, а ну его, мои проблемы. И твои, кстати, тоже. Что мы сидим, как захудалые старперы и сопли дуем. У нас не так много времени. Пошевеливайся, если не хочешь, чтобы к двенадцати я превратился в крысу.
Не смотря на натянутые между нами отношения, я рассмеялась, окинув взглядом подмигнувшего друга, и вышла в спальню, чтобы сменить костюм на легкое трикотажное платье. Серёжка он такой, нигде не пропадет. Будет у него ещё таких Наташек целый вагон. Тимохина сразу заприметила, что любовью там и не пахнет, по крайней мере, со стороны Тарановского. А я, наивная, будучи самой втресканной по уши, во всем подряд видела прикосновение Амура.
– Куда едем? – поинтересовалась через десять минут, смутившись под загоревшимся взглядом.
Серёжка ждал меня у входной двери в наброшенной на плечи ветровке.
– В «Яблоньку».
– А нас туда впустят? Мы как-то по возрасту не кодируемся, – рассмеялась, вспомнив нашу любимую с детства кафешку.
– Впустят. Я договорился.
Что мне всегда нравилось в Тарановском – так это его способность быстро переключаться с одной темы на другую. Он никогда не ныл, не делал из мухи слона, быстро отходил от любой проблемы и имел невероятное чувство такта. Но даже он, не смотря на весёлый, игривый тон иногда словно проваливался в себя, выпадал из реальности, спрятав глубокую задумчивость за мимолетной, приправленной горечью улыбкой.
Я уже и забыла, когда в последний раз была с ним в кафе, чтобы вот так, как в старые времена, полакомиться малиновым пломбиром и посмеяться от души.
– А помнишь, как мы ехали на моем мопеде, и тебя за язык укусила пчела? – нарыл он в глубинах памяти компромат на меня.
– Ха-ха, обхохочешься. Я, между прочим, тогда думала, что умру от нехватки воздуха, настолько опух язык.
Тарановский не сдержался и заржал на всё кафе. Если так пойдет и дальше, то нас выгонят к едреной фене. И так смотрелись нелепо среди бегающей вокруг ребятни. «Яблонька» отличное кафе, ни капельки не изменившееся за прошедшие годы. Светлое, просторное, пропитанное ароматами сладкой выпечки и всевозможных сладостей, только… у меня сложилось впечатление, что мы пришли сюда не отдохнуть, а заесть фруктовым сиропом собственные проблемы.
– Да, да, я помню как ты мугыкала, тыча пальцем себе в рот.
– Кто бы говорил, – я вытерла слёзы и тоже вспомнила одну весьма интересную историю. – А у кого треснули по шву шорты средь белого дня? Мой язык никто не видел, а твои трусы созерцало полдвора.
Серёжка подался ко мне, перегнувшись практически через весь стол:
– Во-первых, мне тогда было шесть лет, а во-вторых – не подскажешь, из-за кого произошла та катавасия?
Смех погас на моих губах, оставив только улыбку, а глаза заволокло лучистой дымкой.
– Из-за меня. Мне тогда жуть как захотелось абрикос и ты выдрался на самую высокую ветку, чтобы сорвать самых спелых. А потом тебя заприметил дядя Гриша, и ты рванул через забор, едва не лишившись детородного органа.
И снова наш смех сотряс разрисованные сказочными персонажами стены. На нас уже косились официантки. Тарановский в извиняющем жесте поднял руки и заверил, что мы больше не будем, тем более следующая фраза, которую он обронил, заставила меня в смущении опустить глаза.
– Лид, почему всё так? Почему мы не можем стать прежними?
Я сжала край платья, прогоняя хорошо знакомое ощущение разбитой надежды, и тихо ответила:
– Потому что мы выросли. Потому что прошлого не вернуть. Сейчас мы должны сами отвечать за свои поступки.
Серёжка потянулся к карману ветровки, видимо, за сигаретами, а потом разочаровано выдохнул, покосившись на детишек.
– Жаль, да, – криво усмехнулся, – что прошлого не вернуть?
– Жаль. Я бы многое изменила.
