Текст книги "Хранители вечности"

Автор книги: Антон Медведев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 32 страниц)

– А почему нельзя было набрать несколько сотен человек и обучить их? Организовать какую-нибудь школу?

Ка Фай усмехнулся:

– В мир Джары не приходят просто так, Кевин. И человек с улицы так и останется человеком с улицы, Сила никогда ему не откроется. Именно поэтому обеим сторонам приходилось ждать, когда Джара пошлет им очередного ученика. Но учеников становилось все меньше, ряды джаров неуклонно таяли. Я думаю, Райс понимал, что их мир рушится, и попытался что-то изменить. Надеялся, что Джара оценит его усилия, что с уничтожением джавов его клан получит импульс к возрождению, станет единственной линией, сумеет возродить свое былое величие. Но этого не произошло, допущенная Райсом ошибка стала фатальной.

– Он не должен был уничтожать джавов?

– Да. Райс сумел уловить стремление Джары к переменам, но совершенно неправильно его истолковал. Не может птица летать с одним крылом: уничтожив джавов, Райс подписал смертный приговор как себе, так и своим людям. Их гибель теперь всего лишь вопрос времени.

– И как он должен был поступить? – спросил Кевин.

– Нынешние кланы джаров уже не смогли бы объединиться. Но они могли бы вместе воспитать новое единое поколение учеников. В итоге все вернулось бы на круги своя.

– Отец Леонид говорил, что у Джары все учтено, что ничто не происходит без ее соизволения. Получается, что его и других джавов убили с ее молчаливого согласия?

– Ты приписываешь Джаре человеческие качества, которых у нее нет. Пойми простую истину: если что-то произошло, значит, это должно было произойти. И если Джара допустила гибель джавов, значит, это было нужно.

– Я ведь о том и говорю – именно Джара позволила убить отца Леонида… – Кевин опустил взгляд. – А он ей так верил.

Ка Фай покачал головой:

– Ты слишком прямолинеен, Кевин. Слишком негибок. Леонид прожил достойную жизнь, и смерть его тоже была красивой. Все однажды уходят, настал и его срок. Ты уже сам знаешь, что он не умер, не исчез как личность. Не умерли и Мелани с Томом, как не умерли и все остальные. «Не умрем, но изменимся», – говорили древние. Они были правы. У Леонида сейчас другая жизнь, другие заботы. Он исполнил свой долг в этом мире и ушел в другой. Однажды и ты присоединишься к нему, но до той поры тебе надо пройти свой путь. И каким он будет, зависит только от тебя. Поэтому постарайся пройти его так, чтобы потом тебе не было стыдно. И умирая, ты должен знать, что сделал все, что должен был сделать. Тот, кому удается уйти с таким чувством, – счастливчик. И смерть для такого человека – награда. Леонид ее заслужил.

Кевин молчал. Что бы ни говорил Ка Фай, ему было трудно смириться со смертью отца Леонида.

– Отец Леонид говорил, что вы с ним не ладили. Что было поводом для разногласий? – спросил он, когда понял, что пауза затянулась.

– То, что я всю эту тысячу лет не вмешивался в вашу войну. Леонид этого не одобрял, считая, что я не имел права оставаться в стороне. Он тоже чувствовал неправильность происходящего, осознавал необходимость перемен. Призывал меня своим авторитетом подействовать на обе стороны. Хотел, чтобы под моим руководством Хранители Вечности начали новый цикл своей истории.

Кевин недоверчиво взглянул на собеседника:

– Вы хотите сказать, что живете уже тысячу лет? И тот Ка Фай, о котором пишут в книжках, именно вы?

– Это кажется тебе чем-то ненормальным? – Старик слегка приподнял брови. – В следующем году мне исполнится тысяча триста пятьдесят лет. Я учитываю только круглые даты – отмечать каждый день рождения мне уже давно надоело. Что касается книжек, то мало ли что пишут люди?

– Но как можно прожить так долго? – В голосе Кевина звучало непонимание. – Это совершенно нереально!

– Это нереально в твоем мире. В моем мире таких ограничений нет.

– Что значит «в вашем мире»? Мир один для всех. – Кевин продолжал смотреть на Ка Фая.

