Текст книги "Запрещенные друг другу (СИ)"
Автор книги: Арина Александер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 25 (всего у книги 34 страниц)
Юля то шире разводила колени, то сжимала их крепче. То наваливалась на стол, упиваясь обрушившимся на неё весом мужчины, то опиралась об столешницу ладонями, подставляя для поцелуев торчащие соски. Вал с жадностью вколачивался в неё, заставляя её грудь подпрыгивать в такт глубоким толчкам. Уже не контролируя себя и не сдерживаясь, насаживал её на себя яростнее, сильнее, ещё глубже. А потом… рывком потянув на себя, оторвал от стола и, впившись жесткими пальцами в упругие ягодицы, выплеснулся в желанное лоно, уже удерживая её на весу.
Юля, было, хотела отпустить его, почувствовав спустя время между телами липкую влагу, но Вал лишь сильнее надавил на ягодицы, вынуждая остаться в прежнем положении. Сейчас, как никогда, он чувствовал в ней потребность. Огромную. Непреодолимую. Не просто сексуальную. Нет. Всё было иначе. Это была зависимость. Нездоровая. Губительная. Болезненная. Когда нет шанса на спасение. Когда каждая эмоция за непреодолимой гранью. Когда кожа к коже, дыхание к дыханию, глаза в глаза. Когда до одури горячо в паху и со щемящей нежностью за грудиной. Когда не хочешь размыкать объятия и постоянно твердишь: "Моя… Моя… Моя…"
Даже сейчас, когда дыхание было сбившимся, а сердце стучало настолько громко, что его грохот отдавался в ушах, Вал не спешил отпускать её. Руки, как и всё тело, дрожали мелкой дрожью. Его покачивало, но не от тяжести, а от накатившей после бурного секса слабости. Сейчас бы в душ и завалиться спать. Желательно с Юлькой. Желательно с голой, но… Сколько бы не удерживал её на себе, сколько бы не прижимался в ответ, скользя губами вдоль покрывшегося испариной виска, а всё равно от настигшей реальности не убежать.
И видимо, не только он так считал.
Юля всё-таки расцепила скрещенные за его спиной ноги и тяжело вздохнув, осторожно отстранилась. Её руки заметно дрожали, то ли от пережитого оргазма, то ли понимания случившегося между ними. Она почему-то не смотрела в его сторону, и пока приводила себя в порядок, поправляя рваными движениями одежду, постоянно отводила взгляд.
Такая тонкая грань между действительностью и явью. Между сыном и Валом. Почему нельзя вместе? Почему нельзя любить и быть любимой не причиняя никому зла? Почему её любовь граничила с болью? Разве нельзя сжиматься от резких толчков, кричать во весь голос, целовать, кусать, оставлять после себя следы просто так? Потому что так хочет её сердце?
Да потому что!!!
Когда послышался щелчок ремня, подтверждающий о том, что Вал тоже привел себя в порядок, Юля всё-таки подняла на него глаза, и горько улыбнувшись, наконец-то решилась на непростой разговор.
– Вал, нам нужно поговорить. И дело не только в Марине, вернее, в ней тоже, но… – сглотнула, не зная, с чего именно начать.
– «Но»? – выдохнул с шумом Вал, пытаясь унять метавшееся сердце. С ним всегда так. Стоило увидеть её – как сразу скачок давления. И не только в крови. В паху тоже становилось тесно, словно и не было недавней близости.
– Я хочу сказать, что… нам нужно… что это конец, – отступила она вглубь кабинета, выбрав безопасную дистанцию.
Трясло её так, что было даже видно невооруженным взглядом. Хотелось бы знать, почему? Разве он враг ей? Разве он способен навредить ей?
Прекрасно знал, о чем пойдет речь, однако не спешил подыгрывать. Пускай даже не надеется. Сама пришла. Снова. Каждый раз она попадала в его объятия по доброй воле. Как бы ни ломало, как бы ни влекло – он ни разу не взял её силой. Всё было добровольно. Всегда. Так в чем же тогда проблема? Почему после четырех дней абсолютной тишины она ворвалась к нему в кабинет и залепила пощёчину? Из-за женской солидарности? Похвально. Даже не сомневался, что Военбург приукрасит их ночь на свой манер, но… на что надеялась сама Юля? Что после её оглушающей подачи он признает свою «вину» и бросится к Марине с предложением? Этого она ждала?
