Текст книги "Запрещенные друг другу (СИ)"

Автор книги: Арина Александер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 34 страниц)

– Марин, – начал глухо, – давай ты… – споткнулся о настороженный взгляд, – не будешь бросаться столь громкими словами. Любовь и всё такое – это, конечно, хорошо, но не слишком ли быстро?

– Ты что, не веришь мне? – опешила, никак не ожидая подобного поворота. Ни в коем случае не требовала от Дударева ответных чувств и тем более пылких признаний. Таких мужчин обрабатывают не один месяц, а то и год. Они недоверчивы, скупы на эмоции, постоянно на чеку. Однако и она не наивная дурочка и не так уж проста, как кажется на первый взгляд.

– Не то, чтобы не верю…

– Постой, – перебила его, выставив вперёд руку, – мне интересно, а ты хоть раз влюблялся?

Вал заиграл скулами, продолжая смотреть на девушку в упор. Чего она добивается?

– Влюблялся. При чем, постоянно, и каждый раз считал: вот она, единственная и неповторимая. Всё, любовь до гроба. А потом бац! – неделя-другая и всё, прошла любовь, как и не было. Ты думаешь: вот он, любовь всей моей жизни, но прожив вместе всего лишь один грёбаный год начинаешь понимать, что ни хрена не всей жизни и далеко не любовь. А всё почему, Марин? Как думаешь?.. Не знаешь? Да потому что не любовь это вовсе. Так, увлечение, привязанность, качественный секс, страсть.

– То есть… ты ни черта ко мне не испытываешь? – спросила она с придыханием. – Я для тебя всего лишь очередная вагина, так?

Вал досадливо поморщился, чувствуя приближение скандала. Виноват, признавал, но лучше так, с горькой правдой, чем со сладкой ложью. Он ведь не отказывался от неё, не рубил с плеча, а всего лишь открывал глаза на некоторые вещи.

– Я хочу сказать, что прожил намного больше твоего, и не спешу делать выводы, – произнес, чётко проговаривая каждый слог, чтобы до неё дошел смысл сказанного.

Возможно, обидел, возможно, сделал больно, но такова правда. Знакомство с родителями ещё ничего не значит.

– А я, по-твоему, спешу? – воскликнула изумленно Марина.

– Вот поживем с полгода, потом и посмотрим.

Сейчас, по всем законам жанра, должны были последовать упрёки, обвинения в скотстве, и под самый конец – слёзы, но Марина умела удивлять. Она лишь сдержанно улыбнулась, и посмотрела мимо Вала, куда-то вдаль, задумавшись о чем-то своем.

– Ты хоть раз влюблялся с первого взгляда? – спросила спустя несколько секунд, продолжая всё так же смотреть в одну точку. – Я поняла, что у нас разные представления о любви и так далее, но мне интересно… хотя бы в молодости? – сфокусировалась на нем, глядя прямо в глаза.

Пздц, да что она там поняла? По заблестевшим от слёз глазам сразу видно, что нихрена. С такими, как Марина, хорошо до поры до времени, пока не начнут включать всезнаек и пытаться перекроить таких как он, закоренелых холостяков, под себя.

– Было ли у тебя так, что внутри всё замерло? Не знаю… не могу подобрать правильные слова, – улыбнулась виновато. – Увидел человека – и будто током прошибло? Куда бы потом не смотрел – везде он, повсюду его глаза. Все мысли только о нем… Когда все, кому только не лень, отговаривают тебя, умоляют держаться как можно дальше, советуют обратить внимание на других, а ты только то и делаешь, что ищешь с ним встречи, наплевав на последствия…

Марина говорила, внимательно следя за его лицом, но он уже не слушал её. Эти слова лишили его дара речи. Рухнули на голову обухом, сделали глухим. Она так точно описала его теперешнее состояние, будто в душу заглянула. Никогда не допускал близких отношений. Всегда заранее оговаривал границы, а тут… Вот как после такого оттолкнуть от себя, плюнуть в душу, если у самого внутри ураган?

