Текст книги "Испытание верностью (СИ)"
Автор книги: Арина Александер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 29 страниц)
Я молчала. Он заглядывал мне в лицо, а я боялась сделать лишний вдох, опустив голову. Не хотела смотреть на него, потому, что он запросто мог увидеть слёзы, наполнившие вдруг глаза ни с того ни с сего. Не хотела вступать в разговор и слышать спокойный тон. И вообще, что он тут забыл? Пришел насладиться моим унижением?
Егор наклонился к виску, окутав едва уловимым ароматом парфюма, и тихо сказал:
– Человек сам кузнец своего счастья, Матвеева. Ты осознанно выковала свое, наплевав на мое безграничное доверие, поэтому… – наклонился ещё ближе, буквально касаясь губами уха, – предупреждаю по-хорошему: впредь будь внимательна, предельно вежлива и исполнительна. Надеюсь, я ясно изъясняюсь?
Я рывком убрала его руку, освобождая проход, и холодно процедила, не отрывая глаз от кофе:
– Дальше не куда.
Егор схватил меня за подбородок, заставляя поднять голову, и посмотрел прямо в глаза. Пришлось взять себя в руки, прогоняя возникшую дрожь от властного прикосновения.
– Ещё будут пожелания?
Выдержать его взгляд не просто. Практически невозможно. Внизу живота бесконтрольно разлился волнительный трепет, стало жарко. Жесткий захват на коже неожиданно смягчился, стал невесомым, а следом и вовсе исчез.
– Нет, можешь идти. – Отошел, пропуская и неожиданно, сделал шаг обратно, снова перекрыл проход. – Не обижайся на Вала, он не со зла. Просто… он ещё не отошёл.
А ты? Ты отошёл?
– Всё в порядке. Я не обижаюсь.
И сломя голову бросилась к лестнице, мысленно выругавшись. Не у одной меня, оказывается, эмоциональные перепады.
Егор поднялся в кабинет спустя пять минут, когда я уже сидела за столом и вежливо отвечала на очередной телефонный звонок. Он прошел мимо, даже не взглянув, и я, наконец, смогла перевести дыхание.
Хорошо, что на сегодняшней деловой встрече не было ни кого из наших общих знакомых, не считая Вала. Представляю, какой бы фурор вызвало мое "продвижение по карьерной лестнице" вместо того, чтобы находиться рядом с шефом. Такие как Матлаш, Глебов, Штепа точно бы не поняли юмора.
Еле продержалась до вечера. Психологически было тяжело. Первый день в новой должности и такой насыщенный. Если хочу завоевать прежнее доверие – обязана научиться не реагировать на сочувствующие взгляды коллег, которых от расспросов сдерживал мой отстраненный вид; на присутствие Вероники; на жесткие стёб Дударева и презрение Егора. По-другому никак.
В пять вечера Михеева, по-царски взмахнув рукой, сказала, что на сегодня хватит, и я могу быть свободна. Я пытливо посмотрела на Егора и, дождавшись одобряющего кивка, ностальгируя пошла на автобусную остановку. Ещё совсем недавно я вот так же сидела за овальным столом, впитывая в себя каждое произнесенное Егором слово, спешила выполнить любое поручение, была палочкой-выручалочкой. В сердцах выругалась, возвращаясь в реальность. Всё! Хватит! Прошлое на то и прошлое, чтобы забыть и больше не вспоминать.
По пути к дому неожиданно захотелось пельмешек. Домашних, сделанных собственноручно. Купила немного мяса, перекрутила на мясорубке и принялась за готовку. Папа, застав меня за подобным занятием, наигранно схватился за сердце.
– Разве можно вот так, без предупреждения? – посмеивался он, наблюдая через мое плечо за процессом приготовления. – Или у нас какие-то катаклизмы в атмосфере, а я не в курсе?
Нет. Просто я вернулась на работу к тому, кто задался целью убить меня морально, вот и всё.
Глава 6
Прошло несколько дней, и моя нервная система пошатнулась окончательно.
Раньше думала: вот избавлюсь от Тимура – заживу преспокойно, ага. На смену ему пришел ещё тот садист. Нет, никто меня физически не мучил, но морально изводил на всю больную бошку. Дабы искупить вину пришлось терпеливо выполнять все «просьбы» скрипя зубами, а вот вмешательство в эти самые «просьбы» Вероники подбешивало капитально.
