Текст книги "Запрещенные друг другу (СИ)"

Автор книги: Арина Александер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 33 (всего у книги 34 страниц)

Юля дернулась, чувствуя, как волнообразно выгнулись стены, и сильно зажмурилась, заглушая накатившую слабость.

– Давааай… – прижался Глеб губами к вспотевшему виску, продолжая удерживать её на весу. – Давай, Юляш, скажи правду, да так, что бы я и на этот раз поверил. Хотя бы раз поставь себя на мое место и прочувствуй, каково это – жить, строя призрачные надежды. Давай, скажи всего лишь одно слово, всего лишь одно ничтожное слово, – прижал безвольное тело к себе и, переместив одну руку на оголившиеся в проеме распашонки ягодицы, болезненно их сжал, заставляя её широко распахнуть глаза. – Я ведь сдохну, Юль. Сдохну от этой грёбанной неизвестности. Пожалей меня. Скажи, что он мой.

Сейчас… сейчас она сделает вдох и…

– Я действительно не знаю, кто отец, я… – прикусила изнутри щеку, уловив, как изменился его взгляд. Она уже видела подобный взгляд. В то злополучное утро, когда была поймана на измене, Глеб так же само смотрел на неё, угрожая забрать Сашку и лишить её родительских прав.

Сердце невольно замерло… Даже не так… Оно остановилось, наполнив вены стылой кровью.

– Глеб, умоляю, не лишай меня сына. Прошу. Смотри… нет, послушай… ты же знаешь, какой он у нас, – вцепилась в испачканную футболку, качаясь на ватных ногах, – он не сможет без меня, я не смогу без него. Не разлучай нас, умоляю.

На душе было так страшно и горько, что слёзы сами собой застилали глаза, и не думая останавливаться.

Боже, как хочешь меня накажи, только не сыном. Прокляни, лиши воздуха, неба, желания жить, но не забирай мою душу.

– Ах, вон оно что, – криво усмехнулся Глеб, отдирая от себя скрюченные пальцы. – Тебя только собственное счастье волнует, да? Ну, правильно, – резко шагнул назад, отчего Юля едва не упала, с трудом удержавшись на пошатывающихся ногах.

– Глеб, зачем ты так со мной? Ты же знаешь, что я не такая.

– А какая? – взорвался, еле сдерживаясь. Ни разу в жизни не поднял на неё руку, но в тот момент… видит бог… только чудом сдержался. – Какая, ты, Юль? Удиви меня! Соври, как ты умеешь.

Юля прикрыла голову, зарыдав в голос.

– Ну не мучай ты меня-я-я-я, – заскулила, обхватив себя за плечи. Сколько можно? Сколько будет продолжаться этот ад? Ну почему нельзя просто разойтись, не ковыряясь друг в друге перочинным ножом?

– Лечись, давай, а то вдруг, и правда мой, – повел подбородком Глеб и не думая проявлять жалость. Однако, когда увидел на её руке капли крови, всё-таки выглянул в коридор и позвал дежурившую медсестру: – Девушка, тут капельница барахлит, посмотрите?

– Глеб, прошу… – предприняла последнюю попытку, захлебываясь отчаяньем. Её не нужно бить, душить или насиловать – это для неё не наказание. Куда страшнее знать, что по возвращению домой она может не застать там сына. Вот где настоящие, ни с чем несоизмеримые муки.

– Давай, Юляш, до завтра. – Прилетело ей жестко из коридора, и в ту же секунду на неё обрушилась давящая тишина.

«А если ребёнок не твой? Что тогда? – хотела закричать ему вслед, привалившись плечом к дверному косяку. – Неужели ты не понимаешь, на что обрекаешь наши жизни?»

Не было этому состоянию ни конца, ни края. Конечно, когда мучаешься от неизвестности, когда не знаешь, чего ждать от завтрашнего дня – ощущение тревоги становится вторым я. Ты превращаешься в параноика, у которого только одно на уме: должно произойти что-то страшное, что-то ужасное и непоправимое.

