Текст книги "Запрещенные друг другу (СИ)"

Автор книги: Арина Александер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 34 страниц)

Глава 13

– Мам, а сколько тебе лет? – приподнялся с подушки Саша, когда Юля закончила читать сказку.

Она отложила книгу на прикроватную тумбочку, сверилась со временем на наручных часах, и внимательно посмотрела на сына, пытаясь понять причину возникшего вопроса. Зачастую сын задавал вопросы исключительно по книге, а тут, ни с того ни с сего, вдруг заинтересовался её возрастом. Интересно.

– Тридцать пять, а что?

– Ясно-о-о… – протянул задумчиво. – Значит, когда мне будет десять, тебе буде-е-ет…

– Сорок, – подсказала, тоже приподнявшись. Сосредоточенное личико сына вызывало попеременно, то умиление, то беспокойство. События понедельника не прошли для него бесследно. Теперь, чтобы он уснул, Юле приходилось оставаться с ним, если не до утра, то на полночи точно. Например, позавчера пришлось просидеть у его изголовья едва ли не до рассвета, во вторник – до часу ночи. В среду её планы чуточку изменились, и теперь она с неким волнением посматривала на часы, искренне надеясь, что сегодня её сынишка уснет раньше обычного, по крайней мере, она всячески этому способствовала. – Саш, а к чему сейчас эти подсчёты? – прилегла обратно на подушку, подложив под щеку ладонь.

Он некоторое время молчал, а потом рухнул возле неё и тихо прошептал, поежившись от звука собственного шепота:

– Значит, когда я повзрослею – ты станешь старенькой, как моя бабушка?

– Стану. Это неизбежно, все стареют, – ответила мягко, положив голову сына к себе на грудь. Не простую тему он затронул, но с ним так всегда: никогда не догадаешься, что выдаст в следующий момент. Иногда задавал действительно наивные и по-детски смешные вопросы, а иногда терялись все, не зная, что и ответить. И обманывать нехорошо, вселяя ложные понятия, и правду-матку не выдашь, потому что рано ему ещё в таком возрасте грузиться подобным. – Сейчас ты маленький, потом будешь расти, с каждым годом становясь всё взрослее и взрослее. У тебя появится сначала любимая, потом жена, семья, дети…

– Но ведь старенькие люди умирают, – перебили её пораженно. – Я знаю. У Сони дедушка умер, потому что был старенький, она сегодня рассказала во время тихого сна. А я не хочу, чтобы бабушка умирала, не хочу, чтобы ты старела. Все старые люди умирают, а я не хочу, чтобы тебя не стало.

Юля грустно улыбнулась. Теперь понятно, откуда повеял этот ветер.

Ох, Сашка-Сашка… И вот как теперь быть? Обмануть, заверив, что всё это бред или сказать правду? Почему у одних детей только игры и мультики в голове, а у её сына такие вопросы? Где она совершает ошибку, на чем именно не акцентирует внимание? Вроде и окружен заботой, вроде и любят его все и души не чают, а вечно какое-то недоверие с его стороны, вечно чего-то боится. Возможно, в том и проблема, что излишне окружили любовью? Что оберегали и лелеяли, взращивая в тепличных эмоционально-стабильных условиях? Лично Юля с самого рождения была окружена ссорами и драками и ничего, выросла. Выработался у неё иммунитет на такого рода окружение, а о том, чтобы переживать о смерти в пять лет – даже в мыслях не было. Пупсики, колясочки, одежки, кубики – вот что её заботило в детстве, ах, да ещё не попасться на глаза пьяному отцу и не получить в течение дня ремнем по заднице. И если Юля могла с уверенностью сказать, что, не смотря ни на что её детство было самым здоровским и счастливым, то по Сашке этого не скажешь.

– Сынок, – заглянула к нему в глаза, с любовью погладив нежную щёчку, – всё люди стареют и умирают, так устроена жизнь. Зачастую это происходит из-за серьёзных болезней. Должно быть, Сонин дедушка сильно болел, поэтому он и умер. Но сейчас он живет на небе, куда отправляются наши души после смерти и наблюдает за своей внучкой оттуда. Я тоже когда-нибудь умру, но случится это через много-много лет, так что тебе не стоит об этом думать. Смотри, даже я не переживаю, потому что у меня ещё вся жизнь впереди, а у тебя и подавно.