– У каждого из нас свой мир. И знаешь, где он находится? Вот здесь. – Ка Фай постучал себя пальцем по виску.

– Но это ничего не объясняет, – нахмурился Кевин.

– Это объясняет все, – спокойно ответил джар. – Истина в том, что мы сами творцы своей реальности. Посмотри! – Он выставил руку с часами на запястье. – Сейчас часы пластмассовые. А вот они уже золотые, верно? Теперь стальные, из керамики, снова из пластика. Ну и где она, твоя реальность?

Кевин невольно сглотнул. То, что он видел, было выше его понимания – по мере того как Ка Фай перечислял материалы, часы на его руке менялись. Кевин видел теплый золотой блеск, видел полированную сталь и матовую керамику, сменившуюся черным цветом пластика.

– Но как это может быть? – Он удивленно коснулся часов Ка Фая. – Это иллюзия?

– Иллюзия, – согласился Ка Фай и убрал руку. – Хотя под иллюзией мы понимаем совершенно разные вещи. Взгляни на свои часы – это тоже иллюзия?

Кевин взглянул на часы – и вздрогнул. У него были дешевые всепланетные часы в пластиковом корпусе, почти такие, как у Ка Фая. Теперь же они стали золотыми, инкрустированными бриллиантами. Такие часы стоят от пятидесяти тысяч кредов и выше.

Он недоверчиво ощупал часы. И понял, что они настоящие.

– Убедился? – Губы Ка Фая дрогнули в усмешке. – Реальность изменилась, Кевин. И изменить ее можно только в одном случае: если ее не существует.

– Но как ее может не существовать? – озадаченно пробормотал Кевин, все еще ощупывая часы. – Ведь я все это вижу, чувствую?

– Реальность – здесь! – Ка Фай снова постучал себя по виску, – Ты можешь быть рабом этой реальности – как в твоем нынешнем состоянии. Можешь быть ее другом – таким, как Леонид. А можешь стать ее хозяином.

Кевин молчал. Золотые часы на его руке и не думали исчезать.

– Со всем остальным точно так же, – продолжил собеседник. – Если ты считаешь себя жертвой и бегаешь от дживов, то ты ею и будешь. Считаешь охотником – будешь охотником. Выбор за тобой.

– Но ведь если я скажу себе, что я охотник, а не жертва, от этого ничего не изменится. Дживы все равно будут сильнее меня!

– Изменится твое отношение. Изменится твоя позиция на поле жизни. Сейчас ты просто пешка. Но пешка может стать ферзем. Главное для нее – поверить в то, что это возможно. И тогда Джара даст ей все для того, чтобы она достигла цели.

– Но зачем это Джаре?

– Не «зачем», Кевин, а «почему». Потому что Джара – это все, что ты видишь. И сам ты тоже Джара. Наверное, сейчас для тебя все это звучит бредом, но это на самом деле так. И когда Джара помогает тебе, она помогает себе познать еще один кусочек созданной ею реальности. Еще один опыт, еще один штрих к Вечности.

– Хорошо, – согласился Кевин, так ничего и не поняв в разъяснениях Ка Фая. – Я не хочу быть жертвой и хочу быть охотником. Что я должен сделать для того, чтобы это не было просто словами?

– Я могу помочь тебе стать охотником, – кивнул Ка Фай. – Но для этого ты должен дать согласие поиграть в мои игры.

Кевин даже усмехнулся:

– То же самое мне в свое время сказал отец Леонид. Я проклял тот день, когда клюнул на его удочку и согласился.

Ка Фай тоже улыбнулся.

– В этом ты не одинок, Кевин. Мы все проходили через это. В свое время я даже пытался убить своего учителя, потому что он испортил мне жизнь.

– И что из этого вышло?

– Что вышло? – Губы Ка Фая вновь тронула улыбка. – Я знал, что убить учителя очень трудно. Для этого нужны были сила и умения, а у меня не было ни того ни другого. Знал я и то, что пока он жив, свободы мне не видать. Именно тогда я и встретил человека, который рассказал мне о клане профессиональных убийц. Я потратил два года только на то, чтобы найти их и войти к ним в доверие. В итоге за четыре года они обучили меня своему искусству. И не только ему. Они полностью меня изменили. Я стал другим. Но самый большой сюрприз ждал меня в тот день, когда я сдал выпускной экзамен их школы. – Ка Фай снова усмехнулся. – Оказалось, что мое обучение в школе было частью замысла моего учителя. Это он подсунул мне человека, рассказавшего о школе убийц. Это он договорился с главой клана о том, чтобы меня приняли в эту школу, потому что человеку с улицы попасть туда невозможно. Зная, что я хочу убить его, мой учитель просто направил мое желание в нужное русло.