Не осталось ни сил, ни веры, ни умения противостоять этому посасывающему холоду под ложечкой. Чувствовала себя выжатым лимоном, который выбросили, разочаровавшись в отсутствии вкуса. Но она не пустышка. Не отработанный материал. Не пустотелая оболочка. У тебя внутри осталась косточка. И эта косточка… уже дала в тебе семя, проросла, наполняя внутри новой жизнью, призывая опомниться, взять себя в руки и вспомнить, что стакан всё-таки наполовину полный. Что, не смотря на всю боль и горечь, рядом с ней был мужчина, который едва не умолял позвонить ему, если ней случится беда…

– Юленька, что же вы так, – вбежала в палату Маша. – Вам нельзя вставать, угроза ещё не миновала. Сейчас снова откроется кровотечение и всё, – округлила от ужаса глаза, представив подобную ситуацию, – ребёночка не вернуть. А мне выговор от главврача, что не досмотрела. Разве можно так? – подставила свое плечо, помогая добраться до койки.

Конечно, она была права, и теперь Юле стоило в первую очередь заботиться о своем здоровье, нежели переживать о кознях Глеба, но… легко сказать. Сколько всего обрушилось на неё за последние сутки, что реально можно рехнуться, не говоря уже об обмороке и низком давлении.

– Маш, – вымучено улыбнулась Юля, смахивая с лица солёные капли. – Можно позвонить? Мне очень нужно, – молитвенно сложила ладони, заметив на лице девушки намёк на сомнение.

– Вы представляете, что будет, если Филипп Бенедиктович увидит вас на посту?

– Я быстро. Это важно. Очень. Пожалуйста!

Маша окинула её взглядом, отмечая измученное состояние и заплаканные, воспаленные до красноты глаза и всё-таки сжалилась.

– Хорошо, только быстро.

– Спасибо.

Опираясь на девушку, Юля вышла с ней в коридор и как можно быстрее направилась к заваленному медицинскими картами столу. Там же, среди многочисленных историй болезней, красовался стационарный телефон и Юля, прижавшись спиной к стене, начала набирать заученный на память номер.

– Вал, умоляю, ответь. Не оставляй меня здесь, – шептала, нервно покусывая губы. Гудки шли, но Дударев так и не отвечал. – Вал… – прижала к груди холодную ладонь, успокаивая колотящееся сердце. – Ответь…

Он или спал, отключив на телефоне звук, или находился вне зоны его слышимости.

– Ну что там? – поинтересовалась Маша, стоя у входа в отделение на шухере.

– Не отвечает, – прошептала обреченно Юля, слизывая с губ хлынувшие слёзы. На душе в который раз за день стало тревожно. Конечно, она всё понимала и Вал, судя по времени, мог просто не слышать её звонка, что выглядело более правдоподобно, но что-то не позволяло так думать, пробегая по телу крупным ознобом.

– Да не переживайте вы так, – поспешила успокоить её Маша, провожая обратно в палату, – утром позвоните. Давайте вашу руку, вот так, хорошо, сейчас я вставлю на место катетер и вы, в благодарность за то, что я разрешила вам позвонить, отплатите мне глубоким сном. Вам нужен отдых, – укрыла Юлю войлочным одеялом, заметив, что её начало трясти. – Сейчас я уколю вам успокаивающее, и вы постараетесь уснуть, хорошо?

«Хорошо, – пообещала про себя, уставившись заплаканными глазами в белоснежный потолок. Накрыв второй рукой ещё совсем плоский живот, она впервые за весь день ласково улыбнулась.

– Привет, малыш, – прошептала заплетающимся языком, чувствуя во всем теле свинцовую усталость. – Ты ещё совсем маленький, совсем крошечный, – сглотнула горький ком, успокаивая себя легкими прикосновениями. – Прости, что так бездумно рисковала тобой. Что не хотела тебя, считая, что ещё не время. Это не так… Я очень сильно тебя ждала, потому что знаю, чувствую… ты именно Его… Ты наш…

***

В расположенную неподалеку от больницы телефонную будку проворной тенью протиснулась широкоплечая фигура мужчины.

Вставив в аппарат специальную карту, он быстро набрал нужный номер и, уставившись на зажатый в руках мобильный, принялся нетерпеливо постукивать костяшками пальцев по исписанным стенам.

– Да! – прозвучало после соединения, вызвав на лице мужчины хищную улыбку.