Сашка во всю хлопал ресницами, переваривая услышанное. Юля наблюдала за ним затаив дыхание и мысленно молилась, чтобы его удовлетворило данное объяснение.

– А душа, которая летит на небо, она… ну… где у нас находится? – выделил он для себя самое важное, скрестив по-турецки ноги.

О Боже, откуда начали и к чему пришли! А ведь просто читали сказку! Объяснить не проблема, тут важно преподнести информацию так, чтобы в любознательной головке больше не возникло вопросов.

– Вот здесь она находится, – погладила его грудную клетку, накрыв ладонью левую часть.

– Но там же сердце! – удивился он.

– Угу, сердце. Именно в нем и живет твоя душа.

Юля забрала руку, и Саша накрыл своей ладошкой пульсирующий орган. Он прислушивался к его стуку, ненадолго замерев в одном положении, а затем довольно откинулся на подушку, укрывшись одеялом.

– Завтра я обязательно расскажу Соне про душу и покажу, где она живет, – заявил деловито, умащиваясь поудобней. – Мам, ты ведь долго-долго будешь жить? – не упустил возможности перестраховаться, переспросив лишний раз.

– Ооочень долго, об этом можешь даже не переживать, – рассмеялась Юля, вспомнив, как нечто подобное волновало и племянницу. Будучи маленькой, она тоже переживала, что останется одна и умоляла сестру спать с ней до самой старости. А теперь что? Выросла, стала взрослой, выпорхнула из родительского гнезда. Но это Марина, в ней всегда чувствовался внутренний стержень. А вот с Сашкой всё намного сложнее. Конечно, он тоже вырастит, станет самостоятельным, влюбится, жениться, обзаведется семьей и обязательно научится смотреть на мир, как все, но пока… Пока с ним и правда было сложно. Его не обманешь, понадеявшись на мимолетную память. Не введешь в ложное заблуждение, понарассказывав небылиц. В пятилетнем возрасте он четко понимал разницу между выдумкой и правдой, поэтому отвечая на вопросы подобного рода, стоило дважды, а то и трижды подумать, прежде чем открыть рот.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍– Тогда почитай мне ещё одну сказку, – попросили её успокоившись.

Юля снова посмотрела на часы, отмечая половину десятого, и потянулась к книжке. Ясно. Кто-то настолько впечатлился, что совсем перебил сон.

– Что почитаем? – открыла содержание, собираясь озвучить перечень сказок.

– А давай «Тихую сказку»? – Саша прыснул со смеху, прикрыв рот ладошкой. Пришлось театрально закатить глаза, расплывшись в широкой улыбке. Дело в том, что он отлично знал эту сказку, причем, на память, но каждый раз просил почитать её, считая её своим талисманом.

– Только при одном условии, – присела на край кровати, раскрыв книгу на нужной странице, – ты сейчас закроешь глазки и постараешься уснуть, договорились?

Саша утвердительно кивнул, и приготовился слушать.

– Эту сказку ты прочтешь, тихо, тихо, тихо… – начала читать Юля в полголоса, не отрывая глаз от умиротворенного личика. – Жили-были серый ёж и его ежиха. Серый ёж был очень тих и ежиха тоже. И ребёнок был у них – очень тихий ёжик… [1]

С каждым куплетом её голос становился всё тише и тише и уже под конец сказки мальчик спал глубоким сном.

Юля посидела возле него ещё несколько минут, страшась уготовленного им будущего, а потом поправила одеяло и бесшумно покинула комнату. Именно в этот момент в прихожей зазвенел дверной звонок, оповещая о визите почасовой няни. Юля поспешила впустить ночного визитёра в дом, и пока женщина снимала обувь, быстро ввела её в курс дела:

– Саша спит, на кухне есть пирог, чай. Если захотите перекусить…

– Я знаю, где что лежит, – поспешила успокоить её Надежда Павловна, осматриваясь по сторонам. Действительно, не впервой же. – А-а-а…

– Глеб?

«Ты посмотри, какая наблюдательная!»

– Ага. Разве вы не вместе идете?