И вот, его глаза снова на мне. Снова изучающие. Испытующие. Как тогда, на кухне. И снова мне некуда деться от застывшего в них то ли осуждения, то ли мольбы.
– И я, – вздохнул он, бросив взгляд мимо меня, куда-то вдаль. – Я бы тоже изменил многое.
* * *
Я снова хохотала, не в силах остановиться.
– Серёж, ты чем думал, выбирая обои с рисунком? Разве не знаешь, что потом стыки нужно подбирать?
Однокомнатная квартира Тарановского находилась недалеко от центра, в пятнадцатиэтажной новостройке на десятом этаже. На стенах «красовались» красивые бежевые обои с разбросанным узором.
Осторожно вышла на балкон и с замиранием сердца посмотрела вниз. Страшно. И вообще, зря я сюда приперлась. Было бы проще, будь Тарановский в отношениях, а так… от его, на данный момент, тяжелого взгляда, чувствовала себя сковано. Понятно, никто ко мне не собирался цепляться, просто между нами было слишком много недосказанности, и сейчас эта недосказанность напряжением звенела в воздухе, не позволяя окончательно расслабиться.
– Это не я. Это Наташка, будь она не ладна. Отомстила по-своему.
Серёжка вышел ко мне и вынул из пачки сигарету, задумчиво постукивая об ладонь чтобы уплотнить табак. Я много раз видела, как тоже самое проделывал Егор. От воспоминания о нем запершило в горле.
– Может, и в правду помириться, – натянуто улыбнулся, повернувшись спиной к улице. – Пускай переделывает.
– Помирись, помирись. Она обязательно простит когда увидит, что ты тут учудил. Как тебе хреново без неё. – Напряглась под его взглядом и заметила, что он так и не закурил, а продолжал мять сигарету между пальцев. – Неужели всё так безнадежно? Она ведь любит тебя. Хочешь, я позвоню ей и всё объясню?
Он всё же закурил. Только выдохнул дым в сторону, отойдя от меня подальше. Я сначала не поняла, в чем прикол, а потом улыбнулась. Пускай он уже не тот несносный мальчишка, но его забота обо мне до сих пор согревала сердце.
– Разберемся, – ответил уклончиво, сощурившись. – Ты мне лучше скажи, что делать собираешься? Я так понимаю, Егор никогда не узнает о ребёнке?
Ну вот. А я думала, удастся спрыгнуть с этой темы, ведь так хорошо общались.
– По крайней мере, я не собираюсь ему говорить. Сейчас. И в будущем тоже не планирую.
Серёжка молчал и впервые заинтересовано рассматривал меня. Открыто. Без намека на осуждение. Знаю, его коробил сам факт моих отношений с Егором, а тут ещё и новость о беременности, о которой я собиралась упорно умалчивать, вызывала диссонанс. Стоило объясниться на сей счёт.
– Я уеду. Скоро. К тетке, в Москву. Уже договорилась, меня там ждут. У двоюродной сестры в ноябре свадьба. Просят помочь. Так что, поеду, соберусь с мыслями, а дальше… будет видно.
Пока говорила, чувствовала, как становится чуток легче. Может потому, что Тарановский не Илонка, у которой только одно на уме: использование мужчин и развод их на деньги. Не осуждала её. Ни в коем случае. Но будь она на его месте – вряд ли бы стояла с невозмутимым лицом. Да она бы стала вопить, какая я дурочка, не умеющая воспользоваться положением.
Окурок полетел вниз, ненадолго сверкнув в воздухе красной точкой. Серёжка положил руки на мои плечи и легонько их сжал. Практически невесомо.
– Почему хочешь убежать, если до сих пор любишь?
– Потому что предала... – произнесла на одном дыхании. – Серёж, я… не могу рассказать. Мне больно от одной только мысли об этом. Не проси…
Он отвел взгляд в сторону, прикусив губу. Потом посмотрел на меня и, обхватив одной рукой за плечи, повел за собой на кухню. Усадил на мягкий угловой диван и засуетился возле электроплиты.
Удивило его абсолютное спокойствие. Он достал из неразобранной коробки две кружки, опустил в каждую по пакетику «Lipton» и сел напротив, сложив на столе руки.