Честно? Запутался. Видел, чувствовал, осознавал, что есть у Осинской к нему чувства. Что небезразличен, а что не так, почему осознанно отталкивает его, делает и себе, и ему больно – так и не смог понять. Если хреново, возникли проблемы, тогда зачем обрывать связь? Почему не рассказала, не поделилась наболевшим? Неужели думает, что он бы не помог?
Если же решила вернуться в семью – тогда к чему недавняя близость? Что-то типа дембельского аккорда? Тогда зря. Если она надумала и на этот раз включить заднюю – придётся разочаровать её. Или она сейчас объяснится, рассказав всё как есть, не таясь, в открытую, или ему самому придется поговорить с Глебом и добиться для неё свободы. Иных вариантов у него не было.
Спокойно присев на край стола, Вал скрестил на груди руки, и приготовился слушать очередную песню о том, что им нельзя, что это неправильно. Что ещё? Ах, да, что о них скажут люди. А ему наср*ть. Если уж на то пошло. И на людей этих, и на их мысли. Его на данный момент заботило сосем другое.
Юля опустила глаза, пряча встревоженный взгляд. Тонкие пальцы набросили на плечо кожаную шлейку сумки и принялись активно её комкать. Так рвалась поговорить, что теперь стояла и не знала, с чего начать. Не поймет ведь, воспримет в штыки. Вон, уже стал в оборонительную позицию, спрятавшись за скрещенными на груди руками. Помнила их силу, надежность. Так хорошо было в их власти, так волнительно. А ещё она не забыла, каково спать в их объятиях. Когда до испарины между телами, до не возможности пошевелиться. Удерживали её тогда мертвой хваткой, а ей было в кайф. Так бы и лежала в их плену всю жизнь, прижимаясь животом к крепкому мужскому бедру, припав щекой к широкой груди…
– Вот как? – нарушил Вал затянувшееся молчание, выдернув её из пелены воспоминаний. – Ты сама так решила или кто-то подсказал? – уточнил, продолжая рассматривать встревоженное лицо.
Юля оставила несчастную шлейку в покое, переключившись на обручальное кольцо. Заметив этот жест, Дудерев заметно напрягся, взгляд потвердел, а на щеках вздулись желваки. Еб*чее кольцо! Знала, как поставить его на место. Больше всего выбешивал именно этот кусок металла. Снять бы его, зашвырнуть как можно дальше, а взамен надеть свое и заклеймить собой в конце концов не только телесно, но и по всем человеческим законам.
– Наша близость была ошибкой, – наконец соизволила посмотреть на него, продолжая держаться за обручалку, как за некий спасательный круг. – Давай забудем всё? У тебя своя жизнь, как оказалось… у меня своя…
Дударев рассмеялся. Как-то зло получилось. Ну, смешна-а-ая. Да разве можно такое забыть? Наивная. До сих пор не поняла, с кем связалась?
– Жалеешь? – оттолкнулся от стола, сокращая между ними расстояние. Юля стушевалась, оглядываясь по сторонам. До боли знакомый кабинет, вот только не спрятаться в нем, не скрыться. Перехватит, задавит, пленит своей бешеной энергетикой и в который раз поработит её грешную душу.
– Не об этом речь! Что было, то было, нам лучше держаться друг от друга на расстоянии, – воскликнула, стараясь не смотреть на него. Куда бы пристроить глаза, чтобы избежать гипнотизирующего взгляда? Чувствовала себя кроликом перед удавом: не пошевелиться, ни вздохнуть.
– А знаешь? Я ни капли не жалею, – подошел к ней вплотную, с маниакальной жадностью вдохнув древесно-цветочный аромат её духов. – Всю жизнь бы тебя целовал. Всю жизнь бы любил и оберегал.
– Вал… – простонала, закрыв лицо руками. Хотя бы так спрятаться от него. Только что это даст? Всё равно уже отравлена им. Сколько не закрывайся, а сердце-то не обманешь.
Вздрогнула, снова ощутив на талии обжигающие ладони, и замотала головой, борясь с хлынувшей по коже толпой марашек.
