Текст книги "Хранители вечности"

Автор книги: Антон Медведев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 32 страниц)

– Мне очень жаль… – Вздохнув, медсестра поднялась со стула. – Ее привезли к нам вместе с тобой. Она была еще жива, но спасти ее не смогли. Если я буду нужна, нажми зеленую кнопку справа от кровати… – Женщина повернулась и тихо вышла из комнаты.

Кевин закрыл глаза. Ему не хотелось жить.

Теперь он хорошо понимал, почему Артур отпустил Кэтлин. Знал, что не выстоит в бою против него. Он не боялся смерти, просто не хотел уходить на тот свет в одиночестве. Был готов погибнуть, но вместе с ним. Считал, что глайдер ведет Кевин, потому и целил именно в место водителя.

Кевин вспомнил, что сенатор Сент-Клер был чемпионом прошлого года по скоростному спуску с орбиты на машинах формулы «А». Опыта в пилотировании у Артура было не занимать, поэтому он и смог нанести столь точный удар. И не его вина, что враг в очередной раз смог выжить…

Потом Кевин заснул. Заснул сном без сновидений, мало чем отличающимся от небытия. И был бы рад никогда больше не проснуться.

Он вышел из клиники, когда на землю уже упал первый снег. В правой руке была трость – после перенесенной травмы Кевин еще слегка прихрамывал.

Свой первый вечер после выписки из больницы он провел у Максима. Просто не мог не прийти к нему – Макс был его другом. Кроме того, он был единственным, кто разыскал его в клинике и навещал все долгие месяцы лечения. Он же, незадолго до выписки, свозил его на кладбище – туда, где была захоронена урна с прахом Кэт. Малыша похоронили здесь же, рядом. В тот раз, глядя на их могилы, Кевин с грустью подумал о том, что всем дорогим ему людям он приносит смерть.

У Макса они просидели весь вечер и половину ночи, затем пошли спать. Утром, как только рассвело, Кевин отправился на космодром.

Впервые зрелище этого великолепного корабля не вызвало у Кевина радости – в нем все напоминало о Кэт, начиная с названия и заканчивая ее вещами.

Его путь лежал на Леандру. Там, вдали от всех, Кевин хотел привести себя в форму перед встречей с Райсом. В том, что она состоится, он не сомневался. Маргарет не оставила его адреса, но Кевин знал, что обязательно отыщет этого человека.

Лесная резиденция Ка Фая встретила его тишиной и запустением. Еще недавно ухоженная площадка перед трейлером джара успела порасти сорняками, скамейку оплел красивый цветущий вьюн. Присев на нее, Кевин устало вздохнул. Вот он и дома…

Мысль о том, что это его дом, пришла сама собой и не вызвала неприятия. Ему просто некуда было идти. Да и незачем.

Следующие четыре месяца он посвятил постоянным тренировкам. Изломанное тело сначала протестовало, но вскоре ощутило целебную силу физических упражнений и уже само требовало нагрузок. Кевин с удовлетворением ощущал, как с каждым днем восстанавливается его былая сила и ловкость, как исчезает боль. Боль тела – но не боль души. Он по-прежнему не мог смириться со смертью Кэт, корил себя за гибель Малыша. Не предусмотрел, не почувствовал. Не понял замысла Артура и был за это наказан…

За последние месяцы он многое успел осмыслить. Виновата ли Джара в том, что все так получилось? В этом он не был уверен. Видел в произошедшем свою вину, но не вину Джары. Его предупреждали о том, что судьба джара – быть одиноким. Об этом говорил отец Леонид, об этом предупреждал Ка Фай. Он не внял их словам, позволил Кэт остаться рядом с ним. В итоге она погибла. Рано или поздно это должно было случиться – нельзя все время ходить по краю пропасти.