И такое лицо невинное состроила, что у Юли неприятно засосало под ложечкой. Блин, лучше бы Таньку попросила, но тогда бы пришлось рассказать о Дудареве, а делиться такой информацией она пока была не готова.

– Глеб Николаевич уже уехал, – соврала, презирая себя за слабость. Признаться, что муж находится за сотню километров, было и стыдно, и как-то не по себе. Лучше пускай думает, что они вместе, чем будет пускать сплетни за её спиной.

Оставшись довольной ответом, няня прошла в гостиную и, включив телевизор, достала из объемной сумки вязальные нити.

– Я… То есть мы… кхм… постараемся вернуться к утру, – замялась в проходе, наблюдая за погрузившейся в роботу женщиной.

– Да какие вопросы, милая? – улыбнулись ей понимающе, периодически посматривая на голубой экран. – Когда вернетесь – тогда и вернетесь. За ваши деньги, – рассмеялась тихо, – любой каприз. Не переживайте, если вы задержитесь, а Сашенька проснется раньше времени – я знаю, что делать.

Конечно, она знала. Что-что, а к услугам Надежды Павловны они обращалась пускай и редко, но метко. Женщина отлично ладила с их сыном, да и Саша тянулся к ней, как к родной бабушке. На этот счёт Юля не переживала и была уверенна: вдруг что-то пойдет не так, её сына и накормят, и развлекут по полной программе, просто… опасную затею она задумала. Мало того, что переживала, рискуя не застать Вала дома, так ещё и предчувствие было нехорошее. Непонятное какое-то. Давящее.

Вроде и всё хорошо: Глеб только уехал. Несмотря на случившийся конфликт, Юля собрала его в командировку, как положено: следуя четким указаниям и ни в коем случае не мстя за разгромленную кухню.

Рубашки отутюжила, аккуратно сложила; носочки к носочкам, трусы к трусам. Сменная одежда, бритва, зубная щетка, зубная паста, даже мыло – всё проверила и перебрала не один раз. В отдельный пакет был сложен герметический судок с ещё горячими отбивными, пару ломтиков хлеба для быстрого перекуса и, конечно же, овощи. Тоже немного, так, чтобы заморить червячка на новом месте, пока не определится с жильем.

В семь часов утра за Глебом приехала служебная машина, внутри которой помимо водителя находился ещё главный инженер и инженер-метролог, так что, не смотря на возникшие у неё сомнения, командировка действительно имела серьёзные основания.

Глеб нырнул в салон, и уже оттуда бросил на неё предостерегающий взгляд. Его смысл был Юле понятен красноречивее любых слов. Выстоять под таким давлением и выдавить из себя успокаивающую улыбку стоило ей немалых усилий. Прекрасно помня, что актриса из неё неважнецкая, пришлось призвать на помощь всё свое самообладание и стойко встретить немой посыл, заверяя в ответ, что всё будет хорошо. Она прилежная ученица и урок усвоила на отлично.

Однако стоило машине отъехать на приличное расстояние, как её плечи, словно по команде, рухнули вниз, а в сердце прокрались миллионы сомнений. Правильно ли она поступает? Не пожалеет ли о задуманном? Будет ли Вал рад? А вдруг его не окажется дома или ещё хуже: вдруг она придет, а он не один?

Позвонить и поздравить с самого утра мешало пресловутое упрямство. Раз решила сделать сюрприз и преподнести себя как вишенку на торте, значит, так и будет.

Не знала, чего ожидать и как всё будет. Жутко волновалась. Жутко нервничала.

Пока приняла душ и нанесла легкий макияж – стрелка часов отмерила половину одиннадцатого. С выбором одежды не замарачивалась: обычные потертые джинсы и пиджак оверсайз придали ей уверенность и подарили свободу перемещения. Зато искусанные до крови губы, ставшие свидетелями её переживаний, сейчас ярко алели в зеркальном отражении, отрезвляюще напоминая о безрассудной выходке.

Стряхнув головой, прогнала накатившие сомнения, расправила плечи, вскинула подбородок, любуясь своим новым «я».