– Так нельзя, понимаешь? Боже… – отчаянно вскинула руки, едва не плача. – Не заставляй меня делать выбор. Между своим счастьем и счастьем сына я выберу сына.
Дударев усмехнулся. Кривоватой вышла улыбка. С затаенной в уголках губ горечью. Как же ему захотелось в тот момент переломить её, стряхнуть хорошенько и заорать на всю глотку. Четыре дня… четыре долбанных дня он ждал от неё весточки, караулил у работы, приезжал в начало улицы, надеясь увидеть хотя бы мельком. Она же полностью игнорила его, запершись в четырех стенах, боялась показаться, отключила телефон. Неет, она может считать их отношения чем угодно, но он не отпустит её до тех пор, пока не будет озвучена конкретная причина.
– А как же я? М?! Ты? Только не надо сейчас застегивать, что ты нихрена ко мне не чувствуешь.
– Какая разница, что я чувствую к тебе! Пока есть Марина и её чувства к тебе…
– Засунь эту по*бень, себе знаешь, куда? – перебил её Вал, забрав руки. Ну что за божье наказание, а?
Юля сразу почувствовала холод. Пока держал – пока и находила силы бороться, противостоять. Отстранился – и сразу стало неуютно. Дурная зависимость. И где она только взялась?
– Но ведь это правда! Я не могу так поступить ни с ней, ни с сыном. Ты представляешь, что будет, когда она узнает о нас? – в горле запершило. Развернулась к нему спиной, борясь с подступившими слезами. Одному ему плохо? Ей тоже несладко. Да ей больно. Больно!!! Разве не видно? Сердце рвёт на ошметки, но и по-другому никак. Тут нужно рвать по живому и всё. Никаких шансов на светлое будущее.
Вал тронул её плечо, пытаясь успокоить.
– Юля, – позвал, прижавшись грудью к вздрагивающей спине, оставив руки при себе. Даже от такого контакта вело. Мысли путались, а во рту становилось сухо. Не ждал, что придёт. Уже и не надеялся. Но раз пришла – так просто не уйдёт. – Я всё понимаю. Тысячи семей рушатся, но люди учатся быть счастливыми. Давай и мы попробуем. Нужно только захотеть. Вместе мы всё сможем. Вместе мы сила.
Юля резко повернулась к нему, смахнув с лица не прошеные слезы. Грустная улыбка коснулась чувственных губ.
– Почему молчишь? Разве я не прав?
– Прав, но…
От неожиданно зазвонившего телефона вздрогнули оба. Вал тихо выругался и уже хотел сбросить вызов, но вдруг передумал, увидев на экране Альбинкин номер. Проинструктированная лично им девушка никогда бы не побеспокоила его просто так.
– Да! – ответил рассерженно, не разрывая с Юлей зрительного контакта.
– Валентин Станиславович, к вам тут…кхм… – перешла на шепот секретарша, – Осинский Глеб рвется. Я сказала, что вас нет, но он, видимо, в курсе, что это не так и заявил, что никуда не уйдет, пока не увидится с Вами.
– Я понял, – заиграл скулами, представив на секунду, чем чревата их встреча. А с другой стороны… разве это не шанс внести ясность в их треугольник и окончательно расставить все точки над «i»? Сегодня он или кардинально изменит свою жизнь, или так и останется ни с чем. Такой удачей грех не воспользоваться. Крепко сжав телефон, бросил на побледневшую Юлю извиняющийся взгляд, и решительно произнес: – Альбин, передай ему, пускай подождет десять минут.
– Хорошо, – пробормотала та растерянно и быстро и отключилась.
Юля едва сознание не потеряла от услышанного.
– Ты с ума сошел?! – зашипела, косясь на дверь. – Немедленно скажи, что занят! Он не должен меня видеть! Ва-а-ал! – прорычала, увидев на его лице непоколебимое выражение. – Я не шучу.
Согнув в локте руку, мужчина с ленцой сверился со временем. Минута уже прошла.
– Умоляя-я-яю, – едва не падая на колени, взмолилась она. – Не поступай так со мной.