Радовало, что в четверг вечером эта фифа улетела в Болгарию к отцу. Сама заказывала билет и насколько была осведомлена, поехала она туда с новыми договорами на поставку гранита. Надо же, какие между ними доверительные отношения. Сначала думала, что только секс, но Михеева не выглядит той, кто будет довольствоваться одной постелью. Ладно, мне ли не пофиг? Пофиг, но… нестерпимо больно видеть их вместе. Это такие каждодневные муки, по сравнению с которыми все пытки мира казались детским лепетом.
Пятница обещала быть на удивление спокойной: Ника улетела, Егор с Валентином с самого утра засели в кабинете над каким-то проектом. Желающие пообщаться со Студинским будто чувствовали, что его лучше не беспокоить в данный момент, поэтому в приемной стояла умиротворенная тишина.
Я скучала, глядя в окно, и с сожалением прислушивалась к приглушенным голосам за дверью. Можно было бы поунижаться и отпроситься на обеденный перерыв пораньше, чтобы успеть заглянуть в аптеку, но осмелиться на подобное не хватило отваги.
Глубоко вздохнула, в сотый раз проверив ежедневник, придется чем-то пожертвовать.
Так уж у Студинского повелось, ещё до меня, что к нему никто не наведывался в офис без предупреждения. Вызвано это было тем, что он часто бывал в разъездах, подолгу оставался на заводе, пропадал в мэрии и люди, дабы застать его, зачастую звонили, договариваясь предварительно о встрече. Однако того, кто ввалился в приемную, как к себе домой, я меньше всего ожидала увидеть.
Валера Юхимов, не веря собственным глазам, сначала растерялся так же, как и я, а потом противно, громко заржал на всё помещение, тыча в меня пальцем.
– Ты… ты… – давился сквозь слёзы, согнувшись пополам. – Значит, правду говорят. Ой, не могу…
Что он может вообще знать, придурок грёбанный. Послать бы куда подальше. Уверенна, Егор ещё и премию выпишет за идейность. Но вместо этого набралась терпения и буднично проинформировала:
– Егор Андреевич занят, Валерий Алексеевич. Присядьте, пожалуйста, я узнаю, сможет ли он вас принять.
– Надо же, я восхищен. Правда, – продолжил он, не обращая внимания на мое недовольство. – Сколько профессионализма и самоотдачи делу.
Я поднялась из-за стола, не желая сообщать по телефону, как Валерон вмиг оказался рядом и, надавив мне на плечи, заставил обратно сесть в кресло.
– Сиди, сиди. Я вообще-то к тебе.
– Да что вы? – надменно улыбнулась, скрестив на груди руки, а потом, проследив за взглядом Юхимова, сразу их опустила – грудь едва не выпала из бюстгальтера в полукруглом вырезе блузки.
Заметив это, Валерон плотоядно облизался, прекратив смеяться.
– А помнишь?.. Помнишь, я рассказывал, как ты быстро ему надоешь? – он широко расставил руки, оперся ладонями о стол и подался вперед, наклоняясь всё ближе и ближе. – Ты тогда была такая неприступная, прям королева ночи. Сидела, нос воротила.
Я попыталась сбросить наглые руки. То, что он навеселе, поняла сразу – лицо опалял водочный перегар. Валерон лишь посмеивался над моими безрезультатными попытками, а следом и вовсе сгреб меня в охапку, и рванул на себя, вынудив подняться.
– Слушай, – понизил голос, перейдя практически на шепот, – мое предложение в силе. Забей на Егора, он не будет с тобой. Я обещаю тебе не место секретарши, нет, ты будешь всегда со мной. Всегда и везде. Думаешь, я не знаю, как ты обхаживала Тимура? Он мне всё рассказал…
Перед глазами поплыло. Наваждение какое-то. Уже не Юхимов вцепился в меня стальными клешнями, а Удовиченко. Это он тычет в лицо эрегированный член и заставляет взять его в рот, а я вырываюсь, отдираю от волос ненавистные пальцы. За что и расплачиваюсь. Болезненно. Жестоко.
– Не правда, – оттолкнула Валерона со всей силы, влепив звонкую пощечину. – Он лжет! Он никогда не прикасался ко мне!