– Вы его не убили?

– Нет, конечно. К моменту окончания школы я стал другим человеком. У меня уже не было нужды ему мстить. И знаешь почему? – Ка Фай посмотрел Кевину в глаза. – Потому что я понял, что он был прав. И моя старая жизнь, о которой я так сожалел, не стоила и выеденного яйца.

И снова Кевин промолчал. Он хорошо понимал чувства молодого Ка Фая – того, который хотел убить своего учителя. Но чувствовал и то, что в словах старика о правоте учителя тоже что-то есть.

– Ты близок к тому, чтобы понять это, Кевин, – продолжил Ка Фай. – Самое большое несчастье в жизни человека – стать рабом Джары. Но однажды он понимает и то, что это была его самая большая удача. Я могу помочь тебе стать сильным. Ты сможешь спасти тех, кто тебе близок и дорог. Но для этого ты должен дать согласие учиться у меня. Сразу говорю, что обучение будет очень трудным. Но без этого у тебя нет ни единого шанса.

Кевин молчал.

– Я жду ответа, – напомнил Ка Фай. – Ты согласен?

– Да, – ответил Кевин и опустил взгляд.

Наступил вечер. Кевин только что поужинал вместе с Ка Фаем и теперь сидел у реки на скамейке, задумчиво глядя на медленно текущую воду. Несколько минут спустя к нему присоединился и хозяин.

– Тебе предстоит многому научиться, – без предисловий начал он. – И первым в этом ряду является умение не судить. Ты должен воспринимать окружающий мир с бесстрастностью видеокамеры – она регистрирует происходящее, но не выносит суждений. Для нее нет плохого и хорошего, доброго и злого, низменного и возвышенного. Только отрешившись от человеческих стереотипов восприятия, ты сможешь увидеть реальный мир. Научись не делить людей на друзей и врагов, не осуждай их за поступки, какими бы они ни были.

– Но ведь у меня действительно есть друзья и враги. – Кевин задумчиво взглянул на джара. – Как я могу их не разделять? Одни мне помогают, другие хотят меня убить.

– Ты не должен судить людей на основании их поступков. И причина этого очень проста: люди не принадлежат себе. Они марионетки, не осознающие того, что ими манипулируют.

– Разве вы не судите, называя людей марионетками? – тут же вставил Кевин.

Ка Фай улыбнулся:

– Леонид упоминал, что ты умеешь говорить. Теперь я это вижу сам… – Он пару секунд помолчал. – Назвав людей марионетками, я констатировал факт. Факты могут нравиться, могут не нравиться. Но от этого они не перестают быть фактами.

– Но если я негодяя назову негодяем, разве я не констатирую факт?

– Нет. Понятие «негодяй» является следствием человеческой морали, человеческой системы отношений. Простой пример: одного и того же человека кто-то может считать героем, а кто-то преступником. Все зависит от оценки его поступка. А оценка зависит от параметров нашего сознания, от зашитых в него установок. И когда я называю людей марионетками, я не сужу, а описываю реальное положение вещей. Люди действительно не принадлежат себе, их поведение определяется множеством сторонних факторов.

– Программами сознания? Отец Леонид рассказывал мне об этом.

– В том числе и программами сознания, – согласился джар. – К сожалению, людям свойственно забивать себе голову всяким хламом. Это не столько их вина, сколько их беда. Просто подумай – как можно обвинять в чем бы то ни было человека, не осознающего себя, не понимающего, что именно подталкивает его к тем или иным поступкам? Такому человеку впору посочувствовать. Пытался тебя на днях убить некий охотник, верно? Ты считаешь его негодяем, готовым за деньги убить другого человека. С обычных человеческих позиций все так и есть, он негодяй и мерзавец. Но мы – джары. У нас другой взгляд на мир. Представь этого убийцу в возрасте пяти лет – кого ты увидишь?

