Текст книги "Запрещенные друг другу (СИ)"
Автор книги: Арина Александер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 29 (всего у книги 34 страниц)
Глава 22
– Вот это ты дае-е-ешь, – протянула шокировано Маринка, выслушав сбивчивые объяснения Юли. – Никогда бы не подумала. Не зря говорят, в тихом омуте…
Юля вскинула на неё настороженный взгляд, обмирая с каждой минутой всё больше и больше. Когда племянница, как ни в чем не бывало, открыла дверь в ванную и, привалившись плечом к косяку, насмешливо поинтересовалась, что это тут за любовные воркования посреди ночи, Юля так и похолодела, проглотив язык. Смотрела в горящие любопытством глаза и лихорадочно соображала, что из сказанного достигло нежелательных ушей, а что так и осталось секретом.
По большому счёту, и выбора-то у неё особо не было. Не тот случай, когда можно выпасть на дурочку или сослаться на «показалось». Всё было против неё: и мобильный телефон, которого у неё никогда не было, и сорвавшийся с губ испуганный возглас. О затравленном взгляде, который так и рыскал по помещению – и говорить нечего. Застукали её с поличным в прямом смысле слова. Так что врать в её положении не было смысла.
– Марин, я же сказала, всё произошло спонтанно. Никто к этому не стремился: ни он, ни я. Это жизнь. Всякое бывает, – сказала, сцепив на телефоне пальцы. Пока Марина прожигала в ней дыры, Юля незаметно выключила телефон, втайне радуясь, что он так и остался на беззвучном режиме.
– Да, но согласись, неожиданно как-то. То ты смотришь влюбленными глазами на Глеба, то болтаешь тут утайкой.
Да уж… теперь Марина хрен отстанет. Пока не узнает всех подробностей, будет ходить хвостиком, канюча на каждом шагу.
– Юль, ты так и будешь молчать?
– А что ты хочешь услышать? Или думаешь, я горжусь этим?
Марина пожала плечами.
– Не знаю, я ни разу не предавала любимого человека.
Не успев поставить эмоциональный блок, Юля криво усмехнулась, будучи прекрасно осведомленной насчёт «ни разу». Но сейчас её волновало другое: если Марина услышала концовку – ничего страшного. Если всё подчистую – тогда почему сдерживается? Оставалось надеятся, что всё-таки первое, иначе фиг бы она сейчас разговаривала с ней в столь невозмутимой тональности.
Они так и остались в ванной. Марина разместилась на крышке унитаза, скрестив на груди руки, а Юля продолжила сидеть на бортике ванной, мечтая провалиться сквозь землю.
– Я не жду от тебя понимания, – старательно изобразила спокойствие, поглаживая подушечками пальцев гладкий корпус мобильного. От этой театральной постановки сводило скулы, но раз попалась, стоило играть до конца. Правда, именно сейчас она была искренней и ни капли не лукавила, открывая перед племянницей душу. Раз суждено – пускай это будет началом. Некой репетицией перед значительно большим, неминуемым в будущем потрясением. Возможно, со временем её смогут понять и отнестись с меньшим осуждением. Но именно сейчас стоило начать издали, практически с истоков, потому что потом никто её слушать не станет. – Я, как и все девочки, ещё сидя на горшке мечтала встретить принца, выйти за него замуж, нарожать детишек и жить с ним долго и счастливо. Так и вышло. Встретила. Влюбилась. Поженились. Родила сына.
Марина зыркала на неё исподлобья и этот взгляд вынуждал Юлю зябко ежиться, словно под порывами промозглого ветра.
– Но потом… – повела подбородком, отводя мечущийся взгляд, – не знаю… об этом можно говорить вечно, и у каждого при этом будет своя правда.
– Что потом? Прошла любовь завяли помидоры? – насмешливо подсказала племянница, рассматривая тётку. Юля не видела её лицо, но чувствовала, как всё внутри стынет от её холода.
– Можно и так сказать, – улыбнулась вяло, спрятав за этим жестом разочарование. Жаль. Оказывается время, когда она действительно могла рассчитывать на понимание со стороны племянницы, осталось в далеком прошлом. То ли ещё будет.
– Поэтому Глеб сам не свой в последние дни? – прозвучало предположение.
Юля впилась пальцами в пластиковый корпус.
– Он подозревает, – прошелестела едва слышно. И если соврала, то частично. Глеб ни в коем случае не должен догадаться, что она поддерживает связь с Валом. – Марин, ты ведь понимаешь, что об этом пока никто не должен знать.
«А если быть точнее, пока я не решила вопрос с опекой», – поправила себя мысленно, чувствуя во всем теле мелкую дрожь.
Где гарантия, что после её рассказа, та не упустит возможности поделиться услышанным с Людой, а та, в свою очередь, не перескажет всё матери? Они же женщины. Лишь единицы умеют держать язык за зубами. На Маринку не было никаких надежд. По-любому выдаст, тут и к гадалке не ходи. Единственное, на что уповала, так это на суету в связи с отъездом. Не до сплетен, когда с утра нужно успеть и по местным базарчикам прошвырнуться, и на пляж успеть заглянуть. А в обед уже всё, тю-тю, güle güle [1] Бодрум, привет родные края. Вот тогда может начаться такой треш, что можно сразу собирать вещи. Уже сейчас видела по Маринкиному лицу, что именно так и будет. Не собиралась она держать язык за зубами. Не-а. Вопрос был лишь в одном: почему? Почему на её завуалированный намёк никому ничего не говорить, племянница лишь загадочно улыбалась, не желая облегчать и без того непростое положение.
Выразительный взгляд, которым она одарила Марину, был наполнен немой мольбой. И даже был момент, по крайней мере, Юле так показалось, что её поймут. Чисто по-женски, по-родственному. Ведь раньше они всем делились, о многом говорили и она всегда держала язык за зубами.
– Да ладно, – рассмеялась натянуто девушка. – Что я, не понимаю, что ли. Ты так говоришь, будто я не знаю о диктаторских замашках Глеба. Вечно всё под контролем. Туда не смотри, того не слушай. Шаг влево, шаг вправо – расстрел. Всё нормально, Юль, не нужно оправдываться. Я бы тоже так поступила. Честно. Просто и ты меня пойми. Это, как бы, не такая уж и мелочь. Ты буквально заново начинаешь строить отношения, а я ни хрена не знаю. А как же дружба, доверие? А поделиться грязными секретами? Не порядочек, ты так не считаешь?
– Я считаю, что есть вещи, о которых не кричат на каждом шагу, – не выдержала Юля, чувствуя, как на шее начала затягиваться удавка. Чёрт! Вряд ли ей удастся переключить внимание племянницы на что-то другое, но и внедряться в подробности, называя явки, пароли и всё в этом роде, тоже не собиралась.
Марина капризно оттопырила нижнюю губу, не собираясь сдаваться.
– Так не честно. О! Придумала! – оживилась, вскочив на ноги. – У меня предложение: я храню твой секрет, а ты говоришь, как его зовут. Ну, пожалуйста-а-а, – заканючила, чуть не хватая Юлю за руки. – Тебе влом, что ли? Смотри, у меня нет от тебя тайн. Я всё всегда рассказываю и…
Угу. Всё. А главное, всегда.
– Кстати о секретах, – перебила её Юля, поняв, что ещё чуть-чуть, и её выдержке придет капец. Врать, как Марина, она не умела, управлять эмоциями – тоже. Одно неверное слово, секундная заминка, покраснение, нервное покусывание губ – и всё, её ложь сразу раскусят. – Мы не на рынке, так что давай не будем торговаться. Какая разница, как его зовут и где мы познакомились. – Господи, что она несет? Это то же самое, что поднести к волосам горящий факел или засунуть голову прямиком в львиную глотку. Но рискнуть стоило. – Ты спросила, почему – я ответила. Потому что это именно то, что ты должна знать. Остальное не имеет значения.
Марина гордо вскинула голову, не особо радуясь такому повороту. Её право. Чем больше Юля смотрела на неё, тем отчетливей понимала, что перед ней не прежняя Марина, а самая настоящая соперница, упрямо шествующая к своему «счастью». Не будет она трястись перед ней от страха и ползать на коленях, умоляя сохранить всё в тайне. Ещё чего!
Теперь, когда пережитый шок остался позади, она могла четко оценить ситуацию и вовремя вспомнить один весьма важный момент. Она тоже владела ценной информацией. Так что пришлось многозначительно выгнуть бровь, поставив тем самым племянницу на место.
От этого на душе стало мерзко и слякотно, словно там разлилось топкое болото.
Не только Марину не узнавала. Себя ощущала иначе. Чуждо как-то. Непривычно. Как же низко с её стороны. Так не поступают с родными, близкими сердцу людьми. Юля не имела права обвинять Марину в корыстолюбии, когда у самой совесть не отличалась белизной.
Разве она не распиналась перед сестрой, рассказывая о своих идеальных отношениях с Глебом? Не изображала на лице фальшивую тревогу, когда кто-то из близких беспокоился о муже, задаваясь вопросами: как он там сейчас, смог ли решить возникший конфликт?
Ей только и оставалось, что незаметно прикусывать щеку и сжимать нервно пальцы. Стыдно признаться, но её сердце совершало кульбиты, ударялось о рёбра лишь при упоминании одного имени. И именно при этом имени оно тревожно замирало, сжимаясь до колких спазмов. Всё. В остальных случаях – приходилось играть, испытывая полную апатию и пофигизм.
– Мах на мах говоришь? – вынесла вердикт Марина, возвышаясь над Юлей. – Ну что же, справедливо – я молчу о твоем предательстве, ты и дальше помалкиваешь насчёт Вала.
Юля сокрушительно качнула головой. Что и требовалось доказать. Две минуты назад её всячески поддержали, а теперь снова переквалифицировался в разряд «предательниц». С одной стороны – всё верно, не прикопаешься. А с другой – и правильно сделала, что не повелась на уговоры.
– Поступай, как знаешь, – устало поднялась на ноги. Хватит с неё на сегодня стресса. – Если уж так не терпится – валяй. Можешь хоть сейчас пойти к матери и всё рассказать.
– Ну да, – язвительно подхватила Марина, став у неё на пути, – а ты потом расскажешь про конфликт с Валом, да?
Юля горько улыбнулась.
– Я бы никогда так не поступила и ты прекрасно об этом знаешь. Если бы я желала тебе зла – давно бы рассказала всё Людке, и не только о вашем разрыве.
Спрятав телефон в кармане халата, обошла племянницу, давая тем самым понять, что разговор окончен. И правильно, потому как сдерживаемые до этого эмоции принялись проситься на волю, требуя поставить завравшуюся деваху на место.
Однако Марина считала иначе. Когда Юля взялась за дверную ручку, собираясь покинуть ванную, она бросила ей в спину едкое замечание:
– А ты изменилась. Стала более сдержанной, менее импульсивной. Я сразу это почувствовала, когда пришла к вам домой после разрыва с Валом. Юля, которую я знала раньше, бросилась бы за меня под танк, расцарапала бы обидчику лицо, а ты тогда так спокойно отреагировала, будто заведомо всё знала.
Юля вздрогнула, выпустив из пальцев дверную ручку, и медленно обернулась, подавляя в себе нарастающее раздражение. Хоть режьте её, хоть пытайте и бейте, а признать в этой расчетливой девушке некогда наивную малышку, с которой нянчилась изо дня в день на протяжении долгих лет, уже никак не получалось.
– Ну, так и ты изменилась, Марин, – улыбнулась натянуто, теряя с таким трудом собранное в кулак самообладание. – Любовь меняет людей.
Правда, каждого по-разному и не всегда в лучшую сторону.
– Согласна, – смерила её задумчивым взглядом Марина, размышляя о чем-то своем. И только Юля развернулась, как положила на её плечо руку, заставляя снова обернуться. – Помнишь, я рассказывала, что когда была с Валом в последний раз, он был пьян и… признавался мне в любви…
Юля едва сдерживалась, чтобы не осадить мерзавку. Пьян? Ну-ну. Интересно послушать.
– И? – скрестила на груди руки, приготовившись слушать очередные выдумки. Да видимо чересчур эмоционально выдала это самое «и», вызвав на лице Военбург кривую ухмылку.
– А что ты так занервничала? Если неприятно, я могу и не говорить.
– Я не нервничаю, – прокляла себя мысленно, испытывая легкую тошноту. – Уже поздно, я устала, если тебе есть что сказать – говори сразу и давай спать.
Марина некоторое время тянула паузу, играя на нервах. И был момент, когда Юля была готова взорваться, послав племянницу как можно дальше, однако та буквально пригвоздила её к полу, выдав дрожащим голосом:
– Так я обманула тебя. Он не мне признавался, а некой Юле. Представляешь? – заглянула в её расширенные глаза, упиваясь полученным результатом. – Я вот думаю, совпадение или?.. Всё как-то одновременно началось.
Юля сухо сглотнула, проталкивая застрявшее в горле сердце. Конечно, этот момент обязательно бы наступил, но блин, только не сейчас. Ещё рано. Ещё ничего не ясно с разводом. Чёрт! Она даже не подала на него. И тут такое.
Неожиданно её повело. Как тогда, с Зыкиной. Паршивое состояние. Ещё и внизу живота заныло, отдаваясь в яичниках тупой болью.
– Мало ли Юль в нашем городе, – облепила пальцами мобильный, чувствуя на языке привкус крови. – Или ты думаешь, что я и он… что мы вместе? – последнее застряло в горле вместе с сжавшимся от страха сердцем.
– Я просто сопоставляю факты, – процедила Марина, пробираясь мимо её застывшего тела к двери. – Реакция Глеба, его разборки с Валом, твое неверие в нашу любовь. Уж извини, и не такое взбредет в голову. Но в одном я уверена точно, – задержалась в проходе, являя Юле напряженную спину, – ты бы никогда не поступила со мной настолько подло, так ведь? И родителям бы всё рассказала, выдав меня с потрохами, и с Глебом хрен бы жила под одной крышей, а сразу бы собрала вещи и ушла из дому. Я ведь права?
Юля обреченно прикрыла глаза, собирая по крупицам растерянную выдержку. Ноги отказывались держать. Барабанные перепонки лопались от зашкаливающей пульсации. Это выше её сил. Выше присущей характеру стойкости.
– Права, – произнесла на выдохе, едва не теряя сознание от подступившей слабости. – Всё, что ты сказала – правда. Можешь даже не сомневаться.
Когда Марина ушла, она ещё долго полоскала лицо прохладной водой, пытаясь избавиться от оглушающего писка в ушах, а когда смогла выровнять дыхание и кое-как успокоиться, включила телефон и написала Валу короткое сообщение, сославшись на проблемы со связью. Вот вернется домой – тогда и расскажет, всё как есть, а на сегодня всё. И так едва соображала.
Вернувшись в комнату, обнаружила, что Марина вернулась в номер к родителям. Это открытие неприятно царапнуло в груди, вызвав ощущение тревоги.
Завтра станет ясно – поверили ей или нет, а пока… Проигнорировав шикарную двуспальную кровать, примостилась рядом с сыном, заряжаясь от его размеренного дыхания пускай и шатким, но всё же спокойствием.
Да, она мразь. Она подлая лживая сука. Пусть её осудят, забросают камнями, проклянут – она выстоит. Пока рядом с ней сын, она способна на всё, даже не отравляющую душу ложь и двуличие, лишь бы никогда не расставаться с самым дорогим, что только было в её жизни.
[1] пока-пока по-турецки
Глава 23
Наступившее утро не принесло долгожданного облегчения, а скорее, наоборот, наполнило сердце смутным предчувствием.
Раньше всегда пробуждалась с улыбкой и как бы ни было при этом паршиво, как бы ни тревожили душу беспокойные мысли, а вера в светлое будущее всегда упрямо проталкивалась в их мраке, не позволяя хрупким надеждам затеряться в непроглядной пучине.
Так было раньше, но не сегодня.
Всю ночь Юля думала о том, что скоро её тайна станет всеобщим достоянием. Скоро в её сторону полетят обвинения и осуждающие взгляды родных людей, ведь она не просто изменила мужу, разрушив «идеальную» семью, но и «увела» у племянницы жениха.
Мда, сколько бы ни прокручивала в голове данную ситуацию, как бы ни настраивалась на неё, а вчерашний диалог с Мариной ясно дал понять – ни хрена она не готова. К такому нельзя подготовиться. Ни морально, ни физически. Разве что напиться и то, не факт, что могло помочь.
Успокаивала себя лишь тем, что сегодня домой, что уже завтра она выйдет на новую работу, а там и заявление на развод можно подать, и к новому жилью присмотреться. Всё равно, пока будет идти судебный процесс, ей придется держаться от Вала на расстоянии во избежание проблем.
Вздохнула.
Не так всё виделось и представлялось вначале. Не исключала сложностей, обид, недопонимания. Но никак не могла предположить, что со стороны мужа будет столько препятствий. В голове просто не укладывалось. Понимала, что Глеб ни в коем случае не благословил бы её, тем более с Валом, но и жить вот так… когда через силу, по принуждению… даже в самом страшном кошмаре не могла представить.
Он ведь сам вынудил её врать, действовать за спиной. Если бы он сразу согласился на развод – она бы ушла забрав сына и ни черта бы не взяла из дома. Похер на совместно нажитое добро. Пускай бы отдал ей Сашку и дело с концом. Однако не хотел Глеб идти на мировую, признавая, что всё, конец. Не хотел мириться с таким раскладом, отпуская её на свободу. Думал, что благодаря шантажу сумеет сохранить семью? Вернет в дом былой уют и тепло? Заставит её сердце наполниться любовью?
Глупый. Если бы всё было так просто.
Юля осознала свою вину, смирилась с неизбежным и теперь пожинала плоды. Глеб же был слеп и до пены изо рта утверждал, что всё у них было зашибись, пока не появился Вал.
Возможно. Она не отрицала. Возможно, так и было, и именно Вал стал тем рычагом, сдвинувшим их отношения с мертвой точки, подарив возможность проверить пошатнувшиеся чувства на прочность. А они что? Что ни сделали для этого? Они мирились, прислушивались друг к другу, демонстрировали отзывчивость и понимание?
Нет.
И если Юля хоть как-то проявляла гибкость, демонстрировала покладистость, считая, что женщина всегда должна быть мудрее, всегда должна проявлять спокойствие и сдержанность, то Глеб и палец об палец не ударил. Его всегда всё устраивало.
Ещё бы. Это ведь не он сидел в затяжном декрете, отчитываясь за каждый шаг. И ладно контроль! С ним ещё можно смириться. Не велика проблема. Но чувства, секс, нежелание прислушиваться к ней, эмоциональные скачки настроения, тема со вторым ребёнком, которого ей пытались навязать, лишь бы она и дальше сидела дома – вот те острые колышки, которые вбивались в их прочный семейный фундамент и потихоньку разрушали его изнутри.
У кого-то проблемы на работе, а виноватой, почему-то, была именно она.
Странно, да?
У кого-то мать сбежала с любовником, а ярмо позора почему-то висело на ней.
Вот тут Юлю пробрало, и она, прикрыв рот ладошкой, тихо рассмеялась. Да уж, с чем боролись и на что напоролись. А ведь она, получается, полностью в свекровь пошла. Только кто знает, от чего та ушла к другому. Вряд ли от хорошей жизни. Глядя сейчас на Глеба, не сложно представить, каким характером обладал в свое время его отец. Как говорится, удивляться тут нечему.
Ладно… Время утренних терзаний подошло к концу. Всё равно для всех хорошей не будешь. Да она и не против. После всего, что пришлось пережить – пускай что хотят, то и думают. Если раньше боялась причинить близким боль, то сейчас её виденье полностью поменялось. Марина права, она изменилась. В лучшую или в худшую сторону – пускай рассудит Бог, но не Вал изменил её и не её грязная ложь, а люди, которых она любила на протяжении многих лет.
Вот и вся правда.
Прекратив терзать себя никому ненужным самобичеванием, Юля с трудом поднялась с постели и, стараясь не разбудить сына, на цыпочках прошла в ванную.
Интересно, Вал действительно произнес вслух её имя да ещё признался в любви или Маринка всё выдумала? Сам ведь сказал, что был под действием каких-то там таблеток. Может, спал с Военбург, а представлял её?
Господи, аж голова закружилась, и вихрь бабочек пронесся внизу живота, оставив после себя ощущение сладостного томления. И вроде не школьница, проживающая первую любовь, а так приятно стало, что на лице невольно засверкала улыбка.
Здесь, на юго-западе Турции, Вал чувствовался в разы ближе, нежели проживая с ней в одном городе. Можно засыпать вместе, и в это же время быть на разных концах планеты. А можно видеться крайне редко, но понимать, что роднее этого человека не сыскать на всей Земле. У неё с Валом было так же. Они не виделись две недели, но было такое ощущение, будто расстались буквально вчера.
Да, она соскучилась, ей не хватало его запаха; она закрывала глаза и представляла его улыбку, лукавый прищур темно-серых глаз, увитые жгутами вен сильные руки. Но даже тут, в курортном городке на берегу моря она имела возможность слышать его голос сколько душе угодно. А это, согласитесь, многого стоило.
Поскорее бы встретиться. Вдохнуть терпковатый запах парфюма, ощутить на языке табачную горечь и обнять… обнять настолько сильно, чтобы с его губ сорвался хрипловатый смех. Она бы растворилась в его звучании, заразилась его бешенной энергетикой, уверенностью, согрелась бы от его тепла…
Воспользовавшись моментом, Юля написала Валу сообщение, спросив, не хочет ли он сегодня увидеться ближе к вечеру. Он тут же ответил, несказанно обрадовавшись поступившему предложению, и напомнил, чтобы она была предельно осторожной. Юля заверила его, что всё будет хорошо и попросила, чтобы он ждал её у семейного общежития на Васнецова.
Если бы не трехдневная нервотрепка из-за отсутствия новостей от Вала и не вчерашняя грызня с Мариной – отдых мог бы пройти достаточно неплохо. Хорошо хоть, с Дударевым всё разъяснилось, а то можно было рехнуться от неведения. Не факт, конечно, что дома её будет ждать приятная атмосфера, ведь планы мужа так и остались нереализованными, но это её уже мало заботило. Куда важнее было разобраться с Мариной и не спровоцировать её на дальнейший скандал.
***
После завтрака Юля вместе с сыном вышли в город, желая пройтись по сувенирным магазинам и заглянуть в отделы восточных сладостей. Военбурги тоже увязались хвостиком, правда, вскоре отстали, задержавшись возле витрин с украшениями.
Юля не стала их поторапливать, стараясь поменьше попадаться на глаза племяннице, и взяв Сашку за руку, поспешила завершить покупки, так как до вылета оставалось не так уж и много времени.
Маринка, как ни странно, молчала. Что с утра не затронула Юлю, даже не удостоив взглядом, что по дороге в аэропорт воротила нос, не желая разговаривать. Юлю такой расклад по-своему и радовал, и одновременно напрягал. Не понять: то ли ей действительно поверили, то ли затаились, ожидая более удобного момента.
В принципе, пускай треплется. Адвокат у неё есть, работа, считай, тоже. Завтра она первым делом подаст на развод, а Вал ни в коем случае не даст ей раскиснуть. Так что вдруг чего – она оправдываться не станет. Сил её больше не было заботиться о чувствах других. Устала. Пускай всё идет своим чередом, а там как Бог даст.
Зато Люда нервничала больше обычного, беспокойно покусывала накрашенные модным блеском полноватые губы. Она, то обмахивалась веером, хотя в помещении было прохладно, то бросала на мужа встревоженный взгляд, тут же переключаясь обратно на дочку, избегая с Юлей зрительного контакта.
Юле такое поведение показалось странным.
– Люд, – подошла к сестре поближе, покосившись на насторожившуюся при её приближении племянницу, – что случилось?
Та быстро взглянула на Ромку и, подцепив Юлю под руку, потащила за собой, как можно дальше. Марина увязалась следом.
– Мам, молчи! – процедила она предупреждающе, окатив родительницу голючим зглядом. – Ты ведь обещала!
Люда только отмахнулась, мол, ничего страшного и, наклонившись к Юле вплотную, сбивчиво затараторила:
– У Маринки задержка. Четвёртый день как. Оно, как бы, и ничего страшного. Но сама понимаешь, с Дударевым они по ночам не пасьянс раскладывают. Вот и думаю, как быть? С одной стороны, Рома уперся, как баран, не хочет видеть их вместе. А с другой… не знаю, Юль. А вдруг беременная. Что тогда? Рано ей ещё…
Не получилось отреагировать, как следует: с выражением удивления, толикой радости, каплей затаенного предвкушения.
Вздрогнула, причем, весьма ощутимо, и тут же резко вскинула на Маринку пытливый взгляд, пытаясь разобраться: правда или ложь? Вдруг это её очередной ход, чтобы основательно убедиться в своих предположениях? Марина могла. Теперь, когда Юля наново с ней познакомилась, от племянницы следовало ожидать чего угодно.
– Четыре дня? – переспросила ошарашено, будто речь шла не о задержке, а уже о полугодовалой беременности.
– Угу, – кивнула Люда, теребя шлейку сумки. – Прилетим домой, сразу в аптеку, купим тест. Нужно узнать наверняка. А там будет видно.
– Что видно, мам? – взбеленилась Марина, накрыв ещё плоский живот ладонью, словно защищая от всего плохого. – Я не поняла? Это мой ребёнок, как захочу, так и будет! Мне не семнадцать, я давно совершеннолетняя. У меня есть любимый мужчина, причем не бедный, так что ни тебе, ни кому-нибудь другому я не позволю вмешиваться в мою жизнь.
От Юли не ускользнул сей жест, и в груди тут же нестерпимо закололо, вынудив закусить изнутри нижнюю губу. Это сон, она ещё спит, это выдумка её богатой на воображение фантазии.
Не может быть. Нет-нет. Сестра права: рано ей ещё. И не в возрасте дело. Была ещё подлость, холодный расчёт, ложь. О том, как произошло возможное зачатие – и вспоминать не хотелось. До тошноты представлялась их близость. До выжигающей нутро ревности. И пускай теперь знала, как всё случилось, а всё равно было больно.
– Тебе ещё учиться три года, – не согласилась с пылкой речью дочери Люда. – На ноги нужно стать. Самостоятельной научиться быть. Думаешь, я не знаю, как оно всё будет? Родишь и сбагришь на меня, мол, хотела внуков – нянчись. Сейчас куда не глянь – у всех одно и то же. Все подруги сидят дома с внуками, пока дети доучиваются и зарабатывают себе на жилье.
– Ой, мам! Давай не будем, хорошо? Ещё даже ничего не ясно, а ты раздула катастрофу. У меня, между прочим, жених есть, если ты забыла. Я не мать-одиночка. Так что будет у меня вскоре и свадьба, и муж, и свой дом с нянечкой в придачу.
– Опять двадцать пять! – изумилась Люда. – Юль, хоть ты ей скажи.
– Что сказать? – опомнилась Юля, разглядывая родню. Пока они цапались между собой, она лихорадочно соображала, как быть дальше. Вал сказал, что никогда не откажется от малыша, но блин… даже страшно представить, как оно всё будет. Она… Он… Марина… И так было несладко, а теперь и вовсе трындец начнется.
– Что рано ей ещё. Что её Дударев… так себе кандидатура, – напомнила Люда, ожидая от неё поддержки. Пришлось взять себя в руки и сказать то, что успокоило бы не только сестру, но и её саму слегка отрезвило:
– Подожди, Люд. Что такое четыре дня? У тебя разве не бывает задержек? Из-за чего вообще кипишь? Сама подумай: смена климата, перелёт, новые эмоции – всё это ещё как может отобразиться на регулярности.
– Ой, не знаю, – покачала головой сестра, окидывая свое чадо расстроенным взглядом. – Что-то мне подсказывает, что дождалась-таки её бабка правнука.
Марина, устав чувствовать себя третьим лишним, к мнению которого не хотели прислушиваться, вызывающе вскинула подбородок. Вот поэтому и не хотела говорить матери раньше времени. Знала, что так и будет.
– Что хотите – то и думайте! А если я окажусь беременной – буду рожать. И плевать я хотела на ваше мнение и тем более опыт, – процедила едко, адресуя последнее Юле.
– Марина! – опешила Люда. – Разве кто-то сказал тебе не рожать? Ты чё?
– А что ты мне сегодня утром застегивала, м? Рано, Дударев ненадежный, папа будет против, ты ещё сама ребёнок. Вам-то какое дело? Я влюбляюсь в мужчину, привожу его в дом, знакомлю с родителями, вы все лебезите перед ним, едва не на коленках ползаете, а когда он начистил морду обожаемому Глебушке – сразу включили заднюю. Что за двуличие, мам? Ты на чьей вообще стороне?
Юля боролась с тянущей болью внизу живота, стараясь сохранить на лице хоть какое-то участие. Главное помнить: сейчас не время для эмоций. Ещё ничего не ясно наверняка. Блин. А ведь знала, чувствовала, что этим всё закончится. Где-то на подсознательном уровне, в самых дальних закромах души эта мысль преследовала её изо дня в день. Это только в сказках бывает так, как нам хочется, а в жизни всё далеко не так радужно.
– На твоей, дочунь, – прорвался сквозь поплывшее сознание голос сестры. – Я всегда буду на твоей стороне. Но это так… неправильно, что ли. Вы даже не расписаны, что люди скажут.
– Ма-а-ам, – прорычала Марина, едва сдерживаясь, – Советский Союз давно распался. Когда захотим, тогда и пойдем в ЗАГС, чем не проблема. Верно, Юль?
И снова Юле пришлось вымученно улыбнуться, давая понять, что полностью согласна с вышесказанным. Будь на месте Вала другой парень, она бы первая поддержала племянницу, заверив, что брак – не самое главное в жизни. Сотни пар живут вместе и воспитывают детей без штампа в паспорте и ничего. Все довольны. А тут прям свадьбу подавай. Не в свадьбе одной залог счастливых отношений.
Но сейчас… Когда она сама не меньше родственницы подыхала от любви к Дудареву… смотреть в её глаза, видеть её победоносную улыбку, считывать затаенное лично для неё (в этом уже не было сомнений), торжество, было для неё ещё теми пытками.
– Верно, – согласилась, будучи не в силах воспротивиться неизбежному. Неожиданный удар, ничего не скажешь. Замаячившее на горизонте будущее снова заволокло беспросветной дымкой. – Свадьбу можно сыграть в любое время, лишь бы было с кем.
И всё… Больше она ничего не сказала. Не успела. Возможно, и к лучшему. И так поймала на себе недоуменный взгляд сестры. Зато чётко дала понять кое-кому, что думает по этому поводу.
Слава богу, в этот же момент объявили их рейс, и им не оставалось ничего другого, как вернуться к мужчинам, и неспешной вереницей, следуя отведенной в билете посадочной группе, направились на посадку.
***
Наконец-то пять часов перелета, показавшиеся для Юли вечностью, остались позади.
Не сказать, что успокоилась на все сто процентов, но нарушенный эмоциональный дисбаланс смогла выровнять. Во-первых, от этого никуда не деться и как бы не было хреново, а придется смириться с неизбежным. Что уж теперь рвать на голове волосы и заламывать руки. Ей бы для начала со своими проблемы разобраться, а потом уже переживать, как оно всё будет.
А во-вторых, беременность Марины (если таковая будет иметь место) возможно, избавит её от придирок со стороны Глеба хотя бы на некоторое время. Если всё получится, и он уверует в её разрыв с Валом, ей будет легче выстоять в суде, сохранив за собой родительские права.
Покинув борт самолета, Марина первым делом поспешила в расположенную на территории аэропорта аптеку, покупать злополучный тест. Люда поспешила следом. А Юля осталась с сыном и Ромой, ожидая их возвращения. На вопрос: "куда это подевались девчата", пришлось ответить, что у Марины разболелась голова, поэтому пришлось заглянуть в аптеку, на что Рома только недовольно нахмурился и принялся нарезать вокруг неё нервные круги.