Мысль о том, что Тимур может трепаться о наших «отношениях» всему миру вмиг лишила душевного равновесия, которое с таким трудом воздвигала. Пошатнула уверенность, что всё давно в прошлом. Ничерта не в прошлом и время, как оказалось, ничего не лечит.
– Ах ты ж, с*чка, – взревел он, потянувшись через стол. – А ну иди сюда!
Конечно, всему виной его состояние. Уверенна, будь он трезв – вел бы себя намного рассудительней, но сейчас, достучаться до помутневшего хмельными парами мозга было нереально. Мы подняли такой хай, что в приемную не только с грохотом распахнулась дверь, явив обозленного Егора, но и поднялись работники с первого этажа.
– Матвеева, ты вообще охр… – возмутился он и оборвался на полуслове, увидев растрепанную меня и обезумевшего Валерона. Его лицо хорошо так перекосило, и прежде чем я успела что-то сообразить, успел оценить ситуацию.
Я замерла, шокированная увиденным: от мощного удара в челюсть, будучи в пьяном угаре, Валерон отлетел к дальней стенке, ударившись ещё ко всему об неё головой.
С лестницы послышались женские «Иииии» и «Ой, мамочки, да он же его убьет»! Кто-то, совсем рядом, громоподобно рыкнул, приказав вызвать охрану. Я не реагировала, заторможено наблюдая за мелькавшим в воздухе увесистым кулаком и каждый раз, когда он погружался в Юхимова, содрогалась.
– Егор!! – Вал бросился оттаскивать Студинского от хохочущего на весь этаж владельца объединения «Уголь» вместе с двумя охранниками и храбрецом с отдела статистики. – Приди в себя! Слышишь!..
– Тебе пиз**ц, Студинский, – продолжал смеяться Валерон, сплевывая на пол кровь. – Крышка! О выборах можешь забыть – это я тебе гарантирую.
– Ах ты ж… – Егор сделал попытку освободиться от удерживающих рук. – Пустите, я сейчас его урою! Он давно выпрашивает, урод! На этот раз папаня не поможет.
К Юхимову, получив одобряющий кивок от Дударева, поспешил один из охранников и помог подняться от греха подальше. Он выровнялся в спине, оттирая с губ кровь, и окинул всех презрительным взглядом.
– Вам всем пиз**да, – подбитый глаз так и сочился ненавистью. – Всем!!!
– Ну, рискни! Давай! – рванул к нему Егор и на него снова поднасели, удерживая рвущуюся наружу ярость.
Он рыкнул, дернувшись. Вал хоть и был ниже на полголовы, но в силе не уступал. Надежно надавил всем корпусом, вынуждая сделать несколько шагов назад.
– Них** ты не сделаешь, – спокойно произнес он. – Максимум напишешь заявление. Так мы напишем встречку. Свидетелей у нас предостаточно.
Егор был прав, но это не означало, что дело не могло обрести общественной огласки. Уверена, на моих плечах и руках уже к утру проступят конкретные синяки, и я могу выступить самым главным свидетелем, плюс ко всему, тоже написать заявление. Но вдруг Юхимова понесет и этого окажется недостаточно?
Я слышала, как Валентин просил Егора успокоиться, взять себя в руки и не вестись на провокацию. Сыграть сейчас на руку очередной шестерке Тимура было хуже всего. И так переусердствовал. А потом он с таким осуждением посмотрел на меня, словно это я направляла кулак Студинского и призывала дать сдачи. Конечно! О чем вы?! Кто теперь всегда будет крайней? Я!!!
Егора передернуло, и он, всё ещё тяжело дыша, повернул голову ко мне. Я прижимала руки к груди, пытаясь успокоить сумасшедшее биение сердца, и боялась посмотреть на него. Боялась увидеть то же, что и в глазах Дударева – обвинение в случившемся. Так и стояла, опустив голову, не решаясь пошевелиться, чувствуя, как пылает лицо от пристального, обжигающего взгляда. Его взгляда.
Только сейчас осознала весь масштаб катастрофы.
* * *
– Ты совсем еб**лся, Егор! – не унимался Вал, сотрясая воздух матами. Он орал так, что даже через закрытую дверь было слышно.