– Не знаю. Ребенка.

– Именно. Является ли этот ребенок тем убийцей, которого ты знаешь?

– Нет, – ответил Кевин, пытаясь понять, к чему клонит Ка Фай. – Но он им стал.

– Но почему он им стал? Хотел ли этот ребенок стать убийцей?

– Не хотел. Но разве это что-то меняет? Того ребенка уже давно нет.

– Ты в этом так уверен? – Ка Фай пытливо взглянул на Кевина, и тот отвел глаза. – Каждый раз, когда какой-то человек будет вызывать у тебя неприятие, отвращение, ненависть, представь его ребенком. И ты поймешь, что этот ребенок ни в чем не виновен. Как и все в этом мире, он читал сказки, о чем-то мечтал, к чему-то стремился. И мечты эти наверняка не были плохими. Но потом он стал взрослеть, в него начала входить вся ложь этого мира. И мальчишка не справился с этой атакой, не выдержал. Превратился в убийцу – только потому, что в трудную минуту ему никто не помог. Не объяснил, что есть что, не направил на верный путь. Человек запутался, но там, в глубине его очерствевшей ожесточившейся души, все еще живет тот самый голубоглазый мальчишка, мечтавший о далеких мирах и удивительных приключениях.

– Да, все это красиво, – кивнул Кевин. – Если забыть о том, что этот мальчишка теперь убивает.

– Ты продолжаешь судить, а это неправильно. – Ка Фай осуждающе покачал головой.

– Я не сужу, а просто констатирую факт, – не без ехидства заметил Кевин. – Разве не так?

– В твоей констатации присутствуют эмоции. А их быть не должно. Освободись от эмоций, и ты приблизишься к истинному видению мира.

– Не понимаю я этого, – вздохнул Кевин. – Как связаны эмоции и истинное видение мира?

– Понять действительно сложно, – согласился Ка Фай. – Но необходимо. Джар отличается от обычного человека тем, что может правильно оценивать ситуацию. Даже не оценивать; он просто знает, что происходит. Вспомни, когда ты улетал со своей девушкой с Индры, ты знал, что Ворон провожает корабль взглядом. Верно?

– Да. – В голосе Кевина мелькнуло удивление. – Но откуда вы это знаете?

– Для меня не существует человеческих тайн. И это тоже следствие чистоты сознания, освобождения от ложных суждений. Именно наши суждения, наши мнения делают нас косными, предсказуемыми, ограниченными существами. Освободись от всего, что ты знаешь, приди к пустоте. Только тогда тебе откроется мир настоящего знания.

– И как к ней прийти?

– Это сложно. Порой люди тратят на это десятилетия. У тебя этого времени нет. Но я помогу тебе. Идем… – Ка Фай поднялся со скамейки и направился в заросли.

Кевин пошел следом. Какое-то время они двигались по узкой, вьющейся среди деревьев тропинке вдоль реки, затем дорога свернула прочь от воды и вскоре потянулась в гору.

Ка Фай шел спокойно, не торопясь. Тем не менее Кевин едва успевал за ним, то и дело цепляясь в наступающих сумерках за ветки и корни деревьев.

– Ты не умеешь ходить, – не оборачиваясь, произнес джар. – Стань частью этого леса, слейся с ним. Тогда лес станет тебе помогать.

Наверное, это был правильный совет, однако Кевин так и не сумел им воспользоваться. И когда через четверть часа они вышли к возвышающейся над лесом огромной скале, Кевин облегченно вздохнул – кажется, пришли.

– Это Скала Великанов, – пояснил, остановившись, джар. – Ты читал о ней, верно?

– Да, – ответил Кевин, пытаясь отдышаться. – Встречал это название в книжке. Только там было написано, что никто не знает, где эта скала находится.

– Она перед тобой. Легенды гласят, что эту скалу оставили жившие некогда в здешних местах великаны. Истина в том, что эту скалу действительно оставили – когда-то ее здесь не было. Но оставили ее совсем не великаны, а люди вроде меня.

– Что значит «оставили»? – не понял Кевин. – Привезли ее сюда?