– Было так, Вал? Только ответь честно.

Он молчал. От него терпеливо ждали ответа, доверчиво заглядывая в глаза, а он впервые в жизни не знал, что ответить. И сам не ведал, как лучше. С одной всё сложно и одновременно в кайф, а со второй… со второй легко и понятно, но совсем безвкусно. Совсем…

– Было, – применил форму прошедшего времени, чувствуя, как начинает тонуть в вязкой топи.

Марина широко улыбнулась, коснулась ладонями его предплечий, погладила их, а потом взяла и прильнула к груди, обвив руками крепкую шею. Было неприятно, чего уж там, но лучше так, по-честному, чем двигаться наощупь, каждый раз наталкиваясь на кирпичную кладку. Чтобы там бабушка не говорила, она не намеренна сдаваться. Это уже дело принципа.

– Теперь ты понимаешь, что я чувствую? Я ничего не требую взамен, ничего не жду. Никаких широких жестов и признаний. Мне достаточно того, что ты рядом. Но если я как-то обидела тебя или тебе неприятны мои чувства… – подняла голову, всматриваясь в напряженное лицо, – тогда прости. Я думала, тебе будет приятно.

Ах, как ловко она загнула. Вал прикрыл глаза, поглаживая девушку по спине, и мысленно выругался. И что теперь с этим делать? Ему-то хорошо с ней, однозначно, только, твою ж мать… А можно отмотать время назад? Нет? Хреново.

– А мы разве не позавтракаем? – удивилась Марина, когда их пригласили к столу, а он взял и отказался.

– Какой завтрак, Марин? Некогда. Через час я должен быть на заводе. Но ты, если хочешь, можешь остаться. Потом приедешь, меня всё равно не будет в городе целый день.

Пока шел к дому, заметил, что в гараже на одну машину стало меньше.

– А Осинские где? – поинтересовался беспечно, войдя в дом. Настроение сразу рухнуло к минусовым отметкам. И на что только надеялся? Да Анатольевна к нему теперь и на пушечный выстрел не подойдет.

– Уехали, – ответила Марина, собирая вещи. Лучше уехать с Валом, чем слушать от бабушки нотации. – Глеб только открыл глаза – сразу за руль. Не дал Юле даже попрощаться нормально. Подрался с тобой, а виноваты все. Больной, блин. Что-то у них в последнее время не слишком гладко.

Вал стиснул челюсти, представляя эту картину. Не хватало ещё, чтобы из-за него у Юли были проблемы. И вдруг передернуло… А если Глеб узнал об их встрече? Проследил, например, или ещё что-то. После вчерашнего от него можно ожидать чего угодно.

– Марин, а у Юли есть сотовый? – спросил буднично, закончив одеваться.

– Нет. А что? – так и замерла с бюстгальтером в руках, насторожившись.

– Да так, не важно. – Но увидев, что Военбург такой ответ не устроил, спокойно объяснил: – Хотел узнать насчёт ремонта. Видела, какой ночью дождь был? Переживаю, чтобы с крышей не было проблем. Мне за неё ещё отчитываться в понедельник.

– Ну, ты даешь, – отмерла Марина. Точно! У Юли ведь в группе были проблемы с потолком. – Сегодня суббота, какой садик? Глеб ни за что не отпустит её в выходной на работу. Спасибо, что вообще разрешил работать.

Сделав вид, будто проверяет сумку, Вал поспешил прогнать с лица свирепое выражение. В голове уже роились мысли. Нехорошие, губительные. Тяжело с ними будет ужиться. Тут же вспомнились и лихорадочная тряска податливого тела под пальцами, и умоляющий шепот прекратить.

– Так, – уперла руки в бока Марина, оглядывая комнату, – вроде, всё забрали. Пошли, попрощаемся?