Я бездумно пялилась в пустоту, подскакивая от каждого шороха. Отпросилась, называется, на обед пораньше. Тут хотя бы в живых остаться после всего.
– … ты сам советовал держать её как можно ближе, – парировал Егор на одну из реплик Вала, которую я, по невнимательности, пропустила. – Что теперь, м?
– Да, было дело. Но я не просил пиз**дить любого, кто прикоснется к ней! Какого хрена? Это так не делается! Очнись, наконец!
Потом послышались звуки передвигаемой мебели, гулкие удары. Я вскочила с кресла и опомнилась у самой двери, когда уверенно, громко постучала, прикусив изнутри щеку. Сердце бешено колотилось в груди, рискуя вырваться наружу. Что я делаю? Мало на сегодня адреналина, захотелось продолжения?
Дверь рывком распахнулась, являя всклоченного Студинского с часто вздымающейся грудью и животной злобой в глазах.
– А ну-ка иди сюда, – схватил меня за руку и рывком дернул в кабинет с такой силой, что я пролетела несколько метров, угодив в объятия Вала. Он крепко схватил меня за плечи, удерживая от траектории падения, и осторожно перенаправил в стоявшее рядом кресло. С потолка посыпалась штукатурка – это Егор так грохнул дверью, что всё двухэтажное здание содрогнулось.
– Рассказывай, давай, – навис он надо мной, упёршись руками о подлокотники кресла, – что он там наплел тебе?!
Я сжалась в комок, теряясь под дикой яростью.
– Что говорил, ну?!! – рявкнул так, что заложило уши.
– Егор, – Вал потянул его за плечо, – успокойся. Давайте нормально поговорим.
Сам он тоже был далеко не в лучшем виде: весь помятый, с небольшой ссадиной у виска. По ходу досталось и ему.
– Я не успокоюсь, пока она не скажет. Я за**лся играть в её двойные игры! – в этот момент он был похож на хищника, учуявшего жертву. Я видела, как пульсировала на его шее вена, надутая от колоссального напряжения. Как ожесточились черты лица.
– Какие игры? – рванула корпусом вперёд, желая освободиться от пожирающей агрессии, да не рассчитала расстояния, шандарахнувшись лбом о его подбородок. Что за?.. Бл*дь, до чего же больно. С*ка-а-а… – Ты больной на всю голову? Больной? Какие игры, мать твою? – заорала, продолжая трепыхаться в капкане. Из глаз брызнули слёзы. – Ты достал меня своими подозрениями, понял?! Сколько можно?
– Хочешь сказать, что он просто так набросился на тебя?
– Какой там? Я его тоже прокидала. Ага. Вертела им, как цыган солнцем. Я ведь спец в этих делах. Только и успеваю, что раздвигать ноги, расплачиваясь за мастерство… – и вскрикнула: Егор резко сжал пальцами мою челюсть, больно надавив.
– Заткнись, слышишь?! Заткнись! Иначе… – скрипнул зубами.
– Иначе что? Ударишь? – я с вызовом посмотрела в голубые глаза, ничуть не боясь бушующего в них гнева. Учитель у меня был отменный. Теперь ничего не страшно. Хоть что-то хорошее.
Егор вздрогнул. Жесткая схватка на подбородке вмиг стала невесомой.
– Егор, харе её шарпать. Ты разве не знаешь Юхимова? – голос Вала звучал, словно из другого измерения, далеко и неестественно тихо. Успокаивающе. – Он и в прошлый раз подбивал к ней клинья. Это же Юхим, трахает всё, что движется и не движется. А ты взбеленился, – в голосе послышался легкий, осторожный упрёк, но в меру, без нажима. – Только от одного геморроя избавились, так другой нарисовался. С ним надо аккуратно, осторожно. Потому что потом зачешется там, где и не чесалось.
Он говорил и говорил, мягко обволакивая разумными доводами. Психотерапевт херов. Егор тоже это вкурил, натянуто улыбнувшись и прекратив пожирать меня глазами, наконец, отлепился от кресла. Я потрогала шишку, а потом и подбородок. Придурок. Кто там говорил, то работать секретаршей скучно? Меняюсь, мах на мах, прямо сейчас, без лишних раздумий.
Думала подняться – не получилось. Ноги не слушались. Не хотели держать.