– Скорее, переместили. В этом месте из земли выходит мощный энергетический поток. Использовать его в чистом виде невозможно, нужен резонатор, настроенный на частоту потока. Эта скала и является таким резонатором. Повернись лицом к ней и закрой глаза.

– Хорошо. – Кевин повиновался, затем ощутил на своих плечах ладони Ка Фая. Мгновение спустя последовал сильнейший рывок, едва не лишивший Кевина сознания. В глазах потемнело, он ощутил, что куда-то проваливается.

– Не бойся, – раздался над ухом голос джара. – Мы уже на месте.

Зрение вернулось. Кевин осмотрелся и понял, что находится на вершине скалы.

– Не бойся, – повторил Ка Фай. – Все в порядке.

Они стояли в двух шагах от пропасти. Над бескрайним лесным морем был виден багровый краешек заходящего солнца, в небе уже можно было разглядеть первые звезды.

– Как мы здесь оказались? – спросил Кевин, пораженный произошедшим.

– Некоторые вещи просто случаются. Твой разум сейчас в смятении. Это именно то состояние, которое мне нужно. Пойдем… – Джар потянул Кевина за собой.

Вершина скалы представляла собой неровную каменистую площадку. В некоторых местах были видны провалы, кое-где, напротив, возвышались скальные выступы. Ка Фай подвел Кевина к центру площадки и указал на один из них.

– Садись.

Кевин молча сел, прислонился спиной к оказавшемуся позади него камню. Тут же понял, что сидеть очень удобно, хотя и жестковато.

– Ты просидишь здесь до утра, – пояснил Ка Фай. – Сила этого места полностью переплавит твою энергетику. Это достаточно неприятно, но иного пути у тебя нет. Запомни: как бы плохо тебе ни было, ты не должен покидать это место. А главное, должен удержаться в сознании. Понял меня?

– Да, – не слишком уверенно ответил Кевин, пытаясь понять, что именно его ждет. – А если не удержусь?

– Там, внизу, около двух десятков могил, – ответил Ка Фай. – Если не удержишься, одной могилой станет больше. Испытание тебе предстоит сложное, но ты должен выдержать. Медальон! – Джар протянул руку.

Сняв с шеи медальон, Кевин отдал его Ка Фаю.

– Я заберу тебя, когда взойдет солнце, – произнес тот.

Повернувшись, джар пошел прочь. Кевин видел, как он дошел до края скалы и исчез.

Это было невероятно, Кевин мог поклясться, что Ка Фай не прыгнул со скалы, не спрятался куда-нибудь, а именно исчез. Не веря своим глазам, вскочил, подбежал к краю пропасти, осторожно глянул вниз. Но разглядел лишь далекие верхушки деревьев, тонущие в сгущающемся сумраке.

– Вот черт! – озадаченно пробормотал он. Убедившись, что Ка Фая нигде не видно, вернулся назад.

Снова сев на камень, Кевин попытался оценить ситуацию. Он один на вершине скалы, наступает ночь. При этом его ждет не просто что-то очень неприятное, но смертельно опасное. Многим с этим справиться не удалось, их тела покоятся у подножия скалы…

Какое– то время он сидел, размышляя о словах джара. Затем, когда стало совсем темно, его внимание переключилось на звезды. Небо здесь было очень красивое: не такое захватывающее, как на Тарте, но тоже весьма живописное. Прижавшись спиной к нагретому за день камню, Кевин смотрел на небо и думал о том, что однажды у него все непременно наладится. Он разберется с дживами, потом заберет Кэт и улетит с ней куда-нибудь далеко-далеко. Туда, где их уже точно никто никогда не потревожит…

Из раздумий его вывел тихий далекий гул. Прислушавшись, Кевин решил, что где-то работает какой-то механизм. Гул постепенно становился сильнее, скала начала подрагивать. Волны вибрации приходили и снова отступали с периодичностью в несколько секунд; в какой-то момент Кевин почувствовал, что его тело тоже начинает дрожать в такт с этими вибрациями. А затем до него дошло, что никакой это не механизм и вибрация идет из недр скалы.

Судя по всему, это было началом того, о чем предупреждал Ка Фай. Сидя на камне, Кевин с легкой паникой чувствовал, как охватывают его вибрации. Их ритм, поначалу очень четкий, вскоре начал расплываться и постепенно превратился в ровный беззвучный гул, наполнивший тело. В какой-то момент Кевин ощутил, что ему становится жарко, блеск звезд на ночном небе почему-то померк. Неужели он теряет сознание?