– Говорят, долг платежом красен, – объяснил причину столь позднего звонка, привалившись плечом к пластиковой поверхности кабинки.

– Я понял. Когда?

– Придется ускориться, – потер устало переносицу, собираясь с мыслями. – Я хочу сейчас, понимаешь? Уничтожь эту гниду как можно скорее, потому что у меня уже едет крыша.

– Хорошо, я передам своим людям. Но и ты будь начеку. Если всё получится – тебе придется сорваться с места и начать всё с нуля, иначе составишь ему компанию.

– Не переживай, – произнес уверенно, – я уже давно готов к этому.

– Лады, – пробасили на том конце связи, давая понять, что просьба принята к сведению. – Тогда пакуй чемоданы и жди от меня звонка.

Глава 26

– Вот он, – кивнул бармен на оккупировавшего vip-комнату Дударева, нетерпеливо переминаясь в дверях с ноги на ногу. – Уже второй час тут.

– А девочки? – поинтересовался Егор, изучая возвышающуюся на столе полупустую бутылку вискаря.

Отрицательно мотнув головой, бармен произнес:

– Даже не смотрел.

Странно… Чтобы Дударев да без сопровождения! Чудасия.

– Можешь идти, – отпустил парня, переключившись на друга. Поняв, что на этом всё, бармен с радостью ретировался, поспешив вернуться к своим обязанностям. Услышав за спиной легкий щелчок, Егор подошел к столу и, не сводя с Вала глаз, спокойно разместился в расположенном напротив кресле.

Откинувшись на спинку дивана, Вал никак не отреагировал на его появление и, запрокинув назад голову, периодически подносил к губам сигарету, выдыхая в потолок белесое облако.

Поза расслабленная, движения неспешные, выверенные. Дыхание ровное, размеренное. Судя по выпитому – ещё не пьян, но уже достаточно разнежен. «Как раз то, что нужно», – довольно заметил про себя Егор, не собираясь уходить с пустыми руками.

– Откуда узнал? – открыл глаза Вал, нарушая тягостное молчание. Выбросив окурок в пепельницу, жестко растер ладонями и лицо и неприветливо зыркнув исподлобья, облокотился о колени, непроизвольно подавшись вперед.

– Жорик позвонил, – Егор решил не жеманиться, и по-хозяйски плеснув в стакан заказанного Дударевым виски, тут же опрокинул в себя отмеренную порцию. – А вообще тебя в городе каждая собака знает, о какой конспирации может идти речь?

– Да уж, раньше было проще, – философски резюмировал Вал, свесив между ног тяжелые кисти. Тогда и проблемы решались иначе, и занимаемая должность не обязывала держать марку.

– Ничего не изменилось, – осторожно начал Егор, постепенно подходя к цели визита. – Ты так и остался бизнесменом с криминальным прошлым. Профессионалом, знающим уголовный кодекс, как «Отце наш». Ты был и остаешься моим самым близким другом. Мое доверие к тебе настолько безгранично, что я без лишних колебаний выбрал тебя в заместители, взял крёстным отцом своей дочери, доверил жизни родных. Вал, смотри, я прекрасно понимаю твое сост…

– Ложь, – перебил его на полуслове бывший заместитель, извлекая из пачки очередную сигарету. Понял, что сейчас будет, поэтому и психанул, не собираясь слушать одно и то же.

– Понимаю, Вал, ещё как понимаю. Признаю, вчера перегнул палку, включил чмошника, не желая мириться с твоим выбором… да подожди ты! – вскинул ладонь, заметив, как потемнел устремленный на него взгляд и напряглись мускулистые предплечья. Ещё не хватало сцепиться тут для полного счастья. – Спасибо, – съязвил, когда Вал рухнул обратно на диван, пытаясь взять под контроль ускользнувшие из-под присмотра эмоции. – До сегодняшнего дня я не верил ни в твои чувства, ни в степень твоей ответственности в отношении Юли. Извини, но все твои связи говорили сами за себя. Сначала думал, спортивный интерес. Потом, чтобы поставить Осинского на место. Вполне в твоем стиле. Но чтобы подать в отставку!? Не ожидал. Удивил так удивил. Только какого хрена не посоветовался?