Егор присел на диван, свесив с колен сжатые кулаки. Взгляд мимо меня, но такой колючий, чужой, что прям тошно. Серьёзный и исподлобья. Лицо – сосредоточенное и одновременно далекое.
Вал присел на стул, поправляя рукава пиджака, избегая смотреть мне в глаза. Да и что он мог сказать? Всё и без слов понятно.
Стало так хреново. И не во мне причина. Чувствовала, есть там и помимо меня нестыковки, но что-то на душе болезненно скреблось, давило, напоминая, что во всем изначально виновата только я.
Окинула взглядом опрокинутый журнальный столик, один сломанный стул, разбросанные документы. Не Егор с Валом здесь всё крушила, я самолично прикоснулась ко всему. Прошлась вихрем, внесла разлад в их размеренную жизнь. Или же она и так летела в тартарары, а я просто оказалась на пути, умело подставив подножку, от которой и сама нечаянно пострадала.
Посмотрела на Егора. Он тоже скользил взглядом по разрухе и играл скулами. Явный признак не прошедшей до конца злости.
Вал решил перевести всё в шутку и переворачивая столик заметил, что они здоровые дядьки, а ведут себя как пацаны, не способные обуздать собственную дурь. Предлагал собраться и разработать план против «чёрного пиара», который несомненно последует в ближайшие дни.
– Них** Юхим мне не сделает, – Егор прекратил блуждать глазами, остановился на мне и так странно посмотрел, как тогда, в больнице. И как тогда, что-то промелькнуло на его лице, глубоко насыщенное эмоциями и скрылось, оставив после себя равнодушие. – А рискнет – пожалеет. В любом случае, пьяный дебош у меня в офисе ещё никому не сыграл на руку.
Я всё-таки смогла выйти из пленительного оцепенения его глаз и, пошатываясь, пошла к двери, полностью разбитая и опустошенная.
– Лида! – Егор тоже поднялся. Я замерла, ожидая, что последует дальше. – Иди домой.
– А как же… – удивленно обернулась. До конца рабочего дня ещё пять часов.
– Я сказал. Иди. Домой. Дальше мы как-то сами.
* * *
Говорят, что самая кошмарная ночь когда-нибудь кончается и наступает утро, что после дождя всегда выходит солнце, а после бури наступает штиль. Закон природы. Его не изменить, не внести свои коррективы. На это и уповала. А ещё на закон, который обязательно сменит чёрную полосу на белую. Она, полоса, обязательно должна смениться. Хотя бы перейти в серые полутона, не вечно же существовать во мраке.
Через неделю уже осень. С грустью осознала, что лето пролетело как один день. Не успела им насладиться. Понежиться под жаркими лучами тоже не получилось. Да и если подумать, было ли в нем, лете, что-то хорошее в этом году? Есть ли за что ухватиться, чтобы греться от воспоминаний холодными зимними вечерами? Нет. Не за что хвататься, кроме своих дурацких чувств к Егору.
Это ж надо было так влюбиться!
Сменила позу, перевернулась на правый бок и уставилась на электронные часы с подсветкой. Два часа ночи. Когда я уже начну спать как все нормальные люди? Понятно, это нервное, где взяться здоровому сну, когда каждый день проживаешь такие эмоциональные встряски. Отец, и тот, засыпает моментально, а я, как негодующая пенсионерка, вечно шляюсь по квартире до полуночи, а потом ещё ворочаюсь в постели до утра.
Сон не шел. И не придет, наверное. Да я и не звала. Тахикардия, которая всегда давала о себе знать в присутствии Студинского, и сейчас отдавалась в ушах оглушающей пульсацией. Стоило только посмотреть на зажатую в ладони небольшую прямоугольную коробочку, как сердце пускалось в пляс. Неужели она станет тем самым светлым воспоминанием, благодаря которому это лето заиграет красками?
Перевернулась на левый бок. Ответ узнаю утром. Поскорее бы.
Не хватило полдня, чтобы свыкнуться с подобной мыслью. Чувствовала, не хватит и ночи. Это как обухом по голове. Как ведро холодной воды при высокой температуре. Как удар под дых. И как я раньше не додумалась?