От её безысходности и самому стало паршиво. Но как иначе? Реально устал надеяться на авось, спать по глупости не с той, просыпаться с ощущениями дикой тоски. Её хотел. Всю. Без остатка. У самого за плечами горы нерешенных проблем, а ему Юльку подавай. Замужнюю. Непостоянную и всё же… до одури желанную. Ни на йоту не поубавились его чувства. Не стали слабее. Наоборот. Сейчас он как никогда был настроен на борьбу и не собирался вестись на умоляющий взгляд, чего бы это ему не стоило.
– Юля, послушай меня! – перехватил её заломленные в панике руки, всматриваясь в побледневшее лицо. Он-то её отлично понимал, а вот она… она даже себя не хотела слышать, не говоря уже о нем. Больше всего бесила её жертвенность. Ради кого? Сына? – Ты не одна! – произнес твёрдо, чувствуя себя последним скотом. – Я рядом. Вместе мы выстоим, слышишь? Да, будут осуждать, презирать, проклинать – похрен. Пускай отворачиваются, мстят, угрожают – прорвемся. Только дай мне шанс… Дай себе шанс.
Юля начала оседать на пол, будучи не в силах выдержать эмоциональную тряску. Который день сама не своя, потерянная, утратившая прежний покой. Если бы всё было так просто. Как же больно. Ужасно, нетерпимо просто. Шла к нему и думала: выдержит, порвёт порочную связь, разрубит её одним точным движением и… не рассчитала силы.
Вал не отпускал. Переместил руки к плечам, сжал, помогая удержаться на ногах.
– Я не могу так… – задохнулась от безысходности. Из-за жжения за грудиной стало нечем дышать. – Не мучай меня, отпусти.
Замотал головой, стиснув зубы. Нет! Нет! И ещё раз нет!
– Или мы сейчас расскажем обо всём, – прошептал, наклонившись к её виску, – или я потом сам всё сделаю. Решай!
– Ни то, ни другое. Ну почему ты такой сложный?!
– Ты знаешь ответ, – коснулся губами нежной кожи, с сожалением прикрыв глаза. Не только она действовала на него разрушающе.
– Боже, – схватилась Юля за голову, ударившись в панику. Из головы не шел Сашка, страх потерять его, увидеть в любимых глазах разочарование. Что ей любовь, когда можно лишиться самого дорогого?
– Умоляю, – взмолилась, вскинув на него заплаканные глаза. Всё поплыло от туманной пелены: и Дударев, со своим пронзительным взглядом, и сами стены. – Оставь меня. Я прошу тебя. Я не хочу быть с тобой. Не смогу, как ты не поймешь! – вцепилась в рукава его рубашки, страшась последствий предстоящей встречи. – Найди себе другую. Свободную. Молодую. Зачем тебя я. Ты даже не представляешь, сколько проблем у тебя будет из-за меня.
Презрительно хмыкнув, Вал бросил взгляд на наручные часы. Проблемы? Да у него их уже по самую глотку. И что? Отступать он не собирался. И так слишком многое поставлено на кон.
– Вал, пожалуйста!
Из приемной послышался недовольный голос Глеба и звонкое возмущение Альбины.
– Прости, Юль, но я так больше не могу, – Вал попытался отцепить её руки, собираясь встретить противника с гордо поднятой головой. Сколько можно прятаться?
– Подожди!! – вцепилась в него лихорадочно Юля, вогнав в предплечье короткие ноготки. Если на то пошло, то среди двух зол она выберет меньшее. – Глеб знает о нас и шантажирует меня сыном, – призналась сбивчиво, судорожно хватая ртом воздух. – Он поставил меня перед выбором и… если увидит меня здесь… Вал, я даже боюсь представить, как это отобразится на Саше. Умоляю, не лишай меня сына!
Глава 18
Не успел Вал повернуться лицом к двери, как та в ту же секунду распахнулась, являя обозленного Осинского.
Его смерили с порога уничижительным взглядом и, сопроводив сей процесс пренебрежительным фырканьем, похабно прикрыли за собой дверь.
– Я знал, что дерьмо не тонет, – подошел к нему Глеб, остановившись в нескольких шагах, – но не настолько же.
Вал снисходительно улыбнулся. Удавил бы ублюдка голыми руками, размазал бы по стенке, заставив захлёбнуться собственной кровью, но прозвучавшая несколько минуту назад мольба, вынудила лишь судорожно сжать спрятанные в карманах брюк кулаки и даже глазом не моргнуть на прозвучавшее только что оскорбление.