К концу четвертого месяца он так и не смирился со смертью своей любимой. Но боль стала глуше. Не исчезла, но зарубцевалась. Он даже научился прятаться от нее, уходя в тишину – туда, где исчезали мысли, где даже чувства не могли его достать. Эта тишина пропитывала все его существо, принося странное, незнакомое еще ему доселе ощущение покоя. Ему и раньше временами удавалось дотягиваться до этой пустоты, но теперь многое изменилось. Он не дотягивался до нее, а сам стал ею. Теперь ему казалось странным, что не так давно он не мог «вытянуть» меч – миллионы вещей были здесь, рядом, к ним достаточно было лишь потянуться. Кевин даже не удивился тому, когда однажды безо всяких усилий вытянул пачку тысячных банкнот. Столь же легко он вынул из пустоты лучевой пистолет и зажигалку, детскую пластмассовую свистульку – такую же, как была у него в детстве, и настоящего живого мышонка.

Появление мышонка заставило его сердце наполниться суеверным ужасом. Прыгнув с его ладони на скамейку, зверек шмыгнул в траву и исчез, а Кевин остался сидеть, пытаясь осмыслить, что же произошло. Было в появлении этого мышонка что-то богохульное, неестественное. Не дано человеку создавать живых тварей. Или дано?

Мысль о том, что однажды он может попытаться создать Кэт, привела его в трепет. Тут же Кевин понял и то, что никогда не будет этого делать. Даже если у него все получится, это будет другая Кэт. Копия, подделка. Не та, которую он любил…

Однажды, после сильного ливня, он понял, что ему пора уезжать. Не потому, что он уже готов встретиться с Райсом – просто Кевин отдавал себе отчет в том, что может сойти с ума. А может, уже начал – от одиночества, от своих волшебных умений. Грань между реальностью и фантазией стала такой тонкой, что порой этот мир и мир его грез начинали сливаться. Последней точкой стало появление огромной змеи – Кевин просто представил, что она выползает из зарослей, и из раздвинувшейся травы тут же показалась треугольная змеиная голова.

Глядя на рептилию, Кевин подумал о том, что это был бы весьма забавный финал – быть съеденным своим же творением.

Отправить змею обратно он не смог, поэтому просто отрубил ей голову. Это было жестоко, но Кевин не мог позволить этой огромной твари жить рядом с трейлером. Столкнув в реку, вслед за головой, еще извивающееся змеиное тело, он дал себе на будущее зарок тщательнее контролировать свои фантазии. Вымыв в реке руки, выпрямился, устало вздохнул. Взглянув на затянутое тучами небо, подумал о том, что ему пора уезжать – пока он тут окончательно не спятил.

ГЛАВА 8

Нужный ему дом он отыскал у самого озера, в очень живописном месте. Здесь не было не только никакой охраны, но даже элементарного забора. Живший здесь человек никогда и никого не боялся.

Когда Кевин нашел его, Владыка сидел в саду и читал книгу. Это оказался старик преклонного возраста, с изборожденным глубокими морщинами лицом. Колени Райса укрывал теплый шерстяной плед, на носу поблескивали золотой оправой самые обычные очки – Кевин уже и не помнил, когда в последний раз такие видел. Очевидно, очки для этого человека были скорее прихотью, чем необходимостью, – медицина еще тысячи лет назад научилась выращивать и пересаживать пациенту новые глаза, не говоря уже о лечении банальной старческой близорукости.

Услышав шаги Кевина, Владыка взглянул на него поверх очков и отложил книгу в сторону.

– А вот и ты, – спокойно произнес он. – Я ждал тебя гораздо раньше.

– Вас не так просто найти, – ответил Кевин.

– Но ты нашел, – усмехнулся Райс– Судя по всему, ты пришел убить меня?

– По крайней мере, собирался это сделать.

– Вот как? – Брови Владыки слегка приподнялись. – И что, теперь ты этого сделать уже не хочешь?

– Я не ожидал, что знаменитый Владыка на деле окажется столь жалок.

– Ты о моем теле? – Райс перевел взгляд на появившегося из зарослей большого черного кота. – Ну иди ко мне, мой мальчик…

Настороженно взглянув на Кевина, кот подошел и запрыгнул хозяину на колени. Владыка погладил его, кот блаженно замурчал.