Улыбнулась, перекатившись на спину. Рука скользнула по плоскому животу и ненадолго замерла. Приятное тепло разлилось по венам, придало ускорения и без того вышедшему из строя сердцу, и тихо засмеялась. Сейчас уже да, засмеялась, вспомнив о визите в аптеку. Стоило подробно описать свои жалобы, как фармацевт, вместо спасательных микстур и ожидаемых таблеток вложила в протянутую руку тест на беременность…
Тогда мир пошатнулся, перевернулся. Перед глазами в который раз за день всё поплыло, а когда очнулась – полулежала на неудобной скамейке с чашкой прохладной воды у губ.
– Милая, вы разве не знаете, что от незащищенного секса бывают дети? – ворковала надо мной девушка, ненамного старше меня самой и мягко хлопала по щекам прохладными ладошками.
Я-то знаю. Но…
– Вообще-то, я принимаю противозачаточные, – промямлила, пытаясь придать телу вертикальное положение.
– Ну-у-у, – протянула она, вернувшись за прилавок, – ни одно средство не гарантирует стопроцентной защиты. Конечно, я могу и ошибаться, но у вас все симптомы беременности. Лучше посетите своего гинеколога. Единственное, чем я смогу вам помочь на данном этапе – это предложить тест.
Домой шла пешком, останавливаясь у каждой лавочки, уютного сквера, остановки. Чувствовала себя потерянной и одновременно обретенной. Подолгу стояла на светофоре, прислушиваясь к изменениям внутри. Начала подсчитывать недели и глупо улыбалась, подставляя лицо августовскому солнцу. Шесть недель… а точнее, пять недель и четыре дня во мне, возможно, уже живет маленькое чудо, а я даже не подозреваю.
...И сейчас, лёжа в постели всё так же улыбалась, хватаясь за неожиданную, пускай и не до конца подтвержденную новость, как за нечто уже предопределенное. И вдруг, под подушкой завибрировал сотовый. Вздрогнула. На экране в голубой подсветке светилось имя «Егор». С чего бы вдруг? Как чувствовал. Или же что-то случилось? Ни одной здравой мысли, всегда всё самое плохое приходит на ум в такое время.
– Я слушаю, Егор, – преодолела першение в горле и постаралась ответить как можно непринуждённей. Подумаешь, такие мелочи, два часа ночи. Кто вообще спит в такое время? А сердце-то тёхнуло, зашлось соловьем.
– Матвеева, – бодрым, достаточно развесёлым голосом пробасил Студинский, – ты сразила меня на повал, такая реакция.
– Чего тебе нужно?
– Оу, разве так разговаривают с шефом, м? А где приветливое, ласковое «Егор Андреевич, чем могу быть полезна?»
Ясно. Судя по отдаленному гулу голосов, разбавленных звучанием зарубежного медляка – он не дома и при том, навеселе.
– Чем могу быть полезна, Егор Андреевич? – противно-слащаво растянула гласные, подложив руку под голову.
– Вот так чтобы всегда ко мне, хорошо? На «вы» и с придыханием. Мне понравилось.
Я возмущенно засопела, поднявшись с постели. Да он не навеселе, он пьян!
– Матвеева, ты там спишь, что ли?
– Нет!!!
– Нет, нет, так не пойдет. Помнишь? С придыханием и больше чувственности.
Заколупал.
– А лезгинку тебе на столе не станцевать? Егор, ты издеваешься? Или сейчас же говоришь, какого хрена позвонил или я отключаю телефон нафиг.
На том конце связи хрипло рассмеялись. Вот же гад.
– Лезгинку? Было бы не плохо. Но у меня для тебя другое предложение. Короче, хочешь реабилитироваться за сегодняшнее?
Я подозрительно сощурила глаза, выискивая скрытый подвох. Стоп, а я разве в чем-то виновата? Ах да, я же теперь вечно крайняя. Хотелось послать, далеко и надолго, но вовремя вспомнила о его помощи Дане, и весь воинственный запал как рукой сняло.
– Допустим...
– Я так и знал. Тогда дуй в «Чёрную орхидею». У тебя… – куда-то пропал на несколько секунд, – на всё про всё полчаса, – и отключился прежде, чем я успела сформулировать возмущение.
– В смысле «дуй»? Алло, Егор? Да чтоб тебя… – зашипела, боясь разбудить отца. И от этого человека я могу быть беременной?