– Устал я, Егор, и хочу полноправной свободы. А тебя что так, что так прижмут избиратели, потребовав моего увольнения.

Студинский снова потянулся к виски. На этот раз позволил жидкости задержаться ненадолго во рту, позволяя рецепторам распробовать дубово-дымчатый привкус.

– Думаешь, оставишь пост заместителя и сразу станет легче? Сможешь п*зд*ть всех направо и налево, и ничего тебе за это не будет?

– Именно! Не хочу наводить тень. Ты много лет шел к этому, я же… – усмехнулся, слегка приподняв уголки губ, – короче, не мое это. Эти улыбки сквозь зубы, совещания, расписания, вечные удавки, – кивнул на галстук Студинского, – плюс пристальное внимание журналюг. Давай ты вместо меня поставишь Журавлева? Он ответственный, представительный, с соответствующей репутацией, а самое главное – дохлик. В морду вряд ли кому-то даст. А я вернусь в свой привычный ареал обитания и как всегда, буду прикрывать твой тыл…

– Даже не мечтай, – обрубал его пламенную речь Студинский, подорвавшись с места. – Пока я мэр – ты будешь моим заместителем. И это не обсуждается. Я что, зря сегодня распинался на пресс-конференции, прикрывая твой зад? Да и Архипов ясно высказался по этому поводу. Завтра выходишь на работу и продолжаешь в том же духе.

– За*бись, – выдохнул хмуро Вал, раздраженно заиграв скулами.

– А никто и не говорил, что будет легко, – прекрасно понял его состояние Егор. – Вместе начали – вместе и продолжим. Ты главное успокоительного побольше жри – и всё у нас будет пучком.

Вал повёл подбородком, выдыхая в сторону дым, и извиняюще улыбнулся.

– Не могу обещать. У меня Юля подает на развод – без лишней шумихи не получится. Я уже и Генку подключил, и с судьей перетёр. В общем, ни сегодня так завтра тут такое начнется, мама не горюй. А ты говоришь – спокойствие.

На лице Егора мелькнула какая-то мысль. Быстро мелькнула, как искра – зажглась и погасла. Хотел сказать, что думает по этому поводу, но вовремя опомнился, вспомнив о неизлечимом диагнозе под названием любовь. Вот тебе и судьба-насмешница. Кто бы мог подумать.

– Что, настолько сильно? – Не ждал откровений. Да и не тот Дударев человек, чтобы держать чувства нараспашку. Это только с виду казалось, что у него всё на лбу написано и язык без костей, а на деле… никто не знал настоящего Дударева. Даже Егор.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍– Представь себе, – устало вздохнул Вал, опустив глаза. Думал, хотя бы здесь сможет абстрагироваться от проблем и спрятаться от дикой ревности. Так нет же. И тут достали. Егор только сейчас смирился с его выбором, а что тогда говорить про него? Да ему самому порой не верилось. Его чувства были настолько ненормальные, бешеные и необузданные, что мозг взрывало от одной только мысли, что пока он тут давился лютой злостью, к его Юле прикасались на вполне себе законных правах. И хоть ты захлебнись, хоть сдохни, а пока только так – с пятиминутными встречами, сорванными украдкой поцелуями, неудовлетворенным желанием и такой необъятной тоской, что буквально чувствовал, как трещала по швам натренированная выдержка.

Ясен пень, что никто с Военбург не собирался жить и уж тем более удовлетворять её разыгравшуюся фантазию, но… ребёнок, бл*дь… Это уже серьёзно. И сколько бы не думал над шандарахнувшей неожиданно новостью, всё равно не мог представить, как оно будет дальше. Честно. Конечно, окажись на месте Военбург Юля – тут даже нечего думать. Обрадовался бы, закружил на руках, задарил подарками, осыпал цветами. А так… и времени назад не вернуть, и от Военбург уже не отвернешься.

– Значит, всё-таки развод, – словно подводя итог, не то спросил, не то констатировал Егор.

– Всё-таки, – вздохнул Вал, испытывая необъяснимое разочарование. Вроде, и радоваться должен, а на душе было неспокойно. Стряхнул головой, крепко зажмурился и попытался настроиться на позитив, избавляясь от плохого предчувствия.