– Так вот, о моем теле, – продолжил Райс– Я живу на этом свете уже больше трехсот лет, и оно порядком износилось. Но основная причина того, что я выгляжу так жалко – ты. Джара больше не питает меня. Она ушла, следом за ней ушли и мои ученики. У меня нет сведений о том, что именно случилось с Артуром, Амалией и Маргарет. Но я знаю, что они мертвы. Знаю и о том, что они не смогли выполнить порученную им миссию. Им снова помешал ты. Я прав?

– Отчасти. Это Маргарет рассказала нам о том, что вы задумали. Она же, ценой своей жизни, уничтожила Амалию. Артур погиб, пытаясь протаранить мой глайдер.

– Что ж, этого можно было ожидать. Я говорил Амалии, что Маргарет ей не подходит. Она со мной не согласилась, и вот результат… – Владыка покачал головой. – Ну да это дело прошлое. – Он внимательно посмотрел на Кевина. – Если бы ты даже решил меня убить, я бы не возражал. Времена, когда я боялся смерти, давно прошли. Для меня все потеряно, я просто перехожу изо дня в день, дожидаясь смерти. Правда, Гомер? – Он почесал кота за ухом.

Кевин задумчиво смотрел на старика. Он действительно шел сюда с твердым намерением убить его – во имя всех тех, кого этот человек погубил. Но теперь, глядя на то, что осталось от могущественного еще недавно Владыки, Кевин ощутил разочарование.

– Так и будешь стоять? – спросил Райс – Присел бы, что ли. – Он усмехнулся. – В ногах правды нет. Посидим, поболтаем. Мне есть что тебе рассказать.

Кевин хотел было отказаться и вдруг ощутил опасность. Здесь, совсем рядом. У себя за спиной.

Владыка продолжал улыбаться, глядя на Кевина. Улыбка была спокойной, мягкой. И насквозь фальшивой.

«При встрече с Райсом будь внимательнее, не верь всему, что видишь», – вспомнил Кевин прощальные слова Ка Фая.

Все остальное произошло в считаные мгновения: «вытянув» меч, он, не глядя, нанес удар назад. Послышался вскрик, сидевший в кресле старик вдруг стал прозрачным и исчез вместе с растянувшимся у него на коленях котом. Кевин обернулся-и встретился взглядом с настоящим Владыкой.

Удар меча пришелся подкравшемуся Райсу в живот. Выронив свой клинок, Владыка застонал и схватился за лезвие меча, его взгляд наполнился болью.

– Все кончено… – прошептал он и повалился на землю.

– Проклятье! – ругнулся Кевин, удивленно глядя на поверженного врага. Снова взглянул на пустое кресло. – Как он это сделал?

Лежащий перед ним человек определенно не был иллюзией. Кевин потрогал его кончиком меча, чтобы убедиться, что Владыка действительно мертв. И лишь после этого позволил себе расслабиться.

Владыка почти ничем не отличался от того, который только что сидел в кресле. Та же одежда, те же седые волосы с плешью на макушке. Разве что очков у него не было, да выглядел он гораздо более крепким, чем его иллюзорная копия. Теперь Кевин понимал, что ему реально грозила смерть. Если бы не выработанное в ходе тренировок с Ка Фаем чутье, он бы уже был мертв.

Кусты шевельнулись, из них показался черный кот. Взглянув на Кевина, жалобно мяукнул.

– Такие вот дела, Гомер, – тихо произнес Кевин и «спрятал» меч. – Прости, я не хотел этого делать… – Он подошел к коту, осторожно взял его на руки. Погладил. Кот не сопротивлялся.

– Хороший ты котяра, красивый. Только хозяин тебе неважный достался. И из меня хозяина не получится – все, кто мне дорог, погибают. Так что живи лучше здесь, лови мышей. Такой красивый кот наверняка не останется долго без хозяина.

Он отпустил кота, в последний раз взглянул на мертвого Владыку. Потом повернулся и пошел прочь.

Это было очень странное чувство – понимать, что все кончилось. Что ему больше некуда спешить, что никто и нигде не ждет его. Нет больше Кэтлин, нет Малыша. Нет Ка Фая и отца Леонида. Все ушли, и только он, по какой-то странной прихоти судьбы, все еще жив.

– Ну зачем я тебе? – тихо спросил Кевин. – Отпусти меня…

Он знал, что Джара не ответит. И она не ответила. Какое-то время Кевин молча сидел в пилотском кресле, потом запустил двигатели и поднял корабль в воздух.