«Можешь, можешь» – ехидненько посмеивалось подсознание, в предвкушении потирая руки. – «Ты и так знаешь, что беременна, зачем спрашиваешь? Возьми сейчас, явись к нему и выдай такую реабилитацию, чтобы до конца жизни помнил».
Именно! Так и сделаю. В «Чёрной орхидее» он зависает, кобелина! Интересно, как я туда попаду? Клуб для избранных. Их партийного билета у меня нет.
Набрала Егора. Нужно узнать, как попасть в это логово разврата. О том, чем он там занимался, старалась не думать. Может, он просто зашел расслабиться, напился в стельку и… черт! Не думать! Только не думать об элитных проститутках «на любой вкус и цвет» и с которыми «можно и без резины». Мне и Вероники хватает.
Пффф…
Вопросом, что надеть, особо не замарачивалась. Трикотажный саран – первое, что попалось под руку в гардеробе. Крупные белые ромашки, разбросанные по голубому полю не особо смутили. По-любому, Егор напился в стельку и позвал, чтобы помогла добраться домой. Решил, так сказать, отыграться и показать, кто в будку свет провел. Так и быть. Наше дело нехитрое, подыграем. Волосы так и оставила, распущенными, не до марафета. Ещё подумает, что для него старалась.
Осторожно выглянула в коридор, стараясь не шуметь. Чувствовала себя восьмиклассницей, впервые сбегающей из дому на дискотеку. Такси вызвала заранее, так что пока играла в Бонда, оно уже подъехало к подъезду и тихо притаилось под огромным орехом.
Добралась до клуба довольно быстро. Как ни как глубокая ночь, дороги пустые. Таксист, ровесник моего отца, подозрительно покосился на мой сарафан, а потом – на «Чёрную орхидею». По нахмуренным кустистым бровям и осуждающему взгляду сразу проследила за ходом его мыслей.
– Нет, нет, – начала оправдываться после того, как расплатилась, – вы не правильно поняли. Тут… эм… мой брат просто слегка загулял.
– А-а-а, тогда удачи с… братом. Так вас ждать? – крикнул вдогонку.
А хрен его знает.
– Нет, спасибо.
Зря я волновалась – у входа в клуб меня уже поджидал тот самый долговязый очкарик, который так красочно повествовал Егору о преимуществах своего детища, то бишь, клуба. Неожиданно. Я думала, придется прорываться через вооруженную охрану, пройти фейс контроль, оставить в залог паспорт, не знаю, что там ещё полагалось учудить, лишь бы попасть в святую святых. А тут всё так просто.
– Не просто, – ответил на мой вопрос Жорик (так звали долговязого однокурсника Студинского) после краткого знакомства. – Тут везде камеры, за которыми следит человек двадцать охраны. Пройти сюда без vip-карты нереально.
Мы шли по затемненному коридору, с множествами комнат и разветвлений. К слову, Жорик сразу меня признал, заявив, что такую красивую девушку как я, не так просто забыть. Приятно, конечно, но я была слишком напряженна, чтобы достойно оценить комплимент.
Георгий остановился перед тяжелой металлической дверью, за которой ничего не было слышно. Вообще, весь клуб находился в абсолютной тишине. Скорее всего, тут качественная звукоизоляция.
– Прошу, – распахнул он передо мной дверь и легонько подтолкнул вовнутрь.
Я нерешительно шагнула в утопающую в мягких, приглушенных тонах просторную комнату, с расставленными по периметру кожаными креслами. На стенах красовались зеркала, прямоугольной формы и высотой во весь рост. Возле кресел – высокие вазоны с ароматными цветами . В самом центре – небольшая сцена с шестом, вокруг которого, вращая бедрами, танцевала приват полуголая, длинноволосая девица. Я зачаровано прошла в глубь помещения, не отрывая глаз от завораживающих плавных движений под негромкое звучание музыки. Так вот что тогда отдавало на заднем фоне. Теперь дошло. А где же сам Егор? Присмотрелась к зеркалам и обнаружила его сразу у входа, в одном из многочисленных кресел. Обернулась.
Он сидел, вальяжно развалившись, и пренебрежительно улыбнулся, встретившись со мной взглядом. Рукава рубашки как всегда закатаны, две верхние пуговицы – расстегнуты. Он полностью расслаблен, в отличие от меня. А взгляд?.. Наглый, изучающий… притягательный. Плечи сразу осыпались мурашками.