– А ты, я смотрю, в сантехники подался. Хорошо разбираешься во всех этих тонкостях, – ответил спокойно, проследив за тем, как Осинский пробежался по кабинету быстрым взглядом и неожиданно заулыбался, заметив царивший на полу бардак.
– Всякое бывает, Валюш. Приходится и с таким говном, как ты, возиться. Мы люди не гордые. Если нужно замараться – мараемся. Главное результат, – хлопнул в ладоши, а затем с наслаждением растер их между собой, пытаясь уловить на лице Дударева хоть какие-то уязвленные эмоции.
А они были, эмоции эти. Ещё как были. Только не на лице, а за грудиной. Жгло там настолько сильно, подтачивало пошатнувшуюся выдержку настолько усердно, что ещё чуть-чуть, и придется Альбинке вызывать уборщицу. Кто-то ведь должен будет прибраться здесь после того, как он потеряет ничтожные крохи самообладания и спустит с цепи озверевших волкодавов.
Продолжая сохранять равновесие, присел на край стола, ожидая самого главного. Пока было только вступление. Так, детсадовская манера вывести противника из себя. Ничего существенного: много шороху, а результата ноль.
Пока что ноль.
– Знаешь, я тут подумал… – продолжил рассуждать Глеб… и вдруг неожиданно прервался, затрепетав ноздрями.
Вал и сам напрягся, незаметно принюхавшись к воротнику своей рубашки. Твою ж мать! Духи! Казалось, не только он был пропитан Юлькиным запахом, а и весь кабинет излучал слегка терпковатый аромат секса.
Глеб резко крутанулся вокруг своей оси, изучая каждую деталь интерьера. Прошелся взглядом по задекорированным под кирпичную кладку стенам, и ожесточенно заиграв скулами, начал принюхиваться к воздуху.
«Сука! Что ж ты пронырливый такой? Никак не успокоишься».
Против всех ожиданий, между лопаток выступили капли пота. Не за себя переживал. Ему нечего было терять, вот Юле… Чёрт. Тут было отчего занервничать.
Хуже всего в этой ситуации было то, что Вал не имел понятия, при каких обстоятельствах Глеб узнал об их связи и что именно ему известно. Как можно отвести опасность, когда не знаешь, в каком направлении двигаться? Вдруг он нашел телефон и устроил допрос с пристрастием, вырвав из Юли признание или же… сука… о том, что он мог подловить её в то утро, даже думать не хотелось. Вряд ли. Будь Вал на его месте и не дай Бог, довелось испытать подобное – хрен бы стал выжидать. В тот же день переломал уроду позвоночник, без каких-либо намеков на угрызения совести.
– Если ты закончил с приветствиями, тогда, может, перейдем к главному? – предложил холодно, не считая нужным поставить гниду на место. Если Глебу легче считать его дерьмом, пускай считает, сколько душе угодно. Он тоже о нем не лучшего мнения.
Осинский остервенело стряхнул головой, будто прогоняя нелепые мысли, продолжая принюхиваться к знакомому аромату женских духов. Бре-е-ед. Мало ли у кого ещё могут быть такие же. Да и Дударев уж больно непринужденно держался в его присутствии, хотя… не факт. Возможно, Юлька и была здесь. Практически перед его приходом. Может, весь этот срач – результат их разрыва?
– Конечно, перейдем, – сосредоточился на Дудареве, прислушиваясь к внутренним ощущениям. Что-то зацепило его в поведении заместителя мэра. Насторожило. А вот что? Так и не смог определить.
– Как видишь, её здесь нет, – произнес насмешливо Вал, давая понять, что в курсе о причине его визита. – Можешь даже под стол заглянуть и в шкафу проверить. А вообще, скажи спасибо, что я сегодня добрый, иначе бы вылетел ты отсюда прямиков вон тем ходом, – повел подбородком в направлении расположенного за спиной окна.
Глеб тут же перешел к делу, прожигая Вала лютым взглядом.
– Оставь мою жену в покое, иначе…
– «Иначе» что? – перебил Вал, чувствуя, как гулко забилось сердце. Не от страха конечно. А от иного, совершенно незнакомого доселе состояния то ли тревоги, то ли опасности. И ведь понимал, что бояться нечего, а всё равно что-то сковывало дыхание, обхватывая диафрагму холодными щупальцами. – Снова организуешь несанкционированную проверку? Так мы уже это проходили. Как видишь, – раскинул руки, демонстрируя себя во всей красе, – ничего у вас не получилось. Пока есть коррумпированная быдлота – я всегда буду на шаг впереди.
Осинский хищно сощурился, предупреждающе оскалив тонкие резцы.
– Тебе лучше не испытывать границы моих связей, – процедил сквозь зубы, напрягшись всем корпусом. – Я серьёзно. Я не позволю разрушить свою семью, чего бы мне это не стоило. И ещё, – ткнул Вала в грудь указательным пальцем, затаив в уголках губ мрачную улыбку, – она покаялась и признала свою ошибку. Не хочешь узнать, как это было?
Вал и бровью не повел, хотя сердце предупреждающе сжалось.
«Спокойно. Дыши глубоко. Чтобы не п*здела эта сука – не верь ни единому слову. Не верь…»
Не хотел слушать. Не хотел знать, потому что понимал: ещё чуть-чуть, и его уже ничто не удержит. Эта правда разрушит его в прямом смысле слова.
– Нет? – продолжил стебаться Глеб, проследив за его взбугрившимися желваками. – Но я всё равно расскажу. Знаешь, почему я её простил? Есть хоть какие-то догадки?
Вал смотрел в одну точку, пытаясь задавить в себе бешеную злобу. Его взгляд стал другой – стеклянный какой-то, неестественно блестящий. И настолько свирепый, что невозможно было в глаза смотреть. Он ещё сдерживался, однако кровь уже бросилась в лицо, расползаясь по мощной шее багровыми пятнами.
– Ты думал, поманил пальцем и всё – она у твоих ног? Так я тебя разочарую: не бывать этому, Валюш. Есть вещи, куда важнее члена и Юля это понимает. Она вымолила свое прощение, стоя передо мной на коленях и искренне раскаялась в содеянном. Знаешь… – выждал небольшую паузу, упиваясь нанесенным ударом, – это такое зрелище… ммм… не передать словами. Когда твоя женщина умоляет…
Дальше Вал уже не слушал.
Всё, что с таким усердием сдерживал, топил в себе, не подпуская к сознанию разрушающую темноту, нашло в себе выход за считанные секунды. Разорвало его изнутри, одурманило губительной дозой откровений, которым почему-то поверил с первых секунд.
Не думал о том, что сейчас испытывала Юля, да и если честно, было похер. Стоило представить её на коленях, как каялась перед этой тварью, заливаясь слезами – и всё, удерживающая на плаву реальность уступила место душевной боли, разогнавшей пульс до смертельных показателей.
А дальше всё померкло. Помнил только, как схватил не успевшего выставить блок Осинского за грудки и, приподняв над полом, словно тот ничего не весил, швырнул об пол. Глеб, крепко ударившись затылком, проехал на заднице к самой двери и не успел прийти в себя, как почувствовал обрушившуюся сверху тяжесть.
– Ах ты ж тварь… – посыпались удары. – На коленях говоришь, стояла? Понравилось, да?.. – упивался хрипящими звуками, наседая сверху. – Да я тебе ноги сейчас переломаю, чтобы ты, сука, всю жизнь на карачках ползал… – уже хрипел не меньше Осинского, захлебываясь от отравляющей ненависти. – Угрожать мне надумал? Так давай? Покажи свою смелость! Что ж ты, сука, всё исподтишка?
Глеб только прикрывал голову и не предпринимал никаких попыток нанести ответный удар. Сначала Вал не придал этому значения, полностью отдавшись затопившей разум ярости, но когда от очередного удара в сжатом кулаке почувствовалось жжение, удивлено замер, уставившись во все глаза на расквашенное в кровь лицо.
Тварь! Спровоцировал всё-таки. Добился своего.
Схватив Осинского за шкирку, прикусил от усилия нижнюю губу и вышвырнул его в приемную, толкнув прямо в руки подоспевшей охраны.