Пришлось пойти. Он ничего не потерял, приехав в «Вольный Посад», наоборот, даже нашел. А то, что рожа помятая и пара ссадин на теле – ничего страшного. Зато оценил силы противника. Будет знать на будущее, куда бить, чтоб уж наверняка.

С родителями Марины попрощался сдержанно, но с искренней улыбкой. А вот вчерашняя именинница заставила напрячься. Всё глазела в его сторону, поджав губы в высокомерной ухмылке, что Вал едва сдерживался от ехидной улыбки в ответ. Учуяла что-то Ивановна, сразу видно. Вчера сюсюкалась на каждом шагу, а сегодня вдруг переклинило.

Вернулись к официальной части, со всеми вытекающими: Валентин Станиславович, Софья Ивановна. Ей так радостно, что он удостоил их своим визитом. Ха! Может даже не переживать, ему тоже «всё» понравилось. Было вкусно, занимательно и весьма феерично. Особенно понравился десерт.

Она внимательно рассматривала его, буквально с головы до ног, как будто выискивая во внешнем облике какие-то неизвестные доказательства одной ей известной теории. Щупала глазами лицо, путалась в густых чёрных волосах, оценивающе скользила вдоль белоснежной рубашки и строгих брюк.

И не скажешь, что ещё вчера он чинил ей забор, таскал брёвна и уплетал деревенские лакомства. Но если Вал и открылся, продемонстрировав дружелюбие и покладистость, то только ради Марины, в остальном – пускай не обижаются.

Попрощались с той особой поспешностью, когда каждый из присутствующих мечтал оказаться как можно дальше друг от друга.

Дударев заметил, что Софья Ивановна несколько раз порывалась завязать с ним диалог и даже был момент, что кивнула в сторону дома, приглашая на тет-а-тет, но ей помешала Марина, моментально сообразив, что к чему. Если бабушка собиралась и с Валом провести ту же лекцию, что и с ней, то лучше не надо. И так уже опозорились.

Весь путь до города Вал молчал. Марина, чувствуя разбитость после проведенной на неудобном диване ночи, сразу уснула, подарив тем самым обволакивающую тишину. Вал нуждался в этой тишине, ему было над чем поразмыслить и что проанализировать. Но сколько не думал, сколько не приводил доводов, подтверждающих безнадежность назревших отношений – всё равно уже подсел. И что самое страшное: подсел быстро, качественно, без малейшего шанса на реабилитацию.

Сердце аритмично сорвалось в бешеную пульсацию. Лучше бы у его Юли всё было хорошо. Лучше бы она была счастлива и искрилась неподдельной любовью к своему мужу. Тогда бы ему было проще переболеть. Он бы смог излечиться. Ради своего же будущего вырвал её из сердца с корнями, выбросил бы к чёртовой матери, но это не так… Ведь всё вокруг неё обман. Иллюзия всё. Теперь он об этом не только догадывался, она и сама обо всём рассказала, разрешив прикоснуться к себе этим утром.

Глава 6

Следующую неделю Юля только то и делала, что пыталась выбросить из головы воспоминания о Дудареве и проведенных вместе минутах. Они так цепко засели, настолько чётко отпечатались в ней матрицей, что, ни работа, ни повседневные домашние обязанности и занятия с сыном не смогли вытравить их из памяти.

Но больше всего боялась остаться с ними наедине, будь-то опустевшая поздним вечером кухня, освободившаяся ванная или их с Глебом спальня, ставшая с недавних пор самой неуютной комнатой в доме. С приближением ночи на неё неожиданно снисходило озарение, ей хотелось попробовать необычные рецепты выпечки, освоить новые техники вязания и плетения крючком. А когда весь дом погружался в абсолютную тишину, садилась за компьютер и полностью уходила в себя, выплескивая с помощью клавиатуры скопившееся за день напряжение.

Иногда получалось написать несколько глав подряд, а иногда тупо сидела перед включенным монитором, не зная, с чего именно начать и как именно оформить подачу накопившихся за день чувств.