На орбите Мельхиоры он провел почти четыре часа – просто не знал, куда ему лететь. Вернуться на Леандру? Это ничего не изменит. Более того, там, в тишине и одиночестве, он снова начнет сходить с ума. Ему дали божественные умения, но не научили, как с ними жить. А главное зачем.

В конце концов он выбрал Виолу. Не потому, что ему действительно там что-то было нужно. Просто этот вариант был ничем не лучше и не хуже других.

Весь «вечер» он провел у себя в каюте. Пробовал читать, потом смотрел фильмы. Но все это не приносило успокоения. Кевин глядел на экран, но думал о своем. О том, к чему он пришел, что принесла ему та давняя встреча с отцом Леонидом.

Пытался осмыслить все это, понять. Найти во всем произошедшем с ним что-то положительное. Искал – и не находил.

Ему казалось, что он лишь на какие-то мгновения смежил веки. И тут же понял, что сидит в одном из парков Виолы на уютной, похожей на подкову скамейке, между сомкнутыми концами которой оставался лишь узкий, не больше семидесяти сантиметров проход. В центре находился невысокий круглый столик. Такие скамейки были очень удобны для дружеских бесед в небольшой компании и пользовались заслуженной популярностью.

Напротив него, чуть слева, сидел отец Леонид. Правее расположился Ка Фай. Сила их глаз была такова, что Кевин мгновенно осознал, что находится в сновидении.

– Здравствуй, Кевин, – поздоровался отец Леонид. – Давненько с тобой не виделись.

– Решили заглянуть к тебе. Посмотреть, как ты тут без нас? – добавил Ка Фай.

– У меня все хорошо, – холодно ответил Кевин. – Все умерли, мне больше не о чем беспокоиться. У меня никого не осталось, поэтому никто больше не сможет меня шантажировать. Вы должны быть довольны моими успехами.

– Он все еще продолжает жаловаться, – произнес Ка Фай, посмотрев на отца Леонида. – Просто не верится.

– Вспомни себя, – пожал плечами Леонид. – Наверняка ты был ничем не лучше его.

– Не соглашусь, – покачал головой Ка Фай. – В моей голове глупостей было гораздо меньше.

– Вряд ли с этим согласится твой учитель, – сказал Леонид, они оба рассмеялись.

Эти два человека испортили ему жизнь. Он всей душой ненавидел этих стариков – и всей душой их любил. Это была странная, непонятная ему самому, смесь любви и ненависти.

– Я потерял Кэт, – сказал Кевин. – Малыш тоже погиб.

– Но ты ведь спас мир? – Отец Леонид внимательно смотрел на него. – Разве этого мало?

– Зачем мне мир, в котором нет ее? – Кевин отвел взгляд.

– Любовь – сильная штука, – произнес Ка Фай. – Одних она сводит в могилу. Других заставляет совершать невозможное.

Кевин взглянул на джара, пытаясь понять, что тот имеет в виду.

– Ты очень многому научился за эти годы, – сказал отец Леонид. – Но так и не понял главного: этот мир принадлежит тебе. В нем все подвластно твоей воле.

– Ты – Бог, – добавил Ка Фай. – Но Бог пока еще очень глупый.

– Начинающий Бог, – подтвердил отец Леонид. – Бог, который не знает, что он – Бог.

Кевин молчал. Просто не понимал еще, к чему клонят его собеседники.

– Этот мир принадлежит тебе, – повторил Ка Фай слова отца Леонида. – Он весь – вот тут. – Джар постучал себя пальцем по виску. – Поэтому только тебе определять, чему в нем быть, а чему нет.

– Вы о том, что я могу воссоздать Кэт? – неуверенно спросил Кевин.

– Нет, – покачал головой Ка Фай. – Это был бы неправильный путь. Ты бы все время мучился вопросом о том, настоящая ли это Кэт, или подделка, верно?

Кевин молча кивнул. Он уже давно привык к тому, что этим людям известны не только все его дела, но и мысли.