– Проклятье… – пробормотал он и несколько раз глубоко вдохнул. Приподняв голову, снова взглянул на небо, но увидел лишь неприятно шевелящуюся перед глазами красноватую темноту.

Жар к этому времени стал уже просто невыносимым. Смахнув со лба выступившие капли пота, Кевин крепче прижался спиной к камню – это помогало сохранить ориентацию в пространстве, позволяло не упасть.

Окружавшая его тьма постепенно начинала светлеть. Если сначала красный цвет был едва заметен, то теперь он с каждой минутой разгорался все ярче. В конце концов Кевин ощутил себя в аду – все вокруг пылало огнем, обжигающий багровый свет пронизывал каждую клеточку его тела.

Если бы все это происходило не на вершине скалы, Кевин наверняка бы сбежал. Но осознание того, что бежать некуда, заставляло его оставаться на месте.

Это была настоящая пытка, худшее из всего, что случалось с ним в жизни. От пронзающего его света нельзя было спрятаться, от него нельзя было заслониться. Свет был везде, в какой-то момент Кевин понял, что уже и сам является этим светом. Ему еще удавалось чувствовать камень, на котором он сидел, но ощущения тела с каждой минутой становились все слабее и слабее. В какой-то момент, осознав, что полностью потерял ориентацию в пространстве, он поднес руку к лицу – и ничего не нащупал…

У него не было лица. Спустя пару секунд Кевин понял, что нет и рук. Остались лишь какие-то смутные ощущения, но вскоре огонь слизал и их. Не было больше ничего, кроме бескрайнего всепоглощающего огня…

Кажется, в какой-то момент Кевин даже закричал. Но огонь растворял все – крики, движения, мысли. Растворял само его «я», отказывал Кевину в праве на существование. Так исчезает в тигле с расплавленным металлом брошенная в него монета – быстро и неудержимо.

Его уже почти не было. Не осталось ни слов, ни мыслей, огненная стихия растворила все, чем он когда-то являлся. Лишь где-то на периферии – сознания? – оставался крохотный, жалкий островок того, что еще недавно было человеком. Он тоже был готов раствориться и исчезнуть, но что-то удерживало его от соскальзывания в небытие. Это был образ человека. Девушки. У нее даже было имя. Кэт…

Кэт. Кэтлин. Море. Тарта.

Островок перестал растворяться. Песок, волны, снова Кэт. Ее лицо, ее улыбка. Ее смех.

Огонь слегка отступил, словно изумившись оказанному сопротивлению, потом и вовсе попятился под напором новых образов. Их становилось все больше, с каждым мгновением они отвоевывали все новые и новые территории. Там были Алекс и Гена, были Малыш и Макс. Были все те, без кого уже нельзя было представить его жизнь.

Его жизнь… Его?

Вспомнить себя было мучительно трудно. Кевин не то чтобы вспомнил – вычислил. Так богословы определяют сущность Бога путем отрицания, через то, чем Он не является. Было много имен и лиц, затем мелькнуло что-то очень знакомое: «Кевин». Спустя несколько мгновений пришло осознание того, что это он и есть…

Огонь продолжал пятиться. Он уже не обжигал, он с каждой минутой становился все менее ярким. Потом появились островки тьмы: они быстро соединялись, вытесняя ослабевшие языки пламени. Наконец мелькнули последние огненные вспышки, и все погрузилось во мрак…

У него снова были глаза – Кевин понял это, когда смог приоткрыть веки. Разглядел перед глазами щербатый камень, понял, что лежит на правом боку. Какое-то время приходил в себя, потом попытался приподняться.

В теле чувствовалась ужасающая слабость: едва шевельнувшись, Кевин понял, что встать пока не сможет. Кое-как перевернулся на спину, взглянул на усыпанное звездами небо.

Он все– таки выжил. Осознание этого факта не вызвало у него радости – он просто констатировал факт. Сухо, скупо выставил галочку в графе «жизнь». Соседняя графа пока осталась пустой, хотя однажды и в ней обязательно появится своя запись.