В такие моменты Глеб начинал злиться и обвинять её в чрезмерном увлечении никому не нужным хобби. «Лучше бы связала мне на зиму шарф, чем вот так портить зрение из-за какой-то там неоправданной писанины», – слышала раз за разом его ворчание, ложась спать в час ночи. Но не только в этом была проблема. Надоедливое жужжание над ухом – это так, вершина айсберга. Куда проблематичней было каждодневное возвращение в спальню, где люди не только спят, но и занимаются любовью.

Любовью…

Когда-то этот процесс вызывал у неё эйфорию, дикий экстаз, оргазм за оргазмом. Потом на смену любви пришёл секс. Тоже неплохо, но только при условии, что обоим партнерам присуща чувственность и стремление доставить друг другу удовольствие. Может отсутствовать любовь, умение чувствовать партнера на все сто процентов, общее на двоих дыхания, но внимательность… она будет иметь место всегда, в независимости от срока давности ваших отношений, разницы в возрасте и социального статуса. Что касалось их с Глебом интимного времяпровождения – в последнее время то был даже не секс, а самый обычный рутинный супружеский долг, когда ты просто лежишь и пытаешься расслабиться, чтобы хоть как-то минимизировать болезные ощущения и мечтаешь лишь об одном – чтобы сей процесс поскорее закончился.

– Ты ещё долго? – заглянул к ней в комнату Глеб в одних пижамных штанах. Его голый торс с достаточно-таки мускулистой грудью вызвал у Юли… нет, отнюдь не прилив желания, а ставший уже привычным за последние три недели неприятный холодок. Такой «прикид» мог означать только одно.

Юля с сожалением посмотрела на экран монитора и тихо вздохнула. Всё равно не судьба сегодня. Слишком много ненужных мыслей.

– Нет, уже иду.

– Я жду, – поторопил напоследок, прикрыв за собой дверь.

Посмотрела на часы – только одиннадцать, ещё сидеть бы да сидеть, но раз уж на то пошло…

Специально не спешила. С особым злорадством дождалась завершение рабочего процесса, выключила свет и, пройдя в ванную, целых десять минут чистила зубы. Глеб не оставлял надежду наполнить её свой спермой до отказа, а она исправно следовала инструкциям противозачаточных таблеток и незаметно скрещивала пальцы, уповая на их надежность, ведь всегда существовала вероятность забеременеть. Пока ей несказанно везло, но это не значит, что так будет и впредь.

– Ну ты и копуша, – встретил её появление Глеб, приподнимая тонкое покрывало и Юля увидела, что он не только успел раздеться, но и неплохо так подготовиться.

Легла. Как была в шелковых шортиках и полупрозрачной майке, так и осталась. Глеб недоуменно подался к ней, приблизившись практически вплотную, и властно накрыл ладонью низ живота. Юля ловко перехватила его запястье, препятствуя его перемещению под резинку трусиков, и как можно мягче произнесла:

– Давай лучше спать?

И не дожидаясь ответа, повернулась к оторопевшему мужу спиной.

– Юля, ты нормальная? Я вообще-то тебя прождал целых сорок минут.

Прежняя бы Юля почувствовала угрызения совести, жалость, в конце концов. Да и неправильно так, да? Когда у тебя такой стояк, то, наверное, боль от неутоленного желания ещё та. Раньше всегда старалась угодить, смиренно раздвигала ноги, отдавала всю себя и примерно выполняла любые капризы, но с недавних пор всё изменилось. Объятия мужа стали не только чужими, но и не желательными. Вздрагивала в их кольце, начинала задыхаться. Каждое их прикосновение, каждое скольжение по её коже и проникновение внутрь лона не приносило должного наслаждения и разрядки. Она перестала чувствовать себя ещё задолго до появления Вала, но то, что он оставил после себя тем утром, и рядом не стояло с теми эмоциями, что оставлял после себя каждую ночь законный муж.