– Он знает об этом?
– Да.
– Ммм. Ясно. А теперь он нагибает тебя, да? И не отпускает ни на шаг?
– Я просто слишком много знаю. – И частично говорю правду. Мне пофиг, кто и какие слухи распускает обо мне. Дойдут ли они когда-нибудь до Тарановского. Вряд ли. Но рассказать об уговоре не могла. Это личное, только между нами и… он бы точно не понял. Не смог бы понять, не зная всех подробностей.
Серёжка снова ушел в себя, помешивая ложкой горячую жидкость. Интересно, о чем его мысли? Если честно, не так представляла наш разговор. Видимо, не только я изменилась.
– Ты ничего не скажешь? – ему пришлось довольствоваться малым. Я немногословна. Понимаю, что со стороны всё всмотрится ненормально, но я не могла рассказать о Тимуре, «ТехМаше», теперешнем положении Дани, наезде Бердника и прочих персонажах.
– А это что-то изменит? – спросил, откинувшись на спинку дивана.
– Нет!
– Я так и думал.
Опустила глаза, рассматривая узор на скатерти, а на деле прячась от пристального взгляда. Содержательный разговор, ничего не скажешь. Но Серёжка не навязчив. Судя по его уравновешенному виду, всё, что он хотел узнать, он узнал.
Сделала глоток слегка остывшего чая и случайно зацепила взглядом настенные часы. Ох нифигасе! Полдвенадцатого. Пора и честь знать.
– Серёж, мне домой пора, – вскочила с дивана и начала собираться.
Он вздрогнул, будто вышел из оцепенения.
– Я отвезу.
– Нет, нет, я на такси.
– Подожди тогда, я вызову.
Пока он набирал службу, в сумке ожил мой сотовый. Внутри всё покрылось инеем. Только один человек может позвонить в такое время. Он упорно наяривал, и я, помня о недавнем опрометчивом непослушании, сразу ответила.
– Матвее-е-ва, – протянул подозрительно мягко, – спишь, что ли?
– Нет! – сердце подскочило в груди от его голоса. Захотелось стать дерзкой не смотря на разлившееся между ног тепло. – Чего тебе?
– Много чего и сразу, – прозвучало пьяно и я вспомнила, что он сегодня должен зависать в «Ришелье» с поляками. Наверняка, Ника тоже там красовалась. Жгучая ревность осела на кончике языка.
– Ты ведь понимаешь, зачем я звоню?
Из зала послышались Серёжкины шаги. Черт!
– В такое время? Я уже… разделась и… практически засыпала, – дурная отмазка. Какого хрена не сказал об этом раньше? Ведь можно было и предупредить.
– Угу. Давай, милая, поднимай свой аппетитный зад и выруливай ко мне. Я скоро буду. И попробуй только опоздать – сразу месяц сверху.
От такого заявления я отключилась первой. Капец. Вот же гад! На ходу набросила легкий плащ и, не дожидаясь появления такси, выскочила на лестничную площадку. На улице подожду. Времени в обрез. Серёжка выскочил следом, изъявив желание провести. Как я не отказывалась, не получилось переубедить.
Пока ехали в лифте, такси уже подъехало. На улице я обернулась к Серёжке, желая попрощаться, и с ходу оказалась в его объятиях. Далеко не дружеских и таких крепких.
– Не знаю, что ты там натворила, – зашептал он мне на ухо, – но я бы простил. Слышишь, Лида? Простил.
– Серёж…
– Знай, – отпустил меня, заглядывая в глаза, – я всегда рядом. Я уже говорил об этом. Ты всегда можешь рассчитывать на меня и мне пох** на обстоятельства.
Я с благодарностью прильнула к нему, уже сама потянувшись к широким плечам.
– Спасибо, Серёж. За всё.
Жаль, что в тот момент я не видела притаившуюся в темноте мужскую фигуру. Не видела, какой ненавистью горят её глаза и как сжимаются её крупные кулаки.
Тогда я в спешке попрощалась, скрывшись в просторной волге и, рассматривая мелькавший за стеклом спящий город, мысленно помолилась о том, чтобы приехать к дому Студинского первой.