– Уверен? Я это к тому, – посчитал нужным объясниться Егор, наполняя уже оба стакана, – что Осинский не отдаст тебе жену так просто. Даже если она будет бывшей. Я бы точно не отдал. И это нормально. Я уже думал: не дай бог, конечно, но если бы моя Лидка учудила такое – хрен бы отпустил. И не потому, что люблю больше жизни, а потому, что за свое нужно бороться до конца. Глеб сейчас не за бабу рвет жилы, а за свою семью. И поверь, ты бы тоже их рвал. Пойми, Вал, я не за элеватор или универмаг переживаю, а за тебя, дурака непутевого тревожусь. Вчера было заявление, а завтра что? Тюрьма?

Вал приподнял стакан, любуясь игрой света на тонком стекле, и опрокинув в себя виски, резко поднялся.

– Разберемся, – похлопал себя по карманам, проверяя на месте ли ключи. – Сегодня не отпустит, а завтра, глядишь, и передумает.

– Не хочешь ли ты сказать, что собираешься?.. – закончить мысль вслух Егор не решился. Только бросил на Дударева ошарашенный взгляд, переживая за последствия.

– Я что, по-твоему, похож на идиота?

Егор неопределенно пожал плечами, вспоминая недавний скандал.

– Вроде нет, но если взять во внимание трехдневное заточение в обезьяннике – я уже ни в чем не уверен.

– Да не ссы ты, – похлопал друга по плечу Вал, направляясь к выходу. – Всё будет хорошо. Лично я его и пальцем больше не трону.

– О, это разительно меняет дело. Теперь я могу спать спокойно, – и не думал успокаиваться Егор, прекрасно зная, на что способен Дударев в критические моменты.

– Ещё бы, – гоготнул он, не придавая волнению друга должного внимания. На телефон пришло сообщение, и он полностью ушел в его прочтение, мрачнея с каждой секундой всё больше и больше. Сначала даже не смог вникнуть в суть – настолько оно было непонятным и сумбурным. Но потом, прочитав до конца, неожиданно почувствовал, как бросило в холодный пот.

– Что там? – поинтересовался Егор, пытаясь понять причину его минутного онемения.

– Твою ж мать… – поспешил на улицу, перепрыгивая через три ступеньки сразу. – Твою ж, с*ка, мать…

Сообщение было от Марины, всего лишь три строчки, но блдь, каких строчки… Будто под дыхалку засадили с размаху. Что думать, как реагировать – хрен сообразишь. И повестись не вариант – сразу поймет, что сможет вить из него веревки, и отморозиться, понадеявшись на авось – было как-то стремно. А вдруг и правда ума хватит – такая на всё пойдет, уже убедился на горьком опыте.

– Да что случилось? – не отставал Егор, разволновавшись не на шутку. – Вал, подожди!

– Марина пригрозила перерезать себе вены, если я не приеду к ней в течении десяти минут, – бросил, не оборачиваясь, набирая на ходу Военбург.

– Да ну на хер, – присвистнул Егор, заметив, что Дударев стал мрачнее тучи. – Серьёзно, что ли?

Вал неопределенно пожал плечами. Что он мог сказать? Может, и не серьёзно, и что тогда? Вернуться в стриптиз-клуб и сделать вид, что ничего не было.

– Поедешь? – поинтересовался Егор, не разделяя его беспокойства. Ну да, он ведь не был в курсе случая с таблетками.

– А лучше не ехать? – приподнял бровь, продолжая вслушиваться в протяжные гудки.

Егор пробормотал что-то типа "тупого развода", но основную мысль оставил при себе. И сам не знал, как поступил бы в данном случае.

– Ну, паскуда мелкая! Не отвечает, прикинь! Убью, с*ку, – прорычал сквозь зубы, засадив ногой об скат припаркованного у обочины внедорожника. Стерва! И минуты не прошло, неужели тяжело ответить? Или она думает, что у него ковёр-самолет, и он так сразу примчится к ней на другой конец города. Детский сад, бл*дь. Хотя…

Это же Марина, с неё станется. Как пить дать попытается привлечь к себе внимание. Но одно дело размышлять логично и совсем другое, действовать на эмоциях. Возможно, и не поехал, если бы не новость о беременности. Но мысли были такими, что от Марины можно ожидать чего угодно. Она могла запросто разхреначить себе запястье, пускай и демонстративно, и что тогда? М? Ведь резать вены тоже нужно уметь.