Сейчас ей хотелось испариться, накрыть голову подушкой и абстрагироваться от всего происходящего хотя бы на несколько часов. Только так и могла побыть с ним наедине, безбоязненно впустить в свою жизнь, дать полёт фантазии, представив их вместе, а если повезет, то и увидеть в беспробудном сне.

– Не понял, это что за спектакль? – наклонился к ней через плечо Глеб, пытаясь заглянуть в лицо. – Юль?..

– Извини, но сегодня никак и боюсь, в ближайшие шесть дней тоже.

– А-а-а, – протянул понимающе, сбрасывая с неё одеяло. – Так это не страшно, роднуль, я не из брезгливых.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Юля отодвинулась на самый край.

– Зато я – даже очень.

– А чё так? Раньше всё устраивало, – навалился сзади и, продолжая тереться плотным от эрекции членом об её ягодицы, тяжело задышал на ухо. Юлю передернуло.

«Раньше и ты был другой», – прикусила изнутри щеку, борясь с желанием подорваться с постели и броситься в комнату сына. Однако, как бы ни было сложно и неприятно, она должна выстоять этот раунд любой ценой.

– Можем с презервативом, раз уж на то пошло, – не унимались за её спиной, пытаясь протиснуть указательный палец в анальное отверстие. – А можно и сюда. Помнишь, как отрывались раньше?

Юля развернулась к нему лицом, крепко сжав бедра, и встретилась с потемневшими от страсти глазами. Да, раньше ей многое нравилось, и многое заводило. Но это было до того, как его собственное наслаждение взяло вверх над её эмоциями и комфортом. Складывалось впечатление, что в последнее время Глеб словно с цепи сорвался. Ему лишь бы потрахаться, неважно, где и неважно как. А то, что у неё в этот момент может не быть настроения или нагрянуть те же самые месячные – это так, мелочи. Ему лишь бы выплеснуться в неё, лишь бы оставить свое клеймо в виде засоса или распухших губ. Наверное, в таких случаях проще сделать минет, чем красоваться с платком на шее в самый разгар лета.

Глеб внимательно следил за её лицом, будто стремился проникнуть в мысли и тяжелее всего было выдержать этот взгляд. Казалось, он видел её насквозь. Чувствовал, что дело не только в красных днях календаря, но и в чем-то другом, намного масштабном. Как же тяжело оставаться искренней и отвечать со всей пылкостью на казалось бы такие привычные прикосновения. Чувствовала себя предательницей, причем, в двустороннем направлении. Она и сердце свое предавала, и человека, с которым прожила не один год, и которому давала обещание хранить верность до последнего вдоха.

– Юль, что-то случилось?

– У меня всё болит, а у тебя только одно на уме, – ответила тихо, поражаясь собственной смелости. Вот это она сегодня в ударе. Лишь бы потом не аукнулось.

– Да я уже понял, – усмехнулся холодно муж, облачаясь обратно в трусы.

Юля незаметно выдохнула, празднуя пускай и маленькую, но всё же победу.

– Только странно как-то: в прошлом месяце месячные, сейчас вот, тоже.

– Так это естественный процесс. – Мда-а-а, поспешила она всё-таки с празднованием. Судя по тому, как Глеб сложил на груди руки, всё только начинается. – Каждые двадцать восемь дней у женщины происходит…

– Я в курсе, можешь не стараться. Мне интересно, почему ты до сих пор не забеременела?

Юля зажмурилась, выискивая остатки былой смелости. Всё равно это бы случилось, произошло если не сегодня, то через месяц. Ладно, чему быть, того не миновать.

– Не забеременела, потому что пью противозачаточные, – выдала, как на духу, открыв глаза. – Потому что не готова стать матерью именно сейчас. Ты решил всё вместо меня, даже не посоветовавшись, но так не делается, Глеб. В нормальных семьях к этому решению приходят взаимно, понимаешь? И не надо настраивать против меня маму – это как минимум подло. У нас и так с ней отношения не очень, а тут ещё и ты со своей манипуляцией. Хватит давить на меня через неё.

Хух, наконец-то выговорилась. Ещё не могла сказать, стало от этого легче или нет, но и молчать больше не было сил. Стоило видеть в этот момент Глеба. Его лицо сначала удивленно вытянулось, а потом застыло с мрачным выражением.

Находиться в сидячем положении, когда тебя сверлят бурмашиной стало неудобно. Тоже поднялась, правда, без всяких там защитных поз. Просто стала перед мужем, расправила плечи и выпятив вперёд грудь, всем своим видом продемонстрировала вызов.

– А что тебе мешает родить сейчас? – поинтересовался вкрадчиво Глеб. – Или ты ждешь сорока? Так вспомни Марзоянову? Вечно что-то откладывала, а потом родила в сорок два малявку с синдромом Дауна. Очень хорошо, да? Все счастливы дальше некуда. Ты тоже так хочешь?

– Глеб, ты меня совсем не слышишь, – вздохнула расстроившись. Снова вернулись на исходную. – Тем более, при чем тут Марзоянова? Это беременность, всегда может пойти что-то не так, что в тридцать пять, что в двадцать пять.

– Это ты меня не слышишь, – повысил он голос. – Разве это плохо: хотеть от любимой женщины ребёнка?

Юля горько усмехнулась, вспомнив период, когда буквально умоляла Глеба согласиться на малыша, а у него всегда были одни и те же отмазки: то дом не достроен, то зарплата маленькая, то ещё не время, а теперь вон как запел.

– Почему же ты раньше молчал? Почему именно сейчас, когда я рассказала о возвращении на работу?

– Что? Причем тут вообще твоя грёбаная работа? – воскликнул, разозлившись.

– Не знаю. Но всё началось в тот вечер.

– Бред. Ты сама себе что-то придумала, и сама же в это поверила. Хотя знаешь?.. – специально взял паузу, вынуждая её затаиться, приготовившись к взрыву. – Всё именно тогда и началось, тут ты права. Ты изменилась с того дня. Скажи, может тебе чего-то не хватает? Может тебе мало вот этого? – рванул к косметическому столику, принявшись высыпать на него содержимое шкатулок. Чего в них только не было: и золотые серьги, и всевозможные браслеты с причудливыми плетениями, и шикарные кольца с разнообразными камнями. Что-что, а он никогда не скупился на украшения для неё. – Что скажешь? Или тебе разонравились шубы? – сорвал с вешалки купленные за прошедшие годы норковые полушубки, остервенело швыряя их на пол. – Может, я мало зарабатываю или чем-то обидел тебя? Давай!!! Не молчи!!! Что ты смотришь? – застыл посреди комнаты с тяжело вздымающейся грудью. – В чем проблема, Юль? – подошел к ней и, не отрывая глаз, тяжело опустил широкие ладони на её дрожащие плечи. – Если во мне? Тогда скажи – и я обещаю, что решу её, чего бы мне это не стоило. Ты знаешь, кроме тебя и Сашки у меня никого нет. Вы – единственные, ради кого я живу и стараюсь чего-то добиться в этой жизни.

Юля устало прикрыла глаза, пряча непрошенные слёзы. Разве против такого лома есть прием? Что она может предъявить ему в итоге? Только и того, что почувствовать себя дрянью.

Не дождавшись ответа, Глеб привлек её к себе, крепко прижав к громко стучащему сердцу. Но вместо того, чтобы обнять в ответ, хоть как-то удержать разверзнувшуюся под ногами пропасть, она обессилено опустила руки вдоль тела, чувствуя в них мировую тяжесть.

– Признаю, перегнул палку, – прикоснулся сухими губами к её виску, не целуя, а просто прижимаясь, овевая раскаленную кожу прерывистым дыханием. – Я не должен был так давить на тебя. Не хочешь ребёнка – не надо. У нас ещё есть время и мне глубоко плевать, во сколько он у нас появится: в сорок или сорок пять. Всё, что будет дано от тебя, я буду любить безграничной любовью в любом возрасте. Но и ты меня пойми. Меня шторит от этой темы с Дударевым, у меня проблемы на работе, я жутко ревную тебя к каждому встречному, – тут он безрадостно рассмеялся, почувствовав, как напряглась под ладонями Юля от одного только упоминания фамилии врага. – Я хочу, чтобы всё было как прежде и нуждаюсь в твоей помощи. Вместе мы многое сможем, нужно всего лишь захотеть. Но если проблема в тебе… – приподнял её голову, обхватив пальцами подбородок, и Юле пришлось открыть глаза, испытывая охвативший каждую клеточку ступор. – Если ты что-то скрываешь от меня…

Если бы сердце могло разорваться в тот момент – оно бы разорвалось. Даже если головной мозг и среагировал на опасность, послав командные импульсы нервным окончаниям, Юля их не почувствовала, настолько была дезориентирована в эмоциональном плане.

«Давай, скажи, что он спятил, набросься в ответ с обвинениями. Сделай хоть что-то! Ну!..»

Не могла сказать и слова, а Глеб тем временем добивал её психику:

– Я даже не хочу об этом не то, что говорить, даже думать, – просочилось в её подсознание вкрадчиво. – Но если, не дай Бог… Юля, не дай Бог у тебя кто-то появился… – стряхнул её больно за плечи, вырывая из ступора. – Сашку ты не увидишь, так и знай!

О-о-о, вот тут она и очнулась, вырвавшись из цепких рук.

– Ты спятил? Кто у меня может появиться! – взорвалась, похолодев. Вся эта тема с прошлым Глеба изрядно пугала. Это далеко не пустые угрозы, когда знаешь, с кем именно имеешь дело. А Глеб мог, у него везде связи.

– Не знаю, мне как-то пофиг. Я просто предупреждаю, – многозначно приподнял он бровь, лишая Юлю дыхания, и вдруг перешёл на шепот: – А то мало ли, сначала тебя тянет на работу, потом ты заявляешь, что пьешь противозачаточные втихаря. Не удивлюсь, если у меня уже и рога нарисовались, а я, дебил, рву жилы, планируя наше будущее.

– Какая измена? Ты о чем вообще? – едва нашла в себе силы зашевелить онемевшим языком.

С минуту между ними висело давящее на мозги напряжение. Юля позабыла обо всем на свете, глядя Глебу в глаза с непритаенной злостью. Как у него вообще язык повернулся приплести сюда Сашу?

– Да расслабься ты, – рассмеялся неожиданно Глеб, привлекая её к себе. Юля уже не знала, что и думать. То он едва не рычит, подавляя своей свирепостью, то заливается смехом, искусно играя на выдержке. – Ты бы видела свое лицо. Ну прости, роднуль, не сдержался. Ты же знаешь, как я остро реагирую на эту тему, у любого бы крышу сорвало. Думаешь, приятно слышать такое? Я тут, понимаешь ли, пашу в поте лица, а ты так обломала меня.

– Глеб, прекрати! Это уже не смешно!

– Конечно, не смешно, – согласился с издевкой, оставив её в покое. – Зато поговорили и узнали друг о друге много чего интересного. Лично я не жалею. Теперь я знаю, что для тебя предпочтительней наглотаться колес с целой кучей противопоказаний, чем родить от меня. За*бись, да?

Вот как так можно, а? Только что сказал, что неправ, признал, что надавил, и не прошло и двух минут, как снова упрекнул.

Глеб выключил настольную лампу, и давящая темнота поглотила спальню, упав тяжелым саваном на так и оставшуюся стоять у кровати Юлю. Жаль, что расшатанные нервы так просто не выключить, не прогнать затопивший грудную клетку липкий страх. От сказанных слов замерло сердце и перехватило дыхание.

Господи, ну почему всё так? Почему?..

Зачем же так испытывать чувства, если они и без этого трещат по швам?