– Весь смысл, Кевин, в том, чтобы ходить по правильным тропинкам, – продолжил Ка Фай. – Твой мир должен быть гармоничным, в нем не должно быть свободных концов.

– Что вы понимаете под свободными концами?

– Если бы ты сбежал от схватки с джарами, одним свободным концом в твоей жизни стало бы больше. Если бы ты не спас из тюрьмы своих друзей, появился бы еще один конец.

– Но вы же сами отговаривали меня от их спасения?! – возмутился Кевин.

– Мало ли от чего я отговаривал? – усмехнулся Ка Фай. – Если бы я не отговаривал тебя, то уже в моей жизни появился бы лишний конец. Я делал то, что должен был делать, понимаешь? Моя задача заключалась в том, чтобы отговаривать тебя. Твоя – чтобы спасти друзей, несмотря на мое мнимое недовольство. Мы оба играли свои роли. И главный и единственный зритель – Джара – этой игрой осталась довольна.

– До чего все это сложно… – пробормотал Кевин.

– Все это просто, Кевин, – не согласился отец Леонид. – И по-настоящему восхитительно. Сейчас ты убит горем от потери Кэт. Ты мучительно ищешь смысл происшедшего, пытаешься понять, почему все случилось именно так, а не иначе. Не сознавая того, что весь этот мир – одна большая иллюзия. И с этой иллюзией ты волен делать все, что захочешь.

– Я совсем запутался, – признался Кевин. – Как я могу делать с миром все, что хочу? Не вы ли говорили мне о свободе воли других людей? Не вы ли призывали меня не давить на мир своей волей, не менять его без необходимости? А теперь говорите, что я волен делать с ним все, что хочу?

– В моих словах нет противоречия, – покачал головой отец Леонид. – Все это – грани целого. Мы приходим в этот мир для того, чтобы расти. Каждую секунду своей жизни мы сталкиваемся с выбором, и только от нас зависит, каким он будет. Ты решился лететь спасать друзей, хотя все было против тебя. И спас их – чем выбрал для себя дальнейший путь развития. Выбрал быть героем, а не трусом. Поднялся еще на одну ступеньку вверх. Приобрел важный опыт. И таких опытов в твоей жизни было и будет еще очень много. Ты познал радость любви и боль потери, познал предательство и настоящую дружбу. Все это было нужно для твоего роста, и мир это тебе дал. Но ты растешь, и на смену одним опытам приходят другие. Я учил тебя бережно относиться к миру, не давить на него – и это был нужный опыт. Ты впитал его, принял. Поднялся на очередную ступеньку. И теперь тебе предстоит усвоить новый урок, в котором ты волен влиять на мир так, как хочешь. При этом я знаю, что в твоих действиях уже не будет бездумного разрушения, что ты не будешь лезть в каждую дырку, стремясь всем навязать свою волю – потому что усвоил предыдущий урок. Но это не значит, что ты не можешь подправить что-то, что, на твой взгляд, выглядит не совсем гармонично.

– Но как отменить смерть человека? – вырвалось у Кевина.

Отец Леонид взглянул на Ка Фая, предоставляя ему право продолжить объяснение.

– Смерть нельзя отменить, – ответил Ка Фай. – Но ее можно избежать. Хотя можно сказать и наоборот. – Он усмехнулся. – Твоя проблема в том, что ты все еще судишь о мире как о чем-то стабильном. Даже все то, чему ты научился, не поколебало твоей веры в его нерушимость. Мы же не перестаем убеждать тебя в том, что мир – это иллюзия. Как картинки в детском калейдоскопе – повернул трубочку, стеклышки перекатились. И ты видишь уже совершенно новую картину.

– Но как ее повернуть? – хмуро спросил Кевин.

– Сначала ты должен понять, что собой представляет этот мир. Понять, что не существует времени, не существует даже пространства в том смысле, в каком ты привык их воспринимать. Все события существуют одновременно, и ты волен в любой момент времени, извиняюсь за тавтологию, их поменять.

– А точнее, выбрать тот вариант развития событий, который тебе нужен, – вставил отец Леонид.