– Только попробуйте пропустить его в следующий раз! – рявкнул на запыхавшихся от бега парней, наяривая круги вокруг пошатывающегося Глеба. Не смотря на разбитые губы, он продолжал давиться смехом, обещая тем самым напомнить о себе в ближайшие дни, в чем Вал ни капли не сомневался. Брошенный напоследок взгляд, которым его одарили уже в дверях приемной, не сулил ничего хорошего. Был ли это заведомо спланированный ход, призванный вывести его на эмоции или удачное стечение обстоятельств Вал не знал, но то, что на этот раз ему придется помотаться по судам – было ясно как божий день.
– Альбин, – повернулся к вовремя среагировавшей на драку секретарше, стряхивая онемевшими кулаками, – вот теперь точно ни души. Я и так на взводе, не доводи ещё и ты до греха, хорошо?
– Хорошо… – юркнула за стол девушка, уже ничему не удивляясь. – Вас ни для кого нет. Я поняла.
Вернувшись к себе, резким толчком захлопнул дверь и чуть не столкнулся лоб в лоб с побледневшей Юлей.
– Что ты наделал? – прошептала она пораженно, вскинув на него испуганные глаза. – Он же ненормальный… Он же… Зачем ты его ударил?
– Я наделал? – заорал он на весь кабинет, засадив кулаком об стол.
Юля накрыла голову руками и, втянув голову в плечи, крепко зажмурилась, будучи не в силах выдержать терзающую сердце боль.
– Я зачем тебе дал телефон? Зачем, спрашиваю? Чтобы ты перед ним на коленях ползала? Чтобы унижалась перед ним?
Хлынувшие градом слёзы размыли искаженное муками лицо, превратив его в нечеткий контур.
– Ты не понимаешь, я не могла иначе… – произнесла с бесконечной горечью в голосе. – Как ты не можешь меня понять?!
Её слёзы для него были сродни пыткам. Она так плакала… так рвала свою душу, что и у него всё задрожало внутри, грозясь вырваться наружу диким ревом. Видеть её слабость, беспомощность, беззащитность… бляяядь… это такая агония. Когда и убить её хочется, потому что сама довела себя до такого состояния и одновременно защитить, перегрызть глотку любой твари, что осмелится сделать ей больно.
– Ты не понимаешь, – пыталась разглядеть его через влажную пелену, проклиная себя за безрассудство. – Я не смогу без Сашки… а он… он не сможет без меня. Глеб всё продумал, всё просчитал. А я не хотела ввязывать в это дело тебя, потому что…
– Потому что не доверяешь мне, да? – закончил вместо неё пришибленно Вал, впившись зубами в окровавленный кулак.
Отрицательно замотав головой, Юля прикрыла рот обеими ладонями, глуша рвущиеся наружу рыдания.
– Нет, я так не считаю. Просто я не уверенна, захочешь ли ты в своей жизни чужого ребёнка.
Вал запрокинул голову и ненадолго прикрыл глаза, пытаясь приручить вышедшее из-под контроля сердце.
Было больно. Рвало его на ошметки и тут же перекраивало наново.
Как же так, а? Пока он жрал в клубе коньяк и исходил желчью, она продолжала страдать в одиночку и стелиться под муженька, потому что не была в нем уверенна? Потому что не видела в нем опору?
«Юлька, Юлька… Что же ты наделала?»
– Я говорила, что у нас ничего не получится, – зашептала она отрывисто. – Я проблемная, со мной одни беды. Я знаю, можешь не отрицать. Я всё слышала, – смахнула с лица слёзы и горько улыбнулась, уставившись на его окровавленные костяшки. – Я не хочу так, – кивнула на них, начав пятиться к двери. – Не хочу никем рисковать. Это уже слишком. Я не стою этого, понимаешь?
– Не понимаю. Вот чего-чего – а этого я не могу понять, – перехватил её у двери Вал и крепко прижал к себе за талию, заставляя уткнуться лицом в бурно вздымающуюся грудь. – Чтобы я отказался от тебя – меня убить надо, по-другому никак.
Она вкинула на него испуганный взгляд, не зная, как реагировать на прозвучавшие слова. Совсем дурак? Он что такое несет?
– Я не шучу, Юль. Помнишь, я говорил, что вместе мы сила?