Несколько капель любимого парфюма, прихваченный из холодильника заранее испеченный пирог, вызванное заранее такси и вот она стоит у его двери, в элитной новостройке и нервно сжимает ручки пакета, разрываясь между искушением всё бросить и вернуться домой, и разрушающей тягой остаться здесь навсегда.

Чего ей стоил этот шаг – даже вспоминать не хотелось. Даже думать. Если бы Вал только знал, как трудно ей дался этот на первый взгляд сумасшедший и необдуманный поступок. Два дня метаний, сомнений, желания, влечения, вымотали её до последней капли. Казалось, сама Судьба приложила к этому руку и не воспользоваться её подарком, было бы самой настоящей глупостью.

Прочь сомнения, прочь душевные терзания и самое главное – совесть. Задавила её, спрятала в самом темном и потаенном уголке души, мечтая хотя бы на несколько часов, хотя бы на короткий миг почувствовать, каково это, сгореть в пылу собственной страсти, отдаться любимому мужчине, спрятавшись в крепких объятиях от горькой реальности.

Где-то с минуту она оцепенело простояла перед дверьми, не в силах пошевелиться. Руки, доставшие из просторного кармана мобильный, заметно дрожали, но на губах… Господи, на губах вовсю сверкала счастливая улыбка.

Выделив из телефонной книги один единственный номер, ненадолго замерла, прислушавшись к идущим гудкам, а когда на том конце связи послышался до боли любимый голос, тут же почувствовала, как по всему телу пробежала волна крупных мурашек, предвещая незабываемые ощущения.

***

От бездумного просмотра телевизора Дударева отвлёк телефонный звонок. Он лениво поддел его тыльной стороной ладони, отпихивая от себя пренебрежительным жестом и снова потянулся к пульту. Всё равно ничего нового: там или бывшие наяривают, решив забросить наживку, или кто-то с работы. Ни с первыми, ни со вторыми говорить не хотелось, и так только недавно приехал домой, так что пускай идут лесом. Устал он за сегодня, причем жутко.

Единственный человек, от которого ждал хотя бы коротенькое смс – так и не написал. Нет, он не обижался. Не тот возраст, да и положение не то, чтобы дуть губы, копя на душе обиду, просто… обстановка и правда не лайтовая, а если учесть, что от Юли на протяжении недели так и не поступило ни единого звоночка – вообще хотелось послать всех на три весёлых буквы.

Все семь дней только то и делал, что проверял телефон на наличие входящих. Но, ни в четверг, ни в пятницу, ни уж тем более в выходные ему так никто и не позвонил. То ли чересчур надавил в прошлую встречу, заявив, что не собирается ждать (что вполне имело место с учётом патовой ситуации), то ли Анатольевне совсем не до звонков.

Он не требовал вести с ним задушевные беседы, особенно после полуночи. Ничего подобного. Не ждал признаний в любви и прочей сопливой херни, которая сопровождает влюбленных на первом этапе отношений. Но блдь!.. Ведь можно элементарно написать: «Жива, здорова» или «Всё хорошо». Просто каких-то два слова. Неужели так сложно?!

По ходу да.

А ты, как хочешь, так и понимай это «сложно». И хорошо, если дело в обыкновенном бабском страхе оказаться у разбитого корыта. Отчасти понимал их первопричины и готов был ломать себя подчистую, лишь бы не навредить любимой женщине. Но если тут замешан Осинский? Если не дай Бог, он узнал о телефоне? С-с*ка-а-а… Да тут рехнуться можно, уже не зная, что и думать. И позвонить самому не выход, и припхаться на работу – тоже не вариант. Откуда ему знать, что там у неё за обстоятельства и кто будет рядом в данный момент?

Спустя неделю раздраженное состояние достигло критической точки. Мало того, что на работе всё достало, так ещё и зачастившие на элеваторы проверки давали о себе знать. Осинский, падла, так и норовил укатать его в асфальт, ставя палки в колеса на каждом шагу. Мудозвон хитровы*банный. Пришлось слегка поднапрячься, сделать несколько звонков в нужные подразделения и вуаля, с понедельника в ОУЭГГ нагрянула «своя» проверка. Как говорится, око за око. А то ты посмотри, слишком борзые все стали вокруг.

Такое событие не грех и отметись, особенно, если приурочить к нему ещё и собственное тридцативосьмилетие, да только не до празднований. Тут всё сразу навалилось: и работа, и неопределенность с Юлькой, и вероятность пересечься с Военбург в «Ингуле». Не то, чтобы страшился сей перспективы. Отнюдь. Ещё ни одна из бывших пассий не смогла повлиять на его жизнь, изгадив запланированное. Просто настроение реально скатилось дальше не куда, и тащиться сейчас в ночной клуб хотелось меньше всего. Поэтому ещё в обед обзвонил всех друзей и заранее предупредил, что запланированная вечеринка переносится на субботу. Так и вероятность нажраться увеличится в разы, и возможности отоспаться ничто не помешает.

Переставший звонить телефон снова «ожил».

Вал выругался и тяжело вздохнув, потянулся за мобильным, предварительно убавив на телевизоре звук.

– Да, – ответил, не глядя на высвеченный номер.

На том конце связи ни мур-мур. Только дыхание: взволнованное, частое.

Отлепив телефон от уха, решил, что проблемы со связью, да так и вскочил на ноги, узнав номер Осинской.

– Алло! – нарушил затянувшуюся тишину, нервно покусывая губы.

Всё так же тихо. Какого хрена?!

И тут его бросило в холодный пот: а если там Глеб? Не, ну а что? В фильмах ещё и не такое бывает. Нашел у жены телефон и решил проверить, а кому это его благоверная наяривает по ночам. Твою ж мать! И что теперь? Тупо бросить трубку или выдать всю правду? Он может, ему не влом. Раз – и всё, никаких тебе преград и запретов. Однако не стоило забывать и о Юльке. Прежде чем что-то сказать и поставить перед фактом – нужно было хорошенько подумать: а как эта новость отобразится на ней самой?

Поэтому и молчал, вслушиваясь в чужое дыхание, и с хрустом сжимал кулаки. Пздц, ситуация.

– Привет, Дударев, – послышалось наконец-то сквозь сдавленный смех и у него отлегло от сердца. Правда, ненадолго.

– Юля!.. Мать твою!.. – выругался, вскочив с дивана. – У тебя совесть есть? – разозлился, едва не пережив инфаркт.

– Не-а. Я её в третьем классе на конфеты выменяла, – рассмеялись счастливо на том конце связи.

– Я заметил, – пробормотал под нос, чувствуя, как и самого пробирает на смех. Идиот, блдь. Выпороть бы её за такие номера.

– А ты дома?

У Вала промелькнуло желание хоть как-то отомстить за недельный «простой». Хотел сказать, что в клубе он. Что веселится во всю, а вокруг море баб, выпивки, но вовремя прикусил язык. Ну, сделает ей больно, дальше? Сам же потом пожалеет.

– Дома, – вздохнул тяжко, хотя чего уж там, в груди от её звонка вмиг потеплело. Жива, здорова, никто не придушил – уже хорошо.

– Тогда открывай! – приказали ему едва ли не командным тоном.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Вал метнул быстрый взгляд на дверь, застыв в неком отупении. Сердце пропустило один удар. По спине – миллиарды непривычных мурашек, а вот в горле за считанные секунды перехватило дыхание.

Не понял? Стоп! Для достоверности происходящего ущипнул себя за бицепс и громко зашипел, буравя глазами входную дверь. Еб*н*ться! Точно не спит!

– Ну? Я долго ещё буду ждать? Открывай, давай! – поторопила Юля, и для пущей наглядности забарабанила в дверь, подтверждая высшую степень нетерпения.

Бегло глянув на себя в большое зеркало, висевшее в прихожей, Вал, всё ещё не веря в происходящее, принялся открывать дверь. Послышался щелчок замка, и резкий порыв воздуха, образовавшийся из-за открытого на кухне окна, едва не вырвал из рук тяжелую дверь.

Глубокий вдох, жадное поедание представшей перед ним женщины и…

– С Днем Рождения! – прошептала она севшим от волнения голосом, глядя на него во все глаза.

– Юлька!!

Не впустил. Подхватил на руки, закружив в объятиях. А потом, оглушенный сошедшим с ума пульсом, затащил счастливую Осинскую в квартиру, целуя её на ходу в манящие губы.

– Юлька-а-а, – порыкивал, пребывая в некой прострации. Это и реальность, и одновременно какой-то глюк. То, как она отвечала, как сама набрасывалась на него, прижимаясь хрупким телом к его торсу, никак не могло отрезвить его мысли, придать им правдоподобности.

Сколько раз видел во сне этот момент, сколько раз проживал его, проигрывая постоянно на репите, что сейчас тупо не мог принять происходящее.

– Вал, подожди, – попыталась отстраниться Юля, да только было некуда. Спереди он, навалившийся на неё всем весом, захмелевший от одного её запаха, сзади – стена. Мысли путались, перед глазами плыло от волнения. С жадностью и изголодавшейся потребностью вдыхала его запах, тонула в серых озёрах и пыталась вспомнить… Ах, да! – Вот, возьми, – протянула приготовленный по такому поводу пирог, испытывая смущение, – это тебе.

Он оторопело принял из её рук пакет, раскрыл его и недоуменно уставился на выпечку, заметив в самом центре небольшую свечу.

– Извини, я не знала, что тебе подарить и…

– Юляш, ты в своем уме? Какой подарок? – снова подхватил её на руки, закружив в прихожей. – Вот где самый лучший подарок! – уткнулся носом в ароматную ложбинку между грудями, вызвав звонкий смех.

– Я догадывалась, что тебе понравился.

– Догадывалась? – Вал аж охрип. – Выпороть бы тебя, Анатольевна, за такую конспирацию. Так же и на дурку загреметь можно.

– Если тебе станет легче, мне тоже было непросто.

– Ммм, то-то же я смотрю, у меня уйма неотвеченных, – съязвил, вспомнив свое недавнее состояние. Юля дернулась, пытаясь сползти по нему на пол, но он лишь сильнее перехватил трепещущее тело и, наклонившись, вдохнул запах её волос. Пахла сегодня Юлька как-то по-особенному: свежо, легко и думаняще. Это был её запах. Женственный, и в то же время воздушный. Сладкий, и одновременно едва уловимый. Он неё веяло жаром, огнем, страстью. Хотелось дышать ею, пока не заломит в груди. Выпить до последней капли и наполнить собой до самых краев. Чтобы через верх. Чтобы стала его не только на одну ночь, а и на всю жизнь.

– Ты же сам сказал, чтобы я звонила в крайних случаях, – затихла, вслушиваясь в его шумное дыхание. Внедряться в подробности, рассказывая, как тяжело ей далась минувшая неделя, не было никакого желания. Зачем омрачать и без того хрупкое счастье?

– Юль, всего два слова. Я на большее и не рассчитывал. Два грёбаных слова смс-кой. Я ведь тоже не железный. Написала бы, что всё хорошо, и я не стал бы лупиться головой об стену. Неужели это так сложно?

– Сложно! – трепещущее тело моментально напряглось. Вал с трудом убрал от неё руки, поставив на пол, и Юля сразу же упорхнула, почувствовав свободу. Пускай придет в себя, как и он. Нельзя на неё набрасываться изголодавшимся зверьем. Вон, и так дрожит, как осиновый лист. То ли от страха, то ли от возбуждения, а может и от того и от другого вместе. Но накинуться вот так сразу? Нееет. Тут нужна пауза. Небольшая такая, в несколько минут, чтобы отдышаться и устаканить разрывающие черепушку мысли.

Будь на месте Осинской любая другая – нагнул бы ещё у двери и дело с концом. Но Анатольевна не "любая". С ней не только трахаться хотелось до одури, но и говорить, и пить, и есть. И даже просто молчать.

Пока она рассматривала первый этаж, скользя бесшумной тенью вдоль стен, он с блуждающей улыбкой наблюдал за её перемещением. Смотрел на совмещенную с кухней гостиную её глазами. Следовал за ней по пятам, умело маневрируя между высокими стульями вокруг барной стойки, скользил пальцами вдоль пастельных стен, присматривался к разбросанным тут и там элементам декора. Аж не верится… Она – и в его квартире.

Юля не придиралась, не скрупулёзничала, изучая всё вокруг. Она просто оттягивала время перед неизбежным. Тем, чего хотела больше всего на свете и чего боялась с неменьшей силой.

Нервничала сильно. Переживала. Понятно, что не девственница, но всё же. Где Вал со своей бешеной сексуальностью, и где она? Пока собиралась – гнала эти мысли прочь, а сейчас, придя к нему, что-то накрыло. Ещё и Вал не отставал от неё ни на шаг, возвышаясь за спиной на целую голову. От этого и приятно, и волнительно. Внизу живота уже давно всё стянулось тугими канатными верёвками, а она всё никак не могла перебороть в себе скованность.

– Юль, ты, конечно, не пойми неправильно, – подал голос Вал, обняв её со спины, – я чертовски рад тебя видеть, но как же…

Вот и наступил момент озвучить то, что не давало покоя, как только увидел её в дверях. Если ей на элементарный звонок было трудно выделить время, то, что тогда говорить обо всем остальном? Она так-то женщина подневольная, свобода действий не в её распоряжении. И как бы там ни было, как бы его не плющило от её принадлежности другому, но он отвечает за неё в любом положении.

– Муж? – догадалась Юля, повернувшись к нему лицом. – А он в командировке.

От её слов Дударева перекосило. М-да, прям как в том анекдоте, с одной лишь разницей, что не он заявился, а к нему нагрянули. За*бись.

– Как в командировке? – переспросил, после неравной борьбы с всесильной ревностью.

– Ну, вот так, – сдвинула плечами Юля. – По рабочим вопросам уехал. У них там объединение служб произошло, – зачем-то объяснила, испытывая неловкость, – вот его и оправили с проверкой.

Вал задумчиво потёр шрам, рассекающий идеальный изгиб брови и моментально сложил дважды два. Вот же хитрожопая тварь. Выкрутился всё-таки. Он-то надеялся, что Глебушку прижмут хорошенько за яйца, а эта сволочь рванула в район. Что за непруха, а?

– И когда уехал? – клацнул челюстью, перебирая в голове всевозможные каналы, по которым могла произойти утечка информации.

– Сегодня утром.

– А вернется когда?

– В пятницу? – совсем сникла Юля, растеряв былое настроение.

– Ммм, в пятницу говоришь? Хорошо-о-о. Юляш, ты погуляй тут чуток, а я сделаю один телефонный звоночек. Это по работе. А ты не стесняйся, чувствуй себя как дома, лады?

Юля провела взглядом Вала на просторную лоджию, устало прикрыв глаза. Он прав: нихрена у них не получится, пока она замужем. Одно упоминание о муже – и на Дудареве лица нет. Будет Глеб стоять между ними непробиваемой стеной, и ты хоть сколько угодно рви жилы, отмывайся в ванной и душись духами, всё равно ничего не изменится. Замужняя – она и в Африке замужняя.

Расстроено прошла на кухню и, достав из пакета слегка помявшийся пирог, включила чайник. Чувствуй себя, как дома? Да не вопрос. Сейчас она ему тут наведет шороху.

Чтобы хоть как-то скрыть нервную дрожь, полезла в двухметровый холодильник. Не с целью любопытства, нет. Просто чтобы не сидеть дурындой и хоть чем-то занять руки. Ну, а если честно – чувствовала себя паскудно. Продажной, что ли. Легкомысленной. Дома сын спит под присмотром постороннего человека, а она тут… в общем… никогда бы не подумала, что всё так сложится.

Пока Вал мерил шагами лоджию, изредка бросая в её сторону настороженный взгляд, она накрыла вполне себе приличный стол. По ходу, у Дударева была домработница, потому что в квартире, куда не глянь, везде было чисто, без единого намёка на пыль, а холодильник ломился от еды домашнего приготовления.

Не стала наглеть и выгружать всё, что попалось под руки: всего лишь соорудила тарелку с нарезкой и намыла небольшое блюдо клубники. Вскоре к клубнике присоединился ароматный чёрный чай с дольками лимона и сам пирог.

Вал вернулся спустя пять минут и присев за стол, принялся рассматривать проделанную Юлей работу. Натянуто всё как-то шло. Вроде и рад видеть её до потери пульса, и сердце таранит грудную клетку, как ненормальное. А стоило посмотреть на поникшие под свободным пиджаком плечи, как самого начало накрывать.

Почувствовав на себе горящий взгляд, Юля сняла пиджак, бросила его на свободный стул и нервно провела ладонью вдоль шеи, посмотрев Дудареву прямо в глаза. Он был одет в темно-синие спортивные штаны и обычную белую футболку и сейчас походил на обычного земного мужчину, правда, с дорогущими ролексовыми часиками на левом запястье и массивной серебряной цепью на мощной шее.

«Ты чаи сюда пришла распивать?» – смеялись темно-серые глаза, забавляясь её нервозностью.

«Ну так… повод… чтоб его», – смущенно одергивала топ, прикрывая оголившийся плоский живот. – «А что, не нужно было?»

Вал подпер щеку ладонью и слегка навалился на стойку, отмечая проступившие под стрейчевой тканью соски.

«Да нет, всё хорошо. Мне нравится любоваться тобой на своей кухне».

– Давай, загадывай желание! – очнулась Юля, подпалив зажигалкой свечу.

– Прямо сейчас? – насмешливо выгнул бровь, не отрывая глаз от соблазнительной груди.

– Угу.

– Ладно. Такая последовательность мне тоже нравится.

Юля преподнесла к губам горячую чашку и сделала небольшой глоток, наблюдая за наклонившимся к пирогу мужчиной. Он игриво подмигнул, сопровождая сей процесс своей фирменной плутовской улыбкой и с легкостью задул огонёк. Так и подмывало спросить, что он там загадал, но стоило заглянуть в полыхающие жаром глаза, как все вопросы отпали сами собой.

– Спасибо, Юль, – принял отрезанный ею кусочек, продолжая улыбаться.

– На здоровье, – взяла и себе порцию, не зная, куда пристроить бегающий взгляд.

Вал в один присест проглотил свою часть пирога и, поднявшись, обогнул продолговатый стол, став позади Юлиной спины.

– По-нормальному хочется, да, Юляш? Чтобы не как зверье безголовое, у которого только одно на уме, а по-человечески: с чаем, с посиделками на кухне, словно всю жизнь так делали.

Она замерла при его приближении, словно кролик перед удавом и громко сглотнула. Прохладные ладони тут же наполнились жаром, вызывая на кончиках пальцев легкое покалывание. Он ещё даже не притронулся к ней, просто стоял сзади и обволакивал её голые плечи низкой вибрацией голоса, а у неё уже потяжелела грудь, налившись приятной тяжестью, и призывно затвердели соски, умоляя поскорее оказаться на воле.

– Хочется, – прижалась к крепкой груди спиной, отставив горячую чашку как можно дальше. – И по-нормальному, и по-звериному. С тобой по-разному хочется, – переплела свои пальцы с его, чувствуя, как по венам разливается огонь. – Чтобы не таиться, а в открытую. Чтобы всё-всё у нас было…

– Это хорошо, что хочешь по-разному, – прошептал, наклонившись к её уху Вал. И так горячо и мокро стало между ног от обжигающего висок дыхания, от губ, разместившихся в миллиметре от неё, что пришлось прикусить щеку.

– Ва-а-ал… – захмелела, покачнувшись на стуле. Словно и она, и не она в одночасье. Он специально касался её, приручая к себе и своим ласкам, потому что чувствовал, видел, как она волновалась, сдерживалась, хватаясь руками за края столешницы. Но когда сильные руки приспустили её топ на талию, освобождая из плена томившуюся в ожидании грудь, из её горла вырвался стон облегчения. Господи, как же сильно она его хотела. Можно рехнуться, насколько сильно.

Вал прижал её к себе и просунул руку под пояс джинсов, чувствуя под ладонью атласную ткань трусиков. Он сам их снимет. Он вообще её сам всю разденет.

– Расслабься, – поцеловал нежную шею, поглаживая пальцами гладко выбритый лобок, – вот увидишь, всё будет хорошо, – задышал жаром, завибрировав с ней в унисон. – Только не закрывайся от меня, хорошо?

Как поднимались в спальню – смутно помнил. Он вообще той ночью пребывал в неком дурмане. Отрезвляли лишь граничащие с болью укусы, острота ощущений, яростное скольжение языков и томительная, лишающая воздуха прелюдия.