– Совершенно верно, – поддержал его Ка Фай. – Скажем, в тот день, когда погибли Кэт и Малыш, ты предложил Михаэлю сесть за штурвал глайдера. Если бы ты вел машину сам, то вовремя заметил бы опасность и сумел бы ее избежать. В данном случае речь идет о том, что твой выбор оказался неправильным. В этом нет ничего страшного – мы все ошибаемся, и опыт ошибок тоже важен. Но ты джар. И как джар ты всегда волен изменить свой выбор.

– Добавлю, что этот выбор может иметь множество аспектов, – вновь вставил отец Леонид. – Например, есть вариант, в котором вы с Малышом и Кэт благополучно возвращаетесь на свой корабль и видите сидящую на ступеньках Маргарет.

– Но она же погибла? Взорвала себя вместе с Амалией?

– Ты в этом уверен? – Отец Леонид приподнял брови. – Просто выбери вариант, в котором она выжила. Сделай подарок Малышу – это же так просто!

– У Маргарет на пальце было кольцо с взрывчаткой, – пояснил Ка Фай. – В том варианте, который ты знаешь, она взорвала себя и Амалию. Но есть и другой вариант, в котором Маргарет сняла кольцо, бросила его Амалии под ноги, а сама прыгнула в открытый фильтр и захлопнула крышку. Фильтр очень прочный, поэтому Маргарет не пострадала от взрыва.

– Я уже ничего не понимаю… – пробормотал ошеломленный Кевин. – Допустим, реальность можно изменить. Но как я могу это сделать? Пока это для меня только слова.

– Проснись в той реальности, которая тебе нужна, – посоветовал Ка Фай. – Это очень непросто, но возможно. Когда это тебе удастся, ты будешь видеть очень яркий и живой сон, события которого ничем не будут отличаться от того, что с тобой происходило в действительности. Потому что они и будут той самой действительностью. Дальше тебе останется только проснуться в этом сне. Который на самом деле не будет являться сном.

– И что тогда произойдет? – спросил Кевин, в душе которого впервые за последние месяцы затеплился огонек надежды.

– Ты окажешься в том самом моменте своей жизни, который выбрал. При этом сохранишь и память о том, что с тобой произойдет дальше. И эта память, это знание позволят тебе выбрать другое развитие событий.

Кевин какое-то время молчал, осмысливая услышанное. Потом вновь взглянул на Ка Фая.

– Но как же эта жизнь, нынешняя? Та, в которой я в данный момент лечу на Виолу?

– Просто забудь про нее, – пожал плечами Ка Фай. – Запомни правило: ты там, где твое осознание. Для тебя реален только текущий момент. Все остальное – еще большая иллюзия, чем момент настоящий. – Он посмотрел на отца Леонида, они оба рассмеялись.

– Жизнь прекрасна и удивительна, Кевин, – сказал отец Леонид, отсмеявшись. – Особенно для тех, кто знает, что она собой представляет. Люди несчастны лишь потому, что выбирают быть несчастными. Соглашаются со своими потерями, со своими ошибками.

– Но люди реальны? Или они – часть иллюзии?

– Это зависит от точки зрения. Представь, что есть два мира: мой и твой. В моем иллюзорен ты. В твоем – я. Теперь помножь эти миры на количество людей, и ты получишь отдаленное представление о том, что происходит в действительности.

– Каждый человек – Творец своей вселенной, – пояснил Ка Фай. – Все люди в твоей вселенной являются твоими помощниками. Они помогают тебе расти, создают условия для выбора. Но и ты точно так же помогаешь им в их вселенных. Однажды ты поймешь всю гениальность этого механизма, пока же просто прими как факт, что в своей вселенной ты можешь стать Богом. Нет ничего запретного, нет ничего греховного. Но есть Выбор – ежеминутный, ежесекундный. Ты можешь выбрать падение, а можешь выбрать рост. Решать тебе. При этом ты имеешь возможность переписать практически любой момент твоей жизни.

– Например, однажды ты можешь выбрать проснуться на Вероне и прожить свою жизнь с Таной, – вставил отец Леонид. – Нет ограничений, понимаешь? Все в твоей власти.