Чёрт! Чёрт! Чёрт!

– Так, я с тобой, – распахнул пассажирскую дверцу Егор, не собираясь отпускать подвыпившего друга одного.

– Я сам, – запрыгнул он в салон, взревев двигателем. – А ты езжай домой, уже и так поздно. Лидке привет.

Егор нехотя захлопнул дверцу, отступая на тротуар. В безголовость Военбург не верил, а вот в том, что могла запросто создать проблем на ровном месте – даже не сомневался. Однако и реакцию Вала понимал. Сейчас махни рукой, и кто знает, чем эта беспечность аукнется завтра. Лучше поехать и проверить, чем потом всю жизнь корить себя.

– Вдруг что – звони, – прошелся по Дудареву обеспокоенным взглядом, отступая назад.

– Само собой, – пристрелялся тот по зеркалам и, не обращая внимания на проехавший мимо патруль ДПС, рванул с места.

– Зараза… – задыхался от бешенства, направляя внедорожник на другой конец города. – Только попробуй, тварь… Только рискни, я тебя… у-у-у, – скрипел зубами, яростно сжимая руль. – Я ж тебя собственноручно придушу.

Вдавив педаль газа в пол, Вал приоткрыл водительское окно, впуская в салон порывы свежего воздуха, и наполнил легкие отрезвляющей дозой кислорода. И то ли судьба ему благоволила, то ли высшие силы, но повсюду, на какой бы перекресток не выскочил, по какому бы переулку не промчался, горел зелёный. «Везет, прям не то слово», – ухмыльнулся про себя, заметив, как выскочивший на проезжую часть чёрный кот вдруг неожиданно рванул назад, будто вспомнив о чем-то важном в последний момент.

Не смотря на отсутствие машин, Вал всё же присматривался на автомате по зеркалам, избегая случайных столкновений. И пускай не чувствовал себя пьяным и зорко следил за дорогой, всё равно опасался нарваться на притаившийся за углом патруль. Не то, чтобы боялся штрафа или придирок со стороны служителей закона, он и сам кого хочешь мог поставить на место, но всё же опасался, что нежелательная встреча могла отнять драгоценные минуты, поэтому всматривался по сторонам с особой тщательностью.

Был момент, когда сложилось впечатление, что за ним увязалась ДПС. Не став испытывать удачу, Вал ради интереса поменял маршрут, сворачивая в просякнутые темнотой дворы и стараясь избегать освещенные участки, продолжил гнать Джип уходя от погони.

Странно, но менты отстали спустя пять минут. То ли пробили его номера по базе и вовремя сообразили, что лучше не связываться, то ли действительно показалось, однако Вал так и не рискнул пока отсвечивать по проспекту, помня о предупреждении Студинского не ввязываться в очередной конфликт.

Ловко подрезая встречающиеся на пути автомобили, Вал снова набрал скорость и, не забывая на всякий случай пристреливаться по зеркалам, уверенно держал курс в нужном направлении. Не смотря на сопутствующую поездке удачу и самовнушение, что всё обойдется, адреналин в крови так и зашкаливал.

Даже если тупой развод, даже если ради привлечения внимания – пусть. Пусть… Ему лишь бы удостовериться, что это очередной бзик двадцатилетней дуры, нежели потом винить себя всю жизнь. Пускай только откроет дверь и впустит в квартиру – он ей таких п*здюлей выпишет, что неделю сидеть на заднице не сможет, а потом ещё и на дурку отправит провериться, потому как реагировать на такие выходки спокойно было просто нереально.

Остановившись возле знакомой девятиэтажки, Вал выскочил из салона и, сделав глубокий вдох, бросился в открытый настежь подъезд. Схватившись рукой за перила, окинул взглядом лестничные пролеты и не став дожидаться застрявший наверху лифт, за считанные минуты взлетел на седьмой этаж.

– Марина!.. – замолотил кулаком в дверь, попутно изнуряя звонок. – Открой! Это я, Вал… Ты меня слышишь? – его рев эхом разносился по этажам, наполняя перепонки угнетающим дребезжанием. Прижавшись к замочной скважине ухом, уловил едва слышный звук работающего телевизора и никакого телодвижения. Значит, всё-таки дома. Да чтоб тебя! – Открывай, кому сказал! Кончай дурить!

Дверь практически ходила ходуном, норовя слететь с петель, но Военбург и не думала открывать, затаившись в глубине квартиры. Вал оставив кулаки в покое и перешел на увесистые удары коленом. Это уже, мать вашу, не смешно. Слышал ведь, что дома. Тогда какого хрена не открывает?

– Марина, мать твою! – глухо процедил сквозь зубы, чувствуя за грудиной неприятное покалывание. Не знал, что испытывал больше: злость или страх? Поначалу была ярость. Хотел придушить мерзавку собственными руками, так как накипело ещё с прошлого раза. Но сейчас, именно в данную минуту, когда Марина и не думала открывать – стало реально жутко.

– Мужчина, сколько можно беспредельничать? – скрипнула соседняя дверь, являя Валу худощавое, облаченное в длиннющий халат тело. – Двенадцать часов ночи, имейте совесть. Если человек не открывает, – заявили пискливым голосом, поправляя на переносице очки, – значит, его нет дома. Что тут непонятного?

Вал присмотрелся к вышедшему на площадку мужчине, отмечая интеллигентные черты, и тяжко выдохнул, понимая, что всё-таки перегнул палку.

– Слышь, мужик, шел бы ты к себе, – произнес устало, продолжая выносить дверь. Не до вежливости сейчас. Лучше пускай не лезет под горячую руку, а то может и вырубить… нечаянно. И повернувшись к недовольной роже спиной, запустил руку в карман джинсов, собираясь набрать Военбург. Вот только ни в передних, ни в задних карманах мобильного не было. – Твою ж мать… – выругался в сердцах, испытывая взрывоопасный концентрат эмоций. Только этого не хватало. – Марина, я знаю, что ты дома! – засадил со всей дури кулаком, чувствуя, как из-за соприкосновения с металлической поверхностью закровил один из казанков.

– Между прочим, уже поздно и я имею полное право пожаловаться на вас правоохранительным органам, – заметили возмущенным тоном, продолжая сверлить его спину.

– Валяй, – рявкнул Вал, повернувшись к интеллигенту. – БудьТе так добры, сделайТе одолжение.

Мужик уже открыл рот, собираясь выдать очередную порцию нравоучений, как вдруг отступил назад, рассматривая Вала во все глаза.

– Ой, Валентин Станиславович… а я вас и не узнал, богатым будете. А вы к Мариночке нашей, да? Так нет её, – пролепетал пораженно сосед, принюхавшись к едва уловимому спиртному шлейфу.

– Она дома, телевизор работает, – произнес глухо Вал, не обращая внимания на столь поспешную идентификацию его скромной персоны. Как поведал Зейналов, его фотографии были едва ли не на каждой странице, так что удивляться было нечего.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍– Странно, – прошел мужчина к Маринкиной двери и проделал то же самое, что и Вал несколько минут назад – прижался ухом к замочной скважине, морща от напряжения лоб. – Я ничего не слышу.

Нет, это уже не странно. Это уже дерьмово.

Вал едва не заскрипел зубами. Ну не сука, а?

– Слушайте, – обратился к не сводящему с него глаз интеллигенту, покусывая от нетерпения губу, – а ваши балконы ведь рядом?

– Рядом? Я бы так не сказал, – округлил тот глаза. – А что?

– Можно мне воспользоваться вашим балконом?

– Э-э-э… Вы серьёзно?

Не став дожидаться разрешения, Вал оттеснил щуплого соседа вглубь квартиры и, прикрыв за собой дверь, на несколько секунд замер в прихожей, определяя, куда идти.

– Валентин Станиславович, я, конечно всё понимаю, кхм… но седьмой этаж и Мариночки может не быть дома, – перешел на шепот хозяин квартиры, давая понять, что его домочадцы уже давно спят, так что стоило вести себя тихо.

– Вот и убедимся в этом вместе. Балкон там? – Вал указал на приоткрытые двустворчатые двери, ведущие, судя по всему в зал.