Звезды туманились – Кевин понял, что плачет. Слезы просто текли, и не было силы их удержать. Лежа на вершине скалы под раскинувшимся над ним куполом звездного неба, он с необыкновенной яркостью вспомнил всю свою жизнь. Он помнил даже то, чего не должен был помнить. Вспомнил плачущую русоволосую женщину, заворачивающую его, еще совсем маленького, в теплую серую шаль. Вспомнил морщинистое лицо старухи, забравшей эту шаль и оставившей его замерзать в пустой картонной коробке. Затем появилось лицо пожилого мужчины – Кевин вспомнил, что все называли его Старьевщиком…

Воспоминания шли непрерывным потоком. Они всплывали в сознании и снова уходили прочь, на смену им приходили новые. Казалось, этому не будет конца – Кевин вспоминал свою жизнь, порой приходя в ужас от того, насколько глупой она была. В ней не было цели, не было смысла. Потом появился отец Леонид – изменилось ли что-нибудь с его появлением? Да, жизнь стала другой, но от этого не перестала быть такой же бессмысленной. Вместо того чтобы довериться Джаре, он начал от нее бегать. Пытался скрыться, хотел жить как все. Не понимая, что у него совсем другой путь…

Кевин и сам не знал, сколько часов пролежал под звездным куполом неба, когда терзающий его поток образов начал потихоньку исчезать, на смену ему пришли пустота и покой. Он лежал, закрыв глаза, в сознании царила абсолютная тишина. После долгих часов борьбы с собой эта тишина казалась просто божественной. Не было мыслей, не было желаний. Не было ничего, что могло бы нарушить этот покой. Так, в его объятиях, он и заснул…

Проснулся Кевин оттого, что его лица коснулось что-то холодное. Открыл глаза и увидел склонившегося над ним Ка Фая. В руках у того была мокрая тряпка.

– Живой? – спросил джар.

– Кажется… – ответил Кевин и скривился от боли в горле – оно казалось обожженным. Слегка пошевелился, тут же осознал, что под ним что-то очень непрочное, податливое. Огляделся и понял, что лежит в гамаке Ка Фая. – Как я здесь оказался?

– Я перенес тебя, ты был без сознания. Сейчас девять часов утра.

– Спасибо… – поблагодарил Кевин. – Вы говорили, что испытание будет неприятным. Но я не ожидал, что настолько.

– Вчера вечером я просто не хотел тебя пугать. Поэтому не сказал, что из тридцати шести человек, отважившихся за минувшие две тысячи лет остаться там на ночь, выжили только семнадцать. Ты стал восемнадцатым.

– Вы тоже там были? – тихо спросил Кевин. – В свое время?

– Был. И хорошо знаю, что тебе пришлось пережить. Поэтому поздравляю тебя – ты выдержал. Хотя я совершенно не был уверен в успехе.

– Но зачем это было нужно? – Кевин с трудом приподнялся. – Я сяду на скамейку…

Ка Фай помог ему встать, они сели рядом.

– Зачем это было нужно? – переспросил джар. – Разве ты еще не заметил, что стал другим?

– Не знаю, – неуверенно ответил Кевин. – Я чувствую себя, как после тяжелой болезни.

– Этой болезнью была сама смерть. Ты окунулся в нее, но смог вернуться. Пока еще ты не замечаешь всех изменений, но они огромны. Твоя энергетика полностью изменилась, очистилась от грязи. В энергетическом плане ты сейчас как младенец – чист и непорочен. И это очень важно. Слабость пройдет, ты очень скоро ощутишь себя полным сил. Но главное, это уже будут не только твои личные силы.

– А чьи они будут?