В эти необыкновенные глаза можно смотреть вечно, не замечая ничего вокруг. Егор первым разорвал зрительный контакт, оттолкнувшись от спинки и потянулся за каким-то прозрачным пойлом.
– Будешь? – кивнул на бутылку, и не дожидаясь ответа, налил в стакан спиртное.
Я отрицательно замотала головой, до сих пор не веря, что стою перед ним. Казалось, стоит ущипнуть себя – и всё исчезнет: и этот клуб, и моя поездка сюда, и танцовщица. Я проснусь с тестом на беременность в руках и окунусь в собственное отчаянно-радостное состояние.
– Как хочешь. Тебе однозначно не помешало бы.
– Егор, зачем ты меня позвал?
Стриптизерша демонстративно спустилась со сцены и вильнула перед Егором задом, не обращая на меня ноль внимания.
– Мила, ты великолепна. – Спохватившись, он с извиняющейся улыбкой сунул за тонкую полоску белья деньги и пьяненько ухмыльнулся. – Можешь идти.
– Вам не понравился мой танец? – она наигранно надула пухлые губы и недовольно покосилась в мою сторону.
– Ну что ты? Конечно, нет. Твой танец бесподобен. Просто тебе на смену пришла моя помощница.
Деваха недоуменно уставилась на меня, скептически оценив ромашковое поле и насмешливо фыркнув, удалилась восвояси, прихватив с соседнего кресла одежду.
Я охренела от подобной наглости.
– Егор, ты решил меня сегодня добить? Какой стриптиз? Ты в сосну въехал?
– Девочка моя, добивать – как раз таки твоя прерогатива. А я всего лишь хочу получить от тебя качественный танец. Скажи, разве я много требую за всё то дерьмо, в которое ты меня окунула?
Я убито прикрыла глаза. Протяжно и медленно выдохнула, пытаясь успокоиться. Не помогло. Глаза защипало от слёз.
– Егор, я… – слова давались с огромным трудом. Обняла себя за плечи, пытаясь обрести уверенность. Шутки шутками о вечном козле отпущения и всё такое, но если честно, не понимала, в чем ещё моя вина. – Я не понимаю…
Он криво улыбнулся, выбросил коктейльную трубочку и осушил стакан одним глотком.
– Не понимаешь? – слегка пошатываясь, поднялся с кресла и подошел ко мне. – Тебе привычней, чтобы я использовал шантаж? Скажи, тебе так привычней?
Это было обидно. Я до сих пор надеялась на взаимность, до сих пор верила, что каждое сказанное им слово, каждый продемонстрированный поцелуй с Никой – показуха, лишь бы мне насолить, сделать больно. Я питалась этой иллюзией, надеялась, верила. От этого и страдала.
Он поддел двумя пальцами мой подбородок и заставил посмотреть в глаза.
– Нет, не привычней.
От его прикосновения по телу уже знакомо разлилось тепло. В этот момент я ненавидела себя за невозможность сбросить из себя горячие цепкие руки. Наоборот, чем нежнее он скользил большим пальцем по контуру моих губ, тем сильнее хотелось прижаться к нему, раствориться в его силе, обрести долгожданную защиту и прощенье.
– Подумай над тем, – Егор переместил пальцы на скулы и легонько их сжал, – что ты готова предложить в расплату за предательство. Хорошо подумай, потому что я, скорее всего, возьму ещё больше.
Что я могла предложить? Сердце и так отдано ему. Вопрос только в том, нуждался ли он в нем после всего. Теперь поднять тему о беременности было вообще нереально. Не хотела унижаться. И так опустилась ниже плинтуса. Не хотела изображать из себя жертву обстоятельств. Вряд ли он обрадуется перспективе иметь ребёнка от предательницы, плюнувшей в душу. Мужчины хотят детей от любимых женщин, а не от подстилок врагов.
– Мне него тебе дать, – произнесла глухо, сбросив с лица его руки. – Сам назначь цену, потому что я, скорее всего, не смогу ничем тебя удивить, – перефразировала его предложение и горько улыбнулась.
Егор сделал несколько шагов назад, рассматривая меня в прищуре пьяных глаз, и иронично констатировал:
