Текст книги "Собрание сочинений. Т. 4. Дерзание.Роман. Чистые реки. Очерки"

Автор книги: Антонина Коптяева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 49 (всего у книги 49 страниц)

Нам надо учиться у классиков гибкости, выразительности и точности языка, лепке характеров, мастерству портрета. Но духовная жизнь наших героев богаче, ярче. Наш человек интереснее живет. Беда лишь в том, что мы не всегда пишем о нем по-настоящему. Почему?

Талантов в нашей литературе достаточно. Но мы часто шарахаемся из одной крайности в другую. Или «боимся» «производственной» темы или так загромождаем ею произведение, что и человека зачастую не видно.

Писать о труде, конечно, нелегко, потому что он становится все сложнее, пронизывается высокой наукой. Но писать надо и учиться надо, чтобы это получалось так же интересно, как в жизни!

Мой новый роман «Дар земли» посвящен нефтяникам – рабочим и инженерам гигантской отрасли нашей промышленности. Этот роман, по существу, – старая задумка, но долго не было такой производственной «площадки», на которой он мог бы появиться.

Еще в 1933 году, когда судьба забросила меня в Аргаяшский национальный округ на юго-восточном Урале, сразу полонили сердце картины прекрасной природы: раздолье лесостепи, горы, сказочные озера. Полюбились жители: татары-ногайбаки, предки которых были высланы на Урал при Иване Грозном, и проживавшие в русских селах башкиры. Чего стоила одна девчонка-сорванец Биби-Ямал (ставшая прототипом Зарифы в романе «Дар земли»), по-уличному Бибишка, звонкоголосая, дерзкая, на каждом шагу получавшая подзатыльники от своей работящей, но суровой матери и никогда не унывавшая.

Как интересны были поездки по уральским дебрям, встречи и разговоры в башкирских селах. Сколько хороших людей и сколько жизненных драм! Трудное положение женщины в семье. Владычество мулл и старших. Подчинение стремлений сердца вековым обычаям и законам шариата. Замкнутость быта, и крушение его, и желание жить по-новому, связанное с борьбой за право на любовь и счастье, за признание своего человеческого достоинства. Все это отложилось в душе, волновало, постоянно напоминало о себе.

В 1935 году я приехала в деревню Райман, что находится рядом со станцией и одноименным селом Туймазой на границе Башкирии и Татарии. Опять лесостепь и горы по берегам реки Ик. Опять встречи с башкирами и татарами. Убогие деревни – кучи соломы на голой земле. Редко – кулацкий дом под железной крышей. Стаи голосистых псов. Толкучка базаров. А на тучных, черноземных, но не ухоженных еще колхозных полях, разделенных межами, поросшими полынью, зарождение коллективного хозяйства. Масса трудностей, саботаж. И те же образы женщин, вечных тружениц, овеянные поэтической горестью неразделенной любви, самоотверженного материнства, стремления к большой работе, учебе, счастью. Чудесный народ со своей чистоплотностью во всем, уважительностью к старшим у молодежи. Снова масса впечатлений, прочных и беспокойных.

В предпоследний год войны, когда шумела вовсю нефть Башкирии, было открыто знаменитое месторождение девонской нефти в Туймазе… Я уже напечатала тогда роман «Фарт», написала еще не изданную «Товарищ Анна» и вплотную усаживалась за роман «Иван Иванович». Туймаза опять всколыхнула давно возникшие, но еще неясные задумки: люди, знакомые по Южному Уралу и степной Туймазе, «просились» на нефть. Возникло место действия. Нефть дала возможность не только для возникновения новых городов вместо убогих соломенных сел, но и для роста людей. Но и это еще не рождало романа.

В 1957 году, когда подходила к концу работа над трилогией о хирурге Аржанове, я поехала на Куйбышевскую ГЭС и в Жигули. Нефтяные вышки уже смотрели в просторы Заволжья с гор, воспетых русским народом. Потом поездка в Заволжье, в Муханово-Первомайск. Поразили чудовищные огненные факелы, ревевшие у самой дороги в облаках густой черноземной пыли. Молодой город нефтяников обступали упрямые избушки, не желавшие уступать насиженного места. В одном из больших бараков произошла у нас встреча с настоящим героем – буровиком, добрым отцом своих детей и невольным их деспотом. Он-то и стал прототипом Яруллы Низамова. История Ахмадши и Нади Дроновой в действительности была более трагичной, чем та, которую я показала в своем романе. Тут была и уступчивость Минсулу, из-за которой девушка осталась вековушкой, и яростная борьба ее брата за свою рухнувшую любовь. Но это была наша современная молодежь, совершенно захваченная трудом на производстве.

Я много еще ездила по нефтяным промыслам Поволжья, жила там, встречалась со многими людьми, ставшими прототипами моих героев, изучала работу нефтеперерабатывающих заводов. Огромное впечатление произвел на меня такой завод-гигант в Новокуйбышеве. Ездила на заводы «Синтез спирта» и «Синтез каучука», на строительство химического гиганта под Казанью. Очень помогли мне работники Московского нефтеперерабатывающего завода. Особенную помощь в работе над романом оказал директор этого завода – Демид Васильевич Иванюков. Человек колоссальной энергии, новатор, не дающий покоя ни себе, ни окружающим, он превратил свой завод в настоящую научную лабораторию. Одна проблема за другой решались на этом заводе. Чего стоило создание своего метода по полипропилену! А дизельное топливо, не застывающее при больших морозах?! А уксусная кислота – продукт для парашютного шелка?! А охлаждение оборотной воды путем обогрева теплиц и многое, многое другое?! Все эти иванюковские идеи позволили реконструировать маленький подмосковный завод в отличное громадное предприятие, организовать на нем прекрасно слаженный трудовой коллектив. Тут хватило бы проблем на сотню литературных героев.

Иванюков вдохнул живую душу в Алексея Груздева, несмотря на то, что у Груздева уже было несколько прототипов. Внешне мой директор похож на бывшего председателя Казанского совнархоза Алексея Шмарева. Многие черты заимствованы у директора завода «Динамо» Козлова, у Рудского – отличного директора Дорогомиловского завода. Но Груздев стал героем романа только после моей встречи с Демидом Иванюковым. А поместила я его на завод в Нижнекамск тогда, когда еще не было и самого Нижнекамска. Только еще намечались площадки строительства на берегу Камы, и шел бурный спор между Казанским обкомом КПСС и совнархозом – с одной стороны, и Госпланом и Госэкономсоветом – с другой. Казанцы хотели ставить у себя промышленный комплекс: нефтеперерабатывающий завод и рядом химический комбинат с общей тепловой электростанцией. Госплан утвердил только химическое производство.

– Ладно, начнем строить с хвоста! – горестно сказали казанцы. – А место для нефтеперерабатывающего оставим.

– Я хочу в романе сразу осуществить весь комплекс.

– Давайте! Может быть, это нам поможет!

Так и получились у меня большая площадка и два директора смежных предприятий: Алексей Груздев и Дмитрий Дронов. А рядом Светлогорск – чудный город татарских нефтяников Лениногорск, где живет со своей семьей Ярулла Низамов.

Как преобразило появление нефти многие раньше глухие края! Выросли и в Татарии замечательные города: Альметьевск, Лениногорск, расцвела старая Бугульма. И вот еще – Нижнекамск, где все создано на радость людям. Выросли и сами люди, преодолев массу трудностей в освоении найденного и поднятого ими дара земли – нефти.

У нас возникло совершенно новое понятие – эстетика труда. То, что по библейским легендам являлось проклятием и наказанием от бога человеку: «В поте лица будешь добывать хлеб свой», то, что было унижением в античном, феодальном и капиталистическом мире – необходимость трудиться, – для нас стало первой потребностью, а оттого источником эстетической радости.

Не подневольный труд, не борьба за кусок хлеба, а сознательное создание богатств для народа – вот во что превращается работа людей, выбирающих ее смолоду, как любимого друга, на всю жизнь.

После выхода в свет романа «Дар земли» я побывала у нефтяников Башкирии и Татарии, где прошли многолюдные читательские конференции: получила отзывы-отчеты конференций из северной Ухты и знойного Мангышлака, где идет добыча «черного золота».

Нефтяники называют «Дар земли» жизненной, правдивой книгой о их нелегком труде. На Всесоюзном съезде в Баку они даже избрали меня действительным членом научного технического общества. Я знаю, что многим моим прежним читателям этот роман показался тяжелым для чтения: он изобилует незнакомой им производственной спецификой, но я дорожу тем, что мне удалось освоить эту труднейшую для литератора, зачастую опасную специфику, которая имеет колоссальное значение в жизни государства и каждого отдельного человека. Если бы надо было написать роман только для одних нефтяников, то я с волнением и охотой приняла бы задание, потому что огромное число тружеников этого фронта уже обязывает писателя выполнить такой «заказ».

Сознание нужности своего труда является одним из движущих начал в характере моего нового героя Яруллы Низамова. Страстная любовь к детям, продолжателям его общественного дела, – вторая основа этого человека. Как будто все хорошо. Но рядом с этим хорошим гнездятся в душе Яруллы Низамова пережитки прошлого. Откуда они?

Отец Яруллы имел двух жен. Если бы он жил богаче, то мог бы иметь и трех. «Сколько обеспечил бы», – как честно сказали мне этнографы в Башкирии: ведь от каждой жены рождались дети, а как прокормить всех, если зачастую одному трудно пробиться?

Сам Ярулла женился не по сердечному влечению, а по выбору родителей, и хотя не любил жену, но жил с нею дружно. Что же касается его сына – Ахмадши, то для этого юноши женитьба без любви уже немыслима. Для него брак – прежде всего выбор сердца.

Он не может подчиниться никакому принуждению. Даже горячая привязанность к отцу, преклонение перед его авторитетом и привычка с уважением относиться к старшим – хорошее начало, бытующее во многих башкирских и татарских семьях, – не заставили юношу отказаться от своей избранницы Нади Дроновой.

Другое дело то, что Ахмадша, который смирен и добр по натуре, не может сразу резко выступить в защиту своего чувства и поэтому дает повод Наде, воспитанной на бескомпромиссных началах, дурно истолковать его поведение. Категорические требования Нади к жизни, презрение к человеческим слабостям, готовность осудить их с позиции собственной кажущейся непогрешимости создают характер суховатый, даже надменный. Вот отчего первое свое жизненное потрясение Надя переносит так болезненно, тем более что она крепко усвоила внушения матери, что чувство любви дается человеку только однажды.

То, что она после разрыва с Ахмадшей потянулась к Груздеву, можно понять и оправдать.

Груздев, директор нефтезавода, как и Ярулла, человек большой творческой активности. Он новатор в области переработки нефти, привлекающий людей тем громадным влиянием, которое он имеет в коллективе. Зная его доброе сердце, несчастливо сложившуюся личную жизнь, ежегодно встречаясь с ним, внешне красивым человеком, разделяя с ним трудности и опасности химика – переработчика нефти, Надя подчинилась его обаянию. И если бы не вспыхнувшая снова любовь к Ахмадше, Надя вполне могла бы стать счастливой с таким мужем, как Груздев, несмотря на большую разницу в возрасте.

Еще не закончив полностью работу над романом «Дар земли», я стала упорно думать о том, чтобы написать еще одну книгу о медиках и биохимиках.

Читатели уже давно одолевают меня такою просьбой, желая узнать дальнейшую судьбу героев трилогии. Но одного желания написать книгу на ту или иную тему мало. Как видите, очень сложно рождение литературного героя: нужна идея, нужна работа – содержание всей его жизни, серьезные конфликты, в которых будет раскрываться характер.

Но жизнь идет вперед. Возникли новые проблемы и в медицине. Разгорелась борьба мнений, появились новые интересные люди.

Крупнейший русский ученый, живший в Париже, доктор Залманов, автор широко известных за границей книг о капилляротерапии, очень заинтересовал меня в 1962 году своими идеями лечения человека путем мобилизации естественных сил организма. В последнее время я много думала над одной из его идей, которая представляется мне очень значительной. Он утверждает, что лишь беспомощность терапии широко распахнула двери для хирургии. «Мы бы резали во много раз меньше, – говорит он, – если бы современная терапия стояла на более высокой ступени развития».

Это в первую голову относится к онкологии. Не случайно мой герой, хирург Иван Иванович Аржанов, утверждает в романе «Дерзание», изданном в 1958 году: «Нет, уж если говорить о будущем, то мне думается, оно принадлежит не нам, хирургам, а терапевтам. Сейчас терапия – однокрылая птица, без нас, хирургов. У нее масса лекарств, но мало средств, бьющих по цели. Сейчас все устремились лечить пенициллином. Воспаление легких, например, при нем не страшно. Тубазид бьет превосходно по туберкулезному менингиту: прежняя стопроцентная смертность сведена почти к нулю. А дальше? Ангина, ревматизм, гриппозные заболевания, не говоря уже о раке! У нас до сих пор нет средств остановить рвоту при спазмах пищевода. И все-таки будущее принадлежит терапии! Надо искать пути общего оздоровления больного. Вот взять рак… Разновидностям его нет счета, но при любом виде обмен веществ у больного нарушен».

И далее он говорит: «Когда я вскрываю человеку грудную клетку и вхожу – инструментом ли, рукой ли – в сердце, страдающее пороком, я часто думаю: если бы мы умели по-настоящему лечить, то моего грубейшего вмешательства не потребовалось бы». И еще: «Хирург всегда должен помнить об общем состоянии больного. Нужно лечить, не боясь признавать свои ошибки, не принося интересов больного в жертву профессиональному самолюбию, стремиться к контакту с терапией, хотя бы это свело на нет потребность в хирургическом вмешательстве».

Мне, автору, казалось бы, неудобно приводить выдержки из собственного романа, но я делаю это без стеснения, потому что не я сама придумала то, что говорит Иван Иванович. Если «подслушанные» мною его мысли удивительно совпадают с мнением отличного знатока тайн человеческого тела доктора Залманова, то к этому привели обобщения, сделанные мною на основе высказываний выдающихся наших врачей. Все-таки Ивану Аржанову многого еще не хватало в 1958 году. Еще не пройден был в клинике большой новый этап химиотерапии. И здесь все впереди. Пусть не обижаются медики на вмешательство литераторов и журналистов в эту область науки. Почему же такие серьезнейшие науки, как химия, физика, кибернетика, приветствуют толковую популяризацию в литературе их достижений и разъяснение трудностей и неудач?

Ведь эти науки не менее сложны, чем медицина, в которой все связано с воздействием на наш собственный организм, и результаты этого воздействия сразу убедительно раскрывают и опытность врача, и пользу применяемых им средств.

Итак, я начала роман о биохимиках. Работа с самого начала совершенно увлекла меня. Опять Москва. Научно-исследовательские институты. И, конечно, конфликты и борьба вокруг научных идей. Дерзание против консерватизма. Гуманность против себялюбия и карьеризма. Большая чистая любовь без всяких треугольников. Наряду с новыми героями – те, которых читатель уже знает по трилогии о докторе Аржанове. Вера в человека. Дружба светлых умов и торжество правды нашего сегодняшнего дня.

Трудно себе представить, как можно было отложить такую работу ради новой темы, тем более что для этого потребовалось полностью переключиться в совершенно другую обстановку и создавать характеры людей, живших полвека назад. Но получилось, независимо от воли автора, как это в любви бывает. Ворвалась новая тема, обожгла, увлекла и увела. Родилась первая книга романа «На Урале-реке», в которой показана оборона Оренбурга от белоказаков Дутова. Три года напряженного беспрерывного труда над книгой о рабочих-железнодорожниках и казаках войска Оренбургского. Оренбург, Орск, Бузулук. Рабочие этих городов вписали героическую страницу в историю защиты революции. Незабываемы в тех районах имена братьев Коростелевых, правительственных комиссаров П. А. Кобозева, Алибия Джангильдина, первого председателя Оренбургского ревкома Самуила Цвиллинга.

Нелегко досталась мне эта работа и из-за необходимости изучать архивный материал. Но это было очень интересно. И надобно сказать, что, впервые взявшись за исторический роман, я сразу ощутила, насколько труднее писать о людях реально существовавших, где ты ничего не можешь ни прибавить, ни убавить. Все время чувствуешь себя как будто связанным невозможностью обобщения.

Сейчас первая книга романа выходит в журнале «Урал» (март – июнь 1969 года). Мне предстоит еще большая работа над нею для отдельного издания, а потом я снова возвращусь к роману о биохимиках – «Люди в белых халатах». Хотя почти весь материал для второй книги об Оренбурге (годы 1918–1919) собран и тоже ждет своей очереди, однако прерванная работа о медиках властно напоминает о себе, требуя завершения.

Многое нужно показать в этом романе, очень остром и серьезном по теме.

Думая о том, невольно приходишь к выводу, что писатель имеет полное право на вмешательство в любую отрасль науки, если оно, обогащая его, служит общему делу.

Тем более нужно обоснованное писательское слово в боевом жанре очерка, фельетона, просто публичного выступления – по радио, телевидению, с трибуны, ведь литератор – в силу самой специфики своей работы – является человеком объективным и независимым в суждении. А это так важно при нашем гигантском, сложном народном хозяйстве, где тесно переплетаются наука и производство, новаторство и отсталость, творческие поиски и махровый консерватизм. Не так-то просто сказать иногда слово жесткой правды, и не всякий решится на это. Не лучше ли жить со всеми в ладу и в мире, не приобретая врагов и лишних хлопот? Стоит ли «подставлять борта» и навлекать на себя возможные контрудары?

По-моему, стоит. Иначе плохие мы помощники своей партии и своему народу. Борьба и работа, постоянное горение в беспокойстве. Какая это завидная участь!

Так много хочется сделать! Столько планов! Тысячи читательских писем давно подсказывали мне: пишите еще книгу о медиках. Дайте четвертую книгу о докторе Аржанове. Но только теперь, когда возникли новые проблемы, можно опять возвратиться в мир медицины, в мир самой гуманной по идее из всех существующих наук.

Июнь 1969 г.