Глава 14
Ника весь вечер провоцировала Егора, заигрывая на глазах с Здзиславом. Гиблый номер. Студинский был как никогда задумчив, не следил за разговором партнеров и только изредка подбрасывал в общий котел короткие фразы, делая вид, что всё прекрасно слышит и весьма заинтересован возникшими проблемы по транспортировке щебня.
Ложь, п*здешь и провокация. Нихрена ему не интересно. Не сейчас, уж точно. Если бы спросили прямо в лоб, задав конкретный вопрос – ничерта вразумительного не смог бы ответить, потому что мыслями был далеко. Присутствовала лишь телесная оболочка, изредка улыбающаяся и подносящая к губам стакан с виски.
Не сразу заметил, что превысил норму. Только когда основательно потерял нить разговора, расслабленно откинувшись на спинку дивана – понял, на сегодня хватит.
Ника переключилась на него, пересев как можно ближе и положила на его бедро руку, слегка надавив, намекая о дальнейшем продолжении вечера сугубо наедине. Потом эта самая рука поднялась выше и застыла в опасной близости от паха. Егор очнулся, сбросив потерявшую стыд руку, и потянулся к внутреннему карману пиджака. Именно вибрация телефона заставила стряхнуть обволакивающее состояние, недоуменно уставившись на незнакомый номер.
Пришлось выйти на террасу, подальше от начавшей вдруг раздражать компании и назойливого внимания Михеевой. Ночной воздух проник в легкие, наполнив их свежестью, и слегка прояснил голову.
– Студинский, – ответил не слишком приветливо, досадливо поморщившись от собственного голоса.
– Егор Андреевич, это Матвей Андриянов. Извините, что беспокою в столь поздний час, но у меня четкие указания докладывать о каждом подозрительном шаге Матвеевой.
Вот тут Егор пришел в себя окончательно.
– Говори, – потребовал в нетерпении, вмиг напрягшись. Внутри тревожно ёкнуло.
– Дело в том, что… после работы Матвеева поехала с одним молодым человеком в кафе. Мы пробили номер его машины по базе. Это Тарановский Сергей…
– Дальше! – прорычал Егор, удивляя докладчика своей нетерпеливостью. Что ему слушать о Тарановском, если он и сам всё знает.
– Дальше… кхм… после кафе они поехали к нему домой, и… она до сих пор там.
Перед глазами поплыло. Чувствовал, что его на*бывают, а где именно, понять не мог. Теперь всё стало на свои места. Значит, пока он не находил себе места, волнуясь за её жизнь, его считали за дурака, каждодневно изображая оскорбленную невинность. Дебил.
– Адрес диктуй, – потребовал, тяжело завалившись в салон БМВ. А ведь практически поверил ей. Это много стоило. Переступить через собственные принципы не так просто, как кажется по первой. А научиться доверять снова – ещё сложнее.
Одно упоминание её имени – и он стал неуправляемым. Одержимым. С*ка… Лишь бы не наломать дров. Лишь бы сдержаться.
Матвей встретил Егора в начале улицы, указав пальцем на нужный дом, а следом и подъезд.
– Дальше я сам, – отпустил он дежурившего мужчину.
– Но… – возмутился тот, – моя смена только утром.
– Вот и езжай домой. Выспись хорошенько. А утром лучше заступишь.
Пускай и с большой неохотой, но Андриянов согласился. Сам так сам.
Егор напряженно выкурил сигарету, собираясь с мыслями, и набрал Матвееву. С хищным оскалом на лице ожидал её ответа. Долго же она настраивалась на него. Воображение так и рисовало её, испуганную, всполошенную. Наверное, мечется сейчас, не зная, как быть, или вообще, не слышит, отдавшись постельным утехам.
От этой мысли замер. Тёмная пелена опустилась перед глазами. Зверская. Жестокая. Зачем он так с самим собой? А как иначе? Так и надо. Правдой и болезненным спазмом, сжавшим нутро обжигающими щипцами. Каждая мышца как натянутая тетива. Дотронься – и выстрелит с такой отдачей, что мама не горюй.
Так и стоял в непроглядной тьме, поигрывая скулами и разминая налитые тяжестью кулаки.
«Успокойся… Успокойся, придурок, она не стоит этого. Не стоит».
– Матвее-е-ва, спишь что ли? – протянул подозрительно мягко, когда девушка соизволила ответить.
– Нет! Чего тебе?
Ты посмотри, какая дерзкая. Если скажет правду, так вообще удивит, хотя…
– Много чего, и сразу, – специально провоцировал её, заставляя нервничать. Она даже не представляла, каких демонов выпустила на волю. – Ты ведь понимаешь, зачем я звоню?
И тут она всё испортила. Всё!.. Признайся, скажи правду, вот честно, перебесился бы. Ей бы точно ничего не было.
– В такое время? Я уже… разделась и… практически засыпала.
Прикусил губу до крови, пытаясь успокоиться и в привычной манере произнес:
– Угу, – солоноватый привкус привел в чувство, заставил напомнить о роли девушки в его судьбе. – Давай, милая, поднимай свой аппетитный зад и выруливай ко мне. Я скоро буду, – и тут же решил добить, предвкушая её эмоции: – И попробуй только опоздать – сразу месяц сверху.
Отключившись, затаился за углом дома и снова прикурил, не отрывая от подъезда пристального взгляда. Давал от силы минут пять, но на деле не успел сделать и двух затяжек, как к подъезду подъехало такси.
«Надо же, как оперативно» – ухмыльнулся про себя, продолжая пожирать глазами дверь. Впервые испугался. И того, что может увидеть и самого себя. Оказывается, только сейчас Студинский начал знакомиться с внутренним «я». Никогда бы не подумал, что настолько собственник.
Спустя несколько минут на улицу выбежала Лида, а следом и Сергей. Егора перекосило, стоило проследить за их объятиями.
Первым порывом было окликнуть, переполошить, броситься между ними. Едва сдержался, крепче сжав губами сигарету, и застыв каменным изваянием, до хруста сжал кулаки.
О чем говорили, не было слышно, зато прекрасно видно, с какой теплотой и душевностью происходило их поспешное прощание. От увиденного в сердце неприятно заныло, болезненно отдалось в затылок, зашумело в ушах.
Догадываться, подозревать – одно. Убедиться собственными глазами – совсем другое. Стало тошно от убийственной ревности. Стряхнул головой, прогоняя наваждение. Нихрена. Не ревность это, а самая настоящая разрушающая злость.
Как только волга сдала назад, демонстрируя плавный разворот, Егор уже знал, чем это всё закончится и ни один разумный довод не смог бы его сейчас остановить. Всего лишь на миг показалось, что это не с ним происходит, а с кем-то другим. Он не может так думать и чувствовать. Это не он. Но было уже поздно.
– Сергей! – громко позвал парня, собравшегося заходить в подъезд. – Я ведь тебя предупреждал? М? – вышел из мрачного ночного схова, и стремительно пошел в его направлении. – Что ж ты непонятливый такой.
Тарановский был настолько застигнут врасплох, что сразу не признал Студинского. Только когда тот вышел на освещенный участок, запоздало сообразил, на кого нарвался, поддавшись чувству мимолетной беспечности…
* * *
Лида уже продрогла не на шутку. Поначалу радовалась, что так легко отделалась, успев приехать первой. Даже похвалила себя за сдержанность. Не красиво, конечно, заставлять девушку ждать, вызвав к себе в двенадцать часов ночи, но это же Егор. С ним и не такое начнешь принимать за норму.
Человек вообще интересное существо. Ко всему быстро привыкает, быстро акклиматизируется. То, что раньше могло казаться неприемлемым и странным, через время начинало приобретать привычные очертания, считаться плёвым делом. Лида уже ничему не удивлялась.
Когда спустя полчаса автоматические ворота широко распахнулись, запуская во двор БМВ, она бросилась к вышедшему из салона Студинскому, передернув плечами от ночного холода.
– Егор, сколько можно ждать?! Зачем было дергать, если сам застрял хрен знает где?
Егор пьяненько улыбнулся, властно обняв Лиду за талию. На её затылок опустилась его рука, пальцы зарылись в волосы. Смотрел внимательно, цепко, с легкой, полунасмешливой, полупрезрительной улыбкой.
– Пришлось немного задержаться. Так, мелочи, не бери в голову. Замёрзла? – поинтересовался, заметив, как дрожат её плечи.
– Немного.
– Сейчас отогрею. Для меня так вырядилась? – окинул взглядом тёмно-синее пальто девушки, чёрные капронки, туфли на высоком каблуке и ещё шире улыбнулся, проследив, как суетливо забегали серо-зелёные глазки. – Да ладно, можешь не отвечать, вижу, что для меня.
Лида опустила ресницы и таинственно улыбнулась, подтверждая сказанное.
Пока шли к дому, Егор старался не смотреть на её лицо, не касаться взглядом губ, точеных скул, не видеть этих лживых глаз. Но чем больше думал о ней с Тарановским в одном ключе, тем сильнее терял способность связно мыслить. Стоило входной двери захлопнуться за его спиной, как он сходу прижал девушку к стене.
То, что Студинский "под градусом", Лида заметила ещё по телефону. Однако степень этого градуса было сложно определить. Его не шатало, не вело. Губы имели сладковато-терпкий привкус. Судя по всему, после того, как покинуть ресторан, он много курил. Но глаза. Глаза были пьяными и затуманенными настолько, что Лида засомневалась в его адекватности. Как только он сорвал с неё плащ и рывком приспустил колготки – эти сомнения подтвердились.
– Егор… да подожди же! Дай я сама, ты мне затяжек наставишь. – Перехватила крепкое запястье, и легкая дрожь предвкушения пронеслась по коже, стоило ему другой рукой нырнуть под резинку трусиков, встретившись с её желанием.
Он не позволил аккуратно избавиться от колготок. Сам стащил их и, зашвырнув куда-то в сторону, приподнял девушку над полом, набросившись на податливое тело с маниакальной жадностью. Его руки погрузились в её волосы, сжав голову ладонями, а губы впились в рот, лишая возможности сделать вдох. На своих губах Лида чувствовала злость, свирепость, жгучее стремление наказать. «За что?» – промелькнуло в затуманенной страстью голове. Впервые, за всё время их близости он был настолько озверевшим.
– Ммм, какая мокрая, – прохрипел Егор, грубо исследовав пальцами влажное лоно, чем сорвал с губ девушки болезненный стон. – И тут для меня постаралась. Да я просто счастливчик.
Лида сильнее ухватилась за Егора, проклиная свое тело за неконтролируемую реакцию. И рада была не реагировать, но ничего не получалось.
Вскрикнула, почувствовав, с каким натиском были сжаты её ягодицы. Больно. И в то же время в промежности выстрелило от мучительного наслаждения, которое Егор не спешил продлевать, ожесточенно впившись в приоткрытые чувственные губы.
И снова она застонала от болезненного укуса за нижнюю губу. Да что это с ним такое? Как с цепи сорвался.
– Егор, мне больно, – попыталась встать на ноги, но Студинский ещё сильнее вогнал пальцы в мягкую плоть ягодиц, зажав бедра локтями.
– А так? – припал к истерзанной губе языком и принялся зализывать укус, слегка посасывая край. – Не больно?
Ответом послужил тихий стон, сорвавший с его губ насмешливую улыбку. Какая похотливая кошечка. А главное – ненасытная. Ну, что же, сегодня и он продемонстрирует ей свои скрытые возможности. Доведет до потери сознания, заставит умолять не взять, а прекратить.
Одного лишь не принял во внимание – её непоколебимой стойкости. Лида не та девушка, кто отдастся просто так в руки. Она тоже имела свои рычаги влияния. Смело приняв его ожесточенный вызов, она ответила на поцелуй с не меньшим напором, пройдясь игривым язычком по его до сих пор напряженным губам. Нырнула рукой между их телами и, накрыв затвердевшую выпуклость, весьма ощутимо сжала, вырвав из горла Егора хриплый стон. Вот так. Не только ему доводить её до головокружения.