– Но власть дана тебе именно для роста, – продолжил Ка Фай. – Никто не запрещает тебе делать глупости. Ты можешь лгать, убивать, насиловать. Можешь совершать тысячи других «греховных», в кавычках, поступков. Но не забывай о том, что все это будет тянуть тебя на дно. И чем глубже ты будешь опускаться, тем слабее будет твое сознание. В итоге, проснувшись однажды в очередном сне, ты можешь просто не вспомнить о том, кем ты был ранее. Твой божественный статус будет утерян, и это очень большая потеря.

– Именно поэтому, Кевин, так важно всегда делать правильный выбор, – подтвердил отец Леонид. – Потому что в этом залог твоего роста.

– А как же смерть? – не понял Кевин. – Что будет, если я умру, если меня убьют?

– У тебя снова будет выбор. Ты сможешь, если захочешь, вновь проснуться в одном из снов этого мира, на свой выбор. Причем там, за гранью жизни, ты вспомнишь, что подобных снов у тебя было уже очень много. Они проходили в разные времена, от седой древности до далекого будущего. Нет того греха, которого бы ты не изведал, как нет и такого подвига, которого бы ты не совершил. При этом любой из снов может быть изменен тобой так, как ты того пожелаешь. И все потому, что ты перешел на тот уровень, где сохраняешь свою память.

– Даже среди обычных людей есть те, кому удается в какой-то мере прикоснуться к этой памяти, – вставил Ка Фай. – Таких людей вы зовете провидцами.

– Но не спеши называть это знание большим преимуществом, – снова продолжил отец Леонид. – Ведь первый же серьезный выбор пускает твою жизнь по новому пути. Ты можешь иметь информацию о каких-то глобальных мировых событиях – они не меняются так просто, но о своем будущем ты не будешь знать ничего. Тем не менее у тебя по-прежнему остается возможность менять любой неудачный отрезок жизни, просто просыпаясь чуть раньше и меняя его нужным образом.

– В то же время не стоит эксплуатировать эту способность слишком активно, – посоветовал Ка Фай, перехватив эстафету объяснений. – Все хорошо в меру. Меняй лишь то, что действительно следует поменять. Потому что этот метод, как и все в этом мире, имеет свои недостатки.

– Какие именно? – поинтересовался Кевин.

– Если ты будешь прыгать в прошлое или будущее слишком часто, эта способность начнет проявлять себя неконтролируемо, что не слишком приятно: ты засыпаешь в одном мире, в одном моменте своей судьбы, а просыпаешься совсем в другом. Более того, у некоторых искателей эта способность шла еще дальше, и они просыпались в совершенно других телах и жизнях. Кому-то это может понравиться, но таких любителей приключений не так много.

– Представь, что ты заснешь мужчиной, а проснешься женщиной на девятом месяце беременности, – пояснил отец Леонид. – Это может стать для тебя настоящим шоком. При этом учти, что подобные прыжки требуют много энергии. Если ты проснулся в новом месте и оно тебе не понравилось, ты не сможешь тут же удрать. Может пройти не одна неделя, прежде чем ты накопишь нужный уровень энергии и сможешь сбежать.

– Так что родить тебе все-таки придется, – сказал Ка Фай, оба джара засмеялись.

– Голова идет кругом… – признался Кевин. Немного подумав, взглянул на Ка Фая. – Вы как-то говорили о том, что самая большая тайна вселенной – это то, что других людей не существует, что все они – я. Как это увязывается с тем, о чем вы сейчас говорите?

– Очень хорошо увязывается. Просто это очень высокий уровень понимания, доступный немногим. Однажды ты поймешь, что не существует других людей, что все они – это ты. Что тебе доступен любой опыт. Ты можешь войти в любое тело, понимаешь? Как в магазине – пришел, выбрал, надел. Правда, не советую выбирать детское тело: желаний много, а возможностей нет. – Ка Фай усмехнулся. – Кроме того, тебе будет очень трудно общаться с родителями, придется снова ходить в школу.

– И на горшок, – вставил отец Леонид. Джары снова рассмеялись.

– Но разве я, вселившись в чужое тело, не нарушаю свободу воли этого человека? – спросил Кевин. – Ведь я фактически забираю его тело?