– Да, но… – засеменил рядом, указывая путь. Чтобы заместитель мэра да ещё у него дома! Кому скажи – не поверят. – У меня есть её номер, давайте я ей позвоню?

– Позвоните, – желая избавиться от надоедливого присутствия, ответил как можно спокойней Вал. Хотя на душе с каждым шагом становилось всё тревожней и тревожней. Если Военбург так ждала его приезда, тогда почему не открыла? Если написала, значит, была готова к тому, что придется поговорить, расставив все точки над «i». Тогда к чему весь этот игнор?

Сзади послышались поспешные шаги.

– Не берет трубку, – расстроился сосед, наблюдая, как Вал взобрался на перила и ободряюще улыбнувшись, мучительно медленно поднялся во весь рост, вцепившись в перемычку обеими руками.

Было ли страшно самому Дудареву? Он даже не понял, как всё произошло. Возможно, стоило сказать спасибо виски, а может – рвавшему вены адреналину. Стоило выйти на балкон, как сознание будто заволокло туманной дымкой. Руки хватались за неровные края боковой обивки, ноги удерживали напряженное тело, а вот мозг словно отключился.

Услышав сзади судорожный вдох, Вал вытянул правую руку и, привстав на носочках, потянулся к расположенной на расстоянии вытянутой руки соседней перемычке. Ухватившись за неё сначала подушечками пальцев, а потом и всей ладонью, он напряг мышцы пресса и оттолкнувшись, перепрыгнул на узкую металлическую основу.

Секунда – и его мощное тело спрыгнуло на бетонную плиту, сорвав с губ облегченный вздох. Ведущая на балкон дверь была открытой, и этот факт послужил очередным добрым знаком.

Шагнув в квартиру, Вал первым делом обратил внимание на отблески работающего телевизора и, увидев, что в просторной гостиной никого нет, с замиранием сердца прошел в ванную, ожидая увидеть там окровавленное тело.

Признаться, как бы ни храбрился, а разыгравшееся не на шутку воображение рисовало не самые радужные картины. Оказалось, только зря себя накрутил. По ходу, её действительно не было дома, и вся эта тема с сообщением было не чем иным, как своеобразной местью за растоптанные чувства.

– Вот стерва, – выдохнул облегченно, обессилено прислонившись плечом к дверному косяку. Ванна не то, что не носила следов крови. На ней даже не было капель воды, а это значило, что ею никто не пользовался за прошедшее время.

Ну что же… Не сказать, что у Вала поубавилось желание придушить тварь, но легкий тремор отходняка всё же дал о себе знать, расслабляя напряженные мышцы. Если чертовка думала, что смогла таким образом привлечь к себе его интерес – она глубоко заблуждалась. Теперь пускай пеняет на себя, потому как Валу стало похер и на её положение, и на свое возможное отцовство.

Развернувшись, уже хотел покинуть квартиру, как вдруг, сердце гулко колотнулось о грудную клетку, вызвав во всем теле парализующую оторопь. Не от страха, нет. А от ощущения неминуемой катастрофы. Медленно обернувшись, мужчина сосредоточился на тонком лучике света, проникающем в коридор через неплотно прикрытую дверь, и в ту же секунду почувствовал, как стряхнуло от страха внутренности.

Вал судорожно сглотнул и распахнув с похолодевшим сердцем вызвавшую подозрение дверь… едва не наступил на лежавшую на полу девушку.

– Боже-е-е… – подкошено рухнул на колени, будто кто-то ударил по ним железным прутом. Рядом с телом Военбург валялась полупустая баночка снотворного, и Вал сдавленно выдохнул в ладони, поняв, что все его опасения оказались реальными.

Он тер свирепо лицо, давился мучительным стоном, сдавливал виски, пытаясь стереть из памяти представшую картину. Чёрная, изнуряющая ярость сменилась невыносимой болью. И эта самая боль неотвратимо и неизбежно ломала его изнутри, наполняя каждую клеточку невыносимым чувством вины.

Всё, что происходило потом, помнил сквозь мутную полиэтиленовую пленку, которая вакуумом опустилась на голову, преподнося окружающие его предметы в виде расплывчатых контуров.