Егор рвано выдохнул, отстранившись от девушки. Это был самый настоящий п*здець. Так нельзя… нельзя идти на поводу собственной похоти наплевав на всё.
Оказывается, можно.
Подхватив Лиду на руки, быстро поднялся в спальню. Не дал опомниться. Не позволил даже снять платье, да и сам не особо замарачивался. Одним рывком перевернул её на живот и, потянув за волосы, заставил встать на четвереньки. Никаких прелюдий. Никакой ласки. С ней только так.
Вошел резко, не жалея наполнил собой, заставив громко вскрикнуть. На этот раз не от боли. Нет. Он видел её наслаждение, чувствовал плотно сжимающиеся, скользкие стенки влагалища и терял нить мыслей, остервенело трахая такое желанное тело.
Каждый толчок Егора находил в Лиде неподвластный отзыв. Не получалось противиться ему. Когда он потянул её на себя, вынуждая встать на колени, внизу живота что-то занемело, а потом взорвалось жгучим удовольствием. Не смотря на необъяснимую грубость, это была смесь непередаваемого наслаждения с острой болью. Он мучил её, выбрав самый беспощадный темп. Лида буквально задыхалась в этих ощущениях. А после того, как они впервые одновременно кончили, полноценно распробовала вкус его спермы, смешавшийся с её собственным запахом.
Затем – совместный душ. Лида и представить не могла, что Егор так быстро наберет обороты. Конечно, он ещё достаточно молод и полон энергии, но спиртное должно ведь как-то влиять на стояк или нет? Бесспорно, ей нравился его напор и неожиданно возникшая ненасытность, но… Было что-то такое в выражении его лица, что предупреждало: не дергайся, иначе сломаю. Не нарывайся лишний раз. И Лида отдавалась полностью, не желая быть сломленной. Только не так. Не близостью с ним. Ведь она, близость, была единственным ярким пятном в их беспросветных отношениях. Тем, что Матвеева всегда прощала, не смотря на израненное сердце.
Когда он снова швырнул её на кровать и навалился сверху, она испытала колоссальный упадок сил. Слабость. Головокружение. Ей бы передохнуть. Совсем немного.
Егор впился губами в её сосок, слегка прикусывая, и развел руками бедра. Гибкое тело выгнулось ему навстречу, подставляя грудь под ненасытные ласки.
Не знал, как вытянуть себя из этого обезумевшего состояния. Не мог остановиться. По венам так и неслась раскаленная злость, не дающая передышки. Будь на месте Лиды другая, уже давно бы объявил перекур. Но только не с ней. Не сегодня.
– Егор, не надо!.. – прошептала Лида, обхватив его лицо ладонями. – Я уже не могу, – посмотрела в словно чужие голубые глаза, и нежно провела большим пальцем по щеке, привлекая к своей просьбе внимание. – Мне… уже больно.
Он впервые в жизни слышал подобную отмазку. Глаза сверкнули холодом. Не поверил. Теперь, чтобы она не сказала – не поверит. Да и тело её считало иначе. И налившаяся от желания грудь, и затвердевшие соски и само лоно, повлажневшее от одного только прикосновения.
– Где тебе больно? – подозрительно мягко поинтересовался, убрав руки, и отвел ей за голову, жестко вдавив тонкие запястья в постель.
Не имея возможно показать рукой, Лида кивнула, насколько позволяло навалившееся сверху мощное тело:
– Внизу живота.
И ведь не лгала. Что самое странное, там действительно неприятно ныло. Поначалу она думала, что это от неудовлетворенного желания. Так и было. Боль прошла. А потом, в ванной, вернулась.
– Внизу живота-а-а? – протяжно переспросил Егор, чуток отстранившись. – Надо же… Сейчас мы решим эту проблему.
Подавшись назад, он опустился на локти между её широко разведенных бедер и прошелся языком по подрагивающей плоти. Сначала его теплое дыхание обласкало живот, затем к нему присоединился язык.
Лида непроизвольно приподнялась, подставляя клитор под требовательные губы, а потом со стоном откинулась на подушки, сжав руками края простыни.