Увидев слабый кивок, Вал продолжил:
– Так вот это не пустые слова. Я готов бороться за тебя до последнего. За тебя, твоего сына, за наше будущее, но только при одном условии – если ты сама этого хочешь. Без тебя я не вынырну, Юль. Просто не смогу. А теперь дай мне ответ – ты готова довериться мне? Готова вверить судьбу сына? Потому что я ради тебя готов на всё.
Остановив внедорожник в начале улицы, Вал некоторое время всматривался в виднеющиеся вдали очертания садика, обхватив руль с такой силой, что на сбитых костяшках снова проступили капли крови.
Монотонный, лишенный либо каких эмоций голос звучал совсем рядом, а казалось, будто слышался из глубокого тоннеля. Юля едва ворочала языком, рассказывая про то злополучное утро, и всё равно осторожничала, боясь сболтнуть лишнее.
Чувствовал её страх. Видел, как мяла в руках край платья, пряча за рваными движениями нервную дрожь, а надавить, призвать к абсолютной правде так и не смог. Вернее, пытался, но безрезультатно. Как только подводил разговор к реакции Глеба, Юля сразу отводила взгляд, не позволяя заглянуть в глаза.
Разве ему мало подробностей? Она и так уже всё рассказала с дотошной хронологией. Сколько можно повторять одно и то же?
Нет, не открылась она перед ним на полную. Не договаривала что-то. Было там что-то ещё помимо грандиозного скандала и вымаливания на коленях прощения.
Ну не мог Осинский оставить её возвращение без буйства. Правда, сколько Вал не всматривался в её лицо, сколько не выискивал на коже отметины, ссадины, кровоподтеки – так ничего и не увидел. Ещё бы. Четыре дня прошло, сегодня пятый. Могли и сойти. Хотя… он-то не забыл, как долго на её шее красовался оставленный мужем засос.
У Юли была нежная кожа, с легким золотистым загаром. Такая всегда реагирует на любое нажатие. Вон, даже после его грубых рывков виднелись следы, а следовательно, если бы имело место избиение – от него однозначно не укрылся сей факт.
Стало ли ему легче, не обнаружив следов физического насилия?
Не особо.
Другое дело, что помимо морального давления с помощью ничего не подозревающего Сашки, была ещё и игра на нервах.
Что там ей наплел муженек? Что лишит её материнских прав? Вот сука! Даже не будучи специалистом в области семейного права Вал понимал, что предательство жены далеко не источник для подобных проблем. Тысячи семей рушились из-за измен и что? Разве это повод разлучать ребёнка с матерью?
Бред, конечно.
Другое дело – умело обработанные Осинским свидетели. А вернее, одна свидетельница. С подкупленной нянькой могли возникнуть проблемы. Не то, чтобы она могла уж так сильно навредить, но общую картину могла подпортить капитально. Стоило провести со старой грымзой профилактическую беседу, пока ещё не поздно. Иначе и ему, и Юле придется несладко.
Вроде, и ответила она «да», и согласилась идти до конца, а всё равно что-то не давало покоя. Вызывало настороженность, не позволяя расслабить напряженные плечи.
Смотрел на красивый женский профиль, любовался изящной шеей, скользил взглядом по высокой груди, с жадностью вбирая в себя полюбившийся аромат духов, и всё не мог понять, что же она недоговаривает?
– Он точно не прикасался к тебе? – переспросил глухо, продолжая смотреть на дорогу.
– Ты о чем? – повернувшись к нему лицом, Юля сделала вид, что не поняла. Она только закончила рассказывать, как Глеб пообещал ей полное разочарование в Дудареве и что она обязательно пожалеет о связи с ним, как Вал снова вернулся в начало. Она ведь уже сказала, что никто её не бил и не брал силой. По крайней мере, до этого не дошло. Но ведь Дудареву об этом не обязательно знать, так ведь?
Вал едва слышно выругался.
Да, блдь! И ещё раз да! Его волновал сей факт.
Ему было интересно, как она уживалась с Глебом в одном доме, продолжая изображать счастливую пару, когда на душе всё было выжжено грязным шантажом?
– Я хочу знать, как он реагирует на тебя, когда вы наедине. Без Саши, – заскрежетал зубами, испытывая лютую ревность. Кровавой она была. Безжалостной. Не имела к нему никакого сострадания. Что раньше выжигала в груди незаживающие раны, что сейчас рвалась на волю, разрывая грудную клетку острыми клыками.