– Есть два способа воздействия на реальность. Первый доступен очень многим – люди влияют на мир, используя свои запасы энергии. Но этой энергии мало, она быстро выжигается. Последствия проявляются очень явно – человек теряет возможность влиять на развитие ситуации, на него наваливается множество неприятностей. Чтобы вернуть себе способность воздействовать на мир, приходится ждать, пока восстановятся силы. Восстанавливаются они крайне медленно, объем их невелик. Поэтому реально простые люди не способны творить чудеса. Так, мелочи, да и то от раза к разу. Но есть и второй способ, он доступен лишь избранным. Заключается этот способ в том, чтобы стать одним целым с Джарой, пользоваться ее энергией, ее Силой. Путей к этому состоянию несколько: есть длительные, занимающие десятилетия, недостаточно безопасные. Одним из таких путей, например, является путь веры. Да-да, не удивляйся – верующие люди не столь глупы, как может показаться на первый взгляд. И хотя Церковь сейчас уже совсем не та, что раньше, в ней все еще есть знающие люди. При случае пообщайся с ними, у них есть чему поучиться… – Ка Фай пару секунд помолчал. – Второй путь очень быстрый, но и неизмеримо более опасный – именно им ты и прошел. Сила выходящего из земли энергетического потока переплавила твою энергетику, кардинально ее изменила. Ты еще не являешься с Джарой единым целым, но пути к этому для тебя открыты. С каждым днем твоя сила будет увеличиваться, ты будешь открывать у себя все новые возможности. Пройдет год, и ты станешь настоящим волшебником.

– Отец Леонид сказал, что у меня не больше полугода, – сообщил Кевин.

– Верно, – согласился Ка Фай. – Но мы постараемся успеть. Об остальном поговорим позже, а теперь тебе надо поесть и отдохнуть. Самое важное для тебя сейчас – восстановить силы. Твой медальон… – Он протянул Кевину подарок отца Леонида, затем поднялся со скамейки и направился к своему фургону.

Еще вечером, во время ужина, Кевин удивился тому, насколько скудной была пища джара – она состояла из веточек какой-то зелени да овощей и фруктов на большом блюде. Неудивительно, что после такого ужина Кевин остался голоден, хотя и предпочел это скрыть. Предположил, что джар не хотел наедаться на ночь, и благополучно обо всем этом забыл. Но теперь, увидев, что Ка Фай снова ставит на стол исключительно растительную пищу, ощутил разочарование.

– Вы все время едите траву? – как можно более невинно спросил он.

– Нет. Два дня в неделю я не ем ничего, – в тон ему ответил джар. – И еще я пью воду.

– Но разве этим наешься? – Кевин взял со стола пучок какой-то остро пахнущей зелени, уныло оглядел его. – Это же трава.

– Трава, – подтвердил Ка Фай и с хрустом надкусил неизвестный Кевину овощ, отдаленно напоминающий помидор. – Извини, но ничего другого у меня нет. Я не ем то, что обычно едят люди.

– Почему?

– Потому что я не самоубийца. Как думаешь, почему большинство людей не доживают и до ста лет? Именно потому, что едят всякую гадость.

– По-вашему, лучше тысячу лет есть траву? – Кевин отщипнул от пучка зелени одну веточку и положил ее в рот. – Для меня это слишком.

Ка Фай усмехнулся:

– Просто ты вырос в городе. Никто не мог тебе подсказать, как надо есть.

– Отец Леонид тоже был джаром, как и вы. Но ел вполне нормальную пищу.

– Это не так. – Ка Фай покачал головой, – Он ел то же самое, что ем я. Но на людях предпочитал не выделяться, а потому вел себя как самый обычный человек. Для джара не составляет проблемы два-три раза съесть людскую пищу. Хотя потом все равно приходится очищать организм от этой гадости.

– Но трава ведь не дает силы?

– Скажи это лошадям и прочим травоядным животным. – В глазах Ка Фая снова мелькнула усмешка. – Истина в том, Кевин, что человеку реально требуется очень мало пищи. И пища эта должна быть преимущественно растительного происхождения. Твой организм еще не перестроился на правильное питание, поэтому сначала растительная пища может оставлять у тебя чувство недоедания. Но пройдет какое-то время, и ты перестанешь испытывать голод. Сил же у тебя заметно прибавится. Кроме того, восстановится естественная разборчивость в пище: глядя на ту или иную еду, ты будешь чувствовать, тянет тебя к ней или отталкивает от нее. Уверяю тебя: почти все, что продают в супермаркетах, для человека является ядом. Даже фрукты и овощи из супермаркетов вредны для нас, потому что выращиваются на питательных растворах при искусственном освещении. Есть надо то, что растет в естественных условиях. Все, что ты здесь видишь, – джар указал на стол, – я собрал тут, у реки. Так что когда захочешь поесть, просто пройдись по лесу.