– Ничего ты не нарушаешь и не забираешь, – ответил Ка Фай. – Ибо в тот момент, когда ты вселяешься в него, возникает ветвление миров. Появляется новая ветка: тот человек идет своим путем, а ты – своим.

– При этом вы оба – одно и то же, – снова вставил отец Леонид.

– Совершенно верно, – поддержал его Ка Фай. – Но для тебя будет проще остановиться на том уровне общности с другими людьми, который обеспечивает тебе наибольший комфорт. И если ты считаешь, что в мире существует что-то, отличное от тебя, то пусть пока так и будет. Всему свое время. Малыш сначала должен наиграться в песочнице, и лишь потом для него настает время увидеть большой мир.

– Именно тогда ты и станешь тем, кем должен стать – Хранителем Вечности, – добавил отец Леонид. – Ты будешь странствовать по мирам и жизням, неся любовь и гармонию, радость и веру. Как человек следит за порядком в своем доме, так и ты будешь поддерживать порядок в своих мирах. И кем бы ты ни был, ты всегда будешь оставаться собой. В любых телах, в любых мирах. Будешь нести ту искру индивидуальности, которая и является тобой, которая и отличает тебя от других таких же искорок. При этом ты никогда не будешь отделять себя от Огня. Потому что Он и Ты – одно.

– Похоже, мы совсем запудрили парню голову, – усмехнулся Ка Фай. – Это видно по его глазам.

– Согласен, – кивнул отец Леонид и поднялся со скамейки. – Думаю, на сегодня с него достаточно.

– Но не думай, что тебе удастся так просто от нас избавиться. – Ка Фай тоже встал. – У нас в карманах еще очень много забавных вещей. Однажды мы с ними тебя познакомим.

– Когда перешагнешь за край песочницы, – пошутил отец Леонид. – А пока лепи песочные куличи – чем еще заниматься ребенку?

– Постойте! – закричал Кевин, осознав, что джары уходят. Но опоздал – первым исчез Ка Фай, за ним растворился в воздухе отец Леонид. Затем ушла в небытие скамейка, следом и весь парк. Кевин открыл глаза и понял, что находится в своей каюте.

Рывком приподнявшись, он сел на кровати. Его слегка трясло: неужели все сказанное джарами – правда? Но до сих пор они никогда не лгали…

– О боже! – прошептал Кевин, чувствуя, как его глаза наполняются слезами. – Неужели я смогу все исправить?!

Какое– то время он сидел, приходя в себя. Потом взял со столика фотографию Кэтлин, долго смотрел на нее. Затем, вернув фотографию на место, снова лег.

Но сон уже не шел. Лежа в постели, Кевин вспоминал все детали разговора, осмысливал услышанное. И чем больше он во всем разбирался, тем большим восторгом наполнялась его душа…

Когда корабль появился рядом с Виолой, у Кевина возникло искушение сразу же, не приземляясь, отправиться на Леандру и там, в тиши и уединении, на практике использовать те тайны, которыми с ним поделились джары. Это было искушение, и Кевин ему не поддался. Что-то подсказывало ему, что это неправильное решение. Ведь он – Хранитель Вечности. А значит, хранитель и этого мира. До тех пор пока сон не унесет его в другую реальность, он должен заботиться о нем. Может быть, этот мир и иллюзия, но в нем все равно слишком много боли. И разве может он бросить его на произвол судьбы?

С той памятной ночи прошло почти три месяца. И все это время Кевин был бодр и нацелен на успех. Да, Кэтлин пока не было рядом с ним. Но это лишь вопрос времени – даже если этого времени не существует…

Эта ночь ничем не отличалась от предыдущих. Кевин лег спать и около часа в который уже раз переживал все перипетии последней встречи с Артуром. Он выбрал именно этот момент, потому что хотел раз и навсегда закрыть данную страницу своей жизни.

Все последние месяцы он просто засыпал в ходе этого воспоминания. Но на сей раз что-то пошло иначе: воспоминания вдруг приобрели необычную яркость. Кевин осознал, что спит, хотя и не засыпал.

Это напоминало дежа вю – он стоял и смотрел на Артура, держащего нож у горла Кэтлин, губы сами собой говорили нужные слова.